Текст книги "Путь мертвеца"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Ты тоже должен будешь найти путь, пройти сквозь все препятствия и достичь места заточения Селенгура. Там, проведя необходимый ритуал и сказав положенные слова, ты разбудишь Свидетеля ото сна, а потом проведешь в наш мир.

– Но для чего?

– Вопрос? – лицо Фонрайля затрепетало, сжимая горящие глаза в щелочки. Тощий палец обвиняющее направился на Девлика и тоже задрожал в праведном гневе. – Это дает мне повод усомниться в твоем полном повиновении, норг! Отвечай, мучают ли тебя сомнения? Раздваивается ли разум?

Пригвожденный к полу взглядом и пальцем, Девлик растянулся в униженном поклоне.

– Нет, нет! Повелитель, я полностью в твоих руках, без сомнений и оговорок!! Я просто… я просто не лишен любознательности!

– Да? – недоверчиво пробормотал Фонрайль. – Что же, такое бывает. Только ответа на свой вопрос ты не получишь, раб. Иди и сделай – потом сам все увидишь, хе-хе-хе! Впрочем, мои поручения еще не окончены. Кто знает, может, узнав оставшиеся, ты сам догадаешься о наших целях?

– Тогда продолжайте! Я хочу узнать все! – с жаром, странным для мертвеца, прошептал Девлик, не поднимаясь с колен.

– Слушай же! После своего освобождения Селенгур может говорить тебе странные вещи, болтать какую-нибудь чушь, но все это должно пройти мимо твоих ушей. Ты обязан сказать Свидетелю, что его старый враг ныне принял облик Бога-Облака и покровительствует Тарерику, угнездившемуся в Делеобене.

– Старцы надеются, что Селенгур сокрушит Императора?

– Бери больше, сын мой! – торжественно провозгласил Фонрайль. – Старцы надеются, что Свидетель уничтожит самого БОГА-Облако!

От услышанного Девлика даже покачнуло – несмотря на то, что он стоял на коленях. Это было уже слишком для его ограниченного ума.

– Но… Повелитель! Не боятся ли Старцы, что после победы над… над Богом Свидетель станет для Теракет Таце противником еще более страшным??

Брови Фонрайля метнулись к переносице, выгнувшись, как крылья чайки. Губы украсила коварная ухмылка.

– Ты ведь не считаешь нас выжившими из ума старичками? Конечно, мы уверены, что он не сможет нам мешать. Если у тебя все получится, это будет величайшей и окончательной победой Теракет Таце в долгой борьбе. Тебе все ясно, сын мой?

– Кристально ясно, Повелитель! Я отправлюсь завтра же утром.

– Тогда запомни слова, которые ты должен будешь произнести. Сначала, пролей воды на кучу окаменевшего пепла, что лежит у ног Свидетеля. Затем прикоснись к нему и скажи: Лоттре зонк пу ороко мелисеними лай Эйэе!

– Какое странное заклинание!

– Забытый, древний язык. Ты хочешь знать перевод?

– Да!

– Примерно это можно перевести как "Восстань, отряхни камни с плеч своих, Эйэе".

– Эйэе??

– Да. Именно так, по утверждениям Селенгура, назвал его Создатель.

– Быть может, так оно и было? – пробормотал Девлик, опасливо поглядев на Фонрайля. Старец медленно покачал призрачной головой.

– Может быть, может быть… – тихо пробормотал он. – Откуда-то ведь должен был взяться весь наш мир, правда? Только это ничего не меняет. Ничего.

– А… где же тогда тот самый Создатель?

– Я разрешаю тебе спросить это у Селенгура.

