Текст книги "Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»"

Автор книги: Игорь Рабинер

Соавторы: Артем Франков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

К счастью, после чемпионата все три тренера не стали хулить друг друга, не набросились на коллег с критикой. Знаю, что после чемпионата между ними вроде бы состоялся разговор, где они заключили такое джентльменское соглашение. И выполнили его.

Валерия Бескова тоже о триумвирате:

– Константину Ивановичу требовалось, чтобы игроки вовремя приезжали в сборную. Киевлян и тбилисцев в команде было много, они задерживались в клубах до последнего, и Бесков сам предложил, чтобы на каком-то этапе подготовки к чемпионату мира они для более эффективной работы прибывали со своими тренерами – Лобановским и Ахалкаци. Но только на каком-то этапе. В определенный момент Константин Иванович почувствовал, что пора вновь брать управление в свои руки, и попросил руководство киевского и тбилисского тренеров больше не привлекать. Но у Лобановского были тесные отношения с заместителем председателя Спорткомитета СССР Валентином Сычом. Сыч-то все и испортил – на чемпионат мира сборную все же повез триумвират. И каждый игрок в Испании слушал своего тренера.

Ринат Дасаев – о решающей неудаче с Польшей на ЧМ-82 (0:0):

– Во всей моей футбольной жизни никогда не чувствовал себя так уверенно, как на том чемпионате. Только вот горькой пилюлей стала ничья с поляками, выбившая нас с чемпионата. Именно тогда впервые, считаю, сыграл негативную роль триумвират тренеров. Мне казалось, что во время отборочных, да и первых финальных игр этот ход нам помогал, поскольку никто не знает игрока лучше, чем его клубный тренер.

Но перед матчем с поляками что-то между ними произошло. Между Бесковым с Лобановским, как я понимаю, было несогласие по составу, и, хотя, как обычно, установку проводил главный тренер Бесков, мы ощущали какую-то напряженность. Ребята занервничали, нас придавило чувство ответственности, и матч закончился нулевой ничьей, которая нас не устраивала.

Игорь Беланов о победном финале Кубка кубков против «Атлетико» в 1986 году (3:0):

– Мы не просто верили, что выиграем Кубок кубков, а не сомневались в этом. Не в смысле самоуверенности, а потому что знали: можем! Когда перед финалом в Лионе Лобановский, волнующийся и еще более серьезный, чем обычно, меня вызвал, я сказал ему: «Не волнуйтесь, все будет нормально». Вот до чего доходило – игроки успокаивали своего тренера, а не наоборот. Настолько были уверены в успехе.

Запомнилось, что во время игры какой-то шутник выпустил на поле петуха, и его никто не мог поймать минут пять. Особенно активен в этом был Вася Рац. Я в какой-то момент хотел включить свою стартовую скорость, но решил, что лучше ее сохранить для игры. В итоге петуха поймали работники стадиона. А мы сделали свое дело – выдали шоу, которое никто из нас не забудет никогда. Как не забудем и овацию, которую устроили нам после французские и даже испанские болельщики.

Дасаев о своем участии матче ЧМ-86 СССР – Венгрия (6:0):

– В сборную во главе с Валерием Васильевичем мне поначалу вписаться было непросто. С приходом Лобановского за спиной находился Виктор Чанов, который готов был занять мое место после первой же «пенки». И в сборной за все годы не припоминаю за собой серьезных ошибок! В «Спартаке» пропускал из-за своих оплошностей, а в сборной – ни разу. Лобановский в меня поверил – и ребята тоже. У нас сложились славные отношения, на которых противостояние «Спартака» и «Динамо» не отражалось. В сборной о клубных делах забывали. До сих пор, когда приезжаю в Киев, собираемся вместе, выпиваем, вспоминаем те времена. Игра – одно, жизнь – другое.

Для меня, одного из немногих спартаковцев, постоянно игравших в сборной Лобановского, переход от него к Бескову и обратно не был сложным. Я чувствовал, что он мне доверяет – недаром и в 86-м на чемпионате мира, и спустя некоторое время, после Демьяненко, назначал меня капитаном сборной. В то же время я понимал, что к своим любой тренер относится чуть по-другому, и поэтому всегда тренировался до изнеможения и доказывал ему, что я лучший.

