Текст книги "Мы на «чертовом» катались колесе"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

7

Утром она пришла в магазин запыхавшаяся, опоздав почти на десять минут. Невольным виновником этого был Ронни. Вспоминая его, она не спала полночи, а под утро забылась сном так крепко, что даже будильник не мог ее разбудить. Ее насилу растолкала Настя. Пришлось поторопиться со сборами на работу, и все равно она опоздала.

Сегодняшний выпуск «Московского комсомольца» она, конечно, не читала, да и журналисты, подкараулившие ее вчера у детского сада, совершенно вылетели у нее из головы. Мысли ее были заняты совсем другим. Сегодня в четыре часа Ронни уезжает из Москвы, и сегодня же ей надо поехать в ЗАГС с Красильщиковым. Она сама не знала, какая из этих проблем для нее важнее, какая волнует больше. Она заставляла себя думать об Алексее, но мысли невольно возвращались к Ронни. Он улетит к себе в Америку, и она его больше никогда не увидит. В ее душе нарастала горечь, а сердце сжималось от тоски.

Когда она вошла в магазин, среди продавщиц возникло оживление. Все взгляды обратились на нее. Утренний номер «Московского комсомольца» уже успел пройти по рукам. Газета вышла под огромной «шапкой»: «У РОННИ СЭНДЗА В МОСКВЕ ЕСТЬ ДОЧЬ!» Ниже помещалась фотография, на которой красовался Ронни, державший на руках Настю, и рядом – она, Марина. В пространной статье на третьей странице рассказывалось о стажировке Сэндза в Москве, его участии в театральных постановках и о знакомстве с Мариной, в результате которого появилась на свет девочка, точная копия знаменитого киноартиста. В статье говорилось и о том, что во время своего нынешнего приезда в Москву Сэндз нашел время встретиться со своей подругой. Статья сопровождалась фотографиями: отдельно Насти, отдельно Ронни и Марины и всех троих, стоящих возле «ягуара».

Пройдя в раздевалку, Марина наскоро переоделась в служебную униформу и вернулась в торговый зал, заняв свое обычное место у стенда с обувью фирмы «Поллини». Продавщицы, работавшие в одном с ней отделе, забыли про посетителей. Все, включая охранника Леонида, смотрели только на нее.

Узнав о ее приходе, подошли продавщицы из других отделов и, перешептываясь, тоже начали ее разглядывать. Невыспавшаяся, занятая своими мыслями, она поначалу не обращала внимания на окружающих, а когда наконец заметила устремленные на нее взгляды, смутилась. Украдкой посмотрела в ближайшее настенное зеркало. С одеждой все вроде бы в порядке. Прическа и косметика тоже в норме. Особенно Марину удивила посетительница, которая, задержав на ней взгляд, вдруг остановилась и как-то странно уставилась на нее.

Марина облегченно перевела дыхание, увидев Татьяну. Та боком, почему-то озираясь, приблизилась к ней. Только Марина раскрыла рот, чтобы задать вопрос, как Татьяна тоненько пискнула:

– И что же ты все время молчала?

– Про что молчала? – не поняла Марина.

– Да про Сэндза!

Она обомлела.

– Про Сэндза? А… в чем дело?

– Ты же его знала раньше! И молчала, да?

– Откуда ты узнала?

– Как – откуда? Ты что, газет не читаешь?

Газет! Только тут наконец Марина вспомнила вчерашних журналистов. Она почувствовала, как по ногам у нее разливается предательская слабость. Подруг окружили продавщицы, кто-то сунул Марине номер «Московского комсомольца». Она дрожащими руками развернула страницы.

– Так я и знала… – пролепетала она, глядя на фотографии.

– Ну как у вас было? – нетерпеливо расспрашивали девушки. – Он хоть любит тебя?

– Меня? – Марина опомнилась. – По-моему, нет…

– Ну что я говорила! – Татьяна с победным видом обернулась к подругам. – Иначе бы он ее не бросил!

– Значит, ты с ним встречалась вчера? Что он тебе сказал? – спрашивала Светлана, продавщица из Марининого отдела.

