Текст книги "«Пророк» оставляет следы"
Автор книги: Игорь Фесенко
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Annotation
В повести рассказывается о подрывной деятельности империалистических разведок, использующих реакционные религиозные и псевдорелигиозные центры капиталистических государств. Автор разоблачает антисоветскую деятельность организации «Славянская миссия», знакомит с многотрудной работой советских чекистов. В повести использован фактический материал.
«Пророк» оставляет следы
Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X
Глава XI
Глава XII
Глава XIII
Глава XIV
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
«Пророк» оставляет следы
«Славянская миссия» – это не что иное, как замаскированный филиал западных спецслужб, направляющий в нашу страну эмиссаров под маской верующих, которые, лицемерно прикрываясь библией, на самом деле ведут антисоветскую подрывную работу, пытаются протащить враждебную нам идеологию, распространять фальшивки, сеять рознь между народами. «Известия», 4 апреля 1978 года
Выражаю искреннюю благодарность моему другу и соавтору по книге «Второй раунд» Александру Тараданкину за помощь, оказанную при работе над этой повестью. Автор
Глава I
1
Весна набирала силу. Еще вчера ветви деревьев были полуголые, на них едва проклюнулись зеленые почки. Но вот теплая ночь и жаркий солнечный день преобразили скверы города, и над головами прохожих зашелестела первая нежная и душистая листва, а на подошвы ботинок стали прилипать сброшенные тополем смолистые ракушки.
На исходе дня через центральный вход Измайловского парка вошли два человека. В определенное время они оказались неподалеку от «Чертова колеса». Найдя друг друга взглядом, они разошлись в разные стороны для того, чтобы несколько позже, словно невзначай, оказаться рядом на скамейке отдаленной аллеи.
Один из них задолго до встречи покинул свое жилище. Не жалея времени и, казалось бы, бесцельно он бродил по Москве, читая афиши и останавливаясь у витрин магазинов. На самом же деле тщательно проверял, нет ли за ним слежки. Только твердо убедившись, что ничего опасного нет, поймал такси, которое и доставило его сюда. Второй приехал в Москву пригородным поездом. Сдал в камеру хранения небольшой чемодан и, нырнув в метро, быстро добрался до места.
– Добрый день, Николай Васильевич, – тихо произнес москвич, когда приезжий опустился рядом с ним на скамейку.
– День добрый, Антон Васильевич. У меня сегодня туго со временем. Поэтому перейдем сразу к делу.
– Деловые люди говорят: «Время – деньги».
– Вот-вот, – перебил своего собеседника приезжий, – лучше сразу к деньгам. Кстати, они у вас с собой?
– О-о, – осклабился Антон Васильевич, – это называется у вас, кажется, «брать быка за рога», не так ли? Я готов. Надеюсь, что вы не с пустыми руками, как это было в прошлый раз?
– Пожалуйста. – Николай Васильевич неторопливо достал из бокового кармана пиджака небольшой сверток, положил рядом и, убедившись, что вокруг никого нет, едва заметным движением подтолкнул его собеседнику. Тот мгновенно прикрыл его газетой, оставив на скамейке конверт.
Пряча конверт, приезжий объяснил:
– Здесь паспорт со штампом и выпиской с прежнего места жительства, военный билет, трудовая книжка. Все подлинное. Хозяин документов подготовил их, собираясь переехать в другой город. Сработано чисто. Пришлось даже «петуха пустить», пожарников вызывать, чтобы не искали. Сгорело, и все. С этим заметано! Теперь прикиньте, сколько у вас с собой денег? Есть у меня одна бумага…
– Что положено, вы получили, или вы считаете…
– Без торговли! – грубо прервал Николай Васильевич. – Мне подойдет все, чем вы располагаете: наши ассигнации, валюта и даже золотой хронометр на вашей руке.
– Да скажите же, в чем дело? – раздраженно спросил Антон Васильевич.
– Ша, шеф! Возьмите тоном ниже. В моей бумаге изложены самые подробные сведения на некоего Меленхевича Петра Степановича. В данный момент он Кисляк Вадим Петрович. В прошлом активный агент «Валли»[1]. Это о чем-нибудь вам говорит?
