Текст книги "Лазоревый день. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Игорь Вереснев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 2. Русана

Прыгать сквозь гиперпространство Русана не любила. Знала, что некоторые ловят от этого кайф, а после пытаются красочно описать пережитые ощущения. Но нейрофизиологи давно доказали, что все эти «фейерверки» существуют лишь в мозгу тех, кто их видит. Одна из особенностей восприятия эффекта трансляции информационной психоматрицы. Её собственный мозг такой «особенностью» не обладал, а несколько секунд обморока – это вовсе не кайф. Терять сознание, пусть и ненадолго, Орелик не любила. Когда-то пришлось испытать, и воспоминания остались весьма неприятные.

Первый раз это случилось ещё в школе, в десятом классе. Тогда она увлекалась скалолазанием. Юношеский азарт и бесшабашность: полезла на спор по отвесной трёхсотметровой стене без страховки и не рассчитала силы, сорвалась почти из-под самого карниза. Внизу были каменные плиты, присыпанные щебнем. Поэтому, когда пальцы соскользнули с едва ощутимого выступа, и гравитация рванула тело вниз, она сразу поняла, что разобьётся насмерть. Хорошо, не запаниковала, постаралась сгруппироваться, уберечь голову. Рядом ребята с флаером, до ближайшего посёлка десять минут лёта, прорвёмся! Потом был удар, расшибающий тело в лепёшку, и чернота. Обошлось, если не считать трёх месяцев сначала в реанимационной кювете, а затем на больничной койке. Родители потребовали, чтобы со скалами было покончено. Русана признала, что у них есть основание для недовольства, и уступила. Занялась дайвингом.

Второй раз случилось во время учёбы в Университете Кибернетики. На каникулы они с друзьями отправились к Аквитании, понырять в Изумрудном Море. И надо же, датчик кислородного баллона отказал именно в её акваланге! Поняла это Русана слишком поздно, когда дышать стало нечем. На поверхность-то она вынырнула самостоятельно, но без тошнотворной черноты опять не обошлось.

Третий раз был самым дурацким: в Академии Космофлота, незадолго до выпуска. Субботним вечером, в поселковом баре. Подогретая аперитивом Русана поддалась на провокационные выходки Виолетты Крамных из группы планетологов, затеяла драку, и её банальным образом «вырубили». Самое обидное – повод был, смешнее не придумаешь! Русане нравились исключительно парни, томные вздохи одногруппницы Хельги Мюллер её просто забавляли. Однако у Виолетты с чувством юмора было туго, и ревностью к «сопернице» она воспылала всерьёз. По-хорошему следовало посмеяться над довольно гнусными эпитетами планетолога, но аперитив сделал своё дело. Драться Орелик умела лишь в пределах обязательной физподготовки, в то время как маленькая, щуплая Крамных оказалась мастером кик-бокса. Вывихнутая челюсть и три сломанных зуба – мелочи. Гораздо хуже было сознавать, что ты валялась, распластанная на полу бесчувственной тушей, под снисходительными взглядами знакомых парней и девчонок.

Спустя две недели после инцидента фрегат «Ганза» нёс курсантов в первый учебный гиперсвет. Когда знакомо потемнело в глазах, и пол под ногами исчез, Орелик поняла, что ловить кайф от Прыжка не для неё, что это станет ложкой дёгтя в будущей работе.

Зато всё остальное оказалось настоящей бочкой мёда! Служба в косморазведке Русане нравилась. Нет, «нравилась» – неподходящее слово. Она была счастлива, что избрала именно эту профессию. Новенькая, только что со стапелей «Паннония» была сделана безукоризненно, тщательно подогнана вплоть до каждого винтика, нейрончика и рецептора. И так же тщательно подобран и притёрт экипаж – департамент персонала свою работу знает. Психологическая несовместимость, эта главная опасность, подстерегающая каждый изолированной коллектив, в разведке абсолютно недопустима. Из-за неё отличные профессионалы месяцами, а то и годами просиживали в резерве.

