Текст книги "Судьба фантастической гипотезы"

Автор книги: Игорь Дуэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

С сегодняшних наших позиций трудно представить себе столь странную ситуацию. Прозорливый ум Чарлза Лайеля, на многие десятилетия опередивший своих современников в понимании самых основ развития материи, спасовал перед куда более простой задачей. Ведь в то время представление об огненно-жидком состоянии земных недр было уже, как поминалось, общепринятым.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Это пример гипноза предвзятых идей».

В своё время Отто Юльевич Шмидт, заканчивая одно из выступлений, посвящённых своей космогонии, отмечая принципиальное отличие выдвинутой им теории от предшествующих, говорил, обращаясь к представителям наук о Земле: «Я передаю вам Землю такой, с которой вам можно работать».

Учёные, причём далеко не только сторонники Кювье, совершенно справедливо поняли, что предлагаемый Лайелем биллиардный шарик – это Земля, с которой нельзя работать, что такая, выражаясь современным языком, модель бесперспективна, она ведёт геологию и другие близкие ей сферы познания в тупик.

В двадцатые годы прошлого века на первый план выдвинулся «усечённый» вариант концепции вертикальных движений земной коры – гипотеза кратеров поднятия.

Она была обоснована и развита в трудах немецкого геолога Кристиана Леопольда фон Буха. Надо сказать, что Бух выбрал весьма удачный для своих воззрений. объект наблюдения – Канарские острова, архипелаг, расположенный примерно на 27–28 градусах северной широты, в нескольких десятках миль от побережья Африки.

Ныне мы спокойно и вполне обыденно констатируем, что острова эти вулканического происхождения. Бух же, отправляясь в экспедицию на Канары, мог лишь строить подобные предположения, основанные на том очевидном наблюдении, что конические фигуры огнедышащих гор на архипелаге – вполне обычный элемент рельефа.

Изучение геологических образцов, собранных в разных частях архипелага во время экспедиции, ясно показало, что каждый остров имеет в середине кратер поднятия, а вокруг него располагаются слои базальта, наклонённые от центра кратера к его периферии. Бух сделал из этих наблюдений вывод о том, как рождаются на свет всякие острова. По его мнению, повинен в этом «подземный расплав», который постоянно накапливается под каким-либо участком океанского дна. Когда давление этого расплава достигает значительной величины, ему удаётся прорвать вышележащие слои и вылиться на поверхность. Остыв и затвердев, массы глубинного вещества создали каменный фундамент Канарского архипелага.

Бух обнаружил на каменных островах не только округлые центральные кратеры, но и «линейные вулканы» – трещины в земной коре, по которым также поднимались из глубин изверженные магмы, образовавшие нынешние горные цепи. В их подъёме из глубин и внезапном прорыве земной коры Бух, верный идее Кювье, видел одну из обязательных катастроф, без которых никакие изменения рельефа Земли были, по его мнению, невозможны.

Правда, Бух не сумел придать своему суждению более универсальный характер – показать, что такой же механизм зачастую срабатывает и в формировании материков.

Этот шаг, приближавший рождение контракционной концепции, удалось сделать великому немецкому естествоиспытателю Александру Гумбольдту. Он, как и Бух, большое внимание уделял деятельности вулканов. Случайности в том не было. Последовательный сторонник лапласовской космогонии, Гумбольдт видел в вулканизме основную форму связи между внутренней и внешней оболочками планеты. Впрочем, употребляя термин «вулканизм», учёный подразумевал под ним не только извержения огнедышащих гор, но и любые проявления влияния внутренней раскалённой геосферы на земную кору. По мнению Гумбольдта, много миллионов лет назад сама кора была тоньше, чем ныне, – предположение прямо вытекало из гипотезы Лапласа, ибо в те времена изначальный раскалённый шар, каким была наша планета в момент рождения, ещё мало остыл. Поэтому поверхность Земли чаще, чем в наш век, подвергалась разного рода катаклизмам – извержениям вулканов, землетрясениям. И вот в результате мощных подъёмов упругой расплавленной массы и воздымались над океанским дном нынешние материки и горы.