Накануне стартового матча ЧМ-86 в Мексике я восемь часов пролежал под капельницей. Как-то ночью проснулся от безумной чесотки. С каждый днем становилось все хуже. За день до матча с Венгрией едва вышел на разминку – опухло лицо, по телу пошли красные пятна. Диагностировали аллергию – скорее всего, на клубнику с медом.

Наутро вызвал Лобановский. Я был уверен, что меня поставить не рискнут, но услышал: «Ринат, в газете написали, будто ты больной. Давай сделаем сюрприз венграм. Ты – в составе». Вот такие у нас отношения были с Лобановским, хоть он вроде и был оппонентом «Спартака».

Юрий Морозов о неожиданном поражении от Бельгии в 1/8 финала ЧМ-86 от Бельгии (3:4):

– Тогда у нас был лучший коллектив из всех, что за многие годы собирались в сборной. При дикой мексиканской жаре мы проводили накануне чемпионата двухразовые тренировки – в полдень и в четыре часа дня. А все потому, что игры были назначены именно на это время. Ребята умирали от усталости, но не было ни одной жалобы.

Хотя условия оставляли желать лучшего – отель выбирали в последний момент и в итоге жили в гостинице полуказарменного типа, напоминавшей тюрьму. Да и никаких особых материальных стимулов не было…

Нет, до сих пор не укладывается в голове, как произошла эта трагедия с бельгийцами. Мы потом раз 20 с Лобановским смотрели запись игры, и по ее ходу все никак не могли поверить, что ее не выиграем. А ребята, не стесняясь, в автобусе просто плакали.

Сергей Родионов, форвард «Спартака» и сборной СССР, о матче с Бельгией:

– Сказать откровенно, у каждого из нас внутри было ощущение, что бельгийцев мы уже прошли. Лобановский пытался на нас воздействовать – и еще как. Он вообще очень тонкий психолог и сразу понял настроение ребят. Но за считанные часы до игры перестроить психологию практически невозможно.

Слишком просто все объяснять судейскими ошибками. Та самая самоуспокоенность свою роковую роль и сыграла. Но такое судейство!!! Как подобные вещи, что творили судья в поле Фредрикссон с лайнсменом Санчесом, не засчитавшие из-за мнимых офсайдов два гола(на самом деле – один, и то видеозапись четкого ответа не дает. – Примеч. И.Р.) влияют на настрой игроков, передать невозможно.

В раздевалке сначала было гробовое молчание. Потом Лобановский, с его непередаваемым выражением лица и дикцией, начал взрываться: «Ну как же это могло произойти, ну как?» Но объяснить такие вещи не под силу никому. Ведь играли-mo на том первенстве великолепно. И после ничьей с французами на нашу базу в Ирапуато приезжал сам Жан-Пьер Папен. А знаете зачем? За автографом Дасаева.

И не ощущали мы, что оказались в центре внимания на чемпионате. По-испански все равно ничего не понимали, так что газет читать не могли. Да и жили уединенно, нас охраняли полицейские, простые болельщики на базу пройти не могли. Можно сказать, сборная жила по-отшельнически. Даже повара мы привезли своего, из Новогорска. И выходить за территорию базы в определенное время суток было запрещено…

Хоть по результату мы выступили хуже, чем за 4 года до того в Испании, но атмосфера была совершенно другой. Не было никаких разносов в газетах, Лобановский остался главным тренером сборной. Да и вообще собственно игра нашей команды на том чемпионате специалистов и болельщиков удовлетворила. Не было только удачи.

Беланов – о том же:

– Первые игры в Мексике были следствием нашей подготовки. Мы были готовы к жесткому прессингу, несмотря на 40 градусов жары и высокогорье. Мы были единым механизмом, и нам это помогало. Венгров загнали, с французами неплохо смотрелись. А потом устали. И с Бельгией это сказалось. Первые две игры выжали из нас очень много сил. Не почувствовав этого, начали в прежнем темпе – и нас не хватило. Подустал Саша Заваров, затем Паша Яковенко. Их заменили, но лучше от этого не стало. Самоуспокоенность? Да не было ее! Было элементарное физическое переутомление. Отсюда и вольности в защите.

