Текст книги "Укок. Битва Трех Царевен"

Автор книги: Игорь Резун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Мой дорогой Бено, давай я тебе что-то покажу… одну бумагу.

Они удалились на второй этаж, разговаривали около получаса, и назад Бено спустился какой-то радостно-недоуменный, а перед уходом даже поцеловал руку Мирикле – по-европейски.

Тем не менее, мимо стальных ворот пролегла дорога, засыпанная щебнем и брошенными туда листами толя; по ней тяжело переваливались грузовики. Мирикла с Патриной перестали ходить с туфлями в руках через лес. Лето катилось к середине, июнь зажег на полянках желтые огни одуванчиков, потом июль засветил папоротник на Купалу, а затем и август превратил желтые головки в невесомые серые шарики да скоро сдул их. Мох на приступах к крепости пожелтел, а в самой цитадели сгустилась странная, непонятная, рокочущая ночами тревога.

Как-то раз Исидор, бессменный водитель и механик «кадиллака», поднялся на второй этаж к Мирикле, постучал, а затем уверенно отворил дубовую дверь. Женщина с распущенными волосами и в белом одеянии сидела перед столиком с картами, окруженная семью горящими свечами. Ноги ее были погружены в большой медный таз с водой. Исидор знал, что это была холодная чистая вода, в которой растворен грамм серебряного порошка. Карты лежали перед Мириклой, волосы которой серебрились не хуже порошка, а монисто переливалось и зловеще блистало в седых прядях, перемежающихся с еще сильными, черными. Исидор, высокий курчавый мужчина в темно-синей форме без погон – издали его иногда принимали за таможенника или летчика – почтительно остановился перед столом, и Мирикла сказала по-русски:

– Садись, Исидор, садись… Мой Георгий говорил: чем больше в женщине ума, тем меньше терпения у мужчины. Я знаю, ты можешь ждать меня долго.

Исидор присел. Фуражку свою форменную, с золотым кантом и неразборчивой кокардой, вобравшей в себя все известные геральдические символы, он снял и теперь мял в руках.

– Я видел сон, хозяйка! – проговорил он хрипло, как обычно, ибо с давних лет горло его было сожжено уксусом, а той, которая вытащила его с того света, была как раз Мирикла. – Очень плохой сон…

Хозяйка растасовала карты, выложила несколько. В худых пальцах, увенчанных серебряными украшениями, мелькнула карта. Мирикла положила ее рубашкой вверх, проговорила задумчиво:

– Четвертый аркан Таро. Господин… Карты третья и четвертая рядом говорят о доспехах, защищающих в битвах, но показывающих уязвимость. Так что же тебе приснилось, Исидор?

– Огонь! – Старый грек дрогнул голосом. – Огонь, хозяйка. Будто все горит, а я стою посреди этого и не могу понять, почему я не горю… Я вас ищу, зову, но вас уже нет. А вокруг горит все: стены, земля. Кирпичи горят, хозяйка! Это очень плохой сон.

– Да… – Она снова переложила карты. – Девятый аркан, «Отшельник», знак духовной помощи. Я должна подумать, Исидор…

– Хозяйка… – Голос грека сделался совсем тихим, и он зачем-то обернулся; пламя свечей резко заколебалось, как будто кто-то невидимый резко пересек комнату, прячась от глаз Исидора.

Грек устремил горящий взгляд на женщину:

– Хозяйка, вот что я тебе скажу… Больше не садитесь в нашу машину и не выезжайте вместе со мной. Я буду выводить ее, разворачиваться, а потом уже выходите. Я так буду делать иногда, но я дам вам знак. Очень прошу, хозяйка! Что говорят карты?

Та переложила Таро последний раз и, глядя в их узорчатую скатерть, вздохнула:

– Все будет очень… очень… очень хорошо, Исидор. Спасибо тебе. Мы сделаем, как ты говоришь.

