Текст книги "Проблемы этологии"

Автор книги: Игорь Акимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Гонофионы – феромоны, меняющие половые свойства

Термиты – бич тропических стран. В ненасытных желудках этих «белых муравьев» исчезают тонны строительного дерева. Термиты едят древесину, продукт столь же малопитательный, как бумага. Едят и бумагу! Как им удается все это переварить?

Ученые, которые занялись исследованием пищеварения термита, открыли поразительные вещи. Оказалось, что в животе у термитов в особых карманах и ответвлениях кишечника обосновался целый мирок микроорганизмов: тут и инфузории, и жгутиконосцы, и бактерии: более двухсот различных видов простейших животных и растений. Все вместе весят они порой почти половину термита! Микроорганизмы и переваривают клетчатку. Превращают ее в сахара, которые усваивает затем организм насекомого. Некоторые ученые считают, что клетчатку разлагают только бактерии, а инфузории и жгутиконосцы – лишь незваные гости в кишечнике термита. Возможно, они доставляют хозяину белковую пищу: он их во множестве переваривает.

Усваивая с помощью сожителей клетчатку, термиты получают в пищу лишь различные углеводы. А белок (он термитам так же необходим, как и всякому другому животному)? Какими путями получают его термиты?

Чтобы накормить белковой пищей всех и в первую очередь личинок и самку с самцом, родоначальников семьи, термиты разводят грибы. Взрослые термиты, рабочие и солдаты, грибов не едят, однако продукты грибного меню, полупереваренные другими термитами, снабжают их белковой пищей. Ведь все обитатели термитника: и личинки, и рабочие, и солдаты, и самец с самкой – представляют, по сути дела, один общий… кишечник, разделенный лишь в пространстве на отдельные отрезки, заключенные в теле каждого термита. Любой даже ничтожно малый кусочек пищи не переваривается полностью в кишечнике одного какого-нибудь термита. Нет! В виде отрыжки, выпота на брюшке и других выделений пища передается, словно эстафета, от одного термита к другому и заканчивает все стадии переваривания не раньше, чем побывает в животе у многих термитов. Поэтому в термитнике одним обедом насыщаются попеременно все.

Продукты, поставляемые грибами, хотя едят их только личинки и царица с царем, достаются в конечном счете всем термитам. И не только эти продукты, но и те вещества, которые производят самец и самка – гонофионы.

Эти феромоны, словно незримый приказ, заставляют одних термитов надеть после линьки солдатский мундир, других – остаться в рабочей одежде. Они же тормозят половое развитие тех, кто может стать нежелательным соперником еще полных сил родителей.

Только когда семья сильно разрастается и до провинциалов не доходит волшебное вещество повиновения, на окраинах термитника быстро образуются из личинок и нимф так называемые «заменяющие половые особи». Они значительно меньше обычных самцов и самок, с недоразвитыми глазами и короткими зачатками крыльев. Эти особи бросают обычный род своих занятий и принимаются откладывать яйца.

То же самое происходит, если плодовитость самки-царицы снижается или если она гибнет: «Подданные» подчас сами содействуют этой гибели: с алчным азартом подступают к грандиозному брюху самки и, если ничего на нем не находят, вгрызаются в него жвалами, пытаясь ускорить события, и так или иначе их ускоряют. Старая производительница бывает съедена до последнего сегмента. Съедают термиты и лишних «замещающих половых особей», оставляя двух: самца и самку, которые продолжают род термитов.

В нормальном же гнезде, где все термиты получают нужные дозы гонофионов, а самец и самка еще полны сил, «замещающие половые особи» не возникают.

И вот что интересно: гонофионы самца и самки работают во взаимодействии. Гонофион самца не тормозит превращение нимф в «замещающих половых особей». Гонофион самки тормозит лишь немного. Но вместе они полностью прекращают такое превращение.

