Текст книги "Аркадий Северный, Советский Союз"

Автор книги: Игорь Ефимов

Соавторы: Дмитрий Петров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава восьмая
"Время прощаний"

«По „Би-Би-Си“ передали, что Аркадий Северный повесился…»

А. Северный, 30 августа 1979 г.

И опять, как и год назад, скорый одесский поезд везёт Северного в Питер. Но если в тот приезд у Аркадия ещё были какие-то надежды на «светлое будущее», то сейчас, похоже, они близки к нулю. Всё вернулось на круги своя. По воспоминаниям людей, близко знавших его, он всё чаще и чаще говорит о смерти. Несмотря на свою бешеную популярность, Северный так же одинок, как и раньше. «Но сдаётся, что был и в толпе ты один.» – напишет позже о нём Владимир Шандриков. Аркадий глубоко переживает своё одиночество, прекрасно понимая, что большинству «друзей» нужен не столько он, сколько его записи; а вернее – те деньги, которые можно за них выручить. Все любят артиста Северного, но никому нет дела до человека Аркадия Звездина. И, мучимый этой двойственностью, он продолжает искать выход, – даже уже и не просто выход, а забвение, – в вине.

Ему опять негде жить. Но выручают товарищи, и на этот раз не из музыкального, а из «делового» мира. Вячеслав Андреев, один из «руководителей» питерского подпольно-обойного бизнеса тех лет, вспоминал: «В 1979 году кто-то из компании попросил устроить Аркадия где– то жить. У меня он почти не жил. Разве что – неделю, другую. Так я его пристроил к одному из моих, к Кривому. В миру – Валерка Шорин, внук изобретателя звукового кино». Шорин к этому времени уже был знаком с Северным. Пару лет назад их познакомили братья Евгений и Гарик Кадниковы, время от времени посещавшие различные мероприятия с участием Аркадия. Но предоставим слово самому Валерию Шорину: «Весной 1979 года Аркадий стал жить у меня, на Анниковом проспекте (ныне Блюхера). Пригласил я его сам, говорю: „Поехали, Аркадий, поживёшь, хоть гардеробчик обновишь“. Я тогда заколачивал по паре сотен в день. Правда, Аркаше я денег не давал. Он сразу с деньгами исчезал, и мог попасть во всякие истории. Я ему так и сказал: „Зачем тебе бабки? Ты прекрасно знаешь, что на кухне два холодильника постоянно забиты под завязку – один бухаловом, другой дефицитнейшей жратвой. Оба всегда в твоём распоряжении“. Правда, второй холодильник ему не шибко-то и нужен был. Кормили мы его чуть ли не силком».

Что ж, на таком "пансионе" почему бы и не пожить? Тем более – "обновить гардеробчик". Мы уже приводили слова Натальи Звездиной об особом отношении её отца к своему внешнему виду. Да и Елена Раменская вспоминала: "… Всегда опрятен, аккуратен, отутюжен, при галстучке. Не опускался даже при своём бродячем образе жизни". Но ведь совершенно понятно, что при его-то образе жизни поддерживать приличный вид получается далеко не всегда. Так что вопрос одежды для Аркадия тоже весьма актуален. И он надолго обосновывается на этой квартире, платя хозяевам за гостеприимство единственным своим достоянием – песнями. "Дома у меня Аркадий пел часто, но записывался редко. Всё руки не доходили купить нормальную технику…" – рассказывал Валерий. К сожалению, сохранилась только одна из этих записей, весьма примечательная тем, что была сделана 12 марта 1979 года, в день сорокалетия Аркадия. Кстати, несколько домашних записей Северного сделал в том же 1979 году и Вячеслав Андреев. Но из них сохранилась тоже только одна. Все остальные домашние записи того периода, по словам Валерия Шорина, были растащены сразу после смерти Аркадия и бесследно сгинули где-то на просторах Союза.

