Текст книги "С крестом и мушкетом"

Автор книги: Игорь Можейко

Соавторы: Владимир Тюрин,Леонид Седов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ,

Где рассказывается о любви Пьетро Делла Валле и о горе его, о последних днях португальского могущества, о трех благородных дамах, которых купили, о праздниках в Гоа и о других событиях, свидетелем которых был итальянский путешественник

Посмотрите на португальцев. Несмотря на свои великолепные поселения, они доведены до нищеты расходами на содержание армии; и все же их гарнизоны весьма посредственны

Томас Рой, английский посол при дворе Великого Могола, 1613 год

Ни для кого уже не было секретом, что португальская империя находится на пороге краха. Все труднее вице-королям Гоа добывать деньги, солдат и корабли, чтобы слать их на помощь разбросанным по всей Азии крепостям и факториям. Уже голландские и английские корабли без всякой опаски вторгаются во владения португальцев. И ни папа, ни бог не помогут гордым конкистадорам.

Итальянцу Пьетро Делла Валле было двадцать восемь лет, когда в 1614 году он отправился в путешествие по Азии. Был он сыном итальянского Возрождения, образованным, некорыстолюбивым, любознательным, человеком большой души и широких взглядов. Для своего времени он представляется совершенно необычным типом путешественника, ибо за все годы в пути ничего не перепродал, никому не изменил, не искал рынков сбыта или того, что плохо лежит, не служил никакому королю, а отчитывался в том, что видел, только перед своими друзьями в Риме.

Но прежде надо рассказать, как он попал в португальские владения, ибо это хоть уже и забытая, но трогательная история, история большой любви и большого горя.

Делла Валле приехал в Багдад. Там он полюбил девушку, арабку, чуждую ему по языку, национальности и, что очень важно было в те времена, по религии. Маани, как звали его возлюбленную, принадлежала к христианской секте маронитов.

Но Делла Валле оказался выше предрассудков и женился на любимой. Со временем любовь его не ослабевала. Стоит прочесть его письма, в которых он трогательно описывает красоту, ум и очарование Маани. Три года вдвоем они путешествовали по Азии, побывали в Персии, в Курдистане, в арабских государствах. И не расставались ни на минуту. Маани была верной спутницей и другом итальянцу. Они решили, что не остановятся в своих странствиях, пока не увидят весь мир, не узнают, как живут люди на всей земле.

И вдруг, когда супруги готовились к началу путешествия в Индию, Маани заболела и вскоре умерла.

Перед смертью она умоляла обезумевшего от горя любимого продолжать путешествие и жалела не столько о разлуке, сколько о том, что она не сможет отныне делить с ним все трудности и опасности пути, не увидит стран, о которых они мечтали вместе.

И когда Маани умерла, Делла Валле решил взять ее с собой. Он приказал набальзамировать ее тело и отныне, хотя и мертвая, возлюбленная Делла Валле во всех странствиях сопровождала мужа.

В Индию Делла Валле приехал в 1623 году. Он был подавлен и первое время почти ничего не замечал вокруг себя. Если бы не обещание продолжать путь, он бы вернулся домой.

В Гоа Делла Валле попал не сразу. Вначале он высадился в Сурате, на западном побережье Индии, находившемся под властью Великих Моголов. В этом городе было множество голландских и английских купцов, купцов из Персии, Египта… Итальянского путешественника поразило равноправие, которым пользовались гости города, вне зависимости от их национальности и вероисповедания, веротерпимость индийских правителей. Правда, Делла Валле жалуется на строгость индийских таможенников, хотя и признает, что отнеслись к нему вежливо.

Наверно, о португальцах и положении в Португалии Делла Валле узнал от донны Лючии, судьба которой настолько интересна и показательна для тогдашних нравов, что стоит о ней вкратце рассказать.

Король Португалии ежегодно посылал в Гоа нескольких благородных девушек, снабжая их богатым приданым. В его интересах было прикреплять португальцев к колониям, заставлять их обзаводиться семьями…

Так вот, одной из таких девушек-невест, отосланных в Индию, и была донна Лючия. И надо же было случиться, что флот португальцев был атакован голландскими кораблями, разбойничавшими на торговых путях. Корабль, на котором находились «невесты», попал в плен к голландцам, а с ним и девушки, правда уже без приданого, которое стало добычей голландцев.