Навстречу солнцу

Южные владения Энгоарда представляли собой лесостепь, богатую родниковыми ручьями и маленькими глубокими озерцами, глади которых густо покрывали камыши и резун-трава. Вдоль берегов вставали обильные заросли шиповника и ивоцвета – по ним можно было издалека увидеть, где уставшего от жары последних весенних дней путника ждет вода. Конечно, Девлику она не требовалось, но ни Лимбул, ни кони пока не превратились в здравствующих покойников и потому были не прочь отдохнуть в редкой тени низких ветвей. Другого прибежища на время яростного солнца, пригвождающего человека и коня потоками жара книзу, не было. Позади остались прохладные, полные свежей зелени лиственные рощи и полноводные реки. Здесь, в степи, даже крестьяне уже не селились – с тех давних времен, когда эти места принадлежали кочевникам. Потом Императоры выбили степных жителей далеко на юг, но обжить освободившуюся местность так и не смогли. Изредка можно было видеть развалины деревянных фортов на верхушках холмов, заросшие травой кладбища у их подножий и обработанные валуны с полустертыми надписями. По сути дела, здесь начиналась граница, широкая полоса земли, отделявшая упорядоченную цивилизацию Энгоарда от дикости и беззакония Лейды, чьи просторы лежали далеко на юг и восток. Необозримый океан зеленых трав, отчаянно тянувшихся вверх и уже достигавших до брюха коня; пожалуй, такие далекие горизонты Девлик мог припомнить только из прошлой жизни. Он мог вынуть из памяти смутные картины серо-зеленых волн, уходивших в невообразимую даль, корабли с наполненными ветром парусами и восхитительную синь неба над головой. Кого она могла восхитить? Отчего именно это слово? Девлик поспешил аккуратно задвинуть вопросы подальше, чтобы на него снова не накатила та темная волна, что поглотила разум при попытке вспомнить себя «до смерти». Какая разница, где он тогда бывал, каким словом описывалось небо и что было под ногами – трава или вода? На цвет небес ему плевать, хотя по траве передвигаться лучше, чем по морю. Впереди очень долгий путь, ведь Лейда тянется на триста льюмилов с севера на юг, а также пятьсот с запада на восток. Трава, трава, трава. Здесь нет островов – есть редкие камни, похожие на загадочные корабли, плывущие против ветра, что гонит волны по «морю степи». Есть редкие, исполинские дубы, высящиеся с незапамятных времен; быть может, это остатки лесов, росших в Лейде прежде, тысячи лет назад? У кочующих по привольным просторам скотоводов-разбойников каждое дерево обозначало божество. Одно на племя – их покровитель, вместилище предков, средоточие силы и значимости. На ветвях качались крошечные мешки; в них был зашит пепел лучших из лучших представителей племени, заслуживших право попасть в рай, что находился в сени дуба. Вожди, их жены, колдуны-шаманы, первейшие воины… Пепел остальных просто развеивали над степью.

Живущие в Лейде кочевники бродили по ней с ранней весны, когда только проклевывалась трава, до поздней осени. Зимовальных городов, как в Стране Без Солнца, здесь не было – хотя многие особенно сильные племена цари приглашали к себе, в «столицу». Там находилось огромное грязное, беспорядочное стойбище, которое Девлик также помнил. Вонь, гам, распутство и бестолковое времяпрепровождение. Но это тоже было излишнее, мусорное воспоминание – ему не нужно стойбище царя Терманкьяла.

Сейчас в Лейде было спокойно. Осенью, зимой и ранней весной войска кочевников, впервые за долгие годы, посмели напасть на Империю и нанесли ей чувствительный удар. Войска были оттянуты на север и запад, чтобы противостоять вторгшейся армии Ргола; ополченцы и редкие, мелкие гарнизоны не могли противостоять многотысячной армии конных дикарей. Вдоволь пограбив и поубивав, лейденцы отступили обратно в степь как только Император, раздраженный жалобами Высоких с юга Восходной провинции, и даже оказавшись перед лицом мятежа с их стороны, двинул против кочевников пятитысячное регулярное войско. Как напившийся крови комар, покинувший загривок человека за мгновение до того, как туда опустилась ладонь, степные воины распылились по всей Лейде, возвращаясь в свои племена с богатейшей добычей. Кроме прочего, им пора было возглавить стада, восстанавливавшие поголовье после зимовки. Пасти, гнать их по просторам травяного моря без конца и края.

Посему, насытившиеся военной добычей и поглощенные мирными скотоводческими заботами лейденцы вели себя тихо. Ни один отряд не рыскал по степи; великое стойбище Терманкьяла находилось далеко к югу. Энгоардцы, до сих пор озабоченные войной с Теракет Таце, так же не посылали на юг никаких войск.

