Текст книги "Беспозвоночные. Ископаемые животные"

Автор книги: Игорь Акимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Но рак растет, и его рот вместе с удлиняющимся вперед телом удаляется от края раковины и ото рта актинии. Чтобы не отставать далеко от рачьего рта, актиния строит «висячий» мост над бездной, по которому вновь добирается до кормушки. Она выделяет за край раковины слизь, которая быстро твердеет и тонкой, но прочной роговой перепонкой покрывает вытянувшееся вперед тело рака. Актиния надстраивает раковину, переползая с прежнего места на эту надстройку, ближе к жующему рту своего друга.

Теперь мы в полной мере можем оценить все стратегические преимущества позиции, занятой актинией при первом переселении на раковину рака. Для актинии эта позиция выгодна своей близостью ко рту рака. Для него – тем, что актиния может здесь расти лишь в нужном для защиты раковины направлении. Кроме того, располагаясь на «пороге» дома, актиния, чтобы не отстать от рачьего рта, вынуждена постоянно надстраивать раковину, и поэтому подрастающему раку Придо нет необходимости часто менять квартиру. Большую часть жизни он проводит в одной «самонадстраивающейся» раковине. Это выгодно и актинии: ей тоже ведь не приходится переселяться.

Не все раки-отшельники носят актиний на раковинах. Некоторые сажают их прямо на спину, на голый панцирь и тогда обходятся без раковин.

Есть и такие раки: найдут актинию и берут ее в клешню, которой запирают дверь. Никакой осьминог не рискнет и близко подойти теперь к двери.

Мы знаем уже, что актинии не сопротивляются, когда раки перетаскивают их с обжитого места на свои раковины: ведь на крыше рачьего дома жить удобнее. Дом с места на место переезжает, и актинии в щупальца чаще попадается добыча. А когда рак ест, при нем кормится и актиния.

Иные актинии, видно, очень высоко ценят рачью дружбу и сами влезают к ним на спину, иногда даже без особого приглашения.

Когда рак Придо, поймав рыбешку, устраивается поудобнее, чтобы съесть ее с аппетитом, из раковины за лакомыми кусочками тянутся не одни только щупальца актинии. Еще один друг заявляет свои права на добычу.

Из двери дома высовывается морской червь нереилепас и хватает куски побольше. Он живет в раковине вместе с раком. Рак об этом «знает» и не трогает квартиранта, хотя других таких же червей он, как увидит, тут же хватает и ест.

Червь никогда не покидает кельи усатого отшельника. Он даже плавать разучился, и многие мышцы у него атрофировались. Этим он отличается от других представителей своего вида, свободно живущих в воде, и потому зоологи выделили червя-квартиранта в особую расу – inquilo, что значит «жилец».

Заметили также, что рак, у которого в раковине поселился нереилепас, очень осторожно заползает в свой дом. Боится задавить червя!

Какая же польза от жильца? Думают, что червь помогает раку, очищая его спрятанное в раковине брюшко от паразитов. Некоторые раки Придо так прочно обрастают актиниями, что не могут выбраться из раковины и проводят остаток жизни словно бы под домашним арестом. Вы сами понимаете, как в таких условиях дорога помощь друга, одно присутствие которого избавляет вас от паразитов в квартире. И некоторые другие многощетинковые черви живут в «тройственном союзе» с раками-отшельниками и актиниями. При этом те из раков, которые, подрастая, меняют старую раковину на более поместительную, кроме актинии переносят на новое местожительство и червя-сожителя. Интересно, что у одного морского червя из семейства сипункулид, который, подобно раку-отшельнику, живет в пустой раковине улитки под защитой поселившихся на ней кораллов, тоже есть «друг дома» – многощетинковый червь силлис корнута. Он охраняет общий дом от паразитов.

Сухопутные раки и крабы

Самые импозантные из них (32 сантиметра длиной), вооруженные мощными клешнями и самые знаменитые, – это раки (или крабы – и так их называют) пальмовые воры, или раки-разбойники. Распространены они по атолловым и прочим островам Индийского и западной части Тихого океанов.

