Текст книги "Пуля уже в пути"

Автор книги: Игорь Рябов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Радость оказалась преждевременной. Парни попались очень настырные. Или им слишком хорошо платили, или просто пообещали оторвать головы, если они не смогут прервать наше турне. В любом случае отставать от нас они не собирались.

В зеркало заднего обзора я увидел, как бандюки попрыгали в уцелевшую машину и пристроились нам в хвост. Наш танк хотя и был более крепкий, но зато в скорости мы определенно уступали им. Через некоторое время мафиози без труда нагнали нас и попытались обойти на приличной скорости.

Я резко крутанул руль влево, и наши борта столкнулись. Послышался негромкий удар и скрежет металла. Их легковушку отбросило на обочину, и они завиляли позади нас, пытаясь удержать машину на дороге.

– Поиграть желаете? – оскалился я. – Поиграем.

И, переключив передачу, увеличил скорость до максимума, бросая автомобиль по всей ширине дороги с одного края на другой. Шины жалобно повизгивали от таких маневров, но обойти нас стало сложно. Однако преследователи настырно пытались втиснуться в свободное пространство и столкнуть нас в кювет. Вот только легковата была их машина для такой непростой задачки. И каждый раз единоборство заканчивалось одним и тем же. После очередного столкновения бортами мафики отставали на какое-то время, чтобы потом повторить свои бесплодные попытки.

Мной овладел какой-то бешеный азарт. Оксанка, вжавшись в кресло и ухватившись обеими руками за ручку дверцы, со страхом наблюдала за моими зигзагами, зябко поеживаясь. Я мельком чиркнул по ней взглядом и распорядился:

– А ну-ка, ребенок, прикури мне сигарету. Сейчас мы им покажем, что дружные сороки и гуся запинают.

Ксюшка вытащила у меня из кармана полупустую пачку и зажигалку, пока я свирепо крутил баранку то вправо, то влево, яростно нажимая на педаль газа. Она прикурила сигарету и проворно воткнула ее мне в уголок рта. Я жадно затянулся табачной отравой, не выпуская из рук руль, и крикнул Николаю:

– Попробуй их подстрелить. А то они стали действовать на нервы.

И резко нажал на тормоз. Преследователи проскочили мимо, обдав нас выхлопными газами и полоснув по нам короткой очередью из автомата. Было слышно, как пули зацокали по левому борту, правда, не причинив особого вреда. Мафиози оказались впереди, и я, нажав на газ, ударил носом по их корме. А затем повторил процедуру. Их машина пошла юзом, виляя мятым задом, как привокзальная шлюха.

Николай высунулся из-за моей спины и, упершись автоматом в сиденье, послал несколько коротких очередей в сторону легковушки. Заднее стекло у них сразу же осыпалось, засверкав фальшивыми бриллиантами на асфальте. В нос мне ударил резкий запах пороховых газов, а правое ухо заложило. Прямо под ноги посыпались горячие стреляные гильзы.

Удало взревев движком, мы попытались столкнуть неприятелей с дороги, но им, видимо, не понравилась наша идея, и они, постепенно набирая скорость, попытались оторваться. Я постарался выдавить из мотора все возможное, а Николай, не теряя даром времени, расстреливал их машину. После каждой очереди на крыше и багажнике мафиков прибавлялись новые аккуратные дырки. Те, в свою очередь, огрызались ответным огнем, но вяло, в основном из двух пистолетов.

Отбросив в сторону свой автомат, Новиков ухватился за другой. Выплеснув в очередной раз порцию свинца, он радостно заорал прямо над ухом, словно сумасшедший:

– Не уйдете, гады! Всех покромсаю!

Я даже удивился его проснувшемуся азарту.

У легковушки почти одновременно лопнули обе задние шины, и она, захлопав ошметками по асфальту, развернулась к нам боком. Николай послал вперед еще одну очередь, основательно дырявя их бок. Я же попытался затормозить, но наша колымага оказалась столь тяжелой, а расстояние таким незначительным, что мы торпедой почти на полном ходу врезались в легковушку. Она отскочила от нас в сторону, словно резиновый мячик от стенки, и, пролетев пару метров вперед, приземлилась на бок. Перекувыркнувшись по асфальту раза два, опять встала на колеса – и рванула. Ввысь взметнулось пламя, похожее на миниатюрный ядерный гриб.