Так девушки оказались в Сурате.

А надо сказать, что все англичане в Индии и в Юго-Восточной Азии были холостяками или жили там без жен, так как английская Ост-Индская компания специальным законом запретила въезд английским женщинам в южные страны. Вначале голландская Ост-Индская компания издавала такие же «антиженские» законы, но, когда надо было создать постоянную колонию на Яве, положение изменилось, и был принят закон, по которому голландец, живущий в Индии или на Яве с семьей, получает вдвое большее жалованье, чем холостяк. Поэтому все голландцы в Сурате и Батавии из сил выбивались, чтобы найти себе жену. Европейских женщин не хватало, и потому женились на любой приглянувшейся женщине при условии, чтобы она была христианкой. Даже больше того, нередко покупали на рынке хорошеньких рабынь, на скорую руку обращали их в христианство, а потом, женившись, получали заслуженную прибавку к жалованью. Правда, чаще всего такие жены оставались на положении служанок. Никто из мужей не осмеливался привезти «дикарку» в Голландию.

Не трудно представить, что появление в Сурате трех хорошеньких португалок вызвало ажиотаж среди голландских купцов и чиновников. Самые богатые купцы компании предлагали им руку и сердце. Первым делом «невест» обратили в протестантство, а затем выдали замуж. Двух – на Яву, в Батавию, одна, донна Лючия, осталась в Сурате, выйдя замуж за крупного служащего компании.

Лючия оставалась втайне католичкой, и появление итальянца, тоже католика, обрадовало ее, хотя во всех остальных отношениях оиа была довольна жизнью, ибо и не могла мечтать о таком удачном браке, попади она, как предполагалось, в скудеющее Гоа.

Так что, проведя несколько вечеров в беседах с донной Лючией и ее благородным супругом, Делла Валле уже сеставил себе представление о положении в Португалии и о том, что он найдет в столице португальской колониальной империи. Оставался вопрос, как добраться до Гоа.

По суше до Гоа было более четырехсот миль – расстояние длинное, и путешествие могло быть не только утомительным, но и опасным ввиду того, что в Индии начиналась война между Великим Моголом Джахангиром и его сыном Шах-Джаханом. Морем еще опаснее – слишком много охотников до торгового судна. И португальцы, и голландцы, и англичане – никто не брезгал разбоем, не говоря уж о местных, малабарских, пиратах.

И тут подвернулся удобный случай – в Сурат зашел большой португальский конвой, идущий в Гоа. Если в море голландцы и португальцы были смертельными врагами, то в суратском порту они не осмеливались сводить личные счеты. Поэтому португальские корабли могли свободно заходить в этот порт. Командир конвоя согласился взять на борт «нейтрального» итальянца, тем более католика. И через несколько дней Делла Валле уже ступил на землю первой колониальной столицы Южной Азии.

Вот какой предстала португальская колониальная империя глазам образованного итальянца, приехавшего туда 8 апреля 1623 года.

Остров, на котором раскинулся город, был обнесен мощной стеной, за которой виднелись крыши домов и колокольни соборов, верхушки пальм и кроны плодовых деревьев.

Посреди острова поднималось несколько холмов, с которых открывался вид на город и на соседние острова. Дома большей частью каменные, с большими окнами, открытыми в жару дуновению морского бриза. Но самыми красивыми и высокими зданиями в Гоа без сомнения были церкви. Каждый религиозный орден строил свою. Вот возвышаются доминиканский, августинский, францисканский, кармелитский храмы, церковь иезуитов… Путешественнику бросилось в глаза, что и половины священников и монахов, наполнявших улицы Гоа, было бы достаточно, чтобы обеспечить распространение и поддержание христианства в Гоа. Делла Валле еще не знал, что среди этих монахов множество тех, кому по долгу службы положено быть на «переднем крае» борьбы за души – на далеких Островах Пряностей или среди непокорных сиамцев, бирманцев и камбоджийцев. Но всеми правдами и неправдами многие святые отцы предпочитали отсиживаться в столице. И это им удавалось тем успешнее, чем слабее становилась португальская власть.

Большинство жителей Гоа составляли индийцы. Они были истощены, одеты в лохмотья и старались держаться незаметно. Это были в основном рабы, рабы, до сих пор многочисленные и дешево продававшиеся на рынках города.