Пальмовые воры своего рода амфибии: личинки их живут в море, а взрослые совсем с ним расстались – чисто сухопутные животные. Они даже могут захлебнуться в море! Если взрослого пальмового вора опустить в воду, то он продержится в ней самое большее пять часов, а потом умрет.

Но на суше они, по всему видно, чувствуют себя прекрасно. Бегают быстро боком-боком, как крабы. Видят? Слышат? Чувствуют? Ощущают? Одним словом, по колебаниям земли вовремя узнают о приближении человека или… свиньи – злейшего их врага теперь на многих островах. И чуть опасность какая – сейчас же спешат к своим убежищам (или ближайшим попавшимся на пути) и прячутся в норах, между камнями, в расщелинах земли или надводной части рифа.

Для жизни на суше дано им от природы особое дыхательное устройство. Его называют легкими, но похоже оно больше на лабиринтовый орган рыб – на внутренней стенке жаберной полости рака образовались «гроздевидные складки кожи, в которых разветвляются многочисленные кровеносные сосуды». Кровь получает в этих складках кислород прямо из воздуха и выделяет углекислый газ. Так что все протекает, как в легких, только словно бы вывернутых наизнанку.

И вот однажды, в определенное природой время, самки пальмовых воров направляются все-таки к океану. Их брюшные ножки обременены икрой. Погрузившись немного в воду или стоя на камне, который постоянно омывают несильные волны, они энергично трясут брюшком: сбрасывают в море порожденные ими яйца. На суше они вынашивали их три-четыре недели. (Это совсем недолго, если учесть, что самки их близкого родича камчатского краба или, скажем, европейского омара носят на себе яйца почти год.)

Пальмовый вор взбирается на дерево

Из яиц вскоре выходят личинки, образом своим не похожие на раков-разбойников. Поплавав в море этак четыре – шесть месяцев, личинка опускается на дно. Тут она приобретает облик животного, с которым мы только что расстались, – своего предполагаемого предка рака-отшельника. Такое же, как у него, легкоранимое, мягкое, немного спиральное брюшко, и так же, как и он, прячет она его в пустых раковинках улиток. Живет еще пока в море. Еще подрастет – делает первый шаг в иную, прежде совершенно ей чуждую стихию. В общем на берег выбирается. На суше тоже еще несколько месяцев живет в раковинке, только не морских, а уже сухопутных моллюсков. Линяет и оставляет раковину навсегда. Брюшко ее укорачивается, подгибается под грудь и уже не такое мягкое, как прежде: его кожица плотнее стала оттого, что насытилась солями кальция. «И таким образом она превращается из рака-отшельника в пальмового вора».

Пальмовый вор всеяден (и плоды ест, и грунт, и других крабов тоже), но особую склонность питает, как утверждают некоторые исследователи, к кокосовым орехам. Невероятные истории рассказывают про пальмового вора!

«Пальмовый вор ловко взбирается на кокосовые пальмы двадцатиметровой высоты, но достаточно на высоте в несколько метров наложить на ствол пальмы повязку из травы, как наш древолаз спотыкается и летит вниз, где его, разбившегося или во всяком случае оглушенного, подбирают местные жители.

Эти крабы так отъедаются на маслянистых кокосовых орехах, что из них самих вытапливают до полутора килограммов превосходного масла. При поимке „пальмовых воров“ надо быть осторожным: своими клешнями они могут легко отрезать палец. Норы их находятся тут же у подножий пальм» (Н. И. Тарасов).

«Часто находили его на пальме, на высоте в двадцать метров, где он срезал орехи, чтобы затем съесть их на земле. Сначала он удаляет кожуру, а потом своей большой клешней… вскрывает орех» (Ганс Экхард Грунер).

«Этот рак наделен столь мощными клешнями, что ими он срезает орехи с пальм и на земле их вскрывает. При этом он отлично знает, на какие пальмы надо влезать» (Рудольф Альтефогт).