А наша железная кобылка, еще немного почихав поврежденным мотором, заглохла.

Слава всевышнему, что мы все были живы и здоровы, если не принимать во внимание обширных синяков и ссадин. Да я отшиб грудь о рулевое колесо, едва не сломав его пополам.

Выбравшись из машины, я уперся взглядом в табличку, извещающую нас о том, что до пункта назначения осталось каких-то жалких пять километров. Затем помог вылезти Оксанке. Она недовольно морщилась, потирая ушибленный лоб. Там явно наметилась шишка. Новиков выпрыгнул самостоятельно, правда, сильно прихрамывая.

– Колено разбил, – пожаловался он. – Ты что, Филин, забыл, с какой стороны тормоз находится?

– И не знал никогда, – ответил я и ткнул пальцем в указатель. – Ладно тебе причитать. Пока не поздно, нужно сделать последний рывок.

Новиков вздохнул:

– Опять в лес. А так хорошо все начиналось…

– Не скули, Никола. В первый раз, что ли?

Напялив на себя амуницию, я заковылял в сторону деревьев, которые и самому надоели до смерти. Мои спутники пристроились следом. Издали мы, наверное, являли собой очень комичную группу. Цирк сгорел, а клоуны на прогулке. Груда безмолвного железа, чадя в небо черным шлейфом дыма, осталась позади.

Через полтора часа, показавшихся вечностью, наш партизанский отряд достиг окраин городка. Опушку леса, на которой мы устроили последний привал, отделял от городка небольшой пустырь. А за ним сразу же начинались невзрачные двухэтажные дома. Как раз такие, что и должны стоять на захолустной окраине бедняцкого квартала. На пустыре несколько мальчишек, грязных и оборванных, гоняли потертый футбольный мяч.

– Прибыли. – Николай сел на рюкзак и задрал штанину.

На колене была обширная ссадина, уже успевшая покрыться коркой запекшейся крови и густым слоем пыли. Внимательно ее обследовав, Новиков недовольно поморщился и опустил штанину. Обведя нас многозначительным взглядом, он продолжил:

– Дальше предлагаю следующий план действий. Я сейчас пойду к своему человеку и постараюсь связаться с боссами. А вы будете ждать здесь. Как только определимся с квартирой, я за вами вернусь.

– Вернешься ли? – Я пристально посмотрел на него.

– Филин! – В голосе Николая послышалась обида. – Уж не думаешь ли ты, что после всего пережитого вместе я брошу вас на произвол судьбы, когда мы почти достигли цели?

– Нет, не думаю, – покачал я головой. – Но меня волнует, как ты в таком затрапезном виде собираешься шляться по городу, не привлекая к себе внимания. Это до первого полицейского, или как они тут у них называются…

– У них оборванцев хватает. Одним больше, одним меньше. Никто и не заметит. К тому же я не собираюсь шастать по центру города.

Он встал и, отряхнув штаны, отчего они не стали сколько-нибудь чище, сказал:

– Я пошел.

– Попутного ветра. – Я закурил и с сожалением откинул в сторону опустевшую пачку. – Сколько нам ждать?

– До полной темноты. Если я не вернусь до заката, значит, надейтесь только на себя.

– Ты постарайся вернуться. – Оксанка просяще уставилась на него, и в ее голосе почувствовались слезы.

Николай только кивнул головой и шагнул из кустов на пустырь. Засунув руки в карманы куртки и слегка прихрамывая, он неспешно направился в сторону города. Его фигура медленно удалялась, и мне стало как-то одиноко, словно он уходил навсегда.

Наконец он скрылся среди домов, и мы с Оксанкой остались вдвоем…

Время почти не двигалось. На плечи навалилась усталость и апатия. Ничего не хотелось, даже разговаривать. Ксюшка дремала, подсунув ладошку под щеку, а я сидел и пялился в никуда. Когда и это надоело, я вытащил из последней пачки сигарету и закурил. Но даже табачный дым, раньше такой желанный, не доставил обычного успокоения. Наоборот, во рту стало горько и противно.