Португальцев было меньше, чем ожидал увидеть Делла Вале. Вот что писал он одному из друзей в Италию в первые же дни своего пребывания в городе:

«Внешне португальцы кажутся и сейчас богатыми, но на самом деле они с трудом скрывают свою нищету. Все они стараются выглядеть благородными и не хотят работать. Когда на улицы спускается ночь, они предпочитают просить милостыню. Все они носят оружие и изображают из себя воинов. И редко увидишь кого-нибудь, за исключением священников и докторов, без меча. Даже самый бедный из португальских бедняков носит меч и ходит разодетый в шелка».

На несколько дней Делла Балле остановился в иезуитском конвенте (монастыре). Он имел рекомендательные письма к итальянским иезуитам, жившим там.

Поэтому, когда в Гоа прибыл португальский вельможа из Мадрида, Делла Валле был одним из первых, узнавших важные и неприятные для португальцев новости. А именно: о падении португальского оплота в Персидском заливе – Ормуза. Таким образом, португальцы лишились крепости, которая запирала путь и а Восток арабским и турецким купцам, и потеряли одно из важнейших звеньев в так тщательно выкованной цепи, охватывавшей прежде весь Индийский океан.

Но падения Ормуза ждали уже давно, а потому обедневший и стареющий мир Гоа внешне никак не был взволнован этим сообщением. Зато другая весть, которую привез португалец, вызвала взрыв энтузиазма в городе. Он рассказал, что в Риме в один и тот же день канонизированы Игнаций Лойола – основатель ордена иезуитов, Франциск Ксавье – первый иезуитский миссионер, святая Тереза – основательница ордена кармелиток, и другие…

В тот же день началась суматоха, в которой забылась неприятная весть о падении Ормуза. Представители монашеских орденов осаждали дом архиепископа, требуя провести праздник в честь канонизации их святого. Главное было превзойти соперников во Христе. После короткой дипломатической свалки победили кармелитки, получившие разрешение восславить Терезу первой. Утром 20 мая два португальских мальчика проскакали на конях через весь город и остановились перед дворцом вице-короля. В руках они держали длинные свитки. Вице-король уже ждал их. Склонив колени перед хозяином португальской Азии, мальчики прочли торжественную оду, сочиненную по случаю праздника.

Вице-король взмахнул рукой, и по всему городу зазвонили колокола. Всадники носились по улицам, трубя в трубы и раскидывая по городу листы с текстом оды. Ночью взвились ракеты – начался фейерверк.

Иезуиты решили отыграться. Но они отложили свой праздник на неделю, чтобы как следует приготовиться, и даже уступили очередь другим орденам. Они должны были доказать, что их святые важнее всех прочих.

Процессии следовали за процессиями, к вящему изумлению Делла Валле, ибо каждая поглощала массу денег и усилий, требуемых совсем в других местах. «Нет города в мире, где было бы столько религиозных процессий, как в Гоа, – писал он своему другу, – религиозные ордена здесь богаты и многочисленны, значительно более многочисленны, чем надо для такого города. Население города (он имел в виду португальцев) лениво и охоче до зрелищ. И забывают они о делах более важных и полезных, развлекаясь подобными представлениями».

Нет, Делла Валле не был безбожником – он оставался верным католиком, но праздники вызвали в нем раздражение, ибо, наверно, нигде в мире не было города, где так открыто властвовали многочисленные трутни.

Но вот наступил день торжества иезуитов.

Все иезуиты города вышли тремя колоннами под тремя знаменами. Первая колонна представляла Европу, вторая – Азию, третья – Африку.

Впереди процессии двигалась колесница, увенчанная бутафорскими облаками; на ней восседала Слава, трубившая в золотой рог. Следующая колесница представляла Веру, третья – Церковь. Далее следовала колесница, изображавшая гору Парнас с совсем не христианским Аполлоном, и музами на ее вершине… Далее следовали пирамиды: пирамида, исписанная письменами тех стран, в которые иезуиты послали свои миссии, пирамида с аллегорическими фигурами, изображающими страны, в которых трудились миссионеры… и так далее… и так далее…

На следующий день августинцы несли фигуру распятого Христа и хлестали себя плетьми…

Прошло еще два дня… и новая процессия…

Итальянский путешественник устал. Но ведь где-то должна быть другая жизнь. Ведь не может быть, чтобы все португальцы от мала до велика только тем и занимались, что молились и участвовали в красочных процессиях. Кто-то же должен бороться за сохранение крепостей и колоний. Вот, например, до него окольными путями дошла еще одна новость, также неприятная для португальцев: Канарский раджа, один из самостоятельных правителей Южной Индии, разгромил другого раджу, союзника португальцев, и заодно разбил португальский отряд, посланный на выручку незадачливому радже. И теперь в город прибыл посол Канарского раджи, готовый вести переговоры с португальцами, но только как равный.

