Текст книги "По праву закона и совести (Очерки о милиции)"

Автор книги: Игорь Панчишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

ЧАСОМ РАНЬШЕ…

Был понедельник, 19 июля 1982 года.

Заместитель начальника отделения угро Псковского УВД Г. М. Алексеев и по прошествии нескольких лет расписывает тот день чуть ли не по минутам.

Сообщение об исчезновении двух девочек поступило в их отделение около полудня. Спустя полчаса он и начальник отделения П. П. Ваганов уже беседовали с матерями девочек. Обе женщины, подавленные случившимся, едва сдерживая слезы, поведали следующее.

Их дочери, двенадцатилетние Вера и Ира в субботу, 17 июля, ушли купаться на озеро, что в пригороде Пскова, и домой не вернулись. Охваченные паникой, родители обошли заросли вокруг водоема, наткнулись на старое одеяло, на котором загорали девочки, но их самих не обнаружили. Оставалось предполагать самое страшное. С тем и пришли в милицию.

– Может быть, уехали к кому-нибудь из родственников? – со слабой надеждой поинтересовался Петр Петрович.

Посетительницы в один голос заверили, что такое исключается. Да и оставленное на берегу озера одеяло, – девочки занесли бы его прежде домой. Не могли девочки и утонуть, убеждали матери. Озеро неглубокое, девчонки хорошо плавают, кругом всегда люди, и чтобы вот так, сразу, утонули двое – нет, нет, это невозможно. Да и к тому же в пять вечера, проходя мимо озера, отец Веры видел обеих девочек живыми и невредимыми, Вера обещала быть скоро дома.

– Искать пропавших, что же нам еще остается, – заявил Алексееву Ваганов, отпустив женщин.

Петр Петрович Ваганов, 1935 года рождения, в органах милиции с 1960 года, с этого же времени в уголовном розыске, женат, имеет сына.

В третьем часу дня была создана оперативная группа, которая тут же выехала на поиск. Неподалеку от озера располагалась небольшая военная хозяйственная команда. С согласия начальника команды в поиск включилась и группа солдат. Растянувшись цепочкой, поисковая группа начала прочесывать лес вокруг водоема. Около четырех часов дня из зарослей раздался крик:

– Сюда! Ко мне! Нашел!

Через несколько минут сбежавшиеся на крик работники милиции и солдаты столпились на краю оврага, на дне которого друг подле друга лежали обе девочки, Алексеев сбежал вниз, опустился на колени, взял одну из девочек за кисть руки. Ощутив пальцами ледяной холод, он опустил руку девочки, взял за руку другую девочку и почувствовал слабые толчки.

– Эта жива! – срывающимся голосом крикнул Алексеев. – Давайте сюда два пиджака!

Спрыгнувший в овраг солдат бережно укутал в один из пиджаков тельце девочки и, осторожно держа ее на вытянутых руках, выбрался наверх и направился со своей ношей к стоявшей неподалеку милицейской машине. Девочка вдруг зашевелилась и, открыв глаза, уставилась на несшего ее солдата. Сдавленный, полный боли и ужаса детский крик повис в воздухе.

– Быстрей! В больницу! – Алексеев рванул дверцу машины, вскочил в салон и бережно принял из рук солдата вновь потерявшую сознание девочку.

Геннадий Михайлович Алексеев, 1940 года рождения, в органах милиции с 1970 года, женат, имеет двоих детей.

Даже беглого взгляда на оставшееся лежать в овраге мертвое тело было достаточно, чтобы убедиться, что девочку зверски задушили. Какой-то изверг сорвал со своей жертвы всю одежду и еще надругался над ней. В двух шагах от трупа валялась консервная банка из-под селедки. Оперуполномоченный Трудолюбов поднял банку, осмотрел ее со всех сторон. Странное дело: хотя банка и проржавела основательно, но создавалось впечатление, что кто-то ее недавно тщательно вымыл. Откуда эта банка, для чего? Банка была внесена в протокол.

Александр Александрович Трудолюбов, 1957 года рождения, в органах милиции с 1977 года, женат, на иждивении дочь.

Метр за метром продолжалось обследование прилегающей территории. Метрах в тридцати от трупа на влажной, болотистой земле была обнаружена цепочка относительно свежих следов.

