Текст книги "Хитросплетение судьбы (СИ)"

Автор книги: Игорь Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Интерлюдия 2
Рабах

Северные острова Бахума 1396 год.

– Проклятый Хонкс! Недоумок Сидус!

Рабаху хотелось крушить все вокруг. Обычно он мог держать себя в руках, но собрания ШЛС выводили шпиона из равновесия каждый раз.

– Самоуверенный Гастис, – совсем тихо, будто его могли услышать, сквозь зубы прошипел он.

Однако дела обстояли как раз наоборот. Именно Рабах был всегда глубоко убежден в своей правоте. А вот ледлорда он побаивался. У этого человека была своя, несравнимая ни с кем аура. Шпион долго наблюдал за Гастисом Бахумом, и ему казалось, что тот тоже владеет Небесным даром. Просто не хочет его раскрывать. Их род первый прикоснулся к этой земле и впитал в себя ее силу. Что бы там ни было, а секреты у них оставались даже от членов ШЛС. Рабах не верил в глупые пророчества. Особенно в те, что извергал из себя Сидус. Но! Шпион хотел признания. Не просто похвалы. Он хотел оставить свое имя на страницах истории, затмив им всех северян, которые были до него и будут после. Ради этой цели любые средства подойдут. Глупые пророчества в том числе.

Рабах отправил своего родного сына Ржада на восточный материк хайши, чтобы собирать информацию в порту, обрекая того на голодное существование. Тем более учитывая немоту мальчика со всех сторон это был жестокий поступок. Но Ржад преуспел: влился в семью, из которой потом вышел преемник наместника. Рабах считал успех сына своим собственным и никогда не упускал шанса похвастать этим. Сейчас же его превратили в посыльного, стараниями Хонкса. Его! Кто распоряжается почти всеми камнями связи островов! В отличии от тепловых камней, которые заряжались силой Небес у кратера, дары шпиона получали свои свойства в пещере для собраний. Этот процесс занимал достаточно много времени – от трех месяцев до полугода. Камни маркировались цифрами и заворачивались в плотную ткань по двое. Эти знания перешли им через века от первого поколения ШЛС.

Принцип работы этого дара был следующим: расстояние, на котором они действовали зависело от длительности зарядки; один человек брал в руки камень и мысленно обращался к другому; второй камень при этом нагревался; когда оба держали камни их сознание объединялось и они могли слышать мысли друг друга. Только северяне могли пользоваться этим даром.

По собранной информации Рабаха и хайши, и император слышат голос Небес. Это могло означать, что принцип их связи схож с камнями, только они используют для этого другой катализатор. Размышления об этом заставили шпиона пересмотреть некоторые свои убеждения. С появлением Небесных избранников стало очевидно, что и у северян он, наверняка, был когда-то. И это его знания они используют до сих пор. Но то, что Сидус не слышит ничего, кроме своего больного воображения, все еще оставалось нерушимым фактом.

«Я лично посмотрю на этого императора, а там уже решу сам передавать письмо или нет».

Игра опасная, но гибкий ум Рабаха умел быстро составлять планы. Он уже представлял поверженного Элвара Люрэна у своих ног. Пока старики думают, Рабах будет действовать. В имперцах течет кровь завоевателей – они опасны. Шпион осознает угрозу, чувствует ее спиной. Он рискнет и, в итоге, получит желаемое.

– Нужно будет взять с собой моих инженеров. Для них найдется работенка.

Глава 3

Северные острова Бахума 1397 год.

Гальвэр помогал отцу собирать вещи. Хонкс давно уже не покидал острова, а тут вдруг решил посетить империю. Бывший художник совсем не интересовался новостями. Он только слышал обрывки фраз и знал, что Эларис снова воевала с дикарями, а после победы их император сменился. Все это не имело никакого значения. Лейну не вернуть. Гальвэр все еще продолжал думать о ней. Боль потери затупилась, превращаясь в ноющую, постоянную. Она стала его частью, и он уже не помнил, как жил без нее.

Хонкс решил взять сына с собой в надежде, что смена обстановки поможет вернуть его к жизни. По крайней мере он на это надеялся.