Впрочем, если собрать все апокрифические рассказы о когда-то существовавших записях Северного, то получится неутешительный вывод, что сохранившееся наследие певца куда меньше пропавшего. Вспомним хотя бы рассказы Рудольфа Фукса о попытке переправить ленты с ранними записями Аркадия за рубеж контрабандой через Афганистан, где они и пропали в огне афганской войны; рассказы Калятина о коллекционере Андрее Андреевиче, постоянно писавшем Северного за бутылку. Были домашние записи и у Виктора Кингисеппа, но он их продал, даже не сделав себе копий, а последующий владелец поступил точно так же! И это только в Питере. Что ж, нельзя, конечно же, полностью отрицать принципиальную возможность существования этих записей. Аркадий очень много пел на разных квартирах, а магнитофоны были у всех. И сделать хотя бы кустарную запись труда не представляло. Но увы! Из них сохранились только считанные единицы. К примеру, вышеупомянутые у Славы Андреева и Валерия Шорина[21]21
  Шорин Александр Фёдорович (1890–1941), лауреат Сталинской премии, автор систем фотографической (1928 г.) и механической (1932 г.) звукозаписи и воспроизведения звука в кино.


[Закрыть], у Александра Терца со Славой Масловым… А ещё – у Юры Давыдова, того самого таксиста, который подружился с Аркадием на первом концерте с «Братьями Жемчужными».

К сожалению, нам не удалось установить точную датировку "давыдовской" записи. Поэтому разговор о нем мы посчитали уместным начать здесь, – может быть, несколько погрешив против хронологии. Но обойти эту запись вниманием никак нельзя! Хотя, на первый взгляд она кажется ничем особо не примечательной. Если бы не одна фраза, сказанная в самом начале…

Но прежде чем предложить её вашему вниманию, нам хотелось бы напомнить читателю одну историю. В 1997 году был снят фильм Дмитрия Завильгельского об Аркадии Северном – "Он был почти что знаменит". Многие обратили внимание на прозвучавшие в этом фильме слова Владимира Тихомирова о том, что Аркадий является автором песни "Здравствуй, чужая милая.". Этот момент вызвал самые различные мнения и суждения. Но большинство людей, знавших Аркадия, с которыми нам приходилось разговаривать на эту тему, высказывали глубокие сомнения в авторстве Северного. Николай Серафимович Резанов, так тот вообще выразился, что "Это бред. Эта песня была известна ещё давно. Когда я был совсем мальчишкой – её пели. Дворовая, очень старая, времён "Сиреневого тумана". Нет, это абсолютная неправда и Тихомиров здесь ошибается". А в последнее время в печати появились доказательства того, что автором этой песни является Анатолий Горчинский. Так что версия о том, что Северный написал "Чужую милую", скорее всего – очередная красивая легенда. Ну, а теперь мы, наконец, приведём ту самую фразу из концерта "У Юры-таксиста", которую обещали. Итак, Северный говорит буквально следующее: "Я хочу вам спеть песню, которую я написал своей Наташке." После чего поёт "Наташенька, глотая пыль дорог." "Ну вот, – скажете вы, – только что авторы сами развенчивали легенду, а теперь новую создают". Нет, ещё раз оговоримся, что мы совсем не намерены создавать очередную легенду, а просто хотим поделиться с читателями некоторыми своими мыслями по поводу. Прослушав огромный массив записей Северного, мы не нашли больше ни одной, на которой Аркадий говорил бы подобные слова. Да, было неоднократно – "моя песня", "мои песни". Но в контексте такие слова однозначно воспринимаются как "песни, мною спетые". Здесь же – чётко: "я написал". Есть, правда, в домашней записи у В. Шорина заявление Аркадия, что он сочинил "Вешние воды", однако там он сразу говорит, что сочинил её "в 1951 году, когда пчёл на даче разводил". Как будто нарочно, чтобы ни у кого уже не оставалось сомнений в шутливом характере такого заявления. Да ведь и он сам неоднократно говорил, что никогда не присваивал чужих песен. Кроме того, мы так и не нашли в доступных нам источниках никаких сведений ни о других, хотя бы предполагаемых, авторах песни, ни об исполнении её кем-либо кроме Аркадия. Но не будем ставить на этом точку, так как всё-таки надеемся, что со временем будут найдены какие-то дополнительные материалы, позволяющие однозначно сказать – кто написал эту песню.

