Текст книги "Дорога к вечности"

Автор книги: Игорь Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Руин сидел у окна и писал – как всегда по утрам, с тех пор, как уличил своего секретаря в нечистой игре и был вынужден казнить его в назидание всем остальным. Казни в Провале воспринимались как нечто само собой разумеющееся, особенно если казненный был виноват хоть в чем-нибудь. Правителей, пожалуй, даже уважали за суровость, и Руин знал, что если будет воздерживаться от строгих мер, его попросту перестанут принимать всерьез.

Он знал, что сумеет удержаться на грани допустимого и не стать таким, каким был отец. То, что случилось с ним двадцать лет назад, заставило его по-другому взглянуть на себя и окружающий мир. Свою душу он научился воспринимать, как нечто материальное, иногда ослабленное, иногда страдающее своими странными и необъяснимыми болезнями. С тех пор, как вернувшемуся из-за грани Вселенной Руину пришлось заново учиться любить и ненавидеть, наслаждаться и мучиться, Арман привык смотреть на себя со стороны, оценивая не только поступки, но и желания, побуждения. Первое время он жил лишь памятью о чувствах. Это было нелегко.

Потом привык, и то, что ему приходилось изображать, стало получаться само. Правда, потребовалось не меньше пяти лет, прежде чем Руин снова начал чувствовать себя человеком, а не плохо сотворенным зомби. За это время в Провале он успел получить репутацию несгибаемого и сурового правителя, которого нельзя обмануть, который держит вожжи власти железной рукой. Это не совсем соответствовало действительности, поскольку с обязанностью править целым миром молодой человек столкнулся впервые (отец не предполагал, что ему может наследовать предпоследний сын, потому никогда ничему его не учил).

Но, как бы там ни было, репутация сыграла Руину на руку. Пока он еще только осваивал науку управлять, подданные опасались его холодного взгляда, немногословности и каменного лица. А потом, когда, осознав, что головы пока не летят, словно камни в лавине, беспокойные представители знати стали искать собственную выгоду, правитель уже сориентировался. Он понимал, что излишняя мягкость станет его смертным приговором, но и зверствовать зря тоже не стоило – это было чревато заговором.

Руин хотел жить спокойно – и ради себя, и ради жены, и ради детей. Рэондо, которого Катрина родила почти двадцать лет назад, уже вымахал в стройного крепкого парня, он охотно помогал отцу, веселился на балах, охотился и заигрывал со служанками. Глядя на него, правитель часто думал, что и сам вырос бы таким, если б ему тоже повезло с семьей и детством. О беде, случившейся с ним до рождения, Рэондо, конечно, ничего не мог помнить, а потому можно было сказать, что его жизнь пока еще ничто не успело омрачить.

Только недавно Катрина разрешилась от бремени вторым сыном и, подойдя к окну, Руин разглядел внизу, в парке, синенькую колясочку с большими колесами. О подобных вещицах в Провале прежде не слыхали, для второго сына властителя коляску пришлось привозить из другого мира, весьма далекого. Счастливый отец предлагал жене обойтись без покупки, тем более что двадцать лет назад Рэондо коляска не понадобилась, он вырос на руках у нянек. Но Катрина так и не привыкла к положению знатной провальской дамы и потребовала привычный для себя предмет.

Несмотря на ее странное для супруги правителя поведение и привычки, которые недоброжелатели называли плебейскими, большинство провальцев любили Катрину Айнар. Она казалась им идеалом женщины по-провальски – тихая, незлобивая, ласковая, послушная мужу (как Руин и просил, спорила она с ним только наедине, прилюдно же всегда соглашалась), верная и к тому же замечательно плодовитая. Для бессмертной женщины ребенок раз в двадцать лет – это много. А уж если супруга правителя рожает одних мальчиков, то ей, само собой, за это честь и слава.

Всеобщая любовь как-то примиряла Катрину с этим «диким миром», как она говорила.