– Черт побери, – я отшвырнул окурок в сторону. – Скорей бы он вернулся. Ожидание – хуже смерти.

Оксанка приоткрыла один глаз и стала внимательно наблюдать за мной. А я не находил себе места. Поднявшись, принялся вышагивать на тесном пятачке. Накружившись вдоволь, плюхнулся обратно рядом с рюкзаками.

– Гошка, ну что ты так нервничаешь? – попыталась успокоить меня девчонка. – Скоро он вернется, и все будет хорошо.

– Не знаю, Ксюха, – сознался я. – Что-то муторно на душе. И не люблю я сидеть без дела, особенно в неизвестности.

Она усмехнулась:

– Да уж, носиться с автоматом наперевес у тебя лучше получается. Тогда все сомнения и мысли побоку…

– Вот именно! – согласился я. – Там не до размышлений. Строчи, пока тебя не подстрелили. А сейчас я будто в чужую шкуру влез, и мне неуютно.

– Просто ты за Кольку волнуешься. Я же заметила, что хотя ты и цепляешься к нему по каждому пустяку, а все же он тебе нравится. У тебя стиль, видать, такой: грубить тем, кого любишь. А на самом деле ты совершенно другой. Только корчишь из себя бессердечного бывалого сыщика.

– Понимала бы чего, малявка! – Я вытащил нож и стал ковырять землю. – Тебе еще расти и расти, а ты мне лекции о любви и жизни читаешь.

– А почему бы и нет? – удивилась Ксюха. – Со стороны всегда виднее. Вон ты меня то малявкой, то еще как-нибудь обзовешь, а получается это у тебя совсем не зло. Даже ласково.

Она перевернулась на спину и заложила руки за голову, мечтательно уставившись в небо. Помолчав немного, Ксюшка лукаво улыбнулась и продолжила, слегка порозовев:

– И все равно я рано или поздно добьюсь своего.

Я искоса взглянул на Оксанку и подумал, что скорее всего у нее это получится. Я уже готов был капитулировать, но упрямился, прикрываясь тонким щитом общественного мнения и морали.

Прошло еще несколько томительных часов. Солнце постепенно стало клониться к западу, я все больше нервничал. Оксанка тоже потеряла спокойствие и не находила себе места.

Наконец, выглянув в очередной раз из кустов, я узрел Новикова, спешно возвращающегося обратно. Он все так же прихрамывал на левую ногу. Возвращался он один, и это могло говорить о чем угодно, вплоть до полного провала нашей попытки выбраться из передряги.

Николай уверенно нырнул в кусты, и я поднялся ему навстречу.

– С каким наслаждением я пристрелил бы тебя, – мило улыбнувшись, оглядел его с головы до пят. – И где тебя черти носили столько времени?

Новиков сиял, как новенький автомобиль. И не обратил абсолютно никакого внимания на мою грубоватость. Присев на рюкзак с патронами, он радостно выпалил:

– Все, конец приключениям. Оружие с патронами оставляем здесь. Не шататься же с ним по городу. Сразу вон за тем домом, – он ткнул пальцем в одну из хибар окраины, – нас ждут. Садимся в машину, и нас отправят в безопасное место, а потом помогут и до дому добраться целыми и невредимыми.

– Ура! – захлопала в ладоши Оксанка. – Я же говорила, что все закончится хорошо, а ты мне не верил.

Но я оборвал их праздник:

– Автомат, конечно, я оставлю, но о пистолете и не мечтайте. Расстанусь с ним лишь тогда, когда мы выберемся отсюда окончательно.

– Дело твое, – произнес Новиков обиженно. – Только досадно, что ты мне не доверяешь. Если я сказал, что теперь все будет нормально, значит…

– Значит, – без стеснения перебил его я, – там и посмотрим. И дело не в доверии к тебе. Просто раз уж я родился волком, то слоном не стану. А ты здесь ни при чем.

– И на этом спасибо.

Оставив все лишнее, мы выбрались из зарослей и дружной компанией, словно заблудившиеся грибники, отправились в сторону городка. Для полной маскировки не хватало только корзинок в руках.

