Текст книги "Портрет баронессы Зиммерштадт (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Маркиз отстранился, прервав этот бесконечный поцелуй. В его горячечно блестевших глазах Дэзи читал восторг, любовь и что-то ещё, что-то зловещее. Как будто этот поцелуй был для Тровера последним.

– Раздевайтесь, граф, – потребовал Тровер. – Мы соединимся прямо здесь, на этом ложе, которое станет брачным для нас троих.

Дэзи не надо было просить дважды. Он готов был соединяться с Тровером где угодно, тем более места на кровати вполне хватало.

Маркиз в нетерпении помог ему избавиться от нижнего белья. Когда он освобождал Дэзи от трусов, граф не без удовольствия отметил, что орган маркиза окреп и слегка приподнялся.

"Ты будешь моим, – мысленно повторял Дэзи, взбираясь вслед за Тровером на кровать. – Моим, моим... А эту мерзкую куклу закопают в землю, и мы забудем о ней".

На кровати он сразу начал гладить и целовать любовника. Его губы покрывали поцелуями мягкий белоснежный живот, опускаясь всё ниже. Добравшись до заветного органа, он не сразу обхватил его губами, а, растягивая наслаждение, сначала облизал его всего, включая мошонку. Наконец перевозбуждённый Тровер взял его за затылок и с силой притянул к себе, оголённой замаслившейся головкой принявшись тереться об его губы, нос и щёки.

Скосив глаза, Дэзи обнаружил, что маркиз смотрит не на него, а на покойницу. Его худшие опасения подтвердились! В следующий миг Тровер оттолкнул его от себя и, обратившись к Райане, одним движением сдёрнул с неё покрывало. Она обнажилась вся. Пудра на её пожелтевшем теле была слишком заметна. Это было до того отвратительно, что Дэзи едва не стошнило.

– Тровер, наверное, лучше оставить её в покое, – пробормотал он.

Но Тровер поцелуем заставил его умолкнуть.

– Вы любите меня, – прошептал он. – Я не мог ошибиться в вас. Я видел, как вы смотрели на меня на балу у герцога. Такие взгляды не обманывают.

– Я полюбил вас задолго до бала, – подтвердил Дэзи.

– Жаль, что наша близость не случилась раньше, – сказал маркиз.

– Мы ещё молоды, у нас впереди вся жизнь! – воскликнул Дэзи.

– У нас впереди вечность, – ответил Тровер, оборачиваясь к Райане.

Он развёл ноги покойной, устроился между ними, прижавшись членом к её влагалищу, и подполз к её лицу. Добравшись до губ, он впился в них, обхватив руками её тело, и задвигался на ней. Дэзи несколько секунд смотрел на его округлый зад. Наконец, не в силах побороть соблазна, он подобрался к нему и уткнулся в него носом. Его язык просунулся между ягодицами и коснулся сжатого ануса.

Тровер со стонами елозил на мёртвой невесте и, похоже, не обращал на любовника никакого внимания. Его движения мешали Дэзи, и всё же он был на седьмом небе от счастья. Любовь к покойнице со временем пройдёт и Тровер будет полностью принадлежать ему!

Наконец маркиз отлип от неё. Он весь был испачкан в пудре. На губах и подбородке оставались следы помады. Но когда Дэзи перевёл взгляд с маркиза на покойницу, его передёрнуло. Слой пудры на ней был частично стёрт, обнажив усыхающее тело. Там, где его только что касались пальцы маркиза, темнели пятна, делая его ещё уродливее. Особенно много пятен было на щеках и подбородке, где от пудры не осталось и следа. Лицо Райаны казалось графу зловещей маской смерти. "Неужели этот кусок загнивающей плоти привлекает Тровера? – задавался он вопросом. – А не сходит ли Тровер с ума?"

Но на лице маркиза не было и тени безумия.

– Это наша первая брачная ночь, – он положил руки на плечи Дэзи. – Моя, ваша и её. Я надеялся, что это случится, и это случилось.

Дэзи решил подыграть ему.

– Конечно, Тровер. Всё нормально.

Маркиз мягко поцеловал его в губы, потом в плечи, потом в оба соска. И снова обратился к покойнице.

– Тление уже проступило на ней, но её красота светится изнутри, – сказал он. – Не правда ли, граф?

– Да, пожалуй, вы правы.