О подобных подвигах пальмового вора писали и Р. Гессе, и В. А. Догель, и другие авторы, а также Большая Советская Энциклопедия (издание 1985 года). Однако в книге «Жизнь животных» (Т. II. М.: Просвещение. 1988) находим совсем иную точку зрения на воровство орехов раками-разбойниками.

«Мнение о питании его кокосовыми орехами неверно. Несмотря на огромную силу своих клешней, он не может разгрызть скорлупу зрелых кокосовых орехов и поедает только разбитые. Помещенный в садок с кокосовыми орехами, пальмовый вор через несколько недель погибал от голода. Неверно также мнение, что пальмовый вор забирается на кокосовые пальмы, чтобы сбросить орехи вниз. Он не может высоко влезать на деревья и совсем не способен слезать с них. Вообще никакой связи между ним и кокосовыми пальмами нет, поскольку он обитает на многих островах, на которых эти пальмы отсутствуют» (Я. А. Бирштейн, Н. А. Заренков).

Второй сухопутный собрат морского рака-отшельника – рак ценобита живет в общем там же, где и пальмовый вор. Он и взрослым не расстается с раковиной, в которую прячет мягкое брюшко. Так и таскает ее на себе по неровностям почвы, что, конечно, значительно более тяжкий труд, чем у морского рака-отшельника: ведь в воде земное тяготение не так сильно сказывается на ее обитателях, как на жителях сухопутья.

Сухопутный рак-отшельник ценобита нашел пригодное для себя убежище в пустой скорлупе кокосового ореха

Ценобита – это в сущности сухопутный рак-отшельник (но, увы, без актинии на раковине!).

«Совершенно новый орган дыхания возник только у наземных обитателей из рода ценобита… Его брюшко, покрытое сильно сморщенной кожей, пронизано сильно развитой системой кровяных лакун, которые служат для прямого газообмена. Жаберная полость, напротив, играет при этом совершенно подчиненную роль. Можно удалить редуцированные жабры… и даже стенку карапакса, и это не нанесет дыханию животного существенного вреда. В воде виды рода ценобита могут жить только несколько часов» (Ганс Экхард Грунер).

Впечатляющий поход к морю сухопутных, так называемых пурпурных, крабов наблюдал на Инагуа (Багамские острова) и хорошо описал Джильберт Клинджел.

«Теплый воздух был густ и пахуч, пассат на редкость мягок. Впервые за весь вечер я почувствовал облегчение и, опустившись на песок, задремал… И вдруг сквозь полусон я уловил множество слабых звуков, которых не было слышно прежде, – какое-то тихое поскребывание и постукивание, едва слышное сквозь гул прибоя…

Я поднял голову. По белизне береговой полосы, отливавшей серебром в свете луны, двигались маленькие темные существа. Сплошной массой они отделялись от темного кустарника и длинными полосами сползали к прибою… На секунду они как бы застывали у кромки воды, наполовину погрузившись в пену, потом исчезали.

Я не сразу осознал весь смысл того, что происходило у меня на глазах. Это были крабы – не „клетчатые“ крабы-грапсусы, живущие в полосе прибоя, не те ракообразные, что обитают в темно-синих глубинах, не те крабы-призраки, что бесшумными тенями снуют по песку за береговой полосой, а крабы сухопутные – чудные круглобокие существа, живущие в норах в глубине острова. Их место не на берегу, а на засушливых пространствах, где над песками гордо высятся огромные кактусы… Я встречал их в местах, удаленных на многие мили от побережья… где они в поисках пищи (древесных веток и свежей зелени) рыскали по прогалинам, заросшим колючим кустарником, и бесплодным саваннам… В тени кустов и под корнями деревьев они роют глубокие норы, длинные извитые пещеры: выскребая клешнями глину, скатывают ее в комочки и один за другим складывают эти комочки у входа в нору. В теплые тропические ночи они отправляются на кормежку и возвращаются в свои логова с сочными зелеными ветками».