Она подняла голову, увидела мужа у открытого окна и заулыбалась ему. Сердце Руина затопила нежность. Он не представлял, как ей удавалось терпеть его, только-только вернувшегося из-за грани мира, почти не живого и бесчувственного. Катрина любила его любым, и благодарность за ее преданность грела его сердце. С Катриной ему повезло, здесь и спорить-то было не о чем. Но любое счастье надо было заслужить, это он понимал. Именно мысли о жене заставили его тогда научиться чувствовать по-старому – он хотел, чтоб ей стало с ним уютно. Забота о семье в свою очередь призывала научить знать Провала беспрекословно подчиняться молодому правителю.

Зачастую приходилось действовать жестко, впрочем, ничего другого от сына Армана-Улла и не ожидали. Лишь Катрине становилось неприятно, когда на площадях столицы объявляли об очередной казни. Потому Руин старался по возможности обходиться без казней, заменял смертный приговор заключением в одной из двух самых страшных тюрем Провала. Он не был уверен, что для осужденных подобный приговор оказывался предпочтительней смерти, но жене, конечно, об этом не говорил.

Руин закончил работу над письмом, предназначенным правителю соседнего мира под названием Венец, и вызвал курьера. Переписка была очень важна для Армана и Байрема Дирайена, владыки Венца и еще пяти миров, потому провалец старался не допускать к ней даже секретарей, которым с некоторых пор перестал доверять. Курьерам он доверял. Каждый курьер был окружен плотной сетью заклинаний, построенных самим властителем, каждый знал: только подумай о том, чтоб сделать какой-то лишний шаг – государю сразу станет об этом известно.

Курьеры обязательно владели кое-какой магией, могли защитить себя и груз, может, даже поставить простенький портал. Руин сам подбирал их на эту высокооплачиваемую и почетную работу из числа выпускников Магической Академии. Они также знали, что беспорочная служба обеспечит им безбедную старость, а бессмертным, кроме того, – служебный рост и уйму возможностей совершенствовать магическое искусство.

Складывая письменные принадлежности, Арман думал о случайно найденной им дочери Морганы, девочке, о которой он сам давно и думать забыл. Впрочем, почему случайно? Он центрировал заклинание переноса по собственной крови. Для Руина это был любопытный эксперимент, поиск возможностей более полно использовать собственную энергетику. На всякий случай он старательно исключил из создаваемой структуры параметры всех своих родственников. Но не исключил близнецов, рожденных сестрой много десятков лет назад, потому что просто не подумал о них.

Результат очевиден. Заклинание перенесло его к Монтале. Могло бы перенести и ко второму из пары, к мальчику, который давным-давно должен был превратиться в мужчину, если, конечно, выжил. Но не перенесло, и понятно, почему – юноша живет в Провале, то есть рядом. В составленной Руином магической структуре оказалось много энергии, и потому она выбрала дальнюю цель.

В девушке не чувствовалось ни следа вырождения. Арман понимал, конечно – он не специалист, не ликвидатор, но полагал, что достаточно силен как маг, чтоб определить вырожденца. К тому же у него был образчик ее крови. Вернувшись в замок, он еще раз перепроверил все. Получалось вновь, что девушка носит все генетические признаки семейства Арман, что она не вырожденка и даже близко не стояла, и что ее родила именно Моргана. Руин сделал развернутый анализ, на всякий случай добавив собственную кровь – для сравнения.

А потом, взглянув на результат, первый раз в жизни поперхнулся.

Отцом Монтале оказался отнюдь не Арман-Улл.

Отцом Монтале был сам Руин.

Тогда в первое мгновение молодой правитель просто не поверил в увиденное. Он спокойно развеял анализирующую структуру, тщательно построил ее снова, проверяя каждый узел. Потом снова ввел образчик крови девушки и свой. Структура послушно определила, что носители представленных образцов состоят друг с другом в прямой родственной связи «отец-ребенок». Ошибка исключалась – допустить ее в простейшей сравнивающей системе вряд ли позволил себе даже свежеиспеченный выпускник Магической Академии, а Руин считал себя мастером.