– Подержите её.

– Как? – Дэзи с готовностью переместился поближе к Райане.

– Поднимите её ноги, раздвиньте их и так и держите.

Стараясь не глядеть на лицо покойницы, Дэзи взял её ноги за щиколотки и потянул вверх. Она уже начала коченеть. Ноги сгибались с трудом. Дэзи пришлось приложить усилие, чтобы они вздёрнулись, придав телу нужное положение.

Тровер устроился между её ногами и осторожно принялся вылизывать пещерку. Дэзи смотрел на что угодно, только не на него, и ждал, когда всё это кончится. Это должно было когда-нибудь кончиться, и тогда Тровер будет принадлежать только ему.

Но не смотреть на любовника он не мог. Тровер засовывал пальцы покойнице в промежность, осторожно вращая ими внутри; потом он придвинулся к ней, поднеся к самой промежности головку своего члена. Боевая готовность явно отсутствовала, и Троверу пришлось энергично помассировать его рукой, прежде чем тот достаточно отвердел. В следующую минуту свершилось, на взгляд Дэзи, нечто чудовищное: Тровер ввёл своей член во влагалище покойницы. Маркиз почти лёг на неё, прерывисто задышал и задёргался всем телом.

У Дэзи начали уставать руки, держащие холодные щиколотки, когда, наконец, маркиз отвалился от трупа. Из пещерки на испачканную пудрой простыню текла тонкая струйка спермы. По знаку маркиза Дэзи отпустил ноги. Они опускались медленно. В бёдрах что-то похрустывало. На щиколотках в тех местах, где за них держался Дэзи, темнели пятна.

– Таинство свершилось, – прошептал маркиз, устремив на Дэзи усталый и в то же время лихорадочно горящий взгляд. – Она стала моей женой. Мы должны закончить ритуал, чтобы скрепить наш тройной союз...

"Тройной союз? – Дэзи похолодел. – Сейчас он заставит меня сделать то же самое?"

Тровер просунул два пальца во влагалище и вынул их вместе с каплями спермы. Сперма обволакивала его пальцы белесой плёнкой и стекала с них. Тровер отправил их себе в рот и, не отрывая от Дэзи взгляда, тщательно облизал.

Затем снова окунул их во влагалище.

– Теперь вы, – он протянул пальцы Дэзи. – Этим вы навеки скрепите союз со мной и Райаной. Вы будете моим навсегда, а я вашим! – прибавил он, видя, что любовник колеблется.

Дэзи взял его руку и просунул пальцы себе в рот. Сперма была горькой. Пожалуй, слишком горькой. "Вернусь домой – сразу приму рвотное", – подумал он, обсасывая пальцы маркиза.

Маркиз медлил вынимать пальцы из его рта, явно наслаждаясь работой его языка и губ.

Наконец он вынул их и присосался губами к губам Дэзи.

– Вот теперь ты мой, – проговорил он хрипло, оторвавшись от любовника. – Мой и Райаны... Но брачная ночь не кончилась. У нас есть, по моим подсчётам, ещё минут тридцать.

"Тридцать минут я, пожалуй, выдержу", – подумал Дэзи.

Маркиз впился губами в чёрный рот покойницы. Потом снова обратился к Дэзи. Он требовательно протянул руку, заставив графа склониться к его паху.

Дэзи тёрся лицом о его ствол и яички, не решаясь взять в рот член, побывавший в утробе трупа. Этот член, видимо, уже израсходовал большую часть своих сил и был вял; маркизу, чтобы хотя бы немного "оживить" его, пришлось почти насильно разжать челюсти Дэзи и просунуть член в теснину рта. В промежности маркиза пахло пудрой, головка на вкус была горькой. Однако спустя минуту Дэзи освоился и с запахом, и с вкусом. Процесс "оживления" детородного органа партнёра его увлёк.

Тем временем Тровер, не выпуская члена изо рта любовника, снова прильнул губами к губам мёртвой невесты. Его член достаточно отвердел во рту Дэзи. Граф уже готов был принять в себя брызги, но у Тровера, как видно, были другие планы. Он стремительно извлёк член изо рта Дэзи, приподнялся над покойницей и принялся мастурбировать ей на лицо. Капли, которые ему удалось выжать, легли на чёрный рот, щёки и подбородок, лишившиеся последних остатков пудры и румян. Лицо Райаны, всё в синяках и пятнах от пальцев Тровера, казалось Дэзи отвратительнее, чем ещё четверть часа назад.

