Текст книги "Отче Наш (СИ)"

Автор книги: Игорь Григорович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Собака слушала, думала, а потом повернулась и неспешно, а затем все быстрее и быстрее побежала в сторону плешивенького лесочка, в котором – как чудо – водились зайцы.

– Ангел руками машет,– тихо сказал Художник.

Молодой человек быстро выпрямился, бросил взгляд на ангела, зависшего в метрах в ста над землей, вгляделся.

– Беда. Нам с этой сворой не справиться. Быстро достаем детей и рвем когти.

Бросились в кусты дикой черемухи, склонились над дырой. Опустили посох. Но тщетно, дети за посох ухватиться не могли.

– Прыгай, доставай дочку.

Художник больно приземлился на все конечности, вскочил, корчась от боли и защемления поясничного нерва.

– Быстрее, быстрее подсаживай девочку, да подталкивай, подталкивай под ноги. Тянууу....

Девочка пропала из виду. В яму полетел посох. Сверху не доносилось ни звука. Художник и Вениамин вслушивались в тишину.

30

Попа привезли. Вырвали из рук владыки. А надобность в попе отпала. Поп зашел в дом. Поцеловал и обмазал простоквашей жену, напился воды, умылся, облачился в праздничные одежды и пошел открывать церковь. Время начало служения было упущено. У церкви маялась приятная во всех отношениях миловидная женщина, одна воспитывающая непутевого внука. Много треб совершил священник за Вениамина, раба божьего, но раб божий о церкви и слышать не хотел. А женщина была настойчива в молитве и прошении.

Началась служба. Певчих не было, матушка подгорела на сушке сена, лежала дома, обмазавшись простоквашей, прихожане, т.е. уже захожане, подались к истокам – почтить Ярилу, а юница приходила исключительно на зорьке.

Юница! на зорьке!.. и священник бросился к кладбищу, на ходу бросая словами в прихожанку:

– Оставайся здесь, душа моя, молись с прилежанием.

Жизнеутверждающая толпа динозавров преодолевала пешим шагом плюгавый лесочек, чтобы тет-а-тет встретиться с народом, жаждущим праздника. Важных персон сопровождал почетный эскорт в виде верных друзей человека: четыре миловидных мастиффа, истинных «господинов воров». Друзья человека, как и подобает человеку, были юрки, подвижны и из кожи лезли вон, чтобы угодить господам динозаврам. И случай не заставил себя ждать. В густой траве, в небольшой норке под скатом низенького косогора прятались пожиратели плодово-ягодных насаждений, что так бережно выращивала всякая разумная тварь на купленном ей во временное пользование клочке земли. Дамы и господа только, только собрались возмутиться по поводу засилия окружающей среды разными там грызунами, как их лучшие друзья, походя, придушили выводок зайчат, и побежали вперед, ни мало не выражая своих чувств, кроме чувства преданности. Динозавры, вначале молча, а потом под разговоры, поспешили навстречу спускающемуся на землю солнцу. Ярила восходил над горизонтом во всем огненном величии. Свита бога расплескалась над землей армией перистых облаков. В церквях начиналось праздничное богослужение в честь Рождества Иоанна Предтечи.

" Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?"

Священник в праздничных одеждах рассекал подбегом по многолюдной вечерней улице. Небывалое зрелище: закатное солнце и золотые ризы,– казалось, что по предместью быстро, быстро передвигается огненный факел.

А за углом священника поджидала свадьба. Лютиковы роднились с Синюховыми. Сам Лютиков в белоснежном костюме, кремовых штиблетах и галстуке, хватив грамм триста, всех достал слезливой жалобой о коварной суке. Эстета своим было не жалко, жалели его исключительно Синюховы, надеясь на хороший калым. У родителей жениха, конечно же, было чем скрасить трудности молодой семьи лет этак на тридцать, но и от чужого отказаться не посмели бы. Так они и держались друг за дружку: первый причитал, другие надеялись. Жена Лютикова, ныне Пионова, не отходила от молодых ни на шаг. Пионов, как депутат думы и глава концерна межведомственного департамента (я может чего и напутал, но у динозавров под хвостом не видно, им агамогенез присущ, т.е. бесполое размножение предпринимательской деятельности) находился при исполнении, поэтому вся свадьба рушила на поляну, где их поджидал обладатель шикарного хвоста с инкрустацией баннера на лацкане. Сам Лютиков плевал на инкрустацию, но сегодняшнее горе заставляла его держаться среди людей: у, сука, кусков на полста нагрела в твердой валюте, поймаю, из вольера не выпущу.