Марина лихорадочно собиралась с мыслями.

– Да так, ничего особенного…

– Ты бы хоть стребовала с него алименты, – рассудительно заметила старшая продавщица Анна, уже дважды разведенная. – Он в Голливуде миллионы гребет, а ты тут одна с ребенком!

У Марины слегка закружилась голова. Случилось то, чего она опасалась больше всего на свете. Ее тайна выплыла наружу, и теперь ей не дадут покоя…

Увлеченные разговором, девушки не заметили, как из своего кабинета вышла толстая директриса Милица Аркадьевна.

– Что за митинг? – прикрикнула она сурово. – Быстренько разошлись по местам. – Милица Аркадьевна сквозь очки посмотрела на Марину. – А ты не волнуйся, работай спокойно. В обед зайди ко мне, поговорим насчет премиальных…

Директриса понимала, что Марина теперь – знаменитость, стало быть – реклама для магазина. А реклама, как известно, требует «финансовых вливаний».

Но после того как Милица Аркадьевна удалилась в кабинет, Марина вновь превратилась во всеобщий центр внимания. То одна, то другая из девушек подходили к ней и вполголоса интересовались:

– Как ты его подцепила?

– А в постели он хорош?

– Долго ты жила с ним?

– Вчера он предлагал тебе с ним переспать?

Марина отвечала односложно: в постели хорош, жила с ним недолго, переспать не предлагал. Больше всего ей хотелось, чтобы ее оставили наконец в покое.

Но сегодня этому желанию исполниться было не суждено. В магазин один за другим наведывались корреспонденты газет и журналов. Она пыталась отказываться от интервью, ссылаясь на работу, но Милица Аркадьевна, намекая на премиальные, просила «не отказывать людям, это же их хлеб», а заодно сфотографироваться для них на фоне витрины с надписью «Салита».

По мере того как шло время, Марина все чаще смотрела на часы. Ронни выезжает из гостиницы в четыре. Еще можно успеть. Конечно, это безумие – ехать туда, но так хочется его увидеть! Может быть, это в последний раз. Она бросит на него только один взгляд, и все, говорила она себе. А потом навсегда вытравит его из своего сердца.

Милице Аркадьевне Марина сказала, что у нее разболелась голова, и та ее отпустила. Она на такси помчалась к гостинице «Балчуг-Кемпинский», где остановился Ронни.

Небо было затянуто облаками. То и дело принимался моросить мелкий дождь. У входа в гостиницу скучало десятка полтора поклонниц Сэндза – откуда-то, как видно, узнали о его отъезде и ждали, когда он покажется. У тротуара стоял знакомый «ягуар».

Марина не стала подходить к толпе, остановилась в отдалении. Опасаясь привлечь к себе внимание, надела захваченные с работы темные очки. Четыре часа прошли, минутная стрелка начала описывать новый круг, а Ронни с супругой все не показывались. К «ягуару» подошли работники гостиницы и погрузили в багажник чемоданы. Сердце громко заколотилось у Марины в груди. Ноги ослабели до такой степени, что она вынуждена была опереться на основание рекламного стенда. «Хватит, – говорила она себе. – Довольно. Ты ведь сильная, ты не из тех женщин, которыми могут вертеть мужчины типа этого Сэндза, использующие свое обаяние и сексуальность. У тебя есть разум, в конце концов. Поезжай домой сейчас же!» Но сердце твердило ей совсем другое. «Ронни должен появиться с минуты на минуту. Ты только посмотришь, как он идет от дверей гостиницы. Как садится в машину. И больше тебе ничего не надо. Тогда можешь ехать домой». Голос сердца был сильнее голоса разума, он вынуждал ее стоять и ждать, не сводя глаз с гостиничного подъезда.

