Текст книги "Путь мертвеца"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Ну-ну, – опять недоверчиво бросил Лимбул. – Ты давай дальше рассказывай. Или вы комаров испугались и повернули?

– Мы никого не боялись! – с жаром воскликнул Ичкил, приподнявшись на локте. Словно в насмешку, в этот момент его укусили и кочевник стал ожесточенно колотить себя по шее и растирать зудящее место. Девлик шевельнул рукой, отгоняя с помощью магии кровососов подальше от костра и людей. – Наш царь никому не позволял свернуть! Мы прошли по болоту и вступили в чащу, по сравнению с которой эта вот – что твоя степь. Два дня посылали разведку во все стороны, но прохода так и не нашли. Подались напролом, по самым дебрям. На вторую ночь налетели на наш лагерь неведомые страшилища и захватили царя в плен. Проваливайте, говорят, или мы его убьем!

– Так они и говорить умели! – Лимбул бесцеремонно прервал рассказчика и, как учуявший кровь хорек, тянул к нему свой нос. – А как выглядели? Вы их хорошо рассмотрели?

– К чему на них смотреть? Противные небу и солнцу твари, прятавшиеся в тени. Когти длинные, зубы острые, ревут – как царская труба. Спрячутся в чащобе и воют оттуда, рыщут вокруг, только треск стоит. Тысячи, не меньше! Что нам было делать? Только поворачивать. Прошли мы по своим следам обратно, на западную сторону болота перебрались – тут нас царь и догнал. Злой, голодный, обтрепанный и комарами покусанный. Десять человек разом казнил… Я тогда в сотники как раз выбился. Хотел было царь повернуть снова в лес, наказать чудовищ как следует, но колдун его отговорил, сказал, что луна неправильно на небе стоит, чтобы войну с нелюдями затевать. Потом слышал я, будто гадали на золе и вышло, что чудовища те – демоны, рожденные в незапамятные времена на Мертвом Востоке. Кто ж с такими сладит? Тут царю пришлось забыть про свои сокровища и возвращаться обратно в степь. Хотел он потом вернуться с большим войском, нанять на Белом море сильных волшебников. Посылал нас несколько раз на разведку – через болото, проходы сквозь чащу искать. Я, тогда помнится, один раз тремя сотнями командовал, когда наш начальник отравился да помер. Стал бы и тысячником.

Тут Ичкил снова замялся, завертелся с бока на бок. Наконец, решившись, он вынул фляжку и сделал изрядный глоток.

– Это что, все? – недоуменно спросил Лимбул. – Конец твоей сказочке?

– То не сказка! – зло ответил Ичкил хриплым голосом. – Все правда, истинная! Только царь Волуян помер вскоре и никакого похода больше не было. Так и не стал я тысячником, ибо Терманкьял войной мало на кого ходил и половину войска разогнал, чтобы не кормить и не сеять рядом с собой смуту. Но я здешние леса еще несколько раз возвращался.

– Зачем? В темень и сырость?

– Здесь зверь живет с хорошим мехом. Называется лаской, живет на деревьях. Мы, когда с Волуяном шли, несколько штук убили, так нам потом за них хорошую цену дали в Сурахии. Поэтому я и ездил, пока золота не набрал себе на табун хороший. После этого уже лет десять тут не бывал… ну да что тут изменится? Это же не степь.

– Ага, – хохотнул Лимбул. – В степи-то небось трава каждый год по своему вырастает?

Ичкил укоризненно поглядел на зубоскала, но ничего отвечать ему не стал. Он глянул на колдуна: тот неподвижно лежал, словно мертвец, с остекленевшими глазами, даже грудь у него не шевелилась. Тогда кочевник с кряхтением повернулся на бок и закрылся попоной. Лимбулу ничего не оставалось делать, как только последовать его примеру.