Невеста в подвенечно белом – благоухающий пион взбитого цвета, и жених в белом с оттенком бирюзовой слезы, кучерявый как флокс, и весь этот, объединенный оказией случая цветной палисадник, пестро двигались в сторону заходящего солнышка, где у реки зачиналось всенародное гулянье.

Пионова: а батюшку мы не приглашали, но раз такое дело...

Невеста: не вздумай платить. Я лучше эти деньги в костер брошу, чем попам отдам.

Жених: у попа была собака, поп ее любил...

Лютиков: собачка мояяя... батюшка. собачка то моя свинью мне подложила... может сглазил кто? Молебен совершить не грех? Кагору, винца импортного занесу... а, батюшка?

Гость 1: святой отец, святой отец, с нами, с нами, через костерок попрыгаем, женушку Яриле выберем, хороводики поводим, девок пощупаем...

Гость 2: господа, господа! Крестный ход, крестный ход налаживаем! Батюшка, затягивай аллилуйя... господу богу помолимся!

И тут народ пробило на искусство:

Полюбила я монаха,

Думала угодника,

А у монаха заболдаха

Больше сковородника!

Я ходила к батюшке

Во грехах покаяться.

И теперь он не поет-

Только заикается!

Священник проходил сквозь толпу, как иголка сквозь сено. И выбрался, и побежал к кладбищу, но остановился и пошел обратно к народу. Поп сейчас напоминал медведя, вставшего на задние лапы. Желтого медведя на задних лапах. Народ затих и приостановился.

– Не ходите на капище, православные! Не гневите Бога!

– А мы – православные атеисты!

И пошел народ на капище сквозь попа. Невеста и жених поравнялись со священником.

– Не ходите, дети!

– А у нас свои отцы есть.

– Не ходите, дети!

– Мужик! У тебя что, заело? Тебе же русским языком говорят: папа у нас свой.

И пошли мимо и запели весело:

– У попа была собака...

31

И снился Казначею сон!

И снился человеку сон!

И стал человек как бы не человек вовсе, а дух, свободный и совершенный!

И был дух один. Абсолютно один! Только бездна, и ничего кроме Бездны. И так растворился в бездне, что забывать стал естество своё. И уже не знал он: кто он и зачем он тут. И опротивело духу носиться над бездной до мурашек внутри. И Бездна, видя его одиночество, оплакивала его судьбу. И засыпала бездна, но и во сне продолжала горько вздыхать И восхотелось духу хоть постоять на чем-нибудь, успокоиться, прийти в себя, оглядеться. И провел дух рукой вокруг себя – и получился как бы круг и он внутри круга. И почувствовал на ладони как бы пыль – и плюнул на ладошку, и стал стирать как бы грязь с руки. Но грязь каталась между ладонями и скатывалась в шарик. И тогда понравилось это духу, и стал он собирать пыль вокруг себя и скатывать шар. И скатал шар увесистый и решил отдохнуть и положил шар и присел на него. И стало ему весьма хорошо. Но тут Бездна открыла от сна глаза, увидела, что натворил дух сей – и заплакала от разочарования, ибо не она скатала шар тот. И наполнили воды пространство внутри круга, и успокоилась Бездна и уснула. И посмотрел вокруг себя дух и как бы бездна над ним, под ним и с боков его стала более прозрачной. И тогда захотелось ему поговорить, и воззвал дух: да будет Свет! И стал перед ним Свет. И так стало духу хорошо со Светом, что не в сказке сказать, ни пером описать.