Экипаж «Паннонии» начали формировать ещё в Академии. Добавили лишь тех, кто по должности обязан иметь за плечами опыт межзвёздных полётов: командира и навигатора. Не только профессионалов, а людей, способных мгновенно «врасти» в молодой коллектив. Каждый по-своему. Первый благодаря редкому сочетанию обаяния и авторитета, второй – из-за мягкости и уступчивости, уравновешивающей лидерские амбиции пилота.

Экипаж подобрали удачно. Не удивительно, что после первой же экспедиции Орелик, Пелех и Торрес решили создать пробную семью. Антон и Русана познакомилась ещё во время учёбы, поэкспериментировали с различными типами отношений, остались довольны результатом. Но для построения семьи двоих мало, очень неустойчивая фигура получается, в отличие от треугольника. Человеческая личность – штука сложная и непредсказуемая. Даже между ценящими и любящими друг друга людьми неизбежны недоразумения и конфликты. Тут и нужен третий, равно близкий обоим. Чтобы объяснить, помирить, стать буфером при необходимости. Парную семью человечество притащило из далёких смутных времён, когда супругов удерживала не столько эмоциональная связь, сколько экономические, финансовые, правовые, кастовые, религиозные, морально-этические узы. Когда этот хлам распался, стала очевидна её несостоятельность. А когда гендер вступающих в брак перестал играть роль, и биологическое обоснование этой конструкции рухнуло. Фактически, парная семья умерла в начале тысячелетия. Всё последующее было агонией, судорожными попытками реанимировать труп и постепенным погружением общества в хаос поверхностных связей, отчуждённость индивидуумов, эмоциональную неудовлетворённость и хронический стресс, то и дело вызывающий эпидемии суицида. К счастью, катастрофу удалось предотвратить. Гендерная психология вовремя подсказала простое элегантное решение, устроившее если не всех, то подавляющее большинство. Парные семьи ещё существовали, но постепенно превращались во что-то вроде раритета.

Серхио Торрес, закончивший Академию годом раньше и сидевший в резерве, подошёл на роль третьего члена семьи идеально. Ребята считали, что два года – достаточный срок для пробы, и пора сменить статус отношений на постоянный. То бишь, подавать заявку в Демографический Комитет на зачатие первенца. Русана пока не определилась окончательно. Именно об этом она и думала, ожидая Прыжок.

Знакомо потемнело в глазах, подошвы и ладони мгновенно перестали ощущать опору. Как тогда, на скале…

* * *

В этот раз что-то было не так, неправильно. Вкус крови во рту и боль в мышцах, как будто в самом деле расшиблась. Непроизвольно застонав, Русана приоткрыла глаза.

Она действительно падала! Летела вниз головой в открытый космос. Сердце панически дёрнулось, судорожный вопль рванулся из гортани… Сдержалась. Лишь мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники.

Подлокотники? Глаза зафиксировали быстро уплывающие назад створки шлюза, панель управления, лобовой иллюминатор шлюпки, щиток гермошлема. Это полёт, а не падение! Морщась от боли, она повернула голову. Слева, уцепившись в штурвал, сидел Ароян. Почему он? В памяти тут же вспыхнули строки Устава: «Навигатор никогда, ни при каких обстоятельствах не может покинуть корабль в системе, не имеющей якорной станции». Что случилось? Прыжок не удался, они вернулись? Но где тогда орбитальные доки? Где сама Европа? Почему шлюпку ведёт Ароян, а не Антон? И где он, кстати? Где все остальные? А как она здесь очутилась? Почему ничего не помнит? И почему, чёрт возьми, во рту кровь и всё тело ноет?!

Вопросов было много. Орелик скомпоновала их в один:

– Дад, что случилось?

Навигатор быстро взглянул на неё, переспросил обрадовано:

– Ты очнулась?

Это вместо ответа? Русана нахмурилась, наблюдая, как шлюпка разворачивается, готовясь опуститься на корпус «Паннонии». И наконец-то окончательно пришла в себя – прочла алую надпись на табло связи с ходовой рубкой. «Срочная эвакуация экипажа! До взрыва осталось 240 сек.». Сердце вновь ёкнуло.

– Дад, что это значит?! Ты можешь сказать? Почему эвакуация? Где все?