«Это же невозможно, – подумал он в недоумении. Откуда?..» А потом вспомнил, откуда.

В тот миг он ощутил настоящий страх – первый такой случай за последние двадцать лет. Чтоб испытывать страх, нужно было совершенно восстановиться внутренне. Первая с тех пор вспышка страха должна была бы обрадовать Армана, как свидетельство того, что он вполне восстановился духовно и пребывает в полном порядке.

Но радости Руин в себе не нашел. Он смотрел на спокойно колеблющуюся эфирную конструкцию, которая в магическом зрении представляла собой ажурную вязь полос света, а обычным зрением была не видна, и не представлял, что себе сказать. Ему так редко случалось ошибаться, что он просто не знал, как теперь себя вести. Не так-то легко осознавать, что у тебя имеется еще двое детей, причем от горячо любимой сестры.

Был ведь еще один немаловажный момент. Тогда, шестьдесят лет назад, они с братом решили отправить новорожденных близнецов подальше от сестры, потому что были уверены – эти дети зачаты от вырожденца. Из них не могло получиться ничего толкового, да и прожили бы они очень недолго. Несчастная Моргана, которой и так пришлось немало пережить, не выдержала бы смерти детей (а их гибель, как казалось, была предопределена), и этого Руин не желал допускать. И потому он без колебаний согласился избавиться от малышей.

Но близнецы, как оказалось, произошли не от Армана-Улла. Они не несли в себе тлетворное, губительное семя вырождения, поскольку восприняли от отца – и одновременно дяди – здоровую и сильную энергетику.

«Инцест на инцесте и инцестом погоняет», – зло подумал Руин. Он уже успел забыть обстоятельства, при которых ему однажды случилось вступить с сестрой в отношения, завершившиеся рождением детей (больше им просто неоткуда было взяться). Забыл – потому что и тогда не воспринял случившееся, как «отношения». Их минутная связь не была вызвана ни чувствами, ни желанием, а лишь сомнительной необходимостью, которую молодой человек тогда просто не решился подвергнуть критике.

Что случилось – то случилось, поздно сожалеть. Произошедшее надо принимать, как данность. Сейчас главное – вернуть Моргане детей, которых у нее вроде как и не было. Она, конечно, будет в шоке, но ее право хотя бы просто знать об их существовании никто не может отменить.

«Я виноват перед нею», – подумал он. Чувствовать себя виноватым перед Морганой было тяжело и непривычно.

Руин уложил бумаги в ящик стола и старательно запер. Легкий, но очень затейливый ключ он повесил на цепочку, спрятанную под рубашкой.

В следующее мгновение воздух колыхнулся от сильнейшей магии. Руина опалило ощущение чего-то знакомого и очень опасного, но еще прежде, чем распознать чары, он кинулся к окну и, распахнув его пошире, коленом встал на подоконник. А потом перемахнул его и полетел вниз. Уже в прыжке вспомнил и небрежно наложил на себя половинное заклинание левитации – такое позволяло с любой высоты мягко опуститься на землю, ничего себе не расшибив. Едва ступни правителя коснулись клумбы, он снял заклятие и бросился бежать в ту сторону, откуда донесся отзвук чар. Уже на бегу ему в голову пришла мысль, что проще было поставить короткий портал, но Арман уже почти добрался до места, и придумывать более выигрышные пути было поздно.

Руин помнил, что именно в эту сторону направлялась Катрина с коляской, где на кружевной пеленке посапывал их младший сын – уже одно это способно было вызвать у мужчины ярость и страх.

Некогда изящный уголок парка с растерзанным розарием и разметанной в щепы легкой беседкой и валяющуюся на боку коляску Арман охватил одним взглядом. Глаза его потемнели.