Осмотревшись и налюбовавшись светом, стал дух тот наводить порядок. Вначале громко приказал Тверди быть и отделить воду от воды, чтобы Бездна не вмешивалась в его дела. И застыла Твердь куполом, и посмотрел дух и назвал застывшую твердь небом. И пошел прогуляться по Небу. И вот в одном месте увидел как бы нечто иное, непохожее на однообразие. Присмотрелся, а это капельки воды образовали причудливую форму. И взял дух лучик света в руку и стал макать в капельки воды и рисовать. И долго так сидел в задумчивости. А когда взглянул на изображение – и вот перед ним светлое существо: белое и светлое, обликом как сам художник. И понравилось это художнику и пририсовал он как бы крылья и шутя дунул на изображение. Существо зашевелилось, встрепенуло крылышками, чихнуло, привстало на ноги, огляделось.

Дух, указывая на небо, сказал: это есть Небо. Существо посмотрело на Небо, на Создателя, и произнесло: Бо! И тогда Создатель улыбнулся и повторил: Небо, где Я создал тебя. И повторило существо: бо...г... и чихнуло, и сново повторило, что запомнило: бог...– и вдруг опустилось перед Творцом на колени, и стало повторять: Бог, Бог, Бог! Понравилось это духу и он сказал: правильно, Я есть Бог, а ты обитатель Неба и мой посланник, ибо ты из света и воды сотворен. Куда скажу тебе – туда ступай и делай что велю. А теперь за работу, наделаем ангелов. Так появилось Небо и воинство его.

А потом Бог собрал воду под куполом в одно место и появилось сухое место. И назвал Бог сушу землею. И посмотрел на землю и вот она серая и невзрачная при свете. И сказал тогда Бог: да произрастит земля зелень...

И появился человек. И сказал Бог: ты есть сын мой, ибо создан по образу и подобию моему, и всё, что моё есть твоё. А теперь я хочу отдохнуть. И пока Бог опочивал, пошел человек прогуляться и проник во все уголки вселенной и пришел к отцу.

– Отец, что мне делать со всем этим?

И понял Бог, что человек должен еще научиться жить, чтобы постигнуть Истину. И пошел и создал рай для человека и произрастил для него из земли всякое приятное на вид дерево и полезное для пищи. И дерево Жизни произрастил и дерево Добра и Зла. И позвал сына и сказал.

– вкушай от всех деревьев, а только вот от этого дерева не ешь. Придет время, и ты научишься истине, и постигнешь мудрость и наполнишься Любовью и станешь совершеннолетним, и тогда вкусишь от древа познания добра и зла, и станешь подобным мне. И сможешь созидать жизнь в самом себе и создавать вселенные. А пока ты молод и необучен, то уклоняйся от этого дерева. Вот послушай мою историю.

Я был свободен в выборе, но прилепился ко Злу, думая что это Добро. Некому было научить меня, а сам я думал, что знаю Истину. И стал я великим человеком, как бог. Но не был я готов к испытанию. И пришли падшие ангелы: Лесть, Гордыня Тщеславие и уговорили меня стать Хранителям казны.

...прости, сын мой, но я сейчас слукавил. Прости! Никто меня не уговаривал, а сам я очень хотел иметь эту власть. И шел путем власти и достиг её. И было мне хорошо. И преклонялись передо мной все великие и малые, чью кровь и пот я превращал в золото и собирал и хранил его от них же самих. Но не получил я уважения искреннего, а получил уважение замешанное на страхе. И поселились в доме моем: Лесть, Злоба, Зависть. И стали жрать душу и плоть мою до сего дня. А теперь я лежу в страхе и неизвестности и проклинаю прошлое свое, что не научился я различать Добро и Зло и не прилепился к Добру. И даже мой ангел прячется от меня в сортире.

Я сейчас проснусь и, видно, снова буду продолжать тоже существование до конца дней моих. Но ты, сын мой, старайся прилепляться к Добру, постигай Истину и призывай Любовь, ибо нет иного пути для человека под солнцем, которое Я тебе сотворил!