Неожиданно стайка поклонниц заволновалась, раздались крики, свист, хлопки. Марина напряглась. В дверях показалась Бетси с обесцвеченными волосами и в длинном лиловом платье. Следом за ней вышел Джонсон, держа в руке небольшой кейс. Толпа ждала, что сейчас появится Ронни, но его не было. Бетси и адвокат спустились по ступенькам и направились к машине. Бетси раскраснелась, ей явно не удавалось скрывать свое раздражение. Адвокат на ходу что-то ей говорил, но она даже не смотрела в его сторону.

Они сели в «ягуар», машина отъехала от тротуара и скрылась в конце улицы. Взгляд Марины снова обратился к дверям. Неужели Ронни остался в гостинице? Толпа поклонниц думала то же самое и не спешила расходиться. Спустя несколько минут к собравшимся вышел пожилой швейцар в светло-зеленой униформе и громко объявил, что Ронни Сэндз выехал в аэропорт раньше супруги и его можно не ждать. В толпе кто-то засмеялся, видимо, догадываясь о причине их раздельного отъезда.

Снова заморосил дождь. Не испытывая ничего, кроме тоски и разочарования, борясь со слезами, готовыми выступить на глазах, Марина повернулась и побрела прочь.

Сэндз подъехал к магазину на такси спустя двадцать минут после того, как оттуда ушла Марина. Его появление вызвало среди продавщиц легкий переполох. Известие о том, что в магазин прибыл сам Сэндз, с быстротой молнии облетело все отделы. Держась на некотором расстоянии, девушки окружили кинозвезду, улыбаясь и следя за каждым его движением. Любая готова была незамедлительно броситься подбирать ему подходящую обувь, если бы он хоть намеком выразил такое желание. Но в то, что он приехал сюда за ботинками, мало кто верил.

С самой обаятельной улыбкой к нему приблизилась Милица Аркадьевна и сладко запела:

– Здравствуйте, мистер Сэндз. А мы вас узнали. Вы не представляете, как мы рады, что вы посетили наш магазин…

– Меня интересует Марина Рябинина, – перебил ее Сэндз и окинул взглядом выстроившихся перед ним девушек.

– Марина? – Брови директрисы удивленно приподнялись, затем она понимающе кивнула и заговорила, понизив голос. – Мы недавно отпустили ее домой. Вы знаете, она выглядела такой взволнованной. Такой, знаете, возбужденной.

– Значит, ее здесь нет?

Ронни быстро вышел из магазина и вернулся в такси. По мобильному телефону соединился с Марининой квартирой. Длинные сигналы свидетельствовали о том, что там никого нет. Подумав с минуту, он велел таксисту свернуть на улицу Стасовой.

В детском саду был тихий час. Ронни выяснил у воспитательницы, что Настя сейчас отдыхает, а ее мать за ней еще не приходила. Из сада Ронни направился к ее дому, поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру. На звонки никто не ответил. Ронни спустился вниз, вышел из подъезда и остановился у скамейки. Отсюда был виден подъезд, а заодно и поворот с улицы к детскому саду, так что Марина не проскользнет незамеченной.

Он посмотрел на часы. Ждать он мог минут двадцать, иначе не успеет к вылету самолета. Сэндзу сегодня пришлось пережить очередной скандал с женой. Бетси, ознакомившись с публикацией в «Московском комсомольце», пришла в ярость и принялась упрекать его в неверности и обмане. Ронни не отрицал, что обманывал ее, придумывая предлоги для своих отлучек, но сколько раз она сама водила его за нос, проводя время со своими бесчисленными любовниками! Кончилось тем, что он поехал в аэропорт без нее, воспользовавшись услугами такси.

Вчера вечером и сегодня утром Ронни безуспешно пытался дозвониться до Марины, чтобы попросить прощения за свой вчерашний поступок. Вчера он вел себя бесцеремонно, зачем-то ввязался в глупую потасовку с ее гостем. Красильщиков с самой первой минуты вызвал у Ронни жгучую неприязнь. Застав его в Марининой квартире, он не сумел побороть в себе внезапно вспыхнувшее желание выставить его оттуда. Сэндз до сих пор не мог понять, что же с ним в тот момент произошло. В него словно вселился бес. Но не только для того, чтобы извиниться, хотел он поговорить с Мариной. Ронни все еще не терял надежды убедить ее приехать к нему в Штаты, хотя понимал, что шансов на это немного. Марина, видимо, всерьез задета предложением отдать дочь в другую семью. Ронни чувствовал, что холодность Марины – это только маска, что она по-прежнему любит его, но не хочет в этом признаться. Но что он мог сделать? Как, каким образом растопить лед ее неприступности?