«Лучше бы он рисовал, чем так…»

Хотя Гальвэр больше не сопротивлялся своему отцу и помогал в его делах, это не делало Хонкса счастливее.

Рабах до сих пор не вернулся, а без него собрания проходили в более приятной обстановке. У ледлорда был камень связи, который соединял его со шпионом, но Гастис не раскрывал остальным членам ШЛС какую-либо информацию из империи. Конечно, Хонкс сам предложил ничего не предпринимать, и сам же больше всех волновался по этому поводу. На прошлом собрании он сообщил о своем намерении посетить столицу империи. Никто не стал ему возражать. Лобрен даже предложил использовать для этой поездки его личный корабле. Так и решили. Купец не доверял Рабаху, а Гастису приходилось верить шпиону. Поэтому Хонкс решил самолично убедиться во всем и, заодно, успокоить свою совесть.

Гальвэр взял с собой свои оставшиеся картины. Если будет шанс, он продаст их в Эларисе. Его последняя работа «Кратер», заставила что-то колыхнуться в памяти. Он прикоснулся к холсту, почувствовал шершавую текстуру кончиками пальцев, закрыл глаза.

«Жалко будет продавать ее. Она мне нравится».

– Думал тебя больше нет, – сказал он, открыв глаза.

«Я всегда есть, и буду после тебя».

– Интересно…

Гальвэр улыбнулся, что было уже большой редкостью. Он скучал по ворчанию Ганса и, честно говоря, не надеялся услышать его голос вновь.

– Раз тебе нравится, то не буду продавать.

«Кхе! Замечательно! Императору можешь тоже что-нибудь отложить».

Северянин поставил картину на стол, а глазами обвел всю комнату. Он никогда не вешал свои работы дома, но сейчас момент показался подходящим.

– Зачем мне откладывать что-то императору? Я сомневаюсь в его заинтересованности живописью, моей или чьей-либо еще. И тем более у меня нет намерений с ним встречаться.

«Портрету девчонки он был бы не против».

Зрачки Гальвэра расширились.

– О чем ты говоришь?

«Она сама рассказывала о нем. Ты забыл? Элвар Люнэр – нынешний император Элариса».

Эта информация вызвала у него шок. В его голове память жонглировала кусочками головоломок, которые собрал воедино Ганс.

– Почему я раньше об этом не думал? – прижал ладонь ко лбу Гальвэр.

«Очевидно тебе было не до этого. Память очень причудливая штука. Может спрятать нужные тебе вещи, а напоказ выставить всякую дрянь».

– Ты всегда был таким умным? – удивленно произнес он.

«Конечно! Еще бы ты меня слушал!»

Гальвэр раскрыл футляр и вытащил из него первую попавшуюся кисть. Повертев ее между пальцами, он почувствовал прилив сил. Образ его следующей картины появился перед глазами – Лейна в боевой стойке с мечом. Все сомнения исчезли. Гальвэр был уверен, что встретиться с Небесным избранником. Теперь это станет его новой целью.

Художник наблюдал за переливами волн с носа корабля. Неожиданно кто-то ударил его по спине да так, что Гальвэр чуть не отправился за борт.

– Смотри лучше туда, парень! Такое не часто увидишь! – веселился Лобрен.

Слева параллельно кораблю плыла целая стая хадуков. Художник открыл рот от удивления. Он никогда не видел их в таком количестве.

– Большая удача, парень! Очень большая! Я уже лет этак тридцать не видел крупных стай! Один, максимум три в хороший год! – приглаживая свои жиденькие усики продолжил капитан.

Гальвэр не мог оторваться от созерцания ошеломленно редких животных. Лобрен положил свою тяжелую ладонь ему на плечо и прошептал:

– Если ты их нарисуешь, то я повешу твою картину у себя в каюте, как доказательство. А то мне никто не поверит.

– Вы не шутите?

– Нет конечно! Назови только цену!

Капитан всегда говорил громко, но вблизи от него начинали болеть уши.

– Я попробую закончить к концу нашего плаванья.

– Отлично! – еще один сильный хлопок достался бедной спине Гальвэра.