32

Фрол и Журба прорывались к церкви. Солнце уходило за горизонт. Над очистными сооружениями стал подниматься туман. Время туманов еще не наступило. Хотелось верить в свою звезду, но своя звезда в тумане была бессильна, если учесть, что туман накрывал только то место, где были двое. Девочка хотела есть и пить и сил ее оставалось на то, чтобы держать открытыми глаза. Мужчина посадил ее на спину, подхватил под ноги, руки она сцепила вокруг его шеи, и побежал. Оставалось одно – идти наудачу в тумане. И удача стала улыбаться – просто оскалилась сарказмом.

Три сестрицы в голубом появились под кустом.

Это нам кажется, что мы индивидуальны, что мы заслуживаем особого подхода, а на самом деле для нас заготовлены шаблоны, шаблоны, шаблоны. Запариваться с тобою никто не будет, будь ты хоть семи пядей во лбу. Не стали ничего нового придумывать и богини в способах идеологической обработки строптивца.

Тёмно-русая, светлоокая богиня жизни, покровительница мира Яви в платье пронзительно лазурного цвета в золотую нить в красном венчике из роз;

светлокожая, темноволосая, черноглазая богиня плодородия, жатвы и смерти, покровительница чародеев в платье пронзительно лазурного цвета в червленую нить с белыми кружевами;

светло-русая, с глазами цвета морской волны богиня девичьей любви, искренности, предвечной чистоты и красоты в простом платье пронзительно лазурного цвета,-

и не сговариваясь, протянула каждая из богинь Алатырь-Камень. Он и мал и могуч и холоден и горюч.

Жива притащила камень с острова Буяна, что в центре океана, из камня течет целебная вода и исходит питательная сила;

Марена приватизировала камень от входа в подземный мир, что на берегу реки Смородины,– содержит в себе великую мудрость;

Леля подобрала свой камень на священной горе в Репеях,– обладает созидательной, животворящей силой.

Туман вокруг стаял такой густоты, что из него можно делать молочный коктейль. Фрол и Журба стояли как бы в колодце. Первые звезды, просыпаясь, спросонья смотрели в дыру колодца. Богини пошли ва-банк – сложили камушки у ног мага. Кусочки воссоединились и заговорили с человеком. Маг уставился на камень. А девочка расщепила руки, сползла долу и, свернувшись клубочком, уснула в теплой траве.

Всё, стремиться и мечтать больше незачем и неочем. Подними камень – и боги будут повиноваться тебе.

Мама и папа тихонько вели беседу, а маленький Фрол блаженно засыпал под родительское воркование. Мама рассказывала: после школы поступила заочно в институт и приняли ее в детсад воспитателем. Хорошо встретили и коллектив и дети. Живи да радуйся – жила да радовалась. Но в каком коллективе не бывает подводных течений, омутов, запруд, подводных камней, кланов, групп и единомышленников. И каждая группировка права-правёшенка в отстаивании своих интересов и взглядов на жизнь. Короче. Один клан, во главе с начальницей. Пытался съесть особь с другого клана. И вызвала к себе начальница этокую фифочку малолетку. Пкченькой угостила. Чайком напоила и бумажку подсунула: подписывай, девонька, а тебе за это шоколадка будет. Мама печеньку уже съела. Чаек выкушала. А бумажку почему-то не подписывает, а пытается что-то там о совести да справедливости проблеять. Но начальнице сии девичьи сюси-пуси были нужны, как костыль здоровому человеку, и она прямо заявила: не подпишешь, пойдешь следом. И мама не подписала, хоть недельку с нервным стрессом в больничке провела, но врачам сослалась на девичье, возрастное. А начальница больше маму не мучила. Папа резюмировал: у каждого свой камень преткновения приходит в жизнь. И как ты поступишь с этим камнем. только тебе решать. А уж дальше после камня начинается та жизнь, по которой ты и пошел. И стал рассказывать свою историю. А маленький Фрол уже уснул и видел сон, что стоит он перед камнем, и не обойти его, не перескочить через него.но идти надо. А за камнем начинается та жизни, которую ты выберешь сейчас. И нет тебе помощника и советчика. Ты и камень. И куда ступишь, там твои косточки и пребудут.