А по судейству… Да, нас тогда в мире очень сильно «любили». Но все равно мы сами виноваты. Начали вдруг искусственный офсайд делать, которого до того никогда не применяли. И установки такой не было. А тут идет длинный заброс за спины защитников, и Кулеманс, пусть из явного офсайда, выскочил один на один и забил. А стоял бы с ним персональщик да страховал бы либеро – и ничего бы не было. Да, это было несчастье. Но виноваты в нем мы.

И что толку, что я в том матче сделал хет-трик? Лучше не забить, но выиграть, чем забить три, но проиграть. Когда закончился тот кошмарный матч, я упал на траву и заплакал. Было страшно обидно отдать игру, в которой мы были намного сильнее. И я думал о людях, о болельщиках, их переживаниях. Для нас это не было пустым звуком. Когда начинал звучать гимн, у нас останавливалось дыхание…

Олег Кузнецов о неожиданной для него дисквалификации, не позволившей ему участвовать в финале чемпионате Европы 1988 года против Голландии (0:2):

– Когда я выходил на поле, то о всех предыдущих карточках забывал. Я видел игрока, видел мяч, и моей задачей было не дать игроку не то что забить – даже получить этот мяч. Иногда это рвение приводило к настолько нелогичным решениям с моей стороны, что это оборачивалось новыми карточками и последующими внушениями от Лобановского.

Стоит вспомнить самый, наверное, памятный «горчичник» – в полуфинале чемпионата Европы-88 против Италии, из-за которого я не смог выйти на финал. Володя Бессонов сбивает Виалли, и судья что-то ему долго и эмоционально говорит. Не успевает после этого Виалли встать и получить мяч – я «качусь». И хоть столкновения у нас, собственно, и не было – арбитр уже стоял с желтой. А было это всего-навсего на… третьей минуте!

Причем в тот момент я не осознал, что финал, если мы туда выйдем, пропущу. Первую-то желтую карточку я в каком-то далеком отборочном матче получил – тогда они считались. И сто раз успел уже о ней забыть, а никто не напомнил. Что играть с Голландией не буду, только после игры узнал.

Дасаев о пропущенном суперголе от Марко ван Бастена в финале Euro-88:

– Наверное, доля моей вины в том голе была. Мы с Лобановским пришли к выводу: ван Бастен поймал меня на том, что я подпрыгнул перед ударом, и когда мяч оказался в высшей точке траектории, я уже опускался. Эта история стала уроком, и теперь учу молодых вратарей, чтобы они ни в коем случае не прыгали до удара. А тогда, хоть и почувствовал, что ошибся, все равно был крайне удивлен, обернувшись и увидев мяч в воротах.

Сергей Алейников о неудаче сборной на ЧМ-90:

– Похоже, та огромная работа, которая была проделана перед Euro-88 и дала свои плоды, побудила тренеров еще вдвое увеличить нагрузки. Вероятно, они думали, что и результат будет еще лучше. Вместо этого нас перегрузили, и мы еле волочили ноги. Тем не менее, если бы Аргентина и Румыния в третьем туре не скатали откровенно договорную ничью и кто-то бы из них выиграл, мы даже в таком состоянии вышли бы из группы. Да и о «левом» пенальти в матче с Румынией и не замеченной судьей Фредрикссоном игре рукой Марадоны в штрафной аргентинцев забывать не стоит. Против нас была не только собственное плохое состояние, но и другие обстоятельства.

Дасаев о недоверии к нему Лобановского на ЧМ-90:

– Первая и последняя размолвка с Лобановским у меня случилась перед ЧМ-90. Команда уезжала в ФРГ на сбор перед контрольным матчем с Израилем. Я приехал из Испании, но Валерий Васильевич оставил меня в Москве на две недели. Сказал: мы знаем твои возможности. Но как можно готовиться к такому турниру одному? Хорошо, Романцев дал возможность тренироваться со «Спартаком». Но вскоре стало ясно, что Лобановский не верит в легионеров – не только меня, но и Заварова, Кузнецова. Это проявилось после первого матча с румынами, который стал моим последним за сборную. 13 июня, в день своего 33-летия, я впервые за три чемпионата мира не вышел играть за сборную в финальной стадии.