Будто очнувшись, Ароян закричал в микрофон:

– Антон, ты где?

– На верхней палубе, у шлюза.

Голос мужа успокоил. Русана не понимала, что происходит, но голос был словно якорь, точка опоры.

– Тох, что случилось?

– Руся, ты в порядке?

– Да! Что случилось?!

– Потом, потом.

Закусив губу, она требовательно уставилась на Арояна. Тот попытался улыбнуться, но глаза то и дело убегали к проклятому табло. «До взрыва осталось 203 сек.».

– Ах ты ж дрянь! – из динамиков.

– Что там?

Вместо слов – хриплое натужное дыхание. Секунда за секундой. Теперь и Русана неотрывно следила за таймером. «… 178 сек.».

– Он заблокировал шлюз.

– Режь!

– Пытался. Бластер пуст. Не хватило заряда.

– Я сейчас! – Ароян дёрнулся к двери.

– Нет! Пока спустишься, пока разрежешь – назад не успеем. Стартуйте!

Русана поняла, что происходит. Через 3 минуты «Паннония» взорвётся, и Антон внутри. Серж, должно быть, тоже. И остальные. Она уцепилась в руку навигатора, лёгшую на ключ дросселя.

– Стой! Тох, я к тебе! Я быстро, я успею. А нет, так нет, останемся вместе.

– Не смей! Руся, я прошу, пожалуйста! Постарайся выжить. – Пелех заорал на Арояна: – Давид, старт! Немедленно! Ты же обещал!

С непонятно откуда взявшейся силой и проворностью Ароян оттолкнул руку девушки и рванул шлюпку вверх, доводя ускорение до максимума. Помешать Русана не смогла – перегрузка властно прижала, вдавливая в спинку кресла.

* * *

С расстояния в три десятка километров взрыв в космосе эффектным не выглядел: едва различимая точка «Паннонии» внезапно набухла ярко-белым пятнышком и тут же погасла. Всё. Будто и не было. Потухли индикаторы корабельной связи, исчезла алая надпись тревоги. Давид убрал ускорение, бессильно обмяк в кресле. Машина летела по инерции куда-то в неизвестность, к далёкому жёлтому солнцу. Чужому солнцу. Что делать дальше, он понятия не имел. Навигатор без корабля – нонсенс, абсолютно бесполезная в Дальнем Космосе вещь.

Давид искоса взглянул на Орелик, заворожено смотревшую в черноту за иллюминатором. Кибернетик без компьютера – второй нонсенс.

Минут десять они сидели в полной тишине. Первой не выдержала Русана:

– Ты можешь рассказать, что случилось?

Конечно, он мог, спешить больше некуда. Казалось, с того мгновения, когда корабль вынырнул из гиперпространства, прошло чёрт знает сколько времени. Но на самом-то деле все события уложились менее чем в час, а рассказ получился и того короче.

Орелик какое-то время молчала. Затем недоверчиво уточнила:

– Но почему корабль взорвался? Реактор же не пострадал при столкновении?

– Может, компьютер, и правда… сошёл с ума?

Презрительно скривившись, кибернетик покачала головой.

– Чушь! Это машина, хоть и выращенная из квазиплоти. Она не могла сойти с ума.

– Тогда, получается, Серхио не заметил…

– Серж не мог ошибиться! Наверняка был второй астероид, позже. Ведь защитное поле так и не включилось.

– Мы бы почувствовали удар. А его не было.

– Это единственное верное объяснение, понял? – В глазах девушки сверкнуло ожесточение.

Ароян тут же отступил:

– Хорошо, пусть так. Всё равно, наверняка никто ничего не узнает.

Они опять замолчали. Но этого коротенького разговора хватило, чтобы Давид стряхнул оцепенение. «Паннония» погибла, но у него есть этот маленький кораблик, способный доставить в любую точку звёздной системы. Он положил ладони на панель управления, провёл пальцами по шероховатым выступам сенсоров. Скользнул взглядом по обзорным экранам, сопоставляя, выискивая знакомые штрихи в рисунках созвездий. Да, Звёздного Атласа под рукой больше нет, но память навигатора – тоже своего рода «звёздный атлас». Главное – верно определить реперные привязки, координаты которых ему известны…

– И где мы находимся?

