Текст книги "Искатель. 1982. Выпуск №5"
Автор книги: Игорь Росоховатский
Соавторы: Владимир Щербаков,Виктор Положий,Григорий Кусочкин,Евгений Лучковский,Юрий Пересунько
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
5
– Имя?
– Там указано.
– Вы должны точно и кратко отвечать на вопросы. Желательно без эмоций, пояснений и рассуждений. Конкретно на поставленный вопрос. Не считайте моей прихотью. Этого требует систематика. Узлы машинной памяти не загромождаются лишней информацией. Имя?
– Адам Сезар.
– Год рождения?
– Сорок восьмой.
– Место рождения?
– Округ Шауберг, околица номер тринадцать, ферма Колхауз. Но там было четыре фермы…
– Ясно. Где и когда учились?
– Грамон. Шестьдесят шестой год. Школа космического пилотирования. Три года. Потом там же, в высшей школе астронавтики.
– Место работы?
– База «Грамон».
– Специальность?
– Астронавт первого класса.
– Должность?
– Командир корабля «Глория».
– С какого года летаете?
– С восемьдесят шестого. За орбиту Луны, имеется в виду.
– Курс вашего последнего рейса?
– Межгалактическая станция «Кентавр-2».
– Цель?
– Доставка аппаратуры.
– Старт?
– Семнадцатого февраля девяносто пятого года.
– Как проходил полет?
– Нормально.
– Стенограмма полета велась?
– Да. На базе и на корабле.
– У вас не было ощущения, что произошла авария?
– Показалось, будто «Глория» содрогнулась. Действительно показалось, иначе мы бы с вами не разговаривали.
– Как вы оцениваете свое состояние?
– Удовлетворительно.
– Вас не удивляет происходящее?
– Ну… не совсем. Полагаю, это сон?
– Не хотите верить, что за какое-то мгновение оказались на Земле да еще в местах своего рождения?!
– Да. Поверить трудно.
– Другие гипотезы?
– Возможны галлюцинации. Подобное случается. Космос как-никак. Потом проходит.
– Еще?
– Может, психологи запланировали какой-то эксперимент.
– Без вашего ведома?
– Да, не поставив меня в известность. Возможно, это нужно для успешного завершения полета.
– Какую же линию поведения вы избрали… гм, в своем сне?
– Быть самим собой.
– Во сне?
– Да. Принимая его как реальность.
– И не забывая, что это… сон?
– Ну, насколько такое возможно.
– Но ведь перед вами не та действительность, которая могла бы присниться?
– Ну и что. Я ведь не изменился.
– Обязательно возникнут противоречия, разве нет?
– Тогда я буду успокаивать себя тем, что это сон.
– Хорошо. Помозгуйте над такой сумасшедшей идеей: вы и правда каким-то образом оказались на Земле, а там со дня вашего старта, скажем, минуло полторы сотни лет.
– Должен представить обстановку?
– Для начала.
– Ну она приблизительно соответствует нынешней.
– Ваши действия?
– Как-нибудь приспособился бы.
– В незнакомом психическом климате?
– Все живое приноравливается к обстоятельствам.
– Какие отношения были у вас с другими перед последним стартом? На Земле?
– Обыкновенные… Даже затрудняюсь ответить. Я имел солидное жалованье, и никаких проблем у меня не возникало.
– Хорошо. Допустим, нравственные устои общества, в которое вы попали сейчас, не изменились. У вас бы с ним не возникло конфликтных ситуаций?
– Думаю, нет.
– При условии обеспечения функции коммуникации?
– Конечно.
– А для ее обеспечения необходимо работать?
– Ну да. Даром денег не платят.
– А если бы вам не нашли работы? Я надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь: техника шагнула вперед и постоянное внимание к вашей личности…
– Я мог бы и не работать. Я имел солидные вложения, страховой полис. Наследников у меня не было. А в нашем государстве такие вещи не теряют силы. Хватило бы дожить безбедно. Полагаю, коль техника ушла вперед, цены не столь уж и высокие.