Маленькие футболисты давно покинули поле, и мы добрались до цели никем не замеченными. Только свернув за угол дома, столкнулись нос к носу с каким-то оборванцем непонятного возраста. Но ему было абсолютно наплевать на нас. Он увлеченно склонился над мусорным баком и принялся старательно там шарить, выискивая что-нибудь полезное для себя.

Тот обшарпанный драндулет, что дожидался нас припаркованным к тротуару, назвать машиной мог только человек, наделенный недюжинной фантазией и развитым чувством черного юмора. Но живая кляча лучше дохлого рысака.

Мы с Оксанкой втиснулись на заднее сиденье, протертое неимоверным количеством седалищ, побывавших здесь, чуть ли не до пружин. Она, брезгливо поморщившись, оценила обстановку и, грустно вздохнув, потеснее прижалась ко мне, словно я был единственным светлым пятном в ее жизни. Я обнял Ксюшку за плечи, и она благодарно посмотрела в мои наглые очи.

Николай уселся впереди, вальяжно развалившись, словно находился не в замызганном драндулете, а в «БМВ». Повернувшись к нам с Оксанкой, он представил водителя, пожилого усатого и бородатого грузина с невероятно длинным носом:

– Это Михай.

Тот проворно для его возраста развернулся на девяносто градусов и несколько театрально изобразил поклон, обнажив в улыбке желтые зубы заядлого курильщика.

Я ответно оскалился в ухмылке, что должно было означать величайшую радость от знакомства. Маленькая хитрюшка последовала моему примеру, только у нее эта процедура получилась намного естественнее.

– Михай отвезет нас туда, где мы сможем привести себя в порядок и отдохнуть. Поехали?

Михай повернул ключ в замке зажигания, и движок, нестерпимо жалобно заскрежетав, все же завелся, хотя и не с первой попытки. Позади, из выхлопной трубы, повалили густые облака сизого дыма, словно мы решили устроить химическую атаку на близлежащие дома. Фосген был просто детской забавой по сравнению с нашими клубами. Дернувшись, как паралитик, чудо техники отчалило от тротуара и неуверенно двинулось в глубь города.

– Если никто не возражает, я закурю, дамы и господа.

Моя рука скользнула в карман за сигаретами, да так и застыла там от неожиданности.

– А почему бы и нет? Кури сколько хочешь, генацвале. Эта машина провоняла табаком насквозь, еще когда тебя родители только пытались сделать. А может быть, и раньше.

Наш водитель высказал все это на чистейшем русском языке, без малейшего намека на акцент. Даже я, проживший всю жизнь в России, и то выражался не так чисто. Михай хитро посмотрел на мою обескураженную морду в зеркало, довольный произведенным эффектом. И подмигнул.

– Спасибо, дед. – Я вытащил пачку и, воткнув сигарету в рот, щелкнул зажигалкой. – Где по-нашему настропалился так балакать? Я по сравнению с тобой пришелец с Марса.

– Судьба так сложилась, – загадочно ответил дед, не вдаваясь в подробности, и сменил тему. – Красивая у тебя дочка. Прямо как моя внучка. Только та помладше будет.

Оксанке, видимо, надоело сидеть молчком, и она громко произнесла:

– Я ему не дочка, а невеста.

Николай сложился пополам и приник лбом к панельной доске. Его плечи заходили ходуном. Правда, наружу не вырвалось ни звука. А я чуть было не проглотил окурок, потеряв дар речи. Дымом все же поперхнулся и закашлялся. Лишь дед остался невозмутимым. Он сказал серьезно:

– И правильно, дочка! Наши девчонки в таком возрасте тоже вовсю женихами обзаводятся.

Ксюха улыбнулась, а я покрылся краской до самых ушей.

– Вот и приехали. – Колымага, натужно скрипнув тормозами, остановилась около забора, за которым виднелся небольшой домик, окруженный садом. – Поживете пока здесь. А мы постараемся помочь вам выбраться из передряги и оказаться дома в целости и сохранности.

Старик протянул нам ключи, а Николай добавил, не сделав и попытки двинуться с места:

– Располагайтесь там, приводите себя в порядок, отдыхайте.

– А ты куда намылился? – обескураженно поинтересовался я, выбираясь из салона. – Я думал, мы останемся вместе до победного конца.