Кратеры поднятия Гумбольдт считал абсолютно универсальным механизмом проявления очередных катаклизмов. Любопытно в этом отношении его представление о том, как сформировалась депрессия на западе Азии, у побережья Каспия. Гумбольдт называл этот район «страной-кратером», в образовании которой повинно воздымание в близлежащих районах высоких горных цепей – Кавказа, Гиндукуша, Персидского плоскогорья. Иначе говоря, даже опускание отдельных участков суши он объяснял тем же механизмом – поднятием соседних…

А на следующем этапе развития науки происходит тот поворот, к которому уже давно подготовлен читатель. Идея катаклизмов окончательно выпадает из научного обихода, представление об огненно-жидком подстилающем слое и твёрдой земной коре сливается с эволюционными идеями и рождается на свет концепция контракции.

Первый (как бы эскизный) её вариант был создан в трудах французского исследователя Жана Батиста Армана Луи Леонса Эли де Бомона.

В начале своей научной деятельности, в двадцатых годах прошлого века, Эли де Бомон был прямым учеником в последователем Буха и нисколько не сомневался в универсальности механизма кратеров поднятия, а также в том, что весь лик Земли создан в результате разного рода катастроф. Молодой Эли де Бомон рассматривал проблему рельефа Земли в несколько суженном виде: всё своё внимание он сосредоточил на изучении гор, не пытаясь распространить свои выводы на формирование материков в целом. Однако в одной из более поздних его работ, увидевших свет в начале пятидесятых годов прошлого века, мы уже находим идею, имеющую коренное отличие от взглядов предшественников.

Эли де Бомон писал, что при охлаждении Земли (на раннем этапе её формирования) на поверхности планеты сначала создаются «вздутия», а уж затем (при сжатии) кора сминается складками. Хотя Эли де Бомон был не слишком точен в описании этой картины, но специалистам нетрудно было её домыслить и понять, что «вздутия» коры – это и есть материки.

Гипотеза контракции (в переводе с латыни – сжатия), родившаяся из работ Эли де Бомона, обретает всё более определённые черты в трудах крупных геологов прошлого века – американца Д. Дэна, особенно австрийца Э. Зюсса и, наконец, русского геолога И. В. Мушкетова.

Суть её такова. Земля, представлявшая в момент своего рождения огненно-жидкое тело, со временем, остывая, покрылась твёрдой корой. Ядро же Земли и лежащая над ним оболочка до сих пор раскалены. Они продолжают остывать, отдавая сквозь кору своё тепло в мировое пространство, а значит, и сжимаются, уменьшаются в объёме. При этом должна уменьшаться и земная кора. Но поскольку она твёрдая, не пластичная, то сжиматься может морщась, образуя складки. Примерно так сжимается и морщится кожура усыхающего яблока. Однако земная кора на сокращение объёма глубинных слоёв реагирует болезненнее, чем яблочная кожура, – она не только морщится, но ещё и разрывается. Через гигантские трещины вырывается на поверхность раскалённая магма. Одни участки коры от движения вещества в глубинах воздымаются, другие – проседают, что, в свою очередь, приводит к созданию в подкоровых слоях очагов напряжения, которые, разряжаясь, вызывают землетрясения, оползни, извержения вулканов.

Думаю, что даже столь краткое описание контракции позволяет самому читателю понять, какая это была прочная и надёжная идея. Она обладала многими признаками универсальности. Ибо практически все факты, известные наукам о Земле к тому времени, получили с её помощью простое и естественное объяснение. Более того, двигаясь в те десятилетия вперёд быстрым темпом, геология собирала в большом количестве новые факты. И все они опять же легко встраивались в новую концепцию, подтверждая её.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Гипотеза контракции была исключительно красивой концепцией, и именно её красота и кажущаяся физичность гипнотизировали учёных почти 100 лет (до 30-х годов нашего века)».

Гипотеза контракции вобрала в себя все достижения науки прошлого. Нашли в ней своё место и суждения плутонистов. Ведь она прямо утверждала, что роль глубинных сил в формировании лика Земли определяющая. Но не были отвергнуты и выводы, добытые нептунистами. Внешние силы – согласно взглядам контракционнстов – тоже играют немалую роль: вода и воздух сглаживают рельеф материков, разрушают горы, реки переносят огромное количество обломочного материала. А сверху сушу и дно океана, как правило, покрывает слой, который представляет собой в значительной мере результаты деятельности растений и животных – живого вещества планеты. И конечно же, велика роль воды – глобальных течений, а также разного рода более мелких потоков в формировании рельефа.