Кончается период дождей, тропическое солнце печет все жарче. Высыхают последние лужи и озера, земля трескается, и ветер носит над ней пылевые облака. Растения вянут, нет уже нигде сочных веток – пищи крабов, только кактусы остаются зелеными и свежими. Трудное это для крабов время. Они прячутся в глубине нор, где хоть какая-то сохранилась свежесть. На кормежку уже не ходят, даже ночами. Голодают. Хоть и есть у них воздушная полость, принимающая на себя дыхательные функции, однако, если жабры их не влажны, кислорода для дыхания им все равно не хватает. Сидят в дремотном, похожем на анабиоз состоянии. Ждут дождей. Они уже год прожили на острове, и первые же предвестники приближения ливня выводят их из оцепенения. Но вот ударил гром – вода хлещет непрерывными струями, потопом разливаясь по земле.

«Глубоко под землей крабы лихорадочно разбирают перегородки в своих норах, поспешно откатывая и унося прочь шарики из глины. В образовавшиеся отверстия устремляется вода… Долгожданный час пробил. Со всех сторон крабы выходят на поверхность, сбиваясь на ходу в огромные косяки, и пускаются в путь по омытой дождем траве» (Джильберт Клинджел).

А путь у всех един: ни вновь наполненные водой озера не привлекут их, никакие камни или заросли не остановят – они спешат к океану, к плеску прибоя, пленительного теперь для них. Идут в море размножаться.

Крабы-призраки, о которых упомянул в своем рассказе Д. Клинджел, «что бесшумными тенями снуют по песку за береговой полосой», носят научное название «оципод». Они действительно неуловимы, как призраки: не каждый человек и бегом за ними угонится. Так молниеносны в движениях, что порой ловят даже мелких птиц!

Оциподы – не настоящие сухопутные крабы, а, так сказать, амфибионты: живут на границе суши и моря и совсем без воды долго обходиться не могут.

Это обычные обитатели побережий всех теплых морей и часто поселяются большими компаниями. Немного выше линии прилива роют они в земле вертикально вниз уходящие норы, достигающие грунтовых вод. Утром и вечером или во время отлива, быстро семеня ножками, снуют они по берегу в поисках мертвых рыб, рачков, фруктов, роются в иле, извлекая из него всякую съедобную на их вкус мелочь. При малейшей же опасности мчатся к своим норам и скрываются в них. Они так хорошо ориентируются, что, когда их пробовали уносить от норы за 200 метров, все равно находили ее.

Краб-призрак (оципода) – существо очень резвое

Манящий краб ловко манипулирует своей большой клешней

Такие же норы, доходящие в глубину до грунтовых вод, роют в приливо-отливной зоне либо среди мангровых зарослей и близкие родичи оципод – так называемые манящие крабы. Они живут в еще большей тесноте, чем оциподы: на одном квадратном метре земли, бывает, поселяется до пятидесяти этих крабов (впрочем, они невелики ростом: ширина карапакса до 3,5 сантиметра, но чаще еще меньше).

В прилив отсиживаются в своих норах. Начнется отлив – идут искать пропитание: роются в иле, выуживая из него все годное в пищу (и сам ил едят).

Время от времени то тот, то иной самец прерывают трапезу, чтобы исполнить странный на первый взгляд ритуал, из-за которого эти крабы и получили свое необычное название. У самцов одна клешня (обычно правая) значительно больше другой. Ею он и производит манящие движения. Вот краб встал в исходную позицию: огромную клешню приподнял от земли и утвердил прямо перед собой. Вдруг резко отвел ее в сторону, тут же поднял вверх и опять опустил вниз перед собой, в исходную позицию. Все это манипулирование клешней длилось около двух секунд. И чем больше возбужден самец, тем чаще он повторяет свои манящие движения.

Четыре последовательные стадии движения большой клешни у манящего краба

Ночью или в густых зарослях, когда видимости фактически нет никакой, самец не машет клешней, а довольно звучно стучит ею по земле. Самка тогда по легким колебаниям земли узнает о его призыве и спешит к нему.