Руину едва удалось справиться со вспышкой ярости, которая способна была затуманить его сознание и выпустить на волю глубоко затаенные в нем темные силы. Он уже твердо знал о том, что в его душе таится нечто страшное и могучее, вроде Ночного зверя, служащего Черному богу, и лишь в состоянии ясного сознания он мог контролировать себя и мощь живущей в нем магии. Знать, что произойдет, если зверь вырвется на свободу, он не хотел.

С Катриной в пределах Провала правитель всегда мог связаться ментально. Попробовал – не вышло. Сына тоже не чувствовал. Через пару мгновений он нашел останки всех пяти телохранителей, которые должны были беречь его супругу от возможных нападений. Ни один не уцелел. Удар, обрушенный на этих отлично подготовленных профессионалов, владеющих магией, был чудовищен, и останки воинов их родственникам теперь предстояло по крупинке, по золинке выбирать из травы. Подобную магию Арман узнал без труда.

Он скрипнул зубами. Сам виноват – слишком долго тянул. Понимал, что надо наносить превентивный удар, что начинать надо сразу, как только появились возможности, но столько времени ушло на приведение себя в божеский вид и упрочение своего положения! Все время возникали какие-то причины отложить нападение. Доигрался. Дооткладывался.

Прибежала охрана, три архимага и Рэондо, Руин уже убедился в том, что ни останков Катрины, ни следов маленького Рэйнара в траве нет. Либо жена и сын живы и в плену, либо с ними произошло нечто такое, что даже он не способен понять или представить себе. Наиболее убедителен, конечно, плен. Ведь тем, кто все это затеял, нужны не Катрина и Рэйнар, а сам Руин.

– Что произошло? – задыхаясь, спросил Рэондо.

– А господа архимаги не могут тебе ответить на твой вопрос? – спросил правитель, глядя мимо сына. Он лихорадочно пытался что-нибудь придумать.

Архимаги принялись внимательно изучать уголок парка.

– Они будут долго пыхтеть, – ледяным голосом, но довольно негромко сказал Арман сыну. – И вряд ли определят, куда именно переместили твоих маму и брата. Тем более не определят, кто именно напал.

– А кто?

– Это Серый Орден.

– Ах, ублю…

– Не ругайся. Надо думать, что делать.

– Ты надеешься, что мама жива? – Рэондо с надеждой смотрел на отца.

– Другой вариант не стоит и рассматривать, о чем тогда говорить, – Руин сделал знак своим людям отойти подальше и размышлял вслух. – Если им от меня что-то нужно, они, конечно, дадут знать. Пришлют послание или гонца. Мы его внимательно выслушаем. Хотя я, конечно, отлично знаю, чего они потребуют.

– Чего?

– Фактически я единственный человек во Вселенной, не принадлежащий к Серому Ордену и притом узнавший, что такое серая магия. Думаю, им это не по нраву.

– И что же… И как же теперь?

– Найдем выход.

– Что ты собираешься делать?

– То, что собирался сделать давно. Начать против Ордена войну.

– Но ведь у них мама и брат.

– И что? По-твоему, я должен сидеть и покорно ждать, когда мне предложат обмен? Я не слизняк и не дурак, и они об этом узнают. Подобный вариант не успокоит их, а насторожит. А война – это самый очевидный, самый логичный путь. Разумеется, я планирую не только войну. Еще многое другое. – Руин задумался. – Отправляйся и передавай командующему приказ поднимать войска.

– Ты знаешь, где находится их штаб-квартира?

– Пока нет. Но скоро буду знать.

– Какой же мир атаковать?

– Я знаю один мир, принадлежащий Серому Ордену. Его и атакуем. Пока.