В науках о Земле после нескольких столетий, сплошь наполненных неуверенностью, острой борьбой различных концепций, наступили, наконец, относительно мирные времена. Споры теперь велись лишь по более узким проблемам. Главные же представления, казалось, сформулированы столь основательно, что можно было, по мнению многих специалистов, считать их незыблемыми и вечными.

И это убеждение стало господствующим. Оно было очень дорого учёным. Ибо они знали, что контракцию наука воистину выстрадала. Оттого всякие покушения на неё не могли не вызывать целого взрыва эмоций.

Помните? Такая же примерно ситуация сложилась к началу нашего столетия в физике. Там тоже существовало непреложное убеждение, что теоретические основы этой науки выработаны к этому времени раз и навсегда. Ведь недаром же учитель Макса Планка, услыхав от своего ученика, что тот намерен посвятить себя теоретической физике, выразил крайнее неудовольствие. Он был уверен: здание этой науки уже в основном возведено, то, что осталось не вполне достроенным, относится к разряду «отделочных работ», и посвящать себя такого рода мелочам недостойно большого таланта. А всего несколько лет спустя (в 1900 году) Макс Планк сформулировал идею, которой суждено было разрушить один из краеугольных камней фундамента «почти законченной» теории. Планк предположил, что атомы испускают и поглощают энергию порциями – квантами. Проходит ещё пять лет, и Альберт Эйнштейн обосновывает идею о том, что свет – это поток фотонов – квантов световой энергии. Экспериментальное подтверждение этой идеи стало началом бурного развития квантовой теории, без которой немыслимо всё современное естествознание.

В науках же о Земле не только сто лет назад, но и в более близкое к нам время от эксперимента столь чёткий ответ получить не удалось. Отчего основания утверждать, что концепция контракции обречена на вечную жизнь, были психологически ещё более вескими, чем в физике.

И те учёные, которые оценивали новую концепцию именно так, были не столь уж глубоко неправы. Если она не стала вечной, то во всяком случае претендует на рекорд научного долгожительства. Ведь это в девятнадцатом – двадцатом веках случается чрезвычайно редко, чтобы концепция, даже значительно изменяясь и дополняясь, но всё же в своей сути оставаясь прежней, без малого столетие господствовала в науке.

А с контракцией было именно так. Я призываю читателей старших и средних поколений, тех, кому сегодня за сорок, напрячь память – в школьные годы нас учили: Земля напоминает собой сохнущее яблоко.

Вот на этом мы и закончим наш первый экскурс в историю. Вывод из него ясен: магистральное направление развития идей в представлениях о формировании лика Земли привело к тому, что во второй половине девятнадцатого века концепция контракции заняла господствующее место.

Тихие голоса

И вот наряду с этой борьбой разных концепций, в которой принимали участие известные учёные, истинные авторитеты своего времени, появлялись в научной литературе суждения тех, кого с высоты сегодняшнего дня можно отнести к предтечам мобилизма.

Едва ли не первым высказал идею о дрейфе материков в конце семнадцатого века аббат Ф. Пласе. Он утверждал, что во времена, предшествовавшие всемирному потопу, Америка соединялась с Европой и Африкой. Однако высокочтимый аббат не привёл каких-либо доказательств в пользу такого предположения, не попытался даже в самых общих чертах объяснить, какие же причины могли заставить материки странствовать по планете. А традиционные для более давних столетий указания: на то воля божья – в семнадцатом веке (особенно в его последние десятилетия) уже не представлялись убедительными аргументами. Словом, суждение аббата Пласе, видимо, не обратило на себя серьёзного внимания.

Голоса же многих других мобилистов до нас попросту не дошли, и о том, что подобного рода точка зрения время от времени возникала в науке, мы можем судить по случайным следам. Один из них сохранил для нас известный труд Михаила Васильевича Ломоносова «О слоях земных». Учёный, рассуждая о том, почему остатки теплолюбивых животных и растений обнаруживаются в полярных странах, констатировал, что этому факту даётся два разных объяснения. Согласно одному повинно здесь изменение в наклоне земной оси, приведшее к резким переменам климата в разных районах планеты, то есть климат нынешнего Заполярья был некогда близок к тропическому. Второе объяснение состоит в «катастрофическом» перемещении «великих оных частей» (то есть участков суши, где обнаружены находки) из одного района планеты в другой «силой подземного действия».

