Текст книги "Тайна гибели генерала Лизюкова"

Автор книги: Игорь Сдвижков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Михалев приказал механику-водителю остановиться. Что было ему делать? Двигаться дальше или ждать бригаду на высоте? Радиосвязи с комбригом и батальонами не было, оставалось выжидать и всматриваться в оставшееся позади тёмное поле. Время шло, бригада не появлялась, не было слышно и рева танковых двигателей, по которому можно было бы определить подход танковой колонны.

Поразмышляв некоторое время, Михалев предположил, что бригада, возможно, пропустила поворот на Медвежье и прошла дальше по дороге на Сомово. Придя к этому выводу, он развернул ГПЗ и стал возвращаться обратно. Пройдя около 3 километров, ГПЗ вышла назад к повороту. Дорога была пустынна. Колонны не наблюдалось.

Тогда начштаба отдал приказ двигаться к Сомово в надежде найти бригаду там. Через 4 километра ГПЗ достигла Сомово и остановилась. Стрелки часов показывали уже 2 часа ночи. Бригады нигде не было.

И опять Михалеву приходилось решать, что делать в ситуации, которую он вряд ли себе предполагал перед выходом. Он должен был вести бригаду за собой, и главной его обязанностью было не сбиться с пути, вывести колонну к цели. Но вдруг вышло так, что вместо этого ему пришлось разыскивать пропавшие неизвестно куда батальоны!

Шло время, надо было торопиться, но Михалеву приходилось ломать голову и думать, где же всё-таки следует искать бригаду! Предположив, что она, скорее всего, находится где-то позади, он решил возвращаться. Так, в третий раз за ночь ГПЗ развернулась и двинулась обратно…

Колонна главных сил 148 тбр опоздала с выходом почти на час, и когда батальоны стали наконец-то вытягиваться на высоту, ГПЗ уже не было видно. Первым в колонне шёл 260-й танковый батальон (командир – старший лейтенант Тюнин), с которым на своих танках двигались командир и комиссар бригады. За ним продвигался 89 тб. В хвост ему должна была идти 26 тбр. В рейд отправились 9 КВ и 4 Т-60 от 260 тб и 6 КВ и 4 Т-60 от 89 тб.

Вместе с командованием бригады в составе 89 тб пошёл и замкомбрига майор Ильченко, первоначально оставленный Михайлиным в Малой Верейке. Очевидно, Ильченко упросил командира бригады разрешить ему пойти вместе со всеми, поскольку просто не смог остаться в тылу, когда бригада шла на такое ответственное задание. На одном из танков 89 тб в рейд также отправился адъютант генерала Лизюкова капитан Пендак, который также, надо думать, не мог прятаться за спинами своих боевых товарищей, прикрываясь своим особым положением, и получил на то разрешение командира 2 ТК. (Наверное, и особое, почти отцовское, напутствие Лизюкова, который по достоинству оценил решение своего адъютанта не отсиживаться в тылу, а воевать. В книге «Повесть о братьях» белорусских авторов Родинского и Царькова ярко описана сцена, когда Пендак просит Лизюкова направить его в танковый батальон [114]114
  Родинский Д., Царьков Н.Повесть о братьях. М.: Политиздат, 1976. С. 92–93.


[Закрыть]. Правда, неясно, на основании каких источников авторы реконструировали этот разговор.) Батальоном командовал старший лейтенант Запорожец, и капитан Пендак пошёл в рейд его заместителем. Комиссаром батальона был политрук Выставной.

Потеряв визуальную связь с ГПЗ, колонна 148 тбр стала продвигаться самостоятельно. Из документов неясно, шла ли бригада под «непрерывным огнём автоматчиков», как это было с ГПЗ, но из них однозначно следует, что немецкая артиллерия молчала. Медленно и осторожно колонна продвигалась вперёд по огромному полю. Так прошёл час. Затем ещё полчаса. Затем ещё четверть часа. Поле не кончалось. Ни ГПЗ, ни Медвежьего нигде не было видно. Наконец, командир и комиссар бригады решили остановиться и сориентироваться на местности. Колонна встала. Но сориентироваться оказалось чрезвычайно сложно. Никто из командиров никогда не бывал здесь прежде и оказался на совершенно незнакомой местности впервые. Без рекогносцировки. Ночью.