– Признаться, нет.
– Сожалею, но у меня нет времени на исторические экскурсы. Выясните у начальства. Кличка «Купец». Завербован мною в лагере под Тарту. В сорок втором году окончил разведшколу в местечке Тапа в Эстонии. Сейчас работает в НИИ. Понимаете, кого я вам даю? Вам – бумага, мне – деньги.
– Не нужно так шумно, – заметил Антон Васильевич. Он закурил, огляделся и, оставив сигарету во рту, сунул руку во внутренний карман. И вот уже скатанные рулончиком несколько пятидесятирублевок оказались в руке соседа по скамейке.
– Маловато.
Тогда Антон Васильевич едва уловимым движением отщелкнул застежку браслета. И вот уже массивные золотые часы перекочевали в карман его соседа, а на их место легла свернутая в фантик бумажка.
– Смотрите, чтобы без обмана, – глядя в небо, сказал Антон Васильевич.
– Липой не торгую. Больше того, этот – взамен меня. Хватит, я на вас поишачил. Ухожу на пенсию. Мне по документам – шестьдесят. Хочу отдохнуть, не дожидаясь обещанного хозяевами рая. Советую меня не искать и тем более не пугать. Не выйдет ни то ни другое. Запомните и передайте кому надо. В картотеке вашего ведомства меня больше нет. И еще. Зная народ, среди которого я прожил жизнь, скажу: если этот ваш «блок» начнет войну, это будет безнадежная для вас война.
– Вы о каком блоке изволите шуметь? – сдвинув брови, сказал Антон Васильевич. – Что с вами? А если кто-нибудь услышит. Это чревато для нас обоих. Мне еще туда-сюда. А вы? Вы ведь предатель. Предатель Родины. Так?
– Ерунда. Никто нас не услышит. Надоело мне все это. В сорок первом кое-кто из ваших друзей освободил меня из дома, где окна были в клеточку. Был глуп. По недомыслию стал предателем. А кто предал раз, предает всегда. Впрочем, не до конца жизни. До пенсии, так сказать. – Он ухмыльнулся, показав крупные и крепкие зубы. – Теперь все, заметано! Прощайте… Меняю адрес.
Николай Васильевич резко встал и, не оборачиваясь, зашагал по аллее.
2
«Ну нет, господин Попов, – проворчал про себя Антон Васильевич, – это мы еще посмотрим. Так просто не разойдемся».
Дождавшись, когда недавний собеседник скрылся за поворотом, он встал и, убедившись, что рядом никого нет, начал переодеваться. Очки, легкий неброский плащ «болонья», коричневый замшевый берет и накладные усики совершенно изменили его внешность.
Вскоре тот, кто сидел с ним на лавочке, стал объектом тайного наблюдения.
…На Курский вокзал они прибыли в одном поезде метро. Попов прошел в кассу. Время курортного ажиотажа еще не приспело, и он без труда купил билет в один из причерноморских городов.
– Вагон пятый, место нижнее, отходит в ноль пятьдесят пять, – сказала кассирша, протягивая билет.
До отхода этого ночного поезда оставалось не менее полутора часов. Едва Попов отошел от кассы, как наблюдавший за ним Антон Васильевич занял его место. Он тоже приобрел билет в пятый вагон до названного Поповым города. Потом, совершенно не заботясь о том, куда теперь отправится объект его наблюдения, зашел в расположенный неподалеку от вокзала пустынный в этот поздний час скверик. Достал из-под плаща миниатюрный транзистор. Включил: передавали спортивные новости. Убедившись, что рядом никого нет, он нажал кнопку и, выдвинув антенну, негромко проговорил:
– Диспетчер! Диспетчер! Я тридцать два – тридцать два. Я тридцать два – тридцать два. Нахожусь на стоянке Курского вокзала. Пассажирка, которую я взял по вашему наряду, оставила меня здесь, а сама ушла. Ее поезд в ноль пятьдесят пять. В общем, жду не больше пятнадцати минут и уезжаю. Только вот сумка, багаж…
– Поняла. Ждите. Если не вернется, сдайте сумку в камеру хранения. Все?
– Да.
