Текст книги "Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»"

Автор книги: Игорь Рабинер

Соавторы: Артем Франков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Во второй половине 70-х знаменитый обозреватель, главный редактор еженедельника «Футбол-Хоккей» Лев Филатов выпустил книгу «Наедине с футболом», в которой сравнивал менталитет и методику работы тренеров разных генераций и писал:

«И вот приняло бразды правления очередное тренерское поколение: О.Базилевич, В.Лобановский, Ю.Морозов… Они не просто моложе, они другие. Растянутое на десятилетия самообразование их никак не устраивает. Они спортивно образованны, начитанны, пытливы, критически мыслят. Они тяготеют к научной работе, и некоторые ее ведут. Они считают нормой, например, чтобы команда была снабжена видеозаписывающей аппаратурой, потому что матчи следует разбирать не по памяти, не на пальцах, как когда-то, а на замедленных кинокадрах, выверяя малейшее движение. Они за интенсивные, научно обоснованные тренировки, за совершенное учебное оборудование, за постоянный врачебный контроль, за железную дисциплину, и порядок решительно во всем. Они вносят в тренерское занятие чистоту и ясность инженерии, практичность медицины, широкую информацию, юридические гарантии, обоснованность и простоту управления и многое другое, что входит в понятие современного стиля работы…

Собственно говоря, после сезона 1975 года, когда киевское «Динамо» под началом 37-летнего О.Базилевича и 36-летнего В.Лобановского выиграло Кубок кубков, Суперкубок и чемпионат страны, показав выдающуюся игру, можно говорить о том, что передача «власти» состоялась…

И все же что-то из романтического опыта старых мастеров уцелеет. Как для нынешних моряков примеры из времен парусного флота. И море останется морем, и игра игрой. Вечно от неясности исхода завтрашнего матча будет перехватывать дыхание у тренера, даже если он избран почетным магистром «мараканского», «уэмблийского» и «лужниковского» университетов. Какие-то странности у этой профессии останутся. Навсегда. Пока идет футбол».

Филатов почувствовал то, что в силу излишне точного склада ума не захотели увидеть и понять тренеры поколения 70-х. Которые при всей своей «продвинутости», заслуживавшей в советские времена безусловного уважения, перестали считать игру – игрой.

Те вещи, которые мне в 1993 году говорил Базилевич, наверняка слово в слово повторил бы и Лобановский:

– Из клубной работы я вынес то, о чем большинство тренеров не думают. Они мыслят больше о конкретных тактических установках, а нужно – о стратегии футбола, о его квинтэссенции. Я свое мнение высказывал в прессе и был раскритикован рядом обозревателей. Речь – об исключительно рациональном построении игровых действий, подчиненных только РЕЗУЛЬТАТУ. В общей массе наши тренеры не доросли до такого подхода, они больше рассуждают о некоем абстрактном зрелище, тогда как специалист должен оперировать конкретными категориями.

Явозразил:

– Но, по-моему, одно с другим вполне совместимо: выдающиеся команды, демонстрируя яркое зрелище, добиваются отменных результатов.

– Да, но все-таки исходная точка – результат. Когда я играл, то всегда наблюдал за реакцией зрителей. Демонстрируешь каскад финтов, но мажешь – свист. Забиваешь пусть даже неказистый гол – овация. Я играл по бровке, а потому все это прекрасно слышал. Болельщик в глубинном смысле приходит на трибуны за результатом, и только за ним.

Интересно, Олег Петрович, а зачем он вообще тогда приходит? Не проще ли ему было сидеть дома, в мягком кресле, а футбол при этом проходил бы без зрителей, и болельщику сообщали бы только счет? И он, в зависимости от циферок, кричал бы от восторга или ругался последними словами? Ведь, если исходить из вашей логики, не оставляющей никакого пространства для красоты и эстетики, выходит именно так, не правда ли?