Темнота сгущалась над домом, застревая в зубьях башен, как мясо в гнилых зубах великана, и утром воняя тревогой. По ночам на самом верхнем башенном полуэтаже зажигался свет. Мирикла, в почти прозрачном шелковом халате на голое тело, после джакузи, лежала на тахте у пылающего камина, а Патрина, в невесомом белом платье тончайшего льна, сидела за старинной, вырезанной из дерева партой. Потрескивал камин, бросая отсверки пламени за лицо Мириклы. Женщина курила длинную трубку, а девочка, подперев худую щеку кулаком, читала вслух:

«…Среди них так же находились:

Мари (она же Мараус, она же Гроссенор). Мать вожака, пятидесяти лет. Замужем состоит за Яном Линдебу. Имеет нрав буйный, пыталась отобрать у караульного мушкет… Жан-Батист Лодриго (он же Йоханн Энгельбер Андрие, он же Жан-Пьер, он же Бертель, он же Хендрик Вельтман). Вожак. Возраст около тридцати лет. Дан приказ заковать его в суровые кандалы, ручные и ножные, но замечено, что устройства сии расклепывались на нем два раза, пока не призвали кузнеца и священника из Триешти…»

– А почему они расклепывались, Мири? – спрашивала девочка чересчур дерзко для цыганки, устремляя на Мириклу взгляд своих больших глаз.

– Потому, что Лодриго из рода влахов, от цыганского короля Ладислава, который славился дружбой с обоими мирами. А он, в свою очередь, – потомок короля Синдела, двинувшегося с цыганами из Византии. Читай далее, Патри!

«…Мейо (он же Энгельбер, он же Ливма). Брат вожака, тринадцати лет. Мари (она же Сансорин). Сестра вожака, десяти лет. Сделано клеймение на плече и груди, ибо свидетели уличили ее в воровстве у третьих лиц. Также произведена пытка раскаленными иглами в пятки, дабы установить истину, но за бесполезностию была прекращена. Жозе (он же Жан Энгльбер, он же Король). Брат вожака. Одиннадцатью годами ранее был заклеймен в Голландии…»

– Мейо стал воином, телохранителем Яна Марцинкевича, в тысяча семьсот семьдесят восьмом, слугой первого цыганского короля. А Мари-Сансорин покорила своей красотой французского барона Виллефа Османа, потомок которого построил Большие Бульвары в Париже. Она стала баронессой Осман, но оба погибли в тысяча семьсот восьмидесятом: Мейо убили заговорщики, а Мари разбилась на охоте. Королем стал только Жозе. Он был одним из генералов Наполеона и получил в награду за подвиги карликовое королевство Нассау в Европе… – вроде бы про себя отпускала замечания Мирикла, отрываясь от трубки.

– Откуда ты все знаешь, Мири?!

– Когда ты выучишь все это, ты тоже будешь знать гораздо больше! Читай!

«У вожака была жена Минсбургетт, двенадцатилетняя дочь Альбертина и еще четверо детей, младшему из которых исполнилось шесть месяцев. Непосредственное отношение к первой семье имели: Сейкел (она же Аннек де Ваел, она же Йеннек Виллемс), двадцативосьмилетняя цыганка, вышедшая замуж за брата вожака – Жозефа, и ее отец Пьер Густе (он же Форбе, он же Жак), шестидесяти лет…» – читала Патрина, и читала еще, весь список, и записывала то, что говорила ей Мирикла, и заучивала вслух. С середины августа, когда особняк с башнями перешел на осадное положение, эти занятия стали проводиться каждую ночь.

А потом в доме вновь появился Бено. Мирикла приняла его там же, где и Исидора, – наверху. Только теперь она была не в белом, а в традиционном цыганском, с массой шуршащих юбок, в кофте с пышными рукавами, и бесшумно передвигалась по толстым коврам пола. Вероятно, она ожидала, что Бено придет: из соседней комнаты выкатила столик на колесиках, с двумя чайничками заваренного чая и несколькими блюдами со сладостями – засахаренным апельсином и медовыми коральками. По традиции Бено вряд ли мог бы позволить себе сесть за один стол с женщиной, но Мирикла была уже давно для него чем-то иным, нежели даже просто уважаемая и знающая жизнь со всех сторон женщина, – она была партнером. Поэтому Бено присел на кожаный диван, а Мирикла – на ковер, легко сложив в позе лотоса голые ступни.

Бено явно не знал, с чего начать. Спросил, как дочь, вспомнив, что в первый приезд в табор Мирикла странно назвала девочку Бэлой. Мирикла ответила: «Все хорошо, здорова, слава Богу. Где сейчас Бэла-Патрина? Внизу, зашивает мешки для яблок. В этом году надо будет ими запастись на осень».

– Драго, сола акхарен бела и пхуренди кодыва ла в чалёл… – буркнул Бено и не смог удержаться, чтобы не вспомнить внешний вид Патрины с прошлого посещения. – Мануша пхэнен, со вой пхирен нангии адо муршанэ кальца?[19]19
  Хорошо, что ты называешь ее настоящим именем! Старики очень удивились, когда узнали, что на людях ты звала ее Бэлой… Люди говорят, она у тебя всегда ходит в рваных мужских штанах и босая?