Делла Валле отправляется во дворец вице-короля, чтобы разузнать там подробнее об этом событии. Вести оказались и в самом деле интересными. Теперь прошли уже те времена, когда португальцы для устрашения отрезали уши индийским послам. Вице-король принял посла вежливо. Время научило португальцев правилам обхождения с послами.

Оказывается, Канарский раджа согласен был заключить мир с португальцами, потому что португальцы задолжали ему большие суммы за полученный ранее перец.

Вице-король решил послать в Канару ответное посольство, ибо тоже был заинтересован в мире с соседом, враждуя с которым не только мог потерять многое, но, главное, упускал из рук торговлю перцем, чем не замедлили бы воспользоваться голландцы. С другой стороны, платить долги португальцам было нечем, и надо было добиться отсрочки платежа…

Сказал бы кто-нибудь сотню лет назад, что португальцам придется отступать перед небольшим отрядом второстепенного индийского раджи, посылать посольство к его двору, чтобы выпросить отсрочку платежей, его сожгли бы на главной площади Гоа как клеветника. Сказал бы кто-нибудь, что внуки капитанов д'Албукерки, бравших штурмом Малакку и резавших арабских купцов, будут просить милостыню в столице португальской Индии, стыдливо прячась в подворотнях…

А ведь посольство, к которому присоединился любознательный Делла Валле, несколько дней сидело в португальской крепости в Оноре, потому что раджа Канары сначала не хотел принять его.

Католик Делла Валле, несмотря на то что был более свободомыслящим, чем его португальские спутники, не мог никак понять, как в Канаре жили бок о бок индусы и мусульмане и глава государства, индус, не уничтожал, не выгонял со службы и даже не пытался обратить в спою перу мусульман. Поразили его мир и порядок, царившие в индийском государстве, мощь укреплений его столицы – тут все было резким контрастом фальшивой помпезности португальского города.

Первый вопрос на аудиенции, который задал раджа, был:

– Почему запоздали в этом году португальские торговцы?

Это был прозрачный намек на задолженность португальцев.

Португальский посол понес такую чушь, что Делла Валле еле удержался, чтобы не рассмеяться. Он объявил, что португальские и испанские корабли были заняты покорением Англии и обращением ее жителей в католическую веру. Теперь же, когда эта задача завершена, они возвращаются в Индийский океан.

Делла Валле заподозрил, и не без оснований, что раджа куда лучше осведомлен об истинном положении вещей, нежели казалось португальскому послу. Но раджа и виду не подал, что знает больше, и после долгих переговоров пришли к соглашению, что португальцы признают все завоевания раджи, за что тот согласен подождать с уплатой долга. На том и расстались.

Делла Валле покинул португальское посольство и отправился в соседнее индусское княжество, ибо услышал, что им правит женщина.

Королеву Олазы Делла Валле встретил на базаре. Одетая в белое сари сорокалетняя женщина шла в сопровождении шестерых солдат. Вдруг она заметила одинокого путешественника и заинтересовалась, кто он, зачем пожаловал в ее царство. И была искренне удивлена, узнав, что он прибыл специально, чтобы с ней познакомиться.

– И тебе не нравится, когда женщина правит государством?

– Наоборот. Я потерял свою единственную возлюбленную, жену, и в память о ней совершаю свое путешествие. Я думаю, что она захотела бы тебя, королева, увидеть. Потому и приехал сюда.

– Ну что ж, я позову тебя в гости, – сказала правительница. – Только сейчас я занята – мне надо идти посмотреть, как роют новые каналы…

Делла Валле был поражен этой встречей. Но еще больше был удивлен он, когда познакомился с принцем и тот рассказал ему историю жизни своей матери.