– Умеренные. Хорошо, что у вас сохранилось чувство юмора, Итак, никаких проблем не видите?
– Нет, не вижу. Как-нибудь свое дожил бы. То есть, я полагаю, хлопот со мной, одним выпавшим из времени, не было бы.
– Прекрасно, что мы с вами находим общий язык. Если вы и дальше не будете возражать, думаю, никаких недоразумений не возникнет. А лучше всего, если спокойно воспримете то, что я вам сейчас скажу.
– Я весь внимание.
– Возможно, сказанное сейчас мной причинит вам боль. Да иначе и быть не может… Надеюсь, вы воспримете известие мужественно, как и подобает астронавту. Вам его пока что хватало!
– Благодарю.
– Я и сам взволнован… Для всех нас это большая неожиданность, и потому удивление, радость и тревога – все вместе… Да! Медико-биологические данные свидетельствуют о вашем абсолютном здоровье – физическом, умственном и моральном!..
– Благодарю.
– Вы человек, лишенный галлюцинаций, не подвержены внешнему влиянию и так далее. Технико-социальные анализы – расшифровка нашей беседы, исследования «Глории» – подтвердили, что вы и вправду астронавт первого класса.
– Благодарю!
– И все, что перед вами – действительность, конкретная реальность, точно такая же, какую вижу и я.
– Это облегчает ситуацию.
– Единственный нюанс: сегодня двадцатое июня сто четырнадцатого года.
– Трагедия не столь уж большая. Наоборот. Я рад, что моя страна достигла еще большего благополучия.
– И страна радуется за Адама Сезара: пропав без вести более ста лет назад, он вернулся в ее объятия.
– Вот только мне кажется, что столетие я преодолел за какое-то мгновение.
– Нюанс, говоря откровенно, деликатный: сейчас этой проблемой занимаются математики, космологи-теоретики, одним словом, она вне пределов моей компетенции. Но в Грамоне, в нашем славном Грамоне вам все растолкуют. Я же, как заместитель председателя окружного отделения координации общественного равновесия, от имени ваших земляков поздравляю вас с возвращением. Мы гордимся вами!
6
Кабинет был тот самый. Те же столы и кресла, портреты и картины, пушистые зеленые ковры.
Здесь когда-то Адам Сезар получал летные документы. И сейчас, ступив сюда, он подумал, что экспериментаторы нарочно сыграли на контрастах: сперва бросили его на целую сотню лет вперед, а потом снова вернули в обычную обстановку. Вопросительно-иронически посмотрел он на куратора космического Центра, жилистого невзрачного мужчину, и тот догадался, о чем хотел поведать ему Сезар. Глубокомысленно полузакрыл глаза под толстыми стеклами очков: да-да, мы, мол, нарочно воссоздали обстановку.
– Господа, – сказал куратор, – с вашего разрешения я сделаю краткую информацию, в которой одновременно и отвечу на волнующие каждого вопросы. Вы догадываетесь, о чем идет речь. Каким образом Адам Сезар оказался в сто четырнадцатом году? Более подробные сведения вы получите в пресс-центре, а сейчас коротко о сути. На сегодня имеем две версии удивительного возвращения Адама Сезара – физическую и биологическую. Версия первая: «Глория» попадает в закапсулированный сгусток времени, возникший на сцеплении сил тяготения планет и отдельных систем. Однако скорость и масса «Глории» привели в движение содержимое капсулы, и она оказалась в другом пространственном измерении. Соответственно изменился и знак времени. Минус! Аппаратура сработала в обратном направлении. «Глорию» в одно мгновение, равное нашему столетию, отбросило назад. По мере приближения к Земле энергия пространства-времени иссякла и наконец перешла в обычное для нас состояние. Тогда-то Сезар и приземлился. Никаких изменений ни в его организме, ни в системах корабля не произошло. Биологическая версия: каким-то образом – то ли под влиянием неизвестного излучения или опять-таки сил притяжения – корабль и Адам Сезар законсервировались и блуждали в космосе все эти годы, пока не оказались в изначальной точке, в которую в подобных случаях возвращаются неизменно. И снова никаких изменений.
