Текст книги "Чунье"

Автор книги: Игорь Кокареко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

День второй

Передо мной тянулась каменная гряда… хотя нет, гряда – это узкая полоса вскопанной земли в огороде или цветнике. А раз ни цветов, ни вскопанной земли не было видно на добрую сотню километров, то передо мной вместо гряды простирался достаточно высокий горный хребет. Это если посмотреть налево. Если направо, то на много-много километров внизу была сначала зелёная, а потом всё больше темнеющая труднопроходимая долина. Чтобы понять, что труднопроходимая, не надо было даже приземляться, хотя я всё же разок попробовал и мне не понравилось. Дикие заросли, дичайшие! И это не говоря про странные звуки со всех сторон. Особенно беспокоили низкие, похожие на рёв не то мамонта, не то бегемота или геликона. Поэтому разок приземлившись, я решил больше этого не делать.

Сложив и упаковав параплан, я отправился через тернии к звёздам, то есть вон из этого леса к тому самому горному хребту, о котором упоминал вначале. Он был виден в просветах деревьев, которые с каждой минутой становились ниже и реже, пока наконец не сменились километровой серой полосой не пойми чего. Такое впечатление, что это был или взорванный город, или разваленный цементный завод. Кругом каменные глыбы, а раз пошли ассоциации с заводом, то возможно и бетонные. Камень под ногами, камень по бокам, камень над головой – вот эти каменные арки, сквозь которые иногда приходилось проходить, были особенно неприятны и, я бы даже сказал, жутковаты. Но делать нечего, пришлось эту полосу преодолеть и добраться до подошвы горы. Дальше пошло легче и по накатанной, хоть и вверх. «Любишь кататься – люби и саночки возить» – эту пословицу вспоминает каждый парапланерист, когда ему приходится карабкаться на гору с тяжёлым рюкзаком на спине.

Солнца практически не было, поэтому на термики 33
  Поднимающийся поток тёплого воздуха от нагретой солнцем поверхности, практически лифт в небо


[Закрыть]рассчитывать не приходилось. Но зато в спину дул ровный и достаточно сильный динамик, причём становившийся сильней с каждым десятком метров подъёма. Я попробовал стартануть почти сразу, но буквально через секунду вывалился из потока и приземлился метров на тридцать ниже.

Возможно, вы скажете, вывалился потому, что стартанул, а не стартовал. Но посудите сами: я могу сказать: «А стартану-ка я с этого склона!» Слово «стартовать» сюда вообще не вставить, верно? В следующий раз решил действовать с запасом и подняться метров на триста, прежде чем опять расправить крыло. Но уже через сто метров подвернулась удобная полянка, поэтому… Аё! Делов-то, ну не получится, попробую ещё раз.

Динамик любит ленивых, поэтому уже через пару минут после старта я поймал волну, которая меня потащила вверх. Сначала медленно, потом всё быстрей и быстрей. Уже минут через пятнадцать я сравнялся с верхом хребта. Поднимался бы и дальше, вариометр орал не переставая, говоря о уверенном подъёме, но побоялся, что сдует на ту сторону склона и поэтому отошёл направо, зависнув на границе между лесом и «цементным заводом». Тут и висел на одном уровне, уверенно двигаясь вперёд на восток. Ветер был ровный, порядка шести – семи метров в секунду, и позволял идти максимально быстро на почти полностью выжатом акселе44
  Ну типа педаль газа


[Закрыть]. После обеда стала немножко сложнее, солнце стало появляться чаще и всё дольше оставалось справа, как следует нагревая южный склон хребта. Стали появляться мощные термики, обрабатывать которые было уже просто и лень, и тяжеловато, поэтому я стал искать посадочную лужайку. На «цементном заводе», тянущемся с небольшими перерывами уже больше ста километров, ничего подходящего не было, да и потом оттуда всё равно надо было бы забираться в горы для старта, поэтому я присмотрел более-менее ровный участок на крутом склоне и хотел было уже приземлиться, как вдруг на него выскочила собака, а за ней и пожилая женщина в чёрно-оранжевом комбинезоне. Чтобы не снести кого-нибудь, я выжал правую клеванту (ну типа руль повернул направо) и ушёл сначала в долину, потом сделал круг, набрал высоту и полетел дальше. Когда я вновь пролетал над той полянкой, женщина махнула мне рукой, а собака нервно затявкала срывающимся на фальцет голосом. В знак приветствия я махнул крылом и полетел искать другое подходящее место.