– Сапоги, похоже – солдатские, – рассматривая следы, заключил оперуполномоченный Гусаков.

– А вот смотрите, что еще. – Гусаков поднял с земли какую-то тряпку, развернул ее. – Портянка, солдатская портянка. Солдатские сапоги, портянка, а, Петр Петрович? – Гусаков выжидательно уставился на Ваганова.

– Да, здесь есть над чем помозговать, – задумчиво ответил тот.

Анатолий Александрович Гусаков, 1942 года рождения, в органах милиции с 1965 года, в уголовном розыске с 1969 года, женат, имеет дочь.

Шел первый день следствия. Из протокола следственного эксперимента:

«19 июля 1982 года овчарка Рубин, обнюхав обнаруженную на месте преступления портянку, уверенно повела по тропинке, на которой видны отпечатки следов сапог, вывела к строению, где расположена военная хозяйственная команда. Тут же по указанию военного следователя Калинина были выстроены все военнослужащие. Рубин, пройдя вдоль шеренги солдат, остановился у ног рядового Килиса, обнюхал его сапоги и залаял».

Из протокола допроса Килиса:

«Вопрос: Где вы находились 17 июля между 17 и 23 часами?

Ответ: Я находился в расположении команды.

Вопрос: Как вы можете объяснить, показания других солдат, что в это время, вплоть до отбоя, вас никто не видел?

Ответ: Объяснить этого не могу, но я все время был в казарме.

Вопрос: Поясните, почему ваше обмундирование и сапоги оказались запачканными болотной жижей?

Ответ: Кто-то из солдат, дурачась, толкнул меня, и я упал в грязь.

Вопрос: Находились ли вы 17 июля на озере, видели ли там двух девочек?

Ответ: Да, днем, в обеденное время, я купался на озере, видел там каких-то детей.

Вопрос: Опознаете ли вы предъявленную вам портянку, теряли ли вы ее?

Ответ: Да, это моя портянка, я ее выбросил после купания на озере».

20 июля. Второй день следствия. Рано утром Ваганов и Алексеев побывали в отделении реанимации областной больницы.

– Больная очень тяжелая, – заявила лечащий врач на вопрос о состоянии Иры. – Без конца бредит, что-то говорит, выкрикивает.

– Вы сказали, что девочка в бреду разговаривает, кричит, а нельзя ли у ее изголовья пристроить включенный магнитофон? – ухватился за появившуюся у него мысль Ваганов.

– Почему же, можно, – согласилась врач.

В тот же день поздно вечером Ваганов провел совещание работников своего отдела.

– Многие улики изобличают солдата Килиса, – начал Ваганов и стал перечислять: – отсутствие его в казарме во второй половине дня семнадцатого июля – это раз, перепачканное болотной грязью обмундирование – два, портянка – три, овчарка по портянке и следам на тропинке сразу кинулась к нему – четыре, на теле Килиса обнаружены многочисленные повреждения, что могло быть результатом сопротивления потерпевших, – пять и, наконец, – Ваганов вытащил из ящика стола две магнитофонные кассеты, повертел их в руках, – мы только что с Алексеевым прослушали их, и знаете, что выкрикивает Ира? «Мама, мамочка, дядя-военный, у него звездочки, звездочки, мамочка, спаси меня!» Военный… звездочки… – протянул раздумчиво Ваганов. – Видимо, у Иры крепко засел в сознании облик преступника. Так что с Килисом продолжаем работать. Хотя, – запнулся Ваганов, – трудно укладывается в сознании, чтобы такое… Проверял Алексеев Килиса по месту призыва в армию: хороший парень, по нашей линии никакой «компры». И сам Килис клянется, что он девочек в глаза не видел. Так что, – снова задумчиво протянул Ваганов, – продолжая эту версию, будем отрабатывать и другие. Проверь-ка всех наших «крестников», которые сейчас на свободе, конечно, – обратился Ваганов к Алексееву.

Среди прочих был вызван на допрос и Николай Рокин, 1953 года рождения, трижды судимый, две судимости – за изнасилование.

Небольшого роста, с косой челкой на лбу, густая татуировка на руках, на трех пальцах левой руки отсутствует по две фаланги, – Рокин держался спокойно и даже вызывающе-насмешливо: не первый раз понапрасну дергают его на допросы, что ни стрясется в городе, тянут и его, раз судимый – то уж постоянно под подозрением.