Валерий Непомнящий, главный тренер сборной Камеруна на ЧМ-90, о матче со сборной СССР (4:0 в пользу советской команды): —Не раз и не два меня спрашивали, была ли «сдана» Камеруном, уже обеспечившим себе выход из группы, встреча с советской командой. Отвечаю: нет. Состав я определял за сутки и сказал четырем основным игрокам, что они не выйдут на поле. Двое из них «висели» на желтых карточках. И вдруг в час ночи – звонок президента Камеруна. Выразив признательность за успехи, он попросил выпустить на матч с СССР тот же состав, что в первых двух играх, дабы не возмущать общественное мнение. Но когда после хорошей четверти часа мы пропустили первый гол, из команды словно воздух вышел. Думаю, играй другие четверо, сложилось бы иначе.

Юрий Морозов о решении Лобановского в 1990 году уехать работать на Ближний Восток и его работе там:

– Он просто потерял интерес к работе здесь. Что он будет делать в Киеве? Проходить в качестве клубного тренера то, что он уже несколько раз проходил? А сборную Украины тогда, в 91—93-м годах, не было смысла возглавлять, потому что она официально нигде не играла. Лобановский – не тот человек, который может работать без цели. Уехав же на Аравийский полуостров, он совместил приятное с полезным.

В Эмиратах мы поработали вместе. Он возглавлял национальную сборную, семь игроков которой представляли клуб «Шарджа». И Валерий Васильевич предложил руководству клуба мою кандидатуру, которая была принята. Год я там проработал, команда по очкам разделила 2–3 места, но по разности мячей оказалась третьей.

Любительский там футбол, что говорить. Хочет человек – приходит на тренировку, не хочет – не приходит. И ведь не заставишь – руководство клуба не позволит, – не накажешь, даже не накричишь. В результате функция тренера – сесть в машину, приехать на тренировку, потренировать 5–6 человек и уехать. Какое-то полуотпускное ощущение. Как и в Кувейте, куда меня Лобановский тоже позвал. Хотя условия для развития футбола в ОАЭ замечательные, много великолепных зеленых полей.

Почему Лобановский сам разорвал свой контракт в ОАЭ? Суть все в том же – в столкновении профессионала и непрофессионалов. Он хотел перевести футбол в Эмиратах на профессиональные рельсы. Ему не дали, и он ушел.

Многолетний капитан сборной России, рекордсмен национальной команды по числу проведенных матчей Виктор Онопко о предложении Лобановского в 1989 году остаться в киевском «Динамо»:

– Я год играл в дубле киевского «Динамо» и за это время здорово окреп, получил основательную закалку. Лобановского считаю большой личностью, оказавшей сильное влияние на мое футбольное развитие. Его школа, основанная на скорости и постоянном прессинге, многому меня научила.

Когда я заканчивал срочную службу в рядах «Динамо» и играл за дубль, Валерий Васильевич вдруг вызвал меня, 20-летнего, к себе. В обычное время Лобановский к откровенным беседам, да еще и наедине, был в силу своего характера не склонен. Но тут вызвал и начал убеждать остаться. Говорил, что на будущий сезон все великие поуезжают, и место в «основе» будет мне гарантировано.

Но я отказался. Потому что, когда перед сезоном отправлялся к Лобановскому из Донецка от Анатолия Конькова, твердо пообещал ему вернуться. И тренер очень на меня рассчитывал. Может быть, я покажусь старомодным, но, когда великий тренер Лобановский делал мне это предложение, я как-то даже не подумал, что оно может перевернуть всю мою жизнь, вывести ее на новую орбиту. Я обещал – а тот, кто не выполняет обещания, – подлец. Лобановский меня понял. И я сохранил о нем самые уважительные воспоминания.

Резо Чохонелидзе об отношении Лобановского к отъезду Андрея Шевченко в «Милан» и его авторитете в Италии:

– Во-первых, скажу об огромном влиянии Валерия Васильевича на мою судьбу. Когда я учился в ВШТ, он прочел нашему потоку несколько лекций, а после окончания учебы все тренеры, направленные в Высшую школу тренеров динамовскими клубами страны, были приглашены в Киев. Нас было шестеро, я представлял ленинградское «Динамо».