У некоторых видов и термиты других каст, самки, например, солдаты, тоже выделяют феромоны, препятствующие превращению личинок в термитов этой касты. Колонию термитов рода зоотермопсис в первый год ее жизни охраняет лишь один солдат. Пробовали удалить его из дома, тогда быстро кто-либо «из молодых термитов уже после второй линьки обнаруживает ясные признаки будущего солдата». Изъяли из гнезда и этого «новобранца», тотчас появился другой и так далее без конца. Как только в семье исчезает солдат, его готов заменить один из ее членов.

Близкие к термитам по образу жизни (но не родством!) муравьи наделены такой же функциональной системой торможения развития самок и самцов. Пока рабочие муравьи слизывают выпот с брюшка яйцекладущей самки, новых самок в гнезде не будет. Ее гонофионы подавляют развитие яичников у рабочих муравьев. Но как только яйцекладущая самка погибнет, сейчас же начинают плодоносить некоторые рабочие муравьи. Из отложенных ими яиц развиваются затем вполне нормальные крылатые самцы и самки.

В 1954 году Р. Батлер открыл, что челюстные железы матки пчел выделяют особое «маточное вещество», которое она размазывает по телу, позволяя затем рабочим пчелам слизывать его. Так путем трофоллаксиса (взаимной передачи пищи) этот гонофион за какие-нибудь три часа распространяется среди всего населения гнезда и становится как бы бюллетенем о состоянии здоровья и потребностей матки. Но главная его роль: подавлять развитие яичников у рабочих пчел. Как только матка исчезнет, а с нею и таинственное вещество, у многих рядовых членов семьи сразу же начинают развиваться яичники. Затем эти пчелы откладывают яйца. Но ведь они не оплодотворены! А из неоплодотворенных яиц у пчел выходят только трутни. Поэтому и называют превратившихся в самок пчел трутовками.

То же происходит, когда маточного феромона не хватает на всех членов пчелиной семьи.

«Это вещество обладает очень высокой биологической активностью и стойкостью. Оно не разрушается двукратным автоклавированием при 120 градусах и сохраняется на поверхности тела мертвой матки, находившейся в энтомологической коллекции в течение трех лет» (Я. Д. Киршенблат).

Биологическая активность этого феромона столь высока, что рабочей пчеле достаточно лишь коснуться хоботком тела живой или мертвой матки, как наступает торможение развития яичников.

На каменистых мелководьях Средиземного моря обитает червь бонеллия, похожий, впрочем, не на червя, а на бутылку с очень длинным горлышком. Рост у бонеллии немалый – до 115 сантиметров. Но на «горлышко бутылки» – переднюю часть червя, раздвоенный на конце хоботок, приходится метр и больше.

Удивительным свойством обладает бонеллия! У большинства животных пол развивающегося из яйца животного определяется еще при оплодотворении, у бонеллии, однако, личинки не несут признаков какого-либо определенного пола и могут развиться и в самок и в самцов. Все зависит от случая, от того, сядут они на хоботок взрослой самки или нет. Если прикрепятся к хоботку, то через три дня превратятся в карликовых, почти микроскопических самцов (длиной в миллиметр). Волнообразным движением ресничек, покрывающих их тело, плывут они ко рту самки, протискиваются в него и попадают затем в кишечник. Здесь находили до 85 карликовых самцов. Из кишечника самцы устремляются к яйцеводам самки, где и оплодотворяют ее яйца.

Личинок, не осевших на хоботок бонеллии, ожидает иная участь: они растут и постепенно (через год) превращаются в самок.

Если же прикрепившихся к хоботку личинок через несколько часов снять и поместить в аквариум, в котором самки нет, из них вырастают интерсексы (гермафродиты), передний конец тела которых как у самца, а задний – как у самки.

Химическая природа гонофиона, выделяемого хоботком самки, неизвестна.

У морского многощетинкового червя офриотроха тоже замечены интересные превращения одного пола в другой. В начале своей жизни все черви этого вида – самцы. Подрастут еще и превращаются в самок. Если у такой самки отрезать две задних трети тела, то оставшаяся передняя треть, быстро залечив ранение, снова становится самцом.

И вот еще какой феномен обнаружен у офриотрохов; взрослые самки этих червей выделяют в воду гонофион, а тот заставляет самок превращаться в самцов.