Покинув сквер, Антон Васильевич с независимым видом стал прохаживаться по тротуару, изредка поглядывая на циферблат вокзальных часов.
Прошло минут сорок. Когда Антон Васильевич начал проявлять признаки явного нетерпения, неподалеку от него остановилось такси. Из него вышла женщина.
– Поезд уходит через пятнадцать минут. Надеюсь, ты догадалась, в чем дело? – обратился к женщине Антон Васильевич.
– Ну конечно. Видишь, собралась.
– Слушай внимательно. Ты поедешь в одном вагоне с Поповым. По фотографии ты его знаешь. Этот скот заявил, что порывает с нами, и советовал его не искать. Во что бы то ни стало следуй за ним. Узнай, где он выйдет и осядет. Будь осторожна.
– Да. – Она повернулась и легкой, уверенной походкой пошла в глубь тоннеля.
Выйдя на площадь, Антон Васильевич постоял в раздумье около будки телефона-автомата, затем решительно вошел, снял трубку и набрал номер. Долго не отвечали. Наконец, услышал низкий, чуть хрипловатый сонный женский голос:
– Хэлло! Вас слушают!
– Пат. Это я, Антуан.
– Что-нибудь случилось? – В голосе зазвучала тревога.
– Ничего не случилось. Просто мне необходимо тебя увидеть. Я страшно соскучился.
– Ты сошел с ума. Где Мод?
– Ее нет. Она ненадолго уехала. Ну, прошу тебя, Патриция, – молил Антон Васильевич. Он представлял себе небольшую уютную спальню, низкую широкую кровать и ее, сонную и теплую…
– Хорошо, поднимайся, – не изменив интонации, проговорила та, кого он назвал Патрицией.
– Я не дома, Пат. Поймаю такси и скоро буду.
Не слушая объяснений, Патриция повесила трубку. Уже в машине, мельком вспомнив о жене, он, успокаивая свою в общем-то сговорчивую совесть, убеждал себя, что, конечно, любит-то он Мод. Она моложе, изящнее. Но связь с Патрицией началась уже давно, когда он только приехал в Москву работать в посольство, а Мод была еще в Брюсселе. Патриция была много опытней, изощренней Мод, и это захватило его. С той поры он никак не мог найти в себе силы навсегда порвать с ней. Они жили в одном доме для иностранных представителей и тайно встречались.
3
Ночной поезд, с которым уезжал Попов, видимо, еще не пользовался популярностью у пассажиров. Точнее, не наступил тот период, когда на каждое место в вагоне приходится держать «конкурс». Так или иначе Николай Васильевич оказался единственным пассажиром в купе.
Не зажигая света, он с наслаждением ощущал свое одиночество, стоял, устремив глаза в открытое окно, слушал перестук колес и смотрел, как уплывала назад, мерцая огнями, Москва.
Нервное напряжение, в котором он находился последние несколько суток, отступило, оставив после себя лишь физическую усталость. Не хотелось даже шевелить руками, чтобы достать сигареты и закурить. «Все. Заметано. Теперь конец. Конец всему. Конец вечно жившему где-то под сердцем страху. Конец непроходящей боязни разоблачения. И не очень стар – пятьдесят пять. На здоровье жаловаться не приходится…»
Он почувствовал голод. Дотянулся до столика, взял целлофановый пакет – дорожный набор, как именовала его буфетчица. Набор содержал плоскую бутылку коньяка, пару бутербродов с колбасой и сыром, яблоко, вафли, конфеты. Отвернув пробку, из горлышка сделал несколько больших глотков. Разделавшись с бутербродами, допил остатки коньяка. «Жаль, не догадался взять два набора», посетовал на себя Николай Васильевич, выбрасывая пустую бутылку за окно. И тут же утешился. Еще день да ночь, и он увидит жену, а там перспектива безбедного и безоблачного существования. Будут искать? Пусть ищут. С прежнего места он выписался. Выправили документы в Среднюю Азию. А о том, что он уже три месяца как перевел жену с тестем в Приморск, никто не знает. К тому же дом приобретен на фамилию тестя. Ищите-свищите…
Попов громко рассмеялся, вспомнив откровенно растерянное лицо Антона Васильевича, когда высказал тому свое решение. Достал золотые часы и долго с любопытством рассматривал. Потом, убрав их в бумажник, пружинисто поднялся, снял пиджак, расстелил постель, разделся и лег. Как только голова коснулась подушки, мгновенно заснул крепким, без сновидений, сном.