Человек странно устроен. Вот представьте: у всех чёрные машины, и только у вас белая. И вдруг вы встречаете на дороге ещё одну белую машину. Ну или у вас машина редкой марки и вы встречаете такую же. Вы моргнёте фарами, вам моргнут, и настроение поднимается. Так и здесь: моё крыло, Raven, было точно таких же оранжево-чёрных цветов, что и комбинезон женщины. Казалось бы, мелочь, но она махнула, я просигналил, и сразу мир стал добрее, несмотря на назревающий прямо по курсу фурункул, то есть кумулонимбус… Аёячкi! Я тут вежливо расшаркиваюсь, а у меня на глазах растёт облако, от которого надо держаться как можно дальше! Я постарался развернуться как можно быстрее, затем выжал педаль в пол, сложил уши и полетел прочь на пределе своих профессиональных возможностей. Да, пусть и с потерей высоты55
  Не обращайте внимание на все эти «клеванты», «сложить уши» и т.д. Это просто технические термины в парапланеризме, ну и мои понты, конечно же. На самом деле я не дорос не то что до опытного пилота, но даже до среднего. В этой воздушной среде для меня есть даже специальный термин – пилот выходного дня


[Закрыть], но здоровье дороже. Вскоре, посмотрев в зеркала заднего вида, я понял, что смог удрать от облака, отпустил уши, чуть приподнялся и вскоре нашёл новое место для ночлега: к крутому склону прилепилась почти ровная площадка размером с половину футбольного поля, красота! Одно только странно: пролетая здесь буквально час назад, а её не заметил.

Утро. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку, и я аж заколдобился от холода, посмотрев на свои ноги, покрытые росой. Солнце только-только вывалилось из-за хребта, осветив молочную долину внизу. Насколько хватало глаз, всё было залито этим белым морем, нескончаемым белым морем. Потом, конечно, солнечные лучи согреют его, растопят и покажут небу, что внизу под ним тоже красиво, что бескрайние зелёные леса, это почти то же самое, что и бескрайнее синее небо, но это будет потом. А пока только это молоко… молоко… об этом я забыл подумать – как хочется есть! И пить! Сейчас бы кружечку парного молока… или лучше из холодильника? – Бр-р-р, ужаснулся я этой холодной мысли, вылез из параплана, в который укутался перед сном, и принялся бегать по площадке, пытаясь согреться. Кое-как мне это удалось, но не надолго. Да, в горах ночевать, это не в квартире в отопительный сезон… Что у меня в рюкзаке? О-о, моя любимая курточка, с капюшончиком. И перчаточки, тёплые. Я напялил всё на себя и уселся так, чтобы солнце понапрасну не тратило свои лучи, и принялся ждать. Я посмотрел на часы: шесть утра ровно. Первые термики появятся не раньше, чем через часа четыре. Может быть задует динамик, но это тоже не раньше, чем через пару часов. Остаётся си… я посмотрел, можно ли выбраться ногами с этой площадки – нет, всё отвесно, что вверх, что вниз, поэтому остаётся сидеть и ждать.

Я лотос, я цветок лотоса под нежными лучами солнца. Они согревают меня, наполняют энергией, несут мне молодость и здоровье… Аё! Лучше бы принесли чашку горячего-прегорячего кофе и булочку с маком. Ах, какие пирожки с маком печёт моя жена! Мака много, он полностью наполняет… он внутри не тонким слоем, его можно выковыривать столовой ложкой как желток из яйца всмятку! Да… нет, не так: сначала пяток яиц всмятку, ну а потом уже кофе с пирожками… да что ж такое, на часах шесть пятнадцать – лотос не помогает!