Он снова посмотрел на часы. Времени оставалось совсем немного. Судя по всему, тот белобрысый тип, с которым он столкнулся у нее, был ее любовником. Не исключено, что он женится на ней. Настя будет называть его «папой»… Одна только мысль об этом вызвала в душе Сэндза всплеск ненависти к сопернику.

Ему вспомнились детство и ранняя юность, проведенные на маленькой полузаброшенной ферме на окраине городка Лэмбсвиль в штате Иллинойс. Ронни и его сестра Мэг рано потеряли отца. Он был военным летчиком и погиб во время учебного полета над Гренландией. Молодую вдову с малышами приютила у себя на ферме отцова сестра. Вскоре на свои сбережения она купила домик в Калифорнии, переехала туда, оставив ферму и четверть акра земли Шарлотте и двум ее детям. Ронни было уже десять, когда в их доме появился Брайан и женился на Шарлотте. Брайан стал автором четырех выкидышей, последовавших с интервалом в один год. Этот крупный белотелый мужчина с довольно привлекательным лицом отличался не только поразительным любвеобилием, но и ленью. Вскоре после женитьбы на Шарлотте он лишился работы на лесопилке и продолжал жить за счет жены, перебиваясь случайными заработками. Воспитанием детей он не занимался и никак не реагировал на частые отлучки Ронни, которые иногда длились по нескольку дней.

Причиной отлучек был бродячий цирк «Шапито», чей огромный цветной шатер каждое лето вырастал на пустынной окраине Лэмбсвиля. Ронни, которому в то время шел уже пятнадцатый год, проводил там целые дни и быстро перезнакомился с артистами. Способный юноша научился ходить по канату и жонглировать; случалось, что он замещал на представлениях отсутствующих циркачей и получал за это кое-какие деньги. Отчим с матерью его успехами не интересовались, артистические увлечения Ронни поддерживала только Мэг, которая была двумя годами старше его. Хозяин «Шапито» не раз предлагал парню постоянную работу в своем заведении, но Ронни отказывался, не решаясь покинуть дом. И все же этот момент настал. Толчком к нему явилось отвратительное поведение отчима, который и раньше приставал к Мэг. Брайан не упускал случая облапать ее в коридоре, когда она шла в ванную, прижаться к ней, встречая на кухне, без стука заходил к ней в комнату. Мэг пыталась отделаться шутками и смехом, потому что никак не могла поверить, что он это всерьез. Однажды Ронни оказался случайным свидетелем того, как Брайан в отсутствие жены поймал Мэг на заднем дворе и со смехом опрокинул ее на землю, навалившись сверху, как матрац. Ронни был уже достаточно крепким парнем, он оторвал это животное от плачущей девушки и здорово вмазал ему. После этого случая Мэг переселилась к двум своим подругам, снимавшим квартиру на другом конце городка, а Ронни ушел с «Шапито» бродить по штатам Среднего Запада.

Именно с этих цирковых выступлений началась карьера Ронни Сэндза. Потом был маленький театрик в Бронксе, потом Бродвей и, наконец, предел мечтаний – Голливуд…

Мысленно вернувшись к тому давнему эпизоду, Ронни поневоле сравнивал Брайана со вчерашним гостем Марины. Ему казалось, что эти двое даже внешне похожи. Ронни ничего не знал об Алексее, он и видел-то его всего один раз, да и то мельком, и потому с его стороны было несправедливо переносить на Марининого любовника отрицательные черты, присущие Брайану. Ронни и сам это понимал. Но его воображение, распаляясь, рисовало ему виденную когда-то в юности картину, и он никак не мог удержаться от того, чтобы не поставить на место Брайана вчерашнего белобрысого мужчину, а на место Мэг – повзрослевшую Настю. Он морщился в досаде, отгоняя от себя эти беспочвенные фантазии, и все же в глубине души никак не мог отделаться от них. Что, если Маринин гость станет таким же «папой» для Насти, каким был Брайан для Мэг? В груди у него все бурлило от негодования. Он дожидался Марину в том числе и для того, чтобы спросить у нее, что это за человек? Хотя прекрасно понимал, что не имеет права задавать ей такие вопросы.