Где он находился с 17 часов 17 июля? Пожалуйста, вызывайте таких-то, вместе с ними был до поздней ночи.

Не отпуская Рокина, разыскали названных им людей. Три человека в совпадающих даже в мелочах деталях подтвердили, что встретились с Рокиным около 17 часов, время они точно помнят, так как возвращались с рабочей смены, и до 12 часов ночи с ним не расставались.

– М-да, – протянул Ваганов, перечитав показания Рокина и его знакомых. – Рокин, как видно, отпадает – чистейшей воды алиби. Отец убитой Веры твердо стоит на показаниях, что в семнадцать часов видел дочь и ее подружку живыми и невредимыми. А с семнадцати часов и до глубокой ночи Рокин был на глазах людей, Так что отпускаем Рокина с миром.

Четвертый день следствия.

Около десяти часов утра в кабинет Ваганова буквально ворвался Алексеев.

– Новость, Петр Петрович! – возбужденно сообщил он, – «Раскололся» солдат Килис.

– Как, признался? – Ваганову почему-то вдруг не захотелось столь нежданной удачи.

– Признался, – Алексеев безнадежно махнул рукой, – признался, только в другом. «Раскололся» он в том, что семнадцатого июля находился попросту в «самоволке» и просидел с обеда до отбоя у знакомого дедка, что живет неподалеку от их казармы. Гусаков и Трудолюбов уже смотались к тому дедку: все точно совпадает.

– Тьфу ты, дьявол! – вроде бы в сердцах чертыхнулся Ваганов, а самого вдруг охватило неизъяснимого радостное чувство от мысли, что солдат оказался непричастен к кошмарному преступлению.

– Чего же он сразу не сказал об этом?

– Так ведь «самоволка», Петр Петрович, боялся, что накажут, да и свою команду подводить не хотел.

– А как же тогда магнитофонная запись: «Дядя военный, звездочки»? – продолжал Алексеев. – Знаешь, что мне в голову пришло? Помнишь, как Иру со дна оврага нес на руках солдат? Она как раз в это время очнулась, глянула на солдата и дико закричала. Не могло ли у нее это видение солдата, его Погон, звездочек на пуговицах сместиться к тому кошмару, что она пережила перед этим? Ведь психика у ребенка была нарушена, очнулась, увидела солдата – и кошмар в ее сознании снова ожил, ну а потом, в больнице, это видение ее все время преследовало.

– А что… – оживился Ваганов. – Это тебя идея стоящая осенила, стоящая идея, ничего не скажешь… Поехали-ка в больницу. Ира уже пришла в себя, контактирует с окружающими.

– Ирочка, – Ваганов наклонился к самому лицу девочки, бледному, с багровыми ссадинами на щеках, – вспомни, кто обидел вас с Верой? Один был дядя или не один? Ты не отвечай, а только кивни или покачай головкой, когда я буду спрашивать, договорились?

Подбородок девочки чуть качнулся вниз.

– Ну вот и хорошо, умница, – улыбнулся Ваганов. – Ну так, дядя был один?

Подбородок девочки снова опустился вниз.

– А дяденька был военный?

Головка качнулась в сторону.

– Ну а как выглядел тот дядя? – спросил Ваганов и смешался: чем же таким убедительным и доступным для детского понимания побудить ребенка вспомнить что-то характерное, броское в облике убийцы? И Ваганов Тут же нашелся:

– Ирочка, у того дяди на руках все пальцы были? Вот посмотри сюда. – Ваганов поднял вверх левую руку, растопырил пальцы и медленно прижал три пальца к ладони, оставив торчать лишь большой палец и мизинец: – Или вот так?

Девочка внимательно следила за манипуляциями Ваганова и, когда увидела «козу рогатую» из двух пальцев, вдруг жалобно захныкала, болезненно сморщилась и часто-часто задвигала подбородком вниз-вверх.

– Хватит, достаточно! – энергично запротестовала врач, все это время стоявшая рядом. – Ребенку это тяжело, воспринимать.

– Спасибо, доктор! – Ваганов готов был расцеловать врача.

– Рокин? – только и спросил Алексеев, когда они садились в машину.

– А кому ж еще быть, он – скотина беспалая, – уверенно отрезал Ваганов.