Так ли было в прошлые годы? Поколение назад, при отце нынешнего властителя Лейды, степь раздирали мелкие и крупные междоусобные войны, поощряемые, как всегда, всеми соседями неспокойной страны. Большие и сильные племена выясняли между собой, какое же из них самое большое и самое сильное. Тогда проехаться по степи мог позволить себе только очень смелый человек… Вряд ли кто-то мог остановить колдуна вроде Девлика, но лишние хлопоты он, несомненно, приобрел бы.

Иной раз Девлику казалось, что лучше бы он путешествовал по Лейде двадцать лет назад, ибо даже ему наскучили однообразные пейзажи и дни, похожие один на другой, как две капли воды. Спать ему не требовалось, вместо этого он все чаще и чаще впадал в какое-то странное оцепенение, после которого совершенно ничего не помнил. Умей он пугаться – его это испугало бы. А так он только опасался, как бы эти помутнения не помешали выполнить ту задачу, которую возложили на его плечи Старцы. Размышляя над причинами, он находил только одну: несмотря на все ухищрения, мозг разлагается, и разум постепенно теряет ясность и четкость. С другой стороны, нужен ли ему был мозг в теперешнем состоянии? Не должен ли он был разложиться давным-давно, еще в начале весны?? На вопрос можно было ответить только одним способом – разбить себе черепушку и вынуть содержимое наружу для пристального рассмотрения. Что-то подсказывало Девлику, что этой дорогой ему идти не следует.

Он держал свой путь на юго-восток, по совершенно безлюдной местности. В жуткую грязь и паводок он преодолел самые южные области Энгоарда, благополучно избегнув встреч с воинскими отрядами, которых там было предостаточно. Пара замков, мимо которых пронес его Дикарь, пустовали. Высокие, что там жили, ушли на запад, навстречу захватчикам, да так и не вернулись, а их домашние не то сбежали при приближении лейденцев, не то были ими вырезаны до последнего человека. В деревнях, редких, наполовину сожженных, с полными свежих могил кладбищами, крестьяне с ужасом ждали прихода Черных. Кругом было полно прибывших недавно беженцев из западных земель, которые рассказывали много чего, правдивого и выдуманного.

Лимбул пришелся кстати в этом путешествии, и Девлик сам забавлялся, слушая его басни, обязательно у большого костра на краю селения, на виду у сотни-другой разинутых ртов. Парнишка, всегда отличавший способностями, уже сносно владел местным языком и болтал, не умолкая. Особой популярностью пользовалась нерифмованная песнь о последней битве между Черными и Белыми, как следует подправленная в соответствии с обстановкой. Армия агрессоров позорно бежала, а усталые победители-белые без сил валились наземь и не могли за ними гнаться.

– Мой господин – он родом с берегов далекого Белого Моря – получил в той битве страшную рану, – непременно упоминал в конце Лимбул, едва заметно кривясь из-за боли в руке. Она еще не до конца зажила, и подолгу играть на эмоате ему было довольно трудно. – Вот, везу его домой.

После этого выступления Девлик удостаивался восхищенных взглядов, кони получали свежескошенную траву вперемешку с драгоценным овсом, Лимбул – мясную похлебку, причем в двойном объеме. Сначала он съедал свою порцию, а потом, когда крестьяне расходились – порцию Девлика.

Да, именно Лимбул, и никто кроме него, сопровождал колдуна в его тайном и ответственном походе. Прежний бессменный компаньон, Хак, был безжалостно отправлен в деревню, когда-то принадлежавшую замку Беорн и теперь, после гибели всех окрестных Высоких оставшуюся «бесхозной». Там у Хака оставались кое-какие родичи, так что была надежда, что дурень сможет как-нибудь устроиться в жизни. Впрочем, Девлика все это нисколько не волновало.

– Почему, господин!!! – рыдал верный Хак, когда узнал о решении Девлика. Он валялся в ногах колдуна, но тот был неумолим. Покачивая головой, Девлик тем не менее, ответил – скорее для себя самого, чем для слуги.