Заставив себя успокоиться, он принял решение вообще ни о чем ее не спрашивать, а только извиниться за вчерашнее. И несколько секунд подержать ее руку в своей… Да, пожалуй, он вполне удовлетворится этим немногим…

Ронни снова, в который раз, бросил взгляд на часы. Время летело стремительно. Пора было уезжать. Он снова поднялся на четвертый этаж, позвонил в квартиру. Безрезультатно. Ронни и помыслить не мог, что в эти самые минуты Марина стоит у подъезда гостиницы «Балчуг-Кемпинский» и ждет, когда он выйдет. Если бы кто-нибудь сказал ему об этом, он решил бы, что над ним скверно шутят, в лучшем случае – разыгрывают. А то и просто смеются.

Спустившись вниз, он еще десять минут ходил по дорожке перед подъездом, рискуя опоздать на самолет, потом вытер вспотевшее лицо и вернулся в такси. Водитель помчал в Шереметьево.

Красильщиков подкатил к магазину через тридцать минут после Сэндза. В недавно купленном черном костюме от «Хьюго Босса», в галстуке, с большим, завернутым в шуршащий целлофан букетом белых астр, благоухая духами и улыбаясь, он деловито распахнул стеклянную дверь магазина и, оглядевшись, громко обратился к Леониду:

– Где тут Рябинина? Дайте ее сюда по-шустрому, а то, можно сказать, решается судьба!

– Ее нет, – брякнул немного опешивший охранник.

Услышав фамилию Рябининой, продавщицы оглянулись на посетителя. После ухода Марины в магазине уже успело перебывать немало людей, которые спрашивали ее: Сэндз, две бригады журналистов из каких-то еженедельников, корреспондент телевизионной программы «Времечко» с кинооператором. То, что ее опять кто-то ищет, поначалу не вызвало удивления. Однако, приглядевшись к расфранченному мужчине с букетом, девушки заинтересовались. Он не был похож на журналиста…

– А зачем она вам? – полюбопытствовала Татьяна.

– Как – зачем? Мы сейчас едем в ЗАГС. Вы что, разве не знали?

Для Марининых сослуживиц это было неожиданностью. От изумления у них округлились глаза.

– С Мариной? В ЗАГС?

– Ну, не расписываться, а пока только подавать заявление, – объяснил Алексей. – Так где она? Переодевается?

– А она нам ничего про ЗАГС не говорила. – Татьяна нарочно пропустила его вопрос мимо ушей, стремясь выудить побольше информации о замужестве подруги. – И вы… давно с ней знакомы?

– Еще со школы. Девушки, хватит разговоров, нам с Мариной некогда. Из ЗАГСа мы едем в ресторан, я заказал столик!

– Она недавно отпросилась и ушла домой, – сказала Вика.

– Отпросилась? – Красильщиков озадаченно посмотрел на нее. – Хм… Странно…

Он вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер Марининой квартиры. Ему никто не ответил. Он снова хмыкнул, снова сказал «странно», засунул букет под мышку и, провожаемый взглядами заинтригованных продавщиц и посетителей, вышел из магазина.

8

Вилла Ронни Сэндза находилась в городке Малибу, пригороде Лос-Анджелеса. Бело-розовое здание причудливой модерновой архитектуры с огромными, во всю стену, окнами из зеркального изумрудного стекла, окруженное садом с экзотическими растениями, было выстроено одним из саудовских шейхов для своей любимой жены, потом продано известному голливудскому сценаристу, а от него досталось Ронни. Вилла наряду с музеем Поля Гетти была одной из достопримечательностей Малибу, туристы специально приезжали из Лос-Анджелеса, чтобы поглазеть на нее издали. Вернувшись из московской поездки, Бетси продолжала «пилить» Сэндза и здесь. Главным ее козырем был все тот же номер «Московского комсомольца» с фотографиями Ронни, Марины и Насти. Однако на его предложение развестись она ответила категорическим отказом.