Однако, вернёмся в начало 1979 года, на квартиру В. Шорина. О работе Аркадия Северного в сфере нелегального обойного бизнеса рассказывает сам Валерий:

«Пару раз я брал с собой Аркашку двери обивать, но для него это было – так, развлекуха. Один раз мы нарвались на какого-то инвалида, который предложил нам послушать музыку, чтоб веселее было. И поставил… записи Аркашки! Я ему и говорю: „А ты знаешь, кто тебе дверь обивал? (Правда, Аркашка ни хрена почти и не обивал, крутился только рядом) – Аркадий Северный тебе обивал!“ Тот не поверил. А Аркашка ему спел! Было это на Комендантском аэродроме, который тогда только начал застраиваться».

Ну что ж, двери обивать – занятие непыльное, но довольно-таки прибыльное по тем временам. Хотя и не такое, конечно, интеллигентное, как музыка. Но самому Северному здесь, как видите, молотком махать не приходится, хотя, по словам Шорина, спецовочку ему тоже подобрали. На всякий случай. А Аркадию хватает крыши над головой, и весёлой дружеской компании.

Мы, конечно, не будем перечислять всех, с кем тогда довелось общаться Аркадию в стенах этой гостеприимной квартиры. Тем более, что даже и самому её хозяину не всех теперь удаётся вспомнить! И это неудивительно – уж очень многим хотелось посмотреть на легендарного певца, выпить с ним, ну, и конечно же, послушать. И вот об одном таком "слушателе" мы хотим сказать пару слов, – очень уж неординарная история тогда приключилась! Однажды, по словам

Лидия Валентиновна Иванова, мать Елены Раменской вспоминала в 1994 году, что Владимир Раменский написал по просьбе Аркадия стихотворение, посвящённое его дочери – "Наташенька". Однако, тогда же она называла в числе песен, написанных Раменским, "Поручика Голицына" и "Сладку ягоду". Что, к сожалению, не придаёт особой достоверности её словам.

Валерия Шорина, к нему на квартиру заявился официант по кличке "Бегемот", из гостиницы "Ленинград", и"… Попросил Аркадия исполнить за стольник "Господа офицеры". Аркашка ему спел на кухне, тот дал сто рублей и говорит: "Ещё". Северный ему эту песню сделал три раза! Но у того денег больше не было, и он сказал: "Приходите в кабак, там всё отдам". Пришли мы в кабак…" Но здесь, для того, чтобы не рвать ткань повествования, нам всё-таки придётся остановить рассказ Шорина. Да простят нас читатели за такой "детективный" ход, но всё, произошедшее далее, действительно очень странно и загадочно, и затрагивает одну из самых таинственных сторон жизни Аркадия Северного. Так что окончание этой истории мы изложим, когда доберёмся в своём повествовании до соответствующего места.

Пока же вернёмся к Аркадию, который, как видите, по-прежнему готов петь кому угодно, и сколько угодно. И на квартире, и в ресторане.

Валерий Шорин вспоминал о подобных случаях:

«Мы с Аркашей частенько захаживали в ресторан „Арагви“, который находился недалеко от моего дома. И нередко бывало, что как только мы появлялись в зале, ударник из ансамбля, Володя по кличке „Велл“, объявлял: „Сегодня у нас присутствует знаменитый исполнитель Аркадий Северный!“ Мне это всегда не нравилось, потому что тотчас же всякая гопота начинала сползаться за наш столик. Руководитель ансамбля тоже был недоволен, потому что Аркашу постоянно просили спеть, а за это могли и дать по шапке. Но однажды Аркадий всё-таки спел в „Арагви“, причём не пару песен, а пел почти весь вечер».