Вокруг простиралась однообразная равнина без каких-либо заметных ориентиров, а темнота скрывала всё, что было вдали. Посовещавшись, командир и комиссар бригады решили, что колонна вышла в район Русско-Гвоздёвских Выселок и надо продолжить движение вперёд. После 10-минутной остановки марш возобновился, но не успел 260 тб пройти и нескольких сотен метров, как впереди показались идущие навстречу танки. Их было явно больше, чем могло быть в ГПЗ. Колонна опять встала. (Томимые неизвестностью, экипажи, очевидно, пережили несколько нервных мгновений, готовясь на всякий случай к бою…)

Но оказалось, что это был 89 тб, который изначально продвигался сзади, но почему-то оказался уже впереди и при этом шёл навстречу. Вместе с батальоном показалась и ГПЗ, начальник которой заявил командиру и комиссару бригады, что колонна пропустила поворот на Медвежье и по ошибке продвигается к Сомово! (Надо думать, для командования бригады это был неприятный сюрприз. Считая, что они уже прошли половину пути к Медвежьему, они на самом деле продвигались совсем в другую сторону. Наверное, изумился и Михалев, когда узнал, что думали о местонахождении бригады Михайлин и Лесной.)

Оказалось, что, растянувшись в темноте, батальоны потеряли друг друга, и 89 тб опередил головной 260 тб, выйдя к роще у Сомово. Здесь, около 2 часов ночи, он встретился с возвращавшейся назад ГПЗ, развернулся и вскоре встретился с продвигавшимся к Сомово 260 тб. Так, глубокой ночью 148 тбр наконец-то собралась вместе. Но произошло это всего в 6 километрах от исходного района и в 16 от намеченного! До рассвета между тем оставалась всего пара часов.

Осознав, наконец, где они находятся, комбриг и комиссар развернули всю бригаду назад и стали возвращаться к пропущенному ими ранее повороту на Медвежье. ГПЗ пошла впереди, возглавляя идущую за ней колонну. Но досадные несуразности и несогласованность действий на этом не прекратились…

Комиссар бригады, потеряв из вида машину комбрига, пошёл самостоятельно и окончательно сбился с пути. Отстали или заблудились и некоторые другие экипажи. Из документов непросто понять, как, где и почему это произошло, ещё труднее выстроить цельную картину произошедшего, поскольку в написанных позже свидетельствах много противоречий и путаницы. Вот что, например, написал комиссар бригады старший батальонный комиссар Лесной:

«В момент разворота обратно механик-водитель потерял танк командира бригады (на машине командира бригады для ориентировки горел задний фонарь). Открываю люк – впереди машины не вижу. Сзади шли два танка КВ. Двигаясь вперёд, не мог обнаружить свои машины, не оказалось и двух КВ, которые были сзади меня. Не доезжая до поворота дороги на выс. 188,5, встречаю 26 тбр.(Согласно документам, 26 тбр была всё-таки севернее. – И. С.) Противник по нас открыл артиллерийский огонь, начали бой. Со мной было2 КВ. Минут через 30 (в момент боя не обращал внимания на машину и остался один, две машины Т-34 буксировали две горящие машины Т-34, вышел к лесу, где встретил свою пехоту. Здесь был часов до 11–12, после прибыл в Малую Верейку» [115]115
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 50. Д. 1. Л. 302–303.


[Закрыть]. (Второй скобки в документе нет. – И. С.)

А что же 26 тбр, которая должна была продвигаться вслед за 148 тбр? Колонна бригады ночью действительно вышла вслед за 148 тбр и вскоре подошла к стоявшим в одном километре южнее выс. 188,5 трём танкам КВ. Один из них был подбит, два других стояли сзади. Колонна 26 тбр «вытянулась за этими танками»и тоже встала. Похоже, командование бригады ожидало, когда два исправных КВ 148 тбр возглавят наступлениеи двинутся вперёд. Но они не двигались. Не двигались и стоявшие за ними более 60 (!) танков 26 тбр, ведь по приказу бригада должна была наступать вслед за 148 тбр, а не впереди неё.Вот она и ожидала…

А что же в это время происходило в 27 тбр? Там переход в наступление совсем затягивался. Надо же было ещё переправить танки через реку. Ночью. Да сосредоточить их, да растолковать экипажам задачу. Да и вообще бригада должна была наступать вслед за 26 тбр, а та почему-то не двигалась. Так что приходилось ждать…Танки стояли…