– Но ведь автоматика должна была посадить «Глорию» в Грамоне, а не там, где родился космонавт, – заметил кто-то из журналистов.
– Уважаемые, – снисходительно улыбнулся куратор, – в астронавтике отклонение в четыреста километров считается попаданием в «десятку».
– Не будем вдаваться в детали, – прогудел журналист от окна, и Сезар невольно посмотрел в его сторону: рыжий верзила с пушистыми бакенбардами наивно поблескивал голубыми стекляшками очков. – Тем более что до полной разгадки еще далеко. Возвращение Сезара многое даст науке, и слава богу, как говорится, на благо. А нас интересует сам Адам Сезар, верно, коллеги?
– Прекрасно, – махнул рукой куратор, – мы для того и собрались здесь. Прошу задавать вопросы астронавту и руководству Центра.
– Поскольку еще многое неясно, то, наверное, эксперименты и опыты над «Глорией» и астронавтом будут продолжаться? – сразу же поспешил кто-то.
– Безусловно, – уже сидя, ответил куратор. – Безусловно. Но в основном на бумаге и с помощью вычислительных машин. Медики придирчиво обследовали Сезара и, как вам известно, нашли его состояние безупречным.
– Ну после таких переделок аппаратура могла всего и не уловить.
– Извините, вас, видимо, беспокоит, не превратим ли мы теперь Адама Сезара в подопытного кролика? – перебил куратор. – Нет. И еще раз нет. Сезар свободный, как и все граждане, и может распоряжаться собой по собственному усмотрению.
– А что думает по этому поводу сам Сезар?
– Я не совсем понял, – поднял голову Сезар, – о чем идет речь: о моем возвращении или о будущем? Проблема моего возвращения меня, конечно, интересует, но это забота теоретиков. Я же астронавт и, сколько мог, выполнял свои обязанности. Что касается дальнейших исследований, то по надобности я всегда готов послужить науке, и всякие личные амбиции ни к чему.
Все одобрительно зашумели.
– Прошу, господа, – сверкнул очками куратор.
– Какой коэффициент интеллекта у Сезара?
– Семьсот девяносто шесть и четыре десятых.
– Вполне прилично.
– Господа, должен сообщить, – несколько торжественно вскинул руку куратор, – подвиг Сезара значит больше, чем коэффициент его интеллекта. Поэтому Совет координации общественного равновесия постановил, что на карточке Сезара будет продольная зеленая полоса!
– Браво! – Кто-то похлопал Сезара по плечу. – Никаких хлопот.
– И ежегодных аттестаций.
– И спокойствие до конца жизни.
– Вы удовлетворены, господа? – сдержал шум куратор.
– Вполне. И даже завидуем, – встряхнул бакенбардами рыжий верзила возле окна. – Но ведь наш астронавт, похоже, ничего и не подозревал?
– Честно говоря, нет, – согласился Сезар, сразу вспомнив Ленгстона.
– Это не уйдет, – кивнул ему куратор. – Будет приятный сюрприз. Еще вопросы?
– Не чувствуете ли вы себя чужим, Адам Сезар, попав в другой век?
– Другой век? Ну и что… Я возвратился в свою страну. Конечно, ко всему новому надо привыкать, что бывает нелегко. Но ведь у астронавтов психика гибкая, они привыкли к ситуациям и гораздо более невероятным.
– А не чувствуете ли, будто вас воспринимают как чужого?
– Понял. Вполне допускаю, что для сто четырнадцатого года мои манеры, мое поведение будут несколько архаичными, скорее всего очень архаичными, но уверен, что вы прекрасно поймете причину и отнесетесь ко мне снисходительно. Как старшие к младшему.