– Два медлительных тугодума в такой дальней дороге – это чересчур. Мне теперь нужен расторопный и сообразительный слуга – такой, как Лимбул. Тебе я дам денег и коня, и если сможешь забыть меня и воздержаться от глупых россказней о том, как служил колдуну, то останешься жив. Женишься, наделаешь детей. Сейчас мужчин будет мало, так что найдется жена и для такого, как ты.

– Но вы же обещали… обещали, господин! Мы должны были поехать на далекое теплое море, чтобы найти моих родителей! – не унимался Хак. Девлик на мгновение застыл, услышав эти слова. Он не подозревал, что его глупый слуга способен запомнить что-либо на срок, больший чем день-другой. Он и сам-то ничего не помнил о таком обещании, но раз Хак говорит, так оно и было. Врать дурень не умеет. Однако думать тут особо было не о чем.

– Я получил письмо с этого моря, Хак, но все никак не мог сказать тебе о нем. Твои родители решили искупаться и утонули. Оба.

Хак застыл с раскрытым ртом, глядя на Девлика непонимающе и изо всех сил стараясь переварить полученное известие.

– Ута… Утонули? – наконец переспросил он. – Как же это?

– Умерли, – жестоко отрезал Девлик. – Их зарыли в землю, так что они больше не смогут говорить с тобой.

– И мама, и папа? – опять переспросил Хак.

– Оба. Ты их больше не увидишь.

Не желая продолжать этот разговор, колдун сделал знак двум наемникам. Они подошли к дурню, чтобы подхватить его под руки, если тот начнет упрямиться, но Хак застыл на месте, как изваяние. Он стоял на коленях, заломив руки, с перекошенным лицом и сгорбленной спиной. Судя по лицам солдат, даже у них он вызывал жалость. Девлик горько усмехнулся. "В этой жизни мало радости. У него, у меня, у любого встречного. Отчего же этого недоумка жалеют даже законченные головорезы, которые, не задумываясь, убьют ребенка? Вот трагедия, способная сотрясти миры".

Неизвестно, как отнесся к решению Девлика Лимбул. Колдуну было плевать – он не спрашивал, просто приказал готовиться к дороге. Юноша слегка поменялся в лице: сначала побледнел, потом щеки его покрыл румянец. Однако, возражать он, конечно, не стал, только молча кивнул и отправился собираться. С того момента, как Сорген превратился в Девлика, прежние доверительные отношения между молодым наемником и колдуном прервались, так же, как и обучение магии. Лимбул, вместе с остальными, боялся жуткого норга, которым стал прежний симпатичный и общительный человек. Скорее всего, весть о своем «возвышении» он принял с тяжелым сердцем. Остальные провожали его, словно на смерть. Другие наемники, к своему облегчению, расставались с прежним хозяином навсегда, получив от него щедрое вознаграждение. Их осталось мало: из тех тридцати пяти человек, что покинули море Наодима год назад, выжило всего десять – вместе с капитаном и Лимбулом. На прощание все они как следует напились.

Еще один человек, состоящий на службе Девлика, тоже получил «отпущение», на сей раз временное. Вызвав к себе Миланора, колдун отдал ему увесистый мешок с деньгами.

– Пока ты волен распоряжаться собой и своими солдатами, как угодно. Хочешь – оставайся с Рголом, хочешь – уходи в любую сторону света, ищи удачу и судьбу. Придет время, я найду тебя и призову снова исполнять долг.

Поклонившись, рыцарь взял деньги и немедленно отбыл. Потом Лимбул поведал Девлику, что бывший повелитель замка Вайборн решил отступать из Энгорада вместе с Рголом, а потом отделиться от него и попытать счастья в родной Белоранне, подальше от всяческих магических заварушек.

Как оказалось, Лимбул не разучился шутить и неумолчно болтать. В пути Девлик иногда снисходил до разговоров – в те моменты, когда ждал приступа "помутнения рассудка". Общение с попутчиком всегда помогало остаться при памяти. Когда Лимбул не разговаривал, он жевал припасенное после многих обильных угощений вяленое мясо или сухарь, дремал прямо в седле, либо же, глубоко задумавшись, сочинял очередную балладу.