Шёл третий час ночи, когда майор Михалев развернул найденную бригаду и наконец повёл её по правильному пути. В начале четвёртого шедшая за ГПЗ колонна свернула с дороги и пошла на юго-восток по высотам. Батальоны перемешались, часть танков отстала, некоторые (как, например, танк комиссара Лесного) в темноте пошли по старой дороге на Большую Верейку. В сущности, за ГПЗ уверенно следовала только передняя часть бригадной колонны, те же, кто остался сзади, скорее только догадывались о правильном направлении движения, а не знали его точно. Тем временем начало светать, что помогло экипажам увидеть идущие впереди машины. В 4 часа утра оставшаяся часть бригадной колонны (скорее всего, 11 КВ и 8 Т-60) вышла к высоте 195,8.

Батальоны продвигались в растянутом походном порядке навстречу розовеющему на северо-востоке горизонту, когда по танкам неожиданно ударила до того молчавшая немецкая артиллерия. Первым был подбит КВ майора Михалева, единственный оставшийся к тому времени в ГПЗ (первый КВ с разбитыми пулями фарами «остался исправлять свет»ещё на выс. 188,5, второй КВ потерял колонну ночью и к утру вернулся в Малую Верейку. Где именно были танки Т-60, из документов не вполне ясно). Вскоре КВ Михалева загорелся, другие танки 260 тб вступили в бой с немецкой артиллерией, прикрывая экипаж начштаба бригады [116]116
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 50. Д. 1. Л. 302–303.


[Закрыть].

Увы, хорошо заметные в поле из-за высоты своего корпуса, тяжёлые КВ были вынуждены вести бой в очень невыгодных для них условиях, ибо заметить в высоких посевах низкие и хорошо замаскированные противотанковые орудия врага экипажам было очень трудно. Ограниченный обзор из танков и невозможность остановиться в чистом поле для тщательного наблюдения, не став при этом неподвижной мишенью, уменьшали возможность обнаружить вражеские ПТО. В то же время немецкие артиллеристы хорошо видели цели, сами оставаясь незамеченными, и, торопясь использовать выгодную обстановку, били по танкам с замаскированных позиций.

89 танковый батальон при начале артобстрела бригады на выс. 195, 8 открыл беглый огонь по артиллерии противника, но, «не ввязываясь в бой, на высшей передаче проскочил район обороны под обстрелом»и продолжил рейд на Медвежье. Вместе с этим батальоном пошёл вперёд и один КВ из 260 тб, и в то же время один КВ 89 тб, наоборот, остался вместе с 260 тб. Практически все танки Т-60 89 тб вступили в бой с противником на высоте 195,8 вместе с 260 тб, и только два из них продолжили движение вместе со своим, 89-м батальоном. Вскоре 89 тб вышел из зоны обстрела и стал всё больше удаляться от района боя на юго-восток, в сторону Медвежьего. Командир батальона имел радиосвязь с командиром бригады на протяжении всего пути вплоть до выс. 195, 8, после прохождения которой связь оборвалась. Когда 89 тб вышел в район выс. 187, 9 около Русско-Гвоздевских выселок, оборвалась связь и с 260 тб. Командование батальона вызывало штаб бригады, но он молчал. Все попытки связаться с кем-либо оказались безуспешными. В ответ на запросы радисты слышали в эфире только потрескивающую тишину…

Взошло солнце. Остатки 89 тб двигались по равнине в сторону Медвежьего чуть ли не в полной тишине, если не считать гула двигателей собственных танков. Вокруг никого не было, поля были пустынны, до Медвежьего оставались считанные километры. Но позади не было видно ни одного догонявшего батальон танка…

Если 89 тб шёл к Медвежьему практически без единого выстрела, то 260 тб продолжал тяжёлый бой с немецкой артиллерией на высоте 195,8. Всё больше КВ и Т-60 останавливались подбитыми. Враг продолжал добивать их, пока они не загорались. Как написано в документе: «До 7:00 подбитые танки вели бой, ожидая прохождения 26 тбр, и выбывали только по мере, когда танк воспламенялся весь. Большинство экипажей здесь сгорело, было убито…» [117]117
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 50. Д. 1. Л. 302–303.