– Господа, – вмешался куратор, – я кое-что добавлю. Те, кто уже общался с Сезаром, никак не воспринимали его чужим. Помните, какой коэффициент интеллекта? Умные люди всегда понимают друг друга. А относительно инцидента с Ленгстоном?.. Не забывайте: «Ремонт. Заправка. Прокат».
В зале засмеялись.
– Вот почему нам легче найти взаимопонимание с Сезаром, чем с Ленгстоном, – закончил куратор.
– Скажите, Сезар, у вас оставался кто-нибудь на Земле?
– Родственники умерли еще до моего полета. Оставалась жена. Патрис Сезар. Тридцать два года…
Он впервые вспомнил о Патрис. Потому что ее, живой, реальной, здесь быть не могло, если даже это не галлюцинации, не эксперимент.
– Да, – тихо сказал куратор. – Это самый трагический момент возвращения. Возвратиться к живым, которые мертвые. А мертвые как живые.
7
На следующий день к вечеру Адам Сезар почувствовал себя вконец уставшим. День в самом деле оказался трудным и бесконечным, как пеший путь под жгучим солнцем.
Тогда, сразу же после пресс-конференции, когда журналисты ушли, перед ним включили небольшой макет Грамона и предложили выбрать район жительства. Немного поразмыслив, Сезар показал на восьмиквартирный одноэтажный дом, подковой прятавшийся в каком-то скверике. Присутствующие выбор одобрили, и уже на банкете в уютном ресторанчике Центра в одном из первых тостов, поздравляя с возвращением, ему желали счастья на новом месте, в новой квартире.
И еще одну торжественную церемонию пережил тогда, и, как оказалось, очень важную. После банкета и прогулки по Центру в отделении координации общественного равновесия ему вручили индивидуальную карточку. Церемонию обставили торжественно и пышно, были цветы и шампанское, речи и подарки от музея астронавтики. Фотографии на карточке не было, вместо нее на левой стороне выбито 0-796,4, карточка по диагонали перечеркнута зеленой полосой, а справа отпечатан текст инструкции. Внимательно вчитаться не успел, кажется, объяснялось, что делать в случае потери, о запрещении передавать в другие руки, еще что-то… Руководитель взял карточку у Сезара, повернулся, вставил ее в гнездо какого-то прибора, и там сразу щелкнуло зеленое окошко.
– Отныне, – провозгласил руководитель, возвращая карточку, – вы снова полноправный гражданин республики. Эта карточка заменит все документы…
К Сезару подходили, жали руки, желали успехов, поздравляли и прощались. Затем ушли куратор и руководитель отделения, люди из Центра – торжества не могут продолжаться вечно.
– Что мне делать с этой карточкой? – обратился Сезар к нескольким еще остававшимся мужчинам, это были, по-видимому, служащие более низкого ранга. Им поручалось опекать его первое время.
К Сезару подошел один, низенький, пожилой, смуглый, с горбатым носом.
– Понимаю ваше нетерпение, – почти пропел он. – Все очень просто. В ваше время существовали деньги. Теперь же их заменяет коэффициент интеллекта, то есть ваша способность приносить пользу государству, что в принципе равноценно результатам вашего труда. Вы пожелали купить костюм? Идете в универмаг, примеряете костюм и сдаете его автомату, своеобразному роботу. А карточку вставляете в специальное устройство. Автомат вам выдает покупку. И выпускает. И так везде. Таким образом, повторяю, это ваши деньги. И документ. Больше ни у кого такого шифра нет. Да вы очень быстро все поймете и освоитесь.
– Благодарю, – сказал Сезар, хотя у него сразу возникло много вопросов, – благодарю.
– Пожалуйста, пожалуйста. Всего вам хорошего.
К Сезару тут же подошел второй, молодой, крепко сложенный мужчина.