Ароян так увлёкся задачей, что забыл о сидящей рядом девушке. Пережитая только что катастрофа отступила в сторону, на периферию сознания. Умение сосредоточиться – одно из главных достоинств навигатора.

– Пока не знаю. С уверенностью могу сказать, что это не Новая Европа, не Славия и никакая другая из систем, связанных якорями. Их звёздное небо я помню наизусть.

– Но здесь могут быть исследовательские базы, орбитальные или планетарные станции, правильно? Вероятность выйти в обитаемую систему достаточно велика. А если есть базы, значит, есть чартерные рейсы…

Снисходительно улыбнувшись, Давид постучал пальцем по динамику.

– Если бы эта система кому-то принадлежала, мы бы слышали оповещение маяка-транслятора.

– Но его могли отключить. Для какой-то надобности…

– Кому придёт в голову такая глупость? Нет, думаю, мы первые люди, добравшиеся сюда.

Сказал и тут же раскаялся в своей фразе. В безапелляционно-уверенном тоне, которым её произнёс. Потому что спутница мгновенно поникла. Спеша хоть как-то исправить положение, он быстро предположил:

– Впрочем, транслятор тоже мог попасть под астероид. Попробуй сканирование радиодиапазона, вдруг кого-то услышим?

Идея была так себе, разве что руки и голову занять, выискивая среди фонового шума что-либо осмысленное. И Орелик это сообразила. Дёрнулась было к пульту, но тут же опустила руки.

– Да, Дад, ты, наверное, прав. Здесь никого кроме нас нет. Зачем вообще было эвакуироваться? Потому что так Инструкция предписывает? Ребята умерли быстро и легко. А что ждёт нас?

«Дад» – Ароян терпеть не мог это прозвище, придуманное кибернетиком. Зачем коверкать гордое звучное имя? К счастью, прозвище среди экипажа не прижилось. Но Орелик упрямо продолжала им пользоваться. Возмутиться открыто Давид не мог, только всячески намекал, что ему это неприятно. Девушка то ли игнорировала намёки, то ли действительно не понимала. В итоге пришлось уступить ему, как обычно.

В этот раз Ароян не заметил обидного сокращения. Он испугался. Когда взвыла сирена, извещая о столкновении, когда увидел развороченную рабочую палубу, когда корабль вышел из подчинения – страха не было. Подогретые адреналином мозги работали в режиме какого-то эмоционального ступора. Смесь из параграфов Устава, распоряжений Пелеха и Торреса не давали почувствовать ответственность за свои действия. Рядом был кто-то знающий, как правильно поступить.

Теперь это закончилось. Рядом была лишь Орелик, не в меру импульсивная и эмоциональная. Если она решит сделать что-то необратимое, поддавшись минутному порыву, как он сможет ей помешать? Давид поймал себя на мысли, что почти незнаком с сидящим рядом человеком. Они три года провели в тесном замкнутом мирке идеально подогнанного коллектива, но ниши, которые в нём занимали, пересекались лишь работой.

Кибернетик была виталисткой, сторонницей «здорового образа жизни». На Новой Европе её семья жила в огромном доме-коммуне где-то под Гелиополисом. Вернее, останавливалась там на недельку-другую, когда возвращалась из очередной экспедиции. Затем большой весёлой компанией они отправлялась на катамаранах к Аквитании – полудикому южному континенту. Давид подозревал, что со своими консервативными пристрастиями горожанина-одиночки выглядит в глазах Орелик смешным. Да и сам он плохо представлял, о чём кроме работы мог бы разговаривать с человеком, ни разу не побывавшем в спиротеатре, виргалерее, не участвовавшем в психофильмах. С человеком, вся жизнь которого вращалась вокруг семьи, секса, спорта и витатуризма.

Они различались почти во всем. Кроме самого главного сейчас – оба нуждались в присутствии кого-нибудь сильного и рассудительного рядом. Нет, никогда департамент персонала не поставил бы их работать в паре. Насколько было бы проще, если бы в соседнем креслесидел Пелех. Или Торрес. Ещё лучше – командир. Тогда Давид был бы спокоен.