Утром Попов встал в прекрасном расположении духа. Тщательно побрился, привел себя в порядок, пошел в ресторан, где просидел до тех пор, пока официантка вежливо не сказала, что ресторан закрывается на перерыв.
Он вернулся в свой вагон. Пассажиров заметно прибавилось. Прохаживаясь по коридору и заглядывая в купе, высматривал потенциальных партнеров для «пульки». Удачно организовал компанию преферансистов. Время за игрой летело стремительно. За поздним обедом дорожные знакомые крепко выпили. Умиротворенный, Николай Васильевич лег спать. Будущее вставало перед ним в радужных красках.
4
– Ну вот, сегодня, наконец, снова объявилась в московском эфире эта странная «диспетчерская» таксопарка со своим шофером. Вот их новая волна. Они меняют волны. И это не радиохулиганы. Те чаще стремятся оглушить какой-нибудь музыкой. А тут все по делу. «Подай машину. Пассажир не явился…»
Капитан милиции положил на стол сводку инспекции Министерства связи СССР, в которой был полностью зафиксирован разговор с указанием времени и волны, на которой велась передача.
– А район? – спросил полковник.
– «Диспетчерскую» успели определить приблизительно. Район Ленинского проспекта. Очень уж короткий был разговор, и точные координаты не схвачены. – Капитан развел руками, потом подошел к карте города и, найдя на ней проспект, показал: – Мы прикинули. Примерно вот тут…
– Этого, увы, маловато. Давайте будем еще ждать и повнимательнее проследим. И если уж появились у нас такие странные сигналы, распутаем все до конца. Кому нужно устраивать такую нелепую игру? Новые хулиганы эфира, о которых писала «Комсомолка»? Тут явно что-то другое. Свяжитесь с инспекцией и попросите постоянно наблюдать, не будет ли еще подобных разговоров?
– Трудно, товарищ полковник. Уж очень много разговоров ведется сейчас разными организациями. И я не сразу заинтересовался этой странной парой.
– Между прочим, на участке проспекта, который вы указали, есть немало домов, где живут иностранцы – дипломаты, журналисты, представители разных зарубежных фирм… Надо подумать и об этом. Во всяком случае, держите ухо востро.
– Все так. Но, признаться, мы не сталкивались с подобными случаями. Публика эта солидная, осторожная, видимо, располагает иными средствами общения.
– Сам понимаю, что тут есть элемент примитива. Но и примитив иногда берут на вооружение. Чем черт не шутит, пока бог спит. Проследите. Может все же статься, что этих «таксистов» из нашей милицейской сферы придется передать под контроль органов государственной безопасности.
Когда капитан вышел, полковник достал записную книжку, нашел нужный номер, снял телефонную трубку. Через несколько минут рассказывал о том, как молодой радиомастер, настраивающий установку на центральной радиостанции бюро заказов такси, случайно услышал разговор мужчины и женщины. Разговор этот слышали и присутствующие в помещении работники диспетчерской. Незнакомые голоса (а своих там знали всех наперечет) вели речь о том, куда подать автомобиль. Сначала в диспетчерской посмеялись: кто-то передразнивает. Потом задумались: кому это надо? Манера разговора была деловой. Доложили своему руководству, а те сочли нужным сообщить на Петровку. Наблюдением установлено, что подобный разговор произошел еще раз примерно неделю назад, но на другой волне…
5
– Ан, дорогой, я бесконечно рада, что ты дома. Ужасно устала. – Мадлен сняла плащ, шляпку. – Представляешь, четверо суток трястись в этих противных поездах. У меня такое чувство, что я насквозь пропиталась их запахами и пылью.
– Мод… – Готье сделал предостерегающий жест. – Сейчас, одну минутку. – Он включил радиолу, поймал какую-то станцию, по которой передавали сельские новости, потом открыл дверь в ванную комнату и пустил душ. – Ну вот, теперь продолжай и не так громко.