Нечто подобное происходит и у брюхоногих моллюсков (улиток) рода крепидуля. Они тоже в молодости – самцы. В более зрелом возрасте приобретают все внешние и внутренние свойства самок. Гонофион, выделяемый самками, препятствует этому процессу. Даже в том случае, если улитка уже начала превращаться из самца в самку, гонофион останавливает такой метаморфоз, способствует развитию мужских качеств.

У некоторых позвоночных животных, пол которых определяется генетически (при оплодотворении яйца), можно, оказывается, изменить пол инъекцией гормонов противоположного пола во время развития зародыша. Неоднократно удавалось это проделать, вводя женские гормоны развивающемуся в яйце цыпленку генетически мужского пола: выбравшись из скорлупы яйца, он вырастал курицей.

У некоторых грызунов под действием мужских гормонов зародыши женского пола превращаются в самцов.

Гамофионы – феромоны полового созревания

Палоло живет на дне океана, ловит рачков и червей. Он и сам червь, но очень уж необычный.

Осенью палоло роится, покидает морское дно и плывет к поверхности. Но не весь палоло уплывает, а только его задняя половина. Она принаряжается: у самцов желтеет, у самок одевается в красный наряд. По бокам у нее вырастают большие ножки-весла, а над ними прорезываются глазки: у путешественницы нет головы, а смотреть, куда плывешь, все-таки надо.

Загребая веслами-ножками, половина палоло уплывает вверх, к поверхности океана. Первые палоло появляются здесь перед рассветом. Прибывают все новые и новые половинки. Восходит солнце. Волны кишат палоло. Их миллионы! Вода становится желто-бурой. Черви начинены икрой (самки) и молоками (самцы). Они «взрываются» и разбрасывают вокруг икру, словно мелкую дробь. Тут же и самцы исторгают из себя сперматозоиды, но происходит это, как установлено, только под влиянием особых веществ «женских половин» червя.

А с островов спешат к палоло люди: на лодках-катамаранах, под парусами и без парусов, плывут на корягах, на плотах, на бревнах. Везут с собой большие корзины.

Ловят палоло сетями, черпаками, руками. Спешат наловить побольше: через час-два приходит конец роению. Палоло дождем сыплются на дно. Тут набрасываются на них другие охотники – рыбы, кальмары, каракатицы.

А на берегу уже горят костры, и начинается пиршество! Палоло жарят, сушат, квасят, солят. Говорят, что вкусом палоло напоминает нежнейших устриц с приправой из мускатного ореха.

Два вида палоло обитают на противоположных концах Земли. Тихоокеанский живет на коралловых рифах у архипелагов Самоа и Фиджи, а атлантический на рифах Бермудских и Карибских островов.

Первый роится в октябре (малое роение, или по-местному – «мблалоло лиалаи» и в ноябре (большое роение, или «мблалоло леву»). А второй – между 29 июня и 28 июля.

Самостоятельное размножение задней половины тела характерно не только для палоло, но и для других многощетинковых червей. Разница лишь в том, что уплывающая к поверхности океана половина червя перед этим путешествием восстанавливает на одном из своих концов новую голову.

«Женские половинки» червя одонтосиллиуса первыми поднимаются ночью к поверхности и плавают здесь, мерцая огоньками светящихся органов, приманивая люминесцентным светом своих «фонариков» «мужские половинки». Половинки самцов тоже светятся, но как только попадут в ореол иллюминации самки, тотчас гасят свои огни и, понуждаемые женскими гамофионами, выбрасывают сперматозоиды.

У другого многощетинкового червя из рода грубеа, напротив, не самки, а самцы выделяют гамофионы, которые побуждают самок откладывать яйца. Если самцов поблизости не окажется, яйца так и останутся в яичниках: и скоро погибнут.

Самцы многих насекомых (мух, сверчков, кузнечиков, тараканов, жуков и др.) на разных частях своего тела несут железы, секрет которых дает самкам стимул к размножению. А взрослые самцы пустынной саранчи особыми феромонами ускоряют созревание молодых саранчуков.