Утром степняк повел их на северо-восток: именно там, по его словам, начиналась тропа в болоте. Ехали они узкой поляной, тянувшейся по берегу мутной тихой речки. Со временем для проезда осталась узкая тропа, проделанная зверьем: слева заросли мелких елок, справа стена ивняка, малины и бузины на самом берегу. С той стороны стояли мрачной стеной высокие деревья: сосны со стволами, желтыми снизу и темневшими кверху, сизо-зеленые ветлы у самой воды, редкие тоненькие березки в глубине, почти задушенные соседними елкам и пихтами. Трава в подлеске стояла такая высокая, что коней в ней скрыло бы выше брюха, пожалуй. Просвета не было ни к обеду, ни к вечеру. Ичкил, первую половину дня утверждавший, что река вот-вот повернет на восток, к болоту, постепенно замолчал и помрачнел. Рукой он частенько поглаживал заветную флягу, но пить не решался.

Так, ни с чем, они и остановились на ночь. Костер развели на славу – яркий, сильный, занявший большую часть крошечной полянки. Искры летели во все стороны, норовя подпалить склонившиеся со всех сторон ветви, но ветра не было и они все ж таки успевали погаснуть. После того, как Ичкил, три раза отхлебнув браги, забылся крепким сном, Девлик надел плащ и взмыл в темное небо вслед за крутящими спирали искрами. Ночной Глаз позволил ему видеть не хуже, чем при свете солнца, хотя над головой стелились тучи. Долго летать не пришлось – не более, чем в льюмиле впереди река наконец делала долгожданный крутой поворот к востоку.

Вернувшись, Девлик никому ничего не сказал. Лимбул, вероятно, не спал и видел его полет, но вопросов задавать не стал. Угрюмый Ичкил обреченно собрался в путь и не говорил ни слова; однако, как только они достигли наконец поворота, кочевник преобразился и принялся рассказывать истории о том, сколько коней сдохло у них в этом месте, наевшись цикуты, и как брошенные трупы они не нашли потом на обратном пути – ни единой косточки. Конечно, по разумению Ичкила, это были проделки демонов.

Еще некоторое время следуя берегом речки, они забирались во все более густые заросли жимолости и бирючины. В конце концов, через реку пришлось перебираться, так как она еще раз поворачивала на север. Мутная вода в том месте текла на дне глубокой и узкой канавы с глинистыми крутыми стенками. Кусты и низкорослые деревца с обоих берегов росли криво, склоняясь кронами навстречу друг другу и сплетаясь ветвями. Корни – длинные, мохнатые, как бороды – торчали из глины и свисали до самой воды. За поворотами медленно и беззвучно крутили омуты, тут и там наружу торчали склизкие бурые коряги.

– Ну и где же тут удобный путь? – ворчливо спросил Лимбул, оглядев однообразно заросшие берега, когда Девлик прожег им путь на самый край обрыва. С той стороны чащоба была, кажется, еще гуще, чем с этой.

– Годы не проходят без следа! – философски заметил Ичкил. – Когда я тут был в последний раз, через речку лежало большое толстое дерево, а на том берегу лес стоял редко. И звериных троп больше нету.

– Не может быть, чтобы здесь совсем не было зверей! – сказал Лимбул. – Хотя, какой нам толк от лисьей тропки?

– Здесь есть крупные звери. Бык с могучими рогами, широкими копытами и толстым носом проделывает хорошие проходы в чаще. Видно, они здесь больше не живут.

– Это нас не остановит, – коротко заключил Девлик и послал через реку поток огня, выжегшего достаточный для переправы клочок земли. Так как от берега до берега было чуть больше сажени, кони запросто перепрыгивали канаву. На том берегу пришлось спешиться, потому как всаднику пролезть через густую мешанину ветвей не представлялось возможным – его просто выпихивало из седла. После мучительного продирания через кусты, они достигли относительного редколесья. Сквозь дыры в кронах проглядывал мутный свет пасмурного дня, ветви росли высоко, давая разогнуться и спокойно вести лошадей. Под ногами росли только чахлые папоротники, цветущая ветреница и настоящий ковер из черники с крошечными листиками. Тут и там стояли муравейники, стволы деревьев густо покрывал зеленовато-белый мох, между деревьями висели густые сети пауков. Сильно пахло смолой – она текла по стволам сосен крупными золотистыми каплями.