Когда она вступила на трон, то вышла замуж за раджу соседнего царства, того самого, которое впоследствии покорил раджа Канары. Но так как они оба были заняты государственными делами в своих собственных государствах, то встречались только раз в год, на границе, и жили вместе некоторое время. Но однажды государи поссорились. Правительница отослала радже обратно все подаренные им драгоценности. Началась война. В этой войне на стороне правительницы выступал Канарский раджа, а на стороне мужа – португальцы. Войска португальцев и мужа удалось разбить. Но правительница тоже в результате проиграла, потому что за помощь сильный сосед отобрал часть ее земель.

Вот какую удивительную историю рассказал путешественнику наследный принц. Мы не знаем, какая часть этой истории правда, а какая – вымысел, так как в Малабаре, который издавна считался страной амазонок, существует много схожих легенд и в этих легендах тоже рассказывается о гордой королеве амазонок, которая встречалась со своим мужем только на границе своих владений.

Делла Валле так и не удалось посидеть в гостях у амазонки, потому что она была так занята ирригационными работами, что, встретив его снова на улице, в ответ на его вторичную просьбу об аудиенции ответила:

– Иди домой, чужеземец, я тебя вызову, когда у меня будет время.

Делла Валле не дождался вызова и уехал.

Он еще раз участвовал в португальском посольстве, на этот раз к саморину, в Каликут. Саморин, наследственный враг португальцев, уже не опасался их так, как его предшественники. И роль португальского посла была более чем скромной. Он выступал посредником между саморином и раджей Кочина. Посольство кончилось неудачей, и португальским кораблям пришлось ни с чем возвращаться в Гоа.

Никто уже не боялся их, кроме рабов, мелькавших темными тенями по улицам Гоа и Малакки. И если в Гоа португальцев спасала естественная неприступность крепости, то Малакку им было не так легко защитить. Пройдет несколько лет, и цепь их владений прорвется еще в одном месте…

Часть пятая
КОНЕЦ ЭПОХИ

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ,

Где речь пойдет о том, как встретились два молодых человека и стали врагами на всю жизнь, о печальной судьбе жителя острова Рюн, о предательском выстреле и об амбонской резне

Лондонские купцы повсюду следовали за своими более мощными соседями в надежде извлечь выгоду от той деятельности, которую те проводили…

Б. Флекке, современный голландский историк

Все-таки голландцы раньше всех поняли тот простой факт, что европейский рынок ограничен и, если все будут закупать пряности на Востоке и везти их в Европу, наступит момент, когда цены на них совсем упадут, а затем никто не захочет вообще покупать их. А чтобы выпускать в продажу ровно столько пряностей, сколько необходимо, и по тем ценам, которые выгодны, нужно добиться монополии. То есть отобрать Молуккские острова у португальцев, закрыть их для англичан и испанцев, стать на них безраздельными хозяевами.

Голландцы были подготовлены к этому лучше всех своих конкурентов. Португальцы ослабли – они уже не могут даже удержать завоеванного, их ненавидят местные властители, готовые пойти на союз с кем угодно, только бы избавиться от португальцев. «Кем угодно» часто становятся вездесущие голландцы. Англичане еще слабы. Экспедиции их разрозненны и фактории малочисленны. Испанцы в основном заняты в Америке и не очень опасны.

Голландцы любили отчетность и знали цену деньгам. Если заглянуть в их документы, то окажется – основным и самым распространенным наказанием, которое они накладывали на провинившихся соотечественников, было лишение жалованья – трехмесячного, полугодового. Они тщательно вели книги доходов и расходов, но, как крупные дельцы, зачастую шли на такие расходы, которые могли окупиться только в будущем.

…Первые десятилетия XVII века. Повсюду голландцы наступают, и повсюду за ними следуют английские корабли. Хитроумного Генри Миддлтона сменил его не менее хитроумный брат Давид, за ним последовали другие капитаны. Но если с португальцами дело было ясно – голландцы беспощадно нападали на них и уже подбирались к их главному оплоту на архипелаге, к Малакке, – то с англичанами дело было сложнее. Формально государства не были во враждебных отношениях. И даже когда английские купцы обратились к своему правительству с жалобой на недружелюбное отношение голландцев, лорд-казначей Солсбери переслал список английских обид Генеральным штатам Нидерландов. В ответ англичане получили не менее длинный список контробвинений. Правительства даже пытались вести переговоры о совместной торговле, но вряд ли кто верил всерьез, что из этого что-нибудь выйдет. Проходили конференции «на высшем уровне», стороны бросали друг другу в лицо соответствующие параграфы и доказательства, а тем временем на Островах Пряностей шла «холодная» война между голландцами и англичанами.