– Тогда как же с его алиби?

– A-а, алиби… Такая сволочь позаботится и о своем алиби. Впрочем, мы сейчас это перепроверим.

– Вы утверждаете, что видели свою дочь и ее подружку на озере около семнадцати часов? – Ваганов сам начал допрос отца убитой девочки.

– Да, я уже давал показания об этом, именно около семнадцати часов, – подтвердил свидетель.

– Вы смотрели тогда на часы?

– Да нет, часов со мной тогда вообще не было. Это я уже потом, когда нашли Верочку, вспомнил, в котором часу я видел ее в последний раз.

– А как же вы тогда определили время?

– А очень просто: когда я шел от озера, сторожиха ПМК, что неподалеку находится, как раз на смену в проходную заступила. А она всегда аккурат в семнадцать часов смену принимает, можно и на часы не смотреть.

Ваганов выскочил из-за стола, бегом домчался до кабинета Гусакова.

– Бросай все, разыщи сторожиху ПМК и немедля вези ее сюда, – приказал он Гусакову.

Часа через полтора Ваганов и Алексеев уже допрашивали пожилую женщину.

– Так-то я всегда в пять вечера заступаю на дежурство, – рассказывала сторожиха, – а в ту субботу начальство попросило пораньше прийти. Я и пришла часом раньше…

«Часом раньше!» – Ваганов ликующе взглянул на Гусакова, тот, улыбнувшись, понимающе кивнул…

Рокин – запястья рук в наручниках – остановился на берегу озера: вот здесь девочки загорали, он им сказал, что знает место, где много земляники, те обрадовались, вымыли консервную банку (вот откуда та банка из-под иваси!) и пошли с ним. Вот и то страшное место в овраге! Потом Рокин привел сотрудников милиции к ручью и вытащил из воды кофточку одной из его жертв.

Из ходатайства Рокина о помиловании:

«Я осужден к смертной казни и понимаю, что других слов обо мне, как мразь, подонок, не заслуживаю. Но все равно я хочу жить и убедительно прошу меня помиловать».

И последний документ в уголовном деле № 3565:

«Приговор в отношении Н. В. Рокина приведен в исполнение 20.10.83 г. Родственники за свидетельством о смерти Рокина не обращались».

ЗАБВЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

Имя этого человека навечно занесено в списки псковской милиции, выбито на мраморной Доске почета, посмертно занесено в Книгу почета ЦК ВЛКСМ. Каждый год в день его гибели в областном комитете ВЛКСМ проходят встречи молодых сотрудников УВД, где победителям социалистического соревнования среди первичных комсомольских организаций органов внутренних дел вручают переходящий приз, названный его именем. Все больше отстраивается новый микрорайон Пскова, на стенах домов которого висят скромные таблички – «улица Алексея Алехина».

Все, кто знал Алексея Алехина, нынешние молодые сотрудники органов внутренних дел не перестают снова и снова возвращаться к истории его короткой, но яркой жизни, подвигу, чтобы понять наше настоящее, то, ради чего живет человек. Скажем честно, до сих пор кое-кто считает действия Алехина опрометчивыми, не понимая главного: выбора у комсомольца не было. Как в бою, в том смертельном бою, когда противостоят друг другу две полярные, антагонистические силы: добро и зло.

Этот рассказ – о той декабрьской ночи 1974 года, когда Алексей Алехин сделал свой последний шаг. В бессмертие.

…Дежурство в тот день можно было считать спокойным. Несколько выездов на домашние скандалы, привезли вора-карманника да трех мелких хулиганов – вот, пожалуй, и все события.

Собственно, для него, дежурного следователя Псковского РОВД Алехина, работы вообще не было: «мелочью» занималась оперативная группа. К концу смены в отделе вообще наступило затишье, и Алексей поднялся к себе в кабинет на второй этаж. Сложил в папку написанные за день листки обвинительного заключения уголовного дела – последнего, надо думать, в этом году. Послезавтра – канун Нового, 1975 года, вряд ли подбросят что-нибудь «свежее», зато потом – пошло-поехало: допросы, очные ставки, обыски…

Из характеристики на следователя Псковского РОВД лейтенанта милиции Алексея Алехина, 1950 года рождения, члена ВЛКСМ:

«После окончания в августе 1973 года юридического факультета Ленинградского университета назначен следователем. К исполнению служебных обязанностей относится добросовестно, расследует уголовные дела грамотно и в установленные законом сроки. На работе и в быту вежлив и тактичен. – Полковник УВД Н. Я. Богданов».