Тровер принялся слизывать сперму с её губ и щёк.

– А эту последнюю каплю, мой милый Дэзи, я оставляю тебе, – он посмотрел на любовника. – А то, боюсь, наша Райана обвинит меня в жадности.

Ничего не поделаешь, графу пришлось слизнуть остатки спермы. После этого Тровер полностью переключился на любовника. Его объятия и поцелуи воспламенили Дэзи, но маркиз не собирался забывать и о покойнице. Оторвавшись от графа, он подтянул её поближе к себе, а потом уложил её себе на грудь. Она сползала с него, её уродливая голова то смотрела вверх, то тыкалась носом в простыни, но никак не желала поместиться на плече маркиза в нужном положении. Не без усилий он устроил её бедро между своих бёдер. Потом притянул к себе графа. Маркиз лежал между ним и покойницей, прижимая к себе обоих.

– Дэзи, целуй меня в эту щёку, – потребовал он, – и придерживай свободной рукой её голову, а то у меня руки заняты... Сделай так, чтобы она меня целовала...

Взяв голову Райаны за затылок, Дэзи начал подтаскивать её к голове Тровера. Когда он прижимал эту полуокоченевшую голову к его щеке, в основании головы что-то явственно хрустнуло. Головой стало орудовать легче.

– Ты знаешь, я мечтал о том, чтобы мы все втроём лежали на одной кровати, – говорил Тровер. – Я в середине, а вы с Райаной по бокам. Я ласкал бы вас обоих... А вы вместе ласкали бы меня... О, какое это блаженство...

Дэзи целовал его в щёку. Покойница "целовала" в другую. Это продолжалось до ужаса долго. У Дэзи затекла рука, держащая мёртвую голову. Он чувствовал, что ещё минута – и он отпустит её.

Тровер лежал с полузакрытыми глазами, откинувшись навзничь.

– Но высшее блаженство в этом мире невозможно... Нет... Его мы испытаем только на небесах...

– Тровер, я устал, – почти простонал Дэзи. – Я весь измотан.

– Хорошо, можешь отпустить её, только нежно.

Дэзи отвёл руку, и голова покойницы сразу клюнула носом в подушку. Тровер, как видно, тоже устал, но снова заключил мёртвую в объятия и начал целовать её в щёки и плечи. Он тискал её так, что иногда казалось, будто он играет с большой, в человеческий рост, уродливой малоподвижной куклой с болтающейся головой. В один из моментов этой игры он устроил "куклу" на груди Дэзи. Её голова щекой прижалась к щеке графа, бёдра обвили его бёдра. Дэзи решил терпеть до конца.

Маркиз наклонился к самому его лицу – так, что щекой коснулся щеки мёртвой Райаны. Казалось, они оба смотрят на Дэзи сквозь полузакрытые веки.

– Дэзи, я узнал, что вчера вечером ты был у Райаны...

Граф вздрогнул и перестал дышать.

– Вы пили вино... – продолжал маркиз. – Жаль, что меня не было с вами, а то бы я выпил тоже...

Дэзи молчал, не зная, что сказать, а потом начал лихорадочно соображать, откуда маркиз мог это узнать.

– Мне сказала горничная, – ответил маркиз на его невысказанный вопрос. – Райана отослала её, но она незаметно от вас осталась в доме. От неё же я получил недопитую бутылку. Я дал лизнуть вина моему верному Азору, и тот издох менее чем через час... Откуда в вине оказался яд?

– Я ничего не знаю, – пробормотал Дэзи, задыхаясь. Ему показалось, что покойница отяжелела невероятно. Она давила на грудь. Она душила его.

– Не оправдывайся, Дэзи, мой дорогой Дэзи, – Тровер свалил покойницу с его груди. – Я знаю, ты ревновал её ко мне, потому и отравил. Ты хотел, чтобы я принадлежал только тебе...

Он обнял графа и всосался в его губы. Дэзи, весь в холодном поту, лежал не шевелясь. Маркиз был прав. Он, граф Дэзи Осборн, отравил леди Райану.

Кто ещё знает об этом? – задавался он вопросом. Теперь его жизнь полностью зависела от маркиза Тровера.