[Закрыть]Всего в районе выс. 195, 8 утром 22 июля было подбито и сгорело 7 КВ и 6 Т-60. Командир 148 тбр подполковник Михайлин погиб в бою (в именных списках безвозвратных потерь 148 тбр его нет. По другим документам он числится пропавшим без вести). Потери 260 тб составили 8 человек убитыми и 6 пропавшими без вести. Экипаж начштаба бригады майора Михалева успел выбраться из горящей машины, после чего танкисты укрылись в посевах и вместе с оставшимися в живых членами других экипажей стали ждать, когда к высоте выйдет 26 тбр. Но бригада всё не появлялась…

А что же происходило в это время с передовым батальоном 148 тбр? Около 8 часов утра 22 июля, через 8 часов после выхода в рейд, 89 тб всё-таки прорвался в район Медвежье. Деревня лежала в глубокой долине ручья Трещевка, и с высоты севернее танкисты наконец-то увидели цель наступления всего 2 ТК. Улицы Медвежьего были пустынны, жители попрятались или были угнаны немцами, противника в деревне тоже не было замечено. Батальон остановился. Вокруг стояла непривычная тишина, фронт остался далеко позади, а 89 тб оказался глубоко в тылу врага. Но громить в Медвежьем было некого и нечего. К тому же от всей бригады сюда пробились лишь отдельные экипажи. Из 34 переправившихся в Малой Верейке танков 148 тбр до Медвежьего дошли только 4 КВ и 2 Т-60 (около 5 % от численности танков 2 ТК перед наступлением!): 6 танков и 24 танкиста. Без пехоты, без артиллерии и без снабжения.

Казалось бы, цель рейда достигнута, задача выполнена. Но положение, в котором оказались вышедшие к Медвежьему экипажи, скорее вызывало у них озабоченность, чем ликование. В самом деле: что им было теперь делать? Приказ на наступление не ставил бригаде задач наступать куда-либо дальше Медвежьего. Да и куда можно было наступать без подвоза горючего и боеприпасов? Никакой связи ни с кем не было, и танкисты оказались предоставлены сами себе в немецком тылу почти в 15 километрах от линии фронта. Им оставалось только ждать подхода основных сил корпуса и надеяться, что это произойдёт скоро. Но высоты, по которым должны были наступать к Медвежьему 26 и 27 тбр, оставались пустынными. Так, в неизвестности и догадках, прошло около часа.

Потом вдали появились грузовики, из которых стала выгружаться пехота. Затем эта пехота начала оцеплять занятый танкистами район.

Глава 5
22 июля 1942 года

26 тбр простояла в бездействии на выс. 188,5 до самого утра. С рассветом противник открыл артогонь по стоявшим в поле танкам бригады. Оказавшись под таким огнём, а потом и под бомбёжкой авиации, 26 тбр стала нести потери, и полковник Бурдов принял решение развернуть бригаду назад, чтобы выйти из-под обстрела. Сказано – сделано. 26 тбр развернулась и отступила на северные склоны выс. 188,5, а затем вообще укрылась в маленькой роще восточнее дороги. И хотя бомбёжки продолжались, но огонь немецких ПТО сюда уже не доставал. Командование бригады сочло укрытие в роще вполне сносным и отсюда уже никуда не выходило…

Где именно была 27 тбр утром 22 июля, из документов не вполне ясно, но совершенно очевидно, что от Медвежьего она была ещё дальше, чем «наступавшая впереди неё» 26 тбр.

Штаб 148 тбр находился в Малой Верейке. В отсутствие командира, комиссара, начальника штаба и начальника политотдела 148 тбр старшим офицером в бригаде стал помощник начальника штаба капитан Пуциенко. От всей бригады у него остался только недоукомплектованный мотострелковый батальон – около 300 человек. Всю ночь штаб 148 тбр пытался восстановить связь с ушедшими в рейд танковыми батальонами, но все старания радистов ни к чему не привели: батальоны не отзывались.

И только в 9:20 утра на все многочисленные запросы из молчавшего до того эфира пришёл один-единственный отзыв. На связь неожиданно вышёл комиссар бригады, но его короткая радиограмма была более чем странной. «Двигаюсь во вчерашнее место»– сообщил старший батальонный комиссар Лесной [118]118
  ЦАМО. Ф. 148 тп. Оп. 1. Д. 3. Л. 38.


[Закрыть], и эти 4 слова радиограммы могли вызвать у штабных больше вопросов, чем добавить им понимания того, что происходит на самом деле.