– Так и будет, – загадочно усмехнулся Коля. – Но кто-то же должен заняться тем, чтобы мы могли выбраться в Россию. Или ты думаешь, что все закончилось? Меня тут слегка просветили, с кем мы решили в прятки поиграть. Честно скажу: оторопь берет. Знал бы заранее, постарался бы мертвым притвориться.

Оглядев меня и Ксюху с головы до ног, он добавил несколько язвительно:

– Да и вид у нас непрезентабельный. Стоит позаботиться о нормальной одежде и приличных документах. Или ты предлагаешь и через границу с боем прорываться?

– Нет, конечно же, – ответил я. – Когда тебя ждать?

– Не знаю. – Новиков замялся. – Если бы возвращение зависело только от меня… Но завтра точно появлюсь.

Он захлопнул раздолбанную дверцу, и машина, развернувшись, заковыляла в обратном направлении, погромыхивая костями на выбоинах. Нам с Ксюхой ничего не оставалось, как толкнуть жалобно скрипнувшую калитку и протопать к небольшому домику.

И хотя с виду он представлял собой довольно жалкое зрелище, внутри оказалось не так уж и плохо. Было чисто, опрятно и уютно. И если забыть, что ты сейчас в Грузии, то можно было принять домик за простенькую дачку где-нибудь в России.

Небольшая гостиная, скромно обставленная незатейливой мебелью. Спальня, маленькая и уютная. Кровать застелена свежим бельем. Почти напротив спальни расположилась кухня. Везде порядок, но такое ощущение, что здесь нет постоянных жильцов, а только изредка появляются залетные птицы вроде нас.

Я открыл холодильник. Те, кто нас приютил, оказались людьми понимающими. Естественно, готовить в нашем положении никто не собирался. И в холодильнике оказалось достаточно всевозможных жестянок, которые только вскрой – и можешь смело жевать. А также он изобиловал свежими фруктами. В самом низу красовалась дюжина пивных банок.

– Лови, Ксюшка! – Я кинул ей банку и другую достал для себя. – Хотя стоило бы проучить тебя за фантазии и лишить выпивки, болтушка.

Она поймала банку и, сразу же откупорив, жадно припала к ней губами. Осушив ее наполовину, девчонка отправилась инспектировать наше временное пристанище. А я развалился в гостиной на удобном плетеном кресле, закинув уставшие ноги на низенький журнальный столик.

Через некоторое время из глубины домика раздался ее радостный вопль:

– Гошик, иди сюда быстрее! Ты только посмотри! Об этом я мечтала всю дорогу.

Я нехотя поднялся и, отхлебнув солидный глоток холодного пива, обреченно пошел выяснять, какие мечты у этой неугомонной девчонки.

Оксанка застыла в проеме двери, озаренно улыбаясь, а за ее спиной виднелась обыкновенная ванна. Правда, на полочке под зеркалом стояло множество различных флаконов с шампунями. И, что самое главное, лежал новенький бритвенный станок, поблескивая лезвием.

– Кто последний? Занимаю очередь. – Я поскреб пятерней заросший подбородок и опять направился в гостиную.

– А может, вместе? – лукаво и завлекаюше раздалось у меня за спиной. – Ты не такой уж и толстый, как-нибудь разместимся.

– Откуда мне быть толстым. Жирный кот за воробьями не гоняется. Но…

Я поднял вверх указательный палец и покачал им из стороны в сторону.

Глава 10

Ксюшка блаженно плескалась в ванной, а я устроил себе праздник, изничтожая съестные припасы. Со стороны я выглядел комично. Одновременно проглатывал здоровенные куски консервированной ветчины, запивал их пивом, а в руке дымилась сигарета.

– Гошик, подай, пожалуйста, одежду, – раздалось из ванной. – Забыла от радости захватить с собой…

Я подцепил белый махровый халат, который Ксюшка нашла в одном из шкафов, и направился к ней, на ходу допивая пиво.

– Освобождай помещение. – Я повесил халат на крючок и, стараясь не смотреть на торчащие из густой пены стройные ноги, выскочил обратно.