Выбирать не приходилось. Экипаж космошлюпки подобрал не департамент персонала, а случай. Если ни один из двоих не способен стать капитаном, то, придётся разделить эту роль поровну.

Давид постарался быть убедительным:

– Если здесь нет никого сейчас, то не обязательно, что так будет всегда. Может, уже завтра или послезавтра в эту систему войдёт чей-то разведчик. Да хоть через месяц! Батареи заряжены, установки регенерации воды и кислорода работают, рацион укомплектован полностью. Мы дождёмся, вот увидишь. Главное – не потеряться в космосе. Нужно найти самую интересную для исследователей планету, лечь на орбиту, включить передатчик на волне маяка-транслятора и ждать. Вот и всё.

– Ты думаешь, у нас есть шанс? – девушка недоверчиво посмотрела на него.

– Разумеется! Главное – не сдаваться, не опускать руки. Мы должны быть сильными. Знаешь притчу о двух лягушатах, упавших в миску с молоком? Один, поняв, что не выбраться, сложил лапки и утонул. А второй барахтался, хоть казалось, надежды на спасение нет. И в конце концов сбил из молока комочек творога. Оттолкнулся от него и выпрыгнул.

Орелик улыбнулась, вздёрнула подбородок.

– Ещё ты меня поучи быть сильной!

Глава 3. Лягушата

На «Паннонии» первичные данные о планетарной системе они получили бы за час. В шлюпке навигационного оборудования не было, приходилось выискивать планеты старым дедовским способом: вести видеосъёмку звёздного неба и пропускать его сквозь анализатор простенького компьютера. Это убивало уйму времени, но Русана не сожалела. В глубине души она радовалась кропотливому занятию. Оно помогало не думать о прошлом. И о будущем.

Пережить первые два дня было очень тяжело. Едва прошёл шок внезапно обрушившейся катастрофы, как она осознала, что семьи больше нет. Взрыв вырвал из её жизни Антона и Серхио, двух самых близких людей, оставив развороченную рану на месте сердца. Несколько раз наваливалась такая чёрная тоска, и руки сами тянулись к замку люка. Открыть, выпрыгнуть наружу, распахнуть гермошлем… Нет, этого она не сделала. Русана даже оплакать любимых не смогла: какие слезы, когда ты наглухо запечатана в скафандр космозащиты? Она лишь повсхлипывала беззвучно, пока Ароян спал.

На девятый день они определили местоположение ближайшей к гео-эталону планеты системы. К счастью, та успела обогнуть звезду и летела им навстречу. Ещё шесть-семь дней, и шлюпка выйдет на её орбиту. Затем – полторы-две декады ожидания.

Тайком Орелик проверила снаряжение. На двоих рациона должно хватить максимум на сорок суток. Можно экономить, энергетические затраты организма всё равно минимальные. Девяносто девять процентов времени лежишь в кресле, остальное – ползаешь на четвереньках в багажный отсек и обратно. Салон шлюпки на длительную жизнь экипажа в нём не рассчитан. Пищевая паста – питательная, полезная и вкусная – приедается в течение недели. Какая разница, что написано на тубе: «Печёночный паштет» или «Крабовый соус», когда знаешь, что и там, и там – смесь синтетических белков, жиров, углеводов, приправленная вкусовыми добавками? Однако экономить рацион смысла не было, отведённый им срок жизни упирался в ресурс воздуха и воды. Особенно воды. Теоретически система жизнеобеспечения шлюпки позволяла поддерживать замкнутый цикл, регенерируя отходы жизнедеятельности. Но никто не удосужился бросить в багажник запасные фильтры. Не удивительно – машина предназначена для высадок на планеты, а не прогулок по космосу. Так что если стараться выжить любой ценой, то под конец им придётся пить собственную мочу.

Насколько велика вероятность того, что в ближайшие тридцать-сорок дней в системе появится звездолёт-разведчик, если за предыдущие два столетия сюда никто не наведывался? Русана попыталась рассчитать матожидание, но входных данных было недостаточно. Они так и не смогли с допустимой погрешностью определить релятивистские координаты здешнего солнца. Или Ароян предпочёл не делиться выводами.