Рэондо стиснул кулак. Сейчас, разозленный, но держащий себя в руках, он очень напоминал отца – то же выражение лица, та же скупость в движениях, та же идеальная красота лица, подчеркнутая отсутствием мимики. В глазах у него вспыхивали золотистые искры, но не смеха, а звериной ярости. И, посмотрев на него, Руин вдруг понял, что сын вырос – бессмысленно дальше пытаться его в этой жизни чему-то обучать. Жизнь всему его научит сама. Перед отцом стоял не мальчик, но мужчина.

– Очень хорошо, – спокойно сказал Рэондо. – Но нам, кажется, стоит прибегнуть к помощи союзников.

– Пожалуй. – Руин снял с шеи цепочку и задумчиво перебирал висящие на ней артефакты – он не собирался немедленно колдовать, но обычно это помогало ему успокоиться и сосредоточиться. – Попытайся-ка обратиться к нашим союзникам с письмами.

– Не мне следует писать им письма, а тебе. Я же не правитель.

– Я предлагаю тебе подумать и составить черновики. Я посмотрю, что нужно будет – исправлю, подпишу…

«Это тебе отличная школа, – подумал он. – Суметь взять себя в руки, овладеть мыслями и чувствами, составить текст в правильных выражениях – и написать. Если справишься, значит, действительно сможешь стать моим наследником». Руин вполне отдавал себе отчет в том, что сам сейчас с подобной задачей не справится. От отчаяния у него почти кружилась голова. Прежде чем приступать к делам дипломатическим, ему следовало успокоить себя делом, получавшимся у него лучше всего – магией.

Ему нужно было справиться с собой.

Он заглянул в свой кабинет и вынул из магического сейфа связку ключей. Ключи были откованы много сотен лет назад, из электрона – сплава золота и серебра – и не вытерлись за все эти годы лишь потому, что на них лежала сложная вязь заклинаний. Эти ключи передал ему первосвященник в день коронации, они могли принадлежать только правителю, поскольку открывали обе сокровищницы, дверь, ведущую к магическому источнику, и кое в какие не менее важные помещения.

По бесконечно длинной лестнице, ступеньки которой были скользкими от натекшей влаги, он спустился под скалу и вошел в огромный грот, свод и стены которого были усеяны мелкими кристалликами хрусталя: часть из них была создана самой природой, остальное вышло из рук мастеров-магов. В центре грота, на идеально ровном полу в свете магических светильников переливалось всеми цветами радуги маленькое озерцо, больше похожее на огромную лужу.

Говоря откровенно, то, что наполняло озерцо-лужу, вовсе не было водой. То, что маги называли «источником», было точкой пересечения более чем двух каналов энергии. От того, насколько крупны были каналы, зависела мощь источника. Чародей, обрабатывавший таковой под свои нужды и приспосабливавший явление природы под возможности человеческого тела, мог придать ему любую форму – хоть родника, хоть зеркала, хоть кресла.

Источник, спрятанный под замком в Провале, был из числа мощных, и притом «обработан» с пониманием. Своды грота, усеянные друзами горного хрусталя, отражали энергию обратно, аккумулируя ее и усиливая. Из такого источника его хозяин мог забрать для своих нужд очень много энергии, если, конечно, умел с ним справиться. Бывали случаи, когда источник становился господином человека и через него обретал некое подобие жизни.

Вообще, магия была опасной профессией.

Руин остановился перед озерцом и начал медленно раздеваться. Он старался не думать о жене и сыне, а если и думать, то так, чтоб мысли не тревожили сферу чувств. В этот миг он уже жалел, что достаточно окреп после возвращения из-за грани мира, для того, чтоб любить и бояться. Вряд ли Арман отдавал себе отчет в том, насколько глубоко в нем сидела привычка заботиться о тех, кого он любил, и если любовь могла его покинуть, то чувство долга – нет.

Он вошел в озерцо по пояс. В озерце можно было бы скрыться и с головой, несмотря на малые его размеры, да это и не имело значения. Хозяин источника не утонул бы в нем, даже улегшись на дно, сторонний же слабый маг погиб, едва коснувшись «воды».

