Текст книги "Автобаза"

Автор книги: Игорь Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Ну хорошо... – Он поднялся, налил в две рюмки. – Сколько хотите?

– Ничего не хочу. Хочу знать истинное положение дел. Часть материала мы расшифровали, вторую пока не смогли.

Глотов притворно вздохнул и хлопнул рюмку дорогого коньяка.

– И что же вы расшифровали?

Глотов выразительно посмотрел на пустую рюмку. Он сознательно решил играть клоуна, и что самое интересное – получалось.

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Величко, отправляя за товаром машину в рейс, не выпускает ее порожней...

– И правильно делает.

– Согласен. Но загружает не от клиентов автобазы, а от своих, левых. Я не знаю, кто его друзья, с этим надо еще разобраться, но подозреваю, что и на том конце маршрута происходит нечто подобное. Особенно когда груз в тоннаже, но компактен.

– На перегрузе работает?

– Может, и на контрабанде.

– Сколько?

– Я же сказал: нисколько.

Теперь ничего не понимал Борис Евгеньевич, но на всякий случай потянулся с бутылкой к рюмке Василия Степановича, тот прикрыл ее ладонью.

– Мои долговые счета...

– Боже, когда это было...

– Бросьте. Я знаю, ваша бухгалтерия хранит их вот здесь, – Василий Степанович постучал себя пальцем по лбу, – и в сейфе. Где-то в этом доме.

– Скажите еще – под матрасом.

– Вдруг там ничего нет?

– Мы оба знаем, что есть.

Помолчали. Стало слышно, как внизу за окном повариха препирается с рабочим по кухне. Тот не хотел выносить отходы.

– Нет у меня ваших счетов. Это только в идиотских фильмах показывают встроенные в стены сейфы. А в банке система защиты. Своя ячейка, и открыть ее можно только при соблюдении определенной процедуры.

– Я тонкостей не знаю. Пишите расписку. По всей форме. С номерами счетов. Память у вас отменная. Что касается нотариального заверения, это мои дела.

Хорошилов подошел к рабочему столу и принялся писать на гербовой, то есть на своей, бумаге с водяными знаками.

Василий Степанович позволил себе расслабиться и стал разглядывать обстановку кабинета. Ему понравилось, хотя все несколько тяжеловесно.

– Вот, возьмите...

Глотов прочитал расписку и протянул дискету Борису Евгеньевичу.

– Можете идти, – снова обрел барственный тон Хороши лов.

...Надо смириться с неизбежным. Еще найдется пара крючков, на которые он поймает Глотова, да и не сможет нынешний лжедиректор найти столько денег, чтобы создать новое предприятие. Кто ему даст? А вообще, все не так плохо: Хороши-лов имел в запасе несколько лихих автографов, однако банк выдавал только по одному, заверенному, образец хранился в памяти компьютера и у управляющего .

– Хороший у вас коньяк, Борис Евгеньевич. Как человек честный, скажу копия у меня имеется и находится в надежных руках.

Глотов пошел к дверям такой же независимой походкой, какой входил, но на полпути остановился.

– Что еще? – начал закипать Хорошилов.

– Ключики. Хорошая у вас машина. А охранника сильно не журите. Он так головой о лестницу ударился, что плохо соображает.

Глава 37

СОПЕРНИКИ

Дорога для россиян – совсем не то, что дорога для чеха, француза, австрийца или венгра, которые на электричке могут пересечь свою страну из конца в конец в считанные часы.

Дорога – это комедия и трагедия, фарс и эксцентрика. Нигде, как на дороге, люди не бывают так откровенны друг с другом, ибо они – случайные попутчики. Здесь любят и ненавидят, сходятся и расстаются, завязывают деловые знакомства и рвут с прошлым. Дорога располагает к философским размышлениям и будит тоску.

Дальнобойщики, например, чаще всего берут путешествующих автостопом, чтобы те развлекали рассказами, новостями, а то и песней.