Это, впрочем, маленькое лирическое отступление. Мы же вернемся к противостоянию Малофеева и Лобановского. То, что со стороны белоруса оно носило не только профессиональный, но и личный характер, становится ясно из истории, которую мне рассказал Хапсалис. Кстати, ее публикация в 1996 году вызвала крайне нервную реакцию Малофеева: когда спустя пару лет (!) мы столкнулись на трибуне одного из московских стадионов, специалист незамедлительно послал меня на три буквы. На мое изумление – ибо лично о Малофееве ничего плохого я никогда не писал – последовал долгий и малопечатный монолог о том, что говорил в «Спорт-Экспрессе» Хапсалис. Любые попытки объяснить, что интервью есть интервью, и «кастрировать» слова собеседника журналист не имеет права, были бессмысленны.

А вот что тогда рассказал Хапсалис:

– Для того, чтобы быть большим тренером, кроме таланта надо иметь еще и порядочность. Которой в Малофееве нет ни на йоту. Очень показательной стала история моего ухода из московского «Динамо»(там в этот момент работал Малофеев. – Примеч. И.Р.) в 85-м.

Он ненавидел Лобановского, киевское «Динамо» и все, что с ними связано. А я не скрывал, что продолжаю переживать за эту команду. За это меня и до прихода Малофеева некоторые игроки недолюбливали. Когда они стали обливать киевлян грязью, я не выдерживал: «Зачем, ребята? Если команда сильнее всех, то на нее смотреть и у нее учиться надо, а не гадости говорить». Мне такие настроения в актив не заносились.

С приходом же Малофеева антикиевские настроения стали поощряться настолько, что я понял: надолго в этой команде не задержусь. Но способ, которым он решил выжить меня из нее, оказался просто потрясающим. Я тогда разошелся со своей первой женой, и на руках у меня остались два маленьких ребенка. А Малофеев начал писать доносы в Центральный совет «Динамо», будто у меня дома – притон, вечно ошиваются какие-то иностранцы, происходят немыслимые пьянки…

Зампред «Динамо», порядочный человек, знавший, что это откровенная ложь, один раз все-таки зашел ко мне и убедился, что я еще не забыл уроки Лобановского по чистоте и порядку. В трехкомнатной квартире не было и пылинки. В отличие от динамовской базы, где в большинстве комнат был такой бардак, за который Лобановский давно бы повыгонял людей из команды.

Я спросил зампреда, кто все это пишет. И у того вырвалось: «Я не хочу тебя поссорить с тренером… Ой, я ничего не говорил!» Но было уже поздно. Пулей выскочил из квартиры, вбежал в помещение клуба. Малофеев сидит, ничего не подозревает, простирает объятия: «О, Сашко, дружок мой, как дела?» А я схватил со стола папье-маше и размахнулся – ей-Богу, убить был готов! И тут Иван Мозер мне кричит: «Саша, не надо!» Голос старшего человека меня слегка отрезвил, и я опустил папье-маше рядом с тем местом, где только что сидел Малофеев. Сам тренер, скрючившись, залез под стол и кричал фальцетом, что выгонит меня из команды. Как будто я после такого собирался в ней оставаться. Пришел домой, написал заявление об уходе, разаттестовался из офицерского состава, сказав, что ухожу из футбола. И уехал в Киев.

Заметьте: полная чаша ненависти к Лобановскому у Малофеева уже была, а ведь история эта относится к 1985 году. То есть еще до того момента в мае 86-го, когда в конфликте двух специалистов наступила кульминация. За считанные недели до старта чемпионата мира в Мексике белорусского специалиста во главе сборной СССР внезапно сменил украинский. Девять лет спустя Малофеев объяснил мне это так:

– Все было проще пареной репы: в сборной было много киевлян, и мне предложили взять вторым тренером Лобановского. Я отказался. После чего игроки скатали в Лужниках 0:0 с Финляндией, и меня быстренько сделали «больным». Отстранили от сборной формулировкой «по состоянию здоровья». Решение принималось на самом высоком уровне.