– Беллерофонт! какие серые скучные будни тебя ожидают. Разве к этому стремилась душа твоя? Разве можно серому ограниченному обывателю совершить что-нибудь значимое? Разве можно осчастливить хоть одного человечка, не говоря о вселенной. Да, Беллерофонт! и Дорианом тебе не быть. Свой облик примешь, и хорошо, если какая пойдет за тебя, а то так бобылем и умрешь.

Беллерофонт! ты же любишь истину. Ты Филасов с большой буквы. Кто тебя услышит в твоей обывательской суете: работа, дом, заботы. А дети пойдут? А ты уже не мальчик. Ведь Дорианом тебе не быть.

Беллерофонт! Что есть любовь? Ты думаешь это то, что написано в старой как мир книге?! Беллерофонт! побойся бога. Всё, что там написано никто никогда не подтвердил и не опроверг. Библия написана для неудачников и фанатов. Но ты не фанат. Дориан честнее любого фаната. Так что выбор прост: или дорианство, или фанатизм.

33

Карты светились в темноте. Священник собрал колоду, положил в карман и полез глубже в кусты дикой сирени. С превеликим трудом достал из провала Вениамина и Художника, который основательно перекосился от защемления позвоночного нерва. Посовещавшись, дружно рушили на поляну.

На поляне вовсю гремел праздник. Когда начинаются народные забавы, одобренные властями. то чуть ли не весь народ поднимается в городах и селах. Возбесится, с гармошками да гитарами под частушки и смех нецензурный, кривляется и пляшет. Жены и девки павами ходят вприпляску. Пьяные парни и мужики похабно выставляют срамоту вихлянием бедер и живота, норовят телодвижениями сексуальными удаль молодецкую проявить. На устах мат-перемат и выкрики срамных песен. А еще и рядятся в женское, и это в народе почитается за изюминку, и вызывает одобрение и смех скотский.

Динозавры повылазали из загона, отбитого муаровой лентой для важных особ, и присовокупились к народу, как достойнейшие представители плебса. Теризинозавр, обладатель кровавого баннера, веселый балагур Синозавроптерикс, мощный брюхом родственник Игуанодонт, четырёхлапый Прозауропод с ввалившимся бочкообразным брюхом, Бронтозавр, он же Апатозавр, обманчивый ящер.

Водили ручеек. Становились парами друг за дружкой, а кому не хватило пары, проходил в тоннеле между стоящими, брал за руку кто по нраву. выходил вперед и создал пару с избранным партнером. Оставшийся один начинал все сначала. Так ручеек и двигался. В паре с бронтозавром стояла вертлявая Целофизоида.

– Ах, какие прекрасные погоды!

– Мда.

– Ах, как чудно устроен праздник!

– Мда.

– Ах, как хорошо, что именно мы – динозавры – заботимся об народе.

– Мда.

– Ах, держите меня, держите!

Главный костер разгорелся на славу, да и костры по периметру смотрелись внушительно. Неподалёку от центрального костра стояла тихая пара. Стояли и смотрели на огонь. Просто подшофе, выпивших и просто пьяных становилось все больше и больше. Карабинеры жались кучками и в процесс не вмешивались. Начальник карабинеров тихо прел в мокром мундире, предвкушая разбор полетов по поводу гибели подчиненных. Заместитель был взят под стражу. Подвалила свадьба голов этак в двести. Праздник пошел быстрее.

– Эй, плешивый, телку на тур вальса одолжи. Чо морду воротишь? А телка то ничего! Коза драная.

– Это докторша, она тебе укол в задницу сделает.

– Я сам кому хош сделаю. Эх, раззудись плечо, размахнись рука...

Но не пошел на плешивого, а покрутился на месте. поскреб ягодицы и заорал:

– Кто голым купаться?