– Ты, конечно, можешь начать процесс, – язвительно заявила она, – но против таких фактов, – и она взмахнула перед ним московской газетой, – сделать ничего не сможешь! У тебя нет ни малейшего шанса выиграть суд, а потому развод тебе обойдется очень дорого. Ты лишишься и этой виллы, и виллы на Гавайях, и квартир в Нью-Йорке и Париже. Я отберу у тебя все! Все, до последнего цента! Я уже разговаривала с адвокатом!

– Ты была неверна мне гораздо чаще.

– Докажи это в суде. У тебя нет против меня ничего, кроме сплетен, зато дочка от московской любовницы – вот она, налицо!

Сэндз, скрипнув зубами, в бешенстве вышел из гостиной.

– Ронни, постой! – воскликнула Бетси. – Я готова простить тебя, если ты откажешься от развода! Давай хотя бы на людях останемся мужем и женой!

Но Ронни ее уже не слышал. Хлопнула дверца белоснежного «крайслера». Бетси в бессильной ярости смотрела, как раскрылись автоматически ворота и машина выехала из сада.

Нет, ей вовсе не хотелось терять Сэндза. Она должна его удержать. Любыми способами. Послонявшись в раздумье по комнатам, она взяла телефон и набрала номер своего бывшего любовника Джерри Хогана.

Через час тот приехал из Лос-Анджелеса. Его черный лимузин медленно вполз в садовые ворота и, проехав под пальмами, остановился у ступенек розовой террасы. Бетси приняла его в оранжерее, раскинувшись на софе. Это было самое просторное помещение в доме, высотой под восемь метров, со стеклянными стенами и потолком. Вдоль дорожек цвели кактусы и цикламены, в гигантском аквариуме плавали диковинные рыбы.

– Хелло, Джерри, – приветствовала его Бетси. – Хочешь кофе? – Она взяла в руки портативную рацию, чтобы вызвать прислугу.

– Не надо.

Хоган улыбнулся, и на его красивом, оливкового цвета лице приподнялись черные усики. Он слушал музыку плейера. Провода тянулись к маленькому магнитофону, находившемуся в нагрудном кармане. Джерри кивал в такт мелодии и жевал резинку.

– Джерри, ты можешь хоть на минуту оторваться от этих дурацких наушников? – с трудом скрывая раздражение, воскликнула миссис Сэндз. – У меня к тебе важное дело!

– Разумеется, дорогая, иначе бы я не примчался сюда сломя голову. – Он освободил от наушника одно ухо. – Я тебя внимательно слушаю.

– Разговор должен остаться строго между нами, поскольку речь пойдет о Ронни, точнее – о его московской любовнице.

Она показала ему газету с фотоснимками. Джерри, бросив на них взгляд, кивнул. Он был уже в курсе. Сенсационную новость из Москвы местные бульварные газеты обсуждали взахлеб.

– Джерри, с ней надо что-то сделать! – без всяких предисловий выпалила Бетси. – Придумай что-нибудь. У тебя в России связи!

Круглая бровь Хогана удивленно приподнялась.

– Не понял. Ты это серьезно?

– Более чем серьезно!

Хоган перестал жевать и освободил второе ухо. Достав магнитофон, он нажал на кнопку, перематывая пленку.

– Что-то до меня не дошло, при чем здесь я, – сказал он.

– Джерри, не прикидывайся простачком, до тебя прекрасно все дошло. Ты связан с русской мафией…

– Это было в прошлом, Бетси.