Малофеев на установках читал стихи и рассказывал притчи. Поэтому прав экс-полузащитник минского «Динамо» и сборной СССР Сергей Гоцманов, который сказал мне:

– Думаю, просто не могло ничего получиться у Малофеева в сборной, большинство которой составляли киевляне. Отношение к нему у них было разное. Некоторые ребята спокойно переносили «несовместимых» Лобановского в клубе и Малофеева в сборной – Бессонов, Демьяненко, Кузнецов. Но у того же Блохина было свое мнение, свое видение игры, и с Малофеевым они сработаться не могли. И после нулевой ничьей в товарищеском матче с Финляндией Малофеева вызвали в ЦК, где предложили взять в помощники Лобановского(сам факт вызова, как видим, совпадает, но по версии Малофеева он состоялся до игры с финнами, а по версии Гоцманова – после. – Примеч. И.Р.). Малофеев предложение отверг, сказав: «Или я, или он. Этот тандем у нас не пройдет». Потом в Новогорск приехал председатель Госкомспорта и спросил мнение футболистов. Выступил Блохин, сказавший, что не знает, чего Малофеев от них хочет, и не понимает, в какой футбол ему играть. После чего Малофеев был снят.

А вот – фрагмент из никогда не публиковавшегося интервью вашего покорного слуги с Вячеславом Колосковым. Мы общались с тогдашним председателем Управления футбола Госкомспорта СССР и вице-президентом ФИФА, а впоследствии – президентом РФС в январе 1996 года, и так вышло, что то биографическое интервью так света и не увидело. 16 лет спустя частично компенсирую тот пробел.

Колосков рассказывал:

– Если четырьмя годами ранее, в Испании-82, я хоть и участвовал во всех обсуждениях самых разных проблем, но старался на первый план не выходить – не было еще должного авторитета в футбольном мире, – то перед Мексикой, прямо скажу, я был более активен. На команду было страшно смотреть, да она и не была никакой командой – люди играли компаниями. Надо было что-то делать. И ко мне пришла группа киевских динамовцев во главе с Олегом Блохиным. У нас состоялся разговор, из которого я понял: тогдашнему руководству сборной объединить группировки не удастся. Я доложил о происходящем председателю Госкомспорта СССР Марату Грамову, и на коллегии было принято известное всем решение.

– Глядя на откровенно беззубую игру сборной в последние малофеевские месяцы, вам не приходило в голову, что киевляне, может быть, «сплавляют» нелюбимого ими тренера?

– Было похоже на то. И ничего удивительного в этом нет – ведь это общепринятая практика в футболе, что, когда игроки хотят сменить тренера, у команды возникают проблемы с результатом. По-моему, слово «сплавить» в этом его значении как раз от футбола и пошло. Но какими бы мотивами в тот момент ни руководствовались игроки, выход был один.

– И вернулся Лобановский, который тремя годами ранее, после неудачи в отборочном турнире чемпионата Европы-84, был изгнан из сборной вместе со своими помощниками Симоняном, Морозовым и Мосягиным с дикой формулировкой: «В будущем не использовать в качестве тренера сборной страны».

– Та формулировка была решением коллегии Госкомспорта. Я же на той коллегии выступал, и очень резко, в защиту Лобановского и его помощников. Все, кто там был, в том числе сами тренеры, это видели. Меня поддержал только Валентин Сыч – и все. Позиция Управления футбола была прямо противоположна позиции большинства коллегии – мы-то хорошо помнили, что не вышла наша сборная на «Европу» из-за нелепого пенальти, который был назначен в наши ворота в Португалии судьей, обслуживавшим по возрасту последний матч в жизни. И назначен за нарушение в нескольких метрах от штрафной. Тот матч мы проиграли – 0:1 и не попали на чемпионат, хотя дома тех же португальцев разгромили – 5:0. Я пытался объяснить все это руководству Госкомспорта, но бесполезно. Было принято абсурдное решение, которое положило начало конфликту между мной и Маратом Грамовым.