– Может быть, ты мне спинку потрешь? – с ехидцей раздалось мне вслед, и Оксанка звонко рассмеялась. – Ну что тебе стоит? Ведь не убудет, право слово.

– Без телячьих нежностей обойдешься, невеста. В твоем возрасте пора к самостоятельности привыкать.

Я опять упал в плетеное кресло и вскрыл очередную банку пива.

Через несколько минут из ванной выплыла Ксюха, расчесывая длинные влажные волосы. Халат был ей явно велик и висел, словно на вешалке.

– Капитан, можете отплывать, – бодро напутствовала она меня. – Если что-то понадобится, стоит отстучать SOS и…

– Сам управлюсь. Я стеснительный.

– Вот уж никогда бы не подумала.

Я ожесточенно соскоблил щетину, словно именно она была виновата во всех моих неприятностях. Оглядев бритое лицо, я остался доволен новым имиджем и с удовольствием нырнул в теплую ванну, заполненную до краев пенистой водой. Блаженно растянувшись, я отмокал, чувствуя, как с меня отваливаются пластами грязь и усталость. Удовольствие мое растянулось на целый час. И все бы хорошо, но пришлось потом на чистое тело опять напялить грязное белье, так как свежего в этом доме для меня почему-то не нашлось.

Вернувшись в гостиную, я с удивлением обнаружил, что Оксанка, нахлебавшись пива, устроилась калачиком прямо в кресле и спокойно сопит в две дырки.

– Вот охламонка. – Я подхватил ее на руки и понес в спальню. – Стоило отлучиться…

Она тут же обвила мою шею гибкими ручонками, словно лианами.

– А я немного пьяна. – Глаза ее влажно блестели, а язык слегка заплетался. – Впервые в жизни. Все кружится…

– Какое – немного! Ты напилась, как последний сапожник. – Я уложил ее в кровать и накрыл простыней.

– Да, – покорно согласилась она и, сморщившись, словно съела целый лимон, тут же попросила виновато. – Гошик, не уходи, мне так плохо. Ложись со мной.

Я внимательно посмотрел на нее и, отстегнув ремень с болтающимся на нем ножом, бросил его на тумбочку. Не снимая одежды, улегся на край кровати, закинув правую руку за голову. Оксанка тотчас переместилась поближе и, закинув на меня левую ногу, положила руку мне на грудь, а носом уткнулась в ложбинку около шеи. Дыхание ее было шелковистым и горячим.

– Если будешь приставать или храпеть, столкну к чертовой бабушке на пол, – строго предупредил я ее и закрыл глаза. – Связался с алкоголичкой на старости лет.

– Угу, – произнесла она то, на что хватило сил, и, теснее прижавшись, спокойно засопела.

Я поцеловал ее в лоб, отбросив в сторону непослушную прядь, и обнял рукой за плечи. От ее волос пахло мятной свежестью, зеленой хвоей и чем-то еще таким, что не поддавалось определению, но все вместе воспринималось как юность.

– Спи, малыш.

И не заметил, как сам погрузился в мягкие облака сновидений. Виделось мне, что несемся мы с огромной горы на лыжах, и мелькают один за другим крутые повороты. Да деревья стоят, осыпанные пушистым снегом, выстроившись в ряд, словно солдаты на параде.

Пробуждение было резким, как удар кастетом под ребра.

За окном разлилась кромешная тьма, и только звезды, рассыпавшись по небосводу, иногда подмигивали мне, как соучастники. Оксанка безмятежно спала, разметав по белоснежной подушке густые черные локоны. Дыхание ее было ровным и спокойным.

Я настороженно вслушивался в приглушенную тишину и никак не мог понять, что же меня разбудило. На дворе глубокая ночь, и вроде бы можно спокойно отсыпаться до рассвета. Но нет, какая-то глухая тревога гложет изнутри, подбираясь к самому сердцу.

Вот опять. На мгновение мне показалось, что я услышал какой-то неясный звук, донесшийся от двери, и чей-то хриплый голос. Или это нервы сыграли со мной злую шутку? Осторожно спустив ноги на пол, я нагнулся и вытащил из чехла нож. Оксанка завозилась недовольно и повернулась на бок, выбравшись из-под простыни. Халат задрался, обнажив стройные ножки.