[Закрыть]

Мирикла рассердилась. Но виду не показала, только чуть более резко, чем нужно, ответила:

– О Девэл! Бено нагуль када натиро рындо! Вой на амери, латэ пэско живимо. Но вой трэбуй аменди, вой джанэн бут – вой пирен нанги, сарамаре дэя.[20]20
  Черт побери, Бено, не лезь не в свое дело! Она не в общине, у нее своя жизнь… Но она еще сто раз пригодится общине! А босыми ходили наши матери, поэтому земля давала нам силы.


[Закрыть]

Цыган вздохнул. Огляделся. Запас светских тем оказался исчерпан. Он прожевал ломтик апельсина и, наконец, решился. Выдавил:

– Котэ наши тежюве, сото авела, тусо на дикхес?[21]21
  Здесь стало трудно жить. Все пахнет опасностью… Ты ничего не замечаешь?


[Закрыть]

Мирикла посмотрела за спину Бено. Там – столик, карты Таро, медный таз, в котором ледяная вода не раз обнимала ее голые ноги, – гадание, известное еще Нострадамусу. Вода – проводник энергетики, вода дает возможность читать будущее.

– Мэрно нак бида шунэн, врыто авела, хварте врыто. Туме ужан лэндор… – пробормотала она.[22]22
  Мой нос тоже чует опасность. Плохо все будет, очень плохо. Вы и община должны остаться в стороне!


[Закрыть]

Что она могла у него попросить? Он говорил то же, что ощущала она. Поэтому Мирикла опустила глаза и на сервитском поблагодарила Бено и общину за помощь и радушие. Она еще раз повторила, что тоже чувствует признаки надвигающейся беды, но в общину не перейдет, потому… потому что тут есть необходимые книги и возможность заниматься с Патриной. А Патрина должна знать ВСЮ историю цыган и своего рода, начиная ни больше, ни меньше со времен короля Синдела, в тысяча четыреста семнадцатом вышедшего с воеводами Михаилом, Андреем и Пануелом из Константинополя. Бено изумленно открыл рот, но возразить не решился: столько решимости было в глазах Мириклы. Он отпил пару больших глотков чая, потом не выдержал и рассмеялся. Хлопнул себя по коленям.

– На, каде на авеэна, мэ да ва тутти? Панч муршен, йоне палатумэн тедикхэ![23]23
  Нет. Не будет по-твоему! Я дам тебе своих ребят. Сколько нужно – трое, четверо? Ай, (веселое ругательство), дам пятерых! Будут охранять дом!


[Закрыть]

В этот момент в дверях снова появилась Патрина. Но сейчас девочка была уже в домашнем: на ней шелестели долгие юбки, и только поверху данью современности пестрела майка. Мирикла обернулась к ней и грозно сверкнула глазами, выкрикнув гортанно:

– Уджа котар – а мэндэ дума бари. Аври на вэджа![24]24
  Уйди прочь – у нас важный разговор! И не смей убегать на улицу!


[Закрыть]

Девочка покорно исчезла.

Бено ушел через час. А еще через три в особняк приехали пятеро молодых цыган: белозубых, веселых, в спортивных костюмах и с большими спортивными же сумками за тугими плечами. Можно было подумать, что они приехали сюда попить пива, поесть шашлыка и поиграть в футбол. Жареного мяса, которое подали им Мирикла и Патрина, обе в классических одеяниях цыганок, они и вправду поели, попили красного вина, немного погоняли мяч на пустой и большой асфальтовой площадке особняка.

А потом заняли свои посты. И, хоть никто не видел, что было в их адидасовских сумках, дом, его первый этаж, наполнился кислым запахом оружейного масла.

«…Чуть больше дюжины человек, связанных одной веревкой и держащих в руках свою обувь, стоят на тротуаре улицы. Инструктор, молодой человек с внешностью бывалого корсара из „Пиратов Карибского моря“, информирует группу: мох на домах растет с северной стороны, асфальт теплее на южной стороне улицы, руль в автомобилях находится слева, а русский Ленин, чаще всего встречающийся в виде ужасных по стилю памятников, неизменно указывает рукой в сторону загадочного „светлого будущего“. „Таким образом, – говорит этот тренер-инструктор «Веревочного курса», – двигаясь в одном направлении, ваша группа всегда выйдет к спасительному лесу или водоему…“ Трудно поверить, но это будни одного из русских центров тим-билдинга, обосновавшегося в далекой Сибири. Это занятия по Волшебному Ориентированию. Абсурд происходящего совершенно не замечаем ни его инструкторами, ни теми, кто соглашается пройти „Веревочный курс“ за 600 долларов. „Готовы? – спрашивает инструктор, глядя на свой суперсовременный спутниковый ориентир JPRS. – Тогда пошли…“»