В кабине Ласточки находилось трое, но двое в основном молчали – говорил Климов, без устали и без перерыва. Эта его черта характера была уместна в застольях, но не привлекала женщин – он выглядел легковесным, несерьезным. Легкого человека воспринимали как легковесного.

За стеклами кабины мелькали пейзажи Малороссии, гениально описанные Гоголем, а Генка заливался соловьем:

– Лечу из Владика. Место досталось в проходе. С одной стороны хорошо – все видно, напитки опять же тебе первому достаются. А у окошка...

– Иллюминатора, – поправил Дима; ему очень не нравилась Генкина активность, хотя, не будь рядом Ольги, с удовольствием бы слушал треп напарника.

– Ну да, иллюминатора. Так вот, сидит крепыш и неотрывно смотрит в окно... в иллюминатор. Ночь-полночь, ничего, кроме звезд, не видать, а он полтора часа туда пялится. Я у него спрашиваю: чего узрел? А он тычет пальцем в иллюминатор, смотри, говорит, там искры. Горим, что ли? Действительно, хвост турбины раскален, как положено, и искры летят. "Ты в первый раз летишь? – спрашиваю. "Да, раньше только поездом". И решил я над ним подшутить. Это ничего, говорю, ты только не паникуй, а то женщины и дети сорвутся с мест, забегают по салону, нарушится балансировка, тогда точно гробанемся. А экипаж у нас опытный, сам слышал, командир корабля пилот первого класса, посадят. Это называется аварийная посадка. Нас в Хабаровске уже сотня пожарных машин на полосе ждет. А до Хабаровска еще час лета. Крякнул морячок – он из торгового флота оказался, полез за ручной кладью. Открывает чемоданчик, а там... Мать честная, бутылочки подарочные спиртного со всего света. Мы с ним половину боезапаса уговорили. Морячок все изумлялся, как мужественно стюардессы встретили опасность. Совестно ему стало. Они улыбаются, а он белый, как простыня.

– Короче, Склифосовский...

– Короче, сели мы в Хабаровске. Мой как сошел с трапа, так на бетонку рухнул и давай ее целовать. Пассажиры смотрят на него и диву даются. Никто ничего понять не может...

– Не погонял он тебя по аэровокзалу?

– Не-а. Билет сдал и дунул на вокзал.

– Врать ты горазд, Гена...

– Вот те крест.

Климов без малейших укоров совести перекрестился на монастырь. В лучах клонящегося к закату солнца, его купола тяжеловесно и утомленно отдавали миру накопленное сусальным золотом тепло и свет.

– А Таллин? Скажешь, не было?

– Что Таллин? Давай, ври дальше.

– В Таллине был, не знаю есть ли сейчас, плавучий ресторан. Переоборудовали старый парусник, поставили на прикол и давай туристов развлекать. Как-то ночью внезапный шквал сорвал его и унес в море. Свет, конечно, погас, но сразу не сообразили, так как кругом свечи горели и гулянка продолжалась. Когда сообразили, уже поздно было. Паника, то да се. Сообщили на берег...

– Как? Их же сорвало, – поддел Артеменко.

– По сотовому.

– Тогда сотовых не было.

– Ну, не знаю. Может какой литовец собачку вышел на набережную выгуливать, смотрит, а "Бригантины" нет.

– Эстонец, – снова поправил напарника Артеменко.

Злиться начал и Климов.

– Какая теперь разница. Не хочешь слушать, возьми вату, заткни уши.

– Дима, не надо, пусть он рассказывает, – попросила Ольга.

– Ничего. Сгрузим тебя в Белой Церкви, и этот голосистый сразу замолкнет.

Некоторое время ехали молча.

– Гена, а что дальше было? – спросила Ольга, чтобы хоть как-то вернуть Климову прежнее настроение.

– Вы же не верите.

– Я верю.