Привлечение самки – не единственное назначение манящих движений краба. То же самое он проделывает и перед другим самцом – претендентом на его квартиру или на самку. И если соперник не отступает, между самцами может завязаться драка. Сильно возбужденный самец бросается в атаку и на свое отражение в зеркале.

«У самцов манящих крабов цвет их крупной клешни обычно резко контрастирует с цветом их карапакса, а также грунта, что делает манящие движения клешней еще более заметными. Так, карапакс Uka batuenta золотисто-коричневый, а клешня совершенно белая, у U. beebi карапакс зеленый, большая часть клешни желтая или розовая, а ее пальцы белые» (Я. А. Бирштейн, Н. А. Заренков).

Крабы морские

На заре зоологии Плутарх писал, что в Средиземном море живет краб пиннотерес. Он всегда сидит будто бы у входа в раковину пинны подобно привратнику<sup>[53]53
  Пинна – самая крупная из двухстворчатых моллюсков европейских морей. В длину бывает до 80 сантиметров.


[Закрыть]</sup>. Как только краб заметит, что какая-нибудь рыбешка близко подплыла к ракушке, тотчас вползает в раковину и щиплет пинну. Створки смыкаются – рыба поймана! Животные сообща поедают добычу.

Современная наука дает несколько иное объяснение сотрудничеству пинны и пиннотереса. Краб пиннотерес действительно забирается в дом к пинне. Однако использует ее не в качестве капкана, а как надежное убежище, вроде блиндажа: прячется от врагов между прочными створками раковины. Пиннотерес, как показали исследования его кишечника, питается только растительной пищей, и капканы, следовательно, ему не нужны.

Краб этуза, подобно дориппе, прячется под створкой раковины ракушки

Краб дромия, надежно укрытый от нескромных взглядов разросшейся на его спине губкой

Краб либия защищен еще лучше – в каждой клешне он носит по актинии

Есть целое семейство крабов, многие представители которого большую часть жизни проводят в раковинах различных моллюсков: не в пустых, как раки-отшельники, а в заполненных живыми ракушками. Крабы мирно уживаются с хозяевами под одной крышей.

У ракушковых крабов мягкий панцирь (как «хвост» у раков-отшельников), поэтому лишенные доспехов морские рыцари прячутся, словно в замках, за известковыми стенами домиков устриц, мидий, сердцевидок, пинн и других двустворчатых моллюсков.

Подрастая, краб обычно меняет квартиру, перебирается на жительство к более крупной ракушке. Но некоторые крабы так привыкают к старому жилью, что едва помещаются в нем, но не покидают тесную раковину.

Какая польза моллюску от краба? Возможно, никакой. Но выжить его ракушка не может: никакие ее средства не помогают.

У многих морских крабов давно замечена определенная склонность прятаться в каком-нибудь живом существе (в морском еже, например, в голотурии, асцидиях). А если не прятаться, то хоть прикрывать себя сверху кем-нибудь живым или даже мертвым. Например, створкой раковины, как это делает краб дориппе.

«Дориппе есть что прятать: выпуклости и бороздки на его панцире создают впечатление жестокого лица самурая, как их изображают японские картины. Отнимите у дориппе его раковину, и он будет стремиться поднять себе на спину хоть небольшую морскую звезду, хоть кусок прозрачного стекла (если оно будет коварно подложено человеком ради опыта)» (И. И. Тарасов).

Другие крабы срывают клешнями с камней мшанок, асцидий, «кустики» гидроидных полипов и все это водружают себе на спину. А переселенные животные не умирают, а разрастаются у них на спине, отлично маскируя краба в тон всякого рода обрастаниям на дне. Краб дромия выкраивает клешнями из губки кусок точно по своему размеру и после довольно сложных манипуляций надевает его на себя.