Руин воспринимал ее, как родную стихию. Он не ощущал ни жара, ни холода – нечто упругое и мощное, словно вздувшийся от дождей поток воды, ревущей в тесной хватке несокрушимых скал. Погрузив в источник ладони, правитель ощутил знакомый подъем в себе самом. Вернувшись из-за грани мира, он обнаружил, что многие обычные для всех людей чувства ему недоступны, но – поскольку, потеряв, обязательно что-то обретаешь, таков закон равновесия – зато магические возможности увеличились во много раз.

Умение чувствовать по-человечески к нему почти вернулось, но и новые возможности его не покинули. Когда магия наполняла человеческое тело, готовое к чародейству, многим магам это доставляло уйму неприятных ощущений – зачастую оказывалось весьма болезненно – но Руину было приятно. Он очень хорошо ощущал ту грань, которую нельзя переступать, позволяя энергии наполнять тело и сознание, потому не испытывал ни сомнений, ни страха.

Он поднял руки и положил ладони на поверхность «воды». Та вскипела, по глади поползли полосы упругого белого пара, завивавшегося кольцами. Казалось, озерцо слегка сжалось, обнажая темный влажный песок, а потом пар устремился к ладоням Армана. Руин медленно стал поднимать их от поверхности, и влажный плотный туман потянулся за ними потоком. Поток становился все гуще и вскоре овеществился светом. Сияние струилось изнутри высокого белого столба, который правитель Провала вырастил руками в высоту собственного роста.

Вода, наполнявшая озерцо, отступила, образовав вокруг мага огромный водяной тор, который вопреки всем законам физики возносился стеной. Руин опустил руки и внимательно посмотрел на сияющий столп света и пара, колеблющийся перед ним. Вокруг него заклубилась магия, сложная структура заклинания стиснула свет, и тот померк. Перед магом начала формироваться человеческая фигура.

Он помнил заклинание, которое с огромным трудом составил больше года назад – и сперва сам не поверил полученному результату. Результат показался ему сомнительным, то есть маловероятным. О смутной возможности чего-то подобного он вычитал в огромном полуистлевшем рукописном томе, принадлежавшем сперва могучему чародею Майро-Таи, потом его брату Нэргино-Таи, а потом и Деаве Нэргино, единственной в истории Провала женщине-магу высочайшего уровня. По тому, что с момента смерти Майро-Таи, первого правителя Провала, не оставившего наследника, сменилось уже три поколения бессмертных государей, можно было сделать вывод, что книге этой – очень много лет.

Отличить, кто именно из троих заполнял какие страницы, было нетрудно. У Майро-Таи был неразборчивый почерк увлеченного своим делом человека, Нэргино-Таи, дед Армана-Улла, писал изысканной вялой вязью, а Деава записывала свои находки и мысли четкими и уверенно выстраивающимися в строчку бисерными буквами. Запись, заинтересовавшая Руина, была составлена именно ее рукой. Правда, это оказалось скорее изложение прочитанного в другой книге, да собственные мысли, да кое-какой опыт общения с подобным сложным чародейством, а не готовое заклинание.

Идея вызвала у Руина азарт. Как это так – кто-то может, а он нет! Арман потратил целый год на то, чтоб составить готовую схему (кстати, очень сложную, многоступенчатую), но до сего момента не пробовал ее в действии.

Еще несколько мгновений, и остатки света, облекающего таинственную фигуру, рассеялись, как горсть пыли, подхваченная порывом ветра. Перед Руином по пояс в чародейской воде источника, вернувшейся на свое место, стоял человек, похожий на него как две капли воды. Не то что мать – даже жена, пожалуй, не отличила бы одного от другого: то же выражение малоподвижного, прекрасного, как изысканная маска, лица, то же статное тело, совершенное, будто изваяние бога, отросшие до плеч черные волосы и холодные глаза.