– А может сигануть вниз? Там однозначно теплее, кроме того, не нужно будет томиться тут без дела… русская печь, а в ней томится горшочек со свининой и картошкой. На столе кувшин с молоком, хлеб большими кусками на тарелке… я принялся внимательно рассматривать облака подо мной, пытаясь найти в них хоть какой-то разрыв. Без разрыва полёт не получится, без разрыва можно только со всего маху мордой об какую-нибудь скалу. Или стену. Или… что ещё есть ужасного? – уж лучше об ужасах думать, чем о еде. Лететь в слепое облако, не зная до земли оно или нет, это как яйцом – не крутым, нет, и не всмятку, а сырым яйцом об каменный пол… Вдруг, сначала совсем слабо, но потом более отчётливо я почувствовал ожидающийся ветерок. Еле-еле, только кончиками ушей. Минут через десять это был уже не шёпот, а какая-то речь, пусть пока и невнятная. Молоко внизу стало терять свою однородность, стали появляться какие-то впадины, выпуклости. Такое впечатление, что какие-то гиганты с огромными веерами в руках стали пытаться привести эту огромную массу в движение. Или нет, это как огромный кусок сдобного теста, который кто-то начал разминать. Мы рук не видим, но тесто заволновалось, пришло в движение, стало скручиваться и раскручиваться… как же хочется есть…

Вот приблизительно так и протекали два с лишним часа, пока я не почувствовал, что появившийся ветер сможет меня удержать. Кроме того, впереди по курсу я увидел парочку орлов, которые достаточно уверенно поднимались вверх. И пусть опыта у меня поменьше, чем у них, я стартовал. Сначала несло вниз, и только добравшись до места, где когда-то были орлы, у меня стало получаться. Здесь хребет изогнулся своеобразной ложкой на юго-восток, термик был достаточно узкий, я взмок, вываливаясь из него и вваливаясь обратно, зато напрочь забыл о холоде. Да и о еде тоже. Наконец, всё стабилизировалось, варик стал трещать всё тоньше и тоньше, и меня понесло вверх.

Когда-то, во время учёбы в Сопоте (это болгарская парапланерная мекка), меня, совсем ещё несмышлёныша, точно так же понесло вверх. Отличие было только в том, что тогда после старта мне ужасно хотелось побыстрей приземлиться, а меня всё поднимало и поднимало. Я даже взволнованно спросил у инструктора по рации: «Иво, что делать? Меня прёт и прёт, всё выше и выше!»

– Я вижу, – меланхолично отвечал он с земли, – не переживай, там (в небе) никто не оставался, все когда-нибудь добирались до земли.

– А мне-то что делать?

– Сегодня хорошие термики, большие и ровные. Будь просто поаккуратней, когда станешь из них выходить…

После набора высоты я собрался было уже лечь на маршрут, как вдруг увидел небольшой дымок, поднимающийся по склону горы. То есть, сначала даже не увидел, а учуял запах жарящегося мяса! Да ну его, этот маршрут, – я заёрзал в подвеске, стараясь определить источник, – ага! Та самая женщина в оранжево-жёлтом опять приветливо махала мне рукой, на этот раз подзывая к себе, рядом с ней костёр и возле него какой-то молодой парнишка палкой сбивал иногда вспыхивающий огонь, чтобы не спалить мой кусок мяса. Ароматный, шкворчащий, большой кусок уже почти готового мяса

Я стал искать место приземления, а заодно оглядываясь по сторонам: – а где собачка? Собаки не было, ветер был понятный, участок за костром ровный. Я вышел было на глиссаду66
  Не заморачивайтесь, ещё один термин – мол, иду н посадку


[Закрыть], как вдруг прямо над ухом раздалось: «Му-у-у…»

Вы разочарованы? Я тоже. Но сновидения на то и сновидения, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Уже просыпаясь, я хотел ухватиться за рваные, исчезающие остатки сна, но ничего больше не смог запомнить.

Надо ли говорить, что я даже не стал разговаривать с Герасимом или Гром-бабой – кто там был у меня сегодня будильником – а побежал на кухню в поисках еды.