– Мели Емеля, твоя неделя...

И Климов продолжил назло. Какого черта! Он имеет на девушку такие же права, то есть не имеет их так же, как напарник.

– Их к утру поймали и отбуксировали на прежнее место. Все сошли на берег. Истеричных в больницу, пьяных по домам, остальные своим ходом. К обеду приходит бригада ремонтников восстанавливать порванные кабели, спускаются в трюм, а там еще двое спят мертвецким сном. Извлекли, протрезвили. Те ничего не понимают. Оказывается, проспали все приключение. Вот сокрушались болезные...

– Ты куда сворачиваешь? – спросил Дима.

– Кушать подано. Харчевня "Три пескаря", – объявил Геннадий.

Действительно, въехали на площадку, где уже стояло с десяток машин, а за ними виднелось здание харчевни и несколько мазанок, где располагались административные помещения, магазинчики, клозеты.

Едва сделали заказ, на площадку вкатила иномарка с тамбовцами. Оба крепыша заняли дальний столик.

– По-моему, это смена караула. Почти от самой Одессы едут, а вот менты пропали. Испарились, – отметил Гена.

– Я тоже обратил внимание, пока ты заливал про Владик, – мрачно подтвердил Дима. – Что будем делать?

– Оторвемся...

– Ты посмотри, какая у них тачка. Это не ментовский "жигуль".

– О чем вы, мальчики?

– Видишь тех двоих? Сначала нас странные менты сопровождали, теперь эти приклеились.

– Ничего странного, трасса здесь одна.

– Девочка, знаешь, сколько лошадок спрятано у них под капотом? Сто раз могли обогнать. Нет, плетутся за нами.

– Вы бананы любите? – неожиданно спросила девушка.

Парни переглянулись. Димон пожал плечами. Зато Гун скривился: бананы напоминали ему манную кашу и то время, когда его называли Крольчонком.

– Я сейчас.

Ольга ушла в одну из мазанок. Если снаружи домик был стилизован под развалюху, то внутри представлял собой вполне европейский сортир.

– Чего она таскает с собой этот плеер? Ведь он не работает...

– Вдруг ты на него глаз положил, – неудачно пошутил Димон. – Может, память, подарок одноклассника. В этом возрасте девицы очень сентиментальны.

Ольга связалась с Розиным. Сообщила о смене сопровождения, и Юрий Николаевич предположил, что, возможно, произошла авария с милицейскими "Жигулями".

– Они хотят избавиться от сопровождения, – добавила девушка.

– Мы пока вмешиваться не будем. Хотят – пусть избавляются. Твое дело наблюдать за происходящим. В дороге ничем себя не выдали?

– Нет. Они такие смешные. Кажется, оба запали на меня.

– Поощряй. Конфликт – это хорошо, тем более между напарниками... Что-то может всплыть. Мы ждем биографические справки на них из Москвы. До связи.

Оля вернулась в харчевню, попросила у хозяйки гроздь бананов и вышла на площадку. Там затолкала самый крупный плод в выхлопную трубу иномарки, остальное вместе с плеером кинула в кабину Ласточки и позвала друзей. Они все спорили, разрабатывая варианты отрыва от иномарки.

– Мальчики, не надо беспокоиться, все будет тип-топ, – улыбнулась им девушка из кабины Ласточки.

Отъезжая, они видели, как из харчевни к машине вразвалку двинулись два крепыша...

Оторвались.

Глава 38

ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ РОЗИН

Леша зашел к Розину с телефонограммой от мобильной группы.

– Мы их вычислили. Помните, вы сказали, что москвичи своих без охраны не оставят? Так вот, двое в милицейских "Жигулях", скорее всего, должны были прищучить наших водил на дороге. Сразу не вышло. Взялись сопровождать. И тут появились тамбовские парни.

Леша протянул два листа бумаги.

– Качество не ахти, но разглядеть можно. А вот еще... Это наши водилы.