Русана тоже не стала говорить с навигатором об итогах инвентаризации. Он всегда казался странным, а сейчас – в особенности. Мог часами молчать, погрузившись в размышления, и вдруг начинал мурлыкать какие-то мелодии, философствовать, взахлёб рассказывать о психофильмах. Русана не понимала этого. Для чего придумывать жизнь, когда настоящая так многообразна? Неужели вымышленные друзья интереснее реальных? И вымышленная любовь? В конце концов она не выдержала, спросила, когда Ароян, мечтательно улыбаясь, рассказывал историю «Мира мотыльков»:

– Дад, а почему у тебя нет семьи?

Ароян запнулся, остановленный неожиданным вопросом. С минуту непонимающе смотрел на спутницу.

– Разве тебе не скучно жить одному? – вновь спросила Русана.

– Нет, мне не скучно. У меня много друзей. И подруг. – Почему-то ответ его прозвучал слишком резко.

– Они ведь не настоящее. Вымышленные.

– Почему это? Самые настоящие.

Русана отрицательно покачала головой.

– Твой персонаж общается с другими обитателями психомира. Но людей, скрывающихся за аватарами, ты даже не знаешь. Вы придумываете себе дружбу, любовь, но это только игра! – Она подмигнула: – Вы и сексом так занимаетесь? Не понимаю, как может нравиться мастурбация.

Лицо Арояна предательски покраснело. Сердито просипев: «Моя личная жизнь тебя не касается!» – он отвернулся.

Русана растерялась. Она не собиралась обижать навигатора. Не подозревала, что разговор на такую банальную тему для кого-то может оказаться болезненным. Попыталась извиниться, тронула за локоть:

– Дад, я не хотела…

– И не называй меня так! – рявкнул Ароян. – Моё имя – Давид! Запомнила?!

Зло сверкнул тёмно-карими глазами и отвернулся, уставился на прорезающий черноту космоса Млечный Путь.

* * *

Скафандр космозащиты – отличная штука. Всё в нём продумано до мелочей, учтена каждая физиологическая потребность. Скафандр кормит и поит, снабжает кислородом и удаляет продукты жизнедеятельности, следит за оптимальной температурой и влажностью, очищает кожу и делает массаж. Он сбалансирован так, чтобы находящийся внутри человек не ощущал его веса. Он не давит и не сковывает движение. В нем запросто можно жить.

Один день. Или два. Или три. Через две недели Давид не выдержал. Внутри скафандра происходило что-то явно не предусмотренное конструкторами. Поделиться опасениями было не с кем. С Орелик они не разговаривал двое суток, после её глупой шутки об интимных отношениях аватаров. Виталистам не понять, что глубина ощущений в психомире ничуть не уступает тем, что испытываешь во внешней реальности. Она может оказаться даже полнее, если удачно погрузился в свою роль. Не удивительно, что Давид вспылил из-за снисходительного тона и дурацкого подмигивания девушки. Но теперь стало ещё хуже – она демонстративно молчала. Обиделась?

Давид решился первым сделать шаг к примирению. Он ведь старше, опытнее. Мудрее. Наверное…

– Русь… Русана? – окликнул осторожно.

– Да? – девушка подняла глаза от экрана компьютера.

– Эээ… Разрешишь спросить?

Орелик кивнула.

– Конечно спрашивай.

Ароян облегчённо выдохнул, – кибернетик, оказывается, совсем не злопамятная. А он-то боялся, что она и разговаривать с ним не захочет. Однако вопрос, который собирался задать, всё же был достаточно деликатным, чтобы спросить прямо.

– Скажи, – начал он издалека, – защитный скафандр не вызывает никаких побочных эффектов? Есть максимальный срок пребывания в нём?

– В защите? – удивлённо переспросила девушка. – Нет, насколько я знаю. Все расходуемые ресурсы можно заправлять, не снимая скафандр. Почему ты спросил?

Давид смутился. Поинтересовался осторожно:

– И у тебя нет никаких неприятных ощущений?