Голландцы понемногу монополизировали торговлю на архипелаге. В один прекрасный день они дали понять вождям острова Серам, что отныне будут покупать у них гвоздику вдвое дешевле, чем раньше. Если вожди недовольны, они могут продать ее кому угодно. Голландцы знали, что конкурентов у них нет. Арабская торговля была задушена еще португальцами, сами португальцы сюда и носа не казали, опасаясь голландцев, а английская фактория, во главе которой стоял молодой моряк Джон Журден, была далеко и вряд ли ее фактор посмеет появиться в этих водах.

И надо же было так случиться, что фактор Джон Журден именно в это время появился на острове. Тот самый Журден, которого впоследствии голландцы назовут «самым виновным из наших английских противников».

В 1613 году его высадили на Молуккских островах и предоставили самому себе. Ему не везло. Сначала голландцы запретили ему покупать гвоздику на Амбоне, а вот теперь, когда он прибыл на Серам, вожди сказали, что продали бы гвоздику с большим удовольствием, ибо им не по вкусу пришлось голландское понимание монополии, но боятся голландцев.

Журден был возмущен. Второй раз он наталкивается на сопротивление. Он пообещал вождям уладить этот вопрос и тут же отправился в голландскую факторию.

Не менее возмущен был молодой голландский офицер, ожидавший его в зале фактории. Голландец хотел поставить иа место наглого англичанина, который залез в сердце голландских владений и собирается поднять цены, уничтожить с таким трудом созданную монополию. Офицер знал, что от того, сумеет ли он одолеть англичанина, зависит его карьера.

А звали его Ян Питерсзоон Кун. Через несколько лет он станет генерал-губернатором Нидерландской Индии.

Как и следовало ожидать, беседа превратилась в перепалку.

– Это равносильно краже! – говорил Кун.

– Англичане имеют в этой стране такие же права, как и голландцы.

– Я буду вынужден воспрепятствовать этому любыми средствами, которыми я располагаю.

– Я не подчиняюсь голландскому офицеру.

– Подчинитесь. На моей стороне сила.

– Предлагаю вынести этот вопрос на совет вождей острова.

– И не думайте! Ничего у вас не выйдет.

Журден прямым путем направился к вождям. Там он подробно изложил ход беседы с Куном, подчеркнув те ее места, которые были наиболее оскорбительны для островитян.

Тут появился встревоженный Кун. Он все-таки боялся решительного англичанина.

Вожди подтвердили в его присутствии согласие торговать с англичанами, которые давали большую цену.

И тем не менее, когда Кун сказал, что в ближайшие дни сюда придет голландская эскадра, достаточно вооруженная, чтобы стереть с лица земли селения на острове, вожди сочли за благо не рисковать. И как ни убеждал их Журден, как ни расписывал силу Англии, решение было не в его пользу.

Это была первая победа Куна над Журденом. Правда, на обратном пути в Бантам Журден остановился в Макасаре[39]39
  Макасар – княжество на острове Сулавеси.


[Закрыть], властитель которого, будучи в плохих отношениях с голландцами, разрешил ему основать там факторию. Это уже была удача для Журдена, потому что Макасар находился на полпути между Явой и Островами Пряностей, а потому был стратегически важным для англичан. Они всегда могли получить там в обмен на золото и рис некоторое количество пряностей, перевозимых на местных судах. Этой фактории суждено было сохраниться в течение пятидесяти лет, пока ее в 1667 году не захватили голландцы.

Второй акт борьбы Журдена против голландцев начался в 1615 году, когда английская экспедиция достигла островов Банда. Там англичане застали сильную голландскую эскадру, командующий которой категорически запретил конкурентам торговать. А чтобы те не вздумали торговать тайком, дал им почетный конвой. Дальше события развертывались быстро и драматично. Английским кораблям удалось обогнать сопровождавших их голландцев и закупить на одном из островов много пряностей. Исполняя приказ командующего, голландцы высадили на остров отряд, чтобы как следует проучить непослушных туземцев. И тут население острова не только восстало против голландцев, но, пользуясь поддержкой англичан, напало на голландский отряд и изгнало его с острова.