Фото было сделано у харчевни.

– Не знаю, что они устроили своей негласной охране, но оторвались. Выходит, Юрий Николаевич, втемную их используют.

– Что?..

Розин разглядывал фотографии дальнобойщиков. Несмотря на неважное качество, профессиональная память бывшего майора ГРУ сработала четко. Сквозь расплывчатые очертания проступили знакомые лица бывших подчиненных.

– Я говорю, втемную их используют.

– Возможно... Хорошие ребята.

– Вы их знаете?

– Я их от смерти спас...

И бывшему майору так живо и реально представилось плато, Максуд и телохранитель, изнуряющая жара и песок на зубах, что нынешний Розин потянулся к графину и с отвращением выпил стакан теплой воды.

– Никогда не поставит в холодильник, сколько ни талдычь, – отозвался о промашке уборщицы Юрий Николаевич.

– Так, может, с ними на контакт выйти?

– Рано, Леша. Больше десяти лет прошло. Жизнь людей ломает. Кто знает, что могло произойти. Понаблюдаем. Так надежнее. А потом, у нас там засланный казачок есть.

– Казачка, – поправил Леша.

– Деньги людей портят. Большие – вдвойне. Вдруг и ребята завязли. Подождем...

Он снова вспомнил события десятилетней давности. Чистильщика Владика, а еще своего друга и коллегу, рискнувшего предупредить об опасности. Он и сам чувствовал тогда, что тучи сгущаются. В стране произошли большие перемены. Демократия в нескончаемой пляске. Газеты пестрели архивными разоблачительными статьями. Америка благоволила Горбачеву. А ему, специалисту по Ближнему Востоку, предложили подготовить доклад по Европейскому театру возможных боевых действий. Он знал (не дурак), что на Балканах завязывается тугой узел, однако привлечение именно его к этой работе воспринимал как стремление постепенно оттереть его от дел. Он же не балканист. И тут известие о готовящейся расправе. Потом авария, Киев, встреча с бывшим однокурсником, давшим рекомендации от себя и от очень высокого начальства.

Пройдя квалификационную комиссию, поступил на службу в прежнем звании, но уже через шесть месяцев получил вторую звезду. Окончательно успокоился после событий в Беловежской Пуще. Теперь его защищали не только документы на другое имя и фальшивая биография, но и новое государство. И Розин присягнул другому президенту.

– Вот что, Леша, прошляпить мы их не можем, а посему бери машину и отправляйся вдогонку. За ночь нагонишь. Все-таки племянница.

Оперативник расплылся в улыбке. Леше надоело торчать в городе, устраивать бесконечные встречи, согласования, готовить бумаги и экспертизы. Розин был уверен в нем – Леша его лучший офицер...

– Мальчики, давайте свернем с трассы. Дело к вечеру. Банан они уже обнаружили. Лучше пропустим их вперед. Пусть всю ночь по трассе шуруют. Здесь объездные дороги имеются. Потом снова обгоним, – успокоила Ольга.

Напарники переглянулись.

– Дело говорит, – одобрил Гун.

– Прямо как оперативник, – буркнул Димон; ему все еще казалось, что девушка предпочитает напарника.

Через пару километров увидели съезд на грунтовку и указатель ближнего населенного пункта. Да его уже можно было разглядеть: белые домики за редкой лесопосадкой. Парни и предположить не могли, что здесь их ждут.

Фура запылила по грунтовке и, миновав лесопосадку, въехала в село. Гун остановился у крайней хаты.

– Нет, не здесь, давайте дальше, – попросила Ольга.

– Почему? Смотри, чистенько как, – удивился Гун.

– Мне занавески не нравятся, – нашлась девушка.

– Вот женщины... – крякнул Климов.

– Если бы жена повесила такие в доме, вас оставалось бы только пожалеть. Стоп. Здесь мне нравится.

– Я холостяк, между прочим.