Сам Михаил Васильевич ни к одной из помянутых точек зрения не присоединился и, видимо, считая подобные взгляды не слишком убедительными, не счёл нужным указать, из трудов каких учёных узнал о существовании того и другого воззрения.

Мобилистские суждения, высказанные в семнадцатом-восемнадцатом веках, предстают перед нами редким пунктиром. Его соединение можно (хотя и условно) датировать началом прошлого столетия.

В 1805 году в Санкт-Петербурге вышла книга Ивана Ертова «Мысли о происхождении и образовании миров». На сей раз своими мыслями делился с читающей публикой не специалист, а любитель, не получивший сколько-нибудь последовательного – «правильного» – образования, самоучка, доморощенный философ. Поэтому точность терминологии сочинителя явно оставляет желать лучшего. Правда, с кое-какими суждениями настоящих учёных Ертов был знаком, а иным из его мыслей трудно было отказать и в смелости, и в толковости. Однако и наиболее глубокие из них вряд ли поднимаются выше уровня догадок, рождённых игрой, хотя и проницательного, но не отшлифованного постоянной работой в науке ума.

Миры (под коими автор, видимо, подразумевает тела Солнечной системы) произошли, как пишет Ертов, из некоей первобытной жидкости, разложившейся на простые и сложные тела. Можно лишь догадываться, что, по всей видимости, автор само Солнце от планет не отличает, во всяком случае по его описанию дневное светило предстаёт неким тёмным телом и при том, видимо, вовсе не раскалённым, ибо Ертов считает, что и на его поверхности есть не только материки, но и «ямы с водой».

Автор убеждён, что Земля изначально была покрыта сплошь водой, причём утверждает, что глубины этого первородного океана были невелики («несколько сажен»). При этом плапета имела форму правильного шара. Переходя к проблемам дальнейшего преобразования лика Земли, Ертов заявляет, что он совершенно не согласен ни с одной из распространённых в его время концепций – ни с представлением о господствующей роли подземных сил в формировании рельефа, ни с идеей всемирного потопа, ни с утверждением об осаждении веществ, слагающих наши материки из первородных растворов.

В противовес всем этим суждениям Ертов предлагает собственную теорию формирования материков и океанов. Исходное её положение не вызывает сомнений: на Земле существуют два противоположных полюса – Северный и Южный. Однако Ертов делает из этого далеко идущие выводы. В период рождения планеты положительный полюс притягивал к себе одни вещества, отрицательный – другие. Вещества настилались слоями. И это положило начало первичной неоднородности земной поверхности.

По дальнейшему изложению можно догадаться, что в момент рождения Земля не вращалась вокруг собственной оси, была неподвижна. Когда же она начала вращаться (почему это произошло, автор не указывает), то во время первого же суточного круга материки «выкатились» из-под океана в Северное полушарие.

Ертов убеждён, что вращаться Земля начала в декабре, ибо зимой Земля находится несколько в стороне от солнечного экватора (не напротив него), оттого и результат «толчка», вызванного «началом вращения», не одинаково сказался в разных частях планеты. Северное полушарие как бы «уклонилось» от Солнца, поэтому именно сюда и откочевали материки. Однако на движение их оказал влияние и наклон земной оси. Кабы не то, суша вытянулась бы в меридиональном направлении, но материки располагаются «косо».

Когда Земля, начав вращаться, испытала резкий толчок, верхние слои её сдвинулись в сторону вращения, что и привело к образованию в западной части нынешних материков высоких гор.

Думается, нет смысла излагать труд Ертова более подробно. Уже из сказанного можно понять, что выделить несколько рациональных зёрен из столь милого умствования любителя по силам лишь нашему современнику, да и то далеко не всякому, а только такому глубокому, внимательному и трудолюбивому исследователю, как И. В. Батюшкова, работа которой служит нам постоянным надёжным путеводителем в историческом экскурсе.

Насколько нам известно, труд И. Ертова в своё время обсуждению в учёных кругах не подвергался. И, как говорится, слава богу! Не то пришлось бы его создателю выслушать много нелестных суждений. Но у читающей публики он, вероятно, пользовался определённым успехом – во всяком случае издатели сочли возможным дважды книгу вновь выпустить – в 1811 и 1820 году. Следовательно, её раскупали, а нынешняя мода – приобретать книги ради украшения стеллажей – в то время ещё не родилась. Купленные сочинения в обычае было читать.