– Господин Сезар, – слегка поклонился он, – сегодня я в вашем распоряжении. Сейчас вас отвезут домой, вы отдохнете, а вечером я заеду за вами, чтобы отвезти на прием к президенту. Если будут какие-то другие пожелания, я к вашим услугам.
– Нет. Я, пожалуй, немного отдохну. Да и жилье надо осмотреть, – ответил Сезар.
– Там приготовлено. Желаю приятного отдыха. Вот ваш водитель. До свидания.
«Боятся выглядеть навязчивыми, поскольку навязчивость не свидетельствует об интеллекте», – мысленно съязвил Сезар.
Машина не очень отличалась от известных ему в свое время. Сезар вспомнил, как в конце века бытовала теория, будто автомобильная инженерия практически исчерпала свои возможности.
– Красивая штука и навсегда ваша, – хлопнул ладонью по кузову водитель, – бегает, плавает, ползает, только летает низко: над болотом, камнями.
– Моя?
– Еще бы! Заслужили. Мне вести или сами? Можно вот здесь, на панели, набрать программу, и машина доставит вас к месту назначения.
– А вы ко мне водителем тоже навсегда?
– Нет, на сегодня. Но, если желаете, к вашим услугам. Ваша карточка позволяет вам иметь водителя.
– Ну хорошо. Давайте сделаем так, – немного помолчав, сказал Сезар. – Не будем включать программу. Я сяду за руль, вы кратко объясните систему управления, а потом будете подсказывать путь.
– Принимается.
Ему не терпелось вцепиться в баранку, взять судьбу в свои руки, хотя бы на мгновение ощутить, как подчиняется железо со всеми его программами. Он поспешил и испугался, что автомобиль прыгнет вперед, врежется бампером в высокий бордюр. Но машина двинулась плавно, тихо, обороты двигателя не увеличились, словно он сам знал, что ему делать.
– Отличная машина, – сказал Сезар, чувствуя, как радость наполняет сердце.
– Да, – коротко отозвался водитель.
– Где-нибудь работаете? – спросил Сезар.
– Здесь, в Центре.
– А какой у вас коэффициент? Простите, я хотел сказать, какая у вас зарплата?
Исправился, называется! Вот черт. Заметил, как водитель, не поворачивая головы, искоса посмотрел на него. Извиниться, что ли? Все равно что спросил человека, все ли у него дома.
– Для водителя достаточный.
– Наберусь я хлопот с этой карточкой, – вздохнул он, переводя разговор на другое. – Ничего не понимаю.
– Какие там хлопоты? – гоготнул водитель. – Я слышал, номер у вас будь здоров. Да еще и зеленая полоса. На всю жизнь. Заходи куда хочешь и бери что душе угодно.
– Но ведь, как я понимаю, так может каждый.
– Может, но дудки. Я, скажем, только один раз в пять лет могу взять для своей подруги жизни какой-нибудь из камешков, болтающихся на шее у некоторых дам. А машину – раз в три года.
– Но ведь можно, если, гм… коэффициент невысокий, малый, в разных магазинах можно десять раз на день брать себе что захочется?
– Конечно, можно. Только контроль по всей стране – единая система. И однажды засветится не зеленое, а красное окошко, и вас выдворят из магазина или из другого места. Рассчитано ведь, сколько приблизительно надобно в год человеку, к примеру, имеющему шифр «двести». Электронная система все записывает, запоминает. Больше не разрешит. А карточку меняют ежегодно, еще бы. Может, коэффициент увеличился, а может, и снизился. Чтобы по справедливости.
– Значит, так… Техника несравненно продвинулась вперед, и благополучие, надо полагать, выросло, если позволили себе такую систему. Но ведь кто-то, получив карточку, возможно, и не станет работать, а будет продлевать ее и жить потихоньку.