На той встрече в Киеве Лобановский задал мне несколько вопросов. Валерий Васильевич был человеком очень наблюдательным, и, расспрашивая нас, возможно, немного провоцируя, он хотел понять – чем человек дышит, как разбирается в футболе. Видимо, мои ответы ему понравились, и он проникся ко мне симпатией, после чего мы стали периодически общаться.

Потом я не по футбольной линии уехал в Италию, где поначалу существовал очень бедно: у меня было примерно 400 долларов на четыре первых месяца. Не было ни зарплаты, ни пособия. Утром, днем и вечером у меня был один и тот же рацион: чашка капучино и булочка. Жил некоторое время в трейлере. Когда вспоминаю о тех месяцах – плохо становится. Каждодневная борьба за выживание! Но раз решил остаться в Италии и выбиваться там в люди, надо было терпеть.

Мою судьбу на Апеннинах перевернул Лобановский. В Высшей школе футбола в Коверчано мне «зеленую улицу» открывать не спешили. Но в 88-м в Италию, на товарищескую игру в Монцу, прибыла сборная СССР. Туда приехали и я, и люди из Коверчано, которые и спросили обо мне у Лобановского. Валерий Васильевич отозвался положительно. Авторитетом он обладал огромным, поэтому его характеристика облегчила всю мою дальнейшую футбольную жизнь.

А когда Лобановский вернулся с Ближнего Востока и возглавил киевское «Динамо», он сам мне позвонил. Я уже работал в «Милане», и проговорили мы довольно долго. Общались и в дальнейшем, в том числе об Андрее Шевченко. Никаких препятствий он молодому Шеве не ставил, четко очертив рамки своих полномочий.

Лобановский так и сказал: «Я отвечаю за создание киевского «Динамо» и его продвижение вперед. А нуждается ли «Динамо» в отъезде Шевченко в «Милан», решают президенты двух клубов. Если меня спрашивают оценку футбольных качеств игрока – я ее высказываю, но ни о каких требованиях с моей стороны поступить так или иначе в плане трансфера не может быть и речи». Подумайте, как непросто было сформировать такую современную психологию взаимоотношений с руководством клуба человеку, который привык работать в совсем другие времена, когда все кадровые решения принимал он и только он.

Не забуду, как за сезон до перехода в «Милан» спрашивал у Лобановского, готов ли парень к отъезду в клуб такого уровня, и тот отвечал: «Пока нет». А год спустя на такой же вопрос услышал: «Теперь готов». То есть Лобановский говорил объективно, исходя не из собственных интересов как тренера «Динамо», а из реального уровня футболиста.

И самый последний штрих.

Казалось бы, сентиментальность, рефлексия, стремление вслух признавать свои ошибки – это не свойственные строгому Лобановскому качества. Но оказывается, что даже после приведенных моими собеседниками многочисленных контрастов его натуры мы узнали его не до конца. Потому что лучший снайпер ЧМ-94 и чемпион СССР 1990 года в составе киевского «Динамо» Олег Саленко рассказал мне:

– Очень благодарен Валерию Васильевичу за годы, проведенные у него в «Динамо». То, что в 90-м он не взял меня на чемпионат мира в Италию, я воспринял совершенно нормально – был молод, а на такие турниры тренер всегда предпочитает брать опытных, прошедших огонь и воду игроков.

И вот намного позже, после чемпионата мира-94 в США, мы случайно встретились с ним в киевском аэропорту «Борисполь». Я покупал билет в Валенсию, с клубом которой подписал контракт; он улетал в свое тогдашнее место работы – Кувейт. Говорили мы минут 20. И, представляете, Лобановский сказал: «Олег, ты должен был ехать на чемпионат мира в Италию. То, что ты сделал в Америке, могло произойти уже там. Извини, что я тебя тогда не взял. Это была моя ошибка».

Я лишился дара речи. Редко какой тренер мог сказать такое. А уж от жесткого Лобановского я ожидал это услышать меньше всего…

…Разница в возрасте между двумя людьми, с которыми я разговаривал о Лобановском, Виктором Каневским и Андреем Шевченко, – ровно 40 лет. Первому было 16, когда умер Сталин, второму – 15, когда развалился Советский Союз. И для них, фактически деда и внука, Лобановский сыграл в жизни важнейшую роль.

Гигантский временной разброс уже более чем красноречиво говорит о масштабе личности этого человека.