По прошествии месяца путешественники углубились в степь, стремясь уйти на юг, подальше от опасных границ Энгоарда. Когда они почти достигли границ небольшого беломорского княжества Дизары, пришло время повернуть на восток. Степь там была пустынна, если не считать попадающиеся иногда пограничные столбы – трехгранные, узкие каменные колонны, украшенные барельефами и надписями. Однажды рядом с таким монументом путники увидели висевший на кривом и высоком столбе скелет в едва угадываемых, истлевших одеждах кочевника. Это было предупреждение разбойникам, сооруженное княжеской армией. Лейденцы, ныне гордые победами и возвысившиеся, не преминули ответить: подле двух первых столбов имелся еще и третий, на который был насажен дружинник. Его труп был посвежее: хотя лицо и кисти рук начисто исклевали птицы, чешуйки доспехов еще блестели на солнце ярким, светлым металлом. Вокруг этих «украшений» на десятки льюмилов не было более ничего, даже мало-мальски высокого холмика. Только высокая трава с мощными стеблями, мерно гонящая по своей поверхности волны вслед за дыханием ветра.

За самую последнюю неделю весны путешественники удалились от побережья Белого моря. До того, с попавшегося по дороге холма, Девлик видел вдалеке блеск воды, едва различимый в жарком мареве дня. В памяти мелькнули нечеткие, слабые картины воспоминаний, связанные с этими местами. Бешеный, изнурительный полет сквозь бурю, сражения на берегах реки, какие-то звериные рожи на человечьих телах. Казалось, все это он когда-то прочел в книге, а не пережил сам.

Три раза им встречались почти пересохшие речки – узкие потоки на дне глубоких оврагов. Русла у них обнажились, оставляя широкие плоские глинистые полосы. На поверхности глины уже образовалась сухая корка, достаточно крепкая, чтобы выдержать коня. Кое-где торчали жиденькие поросли травы. В каждой из речушек приходилось доверху наполнять водой фляги и бурдюки. Дождей не было давным-давно, колодцы попадались очень редко. Им посчастливилось наткнуться на два, и около обоих видны были следы стоянок кочевников, недавно ушедших в другие места.

Несмотря на иссушающую жару днем, ночью Лимбула несколько раз пробирал холодок. После таких ночевок он с нетерпением ждал восхода солнца и радостно нежился под теплыми лучами – ровно до того времени, когда тепло снова превращалось в зной.

Несколько раз далеко, на самом горизонте, мелькали одиночные всадники, спешившие по неведомым делам. Потом совсем рядом – в каком-то льюмиле – проползло на скрипучих повозках крошечное кочевое племя, человек из ста, не больше. Девлик не испытывал желания с ними общаться, степняки тоже, на первый взгляд, проявили полное равнодушие. Позже оказалось, что на самом деле они обратили на встречу гораздо большее внимание. Точнехонько в первый летний день, на виду огромного каменного моста через реку Райказан, что течет на семьсот льюмилов из восточных пределов Энгоарда, большой отряд кочевников появился с севера. Они обнаруживали явное стремление перехватить путников до того, как те пересекут реку.

– Не будем торопиться, – спокойно, как всегда, сказал Девлик и отвернулся. Лимбул облизал пересохшие губы и проверил, как выходит из ножен его прямой меч.

– Вопрос в том, станут ли они говорить! – пробормотал юноша, сам себе. – Нашпигуют стрелами с двадцати саженей…

Девлик кинул на него быстрый, насмешливый взгляд, от которого Лимбул смешался и опустил голову.

– Ну да… как я мог усомниться, Мастер! Вы этого не допустите.

Всадники поступили разумнее, чем ожидал от них Лимбул. Сначала они оправдывали его опасения: приблизившись на тридцать или около того саженей, охватили добычу в полукольцо. Один из воинов, в куртке с меховой опушкой под чешуйчатой легкой кольчугой, заорал:

– Эй, вы, незнакомцы, трепещите! Перед вами непобедимые солдаты Величайшего из Царей, собирающего звезды с небес Терманкьяла! Покиньте седла, ложитесь лицами вниз и тогда проживете лишнюю неделю.