Двойник правителя Провала молчал. Можно было подумать, что он терпеливо ждет, когда Руин составит все заклинания, необходимые для того, чтоб оценить – как люди могут воспринять двойника правителя. Но, как показали заклятья, по всем признакам создание магического источника и сложнейшего заклинания – человек. Настоящий человек со своей аурой, своим энергетическим балансом, своими способностями и даже возможностями – вот так воспринимали новосозданное существо хорошо составленные заклинания.

На самом деле это, конечно, был не человек, а лишь астральная проекция человека, сумевшая обрести материальность. Подняв руку, Руин коснулся теплого плеча своего двойника. Из пальцев, сложенных щепотью, вниз потек свет, похожий на дымок, который быстро претворялся в нечто темное, облекшее тело новосозданного человека, будто одежда. Через миг стало ясно, что это и есть одежда.

Два Руина долго смотрели друг другу в глаза.

– Ты все понял? – глухо спросил правитель Провала.

– Да, – ответил его двойник.

– Тогда отправляйся. Только не попадайся в плен.

По лицу двойника скользнула ироничная, кривоватая улыбка.

– Очевидно, что не стоит попадаться.

Голос его оказался чуть хрипловат, только по этому признаку можно было отличить одного Руина от другого.

Правитель Провала выбрался из источника и неторопливо оделся.

– Ступай, – сказал он двойнику, и тот, отступив в сторонку от озерца, с усилием поставил портал. Усилие было объяснимо – источник подчинялся только одному хозяину и, хотя признал его копию за свое детище, все-таки не подчинялся и не помогал. А раз не помогал, то мешал – получалось это само собой. Слишком большой объем энергии скопился в ограниченном пространстве грота.

Второму Руину все-таки удалось стабилизировать заклинание перемещения и, шагнув туда, он исчез. Арман с любопытством наблюдал за его действиями, проверил, способен ли следить за собственной копией, когда та действует в другом мире, убедился, что способен (делалось это элементарно – через астрал), и немедленно задумался о том, какие же приказы ему следует в первую очередь отдать своему двойнику. Паника и бешенство постепенно отступали, в душе вновь воцарялись покой и равновесие, необходимые для полководца и мага не меньше, чем силы.

Он медленно поднялся по каменной темной лестнице и в кабинете столкнулся с сыном, который протянул ему три листа бумаги.

– Вот. Письмо властителям Венца, Утеса и Переправы, – он хмурился. – Взгляни.

Руин пробежал глазами текст всех трех писем и с некоторым удивлением убедился, что Рэондо отлично справился с поставленной перед ним задачей. Он ни словом не коснулся истинных обстоятельств дела, не упомянул о Сером Ордене, о котором здесь, впрочем, мало кто слышал. Но происшедшее – похищение супруги и сына провальского властителя – было изложено в таких сумрачных тонах, что любому государю стало бы не по себе. Намекал он и на возможные аннексии миров того государства, которое «злоумышляло против Провала». Выстрел без промаха – любой правитель не прочь присоединить к своим владениям еще пару «лакомых кусков».

– Хорошо, – одобрил Руин. – Скажи секретарю, чтоб переписал набело. Я подпишу.

– Как – без поправок? – уточнил Рэондо с деланно равнодушным видом.

– Да, пожалуй. Так хорошо, – Руин еще разок просмотрел письма. – Общие слова, но пока именно это и нужно. Потом, когда разговор пойдет конкретнее, буду писать я.

И отец протянул сыну перстень. Это был перстень с малой государственной печатью.

– Бери.

– Но… Зачем? – Рэондо осторожно принял кольцо.

– Глупый вопрос, – правитель был сдержан и даже холоден – он гордился сыном, но считал, что для того куда более серьезным признанием его взрослости будет отношение к нему, как к опытному помощнику или доверенному секретарю. – Ты давно уже не ребенок. Мне нужна твоя помощь – помощь единственного в Провале человека, которому я могу доверять совершенно безоговорочно.