Рыбка горчак похожа на карася-недоростка. Весной у самки горчака снизу, у основания хвоста, вырастает длинная и тонкая трубка. Это яйцеклад, как у кузнечика, только подлиннее – сантиметров пять. А у самца чешуя расцветает радугой, он нежно льнет к самочке, и вместе ищут они на дне реки подходящую колыбельку для потомства, которое скоро должно появиться на свет. Колыбелька эта – живая анодонта, самая крупная в наших реках ракушка. Самка вставляет между створками раковины свою наполненную икринками трубку и откладывает несколько желтоватых бусинок в жаберную полость моллюска. Там у анодонты всегда чисто и много свежей воды, которую постоянно прокачивает через себя ракушка. Икринки горчака развиваются в полной безопасности.

Так вот яйцеклад, который обеспечивает эту безопасность, появляется у самки горчака только тогда, когда рядом с ней плавает самец, гамофион которого, называемый копулином, способствует росту яйцеклада.

И у других рыб есть подобные феромоны, стимулирующие развитие у самок яичников и вторичных половых признаков.

У млекопитающих гамофионы, воспринимаемые в основном обонянием, тоже играют немалую роль в размножении. Лучше всех изучены в этом отношении мыши.

Выпустим в клетку много самок мышей (несколько десятков), и скоро у них появятся всяческие нарушений половых циклов, долго не будет течки. Подсадим к ним самца, и все сексуальные отклонения кончатся.

И вот еще какой странный феномен заметили. Если впустить в клетку беременной самки (через пять суток после оплодотворения) другого самца, не отца ее потенциального потомства, происходит невероятное! Беременность прекращается, эмбрионы в матке резорбируются, и наступает новая течка. Больше того, и самца-то не обязательно подсаживать – достаточно одного его запаха. Можно впустить беременную самку в клетку, в которой недавно сидел «чужой» самец, и эмбрионы в ее теле погибнут.

Этофионы – феромоны поведения

Большие и малые хищники, насекомые, лесные свиньи, гады, люди – все бегут в панике перед походными колоннами бродячих муравьев (в Южной Америке – эцитонов, в Африке – представителей родов аномма и дорилюс). Человек еще не слышит ни отдаленного гула, ни шелеста миллионов ног бегущих муравьев, ни смрадного запаха их маленьких тел, а твари более чуткие уже разбегаются, разлетаются кто куда.

Сначала, пишет Энн Патнем, которая повстречалась в Африке с бродячими муравьями, заскулила в хижине собака, забеспокоилась обезьяна в клетке. Упал с потолка и удрал большой скорпион. Сороконожка поспешила за ним, мышь юркнула за дверь.

Кто мог, спасался бегством. А кто не мог – того ждала лютая смерть. Однажды муравьи-кочевники «загрызли» в клетке леопарда. Съели как-то и питона, который после сытного обеда оказался недостаточно проворным. Начисто, до костей, объедали собак, забытых на привязи, запертых в хлевах кур, коз, свиней. Одного преступника, оставленного сбежавшими людьми в тюрьме, муравьи закусали до смерти. Впрочем, во всех историях опасность, которой подвергаются люди при встрече с армиями кочевых муравьев, преувеличена.

Описано уже много видов эцитонов, и почти у каждого из них, говорит Генри Бейтс, один из первых исследователей этих насекомых, своя стратегия войны. Одни маршируют колоннами, другие – лишь шеренгами в один ряд, третьи атакуют «тесными фалангами», которые струятся по земле, как «потоки темно-красной жидкости». К одним можно безбоязненно подойти на несколько дюймов. От других лучше держаться подальше, потому что «с невероятной быстротой взбираются они вверх по ногам», впиваются острыми челюстями в кожу и больно кусают. А оторвать вцепившихся муравьев можно, только разодрав их пополам: голова с челюстями останется в ранке, так прочно они держатся! Человеку, говорит Бейтс, ничего другого не остается, как только спасаться бегством.