Ребекка Шаловски. «Мое знакомство с медведями»

Suddeutsche Zeitung, Мюнхен, Германия

Собрание «Лаборатории» Медный назначил на полпятого, твердо уверенный, что все придут к шести. Так оно и случилось. Но первой пришла Лис, единственная, кто работала в фирме, причем обычно строго до шести. Она тряхнула с порога светлой гривой волос и блеснула оранжевыми шароварами, заправленными в тяжеленные, с клепками на мысках, американские пехотные ботинки. Сверху Лис скрывал желтый топ с изображением взасос целующихся Брежнева и Хоннекера: если первого Лис застала лишь по воспоминаниям своей мамы, то о втором отродясь не слышала.

– Тебе в них не жарко? – подивился Медный, кивая на ее обувку.

Девушка с удовольствием притопнула ногой, родив в недрах бывшего телецентра смутный гул.

– Зато ни один маньяк не подъедет.

– Ну, да…

Потом пришел долговязый Иван, тоже военизированный: в камуфляже и кроссовках, прямо сейчас с военной кафедры – он учился в техническом университете. На боку его болталась упрятанная в камуфляжный же чехол фляга. Как на глаз определил Медный, ноль-восемь литра, пузырь портвейна войдет свободно.

– А что у тебя там?

– Там? – Иван удивленно глянул на фляжку. – Там… ничего. Нам всем такие дают. Положено.

– Понял. Готовят к боям за братьев-иудеев в Синайской пустыне, – прокомментировал Медный.

Потом приехал Диман, а затем ввалился Данила, громко и нецензурно понося налоговую инспекцию, опять присудившую ему очередной штраф. Потом тихонько проскользнула в дверь комнатки Соня, в каком-то белом кружевном платье гимназистки и белых кроссовочках. Пришла закованная в джинсовый наряд Камилла, по выпуклостям ее рубашки можно было предположить, что бельем она пренебрегла и на этот раз. Еще пришли Алексей, рыжеватый задумчивый парень, и тихий очкарик Никита. Тятя-Тятя тоже явилась, но, убоявшись стечения народа, сразу забилась в самый дальний угол.

Последним влетел Шкипер, как всегда, в черно-желтой шапочке. И сразу привязался к Лис:

– Лис, ты очаровательна! Дай пальчик поцеловать!

– А почему не всю?! – купилась девушка.

– А ты большая, меня на всю не хватит! – расхохотался Шкипер и перешел к следующей жертве. – Сонечка, тебя разбудить ото сна? А, царевна?!

– Только ущипни, – парировала всегда готовая к отпору Соня. – Укушу. Больно!

Шкипер понял и отстал. К Тяте-Тяте он привязываться не стал, плюхнулся на свободный стул и закричал дурашливо:

– Я тута! Можно начинать!!!

– Не сомневаюсь… – суховато оборонил Медный.

Он достал из кармана трубку, которую закуривал в исключительных случаях. Повертел ее в руках, но так и не закурил. В их помещениях запрет на табачный дым действовал строго, и при любой попытке прикурить с первого этажа прибегал охранник – как правило, рассерженный и крикливый дед. Поэтому Медный вынужден был использовать курительную трубку, как Иосиф Сталин, в качестве инструмента психологического давления.

– В общем, так, братья и сестры, – прокашлявшись, сказал он. – Дела такие… Скоро нас отсюдова выгонят. Поганой метлой!

Поднялся легкий шум. Шкипер положил ноги на стол, сказав:

– Пусть только попробуют.

Лис одним движением сбросила их на пол, напутствовав:

– Не бузи, Шкипер!

Медный посмотрел на веселящихся студентов и грустно проговорил:

– Ребята, мы все с вами бывалые симоронисты. Самодеятельные. Мы все с вами умеем наложением рук и молитвами тучки разводить, вызывать бабки, женихов…

– Мальчики по вызову – звоните ноль-два! – громко сострил Шкипер, но получил пинок по спинке стула от Ивана и затих.

– …Вот, все умеем. Но… завтра мы разойдемся по домам и будем это делать в одиночку. Потому как собираться нам будет негде. За это помещение не плачено с начала лета, и первого сентября, аккурат в день знаний, нас выкинут из этих стен. Вот, собственно, то, что я хотел вам сказать.