Ольга ушла договариваться.

– Сейчас сдерут три шкуры, – мрачно заметил Артеменко.

И оказался прав. От названной Ольгой суммы у обоих глаза полезли на лоб.

– В гостинице "Ялта" дешевле будет, – возмутился Климов. Артеменко криво усмехнулся:

– Плакал твой мотоцикл.

– Не-а, мы лучше вернемся, – не соглашался Климов.

– И удобства во дворе, – гнул свое Димон.

– И вовсе не во дворе. Здесь центральное отопление и российский газ, а дешевле нигде не найдете. Зато на полном пансионе. Хозяйка уже пошла курочку резать, – уговаривала девушка.

– А-а-а... Однова живем, – махнул рукой Климов. – Ступайте, а я Ласточку с дороги уберу.

Почему Генка так быстро сдался? Да потому, что нормальные мужики больше всего в жизни боятся выглядеть в глазах женщины скрягой.

Дима и Ольга прошли на участок. Генка сел в машину и подогнал "мерс" вплотную к забору, потом обошел Ласточку с трех сторон, проверил крепление тента, обнаружил в одном месте неполадку и отогнул полу. Фура была забита почта под завязку. И тут, взглянув на коробки с техникой, Климов решил позаимствовать одну из них. Он забрался внутрь и вылез наружу с пылесосом. Снова зашнуровал тент, укрепил на тросе спецзамок и направился к дому.

В хате было чисто, пахло увядшими цветами. Увидев его с пылесосом, Артеменко от удивления бухнулся на диван.

– Хозяйка! – позвал Климов.

– Иду, иду хлопчики.

На пороге возникла совсем еще не старая хохлушка с уложенной вокруг головы косой. Руки у нее были в крови. Курицу резала, догадался Артеменко.

– Ой, что это? – всплеснула она руками. – Никак уборку затеять сподобились?

– Это вам. Денег у нас не густо, а эта штука стоит дороже ночлега и вашей куры. Так что берите натурой, – объявил Климов.

– О, це дило. Петрак мой рад будет. А ну покажь.

Климов распаковал короб и достал синее, сверкающее чудо.

– Где тут у вас электричество?

Хозяйка указала на розетку. Генка включил, нажал сенсор, однако ничего не произошло. Пылесос не работал.

– Что за черт! Вот так, гонят нам некондиционный товар, а мы платим тыщи, – покраснел Климов. – Пойду сменю, не все же они бракованные.

Быстренько упаковал пылесос в коробку и отправился к машине. За ним поднялся Артеменко. Геннадий вновь открыл замок и влез под тент

– Подай, – попросил он Артеменко.

– Ты че делаешь, а если они считаны?

– Если и считаны, то не нами. На терминале, когда грузились, за весом следил. Сколько у нас заявлено?

– Пятнадцать.

– А я насчитал по крайней мере семнадцать тонн. Сечешь? Величко свой бизнес делает. Думаешь, скандал поднимет? Слабо, раз рыльце в пушку. Давай.

Артеменко подал коробку. Взамен Климов протянул другую. Димон принял ее и вдруг насторожился, прикинув вес.

– Гун, постой, дай-ка мне тот, старый.

– Ты чего?

– Давай не болтай, только не перепутай – тот же.

Генка спустил ему прежний короб. Артеменко взял оба в руки и удивился: первая коробка с пылесосом весила килограммов на четыре-пять больше. Он быстро распаковал тяжелую и внимательно осмотрел пылесос. Открыл корпус... В накопительном отсеке лежал прозрачный пакет с белым порошком. Димон присвистнул.

– Чего там? – спросил Климов.

– Влипли. Обеими ногами и сразу по шею.

– Погоди ты...

– Нечего тут годить. Не сахар же у хохлов воруем. Ясно что. Вот тебе и турецкая поставка.

– Ну, Артур, ну, гад...