– Я понимаю тебя, – сказал маркиз. – Ты сделал это ради любви ко мне. Ты прощён. Прощён ею и мной.

Грудь Дэзи была свободна, но ему по-прежнему было трудно дышать. К тому же тело его затекло, он едва мог шевелить пальцами.

Тровер лёг между ним и покойницей, облокотил голову на локоть и посмотрел Дэзи в глаза.

– Я, пожалуй, уйду, – пробормотал Дэзи и сделал попытку встать, но усталость была такой, что он снова откинулся навзничь.

– Не беспокойся, любимый, – сказал маркиз. – Скоро мы уйдём все вместе – я, ты и Райана. Уйдём туда, где мы будем любить друг друга и будем счастливы вечно... То вино, которое мы сейчас выпили, было из бутылки, оставшейся после твоего вчерашнего вечернего ужина с Райаной...

Дэзи снова попытался встать, но багровые портьеры и огоньки свечей расплылись в его глазах, голова закружилась и он снова откинулся на подушку.

– Дэзи, я люблю тебя, – прошептал маркиз. – Люблю так же сильно, как Райану. Без Райаны мне нечего делать в этом мире, и я ушёл бы всё равно. Но я не смог бы уйти без тебя... Ты должен быть со мной всегда. До самой моей последней минуты. И после, вместе с Райаной, сопровождать меня в странствовании по горним высям...

Дэзи едва слышал его. Ему вдруг сделалось холодно. Руки и ноги его дрожали, по лицу текли капли холодного пота.

Маркиз взял его за руку. Рука маркиза была холодна и тоже дрожала.

– Да, да, Дэзи, я буду вечно благодарен тебе за минуты любви, которые ты подарил мне и Райане на этом ложе... – Тровер потянул его руку к себе и уложил её ладонью на свой пах.

Затем поверх ладони графа он уложил ладонь покойницы. Теперь рука Дэзи и рука Райаны обхватывали его гениталии, и маркиз удерживал их в этом положении.

– Вот так мы будем лежать в гробу, – прошептал он.

"В гробу!" – Дэзи сотрясла дрожь, но Тровер удержал его руку на себе.

– Наша смерть будет лёгкой и быстрой, – доносился до Дэзи его прерывистый шепот. – Ты выбрал хороший яд. Спасибо тебе за это, любимый... Теперь я вижу, что Райана почти не мучилась...

Послышался стук. Похоже, стучали в дверь.

Дэзи забылся в коротком обмороке, а когда снова открыл глаза, увидел в комнате каких-то людей. Они устанавливали перед кроватью большой тёмно-красный ящик. Дэзи пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы сквозь накатывающийся туман разглядеть, что это не ящик, а гроб. Большой, необычно широкий гроб.

Рядом бился в судорогах маркиз Тровер, хрипел и силился что-то сказать. Над ним склонился слуга.

– Будет исполнено, сэр, как вы распорядились. Вы в середине, справа от вас – лорд Дэзи, слева – леди Райана...

Дэзи судорожно кашлянул, выплюнув на грудь алые брызги. Потом кровь заполнила горло и потекла изо рта. Через короткое время на его сознание снова накатила тьма. На этот раз навсегда.

Слуга для особых поручений

1

Мне было двадцать два года, когда я поступил на службу к барону Джастину Эрье. Произошло это так. Сэр Джастин раз в неделю приезжал в наш городок, чтобы навестить престарелого дядюшку, от которого, как я слышал, ожидал немалое наследство. Каждое субботнее утро, ровно в одиннадцать, его карета останавливалась у жёлтого дома с колоннами, где жил мистер Марлоу. Я занимал место на углу, у табачной лавочки, откуда мне было отлично видно, как сэр Джастин вылезает из кареты, медленно поднимается по ступеням и, прежде чем войти в дом, беседует с дворецким.