– А конкретнее? – прогудел Данила. – Цена вопроса?!

– Цена вопроса, Данила, в твой кошелек никак не упирается, – хмуро ответил Медный, останавливаясь в центре комнатки. – Честное слово… хорош! Цена вопроса: сможем ли мы создать полноценное предприятие, используя наш опыт, и заработать бабки.

Кто-то уже заикнулся про ритуалы, но Медный поднял руку, призывая тишину в судьи, и ему это удалось.

– Только вот этого не надо, – жестко обрубил он, – дешевого симоронства-фанфаронства. Дескать, придумаем ритуал, и повалятся на нас бабки. Не повалятся! На каждого в отдельности – может быть. Кто-то кому-то кое-где у нас порой… но не всем вместе. А нам нужно – всем. Поэтому давайте мозговой штурм на идеи, как-денег-заработать. А не как-их-наколдовать.

Тятя-Тятя привычно поднялась и пошла к шкафчику с застольными принадлежностями: чаем, кофе и засохшим печеньем. Она уже знала, как проводятся мозговые штурмы. Лис подняла руку, и Медный залюбовался ее крупной кистью с длинными аристократическими пальцами, способными сжимать меч.

– Значит, вся фишка в том, чтобы создать предприятие по проведению в жизнь Симорон-технологий? – спросила она громко. – Типа, бизнес-центр… Да? Я правильно поняла?

– Налогами задушат, – завертел бритой головой Данила, – стопудово! Это я вам говорю.

– Тихо! Лис дело говорит…

– Погоди, Лис, – остановил ее Медный. – В общем, верно…

– То есть нам будут платить деньги за то, что мы будем обучать Симорон-технологиям? – уточнила Лис.

Медный улыбнулся. Лис в этой группе нравилась ему больше всего. Цифровой ум. Логичный и точный. Не зря работает офис-менеджером в топливно-энергетической компании.

– Лис, радость моя, это не выход. Понимаешь, приедет один раз в город кто-то из московских симоронистов, и кабздец нашим услугам. Обучать Симорону – дело дохлое.

– Правильно! – веско откликнулся Иван. – Их до хрена уже учителей таких…

– Стоп! Ребята! – Медный опять вскинул руку. – А кто вам сказал, что нам будут деньги платить?

– А как еще?

– Нам будут их дарить. В порядке горячей благодарности за услуги. Как вам такое?

Опять поднялся гомон. Тогда с заднего ряда протолкнулась Камилла – невысокая, чем-то неуловимо напоминавшая Миледи из известного фильма Юнгвальда-Хилькевича, бестселлера советских времен и дней сегодняшних. Она встала между Медным и сидящими, помахала тонкими белыми руками-крыльями и крикнула:

– А ну-ка тихо все! Понятно?! Данила, телефон выключи… Слушайте, я вам вот что расскажу.

– Тихо всем! Камилла думает!

– Она не думает, дурак, она уже рассказывает…

– Тс-с…

– Да не ори ты!

– Щас укушу.

– Камилла, мы слушаем.

Медный вспомнил, как она стояла на «Невольничьем рынке». Да, это тоже боец. Выйти с голой грудью на баррикады, как Свобода Делакруа, – это по ней. Вот и сейчас, ощущая, что на ней скрестились взгляды, Камилла выпаливает:

– В общем, так: у моей знакомой была… проблема с сыном. Он не хочет идти в армию. Ему уже двадцать четыре года.

– На военку! На кафедру! – выкрикнул Иван, но на него зашикали.

– Так вот, она сказала ему, чтобы дал в космос заявку: хочу остаться на гражданке. Этот парень с хорошим чувством юмора оказался. Спрашивает: «Как фамилия гражданки?» Тут она и впала в непонятки. Вроде надо симоронить, а как – она не знает.

– И что?

– Она позвонила в Горсправку, – подсказал кто-то.

– Ага, и спрашивает: «Это прачечная?» А ей: «Это фуячечная! Положите трубку, это Министер…»

– Блин, да угомонитесь вы или нет?! Камилла, продолжай.

– Так вот… она мне звонит. А я в ванне… Шкипер, я тебя убью! Мне что раздеться, чтоб ты успокоился? Ну вот… короче, я ей стала советовать из пены. Говорю: «Вот представь сына, марширующего с белым флагом, на котором он нарисован лежащим на гражданке. И пусть назовет себя: „Я тот, который хочет быть на гражданке“». Ну, мы с ней и поговорили, а утром… утром пришли двое ментов. Она дверь не открыла. Сначала испугалась, мне звонит: «Что делать?»