Ему придется не легко. Он уже начал работать над портретом Лейны, а так как рисовать при сильной качке не представлялось возможным, время на творчество стало очень ценным ресурсом.

«Стаю хадуков», на удивление, удалось закончить быстрее поставленного срока. Даже Ганс не удержался от похвалы.

«Кхе, перерыв пошел тебе на пользу».

Лобрен повесил картину так, чтобы каждому входящему в его каюту она непременно бросалась в глаза. Гальвэр и сам был доволен этой работой, а когда он прибыл в империю, понял, что ему предстоит нарисовать еще больше картин.

В этой стране были совершенно иные цвета: теплые, яркие, ласкающие, вызывающие. Это проявлялось, как и в природе, так и в людских творениях. В столице у художника перехватывало дыхание от каждой мелочи. Ухоженные улицы без снега; ветер, который не скреб тебе лицо; непривычные вывески лавок ремесленников и таверн; сады и аллеи невероятной красоты. Он словно попал в другой мир. Одной жизни будет недостаточно, чтобы перенести все чудеса империи на холст. Хонксу приходилось часто одергивать своего сына, как маленького. В противном случае они смогли бы достигнуть места ночлега только к вечеру. Купец все же втайне радовался поведению Гальвэра. Первая цель поездки была выполнена, осталась еще одна.

Хонкс имел достаточно средств для приобретения хорошего дома в Элваране, но не видел в этом необходимости. Они сняли две комнаты в самом дорогом трактире. Хоть Гальвэр был уже достаточно взрослым, в столице империи он превратился в беспомощного ребенка. Большая концентрация незнакомых людей в одном городе вызывала непонятную тревогу.

«Кхе, столицы должны быть такими. На островах такого размаха не достичь».

– Не плохо бы обзавестись картой города.

«Любой местный подскажет тебе дорогу».

– Говоришь так, как будто тут уже был.

«Я вездесущ. Могу устроить тебе экскурсию».

Художник улыбнулся сам себе. Похоже его воображение скоро станет достаточно самостоятельным и почувствует тесноту в одной голове.

Отец ушел по своим делам и Гальвэр решил тоже прогуляться в районе одного округа. Ганс смог немного успокоить его, поэтому художник смог переключить свое внимание на изучение Элварана. Солнце пекло нещадно. Гальвэр никогда еще так обильно не покрывался потом за столь короткое время. Он начал передвигаться исключительно в тенях зданий, как какой-нибудь воришка. Несколько раз видел проходящие мимо патрули городской стражи. Им оставалось только посочувствовать из-за раскаленных на солнце металлических вставок в униформе. Побывал в нескольких лавках. Особенно понравились ювелирные и художественные. В последней Гальвэр закупился новыми кистями и красками, а также придирчиво осмотрел несколько картин местных художников. Хотел бы он встретиться с коллегами по цеху и обсудить искусство, но до этого нужно сначала увидеться с императором. Каким образом? Только сейчас Гальвэр стал задумываться об этом. Обратиться за помощью к отцу было последним из вариантов. А первый… Просто заявиться в замок и просить аудиенции?

«Кхе, смелости тебе не занимать. Я бы оценил такой дерзкий подход, но даже в этом случае ты должен как-то себя представить».

– Я могу просто назваться другом Лейны. Если он после не примет меня, то и говорить нам с ним не о чем.

«О, думаешь он о ней вспоминает также, как ты? Не лепи всем свои чувства. Он теперь император. Этот статус требует от много отказаться, в том числе от сантиментов».

Северянин нахмурился, понимая правоту Ганса, но все же хотел стоять на своем.

– Я все равно попробую, когда закончу портрет.

Купец ожидал в гостиной другого купца и рассматривал стены, украшенные северными пейзажами.

– Мне нравятся работы вашего сына. Они приносят частичку севера в мой дом, – раздался из-за спины голос Вайнса.

Хонкс довольно улыбнулся, оборачиваясь в сторону хозяина дома.

– Раньше я был против этого увлечения, но теперь изменил свое мнение. И конечно же мне очень льстят слова такого человека как вы.

Вайнс сел на диван напротив гостя, сплетя пальцы обеих рук в замок.