Тамады или там распорядителя на празднике не было – и каждый сам выбирал, чем заняться и что наиправёйшее утворить. Уже пускали веночки и плотики по реке. Уже лезли в плавках и нагишом купаться в реку. Уже бежали к карабинерам обиженные предприниматели, которые недосчитывались и выручки и товара. Уже съели заготовленную солдатскую кашу и кулинарную снедь от потребкооперации. Уже сломалось колесо качелей, и первым травмированным оказывалась медицинская помощь. Уже народ стал прыгать через прогорающие костры и весело мочиться в огонь.

Троица, внимательно всматривающаяся в лица, подходила к главному костру, который горел и светил аж в небеса. Статный поп в желтых ризах. Мужичок в костюме, заправленном в кирзовые сапоги, с беретом на голове и юнец. Юнца признали все. С ним уже здоровались и некоторые задирали его по-свойски.

К троице подошла пара. Девушка склонилась, взяла руку священника и прикоснулась губами. Священник положил вторую руку на чело согбенной и благословил. Девушку священник не раз видел у себя на служении. Мужчина, с блестящей от огней плешью, подал руку. Священник пожал руку, пристально взираясь в лицо подателя руки. Чувство было такое, что он давно знает этого человека и не раз встречал эти подернутые сединой глаза. Девушка кивнула Художнику и улыбнулась юноше, юноша зарделся и отвернулся. Мужчина подал руку Художнику. потряс ее, улыбнулся и повернулся к молодому человеку. Вениамин безучастно, так ему хотелось казаться, смотрел на костер. Но, увидев краем глаза протянутую руку плешивого, подал свою с радостью.

– Дочку, девочку ищем. А с ней парень красивый, Фролом звать. Не встречали? – сбивчиво волнуясь, спросил Художник.

Пара отрицательно закивала головами.

– А дочке лет сколько?

– Десять.

– А молодой парень, как он выглядел?

– Ну? как с картинки. Подожди... он очень персонажа одного напоминает... да точно... Дориана Грея напоминает, как его автор описывает.

– Что?! Где вы расстались!?

И сбивчиво, а потом все спокойнее и спокойнее под внимательным взглядом плешивого. вначале Художник, затем юноша, а потом и священник изложили суть дела.

– Они в церковь подались. Если напрямки, то их у очистных перехватили.

– Кто? – в один голос спросила троица.

– Потом расскажу. А теперь нужно быстро найти их. Но на всякий случай кто-то должен здесь остаться.

– я останусь.

– Хорошо.

И пошли взрослые.

– Пистолет у пацана, – сказал тихо на ухо плешивому Художник. Мужчина также тихо ответил:

– Он ему еще понадобится. Парень то с умом, не пропадет. А ты чего на посох так сильно опираешься?

– Да спина у меня. Люмбаго скрутил.

– Хорошо. Можно я помолюсь?

– Помолись, а вдруг полегчает.

Остановились. Плешивый положил руку на голову страдальца и быстро негромко произнес:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, плоть, восстанови жизненные силы! Аминь.

Священник покачал головой, но "аминь" произнес.

А народ гулял. А свадьба пела и плясала и поддавала жару. А динозавры уже смешались с народом – и где слуги народа, а где сам народ в этой кутерьме различать было некому. Только карабинеры, подростки да малые дети еще трезвились. И среди этого бродящего, гудящего гнезда шершней выделялось свадебное пышное платье невесты.

34

Опаньки! Призрак коммунизма вызван на ковер! Послание еще не успело растаять в эфире, а Призрак, оставив своё протеже маяться в раздумье, на радостях подлетал к Первому небу. Но, не вступая в чертоги небесные, Призрак ни с того ни с сего направился к лифту, вошел, постоял в раздумье, зачем-то сосчитал кнопки. Кнопок было как всегда восемь – и нажал кнопку под номером семь. Закрыв глаза, чтобы не потерять возникшее в глубинах собственного Я неопределенно щемящее чувство, Призрак молил бога, чтобы дети его не потревожили. Просьбу удовлетворили, и целым и не побеспокоенным доставила просителя на Седьмое небо.