Словом, немало врагов нажил себе Лобановский – не только среди тренеров, но и среди высоких чиновников. Тот же Грамов в те годы был более чем влиятельной фигурой. Но Валерий Васильевич, невзирая на имена и должности, на всех уровнях говорил то, что считал нужным. Да и поступал по-своему. И периодически ему это здорово аукалось.

* * *

А что же Бышовец? Великолепный, кстати, игрок именно киевского, а не какого-либо другого «Динамо». Недаром Владимир Высоцкий пел (уж насколько правдиво, судить не берусь), что «Фиорентина» предлагала «мильон за Бышовца».

Символично, между прочим, что поколение Бышовца пришло в Киеве как раз на смену поколению Лобановского. И оба были игроками линии атаки, пусть и разных амплуа.

История, как Виктор Маслов убрал из команды одного из ее лидеров Лобановского, а годы спустя Лобановский признал правоту Маслова, опять же стала канонической. И слова Базилевича, сказанные мне, подтверждают истинность этой версии.

– Вы не раз заявляли, что один из ваших учителей – Виктор Маслов. Но ведь именно он выставил вас с Лобановским из «Динамо»? — спросил я его.

– Как тренера я его теперь понимаю. И мы, и отставленный в это же время Войнов не вписывались в его модель игры. Это право тренера – формировать состав команды в соответствии со своим видением футбола.

Исходя из того, что при Маслове киевляне трижды подряд (!) выиграли чемпионат СССР, признание Лобановским правоты предшественника не слишком удивляет. Все-таки Валерий Васильевич – человек логики, а тут с логикой никак не поспоришь.

Бышовец как раз и стал одной из звезд масловского «Динамо».

Их война, вначале холодная, затем – полномасштабная, началась в 1987 году. Могущественный тренер киевского «Динамо» возглавлял тогда первую сборную СССР, его будущий оппонент – сборную олимпийскую. Возрастных ограничений-то для участия в Олимпиадах тогда еще не было.

Слышал такую версию. Как-то раз перед товарищескими матчами, которые команды проводили одновременно, Лобановский на правах «старшего по званию» забрал к себе пятерых игроков сборной Бышовца – при этом твердо пообещав задействовать их в игре. Все они в итоге остались на скамейке запасных, а обескровленная олимпийская команда свой поединок проиграла.

Все это Бышовец и выложил на заседании Спорткомитета СССР, посвященном подготовке страны к Олимпиаде в Сеуле – делу, сами понимаете, государственной важности. К чести Бышовца, надо заметить, что главный тренер национальной команды в том заседании тоже участвовал, то есть критика «прилетела» ему в лицо, а не за глаза. Менее значительные разногласия имелись у них и ранее, но здесь после окончания собрания все вышли в коридор, и Лобановский, глядя Бышовцу в глаза, вроде как сказал: «Ну, теперь все». Анатолий Федорович за ответом в карман не полез: «Ничего, ты переживешь».

Война началась. Зато Бышовец добился от Спорткомитета своего: игроков у него больше не выдергивали. Считанные из них – к примеру, Михайличенко – сыграли за обе команды. 88-й год получился триумфальным для футбола: серебро Euro, золото Олимпиады. Причем команда Бышовца в финале обыграла Бразилию с будущими суперзвездами: Ромарио, Бебето, Таффарелом. А ее главный тренер до сих пор в качестве примера зависти вспоминает фразу Лобановского о том турнире: мол, Бышовец в Сеуле обыгрывал парикмахеров.

Он, кстати, и унаследовал от Валерия Васильевича сборную СССР. И, резко омолодив команду, начал здорово – вышел в финальный турнир Euro-92 с первого места из группы не с кем-нибудь, а с Италией. В первых двух матчах чемпионата Европы в Швеции все шло по плану: ничьи с Германией и Голландией. Но разгром – 0:3 – от немотивированной Шотландии, и сборная СНГ с понурыми головами, зато с отличными премиальными (Бышовец, умевший это как мало кто другой, пробил) отправляется домой. Потом еще будет шесть поражений в шести матчах (три из трех – в отборочных матчах Euro-2000, остальные – товарищеские), когда на полгода Анатолию Федоровичу доверят сборную России в 98-м. В том числе проигран будет квалификационный матч в Киеве, установку на который, по рассказу игроков, Бышовец будет делать шепотом. Находясь в полной уверенности, что прослушка включена…