Рэондо надел перстень на палец и несколько мгновений довольно сумрачно разглядывал его.

– Пап, как ты думаешь?.. – спросил он вдруг и замолчал.

– Что – думаю?

– Как ты думаешь, мы найдем маму?

– Разумеется. И брата твоего тоже найдем. Живых и невредимых, – невозмутимо ответил Руин. – Да, кстати, прими во внимание, что в следующих письмах нашим союзникам я предложу им скрепить союз. В смысле жениться на их дочерях в случае, если овдовею.

– Всем троим?

– Да.

– Но постой, а если… а если мама действительно погибнет? Ведь такое может быть? Что ты тогда будешь делать?

Руин сумрачно смотрел в пол.

– Если подобное случится, то жениться на ком-нибудь из трех придется уже тебе, как моему наследнику. Советую в таком случае выбирать дочь властителя Венца – он самый сильный из всех.

– А ты?

– А я вряд ли переживу твою мать, – отец мельком взглянул на сына. – Тут дело отнюдь не только в любви. Я ее очень люблю. Из-за грани мира двадцать лет назад я вернулся именно к ней и благодаря ей. И на нее оказалась завязана моя жизнь. За все надо платить. Знаешь, я рад буду заплатить такую цену. Катрина того стоит.

Войско выступило на третий день – Рэондо и глава военных сил Провала умели распоряжаться. Руин, который к утру этого третьего дня уже трясся в седле в окружении своей гвардии, и сам-то толком не представлял, куда ему следует направить острие своего меча, но пока старался следовать первоначальному плану – для отвода глаз действовать так, как ожидает от него враг. Война – путь обмана, подобная истина жила в любом языке любого народа. Удар лишь тогда будет сокрушительным, если он неожидан. Но первейшим шагом на этом пути может стать стремление доказать, что ты вполне предсказуем, – тогда может наступить момент, когда враг расслабится настолько, что примет обман за истину.

Руин мог сейчас рассчитывать только на случайность. Либо его двойник, либо брат-ликвидатор могли что-то разузнать. Мэлокайну он отправил послание привычным способом – через астрал – знал, что тот регулярно проверяет «почту». За день до выступления, поколебавшись, правитель Провала попытался повторить столь успешно завершившийся эксперимент – создать себе еще одного двойника. Но что-то пошло не так, и создание Источника получилось слабым и незрелым. Его пришлось погрузить в анабиоз и подключить к целой системе заклинаний, вроде тех, которые обычно использовались для восстановления сил истощенным чародейством магов. Арман слабо надеялся, что они, может быть, наделят его силой. Пока же толку от второго двойника не было никакого.

Должно быть, первый двойник был созданием вспышки магического вдохновения. Подобные порывы никогда не повторяются.

Руин направлялся в тот мир, откуда два десятка лет назад на пару с братом утащил архив Серого Ордена. Единственная их твердыня, которая была известна правителю Провала. Он готов был биться об заклад, что Катрины и Рэйнара там нет, да и ничего действительно ценного, конечно, не осталось, но какой другой шаг еще оставался ему? Впрочем, кое-какие идеи все-таки возникли. Но они, в любом случае, требовали особой предварительной подготовки.

Черную сторону, как, впрочем, и Белую, опутывала густая сеть караванных дорог, и целая когорта торговцев делала себе состояния на межмировой торговле. Естественно, что слухи быстрее всего распространялись именно через них и посредством их. Шила в мешке не утаишь. А уж такое мощное, хоть и тайное сообщество, как Орден, спрятать было невозможно. Ведь люди Ордена не меньше других хотят разнообразно есть и пить, одеваться и пользоваться хорошим оружием. Требуется им также множество других веществ и предметов магического назначения. Без торговцев не обойдешься. И люди Руина, которым он поручил собирать любые сведения о серых магах, аккуратно подбирали и приводили в систему эти сведения.