(В дальнейшем, в ходе расследования штаба Брянского фронта действий 2-го ТК, Пуциенко существенно «расширил» радиограмму Лесного, написав, что тот «сообщил, что потерял ориентировку и связь с командирами, двигаюсь на Малую Верейку» [119]119
  Там же.


[Закрыть]. Правда, непонятно, где же был и что делал комиссар 148 тбр в течение пяти с лишним часов светлого времени, когда вполне можно было и сориентироваться.) Но уточнить что-либо у Лесного штабным не удалось: на связь он выходить перестал. Так начиналось утро 22 июля в 148 тбр. 2 мсбр утром оставалась на занятых накануне позициях в ожидании общей атаки. Но танковые бригады корпуса не двигались. Не двигались, ожидая их, и мотострелки…

В наступление на участке действий 2 ТК перешли 167 сд и 118 тбр. Пехота поднялась в атаку вслед за танками, но вскоре была отсечена от них интенсивным огнём и залегла вблизи исходных позиций. Танки 118 тбр проходили вперёд, затем возвращались назад к пехоте, но стрелковые подразделения, прижатые сильным обстрелом и бомбёжкой, окапывались на голом поле и вперёд не продвигались. Застопорилось и наступление 104 осбр, которая вышла к Большой Верейке и стала закрепляться на достигнутом рубеже. Немецкие части, откатившиеся накануне к рубежу реки, за ночь пришли в себя и повсюду оказывали упорное сопротивление.

Западнее Малой Верейки, в районе Лебяжьего наступление 1 ТК и 193 сд началось только во второй половине дня. До этого 1 гв. тбр всю ночь и всё утро проводила разминирование берегов реки и восстанавливала разрушенные переправы. Передовые подразделения 193 сд вышли на южную окраину Лебяжьего и ждали начала атаки танков, находясь под обстрелом и бомбёжкой вражеской авиации. Командование 1 ТК писало в отчёте:

«Только в 13:00 22 июля разминировав проходы и восстановив переправу, бригада (1 гв. тбр. – И. С.) начала переправу танков на южный берег реки и повела дальнейшее наступление на противника, противотанковой артиллерией и пехотными средствами упорно оборонявшего отм. 188,5, северную опушку рощи южнее Лебяжье, Хрущёво. Пехота 193 сд, выйдя за 1 гв. тбр на южную окраину Лебяжье, далее за танками не пошла и при авианалётах или артобстрелах со стороны противника вообще разбегалась по полю боя, откатываясь назад. В результате танки были предоставлены сами себе и вынуждены были ломать сопротивление противника, взаимодействуя только со своими малочисленными стрелковыми батальонами» [120]120
  ЦАМО. Ф. 1 ТК. Оп. 1. Д. 4. Л. 16.


[Закрыть].

Как и в первый день операции, вражеская авиация господствовала над полем боя, подвергая практически все части опергруппы ожесточённым бомбардировкам. И хотя они не были такими массированными, как в период боёв 5 ТА, когда в налётах нередко участвовало до 30–40 самолётов, длительное «воздействие» бомбардировщиков на наступающие войска неизбежно приводило к замедлению темпа наступления, сковывало танковые части и прижимало пехоту к земле. Удары фашистской авиации по районам переправ, где скапливалось большое количество войск, приводили к значительным потерям как в технике, так и в личном составе. При этом прикрытие частей опергруппы истребительной авиацией было совершенно недостаточным. Раз за разом вражеские пикировщики наносили бомбовые удары по скоплениям наших войск, не встречая сопротивления в воздухе, и только зенитные батареи пытались защитить свои части от бомбёжек.

Нельзя сказать, что наши самолёты не появлялась в районе боёв. В немецких документах отмечается высокая активность советской авиации в районе операции с «бомбометанием и обстрелом войск из бортового оружия» [121]121
  NARA, Т-314, roll 353, fr. 001339.


[Закрыть]. В документах советской 2 ВА упоминаются боевые вылеты на прикрытие войск и удары по противостоящему им противнику [122]122
  См. оперсводки 2 ВА за 21–26.7.42 г. ЦАМО. Ф. 2 ВА. Оп. 4196. Д. 14. Л. 88–96.


[Закрыть], но эпизодическое появление наших самолётов не могло существенно повлиять на ход боевых действий. Если же говорить о поддержке наступавших частей непосредственно на поле боя, где авиация могла бы «работать» по прямым заявкам танковых частей, подавлять вражескую ПТО и пробивать дорогу танкам, то есть тесно взаимодействовать с наземными войсками, способствуя их продвижению вперёд, то здесь положение было ещё хуже. Многочисленные упоминания в документах самых разных частей говорят о том, что действий нашей авиации на поле боя они зачастую совсем не наблюдали.