Лобановский к тому моменту был для Бышовца уже оппонентом скорее теоретическим. Сборную Украины-то к тому моменту тренировал Йожеф Сабо, а Валерий Васильевич возглавлял киевское «Динамо». Бышовцу нужен был Главный Враг, постоянный, и после развала союзного чемпионата эстафету у Лобановского перехватил Вячеслав Колосков. А Юрия Семина, Бориса Игнатьева и многих их коллег Анатолий Федорович воспринимал как неотъемлемую часть «колосковской империи», а значит – все той же круговой поруки, которую во времена СССР возглавлял Лобановский…

Если противостояние с Малофеевым казалось односторонним – со стороны последнего – то в случае с Бышовцем ситуация иная. Известен случай, как уже после возвращения Лобановского в Киев туда из «Зенита» перешел полузащитник Роман Максимюк. И Валерий Васильевич как бы мимоходом спросил его о Бышовце. Хавбек, который был не в курсе «теплых» взаимоотношений двух специалистов, дал последнему хорошую характеристику. Лобановский изменился в лице – и вскоре Максимюк обнаружил, что у него нет ни малейших шансов пробиться в состав…

Все это на самом деле тоже может быть притянуто за уши – не такая уж и звезда, в конце концов, Максимюк, чтобы быть уверенным в том, что едет в Киев на место в «старте». Но лыко в строку, как говорится, легло.

Когда Бышовец уезжал работать в дальнее зарубежье, главным критерием для него, говорят, было то, чтобы его зарплата не уступала окладу Лобановского на Ближнем Востоке. Вот, по крайней мере, цитата из книги агента Владимира Абрамова «Футбол. Деньги. Еще раз деньги». Бышовец, по версии автора, спросил его:

«Володя, ты, кстати, выяснил, какова сумма контракта Рыжего(Лобановского. – Примеч. И.Р.) в Эмиратах?» – «Да, Анатолий Федорович, наша пресса писала три месяца назад, ссылаясь на местные источники, что общая сумма контракта – 300 тысяч долларов в год, то есть 25 в месяц. Только не в Эмиратах, а в Кувейте». – «Так вот, Володя. Наша задача-минимум – контракт должен быть не меньше, чем у Рыжего. А задача-максимум – должна быть настолько больше, чтобы мы почувствовали, что корейцы «пустые». Ты меня понял?»

Абрамов понял. И, по его словам, организовал…

Не собираюсь в конфликте двух тренеров однозначно занимать чью-либо сторону – жизнь вообще куда разнообразнее черно-белой палитры, она состоит из полутонов. И на самом деле одна только смелость молодого тогда тренера Бышовца, которому было 40 с копейками, заслуживает удивления и уважения. Не струсить и схлестнуться в открытой войне с могущественным Лобановским – для этого нужно было обладать громадной уверенностью в собственной правоте.

А прав ли в действительности был Анатолий Федорович или нет – другой вопрос. Равно как и развившаяся у него впоследствии, как убеждены многие, мания преследования, и поразительное умение ссориться с людьми. Что, вероятно, и позволило ему после 88-го года выиграть лишь один трофей в карьере – Кубок России с «Локомотивом» в 2007-м. И вообще в 2000-е практически не получать предложений о работе. Хотя сам Бышовец убежден, что все это – из-за его принципиальности и бескомпромиссности. Тут уж с какого угла посмотреть… Знаю многих, кто считает, что главное для него – не созидать, а конфликтовать.