– Ладно, сворачиваем все, как было. Потом что-нибудь придумаем.

– Вот почему за нами то одни, то другие гнались...

– Закрывай, пошли в хату.

Взяли новый пылесос и побрели к дому.

– Что так долго? – спросила Оля.

– Выбирали, – мрачно объяснил Артеменко. Стол был уже сервирован. Они включили пылесос, и тот бесшумно заработал.

Глава 39

ГЛОТОВ– ВЕЛИЧКО

Глотов возвращался от рекомендованного Марией Игнатьевной специалиста. В кармане лежала распечатка файлов с компьютера Артура Величко. Сравнив заполняемость машин по тоннажу и номенклатуре продукции, по количеству мануфактуры, станков, листовой стали и выяснив точный вес по первому файлу, во втором нашли расхождение в большую сторону. Это значит, что подтвердилась его догадка: машины дополнительно загружались или при первой загрузке, или по пути следования.

Сначала Глотова захватило чувство бессилия. Потом сказал себе, что уж с этим говнюком Величко он справится, сумеет стереть в порошок. Совсем недавно узнал, кто патронировал Артура. Вовсе не Хорошилов. Видимо, с Хорошиловым поступили по той же схеме, как и сам Хорошилов с ним, Глотовым.

Женщины знают все. Кое-что дошло и до Марии Игнатьевны. Стала известна девичья фамилия жены Величко. Ее отец имел связи за Кремлевской стеной. Тесть, конечно, не захочет скандала. Впереди новые выборы в Госдуму.

Он поинтересовался у охранника, стоявшего у ворот, на месте ли старший менеджер. Охранник симпатизировал Глотову и сообщил, что настроение у Величко грозное.

– Ничего, мы сейчас его изменим, – буркнул Василий Степанович, и охранник явно обрадовался.

Величко действительно был зол – вчерашняя разборка с тестем не выходила из головы. Неужели его начали подозревать? Придется, видно, сворачивать бизнес. Партнерам на Кавказе это не понравится.

У Артура на зарубежных счетах имелась приличная сумма. Можно хоть сейчас все бросить – бизнес, жену-наркоманку, деспота тестя. Ему хватит на безбедную старость. Но его уже увлекла рискованная игра, а главное – риск хорошо оплачивался. И он, как наркоман, не мог соскочить с долларовой иглы.

Артур включил компьютер и, пока тот грузился, позвонил по внутреннему старшему диспетчеру. Мария Игнатьевна сообщила, что был только один сеанс связи, когда машина грузилась в Ильичевске. Второй ожидается в два пополудни.

Величко, не поблагодарив, повесил трубку и взглянул на экран компьютера. Горели сразу две надписи. Одна требовала дискету, вторая сообщала, что последний раз компьютером пользовались для перекачки информации сегодня утром. Артур тупо уставился на зеленый огонек на салазках приемного устройства дискет. Значит... Значит...

Значит, кто-то скачал информацию. Артур добрался до заветного файла с "черной бухгалтерией", и компьютер подтвердил: вскрывался именно этот в такое-то время. Величко покрылся холодным потом, рука никак не могла справиться с зажигалкой. Мысли свивались в чудовищный клубок, и никакими усилиями воли их нельзя было привести в порядок. Однако особой волей Величко никогда не отличался.

В этом состоянии и застал его Глотов.

– Ну что, Остап Ибрагимыч, доигрался? – вместо обычного приветствия спросил он.

– Что? Не понял...

– Был такой великий комбинатор. Мечтал о тарелочке с голубой каемочкой, Рио-де-Жанейро и белых штанах.

– Что вы себе позволяете?

– Позволяю, позволяю. Надпись видишь? – показал Глотов на экран. – То-то и оно. И Хорошилов тебя защищать не будет.

– Есть люди покруче.