О сэре Джастине мне было известно, что ему около тридцати лет и что он живёт один в своём аддисбергском доме. Он очень богат и собирается жениться на герцогине королевских кровей. Если так, то я её заранее ненавидел и безумно ревновал, потому что обожал сэра Джастина. Обожал так сильно, что и описать не могу, хотя видел его только издали. Об этом умопомрачительно красивом нордическом блондине с голубыми глазами мечтали все девушки города. В часы его появлений их десятки словно бы невзначай прогуливались у дома Марлоу, бросая томные взгляды на стройную фигуру и бледное, невозможно прекрасное лицо милорда. Он ни на кого не обращал внимание. Кажется, он вообще ничего не видел вокруг. Ровно через три часа он выходил из дома и садился в карету. Я уже был тут как тут, только место занимал другое – у витрины серебряных дел мастера. Прикидывался, будто рассматриваю посуду, а на самом деле косил глаза на сэра Джастина, стараясь запечатлеть в памяти его лицо, чтобы потом, вечером, или утром, когда мой детородный орган будет стоять колом, отчётливее представить моего кумира лежащим на одной со мной подушке.

В тот жаркий летний день, когда я загодя занял место у витрины, ко мне подошёл старик в чёрном плаще. Я узнал кучера моего кумира.

– Сэр, – обратился он ко мне. – Мой хозяин, барон Джастин Эрье, хочет поговорить с вами.

Я был поражён. Откуда сэр Джастин знает обо мне? Мысли мои смешались.

– Конечно, – пролепетал я.

– В таком случае, соблаговолите ждать в роще на выезде из города. Милорд проедет там через тридцать минут.

Ровно через тридцать минут карета барона остановилась у обочины. Кучер слез с козел и открыл передо мной дверь. Я без колебаний забрался внутрь.

Сэр Джастин был в карете один. Я сел напротив него. Кучер захлопнул за мной дверь, но карета не тронулась. Мой кумир, одетый во всё чёрное, сидел, пристально разглядывая меня. От окна на него падал луч света, в котором белели его волнистые волосы, уложенные в аккуратную причёску, его бледное лицо с голубыми глазами и кружевное жабо, схваченное голубым сапфиром. Это жабо, и ещё манжеты, были, пожалуй, единственными светлыми деталями его одежды.

– Ты следишь за мной всегда, когда я приезжаю в этот город, – прозвучал его негромкий голос.

Я молчал. Мой кумир был совсем рядом, в головокружительной близости. Я не смел взглянуть ему в глаза, лишь украдкой рассматривал его безупречный нос, чувственный, немного пухловатый рот, щёки, подбородок, сапфир под подбородком.

– Каждый раз, когда я подъезжаю к дому дядюшки, ты околачиваешься поблизости и изводишь меня своими взглядами, – продолжал он. – Как и все эти девицы, среди которых нет ни одной, которая хоть на десятую долю сравнилась бы с тобой по красоте.

Он взял меня за подбородок и повернул к свету. Я не дышал. Мне показалось, что сбываются мои самые смелые мечты. Сейчас сэр Джастин улыбнётся и притянет меня к себе, и я сделаю всё, что он пожелает.

– Мне нужен слуга, – сказал он. – Расторопный молодой человек для выполнения поручений особого свойства.

– Пожалуй, я мог бы сгодиться, – выговорил я хрипло.

Он не отрывал руку от моего подбородка. Это прикосновение не давало мне не то что связно говорить, но и связно подумать о чём-либо.

Сэр Джастин провёл пальцами по моей щеке, словно оценивая её на гладкость, потом средним пальцем коснулся моих губ, проник им в рот и дотронулся до зубов. Я разжал их, как бы предлагая просунуть палец дальше. В этот момент я осмелился, наконец, посмотреть ему в глаза. Мой взгляд был жалок. Так смотрит провинившийся раб на господина, покорно ожидая наказания.

По его лицу скользнула лёгкая улыбка. Он убрал руку, откинулся на сиденье и велел мне рассказать о себе. Волнуясь, я залопотал что-то бессвязное о моём беспутном отчиме Гилвине, промотавшем состояние матушки. На середине рассказа сэр Джастин повторным прикосновением пальцев к моим губам заставил меня умолкнуть.

– Довольно. Ты принят, хотя и не окончательно. Я должен проверить тебя в деле.

Сам не соображая, что делаю, я схватил его пальцы и покрыл их жаркими поцелуями.

Он засмеялся.

– Я знал, Джеки, мы поладим.

Больше всего мне хотелось прижать его руку к моему паху, чтобы он почувствовал силу моего желания. Но я, конечно, не осмелился.

Сэр Джастин потрепал меня по щеке и раскрыл дверцу.

– В пятницу приедешь ко мне в Аддисберг. Тебя предварительно известят.