Шорин вспоминал ещё и о том, как Аркадий порывался выступить, да так и не выступил в ресторане «Восток», в Приморском парке Победы. "Мы с Аркашей пришли туда просто посидеть. А кто-то привёл за наш столик шведов, один из которых был русского происхождения, звали его Борис. Занимался тут фарцовкой. Он и говорит: «Нам сказали, что здесь Аркадий Северный. Мы вообще не верили, что он ещё жив, и, по крайней мере, думали, что ему лет семьдесят». В общем, они не поверили, что Аркаша – это Аркаша, и пришлось ему, как всегда, петь.

В "Востоке " по каким-то дням недели выступало цыганское варьете "Монисто", а по другим дням – обычный ансамбль. Так было и в этот день, и в составе того ансамбля был Коля Резанов. И он всё Аркаше знаки делал, чтоб тот молчал. И на сцену пускать его не хотел. Но Аркаша таки дорвался к микрофону и стал петь "С добрым утром, тётя Хая". Однако вышел скандал, и микрофон отключили…"

Эта история, кстати, подтверждается и рассказом Елены Раменской. Но что ещё интересно! История эта почти один к одному похожа на ту, про которую рассказывали в Киеве! О том, как в мае 1977 года Аркадию не удалось "выступить" в ресторане "Спорт" с Гришей Бальбером. Мы писали об этом в главе "1977-й год". Случайное ли это совпадение, или нечто другое – мы судить не берёмся. Но это не так уж и важно, наверное. Гораздо примечательнее всё-таки то, что Аркадий Северный, как видите, начал уже приобретать и международную известность! От которой ему, по правде-то говоря, – ни жарко, ни холодно. Да и известность эта какая-то "кривая", как и вся его жизнь. Всё время приходится доказывать, что Северный – это он, Аркадий Звездин. Иногда – получается, иногда – не совсем.

Ведь шальная ресторанная жизнь, закрутившая Аркадия с его новыми "деловыми" знакомыми – это не только брызги шампанского. И истории в ней случаются всякие. Владимир Тихомиров и Валерий Шорин вспоминали об одном случае, едва не закончившемся для Аркадия трагически. Однажды вся компания: Северный, Тихомиров, Андреев и Шорин, гуляла в ресторане "Приморский", что на Петроградской. И "вступила в конфликт" с компанией каких-то военнослужащих. Так, увы, часто бывает в нашей жизни. До драки в ресторане дело, к счастью не дошло. Но потом Аркадий почему-то решил покинуть товарищей, и в одиночку пойти домой к Раменским. В итоге его нашли утром в парадной их дома, сильно избитого, со сломанной рукой. Как оказалось, по роковой случайности Аркадий ушёл из ресторана в дублёнке Славы Андреева, которого доблестные советские офицеры считали своим главным обидчиком. И вот они, приняв Аркадия за хозяина этой злополучной дублёнки, отвели свою пьяную душу. С одной стороны – история самая что ни на есть житейская. А с другой, слишком часто такие истории заканчивались трагически. Но, видимо, был у Аркадия ангел-хранитель, и потому обошлось ему это приключение "малой кровью". Хотя продолжение у него тоже было достаточно "весёлое".

Аркадия поместили в больницу имени Ленина (ныне – Покровская), на Большом проспекте Васильевского острова. И уже через день всё та же компания заявилась к нему с коньяком и закуской. Думаем, что не надо объяснять, чем это закончилось! Но если в этот день друзья уговорили дежурную медсестру не поднимать шум из-за "концерта", устроенного Аркадием Северным для своей палаты, то на следующий день подобный "концерт" был дан уже для всего отделения. Замять это не удалось, и Аркадий за нарушение режима был досрочно выписан из больницы.