– Моя персона стоит на пьедестале не выше вашей. Мои слова искренни и сказаны не чтобы польстить. Можем опустить сразу все формальности и перейти к делам.

– Конечно-конечно, – задумался с чего бы ему начать купец, – Какая обстановка сейчас в империи и в столице в частности?

Торговец информацией хмыкнул.

– Не знаю какие новости доходят до островов, но я заставал Эларис и в более худшие времена, чем сейчас. Смена власти никогда не проходит без потрясений. Если говорить о купцах, то в их кошельках ничего не убыло.

Хонкс немного поддался вперед.

– А император? Какие у него намерения?

Вайнс снисходительно улыбнулся.

– Думается мне править долго и счастливо. Сложно угадать мысли того, кого избрали сами Небеса.

– Вы были там? Год назад.

– Разумеется. Видел все собственным глазами в первых рядах. Незабываемое зрелище. Было чувство, что ты становишься частью истории, – благоговейно произнес хозяин дома.

– К нему пускают на аудиенцию?

– На мое удивление, да. Я бы даже сказал всех подряд, у кого смелости хватает.

– А вы слышали, чтобы императора посещал купец по имени Рабах?

– Не знаю такого, – профессионально соврал Вайнс.

Информации оказалось недостаточно, но Хонкс больше не знал к кому можно обратиться за помощью. Остался лишь вариант самому встретиться с Небесным избранником.

– Благодарю за ваше время, – он положил на столик мешочек со звонкими монетами.

Торговец информацией поднялся и взяв мешочек передал его обратно купцу.

– Эти сведения ничего не стоят. Можете рассматривать нашу беседу, как разговор двух приятелей в трактире.

Хонкс благодарно кивнул и убрал деньги за пазуху.

– Где вы остановились? Могу вас проводить, в это время я обычно выхожу на прогулку. Может свежий воздух принесет вам еще какие-нибудь вопросы.

Купец тоже поднялся на ноги.

– Благодарю.

Гальвэр стоял перед императором в тронном зале и не мог произнести ни слова. Попасть сюда оказалось совсем не сложно. Взгляд золотых глаз Элвара прожигал его насквозь. Лицо Небесного избранника выражало живой интерес поэтому немая пауза долго не продлилась.

– Мне сообщили, что у тебя личное дело, касаемо моей… – на секунду император промедлил. – Подруги.

Художник заметил, как Элвар поглаживает крышку своих карманных часов большим пальцем. Это показалось ему интересной особенностью.

«Я пришёл не за этим».

Робость тут же отошла на второй план. Но из-за волнения он совсем позабыл об уважительном обращении к правителю. Речь его была быстра, как росчерк кисти.

– Когда я прибыл в Эларис, то посетил школу Дизанс, где училась моя дорогая подруга. Наша общая подруга.

Шин Зе, стоящий у трона, прищурился.

«Хайши с мечом! Это он!»

– В одной галерее было пустое место для портрета и табличка с её именем. Раз его там нет, то я хотел бы вам его предоставить.

Северянин говорил быстро и взволнованно, пренебрегая всеми правилами общения с императором. Глаза Гальвэра выражали нетерпение. Он потянулся к деревянному футляру, отделанному темной кожей, за спиной, испачканными краской различных цветов, пальцами. Из него художник извлек холст. А затем медленно и с трепетом развернул перед Небесным избранником и его доблестным. Реакция не заставила себя ждать. На мгновение лицо императора выглядело ошеломленным, а потом на нем появилась нежная улыбка. Хайши был более сдержан в эмоциях, но был точно удивлен не меньше Элвара.

Лейна смотрела на них своими голубыми глазами, с азартом мечницы рвущейся в бой, будто живая. Яркие воспоминания захлестнули императора. И не его одного. Элвар поднялся с трона и подошел к холсту вплотную. Он вытянул руку, а затем не касаясь обвел очертания северянки. Шин Зе напряженно наблюдал. Гальвэр наслаждался эффектом. Он превзошел все его собственные ожидания.

– Ты тот парень, который нарисовал Дарста, – догадался император. – Есть еще ее портреты?

– Да, то есть нет. Э-э-э. У меня есть только этот, но я могу сделать еще.