Девушка нахмурилась, стараясь понять, к чему он клонит. Затем в её взгляде появилась догадка.

– Зуд в паху и под мышками? Началось дня три назад, правильно?

Ароян почувствовал, что щёки краснеют, но ничего не мог с этим поделать. Нехотя кивнул.

– Да, там сильнее всего.

Русана улыбнулась.

– Не волнуйся, это шерсть. – Заметив мелькнувший в глазах Давида испуг, поспешно объяснила: – Волосы начали пробиваться. У человека они ведь растут не только на голове. Просто мы об этом давно забыли. Привыкли, что кожа должна быть идеально гладкой, с детства моемся гелями, убирающими всё лишнее. А луковички под кожей никуда не делись. Сейчас проснулись, навёрстывают упущенное.

Ароян чертыхнулся, – невольно представил вольер с парочкой горилл. Должно быть, выглядел он при этом комично, потому что девушка, не удержавшись, прыснула.

– Не переживай. Несколько дней почешется и привыкнешь.

– Ты откуда знаешь?

– Пробовала.

Призналась и тут же прикусила губу, так явственно проступило на лице Давида брезгливость. Поспешно затараторила:

– Конечно, выглядит не эстетично. Но что мы можем поделать? Этого конструкторы скафандров не предусмотрели. К тому же шерсть не такая густая, как на голове, и растёт не везде. Хотя… – она с сомнением посмотрела на спутника, – у тебя и на щеках щетина пробивается.

Давид вскинул руку к лицу. Разумеется, пальцы наткнулись на щиток гермошлема.

– Это будет забавно, – Русана хихикнула. – Я бородатых мужчин только на старинных картинах видела. У тебя, наверное, борода вырастет чёрная и курчавая.

– Спасибо, утешила.

Давид тяжело вздохнул. Разговаривать больше не хотелось, – настроение безнадёжно испортилось. Лезущие из кожи волосы ничем не лучше любого другого заболевания. То, что спутница его оказалась в таком же положении, мало утешало. К тому же с лицом у девушки всё оставалось в порядке.

Но Орелик надоело сидеть молча:

– Зато Дад… Давид, мы установили абсолютный рекорд беспрерывного пребывания в скафандрах в реальных условиях.

– Угу.

– И рекорд длительности беспосадочного полёта в космошлюпке. Интересно, кто-то до нас пробовал использовать шлюпку для межпланетных полётов?

Ароян промолчал. Потому что все их «рекорды» останутся неизвестными для человечества. Точно вычислить координаты системы он не смог, но, в любом случае, это была не та звезда, в которую они целились. Обычное дело для квантовых уравнений гиперпространственных переходов – принцип неопределённости в действии. В конечном итоге всё зависит от интуиции навигатора. Ошибся – вывел корабль в совершенно другое место. Нужно рассчитывать обратный путь, возвращаться и пытаться снова. Хороший навигатор в среднем попадает с четвёртого-пятого раза. А плохих в косморазведке не держат.

Давид был хорошим навигатором, иначе не прослужил бы в этой должности пять лет. И что не угадал с первого раза – нормально. Хуже, что попали они в сектор Галактики, исследование которого пока и в планах не стояло. Во всяком случае, на Новой Европе. Давид не без основания подозревал, что в других государствах, ведущих активную экспансию, тоже.

* * *

Траектория второй планеты была рассчитана точно. Как иначе? В профессионализме навигатора Русана не сомневалась, в своём – тем более. Поэтому шлюпка легла на орбиту почти незаметно. Наплывающий бело-голубой шар медленно переместился с центрального экрана на нижний и застыл там, неторопливо вращаясь. День за днём.

– Да…Давид, а как мы назовём планету?

Вопрос родился сам собой. В косморазведке принято давать собственные имена лишь тем планетам, на которые планировалась высадка. Им это было ни к чему, ожидать корабль сподручнее на орбите. За пять дней они немного разобрались с географией висящего внизу мира, а зонд принёс информацию о климате и атмосфере. Во многом планета походила на Новую Европу и Землю. Только сутки здесь были длинные – сорок стандартных часов. Зато в году их насчитывалось значительно меньше, – двести сорок семь. Так что общая продолжительность оборота планеты вокруг светила была вполне сопоставима. Привычная азотно-кислородная атмосфера с соотношением четыре с половиной к одному, мировой океан, покрывающий процентов семьдесят поверхности, и жизнь на углеродной основе. Они нашли ещё одну «сестричку» Земли, и оставлять её безымянной казалось как-то неэтично.