Но и бегство не всегда помогает. Некоторые походные армии муравьев растягиваются на сотни метров (даже на километр!) и наступают подобно тысячам «бешеных волков, идущих лавиной». Нелегко вырваться из их окружения, особенно в лесной чаще, где бежать быстро нельзя и не видно, с какой стороны подступают муравьи.

Откуда и куда они идут?

Как видно, они просто не представляют себе жизнь без скитаний, это номады по природе своей. Есть пища или нет ее – они все равно уходят. Идут строем: впереди разведчики, на флангах – солдаты-конвоиры, в конце колонны – матка в окружении пышной свиты рабочих муравьев.

Муравьи несут с собой и личинок, прикрывая их от солнца своими телами. Несут и все время облизывают. И вот когда слизывать будет уже нечего, когда личинки перестанут выделять какие-то загадочные вещества, столь привлекательные для муравьев-носильщиков, страсть к бродяжничеству покидает эцитонов. Пора, значит, окукливаться личинкам, а для этого нужен полный покой.

Муравьи находят укромное местечко где-нибудь под большим камнем или в дупле гниющего во мху дерева и свиваются здесь клубом, как пчелы. Этот живой шар – их муравейник, походный дом. Он «пористый», весь в дырах. Дыры ведут к центру гнезда, где матка поспешно освобождается от бремени: за несколько дней отдыха успевает отложить тридцать тысяч яиц.

Не все муравьи «изображают» на привале гнездо: часть их рыщет по округе, добывая пищу для всей общины, в которой может быть и полтора миллиона муравьев. Однажды подсчитали, что фуражиры африканских кочевых муравьев за десять дней стоянки притащили в импровизированное гнездо полтора миллиона всевозможных насекомых.

Между тем личинки окукливаются и превращаются в молодых муравьев. Из отложенных на привале яиц выходят новые личинки и тут же начинают выделять вещества, побуждающие эцитонов отправиться в поход.

Как только это случится, клубок рассыпается, и муравьи, построившись походным порядком, отправляются в путь. (Некоторые виды американских бродячих муравьев кочуют 18–19 суток без перерыва, а затем дней на 19–20 располагаются лагерем, и т. д.)

Какие же таинственные вещества выделяют личинки походных муравьев?

Эти вещества называют этофионами. Они побуждают животных выполнять те или иные действия, управляют их поведением (в этом их сходство с релизерами).

В мире муравьев этофионы очень распространены и играют важную роль в их быту, в координации жизни семьи (значительно большую, чем зрительные и акустические сигналы). Этофионы личинок, например, заставляют муравьев ухаживать за ними. Когда наступают неблагоприятные условия жизни в некоторых камерах муравейника, содержащих личинок (сухо стало и слишком светло), личинки перестают выделять этофионы, и муравьи, весьма этим обеспокоенные, тотчас переносят личинок в более сырые и темные помещения.

По запаху этофионов, специфичных для каждого гнезда, муравьи отличают своих от чужих. «Свой» муравей, вымазанный этофионом чужой семьи, тотчас будет или убит, или изгнан из собственного муравейника.

Мертвые муравьи еще некоторое время пахнут этофионами. Мы уже знаем, что происходит, когда живые муравьи найдут такого мертвеца, и что случится, если живого муравья вымазать «трупными веществами».

Американский этолог Э. Уилсон утверждает, что десятка различных феромонов, работающих сами по себе или во взаимодействии, достаточно для нормальной жизни муравейника.

Ведь некоторые феромоны, как и гены хромосом, помимо основного своего назначения, могут выполнять и иные функции. Например, гонофион пчелиной матки, тормозящий развитие яичников у рабочих пчел, заставляет их также ухаживать за ней и препятствует строительству новых маточников.

Этофионы – достояние не только насекомых. Например, мальки рыбок из рода хемихромис (а возможно, и всех представителей семейства цихлид) выделяют в воду вещества, побуждающие родителей заботиться о потомстве. Самец и самка бесстрашно атакуют всех рыб или водяных насекомых, вторгшихся в пределы индивидуальной территории, в которой плавают мальки. Даже если мальков там нет, но добавлено несколько капель воды, в которой они недавно содержались, агрессивное поведение рыбок-родителей продолжается.