Но, несмотря ни на что, музыкальная деятельность артиста потихоньку продолжается. В апреле 1979 года происходит довольно-таки неординарное событие. На квартире Шорина Аркадия находит. его первый импресарио Рудольф Фукс! Которому приходит в голову, как всегда, очень оригинальная идея. Вот, что он сам рассказывает об этом: «В начале 1979 года ко мне обратился лидер рок-группы „Россияне“ Жора Ордановский – с просьбой написать либретто рок– оперы. Жора был парень отчаянный, он решил сделать рок-оперу не о чём-нибудь, а об исходе евреев из Египта! И название у неё было запланировано – „Пророк Моисей“. Я написал либретто, Жора стал прикидывать мелодии, и уже начались даже репетиции… И в это время я узнал, что Аркадий находится в Ленинграде. Я уже его не записывал в то время, а тут подумал: а не попробовать ли Аркадию спеть с „Россиянами“? И вот мы организовали это мероприятие – в котельной, где рядом размещался какой-то подростковый клуб, и… управление МВД! Северный спел с „Россиянами“ пару песен, и получилось это настолько великолепно – мурашки по коже! Но запись не удалась, акустики в этой котельной не было никакой. Я пригласил на эту запись Сергея Маклакова, так он просто плюнул на всё, и уехал. Я ещё побился немного, но ничего не получилось…»

Присутствовал на этой записи и Валерий Шорин: «Эту запись я отлично помню – около „Универсама“ на Анниковом, угол Энергетиков. Там был клуб жилконторы, или что-то в этом роде… И вот, в этот клуб для того, чтобы сыграть вместе с Северным, приехал ансамбль „Россияне“, на „ПАЗике“. Пел с ними Аркадий в основном свои старые вещи. В этом клубе были какие-то странные стены, звук отдавал очень сильно. Рудольф говорит: „Не пошла запись, надо переписывать по новой“. Но Аркашауже не захотел».

Однако, несмотря на то, что пение Аркадия производит на Фукса такое впечатление, работать вместе им уже не придётся. Рудольфу становится просто не до того: опера "Пророк Моисей" обращает на себя внимание соответствующих органов, и в июне того же, 1979 года, Фукс, от греха подальше, покидает советскую Родину. Распрощавшись с Аркадием навсегда. И не продираясь лесами Карельского перешейка через пограничные кордоны и контрольно-следовые полосы в Финляндию, как нафантазировали про Рудольфа Израилевича С. И. Маклаков и В. П. Коцишевский, а обычным путём, по израильской визе и почти по тому же маршруту, который выбрал для себя во время записи "Серии А" сам Северный.

Отчаянному же парню Жоре Ордановскому судьба через несколько лет выкинет и вовсе черную карту… В один прекрасный день он выйдет из дому и больше уже не вернётся. Есть ли тут связь с историей несостоявшейся рок-оперы? Одному Богу ведомо. Но ходит с той поры и до наших дней одна легенда об исчезновении Георгия Ордановского: что ушёл он не куда-то там, а. в монастырь. Где и пребывает сейчас в полном здравии и душевном покое. Неисповедимы пути Господни! Как объяснить, что вскоре после этой неудавшейся постановки оперы с библейским сюжетом Северный записывается с ансамблем, которому по чьей-то. воле? прихоти?.. дали название "Божья обитель"? Со вступительным словом о днях, проведённых в монастыре… Только ли это простое совпадение? Кто знает.

И это тем более непонятно потому, что ансамбль с таким оригинальным именем на сто процентов состоит из. "Братьев Жемчужных" во главе с Резановым! Только теперь почему-то им хочется называться по-новому. Как это произошло – никто уже толком и вспомнить не может. Николай Резанов, которого, по его собственному признанию, до сих пор коробит от названия "Братья Жемчужные", говорил только, что"… имя "Братья Жемчужные" стало лейблом, и менять его уже как-то не получалось… Правда, мы иногда назывались по-другому… "Святые братья" там какие-то…" Из слов Резанова всё равно неясно – почему. Но догадаться нетрудно – это, скорее всего, просто режиссёрская задумка. Ведь концерт предназначался "на рынок", и ему, соответственно, нужен был товарный вид. С ореолом "романтики" и всего такого прочего. Да это и не особенно ново: именно для той же высокой цели у наших коллекционеров и повелась традиция сочинять всякие залепухи в виде "художественных вступлений" к концертам. Но здесь эта традиция развёрнута аж до гротеска. Правда, создать иллюзию, что Северный вновь кочует на гастролях – мысль тоже не оригинальная; и поскольку тема Байкало-Амурской магистрали уже затаскана до неприличия, Северного на этот раз "отправляют" в горы. Где он попадает. впрочем, не будем ещё раз пересказывать эту душераздирающую историю про монастырь…