Невзирая на все ее полюса.

Папа
Артем Франков

Простите за пафосное начало, но Валерий Лобановский давно уже оторвался от реального футболиста, реального тренера и реального игрока – ошибающегося, мятущегося, страдающего, побеждающего и проигрывающего, любящего и ненавидящего – он стал символом. Символом, если так можно выразиться, по нескольким направлениям. Во-первых, независимой Украины, которая испытывает серьезный недостаток истинных, а не придуманных на бумаге героев, кумиров и примеров для подражания, чьими делами следует гордиться просто так, без малейшей тени сомнения. Во-вторых, советского футбола, ибо все его великие, где-то гипертрофированные достоинства и недостатки не могли не воплотиться в одном из самых ярких его представителей. Лобановский и ушел, как уходит эпоха…

Очень многие, в разные времена и при разных обстоятельствах, задают этот крайне непростой вопрос: а нужно ли массам знать правду, если она касается личности такого масштаба? Зачем вместо того чтобы «отлить ее в граните» кто-то начинает копаться в биографии, выискивать противоречия и заставлять народ думать – делать то, к чему он совершенно не приспособлен и не стремится? Радуйтесь, что он был, что он играл, тренировал, творил – и хватит с вас!

Мы радуемся. И гордимся. И памятники положенные воздвигаем, и память бережно храним. Но! Как бы ни хотелось кому-то превратить его в пучеглазый лик в иконостасе украинского футбола, Валерий Васильевич прежде всего был очень живым человеком. И когда столь многомерную личность пытаются превратить в нечто плоское, как портрет на купюре, поневоле начинаешь восставать.

И еще. Может быть, главное. Нам ведь жить и работать, помимо всего прочего, поднимать и тащить дальше этот футбол. Как же мы можем заниматься этим без тщательного и пристального изучения наследия такого специалиста? Без расстановки акцентов и оценок, выяснения, что применимо всегда, а что навсегда кануло в Лету?

Я очень виноват перед этим человеком. Ему, быть может, было на то наплевать, но я уже живу с этим добрый десяток лет и буду жить дальше. Мой юношеский максимализм (а в 30 лет по журналистским меркам я был откровенным юношей) и, прямо скажем, недостаток ума, глубины и опыта, быть может, лишили вашего автора нескольких бесценных месяцев общения с Лобановским – иначе сейчас я мог бы рассказать вам гораздо больше… Впрочем, куда сильнее грызет другое: ноябрь 2001-го, сокрушительные 1:4 в Дортмунде – тогда мы считали это позором, и в аэропорту огромный Лобановский, как обычно, застывший глыбой в спортивном костюме. Боже, как меня взбесила его фраза «Очень сложно играть, когда к пятнадцатой минуте проигрываешь 0:3»! Что за банальщина, подумал я, прибавил сюда привычную неявку Лобановского на послематчевую пресс-конференцию – после такого влета отправил отдуваться за всех своего помощника Леонида Буряка, ну тот и не сказал ничего… Приложил явную кадровую ошибку – неопытный Анатолий Тимощук, заменивший по сравнению с первым, киевским матчем Андрея Гусина и немало напортачивший. Да сам матч: унизительный, беспощадно-издевательский с германской стороны и беспомощно-отбрыкивающийся – с нашей бурлил, кипел в крови, требовал гневного выхода. Мы и влепили тогда в «Футболе» «креативную» обложку – сборная Украины, выходящая из автобуса во главе с Лобановским, и анонс большими буквами «Вынос тела». ВВЛ примет это исключительно на свой счет и потом скажет мне об этом. Более того, не поверит, что мы мазохистски имели в виду весь коллектив, весь уровень и все происшедшее в целом!

А почему было не задуматься о том, что случившееся означало для самого Лобановского? И что он предупреждал о проблемах этой команды – доверительно, в коридоре такого же аэропорта сказав, что зря, наверное, согласился снова совмещать работу в клубе и сборной. Потому что силы уже далеко не те, а главное – сборная страны, ее кадровый потенциал совсем не тот. Никакого базового клуба; изменившийся в «Милане», играющий в другой, нелюбимый Лобановским футбол Андрей Шевченко; с трудом обретающий себя хотя бы в отдельных матчах английской премьер-лиги Сергей Ребров; повесивший бутсы на гвоздь плеймейкер и капитан ЕГО «Динамо» Юрий Калитвинцев… В то время как «Динамо», вынужденное принять на борт изрядный груз легионеров и натурализованных футболистов, явно теряет управляемость и класс… Он уже чувствовал, к чему все это приведет.