Например, командование 1 ТК писало о боевых действиях 22 июля: «Противник, оказывая упорное сопротивление, противодействуя ПТО и артсредствами с рубежа Хрущёво – Гремячье, северная опушка рощи южнее Лебяжье, отм. 188,5, проводил активное воздействие на наши боевые порядки с воздуха беспрерывными авианалётами по 20–30 самолётов. Противник бомбёжкой с воздуха расстраивал боевые порядки наступающих частей, задерживая продвижение вперёд. Наша истребительная авиация в воздухе над полем боя не появлялась, и более того, зафиксирован целый ряд случаев, когда наши штурмовики, появляясь в районе действия частей, бомбили их и из пушек и реактивных снарядов расстреливали свои же части, иногда в тылу до 80 километров от передовой линии» [123]123
  ЦАМО. Ф. 1 ТК. Оп. 1. Д. 4. Л. 16.


[Закрыть].

В документах 26 тбр отмечено: «За период с 21 июля доставка пищи для личного состава на передовые позиции затруднялась вследствие массового налёта авиации противника. Ввиду этого питание личного состава доставлялось на передовую лишь рано утром и поздно вечером. Имело место, когда 2-я стрелковая рота горячий завтрак не получила, был выдан сухой паёк» [124]124
  ЦАМО. Ф. 2 ТК. Оп. 1. Д. 224(б). Л. 52.


[Закрыть].

Комиссар 2 мсбр доносил 22 июля: «Наши позиции на протяжении дня противник подвергал интенсивному артминогню, а также бомбардировке с воздуха. […] На протяжении дня с 5 утра продолжались непрерывные атаки противника с воздуха. Наши самолёты появлялись 3 раза. […] Весь район Большой Верейки на протяжении дня находился под непрерывным воздействием вражеской авиации» [125]125
  Там же. Л. 151.


[Закрыть].

Как и в недавней операции 5 ТА, вражеские бомбардировщики обрушивались на зенитные батареи частей с целью устранить всякое противодействие с земли. В 27 тбр в тот день прямым попаданием авиабомбы было разбито 2 зенитных пулемёта ДШК, сгорело 3 автомашины (из них один грузовик со всеми боеприпасами для зенитных пулемётов), погибло 33 и ранено 12 человек [126]126
  ЦАМО. Ф. 27 тбр. Оп. 1. Д. 9. Л. 150. Ф. 2 ТК. Оп. 1. Д. 224 (б). Л. 56.


[Закрыть]. В 148 тбр в результате бомбардировки была выведена из строя 37-мм зенитная пушка, ранены три командира и несколько рядовых зенитчиков [127]127
  ЦАМО. Ф. 2 ТК. Оп. 1. Д. 224 (б). Л. 155.


[Закрыть].

В отчёте 167 сд о проведённой операции было написано: «В 6 утра 22 июля над боевыми порядками частей появились истребительная и бомбардировочная авиация противника, сосредоточившая весь свой огонь по переднему краю, на переправы, танки и боевые порядки пехоты, находившиеся у переправ и наступавшие на юг от Малой Верейки» [128]128
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 5. Д. 334. Л. 63.


[Закрыть].

Командир батареи артполка 167 сд Епимахов Н. М. вспоминал:

«…Свое боевое крещение я получил в первом бою под Большой Верейкой. Был я тогда заместителем командира 5-й батареи 576 ап. Накануне боя мы сменили закрытую огневую позицию, на четыре километра приблизив орудия к передовой. Конные упряжки укрыли в овраге, поросшем густым кустарником. За ночь отрыли окопы для пушек, щели для личного состава и погребки для хранения снарядов. Ездовые оборудовали укрытия для лошадей. Связисты под началом лейтенанта Смирнова протянули на НП телефонную линию. Утром над передним краем нашей обороны появилась эскадрилья немецких самолетов. Построившись в круг, они начали пикировать, сбрасывать бомбы и обстреливать окопы из пулеметов. Был тяжело ранен ездовой Пономарев, который не спрыгнул в щель, а продолжал разгружать снаряды. На следующий день прицельному бомбометанию и пулеметному обстрелу подвергся овраг, где находились артиллерийские упряжки. Несколько коней было убито и ранено. Те животные, которые в испуге оторвались от привязи, с ржанием и храпом прибежали на огневую позицию, ища защиты у пушкарей. В этих боях мы понесли потери. Был тяжело ранен командир орудия Цибулько, смертельно ранен лейтенант Подхинейченко, тяжело ранен в голову командир батареи ст. лейтенант Андреев, командиру взвода управления лейтенанту Мейтусу осколком снаряда перебило кость правой руки…» [129]129
  Поклонимся великим тем годам. Воспоминания ветеранов 167 сд. Липецк, 1995. Л. 14.