– Знаю. Могу фамилию назвать. Но и они не будут. Выборы. Скандалы тут не нужны. Представляешь, если по телевизору сообщат. Наверное, думаешь: кому нужна автобаза? Где у нас не воруют?.. Скорее всего, тебя завалят, а ментам версию подкинут, будто бытовая разборка. Ведь у тебя есть любовница?

Величко машинально кивнул.

– А может, по доброте душевной, вместе с женой-наркоманкой отправят куда-нибудь на Галапагосские острова. Хотя вряд ли. Вот, зятек, какую пилюлю ты тестю преподнес.

– Что я должен сделать?

– Это другой разговор. Бери лист бумаги и пиши заявление по собственному желанию... Только дату не ставь. И еще. Доведи машину до Москвы в целости и сохранности. Распорядись, чтобы не на склад сдавали груз, а прямо сюда, на автобазу. Имей в виду, о тебе знают пять человек, так что не советую что-либо предпринимать.

– Да иди ты...

– На, держи! – Глотов кинул на стол серебристую упаковку.

– Что это?

– Валидол... Ты мне живой нужен. Потом хоть сдохни, скотина! – И Глотов вышел тихо, без стука притворив дверь.

Величко стал думать. Надо во что бы то ни стало предупредить дальнобойщиков – они не должны заезжать в Киев по данному им адресу. Сообщить в Питер о смене места приема груза – эти приедут и наведут порядок. Получить туристическую визу. И главное – вести себя так, словно ничего не произошло. К черту любовницу! Следует быстро наладить отношения с полоумной женушкой. Получив последние бабки с порошка, он навсегда распрощается с этой страной.

Тут же взялся за телефон:

– Мария... Игнатьевна, любезная, будет сеанс связи с нашими ильичевцами, предупредите, пожалуйста, чтобы в Киев не заезжали, прежний заказ снимается.

– Хорошо, Артур Аркадьевич, сообщим...

Так... Одно дело сделано. Теперь Питер.

Наверное, Василий Степанович у него побывал, Догадалась Мария Игнатьевна. Она подошла к окну и увидела, как по двору в направлении старой конторы уверенно шагает Глотов. Такой походки у него Давно не было.

А Глотов решил, что непременно отвоюет свою автобазу. Имея такие козыри, отчего не рискнуть?

Глава 40

СПИ СПОКОЙНО, ДОРОГОЙ

Всю ночь над городом бушевала гроза. Шквальный ветер срывал железо с крыш, рвал провода и валил деревья. Затем ливануло. Впечатление было такое, будто неведомый великан зачерпнул решетом воды из Финского залива и пронес над городом. Когда же вся вода вылилась, с решета еще долго капало. До самого утра.

На Богословском кладбище, где в последнее время чаще всего находили последний приют кроме честных граждан директора ресторанов, массажных салонов и прочие умершие не своей смертью новые богатеи, залило водой приготовленную накануне могилу. Тракторишко "Беларусь" безуспешно черпал и черпал жидкую глину, земля вновь обрушивалась, заполняя собой могильную яму.

Бригадир, коренастый "бычок" из бывших боксеров, бегал с одной стороны на другую, опасаясь, что трактор увязнет в глине, и тогда пиши пропало. Он сипел на подчиненных сорванным голосом, грозя, что всех закопает, если здесь не будет сухо. Ведь хоронят не кого-нибудь, а самого Сашка.

– Если к часу здесь не будет как на сочинском пляже, заставлю землю руками рыть. Натурально... Или вас всех зарою...

Бригада работала остервенело – умирать никому не хотелось. Самый молодой, взятый в кладбищенскую обслугу по блату и за большие деньги, бросился вниз и начал выплескивать жижу пригоршнями. По щекам его текли слезы – он проклинал тот день, когда, послушавшись дядьку, пришел сюда.

Некоторые из собравшихся выражали опасение, что батюшка не поедет на кладбище, – многие в городе знали репутацию покойного, но распорядитель успокоил: не имеет права, всем гарантировано отпущение грехов.