Конечно, Лобановский был не прав. И с кадрами он наверняка ошибся, и на прессуху зря не пришел – а ему всего лишь стоило объяснить этим садовым головам, что даже та кризисная сборная Германии во главе с «тетушкой Кэт» по уровню была выше нашей команды, более того – на чемпионате мира в Японии и Корее дойдет до финала! Он знал это, он мог сказать, пусть даже ему не суждено было увидеть этот успех феллеровской дружины… Но он не захотел говорить. Не нашел в себе сил.

И кто я такой, чтобы осуждать его за это?! И кто вообще осмелится на такое!

Это очень типично для биографий великих людей. Хоть полководцев, хоть футболистов, хоть политиков. Хотите выставить Наполеона «корсиканским чудовищем», а Моуринью – обыкновенным везунчиком – никаких проблем. К вашим услугам даже не тома – библиотеки, мастерски обосновывающие эту точку зрения. Коли вы сторонник точки зрения, что генерал Бонапарт это последнее хорошее, что случилось с Францией вплоть до ее победы на Euro-84, а Моур – лучший из лучших – опять-таки все это давно расписано…

Так и с Лобановским. Мне ничего не стоит, даже в первоисточники заглядывать не надо, рассказать, насколько он был тяжел в общении, болезненно подозрителен и плохо сходился с людьми, а если уж кого невзлюбил, то мог схарчить вместе с костями; выиграл мало, потому что с такими ресурсами должен был больше; договорные матчи играл; другие украинские команды обижал, беря с них дань талантливыми футболистами; во всем видел руку Москвы; сам как игрок был так себе, разве что фокусами запомнился… Ну-ка вырвите эту фразу из контекста! Кстати, это еще не все претензии, можно добавлять, копать и выискивать. Что самое любопытное, практически везде вы отыщете где кусочек правды, где половинку, правда, щедро приправленную какими-нибудь обидами или склерозом. И в любом случае картина монстра по имени ВВЛ никак не сложится, даже если вы всеми фибрами души ненавидите Украину и одного из главных ее героев.

Слишком он большой. Не помещается.

Давайте-ка мы лучше начнем с доказательства / свидетельства, которое перевесит сотни и тысячи прочих. Люди! Без малого четверть миллиона на похоронах. Всенародный без малейшего преувеличения траур. Общее осознание невозвратимой утраты. Слезы людей, которые плакали то ли первый, то ли второй раз в жизни… Те, кому он подарил столько эмоций, столько радостей своей работой! А они взамен любили и ценили его. Люди не могут так обманываться.

А игроки? Как они звали Лобана? Правильно, Папа. На колени перед ним вставали охотно, было и такое! Нет, есть и такие, кто по сей день активно его недолюбливает – чего там греха таить, у каждого свой путь, своя судьбина. Но в большинстве своем те, кто прошел под началом ВВЛ огонь, воду и тесты Купера, давным-давно признали его величие – и как тренера, и как человека. Как личности. Когда говорят Беланов, Заваров, Михайличенко, Блохин, все, кто прекрасно знал его с самых разных сторон – чьи-то еще слова кажутся излишними.

Сергей Ковалец: «Лобановский в первую очередь воспитывал человеческие качества и лишь потом делал футболистов. Как-то я на тренировке один из игровых элементов исполнил неправильно. Ко мне подошел опытный Бессонов и показал, как надо. У Лобановского была поставлена работа так, что никто никому не пихал, а старшие ребята, тот же Бессонов, уже готовились к тренерскому будущему. «Динамо» боялись в Европе. Капелло, Сакки, Липпи приезжали в Киев и учились у Лобановского».

Допустим, в Киев не все приезжали, но лекции в Коверчиано слушали очень внимательно и никогда не стыдились в том признаться. В отличие от иных наших завистников… Так что мы еще немного поговорим. Надо же знать, как и кто цепляется и каким макаром следует сбрасывать эти абордажные крючья.