Я встал и, сжимая в руке нож, привидением выскользнул в темный коридор. Прижавшись спиной к стене, неторопливо двинулся в сторону ГОСТИНОЙ, едва освещенной бликами выглянувшей из-за облака луны. Подкравшись к углу коридорчика, я глубоко вздохнул и выскочил из укрытия.

И тут же столкнулся с неизвестным субъектом, осторожно пробирающимся мне навстречу. Одет он был во все черное, и его можно было принять за тень отца Гамлета. Вот только в руке у этой тени поблескивал хромированной поверхностью не меч, а пистолет. Да к тому же на стволе был навернут глушитель.

Я отреагировал на неожиданную встречу первым и без малейшего зазрения совести воткнул ему лезвие в грудь, пока он не успел опомниться. Пистолет с глухим стуком выпал из его ослабевших пальцев. А затем и сам он свалился рядом с ним.

Почти одновременно с этим я с силой ударил ногой по другому стволу, что попытался уставиться на меня наглым черным зрачком. Его удерживал здоровый детина, тоже облаченный во все черное.

Я попал туда, куда и метил. Но здоровяк, без сомнения принадлежащий к мафиозным боевикам, уже успел нажать на курок, и пистолет негромко квакнул. Пуля обожгла мне левую ключицу, пройдя в миллиметре от тела и разорвав пятнистую ткань, и вонзилась в потолок. Но сам пистолет отлетел за спину мафика, мягко шлепнувшись на диван.

Не теряя даром времени, я заехал здоровяку кулаком промеж глаз. И тут же боковым левым в скулу. А затем ногой в солнечное сплетение. Честно скажу, если бы мне так досталось, то я уже подгребал бы под себя половики судорожно скрюченными пальцами. Этот же нахал только откачнулся на шаг назад и по-бычьи тряхнул головой, словно прогонял приставучего слепня. В разные стороны полетели мелкие брызги крови из разбитого носа. Он вытер их тыльной стороной ладони и, криво ухмыльнувшись, ринулся в атаку. Глубоко посаженные глаза сверкали в темноте адским пламенем и излучали неприкрытую агрессивность.

Он был неповоротлив, но его удары были сильны. Попасть под один из них значило мгновенно распрощаться если не с жизнью, то со здоровьем. И я изо всех сил старался уворачиваться и сдерживать натиск мафика, безудержно махавшего своими кувалдами. Иногда я даже умудрялся ставить блоки. И порой сам проводил ответные удары.

Но грош цена такой защите. После второго же блока он так отшиб мои руки, что не было сил терпеть боль. И я пошел на маленькую хитрость.

Подпрыгнув повыше, опять ударил ему ногой в брюхо. И когда он отшатнулся назад, а я приземлился на твердую поверхность, то сразу же присел, упершись кулаками в пол, и провел так называемую золотую подсечку. Крутнувшись волчком, подрубил его под сгиб колен. И, стремительно выпрямившись, постарался от всей души добавить ему кулаком в недавно разбитый пятак.

Но этот верзила, почти уже опрокинувшийся навзничь, успел-таки ухватиться за мой рукав и швырнул меня над собой, наподдав мне для скорости ногой в грудину. Перевернувшись в воздухе через голову, я плашмя обрушился вниз, разгромив ненароком подвернувшийся журнальный столик. Только щепки полетели в разные стороны, да треск пошел невообразимый.

В ушах стоял гул морского прибоя, а перед глазами плавали разноцветные круги, как в штатовских мультяшках. И все же я нашел в себе силы встать и принять боевую позу, грозно насупившись и выставив вперед прижатые к груди кулаки. Но тут же получил удар носком ботинка по голени и, взвыв пожарной сиреной, опустился на колено. Здоровенные лапы схватили меня за грудки и рывком поставили обратно на ноги. А затем каблук размером с маленькую сковородку припечатался к моей грудной клетке с силой пушечного ядра, и я отлетел к входной двери, смахнув по пути плетеное кресло, в котором совсем недавно мирно потягивал пивко.

Приземлившись у стены, я шандарахнулся об нее затылком, словно хотел одним ударом разрушить этот домишко и погрести под его развалинами и победителя, и побежденного. Глаза подернулись мутью, и в них поплыли окружающие предметы, исказившись до неузнаваемости.