Взгляд Хайши перешел теперь на северянина и изучал его более тщательно.

– Буду очень благодарен тебе, если сможешь создать еще нечто подобное.

Теперь глаза Элвара не пугали Гальвэра. За их золотым сиянием он смог разглядеть отражение своих чувств.

Невероятная удача. Северянин не мог себе даже вообразить, что встреча с императором пройдет так гладко. Художник перебрался жить в замок Элвара, чем очень удивил своего отца, который странным образом не стал возражать. Небесный избранник предоставил все необходимое, чтобы Гальвэр мог полностью посвятить себя работе над новыми портретами, и не только Лейны.

А тем временем Хонкс очень спешил вернуться на острова. Оставить своего сына в незнакомой стране под боком у императора показалось ему не такой плохой идеей. Может удастся выяснить побольше о новом правителе и усилить союз с севером. Купец тоже успел побывать на аудиенции у Элвара. Больше всего Хонкс испугался не самого императора, а того, что тот не получал никакого письма от Гастиса. В этот же день на острова улетели несколько птиц с сообщением от купца.

«Был бы у меня камень связи…»

Не то чтобы он завидовал возможности Рабаха использовать дар Небес, просто это было действительно удобно. Шпион исчез, но его корабль точно прибыл в империю год назад. Из этого можно сделать вывод: либо Гастис держит остальных членов ШЛС в неведении, либо Рабах что-то задумал. Вероятнее всего казался последний вариант, но доказательств, кроме неисполнения воли ледлорда, не было. Хотя уже одного этого хватит, чтобы подорвать доверие к шпиону. Шутка ли, что Хонкс ненароком приблизил сына к императору, как Рабах своего к преемнику наместника.

«Это не делает меня им».

Купец больше успокаивал себя этой мыслью. Он прекрасно понимал – если Гастис прикажет шпионить за Элваром, то Гальвэра придется частично посвятить в тайны севера. Примет ли он это? Согласится помогать? Хонкс не был в этом так уверен. В империи его сын снова ожил, и купец не хотел ничего испортить. Он найдет кого-нибудь другого на свое место в ШЛС. Время еще есть.

Гальвэр был уверен, что император захочет увидеть собственный портрет в его исполнении, но неожиданно получил другую просьбу. Она смутила и его, и хайши. Это чувствовалось в том, как он сидел. Художник никогда не видел, чтобы кто-то мог так напряженно сидеть. О нет, Шин Зе не волновался. Хайши просто излучал напряжение, заставляющее Гальвэра волноваться. Он пытался разговорить его, но сковырнуть скорлупу этого человека казалось невозможным. Поэтому художник предпринял последнюю попытку.

– Можешь спросить меня о ней что-нибудь.

Лицо Шин Зе изменилось. На нем была растерянность и даже борьба с самим собой. Как будто в нем столкнулись желания узнать о Лейне больше и не слышать ничего о ней. Гальвэр не дал ему возможности выбрать. Он начал рассказывать. Вспоминал все подряд: грустные, веселые, пугающие, воодушевляющие, милые моменты связанные с мечницей. Из Гальвэра лился нескончаемый поток слов. Он говорил, не глядя на Шин Зе. Это не нужно было. Художник и так хорошо чувствовал эмоции хайши. Северянину хотелось бы отобразить их в портрете, но учитывая, что он уже видел, как изображают доблестных рыцарей, его интерпретация выделялась бы слишком пестро на фоне других. Хотя соблазн показать Шин Зе его же изнанку имелся.

– «Кхе, я бы посмотрел, как он наделает в тебе дырок, если ты ему слезки нарисуешь».

– «На такие глупости я не пойду. Можно использовать эти эмоции для другой, неофициальной работы».

– «Взрослеешь на глазах. Сейчас расплачусь».

– «Не думаю, что у таких как ты бывают слезы».

– «Ты многого обо мне еще не знаешь!»