– Пусть попытается, – проворчал водитель, – все наши действия фиксируются системой. Как, я не знаю, врать не буду. Такое ощущение, будто система наблюдает за каждым твоим шагом. С женой спишь, и тогда, кажется, на тебя смотрят… Так вот! Не выработав необходимого минимума, попробуй продлить карточку! Через неделю гикнешь с голоду.
– А если воспользоваться чужой? Я к тому, что дармоеды всегда прибегали к каким-нибудь приемам…
– Какой чужой? У каждого человека свой биологический ритм. Вы подходите к «контролю», вставляете карточку, и система сопоставляет ваш ритм с шифром…
– Значит, грабители остались без работы? – пошутил Сезар.
– Ну да! – засмеялся водитель. – Еще бы! Находятся интеллектуалы, которые умеют приспособиться. У них какие-то приборы, они и биоритмы изменяют, и систему обманывают. Парни не промах.
– Зато, видать, нет ни бедных, ни богатых? Ну, не такая уж большая разница.
– Бедных и богатых нет. Есть умные и дураки. Но кто виноват, что он бестолковый? Все возможности, чтобы не оказаться дураком, имеются. – Водитель сплюнул через плечо в окошко. – Вот и получается: никто не виноват. А у кого коэффициент выше, да еще и литерный, тот и систему на себе держит, и кормит тех, у кого он, этот коэффициент, низкий. Каждый держит свой банк в голове. Вот.
– Ненадежное хранилище.
– Голову-то не своруешь, себе не привинтишь. – Водитель снова искоса посмотрел на Сезара, казалось, даже подозрительно. – Конечно, такой сейф не бронирован, но наши шефы носят его спокойно. Система бережет. И люди специальные охраняют. С низким коэффициентом, правда, приблизительно, как у собак, но и преданы они как собаки. А карточки у них литерные – дополнительные льготы.
– Полиция?
– Похоже.
– Четкая система, что и говорить.
– Еще бы. Все она знает, абсолютно все. И никаких тебе хлопот.
Домик оказался чудным: аккуратный и в тихом месте. Несколько жильцов, гулявших во дворе, не обратили на него особого внимания, но, безусловно, узнали: видели по телевизору. И даже дети не прервали игру. «Так, вероятно, и надо, – подумал Сезар. – Ничего удивительного. Не цирк…»
О меблировке квартиры тоже позаботились. Словно кто-то ранее выведал его вкусы. В принципе, именно таким и мечтал он видеть свое жилище. Неудивительно: коль определяют возможности интеллекта, вкус им выявить тем более несложно.
В восемь утра в дверь позвонили. Сезар мгновенно проснулся и сперва поразился окружавшему его пространству – привычка к корабельной тесноте въелась навсегда. Но с дивана вскакивать не спешил: не тревога же. Странно, но сегодня ему ничего не снилось. Устал.
Звонок раздался еще раз: деликатно, неназойливо.
– Я сейчас! – крикнул Сезар и набросил халат.
– Извините, что рано побеспокоил вас. – На пороге стоял смущенный юноша лет двадцати двух.
– Проходите. – Сезар указал рукой в глубь квартиры. – Если пришли, то, очевидно, по делу. Я к вашим услугам.
– Меня прислали из отдела координации.
– Очень приятно, садитесь, пожалуйста. Я сейчас приготовлю кофе. Завтракали?
– Спасибо. Да. Не беспокойтесь. Только стакан оранджа, если можно…
– Прошу. – Сезар вынул бутылку из холодильника.
– Меня направили к вам из отдела координации, – повторил юноша. – Я обязан быть при вас первое время, пока освоитесь, показывать, объяснять… Вашим секретарем.
– Прекрасно. Благодарю. Тогда давайте знакомиться.
– Я – двести тридцать пять и четыре сотых… Ой, совсем забыл, извините. Петер Хант. Меня зовут Петер Хант.
– Разрешите, я вас буду звать просто Петер?
– Пожалуйста. – Парень смутился.