Я увидел, как надо мной выросла гора мяса, широко ухмыляясь в зловещем оскале. Она пробормотала что-то непонятное на грузинском языке и направила мне в грудь ствол пистолета с глушителем. А затем грянули один за другим три оглушающих выстрела, озарив комнату яркими вспышками, похожими на салют.

Туша мгновенно навалилась на меня, пуская изо рта кровавые пузыри, и, судорожно дернувшись в последних конвульсиях, безвольно затихла. А за ней нарисовался расплывчатый силуэт в белом, словно сама смерть спустилась на грешную землю, чтобы собственноручно вершить правосудие.

Оксанка стояла, замерев, точно сомнамбула, продолжая сжимать в вытянутой руке «бенелли». Глаза ее лихорадочно блестели в темноте. Черные волосы рассыпались в живописном беспорядке по плечам, ярко контрастируя с ослепительно белой одеждой. А губы превратились в две упрямо сжатые жесткие линии.

Осознав в конце концов, что жив и даже не ранен, я, поднатужившись, с отвращением столкнул с себя навалившуюся сверху тушу. Мертвый мафик перекатился на спину, безвольно раскинув руки, и уставился в потолок бездумными пустыми глазами. Придерживаясь за стенку и кряхтя, словно столетний дед, я поднялся и направился к Оксанке. Подойдя к ней, опустил ее руку, и пистолет выпал из разжавшихся пальцев.

Она, сверкая навернувшимися градинами слез, уткнулась мне в плечо, тихо приговаривая:

– Я убила его… Я убила…

– Да нет. – Я обнял девчонку, прижав к себе и ласково поглаживая по волосам. – Он прилег отдохнуть. Перебрал малость спиртного. С кем не бывает. Проспится и отправится домой.

– Я убила, – и слезы ручьем полились из ее глаз. – Ведь я его убила?

– Да хрен с ним, Ксюха! – Я приподнял ее подбородок и, смахнув пальцем бусинку слезинки со щеки, поцеловал во влажные и соленые губы. – Убила – и убила. Не ты его, так он нас. Выбор-то невелик был.

Я развернул ее спиной к трупу и чуть ли не насильно усадил на диван, продолжая увещевать:

– Сейчас я тебе пивка дам. Опохмелишься чуток, и все забудется. Собственно, и не было ничего. Тебе просто приснился страшный сон.

Я вернулся из кухни, держа в каждой руке по банке с пивом. Одну сунул ей в ладонь, а другую, откупорив, осушил залпом.

Оглядев учиненный погром, я вздохнул и приказал девчонке:

– Отправляйся-ка опять спать, боец.

– Как спать? – изумилась она, отхлебывая холодное пиво маленькими глотками, постепенно отходя от шока.

– Молча и зубами к стенке. – Я подтолкнул ее к спальне. – Иди, Ксюха, не упрямься.

– Но нам сматываться, наверное, нужно? – Она нерешительно замерла на полпути. – А если они опять нагрянут?

– Сматываться нам все равно некуда. И я сомневаюсь, что в ближайшее время нас снова посетят гости. Они подумают, что или нас кокнули, или мы, оставшись в живых, убрались куда подальше, как ты предлагаешь. В любом случае посетителей здесь больше не принимают. Иди спать, ребенок.

– Я все равно не засну.

– Тогда просто ложись на кровать и мечтай о чем-нибудь приятном. О нашей свадьбе, например.

Я усмехнулся и отправился в ванную. Сунув голову под струю холодной воды, стоял так минут пять, пока все тело не покрылось мелкими мурашками. Вынырнув из-под крана, я заглянул в спальню. Ксюшка лежала поверх простыни, успев переодеться в джинсовый костюм, и смотрела в потолок, видимо, стараясь воплотить мои пожелания в жизнь.

Я нежно ощерился и негромко произнес:

– Я твой должник, Ксюшка.

– Да?! – протянула она, лукаво сверкая глазенками из-под пушистых ресниц. – И чем расплачиваться собираешься? У тебя же сейчас нет ни гроша.

– Что-нибудь придумаем, принцесса.