Морские крабы либии, обитающие на коралловых рифах Индийского океана, носят в каждой клешне по актинии. Это отличное оружие. Хищник разинет пасть, чтобы съесть краба, а он сунет в нее морской «цветочек», как огнем обожжет, и враг удирает.

У берегов Чили обитает краб хепатус. Он редко пребывает в одиночестве. Обычно на его широкой спине восседает актиния антолоба. Один ученый снял как-то пинцетом антолобу с краба и пересадил на камень в аквариуме. Актиния съежилась, словно обиделась на грубое обращение, и четыре дня просидела без движения. За это время краб хепатус много раз пробегал мимо, не обращая никакого внимания на своего товарища.

На пятый день актиния сползла с камня и встала на дне «вверх ногами» – щупальцами вниз, подошвой вверх. В этой экстравагантной позе простояла несколько часов, дожидаясь, когда краб еще раз пробежит мимо. Наконец ее долготерпение было вознаграждено: краб случайно приблизился к ней. Актиния сейчас же обхватила его ногу подошвой, словно клещами, и повисла на ней. Краб повсюду таскал за собой антолобу, а она медленно ползла по ноге все выше и выше. За ночь перебралась на спину краба и прочно там обосновалась.

Как китайский краб в Европу попал

Жил он мирно в устьях рек Китая, да и в сами реки поднимался вверх по течению на тысячи верст. Краб довольно крупный – с кулак, а клешни он словно в муфте греет: украшены они густой порослью длинных бурых «волос». Поэтому и называют еще этого краба мохнаторуким.

Дату его появления в Европе биологи хорошо помнят – 29 сентября 1912 года. В тот день маленького китайского крабика немецкие рыбаки поймали в реке Аллер, притоке Везера, и с удивлением его рассматривали. Два года спустя второй такой же краб запутался в сетях в устье Эльбы.

За 20 лет китайский краб расширил свои владения на 400 километров к западу от Везера и на 900 к востоку. Он заселил Везер, Эльбу, Рейн и Одер. В ту пору мелководья Северного моря буквально кишели крабами с муфтами на клешнях. На речных плотинах уничтожали миллионы стремившихся на континент крабов.

Китайский, или мохнаторукий, краб

Непонятно, почему китайскому крабу не полюбилась сама Эльба, но притоки ее он заполонил несметными полчищами. В Хафеле, речушке, протекающей на окраинах берлинских предместий, ежедневно добывали около 15 тонн взрослых и молодых крабов и удобряли ими поля.

Газеты всех стран, раскинувшихся по берегам Северного и Балтийского морей, от Бельгии и до Финляндии, метали громы и молнии против непрошеных иммигрантов. Крабы причинили немалые убытки рыболовству. Они ловко воровали наживку и рыбу, попавшую в сети, рвали и сами сети. Подрывали бесчисленными норами плотины и дамбы. Никто не знал, как с ними бороться.

Сейчас они распространились почти по всем странам Западной Европы, примыкающим к Северному и Балтийскому морям (даже под Прагой встречаются!). Живут в реках, доходя местами до самых их истоков. Роют в речных берегах (и оросительных каналах, что особенно неприятно) глубокие норы. Но для размножения, когда поживет в реке четыре-пять лет, мигрирует в солоноватые воды эстуариев и предустьевых частей моря. Тысячи мохнаторуких крабов плывут тогда вниз по реке со средней скоростью десять километров в сутки (некоторые идут в море даже по суше!). Личинки живут около года в приливо-отливной зоне устьев рек, а затем поднимаются вверх по течению, проплывая за день один – три километра. Застанет их в этом стремлении в верховьях рек зима – они зароются в ил и в оцепенении дождутся весны, чтобы продолжить свой многоверстный путь.

Как мохнаторукий краб попал в Европу – точно не знают. Есть такая версия: немецкие пароходы как раз перед появлением этого краба в Европе возили в Шанхай паровозы. Когда шли обратно, для лучшей остойчивости наполняли балластные цистерны водой из Янцзы. Придя в свои порты, воду эту сливали в гаванях. Возможно, что с привезенной из Китая водой попали в Германию и личинки мохнаторукого краба.