Что же до наших дней, то, думается, лишь кропотливое исследование ертовских «мыслей» позволило обнаружить в сём труде отголоски так называемой ротационной гипотезы, вошедшей в научный оборот в начале прошлого века.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Я бы про Ертова всё выкинул: мало ли есть на свете необразованных фантазёров».

Согласно этой гипотезе, которую уже более определённо можно отнести к предтечам мобилизма, на образование нынешнего лика Земли оказало определённое влияние вращение планеты – из-за него материки передвигались на некоторые расстояния по её поверхности.

Эта концепция не всегда таилась под столь основательным слоем шелухи, как в сочинении петербургского любителя мудростей, однако, надо сказать, что и в трудах более просвещённых авторов, отстаивающих подобные взгляды, было столь же много, как и у Ертова, необоснованных допущений и всякого рода фантастических картин.

Скажем, немецкий учёный К. Клоден, пытаясь в двадцатых годах прошлого века показать роль вращения Земли в формировании её рельефа, также основывал свои суждения на том, что наша планета – изначально жидкая – некогда не вращалась вокруг собственной оси. Поэтому из-за притяжения Луны и Солнца Земля имела яйцевидную форму. В таком виде она и застыла, покрывшись водной оболочкой. И только в то время (под действием неведомых причин – Клоден, подобно Ертову, о них ничего не говорит) планета вдруг начала вращаться, однако со скоростью, значительно меньшей, чем нынешняя. Почему скорость была меньшей – Клоден также умалчивает. Затем планета закружилась быстрее (опять же вдруг и опять же по неведомым автору причинам). От вращения первородный океан охватило единое течение, мчавшееся ещё по яйцевидной Земле. А из-под вод океана «высунулись» на поверхность два гигантских континента. Когда же планета добавила оборотов, а вместе с тем ещё и изменилось направление земной оси, праматерики раскололись и заскользили по планете, пока не дошли до нынешних своих мест дислокации. Во всей этой совокупности глобальных метаморфоз, рождённых необузданной фантазией, Клоден видел причину того, что материки получили привычную нам форму – расширенную к северу, суженную, клиновидную к югу.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«В XIX веке механика уже достигла высоких пределов, и поэтому всякое упоминание о неведомых причинах настораживает: нет ли знака равенства между Клоденом и Ертовым. В XIX веке уже знали (после работ Лапласа), что приливное взаимодействие Земли и Луны тормозит вращение Земли. Я бы выкинул и Клодена».

Перед нами типичный пример, когда одно непонятное явление природы объясняется с помощью произвольного изобретения нескольких других, куда более непонятных.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Это – один из типичных критериев лженауки».

Однако, несмотря на столь зыбкие основания ротационной гипотезы, соотечественник Клодена А. Валькер уже в тридцатых годах прошлого века попытался доказать, что не только конфигурация материков, но и направление основных горных цепей планеты определилось силами вращения Земли.

А другой немец – Штрефлер – опубликовал в 1847 году научное сочинение, где выводы двух его предшественников были ещё более обобщены и расширены. У него выходило, что буквально весь лик планеты создан под воздействием ротации. Однако из-за явной нехватки аргументов пришлось «привлекать к работе» ещё и первородный океан. Штрефлер считал, что «первоначальное море», придя в движение под воздействием начавшегося (опять же неведомо почему и когда именно) вращения Земли, образовало несколько течений, которые переносили и отлагали твёрдый материал. Их деятельность и привела к тому, что материки в конце концов обрели привычную нам форму.

Забавный парадокс: взгляды тех, кто почитал себя новатором в науке, неожиданно сомкнулись с суждениями Бюффона, несостоятельность которых уже не раз была вполне убедительно к тому времени доказана. А ведь шла уже середина девятнадцатого века, когда на арену всё более определённо выходила разносторонне обоснованная и обнимающая огромное количество фактов – словом, вполне соответствующая уровню развития своего времени концепция контракции. Получалось, что попытка сделать шаг вперёд на деле означала много шагов назад.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«Психологически интересно, что и в середине XX века (!) ротационная теория находила своих сторонников – ещё один пример того, как важно хорошо знать физику».