О казусах, случавшихся с Аркадием Северным в лечебных учреждениях, существует немало историй. Например, история, напечатанная подпольным рок-журналом «Ухо» в № 3 за 1983-й год: "Однажды лечился А.С. от хронического алкоголизма. Рассказ врача: «Так, вроде, мужик в пижаме и мужик в пижаме, но есть какой-то шарм, его и не знали сначала, а потом… ну вот, курить он выходит, и через десять минут все, кто был в курилке – его друзья, и не просто, а закадычные, он весь был подкупающе хорошим, что ли, располагал к себе не только алкашей, но и врачей, персонал, говорил красиво, просто и умно, закругляя этак, вроде с прибаутками. Но они не замечались. Весёлый был и умный. Но вот не везло ему, что ли, т. к. в больнице он умудрился сломать ногу. Как сказать? Он не был в центре событий, но вокруг него обязательно что-то происходило. Тут один псих сказал, что он излучает энергию и она материализуется. Ну так. Сломал он ногу, а уже была договорённость, что он будет петь, ну что-то типа концерта. Сломанная нога, ругань врачей, так он разрешил, больные его на руках перенесли на сцену, соорудили ему спец-стул, и он пел и играл на гитаре. Ну, чудесный концерт. Артист, понимаешь, от Бога, да и человек хороший. Жалко его. Очень жалко».

Теперь уже невозможно сказать, – исходят ли эти истории из одного реального случая, или из разных, и каков этот случай был на самом деле. И остаётся только фиксировать вариации Легенды, неизбежно возникающие при изустной передаче.

Внимательный читатель не может не заметить, что в рассказах Фукса и Шорина есть некоторые расхождения относительно места проведения записи. Нам кажется, что это – всё те же игры времени и памяти, на которые нам уже не раз приходилось сетовать на страницах этой книги…

Остановимся на другом занятном моменте – имени ансамбля. Аркадий вполне определённо называет его – «Божья обитель», но. часть коллекционеров, – видимо, ошарашенная монастырской историей, – присвоила ансамблю из этого концерта совсем другое название! «Святые братья» – о котором как раз и упоминал Н. Резанов, в приведённой выше цитате. В общем, нормальная российская путаница. А некоторые не поддались на провокации и записали этот концерт всё-таки за «Братьями Жемчужными». Это и понятно: даже малоискушённый слушатель сразу легко узнавал их по неповторимому голосу Резанова. Да и джазовый стиль «Жемчужных» никуда не делся. Он, конечно, стал сильно электрифицирован, но не будем сейчас зацикливаться на таких тонкостях. Стилистическое разнообразие музыки «Жемчужных» – это предмет для отдельного разговора.

Репертуар концерта "Божьей обители" получился весьма разнообразным, можно даже сказать – "пёстрым", как и большинство предыдущих маклаковских концертов: тут есть и классический блат, и новая песня на белогвардейскую тему, и лирика, и песни в современных ритмах. Многие – опять же, на стихи Раменского. Вот только со словами песен у Аркадия опять идёт сплошная импровизация. Которая восхищала далеко не всех. Как раз про этот концерт вспоминал Валентин Мироновский: "… Так безбожно врал текст, что за голову схватишься. Например, "друг будто врач" вместо "враг". Потому что не вдумывался, ему лень было хоть раз перед исполнением по тексту пробежаться. Спел – и ладно, никаких дублей". Кстати, дублей Аркадий вообще не любил. В таких случаях, как вспоминала Елена Раменская, "Аркадий злился в шутку: "Чёрт бы побрал – надоело петь. Я эту песню почти наизусть выучил". Он же всегда по листочку, редко на память пел. Спел песню – и сразу про неё забыл, Володя даже иногда обижался".