Несколько воинов угрожающе подняли луки, а остальные, зубоскаля, обменивались шуточками и делили между собой наиболее приглянувшиеся вещи Девлика и Лимбула.

– Что я говорил! Все идет к драке, – прошептал юноша. – Предсказать поведение кочевника легче, чем грохот грома после молнии.

Однако прежняя неуверенность уже покинула Лимбула. Если в нем и остались какие-то сомнения в способности Девлика без усилий справиться с двумя десятками врагов, то он их не выказывал. Выхватив меч, мальчишка второй рукой отпустил поводья и призывно замахал ею.

– Иди сюда, степная собака! Иди, посмотрим, кто из нас ляжет лизать пыль.

Предводитель кочевников подпрыгнул в своем седле от негодования.

– Ах так, шакалы?! Я сдеру с вас шкуры, с живых! Стреляйте! – визжал он, заставляя коня крутиться на месте, как ужаленному. Солдаты спустили стрелы, которые со свистом рассекли воздух. Девлик не пошевелился, не моргнул глазом, не двинул рукой. Черные стрелы, не долетев до целей трети пути, застыли на месте, а потом стали медленно возвращаться обратно.

– Смелы твои речи, – наконец сказал колдун, тихо, но отчетливо. – Посмотрим, насколько ты смел в битве, дружок.

Предводитель кочевников уже застыл, как пораженный громом, с открытым ртом заваливаясь набок с седла. В последний момент он удержался и что-то неразборчиво завопил. Его подчиненные заставляли коней пятиться, словно бы еще не могли поверить увиденному и не решались явно выказать трусость, пустившись наутек. Легкая усмешка оживила мертвое лицо-маску Девлика. Он вдруг ясно вспомнил, как бился с этими кочевниками год назад рядом с городом пиратов Делделеном. Тогда ему еще требовались заклинания, руны – но теперь хватит одной только силы разума. Стрелы, внезапно развернувшись задом наперед, неуловимо мелькнули на фоне синего неба и поразили каждая своего хозяина. Даже со ста шагов были слышны глухие, чмокающие звуки, с которыми наконечники входили в незащищенные тела кочевников. Степь разом наполнилась вперемешку криками ужаса и стонами умирающих. Раз, другой, третий стукнуло о землю тело, свалившееся с коня. Не обращая внимания на упавших товарищей, уцелевшие лейденцы живо развернули коней и стали изо всех сил нахлестывать их плетками и ударять каблуками. Из полукруга их строй немедленно сбился в кучу; еще больше они смешались, когда вдруг уперлись в невидимую стену. Хрипя, задирая морды, кони рыхлили копытами землю и поднимали облако пыли, но продвинуться не могли ни на шаг.

Предводитель кочевников, как видно, от всего этого, сошел с ума. Не переставая нахлестывать коня, он обернулся через плечо и истошно закричал:

– Сдавайся, шакал! Тот, кто ослушается слуг Терманкьяла-Ужасного, умрет лютой смертью. Наш царь тоже колдун… он пошлет на тебя жидкое пламя, разверзнет землю, поглотит морем!!

Девлик прошептал два слова, призывая к себе Невидимую Длань. Затем он легко провел рукой перед собой, словно прижимая к груди нечто воздушное, неосязаемое. Впереди раздался тонкий визг коней, валящихся в пыль от сильного удара. Солдаты кубарем катились из седел, сталкивались, теряли шапки и даже сапоги. Хрипящие кони бились на боках и спинах, давили неудачливых седоков, угодивших под них, разбивали копытами головы и переламывали ребра. Вскоре картина барахтающихся на земле людей и лошадей скрылась за густой завесой пыли. Девлик тронул поводья, понукая Дикаря неспешно приблизиться к бурлящему желтому облаку.

Наружу вырвались несколько перемазанных пылью фигур; на лицах кочевников выделялись безумные глаза. Как только они увидели Девлика, то сразу же бросились подальше от него, не оборачиваясь, спотыкаясь на своих коротких кривых ногах. К тому времени, когда колдун и его слуга приблизились к месту устроенной свалки, пыль понемногу расползлась по сторонам и почти осела на поникшие, переломанные стебли травы. Кони, скачущие большими, нелепыми прыжками, разбегались – под толстым слоем желтого налета остались лежать только два. Тел кочевников было больше; одни лежали неподвижно, другие корчились и стонали.