– Ох, как мне это надоело, Ан! – Она сделала кислую гримасу. – Ну ладно, эти дикие русские расстояния, обслуживание… Самолеты – это еще туда-сюда.
– На самолете бы ты оставила на память свою фамилию, дорогая. Международный порядок. А так ты путешествовала инкогнито.
– Все понимаю. Но Мадлен Готье не только твоя жена и помощница, но еще и женщина, причем с большими запросами. Сейчас, например, мои запросы примитивно просты. Я мечтаю о ванной.
– Верю, но сначала присядь и расскажи. Меня интересует главное.
– Все в порядке. Птичка в клетке и, как мне кажется, поселилась там надолго, обзавелась хозяйством. Остальное потом.
– Вот умница. Принимай ванну, а я приготовлю ужин.
Полчаса спустя, когда Мадлен вышла в столовую, ее ждал красиво сервированный стол, в центре которого горделиво поблескивала серебряной головой бутылка шампанского.
Антуан выключил радиолу и пустил магнитофон. Легкая ритмичная музыка заполнила комнату. Душный день и длинный, не менее душный вечер сменился вдруг первым по-настоящему весенним ливнем. В широко распахнутое окно вливался чистый, настоянный на молодой листве воздух. Яркие разряды молний сопровождались раскатами грома. Когда они затихали, было слышно шипение разбрызгиваемой машинами воды.
– Ну, рассказывай, – попросил Антуан, когда жена утолила голод.
– Я почему-то с самого начала была уверена в благополучном исходе поездки. – Мадлен, не отрываясь, мелкими глотками, растягивая удовольствие, выпила бокал шампанского. – Наши купе оказались рядом. Со мной ехали две молодые женщины. Проснулся он довольно поздно. Я увидела его, когда он шел умываться. Половину дня он просидел в ресторане, а когда вернулся, почти до самого ужина играл в карты. Затем все повторилось.
– Надеюсь, Мод, твое наблюдение за ним прошло незамеченным, особенно там, в городе?
– Старалась, как могла. Но было довольно сложно. Хорошо, что я взяла с собой лишь пляжную сумку. Она служила для меня отличной маскировкой. Когда приехали в Приморск, он от вокзала отправился пешком. Я за ним. Живет он от вокзала неблизко. У него маленький дом и в полном смысле красавица жена. На мой взгляд, как многие русские женщины, немного полновата.
Днем я зашла в соседний дом и спросила, нет ли свободной комнаты. Хозяйка, милая такая старушка, пристроила меня к своим соседям, рядышком с твоим беглецом, и я через ветхий заборчик слышала даже его голос и голос супруги: «Коля, хочешь то, Коля, хочешь это». Идиллия полная. От своих хозяев узнала, что эти новые соседи поселились всего несколько месяцев назад. Сначала приехал старик с дочерью, а уж потом этот ее супруг. Вот, собственно, и все.
– Молодчина, Мадлен, – похвалил Готье жену и, потирая руки, заметил: – Все, что содрал с меня Попов, я удвою при расчете с хозяевами. За наш успех, дорогая! Не так уж здесь плохо, не правда ли? Скоро, Мод, ты получишь то, что я обещал, – норковую шубку. Уже присмотрел. А сейчас мне предстоит довольно хлопотное дело. Тут вскоре должен появиться один человек. Мне предложено оказать ему помощь. Значит, окажем…
Глава II
1
– Клейтон, насколько мне известно, ваши родители православные и всегда были добрыми христианами.
– Да, генерал. Но, простите, почему вас это интересует?
– Вы что-либо смыслите в этой религии? В Евангелии?
– В детстве я ходил в протестантскую церковь прилежно, слушал то, что мне рассказывали старики. Читал Евангелие и богословную литературу. Но, признаться, позднее влияние старших братьев и дяди, отъявленного атеиста, увели меня от веры. А потом колледж… Интересовался ради любопытства разными евангелистскими направлениями – баптизмом, иеговизмом. Но помню все схематично…
– Ну, и схемы вполне достаточно. Вам придется на несколько дней вылететь в Штаты, майор. Там и получите все необходимые инструкции! Нам предстоит активизировать деятельность одной религиозной евангелистской организации, играющей некоторую роль в идеологической борьбе против Советов. Собирайтесь и загляните ко мне часика через три.