– Ну вот и хорошо, Петер. По рюмочке коньяку за знакомство. – Не дожидаясь ответа, Сезар направился к бару. Удивительное веселье охватывало его.
Петер растерялся.
– С утра пить вредно, – несмело запротестовал он.
– Да? – хохотнул Сезар. – А вы одну каплю. С оранджем. Разболтайте, и на здоровье не скажется.
– Разве что так. За знакомство.
– А на меня не обращайте внимания. Меня уже ничто не возьмет, – сказал Сезар и одним махом выпил рюмку. – Славный напиток. Ну, уважаемый секретарь, введите меня в курс дела, – сказал Сезар, отламывая и бросая в рот маленькие кусочки сыра.
– Собственно, если вы согласны…
– Почему же. Говорят, я человек богатый, могу позволить себе иметь секретаря. Только неясно, каким образом я буду вам платить.
– Здесь все в порядке. Система знает, что я работаю на вас, и будет платить по моему коэффициенту.
– Тогда никаких проблем. Я принимаю вас. Надеюсь, загружены работой не будете.
– Буду работать столько, сколько вам нужно.
– Отлично. Но сначала вы мне объясните толком устройство системы.
– Система – это все, – серьезно сказал Петер.
– Исчерпывающе, – согласился Сезар.
– Нет, в самом деле, – смутился юноша, – она везде…
– Давайте условимся, – перебил Сезар, – я буду спрашивать, вы – отвечать. Потому что если начнете рассказывать обо «всем», жизни не хватит. Итак, в общих чертах система – это…
– …Электронно-вычислительная машина. Собирает и анализирует данные о каждом. Нынешний наш разговор тоже фиксируется.
– Подслушивающие устройства?
– Нет, другое. Просто этот дом – один из блоков системы.
– Но зачем?
– Чтобы точно определять коэффициент интеллекта и результат труда каждого на благо государства. Ни одна мысль не теряется напрасно, кто бы ее ни высказал – дворник или президент.
– А если кто-то не пожелает все время находиться на виду? Есть же и личные, интимные моменты?
– А кто захочет, чтобы его мысли терялись понапрасну? К тому же система блокирует интимное, личное, то, что представляет ценность только для индивидуума. Главное же – демократический принцип: к системе подключены все. Вы можете по справочнику узнать шифр интересующего вас человека и узнать о нем все, кроме интима. Можете проверить деятельность правительства, собственную работу, мою или кого угодно. Граждане в системе заинтересованы, она объективно оценивает каждого. А кому выгодно, чтобы оказалась неучтенной хотя бы единица интеллекта? И при этом каждый причастен к делам общества. Вот вам пример: господин Икс придумал способ совершенствования определенного процесса в производстве носовых платков. Свою мысль он высказал в квартире, в машине, где угодно, даже в лесу, все равно. Сигнал попадет в систему, пройдет ее проверку и будет передан в соответствующую отрасль. Автоматы немедленно переоборудуют конвейер, и, пожалуйста, процесс производства носовых платков усовершенствован. А господину Икс система автоматически подбросит определенную единицу интеллекта.
– А чьей собственностью является система?
– Ее контролируют люди с высоким коэффициентом интеллекта. И, понятно, в их распоряжении и самые большие блага.
– Одним словом, система как бог. Все в ней, и она во всем. А присутствие бога, как известно, никому не мешает.
– Удачное сравнение.
– Еще коньяку? Я тоже никогда им не увлекался. Ваше здоровье! Система зафиксирует, что я разрушаю свой мозг алкоголем?
– Уже зафиксировала. Но вам ничто не угрожает. Зеленая полоса на всю жизнь. Наконец, системе безразлично, кто сколько пьет. Упадет производительность – снизится коэффициент.
– А отделение, Совет координации – связующие звенья между системой и населением?
– Вы поняли верно.