Тут самое время вернуться к хлесткой формулировке Бышовца о Лобановском: «Чемпион мира по договорным матчам». И процитировать мнение на этот счет известного в прошлом советского арбитра Марка Рафалова, высказанное в его книге «Футбол оптом и в розницу»:

«…позволю себе высказать отношение к роли в развитии и становлении договорного футбола одного из популярнейших наших тренеров – Валерия Васильевича Лобановского, которого, увы, уже нет в живых. Многие любители футбола, да и специалисты тоже, считают Лобановского едва ли не родоначальником такого «предприятия». Категорически отвергаю подобное мнение. Как уже могли убедиться читатели этих заметок, договорной футбол зарождался в СССР, когда Лобановского еще не было на свете (он родился в январе 1939 года). А когда происходили события, описанные в этой главе, Лобановский никакого отношения к ним не имел, ибо в киевском «Динамо» не работал. С конца 1968 по 1973 год он тренировал «Днепр», который под его руководством добился права выступать в высшей лиге лишь в 1972 году.

Тем не менее Валерий Васильевич свой заметный след в договорном бизнесе оставил. Замечу при этом, что, в отличие от подавляющего большинства наших наставников, он своего отношения к договорному футболу никогда не скрывал. Ведь утвердившиеся при Лобановском в киевском «Динамо» тактические схемы и построения, названные их авторами «домашними» и «выездными» моделями, по своей сути были откровенным поощрением культивируемой киевлянами стратегии: дома побеждаем, в гостях гоняем ничейку.

Более того, отстаивая свои воззрения, тренер киевлян на очень представительных совещаниях в кабинетах сиятельных партийных вельмож откровенно навязывал собравшимся приводивший многих в смятение вопрос: «Почему шахматным гроссмейстерам можно соглашаться на ничью еще в дебюте партии, то есть избегая всякой борьбы, а мастерам футбола это не дозволяется?»

Тут, замечу, Рафалов – при всем к нему и его мнению уважении – смешивает две вещи, между которыми мало общего. С одной стороны, совершенно непротивозаконное стремление к расчету турнирной дистанции и, с другой, «договорняки».

О первом в абсолютно спокойном ключе рассуждал в разговоре со мной Ринат Дасаев. Я спросил его, почему так выходило, что «Спартак» играл красивее, а киевляне выигрывали чаще. Голкипер ответил:

– Во-первых, Бесков в бытность главным тренером сборной не тащил туда всех спартаковцев без разбора. Будучи щепетильным, он брал туда только тех, кто, по его мнению, такой чести заслуживал. В результате половина команды в том же 80-м году играла на Олимпиаде, половина – простаивала. Возник дисбаланс, и после Игр мы растеряли все преимущество, которое у нас было.

А Лобановский, когда был тренером сборной, поступал иначе – брал туда все киевское «Динамо», и оно в плане подготовки оставалось единым целым. В 86-м году вообще был необъяснимый чемпионат. Киевляне в полном составе поехали в Мексику на первенство мира, и все матчи внутреннего календаря им перенесли. А из «Спартака» в сборной оказалось четверо – Родионов, Бубнов, Морозов и я, но в наше отсутствие команду заставляли играть встречи чемпионата! Естественно, без лидеров она теряла очки – к нам тогда отнеслись очень непорядочно. А киевляне потом приехали, все наверстали и стали чемпионами.

Может быть, где-то сказывались тактические промашки Константина Ивановича. И общий настрой, гораздо меньше сакцентированный на результат, нежели у киевского «Динамо». Лобановский подходил к турнирной стратегии по-научному, просчитывал, на каком отрезке первенства сколько очков нужно взять.

Мы все это считали ерундой, брали энтузиазмом и романтическим вдохновением. После некоторых поражений порой не расстраивались, потому что показали хороший футбол и порадовали публику. А Лобановский всегда говорил: «Пускай лучше хреново сыграем, зато победим». Ну и разговоры о том, что от украинских команд им заранее гарантированы 6—7очков, велись…

Вот Дасаев две вещи четко разделил. Разделим и мы. В конце концов, «выездная модель» могла вызывать (в том числе, признаюсь, и у меня) сугубо болельщицкое, эстетическое неудовольствие, но она не была и не могла быть чем-то запретным. В ту пору ФИФА еще не придумала отменить пасы назад вратарю (точнее, возможность для голкипера брать мяч в руки после этих передач), что произошло после предельно незрелищного ЧМ-90. Возможностей «сушить» игру более чем хватало – и в выездных встречах Лобановский ими на всех законных основаниях пользовался.