2
– Внимание, джентльмены, внимание! У микрофона ваш штурман майор Дрейк. Командир корабля подполковник Раск решил сделать вам небольшой сюрприз: по договоренности с диспетчером аэропорта Дж. Кеннеди нам предоставлен коридор, параллельный побережью. Через пять-семь минут справа по курсу вы сможете полюбоваться панорамой Нью-Йорка. Приятных впечатлений. – Голос говорившего смолк.
Только что проснувшись, Клейтон, как и многие пассажиры этого воздушного гиганта, обслуживающего важных чиновников НАТО, потянулся к иллюминатору.
С небольшой относительно высоты, освещенный солнцем, город открывался многоцветной картиной. Темно-голубая синь океана в прибрежной полосе обретала бледно-серые тона. Хорошо просматривались плавные изгибы рек Ист-Ривер и Гудзон. Манхэттен, отделенный от материковой части Нью-Йорка тоненькой нитью канала, напоминал огромного ежа, чьи иглы-причалы далеко вдавались в море. Виднелась паутина мостов. Тут и гигантский Триборо, ажурный Хелл-Гейт, Бруклинский мост, мост Джорджа Вашингтона – гордость американцев, без промежуточных опор, висящий на крученных из стальной проволоки канатах. Крошечным гномиком, поставленным на островок Свобода, промелькнула статуя Свободы – дар Французской Республики Северо-Американским Соединенным Штатам. Жемчужной белизной, обрамленной изумрудной зеленью, сияли пески пляжей.
Клейтон откинулся назад в кресло, закрыл глаза и, улыбаясь, просидел так до тех пор, пока колеса машины не коснулись бетонной спины Вашингтонского аэропорта.
В аэропорту на условленном месте его ждал автомобиль. Машина сразу рванулась с места. Широкая автострада и все вокруг было хорошо знакомо майору. Скорость не позволяла прочесть надписи на указателе, но он и так помнил их. «Фотографировать запрещено» или «К научно-исследовательской станции». Последняя всегда умиляла его и вызывала улыбку: в любом путеводителе по Вашингтону можно было найти такие строчки:
«…в двадцати минутах езды от Вашингтона, рядом с местечком Лэнгли, расположенным на южном берегу реки Потомак штата Вирджиния, стоит огромное, похожее на корабль здание, – это штаб-квартира Центрального разведывательного управления»[2].
Машина мягко остановилась. В узкой железобетонной проходной вахтер в униформе долго исследовал удостоверение Клейтона. Потом кивнул: «Идите». Майор миновал застывших часовых.
В ожидании лифта перечитал давно знакомое ему изречение, выбитое на мраморной доске:
«…И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Евангелие от Иоанна, глава VIII, стих 32).
Как только он переступил порог приемной и назвал свою фамилию, его тут же пригласили в кабинет. У широкого, во всю стену, окна стоял человек в сером костюме. Кейли – узнал Клейтон того, чья фамилия была названа генералом Пальмерстоном перед отлетом в Вашингтон. Он несколько раз видел Кейли, когда тот приезжал в Европу и бывал у Пальмерстона, но полагал, что тот вряд ли запомнил его.
– Майор Клейтон?
– Так точно, сэр.
– Мы ранее с вами встречались?
– Да, сэр. Полтора года тому назад, когда вы посещали генерала Пальмерстона в Европе.
– То-то, я смотрю, мне чем-то знакомо ваше лицо. Садитесь, майор.
– Спасибо, сэр.
– Приглашая вас сюда, мы имели намерение дать вам довольно деликатное поручение. Нужно установить деловой контакт с руководителями Среднеевропейского и Восточноевропейского бюро «Свидетелей Иеговы»[3], – продолжал Кейли. – Во многих странах деятельность иеговистов запрещена. Последний, мягко говоря, срыв произошел в Банги[4], о чем раструбила пресса. И ЦРУ при этом выглядело, увы, неприглядно. Вот почему я еще раз говорю о том, что дело, которое вам поручается, весьма деликатное. Но «Свидетели Иеговы» – это, так сказать, ступенька к главной задаче.