Маленький отряд пробирался все дальше, сопровождаемый цоканьем белок, стуком дятлов и мельканием в просветах между ветвями сосен полосатых спин бурундуков. За пределами леса скоро выглянуло солнце, отчего чащу заволокло туманным зелено-желтым сиянием. Временами встречались настоящие колонны из света, при ближайшем рассмотрении распадающиеся на десятки тонких лучей, под небольшим углом врезающимися в усыпанную хвоей землю.

Потом дорога явственно пошла под уклон. Впереди, за стволами деревьев, виднелись заросли кустов ирги, а еще дальше – густая стена тоненьких осинок.

– Вот! – удовлетворенно сказал Ичкил, за этот день изрядно пободревший и переставший постоянно ощупывать вместилище браги. Правда, ничего такого, что могло бы внушать оптимизм, остальные двое путников не увидели. Позже, когда они выехали из-под полога леса на границу кустов, то увидели перед собой широкое болото, над которым вставал сизый туман. Осины, все как на подбор достававшие всаднику до плеч, образовывали жиденький кордон между кустами и болотом. Дальше торчали только кривые сухие стволы, да и то редко. Ичкил, робко приблизившись к Девлику, подергал его за рукав, требуя внимания.

– Смотрите, господин! Смотрите!

Налево полосу растительности рассекала каменная гряда, встававшая, словно крепостная стена. Крутые склоны, ровный гребень и скудость растительности придавало ей еще больше сходства с укреплением. Гряда одним краем исчезала в лесу, а вторым уходила прямо в болото. Насколько можно было, она продолжала возвышаться над ним, не погружаясь до конца. Что было в тумане? Этого не позволял увидеть обычный взор. Девлик шевельнул рукой, чтобы снять с пояса высушенные глаза, но потом передумал. К чему спешить? Когда он подъедет поближе, то все увидит и так.

По границе между полосой кустарника и лесом можно было проехать без особого труда. Побеги сосен и елей душили молодую иргу, и наоборот: в жестокой борьбе они никак не могли подняться больше, чем на пару локтей. Прошло совсем немного времени – и маленький отряд достиг подножья гребня. Высотой тот был не меньше, чем десяти саженей. Деревья и кусты смогли отвоевать для себя только самое подножье, смешавшись там друг с другом. Выше уровня глаз Девлика росли лишь редкие, кривые сосенки и тоненькие, крошечные березки. Ну и трава, конечно – тоже чахлая и серая, как на тонком плодородном слое горных склонов.

Ичкил стал сосредоточенно озираться и постоянно приговаривал: "Увы мне! Увы мне!"

– В чем дело? – строго спросил Девлик.

– Как бы мы не с той стороны подходили… – пробормотал в ответ кочевник. – Там, где мы взбирались, была очень удобная тропа, пологая, достаточно широкая для коней. А тут… ничего нету.

Девлик усмехнулся. Для человека, прошедшего непроходимые горы, гребень столь жалких пропорций не значил ничего. Призвав на помощь Невидимую Длань, он быстро прорубил в склоне рану – наискось от верху до низу. Мягкий бок гребня состоял из глины и черно-серого песчаника, подавался легко, но в то же время, будучи уплотненным, мог выдержать коня с грузом. Поработав около получаса, Девлик почувствовал странную опустошенность и желание упасть, полежать неподвижно. Этого он не мог себе позволить. Вступив на свежепрорубленную тропу, он самолично принялся утаптывать и укреплять ее. Выглядела она, быть может, узкой и не очень надежной, но при известной осторожности и при отсутствии спешки лошади должны были пройти. Девлик сам взобрался на самый верх и нашел там плоскую вершину, тянущуюся вдаль наподобие дороги. Он нахмурился, оглядывая гребень на всю его длину: несколько льюмилов на запад, сквозь лесную чащу, и пять сотен саженей на восток – до поглощающего все и вся тумана, который нисколько не боялся солнечных лучей. Прямой и подозрительно ровный, гребень слишком напоминал помещенную на искусственную насыпь дорогу. Впрочем, пока размышлять над этим было некогда. Снизу поднимался Лимбул с мотком веревки, который предстояло где-то закреплять.