Портрет был завершен и висел в галерее Дизанса. Шин Зе не сказал ни слова, когда его увидел, но Гальвэра это ничуть не смутило. Следующая работа художника был еще один портрет Лейны, который красовался уже в покоях Элвара. Параллельно художник еще успевал делать наброски облаков в свете закатного солнца и улицы столицы с бредущими людьми. Времени прошло не так много, а северянин чувствовал себя в империи, как дома. Только жара с духотой были его извечными врагами. Гальвэр совсем не скучал по северным островам и отцу. Самостоятельная жизнь оказалась невероятно комфортной, не без помощи императора, конечно. Но покой продлился не долго. Из окраины границы пришло известие о нападении дикарей. Они захватили город, а Элвар не стал заниматься долгими сборами войск и всего лишь с сотней конников направился в Лайдрек. Художник остался в замке дожидаться новостей, но вместе с его плохим предчувствием наброски становились все мрачнее и мрачнее.

Глава 4

Где-то на востоке центрального материка 1397 год.

Эхо от звуков журчания воды и падающих капель наполняло глубокую пещеру. Мрак рассекал свет от факела, который несла фигура, укутанная в плащ с капюшоном. На его изодранных полах, скользящих по земле, были налипшие и уже засохшие от времени куски грязи. Пещера заканчивалась тупиком с прикованным к стене цепью одноруким голым мужчиной. Лица его не было видно из-за отросших до пола темных волос и бороды похожей на мочалку. По центру груди располагался уродливый черный шрам. Узник почувствовал приближение раздражающего глаза света и цепь, удерживающая его единственную руку, с громким лязгом натянулась.

Фигура в плаще остановилась на безопасном расстоянии.

– Здравствуй, Хайви. Как твои дела? Скучал?

Однорукий убрал волосы с лица открывая яркие зеленые глаза, в глубине которых бурлил бесконечный источник ненависти.

– Привет, ублюдок, – прохрипел он.

Между ними двумя протекал извилистый тонкий ручеек. Цепь позволяла узнику добраться до него, но не дальше. Однорукий приблизился к живительному источнику воды и жадно прильнул к нему губами. Человек с факелом подождал, пока его собеседник утолит жажду.

– Пришел освободить меня?

Однорукий уселся поудобней у ручья и тер глаза, отвыкшие от света.

– Нет, но у меня есть новости, которыми я хочу поделиться с тобой, – с улыбкой ответил Цежл.

– Не интересно, – громко звякнул цепью узник. – Проваливай!

– Я ценю твое мнение, но в положении как у тебя выбирать не приходится. Просто слушай.

Рука залезла под плащ, вытащив оттуда маленькую заплесневевшую головку сыра, кинула ее собеседнику. Тот ловко поймал подачку и сразу же вгрызся в нее, но затем, будто опомнившись, стал есть медленнее, смакуя каждый кусочек. Он уже давно позабыл какой еда может быть вкусная.

– Я нашел тень. Она слилась с одним юношей и, как полагаю, обрела разум. Или может она была разумна еще до него, – покрутил в воздухе указательным пальцем человек в плаще.

Узник оторвался от трапезы.

– А моя рука? Ты нашел ее?

– Думаешь я бы вернул ее тебе? Ты и с одной достаточно опасен. Можешь про нее забыть. Она стала прекрасным удобрением для дерева.

Цепь натянулась до предела. Рука с покрасневшим запястьем от оков тщетно пыталась дотянуться до Цежла. Тот лишь покачал головой.

– Все было бы намного проще, если бы ты успокоился. Мир очень изменился. В нем появились новые герои. И столько всего еще… – с воодушевлением сказал он.

– Мы призраки прошлого, айдонианец. Нам больше нигде нет места. Освободи меня, и я убью тебя, а затем и себя.

– Знаешь, у меня за все это время даже не возникало такой мысли – умереть. Я очень люблю жизнь. Она интересная и мне хочется узнавать все больше нового, – через мгновение он произнес немного тише, – я очень боюсь смерти.

– Ублюдок, эта цепь не удержит меня тут на вечность! И тогда! – противный злостный смех отразился от стен пещеры, направляясь к ее выходу.

– Скорее потолок на тебя обвалится, чем эта цепь заржавеет. Я же говорил, в мире полно интересных вещей, – улыбнулся Цежл.