Несколько более серьёзное обоснование (во всяком случае лишённое явных нелепостей и внутренних противоречий) нашла ротационная гипотеза в трудах австрийца Карла Шредера. Он исходил в своей концепции из принципиальных отличий между твёрдой земной корой и подстилающим её пластичным вязким субстратом. Различие это могло привести, по мнению Шредера, к тому, что кора под воздействием сил ротации «не успевает» за жидким нижним слоем и потому вся верхняя геосфера планеты должна перемещаться над нижними слоями.

Немецкий учёный Ноак, так же как и Шредер, исходил из коренного отличия разных геосфер. Однако проявляется это различие, на его взгляд, по-иному. Важную роль в формировании лика планеты, считал Ноак, играют приливные явления, ибо воздействие сил притяжения на жидкий подстилающий субстрат должно быть весьма заметным.

Ноак высказал суждение, будто первоначальная земная кора, будучи тоньше нынешней, легко раскалывалась под влиянием приливов, поднимающих волны в подстилающем жидком слое. Затем, когда кора, остывая, стала «толстеть», число трещин сокращалось, пока не осталась всего лишь одна, но крупная, опоясывающая весь земной шар. Через трещины на поверхность поднималось расплавленное вещество глубин – так образовались некоторые горы и горные цепи.

Приливные волны возникали в расплавленном субстрате и позднее, когда уже кора была рассечена одной глобальной трещиной, причём двигалась эта подкорковая волна в направлении с востока на запад. На её гребне «куски» земной коры ползли вверх. Но когда волна доходила до этой самой глобальной трещины, часть огненно-жидкого вещества выплёскивалась на поверхность, отчего приливная волна теряла свою силу. Все эти процессы приводили к тому, что трещина превращалась как бы в пограничную зону образования различных типов рельефа. С одной её стороны кора воздымалась всё выше, формируя праматерики, с другой – опускалась всё глубже, создавая океанские впадины.

Согласитесь, Ноак нарисовал довольно стройную и внутренне непротиворечивую картину. Она бы даже могла обрести черты достоверности… если б сам он или кто-то другой как-то нащупал эту самую глобальную трещину в земной коре. Но, к сожалению, трещина была абсолютно произвольным допущением. А ведь основной труд Ноака вышел в 1875 году, когда теория контракции с её строгим следованием реальным фактам обретала всё более ясные черты. Да уж воистину тихими были голоса, в которых можно увидеть намёки на мобилистские воззрения! По самому методу мышления, суждения сторонников дрейфа значительно отставали от своего времени, от них явно шёл дух вчерашнего дня.

Недаром же в ряды первых мобилистов наряду с профессиональными учёными легко проникали и разного рода «доморощенные любомудры» не только в начале прошлого века, но и в последней его четверти.

«Соображение по ходу» Сорохтина:

«И даже в ваши дни есть масса „изобретателей“ новых механизмов такого рода, объясняющих дрейф континентов совершение фантастическими и нереальными процессами».

Один из них – русский самоучка Евграф Быханов – напечатал сочинение под довольно-таки претенциозным названием «Астрономические предрассудки и материалы для составления новой теории образования планетной системы», в котором можно увидеть уже более определённые черты будущих мобилистских представлений.

Во всяком случае И. В. Батюшковой удалось установить эту связь вполне определённо. Вот что пишет исследовательница по поводу сочинения «любомудра» Евграфа: «В 1877 году Е. В. Быханов предложил собственный вариант гипотезы мобилизма. По его мнению, первобытная Земля, образовавшаяся из туманности, была значительно меньше, чем современная. Поверхность её состояла из сплошной массы суши. Затем вследствие падения на Землю большого количества метеоритов она становилась тяжелее и, уравновешиваясь в пространстве, всё более отдалялась от Солнца. Это, в свою очередь, вызвало охлаждение Земли. Пары воды, находившиеся в атмосфере, сгустились и вылились на её поверхность в виде страшного ливня (всемирный потоп).