– А ты…

– А я на горшке! Я советую ей по телефону: «Попробуй подарить им подарки».

Медный усмехнулся. Он любил этих ребят за то, что из всех виденных им студентов они единственные почти никогда не лезли за словом в карман, гвоздили друг друга наотмашь, но при этом сохраняли добрые отношения и никогда не обижались. И поэтому девчонки тут были еще прекраснее, а парни – еще умнее. За полгода семинаров, когда они прошли и Крым, и рым, и медные трубы, и общую сауну нагишом, и телесные практики, в них не осталось ни капли убогого ханжества или скованности в жестах.

Светлые волосы Камиллы растрепались по плечам, и она продолжала вдохновенно:

– Я-то посоветовала, что могла… Одному она подарила воздушный шарик, на котором было написано: «Самый рано просыпающийся мент во Вселенной», – а у другого на шее повесила табличку с надписью: «Das ist Partisanen»[25]25
  Das ist Partisanen – это партизан. (Нем.)


[Закрыть]. Потом она ущипнула за шарик. Он взорвался, и из него посыпались золотые монеты. Менты их, типа, стали собирать и рассовывать в карманы, а потом радостно убежали. Такую она ВКМ нарисовала… Но этим я посоветовала не ограничиваться. Говорю: «Надо побеседовать с Ванечкой».

– С кем? – не понял Данила; он был еще самый непродвинутый. – Да завалить козла…

– Тихо, Даня, тихо…

С этими словами Соня положила свою тончайшую ручку на бычью шею Данилы, и он сразу притих, как бурное море под вылитым на него маслом.

– «Ванечка»! Вы что, забыли?! Медный, ну это просто безобразие! Ванечка – это… это дух Симорона, одним словом. Так вот, она объяснила ему, как плохо будет сыну в армии. Он, говорит, такой худой. Поговорила по душам и попросила найти варианты откупиться подешевле. А сама она на подъезде, где находится опорный пункт милиции, повесила надпись: «Самый лучший участковый района».

– Правда, что ли? – не поверил Медный.

Камилла метнула в него уничтожающий взгляд: мол, и ты туда же!

– Нет, конечно. Виртуально все, эм-пи-ри-чес-ки. Представила, как его наградили денежной премией. На крышу военкомата прилетела тарелка и всех работников увезла в самый лучший санаторий Вселенной, путевки в который она им самолично выдала. Я ей посоветовала для этой цели собрать все свои старые телефонные карты на оплату Интернет-связи… кстати, от сына осталось… и типа представить, что это кредитка MasterCard. На следующий день позвонил участковый и пригласил зайти. Она еще раз поговорила с Ванечкой и пошла. Потом рассказывает: «Там были двое, как выяснилось, это они к нам рано утром приходили. Поговорили по душам. Они намекнули, что можно договориться с ними и сумму назвали смехотворную: сто долларов. Сказали, что напишут в военкомат, будто сын не живет по нашему адресу, а уехал в другую страну СНГ. Пока подруга сбегала за деньгами, они составили все бумаги. Сказали, мол, идите домой, и будьте спокойны». Мент, представляете, даже дал ей свою визитку с мобильным телефоном. Звони, мол, мамаша, если чего надо. В общем, получили отсрочку на этот призыв, на следующий тоже обещал… Вот такая история.

Медный почесал лоб. Камилле хлопали, она шутовски раскланивалась. Медный поймал ее за худое плечико.

– Камилла, а, Камилла! А ты зачем все это рассказала?

– А? Ой! Точно! Так вот, – она перекрикивала шум. – Я это к чему?! Понимаете, куча есть людей, которые сами не могут симоронить. Не умеют! А там уже все – песец, уже беда стучится в двери. Типа все, выходите с вещами! Понимаете? Как им помочь?! А надо создать «Скорую Симорон-Помощь».

Это предложение было встречено гробовой тишиной, точнее, после него тишина стала накаляться, как сковорода. Все обдумывали. Только Данила тихо спросил:

– А номер какой будет? Ноль-ноль, что ли?

– Кстати, гениально, – подтвердила Лис, – это же туалет. Международное обозначение.

– Ну, просто жопа… Все сортиры – наши!