Они замолчали, каждый думая о своем. Узник снова принялся за еду, но не сводил глаз со своего пленителя. Он представлял, как убивает того снова и снова. Казалось их беседа исчерпала себя, но айдонианец не желал уходить.

«Ему что-то от меня нужно», – подумал однорукий.

– Если мир так изменился, то почему ты до сих пор носишь этот драный плащ?

Уголок губ Цежла дрогнул.

– Почему все меня вечно критикуют за мой стиль? Разве я не выгляжу в нем таинственно и угрожающе? – попытался скрыть обиду в голосе он.

Однорукий снова засмеялся, но на этот раз искренне.

– Ты в нем похож на драного кота, айдонианец.

Цежл отвернулся и направился во тьму пещеры. Узник смотрел ему в спину. Шаги пленителя замедлились, а потом он остановился. Эхо донесло его слова.

– Если я тебя освобожу, поможешь мне убить кое-кого?

– Не можешь сделать все своими руками, ублюдок⁈

– Я не убийца.

Цепь снова громко зазвенела. Узник рывком поднялся на ноги и закричал во всю глотку.

– ЕЙ ТЫ ТОЖЕ ТАК СКАЗАЛ⁈

Айдонианец понял, что сделки не будет. Он прикусил свой язык до крови, чтобы отвлечься на боль и заглушить неприятные воспоминания. Больше он ничего не сказал. Из пещеры Цежл выходил подгоняемый эхом: ' Умри, ублюдок!'

Помимо неудавшегося разговора его настигла сама стихия. Ветер с сильным дождем наносили свои подлые удары со всех сторон. Плащ парил над землей, а его владелец представлял, как пугает своим видом потерявшегося путника. Это могло бы поднять Цежлу настроение, но увы. В такие глухие дебри забрести довольно сложно, даже если иметь твердое стремление попасть сюда. Айдонианец привык передвигаться на своих двоих. Себе он доверял и мог в полной задумчивости прийти к месту назначения. Его тело все помнит без всяких карт. В оружии и припасах он тоже не нуждался, поэтому передвигался с завидной скоростью для бывалого путешественника. Цежл мог себе позволить идти без передышки несколько суток подряд, но спешить уже не было смысла. Он опоздал. Все завершилось быстрее, чем он предполагал.

Дождь отступил, а через некоторое время и ветер тоже. Цежлу захотелось насладиться теплом. Естественным. У него была возможность взять с собой согревающие камни с северных островов, но он предпочел родной треск костра. После такого нашествия стихии можно было и не мечтать найти достаточно сухих веток. Для айдонианца это не было проблемой. Он нашел подходящее место, расчистил землю, достал небольшой мешочек, высыпал из него немного темного песка, вокруг него соорудил шалаш из веток. Затем в его руке появился маленький камень цвета запекшейся крови.

– Подсобишь? – обратился он к нему.

Камень засветился и прыснул из себя снопом искр. Пальцы Цежла пронзили тысяча игл. Песок загорелся.

– Благодарю.

«Ты правда думал, что он будет тебе помогать?»

– Люди меняются. Я хотя бы попытался. Но у нас сейчас другие проблемы.

«У тебя проблемы. Я уже мертв. Твоими стараниями».

Айдонианец опустился на землю и достал колоду карт.

– Ну-у-у-у не назвал бы тебя совсем мертвым. Можно рассматривать это как освобождение от тягот плоти.

«Которого я не просил».

– Мы же уже все обсуждали. И не раз. Лучше перестань ворчать, нужно сосредоточиться. Так, что мы имеем?

Вся колода дикарей отправилась в огонь.

– Миране проиграли, что было очевидно. Как там наш хитрец?

В руке Цежла появилась карта северного купца.

«Рабах сбежал, как только увидел на что способен император. Нужно было раньше обращать на него внимание».

– Я всего лишь один маленький человек. Разве можно за всеми уследить? – в притворном раздражении произнес он.

«Можешь рассказывать это кому угодно, но не мне».

Карты императора и доблестного рыцаря оказались в другой руке.

«Так кого ты хочешь убить провокатора или…»

– Элвар беспокоит меня. Его сила напоминает мне нашего общего друга.