Седьмое небо встретило ликованием. Церковь Божья и Святые Его готовились в долгожданный поход. Небесный град Иерусалим был готов и даже поставлен на белоснежные облака, наполненные не дождем и снегом, а кристальным воздухом. Призрак приветствовал Церковь и Невеста ответила тем же. Поклонился Святым и Старцам, некоторых из них он отправлял на этот свет самолично, Святые и старцы поклонились в ответ. Подойдя к трону, Призрак преклонил колено перед Христом. Христос улыбнулся и подал чашу, наполненную вином Обещания. Призрак поклонился, принял чашу, испил до дна, поклонился, вернул чашу, поклонился Христу, Святым и Старцам, Церкви и отошел.

В лифте посмотрел на восьмую кнопку, подумал, но усугублять свое неопределенное состояние не стал, а нажал на кнопку номер четыре. Шестое небо – боже упаси! Дети благодарно бросятся на шею и потянут играть в свои бесконечные игры, а игр у Призрака и так хватало. А эта чистосердечная благодарность полчищ беспризорных детей, замученных революционной догмой, умерших от голода в годы коллективизации, замученных в лагерях народной властью, нынешних соповцем, т.е. социально опасных по положению... нет уж, увольте, увольте, увольте. Да еще эти поклоны и просьбы передать привет Самому человечному человеку, памятники которому до сих пор украшают полмира, и его боевому соратнику – другу всех детей за счастливое детство... Это умом не понять, это нужно пережить.

На Четвертом небе ангелы встретили посетителя в штыки. Нажав неглядя на кнопку, Призрак вышел как бы на Первом небе, но лифт открылся на Третьем. Пройдя по инерции шагов полста, Призрак повстречал первого обитателя. Старый еврей ехал на осле, остановился и предложил купить очень точный хронометр, который изобрели еще во времена династии Чжоу.

Как Призрак очутился на Первом небе, он теперь и не вспомнит. Отдышавшись, и приведи внешний облик в подобающую месту форму, Призрак поспешил на аудиенцию. В душе рассосались всякие чувства – и он был готов совершать предначертанное поприще.

Старая табличка на дверях с титулами, которую прочитав всего до половины, посетитель забывал о своей просьбе, исчезла. На ее место, видно второпях, привинтили простую фанерку с лаконичным словом: начальник. Всё, полный алес капут. Посмотрев по сторонам, и наконец-то заметив полное опустошение Первого неба, секретарей и просителей, Призрак постучался. Дверь отворилась. За простым дубовым столом канцелярской формы сидел сам Властелин мира сего. Поклонился.

– Вот так у нас теперь: доигрались в демократию. Присаживайся. Будем пить амброзию и говорить за будущее.

Выпили молча. Начальник заговорил.

– Слушай меня внимательно. Время динозавров ушло. Вымерли динозавры. Не сегодня так завтра народ все поймет и предъявит счет. Кому? Динозаврам. А динозавром то и нет. Представляешь, до чего дожили? Если еще вчера в исполком шли со страхом, дрожа всем своим существом до последней молекулы, приговаривали в себе: пейте кровь, но должность оставьте, – мы пили кровь и должность оставляли, мы же не совсем людоеды, то сегодня они идут пить кровь в исполком. А кто виноват? Да мы сами виноваты! Понаделали законов, что сами в них и запутались. А ушлые борцы за справедливость, которым то и терять уже нечего, эти самые наши законы против нас и повернули. И теперь они ходят к нам пить нашу же кровь. Уразумел ситуэйшин?

Есть мнение, там! на очень большом верху, что пора мамонтов на наше место сажать. На динозавров люди не охотились, не было в истории еще такого, а вот на мамонтов... это тебе любой школьник подтвердит. Картина маслом: не угодил какой мамонт, с него ошейник снимают – и он уже беззащитен. Дают народу команду: фас. И полный ажур – народ с добычей. Энергию выплеснул, мясом на время запасся. Выгода обоюдная.

Но мамонтов уже обещаниями светлого будущего не возьмешь, так что я тебе другое место под солнышком отыскал. В Европу не ходи – там шакал пустыни нами рекомендован, утвержден и уже вошел во вкус правления. А ты ступай к Янки – народ не пуган, наивно любопытен, жаден до всяких новшеств, любые абсурдные идеи фикс обязательно на практике проверит экспериментальным путем. Думаю, через пару годочком и они начнут строить светлое будущее, а мы им в этом и поможем.