Наконец мальки выросли, им три недели от роду, выделение этофионов прекращается. Родители тотчас бросают детей на произвол судьбы. Но если снова добавить в аквариум немного воды, содержащей этофионы мальков, поведенческая реакция защиты территории у хемихромисов появляется вновь.

«Лакомые» феромоны – лихневмоны

Когда впервые ученые раскопали гнездо кровавого лесного муравья, они, к немалому своему удивлению, обнаружили там очень странных жучков, небольших (5–6 миллиметров длиной), рыжевато-бурых, с короткими блестящими надкрыльями. Высоко задрав брюшко, они проворно бегали среди муравьев, явно подражая им своими манерами. Встретив муравья, жучок ударял его усиками. Как бы ни спешил муравей, он сейчас же останавливался и кормил попрошайку, отрыгивая из зобика пищу.

Жучков назвали ломехузами. Нигде, кроме муравейников, они не живут.

Позднее, когда были изобретены искусственные гнезда, через стеклянные стенки которых можно было следить за всем происходящим в муравьином домике, глазам натуралистов открылись еще более поразительные вещи. Увидели, как то один, то другой муравей подбегал к жучку, тормошил желтые щетинки по бокам его брюшка, затем жадно слизывал капельки какой-то жидкости, стекавшей по этим щетинкам. Нередко муравьи алчущей толпой окружали ломехузу, теснясь и отталкивая друг друга, каждый спешил раньше соседа дотянуться до желанных волосков и поскорее утолить жажду. Говорят, что муравьев так же безудержно тянет к желтым щетинкам ломехуз, как закоренелых пьяниц к бутылке.

Личинок ломехузы муравьи выхаживают вместе со своим расплодом, не делая между ними никакой разницы. И вот какое «святотатство» увидели исследователи: личинки ломехузы высасывают, оказывается, муравьиные яйца, а, подрастая, начинают есть и личинок.

Да и сам жук их ест! А муравьи в это время… Муравьи еще и подкармливают разбойников.

«Их щедрость не знает предела. Они скармливают личинкам жука яйца, откладываемые, муравьиной самкой, и, не ограничиваясь этим, отдают им и корм, отнятый у собственных личинок.

Они похожи на пьяниц, способных ради рюмки водки лишить своих детей молока!» (И. А. Халифман).

Даже о собственных личинках муравьи не заботятся так самозабвенно. Куда там! В минуту крайней опасности, когда сильный враг разрушает гнездо, муравьи спасают раньше личинок ломехузы, а уж потом свои.

Чем же нахальный жук ломехуза так привлекает муравьев?

Желтые щетинки, известные в науке под названием трихом, растут у жука по бокам первых сегментов брюшка. У многих муравьиных гостей обнаружены такие же желтые или красновато-желтые трихомы. Они расположены на самых различных местах тела. У жучка белоглазика, например, живущего в гнездах рыжего лугового муравья, пучки трихом хорошо заметны на внешних краях надкрыльев. У некоторых жуков они растут даже на усиках.

Под трихомами лежат кожные железы и жировые тела, которые вырабатывают какую-то летучую ароматическую жидкость, так называемый экссудат. За ним и охотятся муравьи.

В тропиках и средиземноморских странах обитают жуки пауссиды. Они сродни жужелицам, но отличаются от них формой усиков. Жучки небольшие, самые крупные длиной около сантиметра. Знамениты они своей дружбой с муравьями. Две трети всех пауссид (а их больше двухсот видов) живут в муравейниках. Лишь один южноафриканский муравей дает приют сразу двенадцати видам жуков пауссид.

Жук пауссус таврический обычно сидит у входа в гнездо муравьев феидоле. Хозяева толпой окружают его. Одни облизывают его, другие барабанят по нему усиками, выпрашивая новые порции феромона. Жук имеет весьма флегматичный вид. То один, то другой муравей хватает его за усики и бесцеремонно куда-то тащит, остальные, не отступая ни на шаг, следуют за ним, облизывая на ходу.