Алексей прошелся по кабинету, остановился у окна. Семь вечера, на улице уже темно. Редкие хлопья снега медленно кружились в воздухе. Невольно подумалось о приближающемся празднике. Что-то принесет ему, его родным и близким этот новый год?

Алехин глянул на часы: истекали последние минуты дежурства. Надел шинель, шапку, закрыл кабинет и спустился на первый этаж. Направился было к выходу: смена кончилась, можно ехать домой, но в последний момент решил заглянуть в дежурную комнату. Оперативная группа уже сменилась, только что заступивший на дежурство лейтенант выслушивал рассказ какого-то мужчины в теплой куртке, который нервно мял шапку, сидя у стола.

– Послушай-ка, что рассказывает товарищ, – прервав мужчину, обратился дежурный к Алехину.

Из показаний Валентина Тимофеева, 24 лет, шофера завода «Севкабель»:

«В 16.20 29 декабря на шоссе возле деревни Аристова Гора Псковского района мою автомашину „ЗИЛ“ остановили двое мужчин. Оба были пьяные. Один из них, одноглазый, заглянул в кузов и, увидев срубленные елочки, наставил на меня стволы ружья и скомандовал: „Разгружай!“ Я предъявил ему разрешение на порубку елочек и квитанцию на их оплату, но одноглазый, отобрав у меня документы и тыча мне в живот стволами ружья, заорал: „Сказано: сгружай! А то я тебя в момент…“ Пришлось сбросить елочки, и я поехал заявлять в милицию. Я все время боялся, что одноглазый выстрелит в меня. Похоже, что он чего-то добивался от меня, может быть, денег…»

– Постой, постой, одноглазый, говоришь? – переспросил дежурный. – Так это лесник Павлов. Точно! Живет в Аристовой Горе. Темная личность…

Из материалов уголовного дела:

«Павлов Николай Павлович, лесник Пригородного лесничества. 27.09.1939 г. призван в ряды РККА. При неустановленных обстоятельствах оказался на временно оккупированной территории, утверждает, что попал в плен и бежал из лагеря, проживал всю войну в Псковском районе. По его словам, в 1944 году от несчастного случая (взрыв гранаты), а по рассказам местных жителей – при глушении рыбы, поставляемой немцам, потерял глаз и 3 пальца правой руки. 22.05.1947 г. арестован за кражу и осужден на 2 года лишения свободы. 14.01.1951 г. арестован и осужден за убийство, освобожден по амнистии. Работал объездчиком КЭУ Псковского района, уволен как не соответствующий занимаемой должности. Неоднократно обсуждался за пьянку и нарушение трудовой дисциплины».

…Когда Тимофеев закончил свой рассказ, дежурный сразу решил: «Надо ехать!» – и повернулся к лейтенанту Никифорову из оперативной группы:

– На выезд!

Из показаний Сергея Никифорова, 23 лет, члена ВЛКСМ, участкового инспектора Псковского РОВД:

«29 декабря я дежурил в опергруппе. Получил приказ выехать в деревню Аристова Гора. С нами, на своей машине „ЗИЛ“, поехал и заявитель Тимофеев. Следователь Алехин уже закончил свое дежурство и решил подъехать с нами до дома, но по пути передумал и сказал, что поедет с нами, чтобы побыстрее разобраться на месте, так как считает дело серьезным: пьяный с оружием, тут недалеко до уголовщины. У Алехина при себе оружия не было».

…В 19.40 оперативная группа прибыла на место. От пустынного к тому времени шоссе протоптанная в снегу тропинка вела к видневшемуся неподалеку на пригорке дому, к которому и двинулись работники милиции. Они уже знали, что в этом доме живет Павлов, тот, одноглазый. Поднявшись на крыльцо и войдя в темный коридор, Алехин высветил фонариком дверь, постучал. Изнутри никто не ответил, хотя за дверью явственно слышался шум голосов. Потянув дверь, Алехин заглянул в комнату. За столом, заставленным бутылками и тарелками, сидели мужчина и женщина. Мужчина не был похож по приметам на Павлова.