На сегодня я запланировал обследовать окрестности, поэтому с утра решил лишь слегка перекусить, хотя понятно, что после такого сна я мог бы вместе с едой съесть и холодильник. Пришлось ограничиться лишь яичницей из пяти яиц с небольшим (с мою ладошку) куском ветчины. Ну и с хлебом, разумеется. Воздушным белым хлебом, который прямо таял во рту. Причём так таял, что я не заметил, как слопал почти весь батон. Маленькую корочку я заставил себя оставить для чая… Ой-ой, чай пришлось пить без батона, ну да ладно, впереди меня ждала большая и интересная программа.

Было раннее солнечное утро, отличная видимость позволяла всё хорошо рассмотреть… мне бы ещё бинокль… в том доме у меня был бинокль, я его хранил на втором этаже, в шкафчике прямо рядом с дверью, чтобы долго не искать. На всякий случай я поднялся на второй этаж: возле двери никакого шкафчика, только какой-то двухэтажный стеклянный столик…

Аё! Я такой же столик, да что там – именно этот столик я и сделал когда-то для каминной комнаты в моём первом построенном доме в Кучах. Комната была небольшая, метра четыре на четыре с выходом на балкон. Камин стоял в углу, места много не занимал, но всё равно его не хватало. Гостей обычно набивалось человек десять, все хотели сидеть мягко, долго и удобно, поэтому табуретки и стулья не подходили, нужны были диваны и кресла. Сами понимаете, что кроме мягкой мебели в комнату было трудно впихнуть даже обычный кухонный стол, поэтому я сотворил нечто. Как уже говорил, стол был двух ярусный, с деревянными бортиками, чтобы ничего не падало. На первом обычно стояли всякие блюда, закуски и личные тарелки, а на втором, прямо на уровне глаз, были разнообразные стекляшки: бутылки, фужеры, рюмки и тому подобная мелочь. Описывать всю эту красоту с яркими наклейками нудно, но стол был удобен и нравился всем. Странно только, что он остался в доме, когда я его продал…

Интересно-интересно, в том доме в Кучах стол стоял перед широким диваном, а над диваном прямо на стене я нарисовал картину маслом. Уже почти и не помню, что конкретно, в памяти осталось только «биг, биг трии».

Я положил бинокль на место (да, забыл сказать: шкафчика не было, но на втором ярусе стола лежал бинокль, тот самый) и ещё раз пробежался по комнатам второго этажа. Вчера никаких каминов на втором этаже не было, но вдруг сегодня? Чем чёр… ох, и не люблю я это слово – а вдруг сегодня появится? Дом-то с сюрпризами!

Каминов не было, зато в одной, северной, комнате прямо за дверью висела та самая картина. Ну, как висела? Вот представьте: обычная оштукатуренная и покрашенная стена, а в одном месте огромный кусок штукатурки сбит и под ним видна та самая картина, прямоугольник размером сантиметров восемьдесят на метр по горизонтали. На ней изображён этот самый дом на берегу, а перед ним, между домом и берегом, растёт огромный кедр. Он отражается в воде, но фишка картины в том, что верхушка кедра пробивает картину и уходит дальше вверх – вот это и есть то самое биг, биг трии.

В те годы, когда я рисовал эту картину, мне очень нравились видео уроки Боба Росса – американского, кажется, художника, который учил рисовать всех тогдашних знаменитостей – от актёров до президентов и королев. Рисовал он чуть ли не малярными кистями, и иногда, чтобы оживить картину, выходил за какой-нибудь очерченный габарит картины – квадрат, круг – неважно, и рисовал дерево, приговаривая: а сюда мы посадим большое-большое дерево.

Так я и нарисовал своё… как-то всё странно: если я рисовал этот дом, то почему кедр всего лишь один? Я вышел из комнаты на балкон, чтобы пересчитать деревья: да, кедры – в наличии три штуки, всё верно!

Пока солнце не напекло, пока видимость не ухудшилась, я взял бинокль и отправился на вершину холма. Мы с солнцем поднимались всё выше, наконец я добрался до вершины, и солнце отправилось дальше в одиночестве.