Леонид Буряк говорил мне:

– Многие ругали Лобановского за «выездную модель». Таков уж наш советский менталитет – любое явление, выделяющееся из общего ряда, нещадно раскритиковывалось. Киевское «Динамо» было тогда бельмом на глазу: все клубы жили более или менее одинаково, а мы – получше. И работали не так, как все: пользовались научными разработками, например. А то, что команда имеет в своем арсенале разные тактические варианты – домашний и выездной, – по-моему, говорит только в ее пользу.

Ябы тут высказал другую версию. Гнев вызывала не столько сама «выездная модель» Лобановского, сколько то, что тренер осмеливался говорить о ней вслух. Если бы на словах он «лил воду» о якобы стремлении играть зрелищно, а на деле выходило бы то, что выходило, – никто, уверен, и внимания бы на происходящее не обратил, и закономерности бы, скорее всего, не обнаружил. Но Валерий Васильевич сказал обо всем прямо и откровенно. Как привык.

Вот только в Советском Союзе с его, как выразился бы Джордж Оруэлл, «двоемыслием» и фарисейством, извечным стремлением делать хорошую мину при плохой игре, такой откровенности не поняли. Да что там СССР – разве сейчас в России дело обстоит иначе? Точно подметил главный правдоруб российского футбола Роман Широков, которого я на исходе прошлого года спросил:

– Почему у нас в стране так боятся лишнее слово сказать? И так третируют тех, кто его все-таки произнес?

– Потому что у нас для людей главное – не правильно поступать, а чтобы об их поступках потом никто не говорил и не писал, – ответил Широков. – Делать плохие вещи – можно, а вот критиковать их за это – нельзя. И таких обидчивых – очень много.

И все-таки кое в чем киевские тренеры, как мне кажется, перегнули палку.

Суперпрагматизм, категориями которого мыслили Лобановский и Базилевич, как можно сделать вывод из слов Рафалова (да и разве только из них?), дотла выжег в них применительно к футболу и его оценке духовные ценности в ущерб материальным. Очки – все, красота – ничто.

Александр Бубнов вспоминал, к примеру:

– Многое из того, что запрещал Бесков, Лобановским разрешалось, и наоборот. К примеру, Лобановский поощрял тактику мелкого фола, которую Бесков отвергал напрочь. С другой стороны, тренер сборной исключил из ее арсенала «стеночки», которые у Бескова были основой атаки. Не принимал Бесков и киевского прессинга.

Вопрос, однако, вот в чем: если все действительно было так печально, как утверждают радикальные неприятели киевского стиля, то почему у киевлян имелись миллионы болельщиков по всей стране и даже в Москве? Неужели только из соображений, как модно ныне говорить, «глорихантерства»?

О чем говорить, если Александр Мостовой, который рос в школе ЦСКА, а потом до отъезда за границу играл за «Спартак», признался мне, что в детстве переживал за киевское «Динамо»? Неужели все это – только из-за голого факта его побед?

Вряд ли. Киев в своих лучших матчах, каких было много, не только результата добивался, но и играл здорово. Вспомнить хотя бы финал Кубка кубков 1986 года против «Атлетико», где, забив, команда из столицы Украины не остановилась и оставила от мадридского клуба мокрое место – 3:0. Где ж он в том важнейшем матче оказался, прагматизм-то?

На деле возвращая к жизни все те термины абстрактно-зрелищного порядка, на словах Лобановский категорически их не признавал. Однако, полагаю, в душе он прекрасно понимал, что такой штуки, как красота и умение ею наслаждаться, из человеческой природы не вытравишь, как ни старайся. Но уже в определенной степени был заложником своей изначальной теории. Ввязался в игру – и негоже было не доиграть ее до конца.