«К счастью, мохнаторукий краб не принес в Европу опасную человеческую легочную глисту – парагонимуса, для которой он служит промежуточным хозяином. Хорошо еще, что оказался мохнаторукий краб восприимчивым к „рачьей чуме“, к заражению тем же грибком, что и обыкновенный речной рак» (Н. И. Тарасов).

Камчатский краб

Рассказывая о повадках и регулярных путешествиях по дну моря этого «королевского», как его называют немцы, краба, последуем за описанием советских ученых Я. А. Бирштейна и Н. А. Заренкова, которые кратко, но достаточно полно изложили все, чем нас может заинтересовать жизнь камчатского краба.

Он не настоящий краб, принадлежит, как уже говорилось выше, к подотряду мягкохвостых, то есть доводится близким родичем ракам-отшельникам и пальмовым ворам. Обитает в трех морях: Охотском, Беринговом и Японском. Ростом велик: в размахе ног – полтора метра, ширина карапакса – до 25 сантиметров, вес – семь-восемь килограммов. Самки значительно мельче, «и их использование для изготовления консервов нецелесообразно».

Камчатский краб в размахе ног бывает до 1,5 метра

Воду он предпочитает, мягко говоря, прохладную (два – семь градусов, но переносит «некоторое время и колебания от минус двух до плюс 18 градусов»). Поэтому в поисках нужного ему теплового режима (а также и пищи) предпринимает миграции по из года в год повторяющимся маршрутам (скорость передвижения всего стада невелика – одна-две мили в сутки). Осенью он уходит на глубины в 110–220 метров, там и зимует. Весной поднимается к мелководьям, где в 5–30 метрах от поверхности встречаются самки с самцами.

Дело в том, что и на зимовках, и на весенних кочевьях самцы держатся отдельно от самок. Но вот встретились – и тут начинается очень странный брачный ритуал, который называют «положением рукопожатия». Самцы становятся перед самками в позицию тет-а-тет и в свои клешни берут клешни избранных подруг. И так стоят. Долго стоят: и три дня, и семеро суток! Самки во время этого «великого противостояния» линяют, и самцы помогают им избавиться от старого, изношенного панциря. После следующего за этим краткого мига любви расходятся.

Уже через несколько часов (или дней) самка носит на своих брюшных ножках яйца (их может быть до 270 тысяч). И носит долго: примерно 11,5 месяца – до будущей весны.

Из яиц же, отложенных предыдущей весной, выходят личинки и месяца два плавают в воде. Несколько раз линяют и опускаются на дно, где ползают среди зарослей гидроидов или водорослей. Вскоре превращаются в миниатюрных крабиков (длиной два миллиметра). Пройдет года три, и молодые крабы покинут свои растительные или гидроидные укрытия и выберутся на песчаное дно. Еще года через три-четыре самцы присоединяются к стадам самок и мигрируют уже регулярно на зимние и летние квартиры. Только к десяти годам жизни они возмужают настолько, что активно станут искать самок, то есть размножаться (самки же половозрелы уже на восьмом году жизни).

Наиболее многочисленны «королевские» крабы в Охотском море, у берегов Западной Камчатки. Здесь, по подсчетам специалистов, кочуют четыре стада, каждое в пределах примерно 100 квадратных миль. Здесь же ведется и основная добыча этих крабов.

Особые промысловые суда, называемые краболовами, обслуживаются катерами, с которых опускают в море ставные сети – «так, чтобы перегородить основные пути миграции». Крабы запутываются в сетях, которые затем поднимают и доставляют на краболов, «где производят выпутку крабов, отрывают у них ноги и клешни, варят их, рубят, вытряхивают мясо и изготавливают из него консервы».