Наверху не было ни единого камня, даже маленького – не говоря уже о таком, вокруг которого можно было бы обвязать веревку. Пришлось лететь вниз, на другую сторону и использовать сосну покряжистее, благо, длина прочного пенькового троса позволяла это сделать. Затем лошадей по-очереди привязывали к нему и заводили наверх. За этим немудреным, но кропотливым занятием они и провели остаток светлого времени. Так как верхушка гребня на всем видимом пространстве была совершенно одинаковой – редкие кривые деревца да жухлая, словно осенью, трава, Девлик решил устроить лагерь тут же, рядом с местом подъема. Ичкил и Лимбул натащили веток и развели костер, пламя которого видно было, наверное, и на той стороне болота. У колдуна не было сил заботиться о том, чтобы соблюдать маскировку – да и нужна ли она была? Улегшись, почти упав на расстеленную Лимбулом походную постель, Девлик впал в пугающее оцепенение. Так, должно быть, чувствует себя змея, застигнутая на камне ночным морозцем: кровь замедляется в ее жилах и мир становится размытым, нереальным. Нет никакого желания реагировать на движущиеся вокруг тени, прятаться, нападать, даже думать. Подходи и бери голыми руками… Девлик очень смутно видел, как Лимбул, оживленно жестикулируя, подошел к нему и принялся рассказывать о проведенных исследованиях. Здесь он поработал на славу, выплеснув энергию, порожденную еще загадочным мостом через реку Райказан. Мальчишка не поленился выкопать глубокую и широкую яму, чтобы обнаружить на глубине полутора сажен следы кладки. Копая от середины к краю мягкий, рыхлый грунт, он быстро обнажил останки зубцов – некоторые из них, лучше всех сохранившиеся, еще торчали из склонов рядом с верхушкой гребня. На самом деле, это была древняя, занесенная землей стена, выстроенная неведомо кем и неведомо для чего. Может быть, с одной стороны от нее лежал когда-то невиданных размеров город? Или же в легендарные времена великих волшебников было принято превращать в крепости целые страны?? Эти мысли ленивыми карпами мелькнули у поверхности разума Девлика и ушли в темные глубины, чтобы исчезнуть навсегда. Он снова смотрел в темное небо, покрытое чернильными тучами. Клубясь, они временами заговорщицки демонстрировали россыпи звезд, словно продавцы ворованных алмазов на рынке какого-нибудь Шатхайпала. Шатхайпал… Что-то говорило ему это название… давние события, полустершиеся, занесенные временем, как эти стены. Попытки вспомнить, отчего название города будит в нем странные мысли, привели Девлика на грань полного помутнения рассудка. Он почувствовал, что его сейчас стошнит… вот смешно! Желудок давно стал комком гнилой слизи, как он может извергнуть из себя пищу? Пищу, которую Девлик не поглощал ни разу за время своего существования. Нет, это просто оборот речи, сравнение, подобранное по смыслу как наиболее близкое. Как обычными человеческими словами описать состояние живого трупа? Его умирающий, разлагающийся мозг не в силах выдумывать новые понятия.

В оцепенении и полубреду Девлик провел половину ночи. Потом он ощутил тягу двигаться: встал, подошел к краю гребня и прыгнул, изгибаясь всем телом и раскидывая руки. Земля метнулась навстречу, темная и зловещая, ощетинившаяся острыми верхушками елей – но он взмыл вверх, смеясь над бессильными взлететь следом деревьями. Пронзая воздух, Девлик с ужасом и восторгом ощупал лицо. Улыбка?? Смех? Возможно, бред его продолжается и заходит слишком далеко. Разве может мертвец испытать ужас и восторг? Или снова – это совсем другие чувства, никогда не изведанные людьми и не имеющие описаний? Попытка выразить их жалкими и неподходящими словами. Отбрасывая прочь сомнения и прочие вредные «слова», Девлик долгое время парил над темным лесом, рядом с затянутым белесым туманом болотом. С высоты он мог видеть далекую темную полоску на востоке – может быть, там трясина кончалась, а может просто серость тумана скрадывалась темнотой ночи. Загадочные блики освещали туман изнутри, двигаясь, словно там проплывали светящиеся зеленым, розовым и синим рыбы. Большие рыбы… Гребень на всем своем протяжении был очерчен двумя цепочками крошечных огоньков, как будто это были фонарные столбы, утонувшие, но не переставшие гореть по ночам. Созерцая это все и не имея сил оторвать глаз, Девлик испытал поочередно «восхищение», "грусть" и «покой». Потом на востоке забрезжила заря, и он спустился обратно, в лагерь.