Я понимаю, что все эти описания ничего хорошего книге не добавляют, сейчас в почёте динамичные сюжеты, интрига и так далее, но я уже не умею динамично, отвык. С годами приходит созерцательность, осторожность… что там ещё с суффиксом «ость»? Юность, эластичность, хвастливость, ярость, чрезмерность – ничего не подходит, это всё для детей. Хотя… вот гулял я с внуком. Он катался на велосипеде по асфальтовой площадке, метров двадцать на пятьдесят. Только что сняли дополнительные колёсики и у малыша не всё получалось, в какой-то момент он столкнулся с девчонкой постарше, тоже на велосипеде. Упали оба, и внук, как истинный джентльмен бросился помогать подняться девочке. Наблюдавший за этим представитель истца (дед этой девочки), даже шагу не ступил к детям, а кинулся ко мне, крича и брызгая слюной: «Куда он едет? Он что, не видит, что у него помеха справа?» – Причём говорилось (кричалось в ухо) это не в шутку, а на полном серьёзе. Я задумался, в попытке понять, кто же из нас двоих идиот, но так и не смог решить, поэтому спросил у детей, вернувшись домой.

– А какой он? В фуражечке а-ля капитан дальнего плавания? С якорем?

– Да.

– Ой, папа, не обращай внимание. Это бывший командир «Стрелы»77
  Супер-пупер спецподразделение ГАИ в Минске. Страх наводили не только на водителей, но и на простых гаишников по всей республике


[Закрыть].

То есть налицо профессиональная деформация – по всей видимости этот дед навсегда остался молодым гаишником.

Вид с горы, симпатичный кадр

Сверху открывался хороший вид, но ничего необычного: до самого горизонта во все стороны раскинулась тёплая долина (ну не могу я придумать другого эпитета), по которой бегали, извиваясь, небольшие речки. Как будто играли в пятнашки. Иногда они сплетались друг с другом, иногда разбегались на километры и между ними разливались луга, но, как я уже сказал, ничего необычного. Разве что палка, торчащая из земли на самой верхушке холма. Обыкновенная палка, но к ней был привязан большой жёлтый полиэтиленовый пакет, на котором было написано «Най-здравата торбичка» – самый хороший мешочек, по-болгарски.

Я подошёл ближе и осторожно заглянул внутрь. Сначала мне показалось, что он был полон гречки, но ядрышки были немного другие. И пахли… И пахли, навевая мысли о далёких путешествиях, о парусниках, космических кораблях и воздушных шарах. О полётах, когда, казалось бы, каждая клеточка твоя летит, летит, смеясь и радуясь жизни. Ухахатываясь, короче.

За холмом склон практически отвесно обрывался вниз, к реке, которая делала там очередной поворот. Но обрыв не сразу уходил в воду, а растекался у берега узкой полосой земли, неизвестно как намытой водой. Ветер дул мне в спину, я подкинул мешок вверх и из него выпорхнуло большое облако лёгких семян. Подхваченное ветром, оно полетело туда, вниз…

Ничего я отсюда не увижу больше, – мелькнуло в голове, – мне кажется, что в сарае возле дома я видел надувную лодку. Знать бы только, куда плыть, но пока я могу её хотя бы проверить. Главное – найти насос! – Я отправился вниз, предварительно сверившись с картой… то есть, прикинув, где сесть на воду, чтобы попетляв-попетляв, далеко не уплыть и без труда притащить лодку обратно.

Небо к этому времени уже покрылось облаками и даже стал накрапывать мелкий дождик, поэтому я поспешил вниз. Может быть это совпадение, но нельзя было не обратить внимание, что каждое местное солнечное утро быстро сменялось дождливым днём. И на самом деле это было восхитительно!

…Насос нашёлся, он лежал прямо в лодке. Накачав её, я ушёл в дом на полчаса, чтобы проверить, целая лодка или нет.

Ближе к вечеру дождик кончился, пришло время спускать лодку на воду. Сначала было хорошо, в заводи возле дома практически не было течения, но потом я вырулил на стремнину – ну или как там называется основное течение – и лодка пошла гораздо шустрее.