Принято решение связать вас с представителями некой религиозной организации, именующейся «Славянская миссия». Я говорю «некой» потому, что она официального статуса не имеет, и за ее деятельность ни одно из правительств ответственности не несет. Вы должны встретиться с ее руководителями. Церемониться с ними особенно не стоит. Будьте пожестче. Дайте им почувствовать наши шенкеля, чтобы не забывали, из чьего корыта хлебают. Следует активизировать их. Одних деклараций об идеологических диверсиях против России мало. За их ширмой вполне реально осуществлялись практические дела. Ваш коллега Аллан Дрейфус[5] как-то отлично сказал: «Посредством церкви мы можем действовать с наибольшей эффективностью. Церковь имеет для нас важное значение. Это наиболее легкий и надежный способ проникновения в страну». Пусть же изречение Аллана станет отныне девизом в вашей работе.
Славянским миссионерам нужно «помочь». Вы меня поняли? Острие будущих акций направлено на Россию, дело придется иметь прежде всего с выходцами оттуда. Генерал аттестовал вас как знатока России. Помогите им профессионально. Кое-что, насколько мне известно, они уже сами предпринимают. Это все, майор, что я хотел вам сказать. И еще: о вашей связи с нами никто не должен знать.
В это время загудел зуммер. Кейли подошел к столу и нажал кнопку.
– К вам полковник Леммер. Прилетел из Португалии, – прозвучал откуда-то со стен молодой мужской голос.
– Через десять минут я жду его, – ответил Кейли.
Потом подошел к Клейтону, внимательно посмотрел в глаза и медленно, четко, словно читая по книге, проговорил:
– Завтра ровно в двенадцать поедете по адресу: Парк-авеню, 2, Чеви-Чейс. Вас встретят. Туда приедет Руни Берггрен, вице-президент «Славянской миссии», и его помощник. Надеюсь на вас, майор. – Протянул руку. – Желаю удачи.
– Благодарю за доверие, сэр.
«…Инструкция весьма неопределенная, – подумал Клейтон, выходя из кабинета. – Хуже всего, когда руководство не ставит конкретных задач. Правда, зачастую шефы мотивируют такие расплывчатые установки весьма «демократично»: дескать, разведчику нужно предоставлять больше возможностей для творчества, для свободного полета мысли. Но, увы, иногда такие полеты кончаются катастрофой, – кисло улыбнулся Клейтон. – Ну что ж, полетел».
3
Помимо резиденции, построенной в 1961 году в районе Лэнгли, Центральное разведывательное управление располагает в Вашингтоне и его пригородах двумя-тремя десятками зданий. Есть уютные, утопающие в зелени особняки в фешенебельных районах Вашингтона. Таким был и дом в районе Чеви-Чейс, куда Клейтон прибыл в точно указанное время.
Майор припомнил, что однажды уже бывал здесь и, нажимая кнопку звонка, отметил про себя: «В этом «сейф-хауз»[6] я в некотором роде хозяин».
Дверь легко отворилась.
– Мистер Клейтон? – встретила его миловидная женщина. Получив утвердительный ответ, отступила, давая возможность пройти в холл. Он попытался сам повесить плащ, но она его решительно отобрала. Клейтон прошел в гостиную. Успел выпить прохладительный напиток и, опустившись в мягкое кресло, выкурить пару сигарет, прежде чем раздался звонок. В тот же миг большие часы в деревянном футляре мелодично пробили. «Они дисциплинированны», – удовлетворенно подумал майор, направляясь в холл.
Хозяйка дома дала ему возможность самому встретить гостей. Первым в дверь шагнул человек довольно высокого роста, в темно-сером костюме, с худощавым лицом, застывшим в вежливой гримасе. Через руку его был перекинут плащ, в другой он держал массивную трость.
– Мистер Клейтон? – спросил он.
– Да, Джеймс Клейтон.