Тот же Буряк утверждает:

– Мы искали пути, чтобы игра была эстетична и приятна глазу! Но ведь и при этой самой «выездной модели», главным в которой было достижение результата, мы никого не убивали и ноги не отрывали!

Сам Буряк, кстати, дай ему волю, всегда играл бы красиво и эстетично. Тот же Бесков нередко жалел, что игрок с таким пониманием футбола достался не ему, а Лобановскому. И после того, как «Динамо» с ним рассталось, одессит даже приезжал в расположение «Спартака» и разговаривал с Константином Ивановичем. Но все-таки не сложилось. Не решился Буряк переходить напрямую в стан главного конкурента. И отправился в «деревянное» на тот момент «Торпедо», где его замыслов большинство партнеров понять не могло…

Что же касается «договорняков», то математический склад характера Лобановского им способствовал (вспомните аналогию с шахматистами, приведенную Рафаловым), но, полагаю, все-таки не в такой степени, как сам уклад футбольной жизни СССР в целом и Украины в частности. Этот уклад, возникший еще до того, как Валерий Васильевич возглавил «Динамо», подробно описал все тот же Марк Рафалов:

«Игры с заведомо оговоренными результатами получили в истории отечественного футбола различные наименования. Одним из первых, кто отважился писать о них, окрестив их «странными играми», был мой добрый приятель, известный журналист Аркадий Галинский. Его расследования и публикации о них привели автора к 17-летней отлучке от любимой работы: по указанию агитпропа ЦК КПСС печатать работы Галинского было категорически запрещено.

Сегодня «странные игры» именуют договорными. Заметное место в их ряду занимали (да и сейчас еще продолжают занимать) активно пропагандирующие антифутбол так называемые сговоры по приказу. Особое развитие в течение ряда лет они получили на Украине.

В один из мартовских дней 1968 года, во время предсезонных сборов команд и судей в Сочи, мы с известным судьей Сергеем Алимовым решили навестить парнýю гостиницы «Интурист». Одновременно с нами туда пожаловали знаменитый тренер Олег Ошенков и харьковский арбитр Юрий Сергиенко. Видимо, хороший пар и последовавшее затем обильное застолье расслабляюще подействовали на наших друзей. Под большим секретом нам сообщили, что на днях в Киеве состоялось совещание тренеров украинских клубов, представленных в высшей лиге. От имени и по поручению одной из организаций, считавшей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи», участникам «тайной вечери» было предписано безоговорочно при выездах в Киев жертвовать «старшим братьям» по два очка, а у себя дома дозволялось (и то только при благоприятных обстоятельствах) изобразить ничью. Став обладателями подобных секретов, мы с повышенной заинтересованностью ожидали дальнейшего хода событий. Нет, не обманул нас Олег Александрович. С «Черноморцем» киевляне сыграли 4:2 и 2:2, с «Шахтером» – 3:2 и 1:1, с «Зарей» – 2:0 и 1:1. Получалось, что еще в марте в сейфе киевлян уже лежало ДЕВЯТЬ очков!»

Рафалов привел также несколько матчей уже эпохи Лобановского, которые он сам инспектировал – и затем писал рапорты об отсутствии в них спортивной борьбы.

«В 75-м “повеселили” ленинградских зрителей “Зенит” и киевское “Динамо”. Счет открыли гости, после чего они буквально распахнули перед форвардами хозяев поля ворота. Стояла морозная погода, поле заледенело, и суетившиеся зенитовцы никак не могли поразить цель. Трибуны весело скандировали: “Хал-ту-ра! Хал-ту-ра!!!” В конце концов, к обоюдному удовольствию участников матча, северянам удалось закатить непослушный мячик в ворота южан – 1:1. А я опять оказался в незавидной роли разоблачителя. Свой рапорт я вручил Никите Павловичу Симоняну, бывшему тогда заместителем начальника Управления футбола. Он тут же просмотрел мои записи и, грустно улыбнувшись, проронил: “А мы знали, что они сгоняют ничью…”»