С началом следующего дня, когда живые поели каши, они двинулись в путь. Сначала ехать было легко – кони споро шагали по довольно плотной и ровной поверхности гребня. По дороге то и дело встречались осыпи, ямы, плотные кучки странных кустов с очень длинными шипами, но все это можно было запросто объехать. Постепенно дорога шла под уклон, все ближе подбираясь к клубящемуся над болотом вечному туману. В тот день ярко светило солнце, но пелена испарений и не думала сдаваться. Теперь она выглядела как полоса ярко-белых облаков, решивших поплавать у самой земли. Даже смотреть на туман было больно, таким он стал ослепительным.

К полудню, изрядно пожарившись на солнце, они осторожно въехали во владения белой пелены. Изнутри она была молочной, густой. Влажные и жаркие волны атаковали людей и лошадей, сразу покрыв их странного вида испариной. Лимбул и Ичкил дышали, раскрыв рты, не лучше приходилось и лошадям. Крупные капли пота – а может, и не пота – стекали по лицам людей и крупам лошадей. Один только Девлик ехал, как ни в чем ни бывало, не испытывая никаких неудобств.

– Будто в бане! – жаловался Лимбул. – Уж на что у нас на юге жарко, но такого я не припоминаю… Голова кружится. Уж лучше бы сугробы по пояс, честное слово!

– Увы мне! Колдовской туман! – тоскливо сказал Ичкил и поспешно оглянулся на Девлика. Тот молча ехал чуть впереди, плохо различимый в белом мареве. Кочевник доверительно наклонился к Лимбулу и зашептал: – Я уже забыл о нем, проклятом тумане! Бойся его ловушек. Несколько человек исчезли в этих объятиях навсегда.

О том, чтобы и дальше двигаться верхом вскоре пришлось забыть. Дикарь, шедший первым, лишь чудом успел остановиться в шаге от большой дугообразной осыпи с крутыми склонами. После этого Ичкил спешился и пошел впереди. Поводья коня Лимбула привязали к седлу лошади кочевника, а Дикарь шел последним. И колдун, и его слуга тоже слезли на землю. Девлик озирался, пронзая плотную белую стену магическим зрением, но смотреть было не на что. Гребень постепенно снижался, и они приближались к стоящей мертво зеленоватой жиже, из которой тут и там торчали тонкие стволы мертвых деревьев. Судя по всему, они отмечали вершины холмов, поглощенных болотом. Ни клочка суши, ни оконца чистой воды. Никакой живности: даже кваканья лягушек не было слышно.

Пришло время, когда под ногами захлюпала жижа. Гребень спустился уже так низко, что уходил под поверхность болота. Ичкил, непрестанно повторяя, как заклинание, привычное "Увы мне!", снял с коня длинную жердь, которую он предусмотрительно вырубил утром. Дальше они пошли наощупь.

В тумане стало сложно следить за течением времени. Идти было трудно, и очень скоро Девлик пожалел, что не объявил привала, когда еще было можно остановиться на сухом месте, с какой-никакой травой для корма лошадям. Теперь же им приходилось останавливаться прямо в жиже. Почему-то здесь, на середине болота, совсем не было кровососов – комаров или мошки, которых они сколько угодно видели на краю. Девлика это удивляло и заботило. Он предпочел бы не удивляться, а разобраться с кровопийцами с помощью простенького колдовства.

Ну и еще все время оставался страх, что гребень опустится еще ниже. К вечеру, когда вокруг внезапно потемнело, лошади брели по колена в ряске. Лимбул давно сдался и снова залез в седло, безвольно болтаясь там: разморенный жарой и тяжелой дорогой, он то засыпал, то снова просыпался, вздрагивал и сдавленно ругался. Ичкил тоже устал, так что Девлику пришлось сменить его. Кочевник смотрел на него затравленно и обреченно, наверное, думал, что сейчас колдун, разозлившись, выбросит его в болото или изжарит на месте.