Из показаний в суде лесника В. П. Федорова:

«Мы с Павловым в тот день выпили и пошли на дорогу останавливать машины с елками. Павлов отбирал елки и грозился ружьем. Потом я зашел в дом к Павлову и стал выпивать с его женой Татьяной, а Павлов с ружьем зачем-то вышел на улицу…»

«А где же хозяин?» – успел подумать Алехин, занося ногу через порог, как с улицы, с той стороны, откуда они пришли, грохнул выстрел, за ним другой. Выхватив из кобуры пистолет, Никифоров кинулся назад, за порогом коридора его обогнал Алехин. «Куда? Без оружия!» – успел крикнуть лейтенант и увидел, как сбежавший с крыльца Алехин подскочил к низкорослому мужчине в черном ватнике, который лихорадочно защелкал замком двустволки. Алехин схватил рукой стволы ружья, отвернул их в сторону и резко дернул на себя. Не выпуская из рук ружья, мужчина от толчка с проклятьями рухнул в снег; не удержавшись на ногах, рядом упал и Алехин. В два прыжка Никифоров оказался рядом, ударом ноги вышиб ружье из рук мужчины и упал коленями ему на грудь. Прямо перед собой он увидел заросшее щетиной лицо и единственный глаз поверженного.

«Павлов!» – вспомнил примету Никифоров. Встав на ноги, он повернулся, чтобы забрать ружье, но того уже не было на снегу. Прижав ружье к груди, к дому торопливо уходила женщина, та самая, что сидела за столом.

Отряхиваясь от снега, Алехин кивнул на выбиравшегося из сугроба Павлова:

– Что будем делать с ним?

– Иди домой, – шагнул Никифоров к Павлову, – не дури больше! Завтра разберемся… – И, повернувшись к Алехину, добавил: – Ружье его жена забрала, небось не допустит больше.

Павлов молча выбрался на тропинку, двинулся к дому, а когда подошел к крыльцу, неожиданно заорал:

– Танька! Неси ружье, сейчас всех уложу тут.

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР:

«Работникам милиции предоставляется право применять оружие – для отражения нападения на работника милиции, когда его жизнь подвергается непосредственной опасности…»

– Ах, черт! – выругался Никифоров и кинулся к крыльцу. Он уже ухватил рукой податливую ткань ватника Павлова, когда тот кинулся в сторону и – хрясь! – отломив в изгороди кол, на развороте сделал им сильный замах. Никифоров едва успел увернуться, и кол с треском впечатался в стену дома.

– Ни с места! – Никифоров, пригнув голову, ринулся на Павлова и тут же получил сильный удар.

– Ушел, гад! – сплюнув с досады, держась рукой за глаз, сообщил Никифоров подбежавшему Алехину.

– Надо брать, пока он… – не успел договорить Алехин, направившийся уже к дому, когда входная дверь с шумом распахнулась и на крыльцо выскочил Павлов, держа в руках ружье. Тотчас же два выстрела подряд разорвали ночную тишину.

– Бей красные штаны! – визгливо закричал Павлов, загоняя новый патрон в ствол. Пятясь и пригибаясь, Никифоров и Алехин выбрались к шоссе, где все это время находился возле своей машины Тимофеев.

Алехин еще издали замахал ему рукой:

– Быстрей уезжай отсюда!

– А вы? Давайте вместе, – предложил Тимофеев, опасливо озираясь на мрачно темневший невдалеке дом, откуда только что прогремели выстрелы.

– Нам нельзя, мы должны остаться здесь: видел, что вытворяет, а ты давай быстро! – снова повторил приказ Алехин.

«ЗИЛ» еще только начал набирать скорость, когда ему вдогонку от дома хлестнули два выстрела. В морозном воздухе тонко пропела картечь. Алехин и Никифоров разом попадали в придорожные кустики. Никифоров подул на окоченевшие пальцы и потянул из кобуры пистолет.

– Срезать его, подлеца, а? – приноравливаясь к стрельбе по черневшей на крыльце фигуре, обернулся он к Алехину.

– Возьмем и так, – возразил Алехин. – Подмога только нужна. Здесь недалеко есть телефон. Обложим дом – сразу пощады запросит.