Я стоял, провожая карету глазами, пока она не скрылась за поворотом. И стоял потом ещё долго, мыслями пребывая в её напоённых духами сумерках. Бледное лицо сэра Джастина не выходило из моей головы. Его синие глаза смотрели на меня из-под полуопущенных век, а его улыбку я буду вспоминать на смертном одре.

Я опоздал явиться к нему вовремя, потому что совершенно не знал Аддисберга – огромного города, представлявшего собой настоящий лабиринт из каналов и кривых улиц. Старинный двухэтажный дом находился на окраине столицы, в глубине сада. Сгущался вечер, когда я, пройдя аллею, поднимался по ступеням широкого крыльца к дверям, по бокам от которых возвышались каменные львы, держащие лапами щиты с гербами. На мой стук в дверь вышел давешний кучер, одетый в длиннополую ливрею. Почти всю его голову занимала блестящая лысина, только с её краёв, огибая уши, свисали жидкие седые космы. Он объявил мне, что сэр Джастин уехал по делам. Встречусь я с ним только завтра.

Он принял от меня шляпу и проводил в отведённую мне комнату. Она оказалась довольно большой, в ней топился камин и на столе стояли тарелки с холодными закусками, видимо ждавшими меня уже давно. Больше всего меня удивила кровать. Широкая, увенчанная резным балдахином, она походила на супружеское ложе. Старик попросил меня располагаться, и с поклоном вышел, оставив одного.

Я разделся догола, задул свечу и залез под лёгкое, почти невесомое одеяло. За окнами стемнело. На стены и камин легли синеватые пятна ночного света. Мне не спалось. Эта огромная кровать сильно смущала меня. Она приготовлена для меня неспроста, думал я. В любую минуту может раскрыться дверь и на пороге появиться мой белокурый кумир. Я притворюсь спящим. Он ляжет рядом, и тут я проснусь и брошусь ему на грудь. Я почувствую его тело, его губы, его член. Я буду целовать его всего, а если он захочет что-то со мной сделать, то я буду послушней собаки.

Однажды мне показалось, что по коридору кто-то идёт. Останавливается возле моей двери... Я замер. Сердце стучало в ушах, рука непроизвольно сжимала простыню. Сейчас он войдёт. Сейчас... Почему он не входит? Каждая секунда казалась мне вечностью.

Но никто не вошёл. Шаги удалились. Я был в отчаянии. Мой господин побрезговал мной. Впрочем, скоро мне пришла утешительная мысль, что это, возможно, был слуга.

Я был настолько взволнован, что долго не мог успокоиться. Я думал только о сэре Джастине – моём господине и повелителе, и уснул под утро, охваченный сладостными фантазиями. Главным героем в них был, конечно, сэр Джастин.

Я увидел его вечером. Он был свеж, причёсан и так же неотразим, как тогда, в карете. После слов приветствия он без лишних предисловий взял мою голову за затылок, притянул к себе и впился в мои губы. При этом его рука скользнула мне на талию, и оттуда – на ягодицы. Как только он оторвался от меня, я, не в силах сдерживаться, с хриплым стоном опустился перед ним на колени и, глядя на него снизу вверх, прижался лицом к его паху.

Он с лёгкой усмешкой поднял меня на ноги.

– Нет, Джеки.

– Почему? – Я весь дрожал. – Я готов служить вам... Готов любить вас... Я... я... люблю вас...

– Да, я знаю, и тоже люблю тебя, – спокойно ответил он. – Но, видишь ли, Джеки, ты мне слишком дорог, чтобы я мог тебя любить по-настоящему. Так, как я хочу. – Он по-хозяйски обхватил мою шею. Его пальцы погладили мой кадык и слегка надавили на него. – Дело в том, мой мальчик, что я получаю удовольствие от любви, только когда делаю своему партнёру больно.

– Я готов, – хрипнул я.

Что-то подобное мне уже мерещилось в моих горячечных мечтах. Я хотел сказать ему, что могу голым приползти к нему на коленях, держа в зубах плётку, которой он меня отстегает.

Но он не дал мне и рта раскрыть.

– Короче, я вижу, ты готов служить мне.

– Да, конечно, – кивнул я, глядя в его бездонные голубые глаза и касаясь пальцами его руки, которой он всё ещё держал меня за горло.