[Закрыть].

Из-за обстрелов и бомбёжек ни 167 сд, ни 118 тбр, ни бригады 2-го ТК не смогли продвинуться вперёд. Пошла уже вторая половина дня, но они по-прежнему оставались на северных подступах к высоте 188,5.

Утро 22 июля генерал Лизюков провёл на КП 2 ТК в Крещенке. Он с нетерпением ожидал донесений от ушедших в ночной рейд бригад, но связь с ними никак не удавалось установить. В этих условиях ему оставалось только предполагать, как развивается бой, и гадать, на какие рубежи вышли танковые бригады его корпуса.

Затем ему стало известно, что 26 и 27 тбр вообще не смогли продвинуться! Из их донесений следовало, что они оторвались от 148 тбр и находятся севернее выс. 188,5! Это означало, что вместо удара единым кулаком в составе более чем 100 танков в рейд пошла одна только 148 тбр, то есть… одна треть от всех имевшихся в корпусе боевых машин! Дальнейшие уточнения штаба 148 тбр были ещё более неутешительными: оказалось, что и в этой бригаде отнюдь не все танки пошли в атаку!

Несомненно, что о короткой и странной радиограмме комиссара 148 тбр, полученной штабом бригады в 9:20 утра, тут же доложили и Лизюкову. Какие выводы мог он сделать из этого сообщения? Выходило, что помимо не вышедших в рейд машин в боях не участвует и еще какая-то часть танков 148 тбр, которые возвращаются обратно? Но с чем они возвращаются? С какими известиями? И где тогда остальные танки бригады? Ничего этого Лизюков не знал!

Не имея достоверной информации от ушедшей в ночь 148 тбр и получая из штабов других бригад весьма расплывчатые объяснения о причинах задержки, командир 2 ТК с возрастающим нетерпением подгонял оставшиеся бригады и требовал от них продвижения вперёд. Отсутствие всякой связи со 148 тбр угнетало его, он не находил себе места на оторванном от бригад КП. В этой связи стоит привести отрывок из воспоминаний бывшего начальника разведки 2 ТК Е. Ф. Ивановского, который, по его словам, был свидетелем этих всё более тревожных часов пребывания командира корпуса в Крещенке.

«На НП царила напряженная атмосфера. Все ждали решающего слова генерала А. И. Лизюкова, пристально вглядывавшегося в карту.

– Товарищ генерал, – доложил связист, – на проводе командующий.

Лизюков подошел к аппарату, взял трубку – все это неторопливо и спокойно.

Штабники, находившиеся здесь же, разом притихли, кое-кто даже дыхание затаил. Нам было известно, что фронтом с недавнего времени командует генерал-полковник К. К. Рокоссовский, в то время уже видный советский военачальник.

По всему тому, что говорил А. И. Лизюков, то с официальной четкостью, то с доверительной теплотой, можно было представить и содержание диалога и догадаться, что оба его участника – давние товарищи, возможно, близкие друзья.

– Докладываю о положении вырвавшихся вперед бригад, товарищ командующий… – говорил вначале Лизюков.

После нескольких вопросов и ответов уже так:

– Все от меня зависящее сделаю, Константин Константинович. Я же понимаю. Спасибо за совет.

А перед тем, как положить трубку, опять:

– Товарищ командующий фронтом, все будет выполнено!

(В своих мемуарах Рокоссовский вообще не упоминает о каком-либо разговоре с Лизюковым. Нет подтверждения этого разговора и в документах. – И. С.)

После разговора А. И. Лизюков присел в сторонке, задумался. Встал с выражением решимости на лице, приказал связать его по радио с командиром 26-й бригады. Слушая доклад, комкор все больше мрачнел.