Опять выглянуло солнышко, теперь уже вечернее, то ли от него, то ли от убаюкивающего журчания воды, но я даже чуть не задремал. Вовремя опомнившись, я причалил к берегу, сдул лодку и пошёл домой, поражаясь своей наблюдательности и умению делать выводы. А вывод был такой: лучше плыть в лодке, чем тащить её на себе… Гораздо лучше плыть в лодке, чем тащить её на себе!

Спать!

Лаовай

Вагон катился мягко и практически бесшумно. По крайней мере его не было слышно из-за гама, царившего внутри. Мы ехали на задание, со всех сторон окружённые китайцами.

–Угораздило же нас сесть в вагон с какой-то делегацией! Может, в соседнем вагоне посвободней? – я хотел было подумать, но потом обратил внимание, что на стенах нет никакой рекламы, требующей поддержать отечественного производителя, а всё было залеплено какими-то иероглифами. Мало того, на экранах под потолком тоже мелькали непонятные надписи, и красивые узкоглазые девушки нежно призывали: – трынь, дзынь, бздынь, yīcì zài hánlěng de dōngtiān, zhè pǐ mǎ bǎ tā de māo dòng zài zhàlán shàng динь, дон…

– О чём это, интересно? – я начал было поворачиваться к своему напарнику, как вдруг у пожилого китайца с длинной седой бородкой, сидящего напротив, зазвонил телефон. Телефоны звонили у всех, причём каждую секунду, но этот вызов сразу привлёк моё внимание необычным рингтоном. Это был звук вариометра при наборе высоты88
  Прибор для парапланеристов: красиво пищит при наборе высоты и меняет тон на низкий и противный при её потере


[Закрыть], почти как у меня. Я сразу даже было дёрнулся к карману, но потом вспомнил, что специально не взял телефон на задание. Все в вагоне были одеты в европейскую одежду, а этот дядька, к слову – будто сошедший с каких-нибудь древних гравюр или на чём они там рисовали, был в стёганом красно-чёрном халате и таких же стёганых штанах, судя по толщине – на вате и в шапке, больше напоминавшей трёхэтажный домик. Весь халат был обшит (или это была вышивка?) многочисленными драконами с разинутыми пастями и длинными извивающимися телами.

Дядька напротив долго пытался понять, что от него хотят, но, похоже, безрезультатно. Наконец ему на помощь пришла какая-то ласковая бабушка, до этого молча евшая варёные яйца и кидавшая оставшуюся скорлупу под скамейку. Похоже, она поняла, что хотят голоса в телефоне, потому что ткнула его рукой в бок и кивнула на меня. Дядька устало махнул рукой, постучал телефоном по моей коленке и протянул трубку: «Лаовай!»

– Вы уверены? – это я дядьке, и уже в трубку: – Слушаю.

– Здравствуйте, Жарабя! – в трубке раздался нежный женский голос. – Вас беспокоит детективное агентство «Тень на плетень». Нам поступила заявочка от вашей жены – поработать хочет у нас – нужно ваше согласие.

– Да ладно! Жена хочет поработать у вас? Кем? Начальником агентства или старшим детективом?

– Не иронизируйте, но вот этот телефонный номер для связи с вами нашла она, так что у неё явный талант к сыску.

– Ну может быть. А это не опасно?

– Нет-нет, работа большей частью в офисе, с документами. Риска никакого, разве что…

– Что?

– Да нет, ничего! Всякие медицинские проблемы мы решаем сами, нанимаем лучших специалистов, а акушер-гинеколог у нас вообще свой, очень хороший.

– И как часто вашим сотрудникам нужны консультации этого самого акушера-гинеколога?

– Как часто? Почти всегда, штат-то у нас по большей части женский. Но он не только для сотрудниц, он иногда и клиенткам помогает. Ну так как, уважаемый, даёте согласие? И отвечайте быстрей, потому что xià yí zhàn kèlā sī nuò yǎ ěr sīkè shì zhōngxīn!

– Центральная следующая, – подсказала бабушка с хорошим слухом, – ну так как, милок, даёшь согласие?

– Чего-чего? Нет!.. – Ответ девушки в телефоне я не услышал, потому что над ухом опять раздалось: «Му-му-у!»