«Но он получил ее другим путем».

Взгляд Цежла опустился на нетронутую колоду хайши на земле.

– Это меня и беспокоит. Лучше приготовиться заранее к худшему, – он убрал все карты обратно в карман кроме одной.

Северный купец легким движением пальцев полетел в костер.

«Рядом кто-то есть».

К теплой посиделке добавился неожиданный гость – миранин. Очень серьезный, не понимающий шуток, но сам по себе очень смешной. Особенно порадовал айдонианца своим прозвищем «Второй». Цежл давно так не смеялся. Миранин выживший при осаде Лайдрека сразу полюбился ему. Оставлять на погибель человека, жаждущего неосуществимой мести, было жалко. Айдонианец применил все свои таланты, чтобы вразумить Второго. Тот быстро сдался, хотя первую их ночь злостно зыркал.

«Зачем ты с ним возишься?»

– Я подумал, двое Вторых лучше одного.

Тело Цежла было мгновенно вознаграждено резкой болью от искр.

– Все! Хватит! Ошибку осознал.

Довольное кряхтение в голове было ему ответом.

Айдонианец принял решение вернуться в Элваран и еще раз взглянуть поближе на императора. Был вариант перехватить его в пути, но от него пришлось отказаться, так как теперь он путешествует не один. Тем более в столице империи были еще дела. Миранин сильно замедлял Цежла: часто требовал остановиться для отдыха, сна, еды. Простые потребности обычного человека, о которых айдонианец мог иногда забывать. Но он не бросил «капризного» Второго. Наоборот. Добывал ему еду практически из воздуха. Всячески поддерживал моральный дух. Иногда пинками. Это было необходимо, чтобы миранина не поглотило отчаяние.

На их нелегком пути встал еще один осколок прошлого Цежла. Город наемников Тальтодир. Конечно, сейчас от него остались только каменные пеньки, но айдонианец никогда не забудет о днях, проведенных здесь. Он был ему вторым домом, а наемники – друзьями. Цежл мог днями на пролет распивать вино в их компании, слушать рассказы с явными авторскими преувеличениями, соревноваться во всяких глупостях. А главное, никто не критиковал его плащ! Больше ничего не осталось. Лишь воспоминания. Второй был таким же, но более беспомощным.

– Жизнь полна преодолений, и у каждого человека свой набор из них.

Глядя как миранин, забавно посапывает свернувшись калачиком, айдонианцу в голову начали закрадываться мрачные мысли.

– Надо бы тебя куда-то пристроить…

«Кхе, я думал ты будешь дрессировать его под себя. Уже надоел?»

Цежл поднялся на ноги и пошел в глубь руин города.

– Мне хочется, чтобы люди могли справляться без нас, понимаешь?

«Так не лезь к ним. Пускай справляются».

– Ха! Ты первый вмешался, а мне пришлось выравнивать последствия.

«В отличии от тебя, у меня не так много развлечений. Тем более, ты все еще мне должен, а я по своей доброй натуре помогаю».

Он остановился и запрокинул голову к Небесам. Звезды устроили парад света. Каждая пыталась перетянуть внимание на себя. Цежл сам поражался себе, как ему еще не надоело восхищаться этой естественной картиной.

– Если бы ты мог передать свою силу надежному человеку…

Голос прервал его.

«Я никогда не отказался бы от нее даже под страхом смерти!»

– И я бы не стал, – щелкнув пальцами и задорно засмеявшись, ответил он.

До Элварана они добирались больше месяца, обходя большим крюком все города. Когда Второй увидел столицу империи с высоты холма, то очень поразился ее размерами. Цежл мог только позавидовать детскому восторгу миранина. План зрел уже давно, но воплощение его зависело от множества факторов. Жизнь и так состоит из переплетений случайностей. Если соблюдать правила – город даст тебе безопасность. Только вот айдонианец привык проникать в столицу тайно, а не через ворота. Особой причины, кроме как поддерживать свое внутреннее ощущение таинственной личности, не было. Второму проходить в город официально стало бы сильным ударом по нервам. Да и внутри он будет привлекать много внимания, но на этом можно сыграть.