– Скажите, – выпив третью рюмку, поинтересовался Сезар, – а конфликтов не бывает? Ущемленного самолюбия? Комплексов неполноценности? Презрительного отношения к менее умным, то есть своеобразного интеллектуального расизма?
– Сколько угодно. Общество есть общество. Всегда возникают какие-то противоречия. И самоубийства случаются. И блоки системы рушат. А чтобы систему сломать, надо одновременно нажать всем на все блоки. Но этого никогда не бывает. Да и зачем? У каждого равные возможности для того, чтобы аккумулировать в своей голове необходимое. Общество только бы выиграло, если бы у каждого гражданина интеллект превышал тысячу. Но ничего не поделаешь. Это дело далекого будущего.
– А как правительство помогает тем, у кого коэффициент низкий?
– Всеми возможными способами. Но ведь природа остается природой. Насильное вторжение только вредит. Негативная наследственность тоже дает о себе знать. Войны, голод, наркомания, изнурительный труд – все аккумулировалось в генах, передавалось следующим поколениям. Возможности мозга у всех фактически одинаковы, а функции возможностей – нет. И пока генотип гражданства не очистится, конфликты неизбежны.
– Думаю, мы сильно увлеклись. Принцип я понял. Остальное, как говорят, в рабочем порядке. Времени у меня – океан. – Сезар наполнил свою рюмку.
– Вам беспокоиться нечего: вы обеспечены. Но сейчас больше пить я бы не советовал. – Петер встал. – Телезрители просят вас исполнить одну миссию. Собственно, поэтому я и пришел так рано.
– Рад послужить. В чем же она состоит? – Сезар откинулся в кресле.
– Просят показать вас в музее астронавтики, возле вашего памятника, в вашем доме-музее.
– Мой памятник и музей?
– Ну да! Как всем погибшим или пропавшим без вести.
– О, слава!..
– Да, хотя после вашего возвращения пришлось поднимать старые архивы, вы же в систему не были введены.
– Ладно. Я не в обиде. Хотя вчера ни о памятнике, ни о музее ничего не говорили.
– Никто не вспомнил, а система посчитала нерациональным.
– А сейчас?
– Сейчас – да. Появился интерес, значит…
– Тогда вперед!
Так начался этот день. Непонятно, что его погнало в собственный музей, к собственному памятнику. Да, пожелание соотечественников. Им захотелось увидеть, как тот, погибший, воскрес и смотрит на себя мертвого. А он действительно возвратился из небытия к тому, что произошло вскоре после смерти. Памятник был из неотшлифованного черного лабрадорита, в нем выдолблена ниша, а в ней голова Адама Сезара из белого мрамора. Разум, потерянный в пространстве. И чудно было войти в коттедж, откуда вышел когда-то. Он смотрел на фотографии и грустно улыбался. На одной из них Патрис бежала взморьем в лучах заходящего солнца. Патрис, которая состарилась без него и умерла. Просто не верилось, что Патрис нет…
В машине он попросил Петера навести справки о судьбе Патрис. Парень минуту размышлял, потом начал нажимать клавиши на пульте. «Отпечатать или сообщить вслух?» – замерли на экране маленькие зеленые буквы. «Вслух, только вслух, – подумал Сезар, – я не служба информации, чтобы собирать досье. Только кратко, самое существенное. Пусть себе Патрис бежит взморьем. На фоне заходящего солнца. А мне одни сведения о Патрис Лонг».
– Патрис Лонг. Грамон. Психолог. Ученой степени не имела. Первый муж – астронавт Адам Сезар. Пропал без вести. Второй раз вышла замуж за Франца Зигмунда, автогонщика. Погиб в аварии. Затем вышла замуж за служащего фирмы «Феникс» Куба Лонга, умер в пожилом возрасте. При переходе на интеллектуальную оплату труда не выдержала перегрузки. Находилась в психиатрической больнице, где и умерла. Похоронена за счет государства. Родных и близких нет.