И английские и голландские корабли покинули после этого остров, но англичане оставили там двух торговцев. А один из вождей направился в Бантам, к Журдену, с просьбой о помощи. Жители острова не без оснований опасались мести голландцев.

Журдена нельзя было обвинить в нерешительности. Хотя он и знал, что англичане в Европе ведут переговоры с голландцами, он послал все имеющиеся в его распоряжении корабли – их было пять – под командой Каслсона на острова Банда.

Не успел Каслсон прибыть к острову Ваи, как голландская эскадра настигла англичан. В бухте острова Ваи перетрусивший перед лицом сильного противника Каслсон согласился на все требования голландцев. Он с готовностью предал союзных вождей, поклявшись, что не будет чинить препятствий голландцам, если те вторгнутся на остров.

Так, поражением Журдена, кончился хорошо начавшийся для него второй акт драмы.

Но не все англичане были так же трусливы, как капитан Каслсон. Оставшиеся на произвол судьбы два английских купца на Ваи решили собственными силами продолжать борьбу с голландцами. Они уговорили вождей поднять над островом английский флаг и объявить себя союзниками Англии. Купцы полагали, что голландцы не посмеют пойти на дипломатический инцидент. Голландцы посмели. Они разгромили отряды местных вождей и захватили остров, население которого бежало на соседний остров Рюн. Вместе с последними защитниками острова бежали и английские купцы, которые добрались до Бантама раньше всех и принесли печальное известие Журдену.

Журден был расстроен случившимся. Как будто рок преследовал его. А ведь он возлагал такие надежды на факторию и дружбу с вождями Ваи!

Но Журден был не из тех, кто сдается. В неравной борьбе с голландцами он отступал только тогда, когда не отступить – значило погибнуть.

У Журдена оставалось два корабля. Он немедленно послал их к островам под командованием капитана Кортхопа на помощь жителям Ваи и Рюна. Только в союзе с ними он мог рассчитывать на успех.

Кортхоп оказался решительнее своего предшественника Каслоана. Хотя у него было всего два корабля, он высадился на острове, сгрузил там пушки и заверил вождей в том, что англичане не намерены сдавать остров.

Тут уж голландцы поняли, что добром от Кортхопа не избавишься. Они напали на один из его караблей и захватили его. На втором же часть команды взбунтовалась и передала корабль голландцам.

В результате Кортхоп с небольшой частью команды оказался изолированным на острове. Но сдаваться он не собирался. Он знал, что Журден пришлет ему подмогу, верил в Журдена и ждал. Кортхоп не знал, что самого Журдена уже нет на островах: его отозвали в Англию. И о Кортхопе забыли все, кроме голландцев, которые понимали, что оставлять английский отряд у себя в тылу слишком опасно.

Сам голландский генерал-губернатор приезжал к Кортхопу для переговоров. Он обещал английскому капитану вернуть корабли и закупленные товары. В обмен он требовал одного – чтобы англичане навсегда покинули острова и позволили голландцам спокойно расправиться с непокорными жителями.

Кортхоп ответил решительным отказом. Он сказал, что не намерен предавать свою страну и доверившихся ему жителей острова. Вряд ли судьба жителей острова так уж «беспокоила английского капитана. Но он отлично понимал, что возвращение двух небольших кораблей – слишком малая плата за два острова, понимал, что уступи он сейчас – и англичанам уже не видать этих островов.

Генерал-губернатор Нидерландской Индии направил письмо в Бантам английскому резиденту, который заменил Журдена, с предложением оставить остров. Не оставите, угрожал он, мы будем нападать на любой английский корабль, который появится в здешних водах. Англичане отказались подчиниться. Они справедливо полагали, что в словах голландцев больше бравады, чем здравого смысла. Голландцы еще не были настолько сильны, чтобы выгнать всех конкурентов из Южных морей.

Губернатор Нидерландской Индии Кун

И в это время новым генерал-губернатором был назначен уже знакомый нам Ян Питерсзоон Кун, злейший враг Журдена. Это случилось в 1618 году. Губернатор был молод, энергичен, не очень разборчив в средствах решителен и смел. Еще будучи офицером, он написал нечто вроде докладной записки совету директоров Ост-Индской компании, в которой говорил, что наибольшую опасность представляют не испанцы и португальцы а англичане.