Вместе с тем вследствие выпадения воды изменилось направление земной оси и увеличилась скорость осевого вращения. Земной шар начал увеличиваться в размерах. Твёрдая поверхность его разъединилась, и отдельные части начали раздвигаться в стороны, давая начало материкам, а нижние слои твёрдой земной поверхности образовали морское дно. Тот факт, что материки представляют собой обломки некогда единой поверхности, доказывается, по мнению Е. В. Быханова, совпадением очертаний берегов: берега Европы и Африки параллельны восточным берегам Америки, юго-восточный берег Гренландии параллелен северо-западному берегу Скандинавского полуострова, восточная часть Лабрадора соответствует Бискайскому заливу…

Несмотря на некоторую, впрочем вполне естественную, наивность гипотезы Е. В. Быханова, очень важно тщательное сопоставление очертаний берегов различных континентов… Вместе с тем в работе Е. В. Быханова сделано предположение… о причине движения материков. Эту причину Е. В. Быханов видит в изменении осевого вращения Земли, что… сближает его со сторонниками вращательной гипотезы (И. Ертов, Валькер, Штрефлер, К. Клоден и др.)».

А далее И. В. Батюшкова в одном абзаце даёт сжатую характеристику целой серии мобилистских гипотез последних десятилетий века: «В 1880 году немецкий учёный Г. Веттштейн сделал предположение о возможности перемещения материков под действием волн, возникающих вследствие солнечного притяжения в вязко-жидком веществе Земли. О вращении Земли и перемещении континентальных частей при сохранении взаимного расположения говорил К. Ф. Лоффенхольц, Кольберг (1886). М. Неймайр в своей «Истории Земли», первое издание которой было опубликовано в 1887 году, отмечал, что в течение третичного и четвертичного периодов Северная Америка соединялась с Северо-Восточной Азией, но вместе с тем в короткий срок была соединена с Европой (Неймайр, 1899)».

Столь пространную выписку из книги И. В. Батюшковой я привёл не только для того, чтобы наглядно продемонстрировать читателю, какому глубокому и вместе с тем тонкому анализу подвергает исследовательница материал истории науки, как мастерски умеет вышелушить из пространных сочинений их суть, наконец, как изящен и лёгок её слог. Есть на это и другая причина. На этом этапе повествования мы расстаёмся с Батюшковой, которая в течение почти всей экскурсии в глубь времён была нашим постоянным гидом.

А себя отдадим в руки новым провожатым.

…О развитии американской ветви довегенеровских мобилистских воззрений пишут, как уже отмечалось, американские океанологи Ч. Дрейк, Дж. Имбри, Дж. Кнаус, К. Турекиан в своей книге «Океан сам по себе и для нас». Ветвь эта много короче европейской и представлена, по мнению соавторов, в основном тремя именами.

Американские океанологи предельно лаконичны в изложении работ предшественников Вегенера, трудившихся в Новом Свете, потому есть смысл процитировать их дословно. Они пишут: «Первые более или менее обоснованные представления о возможности дрейфа континентов связываются с именем Антуана Снайдера, который в 1858 году опубликовал карты, показывающие континенты в момент их смыкания и затем их в современном положении. Таким образом он пытался объяснить сходство залегания пластов каменного угля в Европе и Северной Америке и соответствие береговых линий по обе стороны Атлантики. Механизм или причины движения континентов он не рассматривал.

Палеонтолог Говард Бейкер, работавший в начале нашего века, пошёл дальше и задумался о динамике системы. В соответствии с идеей английского астронома Джорджа Дарвина он полагал, что приливные силы… некогда вырвали земную кору на участке тихоокеанского бассейна и из неё сформировалась Луна. Оставшийся протоконтинент разломился, куски разошлись в стороны, а воды образовавшихся океанов были захвачены Землёй при разрушении гипотетической планеты, ныне представляемой астероидами. Эта впечатляющая по размаху воображения модель не получила, однако, широкого признания [1].

В 1910 году гляциолог Ф. Б. Тейлор попытался увязать образование молодых горных систем, обрамляющих Тихий океан, с «раскрытием» Атлантического океана. Но поскольку при этом Тейлор ориентировался исключительно на максимальное проявление процессов горообразования в третичном периоде [2], амплитуда предполагаемого перемещения континентов осталась в его работах невыясненной. Предложенный механизм был довольно неопределённым и к тому же явно слабым. Поэтому Тейлор стал ссылаться на действия приливных сил и позже утверждал, что после захвата Луны Землёй в меловом периоде [3] их величина могла оказаться достаточной, чтобы вызвать скольжение континентов. Но в большинстве теоретических работ по геологии земного шара, относящихся к началу века, океаны обычно рассматривались как места обрушения земной коры или проседания континентов».