– Сегодня ночью ты докажешь свою преданность на деле, – сказал он. – Как ты насчёт того, чтобы поработать ремнём по голой заднице?

Я кивал как китайский болванчик.

– Да, да, я всё сделаю, сэр. Всё, что угодно, сэр.

Его губы снова впились в мой рот, а большой палец с такой силой надавил на горло, что я вздрогнул от боли и закашлялся. Господин мой тотчас отпустил меня и отошёл, поправляя сбившийся локон на виске и беззвучно смеясь. Я заметил, что под тканью его штанов обрисовался небольшой бугорок. Значит, я доставил ему удовольствие! Я был на седьмом небе от счастья.

Спустя полчаса мы ехали в карете. За окнами проплывали старые кварталы Аддисберга, где дома валились друг на друга и булыжная мостовая была разбита во многих местах. Карета взбиралась на горбатые мосты, перекинутые через каналы, проезжала под арками из нависавших балконов вторых этажей, пересекала лужи, в которых дробился фонарный свет. Видимо, наш кучер хорошо знал, куда мы едем, поскольку сэр Джастин за всю дорогу не сделал ему ни одного указания. В полумрак кареты иногда проникал свет от уличного фонаря и освещал белую голову моего господина. На какой-то набережной карета замедлила ход. Сэр Джастин выглянул в окно и кивком показал мне, чтобы я посмотрел туда же.

Мостовую отделяла от воды высокая решётчатая ограда, вся в плюще, вдоль неё тянулись фонари, а под фонарями неторопливо расхаживали молодые люди, одетые очень вольно и необычно. Зрелище меня захватило. У себя в провинции я ничего подобного не видел. На многих из них одежды едва хватало, чтобы прикрыть нескромные места. Карет здесь разъезжало множество. Экипажи курсировали взад и вперёд, и молодые люди улыбались их пассажирам, выглядывавшим из окон. Улыбались они и мне, а некоторые, одарив меня улыбкой и нескромным подмигиванием, тут же оборачивались задом и наклонялись вперёд, предъявляя мне свои ягодицы в полной красе.

– Нравится вон та задница? – безразличным тоном поинтересовался сэр Джастин.

Я оторвался от окна.

– Мне нравитесь только вы, сэр, – ответил я тихо.

– Но задницу нам всё-таки придётся выбрать, – ответил он с всегдашней своей полуулыбкой.

Карета остановилась в самом конце узкой сумрачной улочки, возле двери, скрытой в глубокой тени. От двери отделился привратник, показавшийся мне сплошным тёмным силуэтом, и с поклоном открыл дверцу кареты.

Мы вошли в дом. Сначала нас окружал кромешный мрак, потом в нём вспыхнул свет, и в пламени свечи нарисовались голова и плечи низкого, очень плотного господина лет шестидесяти. Беспрерывно кланяясь сэру Джастину, он проводил нас по коридору к какой-то двери и первым вошёл в неё.

– Всё приготовлено, сэр, – сказал он.

В комнате, освещённой несколькими свечами, находилось не менее тридцати полностью обнажённых молодых людей, причём все стояли на коленях, повернувшись к нам задом! Огоньки свечей выхватывали их выпяченные ягодицы, отверстия между которыми, как мне показалось, заранее трепетали в предчувствии соития.

– Джеки, – сказал милорд, – выбери на свой вкус.

Я замялся.

– Хорошо бы ещё посмотреть на их лица, сэр.

– Лица тебе ни к чему. Ты будешь иметь дело только с задницей. Впрочем, может быть, тебе повезёт, и обладатель самой лучшей окажется ещё и красавчиком. Такое бывает.

Я взял свечу, поданную мне толстяком, и двинулся вдоль рядов. Молодые люди стояли в одинаковых позах, уткнувшись лицами в пол. Никто не осмеливался не то что обернуться на меня, но даже пошевелиться.

– Мни и щупай их сколько угодно, – подбодрил меня мой господин. – Не стесняйся. Представь, что с любым из них ты получишь возможность делать всё, что захочешь.

Я наклонился к одной из задниц и погладил ягодицу.

– Пожалуй, вот эта...

На моих пальцах остался лёгкий налёт пудры. Задница была припудрена!

– Это чтоб скрыть прыщи, – сказал сэр Джастин с усмешкой. – Тебе не нравятся прыщи, Джеки?