Тем временем, темнота сгущалась, постепенно наполняя собой клубящиеся со всех сторон болотные испарения. В какое-то время они окрасились багровым цветом, словно наверху выпустили кровь и разлили ее по всему болоту, потом багрянец сгустился, налился чернотой и превратился в непроглядную ночь. Дальше идти не было возможности. Лошади едва шевелились, люди готовы были свалится им под ноги. Остановив отряд, Девлик отправился на разведку: проблуждав в тумане некоторое время, он нашел торчащий из болота остов огромного дуба – покрытую толстым слоем мха, затвердевшую колоду, чудом еще держащуюся вертикально. С помощью магии он вырвал ее из глубокой грязевой ямы и перетащил к тропе. Огромный ствол был так велик в обхвате, что, будучи водружен на гребень, торчал из жижи на добрый локоть. Лошадей накрепко привязали к остаткам ветвей, люди расстелили влажные одеяла и немедленно провалились в сон. Девлик же окутал каждого коня защитным заклинанием, призванным отпугивать пиявок и прочую мерзость – на тот случай, если они здесь обитали. Сам колдун решил не спать, опасаясь подвоха. Силы его тоже были на исходе, если так позволительно сказать о мертвеце. Непрерывное вглядывание в туман, полеты и перетаскивание дерева ввели его в состояние помутнения. Он продолжал вглядываться в темноту, но видел там только плавающие пятна разной формы и размеров. Иной раз ему чудилось, будто он видит встающий из-под ряски силуэт огромного чудовища. Девлик, стряхивая с себя оцепенение, бросался туда с обнаженным мечом – но встречал лишь прежнюю безмолвную пустоту. В конце концов он перестал реагировать; тени и пятна бродили вокруг него, вытягивались, сливались и делились. Возможно, все это ему просто грезилось?

Утро вползло в глаза мягким и в то же время ярким светом. Сначала туман стал серым, словно угрюмый осенний день, потом вокруг постепенно светлело; растекаясь от края до края окружающий отряд стены, серое сменялось желтым, розовым и, наконец, белым сиянием, какое они хорошо запомнили с прошлого дня.

Ичкил, весь серый, с красными глазами, прополз по дереву ближе к Девлику и зашептал:

– Я не могу дальше идти! Вам нужно на восток, господин – но я там не бывал. Если же я двинусь дальше, то возвращаться обратно, с того берега болота, одному смерти подобно. Отпустите меня! За сегодняшний день я успею достигнуть сухого места, но если пройду дальше, то назад уже не вернусь.

– Этот гребень идет до противоположного берега? – уточнил Девлик.

– Да! Мы добирались… Но, увы мне! Раньше воды здесь было меньше. Мы шли меньше, чем полдня, едва замочив копыта лошадей в болоте.

– А что же делать там, с той стороны?

– Дорог все равно нет. Звериные тропы да тайные пути чудовищ. Звери следят каждый год по разному, а с чудовищами мне все равно не совладать. Отпустите! – голос кочевника сорвался на крик. Он вцепился в куртку Девлика мертвой хваткой, похоже, совсем потеряв страх. Колдун посмотрел на него в упор, отчего Ичкил стушевался и отпрянул. Скуля, он свернулся калачиком.

– А ты не боишься возвращаться в одиночку? – спросил Девлик тихо и с сомнением.

– Лучше идти одному, чем не идти вовсе! – потеряно ответил кочевник. Наверное, он уже оставил всякую надежду.

– Что же, ступай. Возьми денег и расскажи потом каждому, кого встретишь, что Сорген – щедрый и справедливый колдун.

– Спасибо! – Ичкил, мгновенно воспрянув духом, вскочил на колени и стал униженно кланяться. Лимбул по знаку хозяина выдал кочевнику мешочек с монетами, после чего тот с завидной поспешностью заседлал коня, развернул его и, крикнув слова прощания, исчез в тумане.