– Что ты петляешь, Бурдов! – зашумел он, раздраженный чем-то. – Я догадываюсь… Я знаю, что у вас там происходит. Вот приеду сейчас, сам посмотрю и разберусь… Ивановский, остаетесь здесь, – приказал генерал мне. – Следите за обстановкой и держите связь. Скоро на НП прибудет начальник штаба.

– Есть, товарищ генерал.

А. И. Лизюков сел в танк, и машина на большой скорости пошла вперед» [130]130
  Ивановский Е. Ф.Атаку начинали танкисты. М.: Воениздат, 1984. С. 64.


[Закрыть].

Описанная Ивановским сцена разговора Лизюкова с Бурдовым косвенно подтверждается архивными документами. Так, в журнале боевых действий 148 тбр написано: «Штабриг в течение всего дня держал исправную связь со штакором 2, с 26 и 27 тбр и 167 сд, напоминая им о необходимости выполнять приказ о наступлении и соединении с танками 148 тбр. Об этом же беспрерывно радировал бригадам комкор 2 генерал-майор Лизюков. Например в 13:45 комкор 2 радировал 26 тбр следующее: „Я – Лизюков. Немедленно доложите, как идёт с выполнением задачи. Почему отстали от Михайлина? Хитрая лиса! Действуйте решительно, выполняйте задачу! Координаты Михайлина 12847“» [131]131
  ЦАМО. Ф. 148 тп. Оп. 1. Д. 3. Л. 38.


[Закрыть].

Была ли прямая связь у Лизюкова с командующим Брянским фронтом Рокоссовским через голову своего непосредственного начальника Чибисова, остаётся вопросом открытым. 1-й и 2-й ТК подчинялись опергруппе Брянского фронта, с её штабом и должны были иметь прямую связь. Скорее всего, Рокоссовский вызвал Лизюкова именно через узел связи опергруппы, потому и состоялся этот разговор. Но не следует забывать, что в соответствии с подчиненностью Лизюков обязан был докладывать о ходе наступления не Рокоссовскому, а Чибисову, его же он многократно и безуспешно просил о поддержке с воздуха.

Повторялись худшие дни боёв 5 ТА, когда немецкая авиация с утра до ночи безнаказанно «работала» по частям Лизюкова, а просьбы командира 2 ТК прикрыть войска с воздуха оставались безответными. Более того, сейчас аналогичные просьбы не только не находили понимания у командующего опергруппой, а вызывали у него все большее и большее раздражение. Будучи не в состоянии обеспечить прикрытие войск с воздуха, Чибисов, как это бывало и раньше, «решил проблему» тем, что властно потребовал от Лизюкова перестать жаловаться!

В 14:30 начальник оперативного отдела 2 ТК подполковник Бубко, находящийся на КП 167 сд, принял и записал следующий приказ командующего опергруппой командиру 2 ТК:

«Взять управление корпусом в свои руки, подготовиться к 17:00 при поддержке артиллерии 167 сд и своих танков прорваться в полосе выс. 188,5, роща юго-восточнее Чуриково и выполнять приказ об ударе в район Медвежье и уничтожение врага в районе Каверья, Скляево, Нижняя Верейка. Лично руководить боем. Требую точного выполнения приказа. К исходу дня указанные в приказе районы должны быть подавлены и захвачены. Прекратить ссылку на авиацию врага. Выполнять задачу» [132]132
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 50. Д. 1. Л. 304–307.


[Закрыть].

Через 50 минут после приказа Чибисова второй раз за сутки на связь со своим штабом вышел комиссар ушедшей в прорыв 148 тбр. В 15:20 он сообщил по радио: «Нахожусь в Малая Верейка. Пришлите „Пигмей“ (легковая автомашина повышенной проходимости. – И. С.) , еду на доклад к Лизюкову» [133]133
  ЦАМО. Ф. 202. Оп. 50. Д. 1. Л. 304–307.


[Закрыть].

Как и в первой радиограмме, во втором сообщении Лесного тоже есть странные моменты. Из радиограммы выходит, что Лесной связывался со штабом 148 тбр из той же самой маленькой деревушки, где этот штаб и находился. Куда надо прислать «Пигмей», он не уточнял. Из заявлений комиссара Лесного выходит, что он прибыл в Малую Верейку вскоре после полудня, был там, рядом со штабом своей бригады, 2–3 часа, но в штаб почему-то не пришёл и только потом связался с ним по радио [134]134
  Там же.


[Закрыть].