Из общей кучи Девлик вытащил предводителя, который пытался выползти из-под трупа солдата с размозженной головой. С виду крикливый лейденец был цел, только рука выгибалась под странным углом. Девлик приволок его к себе по воздуху и оставил висеть, слабо дрыгая ногами.

– Бу! – крикнул Лимбул, который тоже подъехал ближе. Кочевник вздрогнул и захныкал, не открывая глаз, а с угла рта у него потянулась нитка слюны.

– Я двоюродный племянник царя! – задушено проплакал он. – Могучий Терманкьял… он отомстит.

– Успокойся, орел степей, – тихо и зловеще сказал ему Девлик. – Ты еще сможешь повидаться с любимым дядюшкой и доложить ему о своих подвигах. Передай ему привет от колдуна Соргена. Я гостил в Большом Стойбище не так давно, так что Пахарь Женщин должен вспомнить, о ком речь. Чтобы он как следует постарался, вот подарки: этот перстень для правой руки загорится синим светом, если ему подадут яд в вине. А этот амулет следует повесить на шею. Он будет светиться, если к царю приблизится человек с худыми замыслами. Кроме того, он избавляет от похмелья, что наверное даже важнее для Терманкьяла.

Девлик протянул к висящему пленнику руку, на раскрытой ладони которой лежали перечисленные подарки. Кочевник наконец насмелился открыть глаза – совсем немного приподнял дрожащие веки.

– Ну! Или мне придется поместить тебя глубоко под землю, в Купол Отчаяния, где ты станешь медленно сходить с ума и умирать от голода и жажды!

От услышанного лейденец вздрогнул и поспешно открыл глаза на всю ширь. Одарив Девлика полным животного ужаса взглядом, степняк опасливо протянул руку и схватил подарки; руку он поспешил отдернуть и прижать к груди.

– Ты догадываешься, как плохо тебе придется, если посмеешь не выполнить это поручение или станешь тянуть с ним? – строго спросил Девлик. Кочевник поспешно закивал головой, да так быстро, что шапка, чудом державшаяся до сих пор на макушке, слетела вниз. – Отправляйся отсюда прямиком к царю. Коней рядом бегает еще довольно много. Скажи, что я еду отсюда прямо на восток, никуда не сворачивая. Пусть царь прикажет своим подданным, чтобы они не вздумали повторять твои глупости. Мне не трудно перебить хоть все степное войско, но это в данный момент не выгодно для племени Черных колдунов. Так пусть между нами не будет трений – одно только взаимопонимание!

Нельзя было сказать наверняка, понимает ли трясущийся степняк слова Девлика, или пропускает их мимо ушей. На всякий случай, колдун повторил все на два раза, а потом добавил еще кое-что:

– Мне нужен кто-то, кто смог бы рассказать о далеких восточных землях. Знающий старик, путешественник, охотник – кто угодно. Ясно? Теперь прочь с глаз моих. Торопись!

Лейденец успел что-то тоненько хмыкнуть – может, собирался уверить в своем усердии, может, посмел в чем-то возражать, Девлик уже не слушал. Он как следует зашвырнул кочевника в степь, в сторону полудюжины успокоившихся, щипавших траву коней. Вереща от боли в сломанной руке, царский племянник покатился кувырком, затем застыл. Впрочем, громкие стоны говорили о том, что он жив. Девлик не собирался дожидаться, когда этот трус осмелится встать. Он снова направил коня на восток, к близкому мосту. Лимбул пару раз оглядывался и рассказывал, что творится сзади.

– Шевелится, козявка. Интересно, сильно его приложило, или нет?

– Давай я тебя швырну – узнаешь? – предложил Девлик совершенно серьезно. Лимбул нервно хохотнул.

– Нет, спасибо, Мастер! Я и так догадываюсь, каково пришлось бедняге. И поделом, поделом наглому выскочке! В следующий раз дважды подумает, прежде чем нападать на мирных путешественников.

– Такие не учатся, я думаю, – отрицательно покачал головой колдун. – Родственникам царей мозги ни к чему.