– Так я тебе и поверила! Джерри, послушай меня. – Она придвинулась к нему и заговорила торопливо: – Эту Рябинину надо устранить. Я не говорю – убить, но как-то нейтрализовать. Может быть, запугать. Хорошо, если бы ее сбила машина. А еще лучше – пусть ее изнасилуют, изуродуют лицо. Ты меня понимаешь?

Губы Хогана раздвинулись в тонкой усмешке.

– Не совсем.

– Джерри, это на тебя не похоже! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!

– Хочешь устранить соперницу.

– Да! Именно так! Устранить соперницу! – Глаза у Бетси разгорелись, она бурно задышала.

Хоган поймал себя на мысли, что в своей ревности та чертовски привлекательна.

Они перестали быть любовниками больше года назад, но с ним, в отличие от прочих своих покинутых избранников, Бетси сохранила приятельские отношения. Хоган подозревал, что причиной тому были сигареты с травкой, которые он ей регулярно поставлял.

Джерри Хоган был далеко не последним человеком в могущественном гангстерском синдикате, контролировавшем наркорынок на всем западном побережье США. У него были тесные связи с итальянской мафией, какое-то время он даже контактировал с русскими, имя Хогана мелькало в прессе в связи с процессом воровского авторитета Япончика. Хогану тогда удалось увильнуть от суда, поскольку полиция не нашла против него достаточно улик. Но с тех пор его связи с русскими оборвались. Даже если бы он и захотел оказать подобную «услугу» Бетси, то вряд ли мог это сделать. Однако сразу отказываться не торопился.

– Вот что я придумала, – продолжала Бетси, схватив его за руку. – Пусть ей плеснут в лицо кислотой! Да! Подкараулят где-нибудь и плеснут кислотой! Попортят личико, и Ронни ее сразу забудет. А если не сразу, то все равно со временем охладеет…

– Ты думаешь? – спросил Джерри, всем своим видом показывая, что заинтересовался идеей.

Чувствуя, что нашла единомышленника, Бетси оживилась. Минут тридцать она, не давая ему вставить слово, доказывала, что серная кислота – самый простой и дешевый способ, и любой русский бандит с радостью согласится выполнить эту работу за какие-нибудь пятьсот долларов. Джерри задумчиво кивал.

– Я слышала, что в России пятьсот долларов – это громадные деньги, просто-таки астрономические. Я же тебе заплачу сто пятьдесят тысяч!

Бровь Джерри снова взметнулась, и Бетси, по-своему истолковав этот знак, добавила торопливо:

– Я знала, что мы договоримся. Кислоту я тебе приготовлю. Достану завтра же!

Хоган щелкнул кнопкой магнитофона и снова надел на себя наушники.

– О’кей, – сказал он. – Тогда завтра и поговорим.

Криво улыбнувшись, он встал с софы. Бетси проводила его до машины, где они и расстались. Глядя вслед удаляющемуся лимузину, Бетси торжествовала. Она отлично знала, что деньги – это та наживка, на которую Хоган клюнет всегда. За доллары он готов продать родного отца.

– Он согласился! – смеясь и потирая руки, шептала она. – Согласился!.. Скоро Рябинина получит у Ронни отставку!..

На другой день она встретилась с Хоганом в баре «Старый Хью» на окраине Лос-Анджелеса и передала ему бутылку концентрированной серной кислоты, которую украла у пиротехников на отцовской киностудии. Прежде чем взять бутылку, Хоган надел на руку резиновую перчатку. Ядовитый «подарок» он аккуратно упаковал в пакет.

Бетси вернулась к себе в полной уверенности, что ее план удался. Но вечером того же дня ее ждал страшный сюрприз.

Началось с того, что Ронни приехал с киностудии раньше обычного.

– Почему так скоро? – поинтересовалась она.

– Сегодня в сценарии сделали кое-какие изменения, так что съемки продолжатся завтра, – ответил он уклончиво.

Что-то в его интонации заставило ее насторожиться. Ронни прошел в гостиную. Она последовала за ним.

– У тебя неприятности?

– У меня – нет. Неприятности у тебя, дорогая.