Если отшвырнуть жучка от муравейника, муравьи тотчас его находят и стараются общими усилиями затянуть обратно в муравейник. Жук не сопротивляется.

Подобного же рода пьянящие или наркотические вещества вырабатывают и самки муравьев, особенно тех, у которых нет рабочих особей (так уж сложилась их эволюция). Например, самка муравья из рода вилериелла после брачного полета, обломав крылья, заползает в гнездо муравьев мономориев. Те принимают ее весьма охотно. Окружают и облизывают. Самка-гостья быстро становится полновластной владелицей гнезда. Она откладывает яйца, муравьи мономории ухаживают за ними, как за своими, старательно обслуживают и вышедших из яиц личинок, куколок и молодых чужеродных им муравьев.

Затем происходит нечто невиданное и святотатственное! Мономории убивают свою собственную мать и окружают безмерными заботами недавнюю гостью. Без конца облизывают ее: видно, лихневмоны ее ароматнее и «вкуснее», чем у их прародительницы.

И это не единственный случай диверсии под прикрытием лакомых феромонов. Известно еще немало случаев проживания самок одних муравьев в гнезде других.

Более того! Есть и рабочие муравьи определенных видов, вырабатывающие притягательные для муравьев другого вида феромоны и постоянно живущие в холе и покое в приютивших их муравейниках.

У термитов, которые повадками так похожи на муравьев, тоже бывают гости, званые и незваные. И у этих гостей тоже есть экссудативные железы, вырабатывающие лихневмоны. Только они менее заметны, не обозначены снаружи сигнальными рыже-желтыми щетинками. Оно и понятно: ведь термиты в большинстве своем насекомые слепые и живут в подземельях; «вывеску», приглашающую к обеду, они все равно не заметили бы.

Все гости термитников независимо от происхождения (будь то жуки, комары или мухи) отличаются одной очень странной особенностью: брюшко у них непомерно, прямо-таки фантастически раздуто и обычно нелепым образом закинуто на спину. Склериты – хитиновые кольца деформированной брони выглядят на нем как темные пятнышки на белой, до предела растянутой коже.

Каково назначение этой, как называют ее в науке, физогастрии?

Ответов может быть два: либо чтобы более обильно выделять феромоны, либо чтобы увеличить сходство с громоздкой самкой термитов.

Раздувалось их брюшко, конечно, постепенно. Миллионами лет гости приспосабливались к своим хозяевам и в результате естественного отбора приобрели физогастрию, очень сходную с гипертрофированным брюшком самки термитов. Это сходство, очевидно, и побуждает термитов кормить своих гостей той же пищей, что и матку.

Во всяком случае, счастливые обладатели физогастрии располагаются всегда в одних апартаментах с королевой (или в соседних с ней помещениях) и обслуживаются термитами, которые кормят матку.

У термитов среди гостей тоже преобладают жуки. Но есть и гусеницы, и мухи. Впрочем, узнать этих уродливых, бескрылых созданий совершенно невозможно: они напоминают какие-то членистоногие тюфяки, но никак не мух.

А у одного южноафриканского термита живет в гостях даже комар, похожий, однако, скорее на репу, чем на насекомое: на его вздутом, как перезрелый корнеплод, животе маленькая головка и ножки выглядят жалкими, незаметными придатками.

Взаимоотношения термитов с гостями изучены еще недостаточно. Видели, как термиты кормили некоторых жуков изо рта и, в свою очередь, слизывали капли экссудата, которым те возмещали долги. Но более интимные подробности их быта нам неизвестны.

Среди гостей термитов есть и настоящие убийцы! Например, личинки жужелицы ортогониус. Свою жизнь в термитнике они начинают с того, что загрызают и съедают так любимую термитами самку и поселяются в ее покоях. А термиты, одурманенные лихневмоном, не подозревая обмана, кормят разбойницу так же обильно, как прежде кормили свою мать. Но, видно, этой пищи жужелице мало: она хватает и поедает самих термитов!