– А ну его, к демонам. Встает, кажется! Точно. Поднялся на четвереньки и машет башкой, что ли? В пыли видно плохо. Теперь сел.

– Значит, скоро встанет и поедет. Отлично, можно надеяться, что больше досадных задержек не будет.

– Дорогой ценой! – возмутился Лимбул и даже привстал на стременах, грозя кулаком куда-то на северо-восток. – Раздавать царишкам амулеты только за то, чтобы они признали твою силу – расточительно, Мастер.

– Это что, совет? – невозмутимо спросил Девлик. Лимбул поспешил усесться обратно в седло и заискивающе пробормотал:

– Нет-нет, что вы! Просто возмущение вырвалось наружу, только и всего.

– Ладно, не трусь. Уж тебя-то я не стану колотить и подвешивать – а то кто же будет обтирать мне коня и кормить его овсом? Но меня щедрость не разорит. Таких амулетов на базаре в любом энгоардском городе можно купить горсть за десяток золотых. Вполне возможно, что оберег от яда у царя уже есть. Да и сила у них – так, плевая. Наложи на яд простенькое заклятие, и этот перстень его уже пропустит. Вот снятию похмелья царь, надеюсь, как следует обрадуется. Он ведь обязан разгневаться за то, что я его солдат отдубасил, а кого и убил даже. Но амулеты – хороший повод сменить гнев на милость. Терманкьял – он ведь не дурак, по крайней мере, не такой тупой, как его племянник. Он понимает, что со мной надо дружить, и проводника обязательно пришлет, и пропускать беспрепятственно велит.

– А… – протянул Лимбул понимающе. – Ну, если так, то конечно.

– Учись.

*****

Мост через Райказан оказался грандиозным сооружением. Неведомые строители в неведомые времена решили, как видно, выстроить нечто такое, что простоит до скончания веков. Река, в отличие от многих других, до сих пор была достаточно полноводна и проточила себе в мягкой почве степи глубокий и широкий овраг. Крутой обрыв, глядящий на свет стеной ярко-желтой глины, стоял саженях в полста от среза воды. Быки, похожие на торчащие из песка скалы, стояли прямо на отмели, и с той, и с другой стороны. Полотно моста тоже состояло из камня, только массивная балюстрада, которая поднималась на половину человеческого роста, была сделана из дерева и покрыта прозрачным красноватым лаком. Даже ограждение сохранилось на удивление хорошо – ни гнили, ни провалов. Столбы, вделанные в высверленные в каменных плитах отверстиях, стояли через локоть и поддерживали перила. Нигде не было надписей или барельефов – все просто и незатейливо, однако крепко и надежно.

Девлик недоуменно рассматривал длинные каменные плиты, из которых состояло полотно моста: каждая имела в длину двадцать саженей, а в ширину пять. Откуда они взялись здесь, посреди степи, где почва сплошь состоит из мягкого песчаника и суглинка? Не иначе, как волшебство. Приглядевшись к камню, он все-таки увидел следы, оставленные ветром, морозами и водой. Плиты были покрыты сетью мелких трещин, забитыми песком. Кое-где с краю, где щели были толще, в песке уже гнездилась чахлая трава. Края плит были неестественно скругленными – впрочем, это могли сделать и неизвестные строители.

Бесчисленные половодья, во время которых река превращалась в мощный и широкий поток, прошли для моста бесследно. Быки не покосились, плиты не съехали с оснований. Только берега за те времена, что прошли с момента постройки моста, разошлись, на добрый десяток саженей в каждую сторону. Концы моста сиротливо зависли в воздухе…. Однако, кто-то – вероятно, кочевники, хотя поверить в это было трудно – соорудили временные насыпи, по которым на мост можно было забраться с любой стороны. По сравнению со всем остальным, они выглядели чрезвычайно убого и хлипко: кое-как накиданные и утоптанные кучи земли с колеей для телеги поверху. Тут и там зияли дыры провалов, обочины щерились осыпями. Проехать здесь на повозке было делом непростым и опасным, о чем свидетельствовали брошенные внизу, у подножия насыпи обломки. Видно, телеги падали туда, вильнув в сторону.