Медный фамильярно приобнял девушку, чмокнул ее в бархатную щеку и отправил на место. А сам, уже более воодушевленный, подошел к висевшему на стене старому ватману, на котором были написаны благие намерения «Лаборатории» еще за прошлый год, и, схватив первый попавший фломастер, начертал крупно поверх выцветшего текста:

«СКОРАЯ СИМОРОН-ПОМОЩЬ. ИДЕЯ № 1».

– Отлично! – подбодрил он себя, тиская фломастер. – Лис, инструктируй. У тебя это лучше всех получается.

Лис снисходительно усмехнулась, небрежно стряхнула со своей оранжевой коленки шаловливую руку Шкипера, откинулась на спинку стула:

– Ну, во-первых, нужно объявление. Потом мобильный телефон с бесплатными входящими. Потом диспетчер и группа аналитиков. И еще – группа реализации.

– Ага. Сбычи мечт!

– И что? Так и назвать. Отдел Сбычи мечт. Разработка дизайн-проекта «Мечты по вашим эскизам». Использование современных нержавеющих Волшебных технологий. Гарантия – один год.

– А почему один год?

– Через год налоги заплатим, и все, аут! – снова угрюмо возразил Данила.

– Год еще прожить нужно, – рассудил Медный. – Отлично! Хорошо… то есть у нас есть готовый бизнес-проект. Как мы его назовем? Бизнес… биз…

– БизнеСИМОРОН! – хором закричали Лис и Камилла. – Биз-нес-си-мор-о-он!

Пока все обсасывали название, Соня кинула в Медного смятой бумажкой. Он понял, подобрал бумажку, развернул, прочитал:

– Биз – НЕ СИМОРОН! Оба-на! Вот это Соня дает!!!

– Где? – живо откликнулся Шкипер, завертелся, но Соня показала ему язык.

– Тихо все! Вот что у нас получается… Слоган! Слушайте! – и он прочел с выражением: – «Биз – не Симорон». Понимаете? То есть мы отстраиваемся от этой всей шняги. От этих всех форумных посиделок, от этого всего пустого колдовства…

– Но бога Халяву надо оставить, – резонно заметила тихая Соня.

– Конечно! Он, как олимпийский мишка, будет нашим талисманом. Кто у нас олимпийский мишка?

– Я! Нарисую! – выкрикнул Шкипер.

– Чудо! Так! Так!!! Есть. Итак, «Биз – не Симорон». А так гораздо круче. Отсюда вытекает название фирмы – БИЗ. Что лучше – ТОО, ОАО или ЗАО? Данила, как думаешь?

И тут Данила совершил мощный креативный рывок. Он наморщил лоб и изрек важно:

– Лучше ООО. Общество с ограниченной… ну понятно.

Все притихли.

– Почему?

– Патамучта! – рявкнул Данила. – О! О! О! О, Биз!!!

Ответом ему были долгие аплодисменты. Парень сиял.

Тятя-Тятя начала готовить на столе чай и стаканчики. Она не участвовала в общем мозговом штурме, но ее помощь, как обычно, была неоценимой. Девушка только заметила:

– Аденьгикто тырит, технебрть… вфирму! Вот!!!

– Стопудово!

Медный подождал, пока ребята разберутся с чаем. За это время прикрепил к стене новый ватман, а точнее – перевернул старый еще белой, только пожелтевшей по краям стороной. Приготовил фломастер. Пригласил:

– А теперь, господа… дамы и господа! Ваша расшифровка аббревиатуры БИЗ! Время пошло!

Посыпалось:

– Бороться, и Искать, и Забыться!

– Бабло, Интеллект, зае… ой!

– Бизнес, Истина, Зелень!

– Бизнес Использует Зелень!

– Беремся. Исполняем. Завидуйте!

– Бодрые. Интеллектуальные. Заботливые!

– Бешеный Интеллект Зикра!

– Будущее. Инаковое. Зависит от нас!

– …нет, лучше: от вас!

– Иди ты!

– Бараны, идите на…

– Ша! Оффтопик пошел! К теме, ребята, к теме!

– Борцы Интеллектуальной… интеллектуального…

– Звона!

– Заратустры!

– Золота!

– Боевой Интеллектуальный Заряд!

– Боулинг Интеллектуальных Забав!

– Большое Интересное Заведение…

– Ага, заведение. Два нуля! Вход – платный.

– А ты не критикуй! Нельзя при этом… при штурме!

– Вы чего на «З»-то навалились? А «И»?!