Он достал из кармана аудиокассету, вставил ее в магнитофон и нажал на кнопку. В динамиках послышался треск, потом шорох, и вдруг раздался отчетливый, очень ясный голос Бетси: «Джерри, не прикидывайся простачком, до тебя прекрасно все дошло. Ты связан с русской мафией». «Это было в прошлом, Бетси», – послышался голос Хогана, и снова – Бетси: «Так я тебе и поверила…»

Смертельно побледневшая миссис Сэндз метнулась к магнитофону и, оттолкнув мужа, извлекла кассету.

– Откуда это у тебя?

– Я получил ее от твоего бывшего любовника.

– Значит, этот негодяй меня предал! – завизжала она, разломила кассету и начала выдергивать из нее пленку.

Она мяла ее, рвала, даже кусала зубами, но в конце концов догадалась поднести огонек зажигалки. Пленка вспыхнула, распространяя по гостиной пахучий черный дым.

– Вот так! – Бетси, засмеявшись, посмотрела на Ронни. – Пленки больше нет, как не было и никакого разговора с Хоганом!

Сэндз, который с усмешкой наблюдал за ее действиями, пожал плечами.

– Это была только копия. Если хочешь, я могу подарить тебе еще одну, – он достал из кармана и протянул ей другую кассету. – Есть, кстати, и бутылка с кислотой. Она хранится в надежном месте, а на пузырьке – твои отпечатки пальцев. Улик больше чем достаточно, чтобы упрятать тебя за решетку за подстрекательство к убийству. Хоган обещал все подтвердить на суде.

Судорожно ахнув, Бетси на миг перестала дышать. Рот ее открывался и закрывался, но вместо слов раздавался лишь невнятный хрип. Рукой она нащупала возле себя кресло и опустилась в него.

– Желаешь дослушать запись до конца? – с ледяным спокойствием осведомился Сэндз.

Она, не сводя с него расширенных от ужаса глаз, отрицательно покачала головой.

– Тогда послушай меня, – продолжал он. – Если я подам на тебя заявление в полицию, любой суд разведет нас без звука, причем в самом худшем для тебя варианте. Тебе не достанется ни цента из моих денег и моего имущества. Поэтому предлагаю тебе согласиться на те условия, о которых я говорил раньше. То есть при разводе ты получаешь от меня пять миллионов долларов, и ни цента больше. На мою недвижимость ты также не предъявляешь претензий. А я убираю кассету и бутылку с кислотой подальше в сейф и молчу об их существовании. В конце концов, лишний скандал мне тоже ни к чему.

– Это шантаж… – прошептала она побелевшими губами.

– Называй это как хочешь, дорогая. Впрочем, выбора у тебя нет. Завтра мы начинаем бракоразводный процесс. Надеюсь, ты объяснишь своим адвокатам, что согласна со всеми предложенными условиями.

Напряжение, державшее Бетси в оцепенении, наконец получило разрядку в бурном потоке слез. Это были слезы злости и отчаяния. Бетси громко рыдала, и косметика текла по ее лицу. Она готова была задушить Сэндза.

– Я люблю тебя… Ронни… – сквозь судорожные всхлипы выдавила она.

– За четыре с половиной года нашей совместной жизни я этого так и не почувствовал, – ответил тот, отворачиваясь. Вид впавшей в истерику Бетси был ему неприятен. – Предупреди своих адвокатов, чтобы не тянули, – добавил он. – Постановление о разводе должно быть вынесено максимум через пару недель.

Ответом ему был новый взрыв рыданий, на этот раз смешанных с проклятиями. Как только Сэндз вышел, Бетси выпрямилась в кресле. Несколько секунд она сидела, вытирая слезы, потом ее лицо перекосила злобная гримаса. Она встала и подошла к бару, встроенному в стенку. Налила в бокал виски, выпила залпом. Потом налила еще и снова выпила. Дрожащей рукой вытянула из пачки сигарету с марихуаной, щелкнула зажигалкой, жадно затянулась.

Она была права. Хогана ничего не интересовало, кроме денег. За кассету и бутылку с кислотой Ронни, не торгуясь, выложил ему полмиллиона.