Ароян не ответил сразу, напустил на себя задумчивый вид.

– Эээ… Бета.

– Почему Бета?

– Вторая по порядку.

– Нет, это примитивно, – уверенно возразила Русана. – Она слишком хороша для этого, настоящий живой мир. Я первый раз нашла живую планету, представляешь? Пусть она будет… Виталина!

Стрельнула глазами на спутника, ожидая возражений. Конечно, название тому не понравилось, но Русане оно казалось как раз подходящим. Утверждал имя для планеты всегда командир. Среди них командира не было.

Ароян молчал, сосредоточенно хмурясь. Должно быть, подыскивал своё название. И вдруг согласился:

– Если хочешь, пусть будет Виталина.

Уступка навигатора была так неожиданна, что Русана растерялась.

– Ой, Дад, спасибо! Извини, Давид. Я нечаянно оговорилась.

Ароян хмыкнул. Затем снисходительно предложил:

– Можешь называть меня Дад. Если тебе так нравится.

Русана помолчала, разглядывая его. Лукаво хихикнула:

– Тогда ты меня зови Руся.

* * *

Большой материк Виталины расположился на южном полюсе, его почти целиком покрывала корка льда. Выглядел он непривлекательно. Зато севернее экватора, где-то на широте субтропиков, тянулся, охватывая планету почти по кругу, огромный архипелаг, – сотня с лишним больших островов и тысячи, если не десятки тысяч, мелких. В среднем по планете климат был суровее, чем на Новой Европе, ближе к Земле доиндустриальной эпохи. Но на архипелаге условия представлялись достаточно комфортными. Океанические течения сглаживали сезонные колебания температуры, и времена года отличались в основном количеством выпадающих осадков. Сейчас там начиналась сухая, тёплая осень.

Лес, покрывающий острова густым ковром, сверкал изумрудной зеленью, не спешил готовиться к зиме. Или он вечнозелёный? Какая разница, главное, это настоящий лес. Накануне Русана решилась опустить зонд ниже обычного и затем несколько часов рассматривала снимки. Вероятно, они и послужили толчком для этого сна.

Они были вдвоём с Сержем на покрытой густой пушистой травой поляне. Трава мягко струилась между пальцами, ласкала бёдра и спину. Было оглушительно хорошо упасть в неё навзничь, утонуть, будто в нежной колыбели. Ещё приятнее – гладить шелковистую, упругую кожу мужчины, ощущая под ней сильные тренированные мускулы…

Проснувшись, Русана почувствовала, что щеки мокрые. Плакала во сне. Думала, уже всё в прошлом – ан нет. Боль засела глубоко и теперь уколола неожиданно.

Поляну из сна она узнала: последний их отпуск, путешествие на Аквитанию. Они нашли это место во время вылазки в глубь континента. Приморская равнина плавно переходила в невысокое плато. Холмы и долины, прорезанные хрустальной чистоты ручьями, светлые рощи вечнозелёных кирисов. И море цветов под ногами!

Только Сержа тогда рядом не было, он остался ждать на катамаране. Да если бы и был, не стал бы участвовать в празднике любви, который устроила на сказочной поляне их компания. Серж всегда считал секс чем-то интимным.

В реальности Русана была с Антоном, во сне – с Сержем. Какая разница, ни одного, ни другого нет в живых! Им больше не ступить на землю, не вдохнуть напоенный ароматами лесной воздух, не плеснуть в лицо прохладной воды из ручья. И ей скорее всего тоже не суждено снова испытать это…

Русана всё меньше верила в счастливое появление корабля-разведчика. Она с самого начала не строила иллюзий: надежды вернуться практически нет. Ей осталось несколько дней жизни, провести которые предстояло в тесной скорлупке, болтающейся на орбите.