Однако, надо заметить, что уж каким-каким, а "весёлым" этот концерт назвать никак не получается. Несмотря на то, что в нём всё-таки есть и "шуточные" песни. Но – увы! как бывало уже не раз, в их исполнении у Аркадия не чувствуется никакого искреннего веселья. А о причинах этого мы уж не будем повторяться. Но эта "мрачность", по-видимому, осталась незамеченной организаторами концерта, – все слишком хорошо помнили весёлого парня с гитарой – Аркашу Северного, и поэтому вновь поспешили украсить программу разными хохмочками. Да и про тот же "товарный вид" им надо было помнить; ведь чистая тоска – она на любителя. Что ж, Аркадий делает эти хохмочки. используя свой, уже немалый опыт в их подаче; но заметно, что ему самому при этом нисколько не весело. Впрочем, и шуточные песни тут не ахти какие; например, тот же "Курятник" производит совершенно удручающее впечатление, как вымученным весельем исполнения, так и вымученным юмором текста. Всё-таки для Раменского это был, судя по всему, вовсе "не его" жанр. Вспомнить хотя бы достаточно заунывную "Балладу о тринадцатом номере" из концерта "Листья жёлтые". Наверное, это понимал и сам Владимир Николаевич, потому что никогда особо и не налегал на юморной жанр, и в историю советской неподцензурной песни он всё-таки вошёл как автор совершенно другого плана.

Это был последний в этом году концерт Северного, в котором принимали участие музыканты "Братьев Жемчужных". Аркадий вскоре в очередной раз надолго покинет Ленинград, а "Братья" потихоньку начинают сворачивать свою концертную деятельность. Была, правда, ещё их совместная запись с Евгением Абдрахмановым, но особого успеха она не имела, и сейчас представляет интерес разве только для совсем уж "продвинутых" коллекционеров. Многие тексты этого автора-исполнителя были откровенно слабы, и не дотягивали даже до улично– дворового уровня. К тому же и вокальными данными Бог его не сподобил. А ведь именно по этой причине С. И. Маклаков отказал в записи гораздо более талантливому автору – Игорю Эренбургу, который, как и Абдрахманов, специально для этого приехал из Москвы. Сейчас Эренбург почти никому неизвестен, хотя и является автором целого пласта песен, которые стали воистину народными и пелись как Аркадием Северным, так и многими другими исполнителями. Один только "Мой приятель студент." чего стоит! Но Абдрахманова рекомендовал Сергею Ивановичу Г. С. Ивановский, которому он не мог и не хотел отказать. А Игорь, судя по всему, нашёл Маклакова то ли сам, то ли взяв адрес у. Северного. По словам самого Аркадия, он был знаком с Эренбургом. Игорь непонятным образом нашёл Северного на одной из "конспиративных" московских квартир, где тот обретался в какой-то из своих приездов. Аркадий рассказывал потом, что Эренбург разрешил ему петь все свои песни. Впрочем, в те времена, как, кстати, и сейчас, отношение к авторским правам было довольно своеобразное, и разрешение Эренбурга было чисто формальным: ведь Северный пел его песни и до того. А концерт Эренбурга в Питере всё-таки состоялся. Раменский у себя дома записал его под две гитары с Резановым, сохранив тем самым для истории авторское исполнение многих и многих известных песен.

А Аркадий, переждав весеннюю непогоду, с первым летним солнышком вновь собирается "на юга". Это у него уже стало традицией – проводить лето на берегу Чёрного моря (жаль только, что эта традиция не продлилась хотя бы на несколько лет дольше.). В этот раз на квартире Шорина его находят эмиссары с Кубани. Причём длинными и окольными путями. С. И. Маклаков вспоминал, что к нему обратились с просьбой о "наведении контакта" с Аркадием музыкальные деятели из Краснодарского края. Одним из них был Станислав Сафонов, – один из тех людей, для которых в нашем повествовании уже сложилось традиционное определение "коллекционер и продюсер". В то время он возглавлял студию звукозаписи в комбинате бытового обслуживания города Тихорецка, то есть, работал под вполне официальной крышей. Правда, записями каких-либо исполнителей "вживую" Сафонов до той поры не занимался. Но, что немаловажно, был знаком с также проживающим в Тихорецке Анатолием Мезенцевым – музыкальным руководителем того самого ансамбля "Магаданцы", чьи оркестровые записи блатных песен разошлись по всей стране ещё в начале 70-х годов. Мы уже несколько раз упоминали об этом в предыдущих главах. Закончив свои трудовые подвиги в столице Колымского края, Мезенцев перебрался на родные просторы Кубанщины, и работал в то время клавишником в привокзальном ресторане станции Тихорецкая.