– Сэр, – вмешался толстяк, – вам надо было предупредить меня насчёт прыщей. Я бы приготовил исключительно одни гладкие попы. Но здесь таких немало, уверяю вас. Выбрать подходящую вполне можно.

– Мне-то всё равно, – сказал милорд. – Выбирает мой слуга по своему вкусу.

Быстро пройдясь по рядам, я запомнил четыре-пять подходящих задниц, а потом снова начал обход, решив осмотреть всё внимательнее. Это занятие меня увлекло. Я начал щупать ягодицы и ляжки – сначала слегка, оглаживая их и тиская пальцами, как бы проверяя их на мягкость, потом, разохотившись, стал щупать смелее. Я уже не стеснялся просовывать пальцы в самые дырки, исследуя их эластичность и получая удовольствие, когда сфинктеры откликались на мои поползновения, сжимаясь в попытке задержать мои пальцы внутри. Кое-где сохранилась смазка, и уже на втором десятке мои пальцы стали сальными и влажными. Я возбудился. Некоторые задницы мне хотелось целовать, другие я помял и потискал бы, чтобы насладиться их нежной мягкостью, в третьи я даже не прочь был слегка просунуть язык.

В какую-то из задниц я засунул пальцы слишком глубоко. Её обладатель вздрогнул и испустил стон. Толстяк с резвостью, удивительной для его фигуры, подскочил к парню и ударил его наотмашь рукой.

– Молчать! Не шевелиться! Ты наказан!

– Ну что, Джеки, – спросил сэр Джастин, когда я двинулся осматривать всех по третьему кругу, – как продвигается выбор?

– Тут много подходящих, даже разбегаются глаза.

– Мы ещё приедем сюда, и ты перепробуешь многих из них, а пока бери одну и поехали.

Через четверть часа мы снова тряслись в карете, только на этот раз передо мной сидел не один сэр Джастин, а ещё и некий молодой субъект, на ягодицы которого пал мой выбор.

Он оказался довольно симпатичным. Гладкая белая кожа, чёрные, слегка вьющиеся волосы, чёрные живые глаза. Сэр Джастин оказывал ему явные знаки внимания. Он посадил его к себе на колени и, одной рукой придерживая его за живот, второй рукой неторопливо шарил у него в штанах. Я с нарочитым безразличием глядел в окно, а на самом деле косился на них. Я ненавидел этого парня, завидовал ему и недоумевал, зачем моему кумиру понадобилось брать его себе. Господина не устраивало что-то во мне? Но он ещё не видел моей задницы! Может быть, она показалась бы ему получше, чем задница чернявого парня. На глаза наворачивались слёзы. Я всё готов был отдать, чтобы оказаться на месте этого счастливчика. Всё, даже саму жизнь. Зачем она мне, если мной так демонстративно пренебрегают?

Чернявый глупо хихикал, поглядывая на барона, и вдруг вскрикнул. Его лицо перекосилось от боли. Крик перешёл в протяжный стон, он заёрзал, но слезть с колен господина не решился. С отрешённой улыбкой сэр Джастин продолжал прижимать его к себе, стиснув рукой его пах. Моя ревность сразу исчезла. Мне стало весело. Мне хотелось, чтобы мой кумир делал ему больно как можно дольше.

Парень скрючился, его стон перешёл в тихий надсадный визг. Наконец сэр Джастин, словно опомнившись, вынул руку из его штанов и оттолкнул от себя. Парень плюхнулся на сиденье рядом со мной, сразу забился в угол и сжался в комок, держась обеими руками за причинное место и испуская стоны.

– Теперь ты можешь оценить мою любовь к тебе, – глядя мне в глаза, промолвил мой господин. – Я слишком сильно тебя люблю, Джеки, чтобы делать такое с тобой.

Он поманил меня. На его губах всё ещё дрожала улыбка. Та, которая появилась на нём, когда этот парень вскрикнул от боли. Поцелуй его был коротким и холодным.

Вернувшись в дом, мы с милордом прошли в просторную сумрачную комнату, стены которой были отделаны красным деревом. Из обстановки выделялась низкая кровать, достаточно широкая, чтобы на ней поместились двое, а то и трое. На кровати не было одеял, лежала только низкая подушка. На столиках рядом с кроватью горели свечи, но их было недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Они освещали только кровать.