«В 30-е годы было сделано предложение об акклиматизации камчатского краба в Баренцевом море… Методика перевозки крабов и их личинок с Дальнего Востока разработана, перевозка осуществлена, и сейчас ведутся наблюдения в аквариальных и естественных условиях над поведением камчатского краба в новом для него водоеме» (Я. А. Бирштейн, Н. А. Заренков).

Сколько помнит себя человечество, многие десятиногие раки славились у народов, поселившихся по берегам морей, как лучшие деликатесы. Самые ценные из декапод помимо камчатского краба – омары, лангусты и креветки. Креветок в 1962 году было поймано во всем мире 700 тысяч тонн. В одних лишь США на всех побережьях их добывают ежегодно до 140 миллионов килограммов. А общая мировая добыча всех промысловых декапод составила в 1983 году 3,2 миллиона тонн, то есть приблизительно в 3,5 раза больше, чем всех лососевых.

Особенно ценятся гурманами (еще с античных времен) омары и лангусты. И именно их поймать труднее, чем других десятиногих. И те и другие днем прячутся в расщелинах скал и рифов, ни сетью, ни тралом их не возьмешь. Ловят в особые верши с приманкой внутри (какой-нибудь «дохлятиной»), ловят и ныряльщики… Велик ли прок от такого промысла? И тем не менее он настолько успешен, что, например, в одной лишь Аделаиде (Австралия) ежегодно продают на рынках более 800 тысяч лангустов (местный лангуст весит в среднем три килограмма). Численность этих больших морских раков (особенно омаров) во многих морях сильно сократилась. Вот почему и встал сейчас перед человечеством нелегкий вопрос – нельзя ли разводить раков искусственно, как, скажем, устриц или мидий?

Впрочем, задумались об этом еще в прошлом веке. Первые опыты были начаты в США в 1885 году. Отловили крохотных личинок омаров в море, выращивали их в бассейнах, пока они не подросли и не стали более жизнестойкими, а потом выпустили у берегов Новой Англии. Подобные питомники, в которых выращивают личинок омаров, появились позднее и в Европе: во Франции, Германии, Норвегии, Англии, Нидерландах и в других странах.

Но одним лишь выращиванием личинок люди не ограничились. Созданы уже фермы, где омары разводятся прямо из икры. Повышая температуру воды, в которой они живут, и применяя другие методы, добились того, что на фермах омары растут в два-три раза быстрее, чем в море, и уже двухлетние поступают в продажу.

«В настоящее время запатентовано несколько типов устройств для искусственного разведения и культивирования омаров. Так, в США разработана конструкция омаровой фермы, расположенная на сваях. Такие сваи устанавливают параллельными рядами в море. Между ними находятся подвижные клетки, опускающиеся в воду и поднимающиеся вверх с помощью специальных механизмов. Каждая клетка состоит из ячеек с несколькими отделениями, в которых и содержатся по одному омару. Кормление животных осуществляется с помощью автоматических приспособлений» (А. К. Виноградов).

Лангустов тоже разводят на фермах в США, Японии и Австралии. Вылавливают в море молодых рачков и выращивают затем в прудах и бассейнах. В 1983 году в США на площади дна в 110 тысяч гектаров был получен «урожай» лангустов общим весом свыше 27 тысяч тонн.

В странах, расположенных по тропическим и субтропическим берегам Тихого и Индийского океанов, уже многие века выращивают креветок в прудах, на рисовых полях. Прибрежные мелководья приливо-отливной зоны отгораживают от моря дамбами, в которых, однако, оставляют каналы, перекрытые шлюзами. В прилив шлюзы открывают, и креветки (взрослые и личинки) вместе с морской водой заплывают в эти устроенные для их откорма водоемы. В отлив шлюзы закрывают, и креветки остаются в прудах. В них же запускают и отловленных в море рачков.

На Филиппинах есть даже профессия ловцов и торговцев молодыми креветками. Содержат они их в глиняных сосудах, в них же продают владельцам нагульных прудов, в которых за полгода или год креветки вырастают настолько, что весят 90–100 граммов. Тогда их вылавливают и отправляют на рынок.