Но, судя по всему, у "кубанских" не было прямого выхода на питерское окружение Аркадия. Станислав Сафонов с помощью Мезенцева связался сначала с его знакомым – Леонидом Павловым, питерским коллекционером, по "заказу" которого как раз и была произведена та легендарная магаданская запись. Павлов вывел на Маклакова, а там и до Северного рукой подать. От знакомого к знакомому, от адреса к адресу – по цепочке, в конце которой дом номер 9 по Анникову проспекту, явочная квартира Валеры "Кривого".

В общем, нам приходится в очередной раз обратиться к воспоминаниям Валерия Шорина, потому как именно он в данный промежуток времени наиболее тесно общался с Аркадием Северным. И даже ездил вместе с ним в Тихорецк. По словам Валерия, к нему в начале лета этого, 1979 года, в поисках Аркадия Северного зашёл "толстенький мужичок", представившийся Анатолием. Судя по всему, организаторам визита показалось недостаточным просто передать Аркадию приглашение через Павлова и Маклакова, и "курьер" от Станислава Сафонова лично прибыл с этой миссией на берега Невы. И, как оказалось, не зря.

"Толик пригласил Аркашку на записи в Тихорецк, и сразу забашлял ему 300рублей авансом, – вспоминает В. Шорин. – И Аркадий тут же загулял. Появился он только тогда, когда бабки кончились, и говорит: «Кривой, на хрена мне в такую даль тащиться?» Но я его уговорил: «Аркаша, капусту обещают хорошую, поехали». Аркадий тогда и говорит: «Ну, вместе – поехали». После этого мы ещё две недели собирались, и, наконец, поехали. Толик к тому времени уже уехал".

Уезжали Аркадий с Шориным под шикарные проводы, только что без оркестра. На Московский вокзал к фирменному поезду № 11 "Северная пальмира" (Ленинград – Адлер) явилось множество народа. Как вспоминал Шорин: "Сергей Петрович Соколов привёл своих знакомых – больших милицейских чинов, моя жена Галина, работающая в системе МПС, – кучу железнодорожного начальства… Да и все остальные товарищи провожающие пришли со своими знакомыми и "знакомыми знакомых". Проводница просто обалдела, всё спрашивала: "Кто ж вы такие?". У нас было отдельное купе. В дорогу нам друзья дали столько… Поэтому я дорогу почти и не запомнил".

Однако проводники знали своё дело, и позаботились, чтоб наши друзья не проехали станцию Тихорецкую, на которую адлеровский поезд приходит глубокой ночью. Итак, летняя ночь, пустой перрон. "В Тихорецк Аркашка прибыл!" А что же делать дальше? – "Долго мы ещё искали дом этого Толика, спросить-то ночью не у кого. Наконец, нашли. Дом у него был – хибара голимая. И Толик прямо ночью побежал к Славе, докладывать, что приехал Аркадий".

На следующий же день и сам Аркадий является к Славе – то есть, к Станиславу Сафонову, – который проживал в роскошной вилле на окраине Тихорецка. По крайней мере, так характеризовал жилище Сафонова Валерий Шорин. Хотя, конечно, понятия о роскоши в те времена были совершенно не такие, как сейчас. А так как Аркадий оказывается в Тихорецке довольно неожиданно и ничего ещё толком не готово, то Северному с Шориным остаётся пока только развлекаться. Но как развлечёшься в маленьком южном городе? Уже отдано должное щедротам Краснодарского края, где что вишня, что раки – всё продаётся и меряется только вёдрами. Такова здесь, наверное, основная мера измерения "сыпучих товаров". "Обследованы" все увеселительные заведения, которых, правда, – раз, два и обчёлся. И Аркадий понемногу начинает куролесить.