– Входите, Зигфрид, – бросил через плечо незнакомец и тотчас представился: – Руни Берггрен. А это Зигфрид Хаас, мой коллега, – кивнул он на тоже рослого, но плотного, атлетически сложенного своего спутника.
– Прошу, джентльмены, – пригласил Клейтон.
Удобно расположившись в уютных креслах, Берггрен и Хаас с удовольствием закурили сигареты, отказавшись от сигар, пододвинутых им Клейтоном.
Воцарилось молчание. Гости, видимо, ждали, что он возьмет на себя инициативу. Но он не торопился.
– Простите, мистер Клейтон, – заговорил, наконец, Берггрен. – Вы разрешите задать вам несколько вопросов? Это поможет нам скорее найти общий язык.
– Пожалуйста.
– Вам что-нибудь говорит такое словосочетание – «Славянская миссия»?
– Кроме того, что это имеет какое-то отношение к религии – ничего. А еще я знаю, что вы вице-президент этой самой «миссии». И что она имеет возможность безбедно существовать… Мне доверено, в некотором роде, представлять ваших благодетелей…
Лицо Берггрена вытянулось. В гостиной повисла тишина. Наблюдая своих собеседников, Клейтон поймал себя на мысли, что эти два человека чем-то схожи. И тут же понял: одинаково строгим покроем темно-серых костюмов, словно сшитых у одного портного, а главное – постным выражением физиономий.
– Виски или джин? – спросил он тоном гостеприимного хозяина.
– Пожалуйста, виски с содовой, – ответил Берггрен, откровенно проглотив слюну, от чего кадык на его длинной шее прогулялся сначала вверх, а потом вниз.
– Мне тоже виски, но, если можно, с апельсиновым соком.
Когда напитки были приготовлены и, как понял Клейтон, первый шок от его резких слов у гостей прошел, он улыбнулся и сказал:
– Я внимательно слушаю вас, мистер Руни.
– О нашей организации?
– Да.
– Вы хотите подробнее? Тогда это будет большая лекция.
– Отнюдь, давайте короткую информацию.
– Хорошо. Я не буду вдаваться в историю. Больше о дне сегодняшнем. Итак, официальным правовым органом «Славянской миссии» является правление, оно состоит из пятнадцати человек во главе с президентом. Мы, к слову сказать, как Ватикан или как Бруклинский центр «Свидетелей Иеговы», имеем собственные издания.
– Не нужно равнять себя с Ватиканом, – не выдержал Клейтон. – Будьте скромнее.
– Нет, нет. Я просто хотел сказать о том, что мы выпускаем свой журнал «Свет на Востоке». Издается он на всех европейских языках. Имеем газету на сербскохорватском языке, выходящую четыре раза в год. Есть и другие печатные издания. Наша организация располагает значительными финансовыми средствами, поступающими как от верующих, так и… – Берггрен сделал короткую паузу, – от благодетелей, жертвующих нам подчас солидные суммы. Мы же не остаемся в долгу и оказываем им посильные услуги. Вы скоро в этом убедитесь, мистер Клейтон.
Клейтон кивнул: дескать, постараюсь.
– Еженедельно, – продолжал Берггрен, – «Рэдио Транс Юроп»[7] ведет тридцатиминутные передачи на Россию. «Миссия» имеет два основных филиала: в Норвегии – «Миссия за железным занавесом» и в Финляндии – «Народная миссия». Есть наши представительства в ФРГ, Дании, Бельгии и еще ряде стран. Для вашего сведения, мы имеем единомышленников и в Канаде. Да и в вашей великой стране есть немало сочувствующих нам…
Клейтон слушал Берггрена все с большим вниманием, заметив про себя, что он, кадровый разведчик, даже и не предполагал, что эту околорелигиозную организацию можно использовать в интересах разведки. Если все это так, она может и в самом деле служить прекрасным прикрытием для работы. Нет, его шефы не случайно дали ему такое задание. Непонятным было только, почему же ее не использовали раньше. Но он тут же отбросил эту мысль, подумав о том, что если субсидировали – значит, использовали. И вспомнил слова Кейли: «активизировать». Для него, Клейтона, это означало – как следует нашпиговать «миссию» своими людьми или приобрести таковых среди ее членов.