Я со штабом перебираюсь в островную империю ко льву. Там все и зачинается: младенец жизни радуется, скоро в школу, я у него за воспитателя. Наше время приходит, да такое, что пророку Даниилу и не снилось.

– А что потом?

– Потом? Посадят нас затем, на тысячу лет на цепь посадят. Но это другая история.

35

На стол ангела Распорядителя легла бумага к производству. В бумаге сообщалось, что жители микрорайона Саракены поголовно все, включая утробные эмбрионы и преданных землеe усопших, молят и просят небеса исключительно об одном: чтобы не хуже, чем у соседа. Обязанность небес – реагировать на всякое прошение и просьбу, а тем более коллективную. Ангел вздохнул – и запросил личные дела просителей. Выбрав наугад папку и развязав бязевые тесемки, раскрыв папку на второй странице, стал ближе знакомиться с просителем.

Отец: копил деньги на автомобиль, потому что у соседа была машина. Копил деньги и во всем отказывал себе и семье. Был ненавидим женой и детьми. От плохого питания заработал себе язву и умер.

Дед: во время коллективизации присвоил имущество соседа, который завещал передать свои личные вещи семье. Был проклят голодающей семьей погибшего и умер от язвы.

Прадед: отказался дать подводу, чтобы перевезти в медсанбат раненых пленных немцев под предлогом, что у соседа две подводы – пусть он и везет. Во время гражданской войны, чтобы попугать соседей, вывесил на своем доме красное полотнище. За что был назначен председателем губкома. Умер впоследствии открывшейся язвы на почве зависти, ибо только заместителю председателя губкома вручили орден.

Прапрадед: во время пожара специально носил воду в дырявом ведре и поливал свежесрубленный дом соседа с шутками и прибаутками. За что был удостоен награды в виде увесистого удара поленом в живот и умер от внутреннего кровоизлияния.

Прапрапрадед: милостиво разрушил красавице маркитантке переночевать в сильный мороз за ночь любви. А на утро заставил снять и оставить девичье кружевное белье в знак благодарности для своей невесты.

Ангел открыл первую страницу. Проситель: является во сне родственникам и требует покрасить оградку в голубой цвет, как у соседа, от чего у родственников нервный срыв и смятение.

Ангел взялся листать следующее личностное дело. Просительница: восемь пластических операций, сорок лет, не замужем, воспитывает дочь, желает грудь и ягодицы как у двадцатипятилетней, умрет от остановки сердца во время девятой операции.

Следующий: три года, закатывает истерики, нервозен, теряет в весе, на постоянном контроле врачей, желает такое же би-би как у соседского малыша.

Еще: учитель со стажем, копит деньги на щенка фараоновой собаки, жена и дочь перестали общаться, деньги сгорят.

Ну последнее дело: пенсионерка, восемьдесят восемь лет, тайно спаивает соседского петуха... ангел тихо вышел на крыльцо и закукарекал, за что и получил поленом по спине на радость соседской старушке, которая пристально наблюдает за соседями...

Ангел распорядитель протер глаза: вздремнул малость. С петухом какая-то закавыка вышла, ну да бог с ним. Вот дерево. Посмотрите на его листочки. Ну, кто найдет хоть пару одинаковых листиков? Нет их. Посмотрите на облака. Ну, кто найдет хотя бы две одинаковых тучки? Нет их. Посмотрите на животных. Ну, где хоть пара одинаковых особей? Посмотрим на человека, венец творения, нет ли среди них одинаковых? Не ищите. Есть похожие, но одинаковыми могут быть только клоны, но это дело рук человеческих.

Одинаковыми могут быть только мертвые вещи. А симметрия есть удел ограниченной фантазии или полет гения, который не возвращается. Так зачем человек стремиться быть на кого-то похожим? Да потому, что это удобно, это приносит умиротворение. А умиротворение – это сродни сытому удовольствию. А удовольствие – это счастье по сугубо личностному определению.