Лимбул и Девлик проводили его разными взглядами – один полным страха и жалости, второй оценивающе и задумчиво. Колдун размышлял о том, какие рычаги лучше позволяют ему добиваться от людей желаемого. Страх? Доверие? Щедрость? Ичкила вел сюда страх. Обратно он поедет немного другим, ибо жуткое чудовище, которым непременно кажется для кочевника Черный колдун, на самом деле был не так уж страшен. Если Ичкил выйдет из этого приключения живым, в следующий раз он может задуматься, нужно ли мчаться к какому-нибудь магу, или можно плюнуть на приказ царя и надеяться на лучшее? Может, стоило для острастки наслать какую-нибудь болезнь? Странное дело, но при таком подходе запросто получались те же самые вопросы. Какой смысл являться к колдуну, если все равно будешь наказан? Получается, что лучше денег пока ничего не придумано. Если царь снова скажет Ичкилу: "Иди и помоги колдуну", тот сделает это с готовностью, надеясь получить золото.

Вдвоем с Лимбулом они продолжили свой поход. Лошади какое-то время брели в жиже по самое брюхо, причем шли все медленнее и медленнее, но потом вдруг, внезапно, гребень резко пошел вверх. Девлик уже некоторое время летел впереди, таща за собой поводья, ибо идти в болоте почти по грудь было просто невозможно. Ему пришлось как следует потянуть Дикаря, ибо у коня не оставалось сил, чтобы преодолеть крутой подъем. Шаг за шагом, хрипя и тряся головой, он наконец выбрался на сухое место. Гребень опять становился горизонтальным, а рядом с подъемом нашлась большая ровная площадка с засохшими кустами и двумя колодами, покрытыми густым, сочным мхом. Девлик бросил Дикаря и вытянул наверх Лимбула и его лошадь. Прямо на том месте, где они остановились, пришлось устраивать лагерь. До самого вечера, принесшего вдруг ветер и необычную прохладу, они лежали. Даже кони упали, поджав под себя ноги.

К ночи туман над их головами разорвался в нескольких местах. Стали видны редкие, мигающие звезды и клочья белесых перистых облаков, ловящих последние лучи уже севшего солнца. Лимбул наконец нашел в себе силы встать, расседлать чуточку оживших лошадей и запалить костер. Девлик в оцепенении сидел и наблюдал за ним.

– Это был трудный поход, Мастер! – хрипло сказал Лимбул, когда наконец сел, вытянув ноги к огню. Чистой воды у него было в обрез, так что каши он не варил – жевал сухое мясо, уже покрывшееся белым налетом плесени. – Даже для вас.

– Точно, – ответил Девлик бесцветным голосом. – Я чувствую, как в этих местах тело отказывается повиноваться мне. Что-то такое таится на востоке, что даже магия Черных Старцев не может полностью совладать с ним. Иногда, когда я особенно…. особенно устаю, мне кажется, что в мозгу живет кто-то другой.

– Быть может, вы – только вы прежний? – осторожно спросил Лимбул.

– Возможно, – коротко ответил Девлик.

– Что же случилось с вами, мастер! – расхрабрившись, слуга продолжал спрашивать о том, о чем обычно он боялся даже подумать. – Тогда, когда проклятая энгоардская шлюха вонзила в вашу грудь нож?

– Тебе ни к чему этого знать, – жестко отрубил Девлик, поднимаясь на ноги и отворачиваясь от слуги. – Это тайна. Это тайна даже для меня, ибо на самом деле, все, что было до того, для меня словно жизнь другого человека, о котором я прочел в книге. Норг не должен задумываться о прошлом. Это непозволительно.

– Это – плата за могущество? – тихо спросил Лимбул.

– Да, – коротко сказал Девлик. После этого они надолго замолчали. Юноша в задумчивости дожевывал свое мясо, колдун всматривался в одному ему видные дали. На самом деле, без магии, он видел только тьму. Тьму на многие льюмилы вокруг одинокого крошечного костерка, в котором сгорали тоненькие веточки кустов.

– Вот мы и достигли неизведанного, – сказал наконец Лимбул спустя долгое время. Он расстелил одеяло и собирался спать, так как господин, похоже, снова решил сторожить всю ночь сам. – Какие напасти ждут нас там, на востоке?

– Ничего хуже и страшнее того, что уже случалось много раз, – отстраненно ответил Девлик. – Нам ли бояться чудищ? Ведь мы сами гораздо страшнее, поверь мне.