Из спецдонесения прокурору области:

«В 21.40 поступила телеграмма: неизвестный при попытке его задержания стрелял в работников милиции. В 21.50 вооруженная группа в составе старшего лейтенанта Смирнова, сержанта Овчинникова, младшего лейтенанта Трофимова и шофера-милиционера Михайлова выехала на место».

Из показаний оперативного дежурного по УВД А. А. Сергеева:

«Позвонил из деревни Моглино Никифоров и сообщил, что он применил оружие (стрелял вверх), но преступника задержать не удалось, и попросил помощи. Когда на место уехала оперативная группа, я неоднократно пытался вызвать ее по рации, но связи не было. Я передал Никифорову приказ начальника УВД не вступать в бой до прибытия подкрепления. В 22.40 поступило сообщение, что кто-то из наших работников тяжело ранен. Я вызвал и послал на место событий пожарную автомашину…»

Увы! Как часто приходит к нам трезвая оценка экстремальной ситуации уже после случившейся беды: если б пожарную машину да сразу туда, к дому, когда только раздались первые выстрелы, и с брандспойтов – по окнам, залить все, устроить потоп до захлеба, чтобы те, обезумевшие пьянчуги, как дождевые черви, выползли бы из своего укрытия.

…Алехин встретил оперативную группу в деревне Моглино. Пересев в машину старшего лейтенанта Смирнова, он возбужденно рассказывал:

– Чуть не убил нас, стреляет прицельно. В доме и жена Павлова, пьяна, как и он, подзуживает мужа сопротивляться и не выходить из дома.

Оставив машины с потушенными фарами на шоссе, группа в составе 6 человек скрытно подобралась к дому. В доме стояла тишина, света в окнах не видно. Но стоило Алехину подойти к окну, как из дома раздался крик:

– Не подходи! Перестреляю, как куропаток!

Алехин отпрянул от окна и быстро проскользнул через калитку во двор. Смирнов дал короткую очередь из автомата вверх. Тут же Овчинников через мегафон потребовал:

– Павлов! Выходи без оружия. Не дури, Павлов, брось ружье и выходи к нам!

Через секунду-две в ответ из дома донеслась грязная брань.

Алехин и Смирнов крадучись прошли через двор к тыльной стороне дома и обнаружили еще одну дверь в коридор дома. Алехин наддал ее плечом, но дверь не поддавалась. Навалились на дверь вдвоем, и она с шумом распахнулась. И в ту же секунду откуда-то из глубины сеней ахнул выстрел. В ответ Смирнов открыл огонь из автомата.

Из показаний А. А. Смирнова:

«Произведя эти выстрелы, я не желал убить Павлова, а только хотел предупредить, чтобы он больше не стрелял, а сдался».

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР:

«Работникам милиции предоставляется право применять оружие:

– для защиты граждан от нападения, угрожающего их жизни и здоровью;

– для задержания преступника, оказывающего вооруженное сопротивление».

Алехин высветил фонариком массивную дверь.

– Я открою – и оба броском вперед, постараемся сбить его с ног, – тихо прошептал он Смирнову и потянул дверь на себя. И в тот же миг грохнул выстрел, словно горный обвал, заполнил собой все пространство вокруг. Нажимая спусковой крючок автомата одной рукой, Смирнов другой рукой успел подхватить внезапно зашатавшегося Алехина.

– Алеша, Алексей, что с тобой? – закричал Смирнов, обняв обмякшее тело Алехина, уже поняв, что случилось непоправимое, но еще не веря в самое страшное.

Алехину уже не суждено было слышать, как сдержанно рыдали столпившиеся вокруг него его боевые товарищи, только что увидевшие страшную кровоточащую рану в груди, где еще пять минут назад билось его горячее сердце; не слышал он и трусливых причитаний убийцы, которого только что выволокли из подвала, где он пытался спрятаться, трясясь от страха.

Глухая декабрьская ночь обступила все вокруг. Легкая поземка курилась на шоссе, на тропинке, ведущей к нему, по которой в скорбном молчании двигалась печальная процессия. Четверо мужчин, забросив за плечи автоматы, бережно несли на простреленной милицейской шинели неподвижное тело своего товарища, и бусинки еще теплой крови, застывая на снегу, отмечали этот скорбный путь. Не так ли выносили на солдатских шинелях с поля боя бездыханные тела тех, кто отдал свою жизнь во имя победы добра над злом?