– Исключительный! Изысканный! Исследовательский…

– Исторический…

Медный терпеливо ждал, пока это шумящее море уляжется и фонтан иссякнет. Потом началось обсуждение вариантов. В разгар обсуждения выяснилось, что половина сообщества хочет курить. Медный остался непоколебим: только на улице. Народ засобирался, а Лис вздохнула и начала расшнуровывать свои воздушно-десантные боты.

– А ты чего это, Лисонька? – тут же привязался Шкипер. – Ножоньки запарила?

– Да ну тебя, – вздохнула девушка, снимая ботинки и с наслаждением вытягивая свои большие ступни на полу комнаты. – Они мне на размер меньше! Это брата моего… Я сегодня начальнику назло обула это.

На ее длинных пальцах виднелись свежие красноватые пятнышки мозолей, и горел ярко-оранжевый лак на ногтях. Лис встала, достала сигареты из сумочки и направилась со всеми на улицу. Медный заметил, что долговязый Иван тоже торопливо снимает кроссовки у стола.

Видно, он решил так сделать из солидарности. Впрочем, Лис ему давно нравилась. Похохатывая, он выскочил за всеми. Лис поглядела на его ноги и подарила благосклонную улыбку.

На улице остывал вечер. Мягкий, августовский, он бродил по улицам незримым прохожим, трогал за лица первыми паутинками и теплотой, подсовывал под ноги нагретый коврик асфальта. Стоя на пятачке, всегда используемом сотрудниками этого здания для курения, Лис без церемоний отшвырнула ногой стайку окурков и закатала повыше свои оранжевые штанины.

– Лис, – не удержался Медный, – ты прям, как Дженис Джоплин…

– Ну-ну. Прикалывайтесь, прикалывайтесь… Ой, господи, какой кайф!

– А чего это тебя так расколбасило, на тесные боты?

– Да вот… работали, работали. А позавчера приходим: на каждом столе бумажка. Дресс-код. По совету имидж-консультанта. Типа – никаких коротких юбок, с линейкой надо измерять, чтоб на пять сантиметров ниже «серединной линии колена». Представляете? Мол, клиенты недовольны. Но это еще, куда ни шло! Черный низ, белый верх, или, наоборот, в общем, пережить можно было бы. Но они высоту каблука регламентировали. Не более одиннадцати сантиметров. Ну, кто мне скажет, почему именно одиннадцать?! Только закрытая обувь. Никаких открытых носков. Никаких голых пальцев. Вот кому мои пальцы помешали?

Девушка со смехом пошевелила пальчиками ног на теплом асфальте.

– А ниче. Как у Умы Турман, – заметил Шкипер.

– Может быть. Но нам-то не легче! Точнее, мне… В общем, фишка в том, что меня добило последнее. Лак на ногтях пальцев ног – специально подчеркнуто! – только розовый или бесцветный. Я не понимаю: если все будут в туфлях с закрытыми носками, то какого черта лак регламентировать?!

– Это кто у вас такое придумал? Наверно, старая тетка из бухгалтерии.

– Нет. Имидж-консультант. Я бы его своими руками придушила, чес-слово! Замочила бы в сортире.

– Ну и замочила бы.

– Не могу, – призналась Лис. – Он в другой сортир ходит. Молодой парень, только что из института. О-о, кайф! Вот я и пришла сегодня на работу назло всем. В «закрытой обуви».

Медный стоял, покуривая трубочку, усмехался. Отделившись от компании, к нему подошел Шкипер. Черно-желтая шапочка сползла набок. Он усмехнулся:

– Ну что, открываем фирму «Рога и Копыта»?

– Вроде того.

– Слышь, Медный… ты мне про грузило говорил, да?

– Какое грузило? А, оловянный жетон…

– Ну да! Покажи мне его.

– Пойдем.

Охранник давно уткнулся сычом в телевизор. Они прошли в кабинет. Медный покопался в ящике и вытащил из-под бумаг ребристый кусок олова. Очень грубо отлитый, самодельный. Шкипер взял его в тонкие пальцы пианиста, повертел. Хмыкнул.

– Ты что?

– Шестиконечная звезда, говоришь?

– Ну да… а что? Вот смотри, углы: раз, два, три, четыре, пять… шестой.

– А вот седьмой.

– Где?!

Шкипер постучал по оловянной звезде ногтем.

– Вот он. Не виден. То есть он должен быть, если представить, что… что это не ОДНА фигура, а ДВЕ.

– Какие?

– Треугольник, наложенный на квадрат. Или квадрат – на треугольник. К тому же это, блин, медь! Почему-то совсем не окисляющаяся… Будто только что фрезой содрали!