В полдень на квартире покойного собрался весь воровской и бандитский бомонд. Участники церемонии не смешивались, стояли обособленными группками: василеостровские отдельно от купчинских, чернореченские от лиговских. Тузы из легального бизнеса появятся только на кладбище. Зачем им светится на городской квартире вместе со всякой швалью?

С улицы по мобильнику сообщили о прибытии батюшки. В квартиру вошли двое. Батюшка был молод, строг и красив. Дьякон толст и, по всей видимости, в обычной жизни неряшлив. Все заметили едва застиранные пятна на его облачении. Камилавка и вовсе потеряла форму.

Дьякон расчехлил паникадило, зажег от красивой зажигалки, потом зычным голосом приказал присутствующим освободить пространство и вручил паникадило батюшке. Тот пошел вокруг, а дьякон затянул прощальный псалом. От его зычного баса задребезжала посуда, и только немецкие стеклопакеты устояли. Запахло ладаном...

Потом двинулись на Богословское. Могила поразила размерами. Все встали вокруг. Здесь не было размежевания – все вместе "скорбели". Из стоящей на аллее машины оперативники усердно Щелкали фотоаппаратами.

Гроб опустили, и провожающие подошли бросить горсть земли. Начали скоренько закапывать. Два солидных господина не стали дожидаться окончания церемонии и пошли к своим машинам. Они вернулись к земным делам:

– Кого будем в Москву посылать?

– Гришу-маленького. У него с головой в порядке. В остальное не вникал.

– А напрасно. Сегодня оттуда звонили. Кое-кто висит на волоске. Не то конкуренты объявились, не то где-то информация просочилась. Так что поезжай сам и разберись на месте. Возьми бригаду, человек пять-шесть. И вот что: раз Хорошилов что-то копает, прижмите его хорошенько. Я тебе своего Костю дам. Мастер развязывать языки...

Глава 41

СТАРШИЙ ДИСПЕТЧЕР. НОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

Марии Игнатьевне не терпелось поделиться впечатлениями. Желание было настолько сильным, что Мария Игнатьевна собрала кое-какие документы в папку, оставила вместо себя заместительницу и, сославшись на мигрень, отбыла домой. Она совершенно запамятовала про сеанс связи с дальнобойщиками.

Сразу позвонила в дверь соседки. Каково же было разочарование, когда той не оказалось дома. Наверное, в магазин пошла. Тогда Мария Игнатьевна заняла пост у окна – отсюда был виден вход в подъезд – и стала ждать.

Соседка задерживалась. Мария Игнатьевна мучилась от жары и нахлынувших чувств. Решила охладиться. Набрала в ванну воды комнатной температуры, погрузилась и дала волю мыслям. Но отвлеклась: потолок красить надо, непременно красить и переставить мебель, что это я живу как мышка-норушка? Это было нечто новое – о ремонте и мебели не думалось давно.

– ...Вы не поможете передвинуть? – Мария Игнатьвна взялась за угол секретера.

– Может, моего подождем? – предложила удивленная соседка, хотя перемены, случившиеся в последнее время с Машей, почти перестали ее удивлять.

– И вот этот стол в угол. Пусть центр будет свободен. Я ведь когда-то танцевала.

– А с хахалем... как?.. Получилось?

– Что вы такое... говорите... Надо же притереться... сначала.

Женщины запыхались, ибо стол оказался мастодонтом на слоновьих ногах. Еще бабушкин.

– Ой, у меня же... пельмени, – вспомнила соседка.

– К черту пельмени! Едем в ресторацию. Одевайтесь.

– Днем? – поразилась соседка.

– Я место знаю. Туда все наши девицы ходят. Кое-кто и с мужиками.

Через час обе дамы уже сидели не в самом дорогом, но приличном ресторане. И Мария Игнатьевна, и ее соседка давно забыли, когда посещали подобные заведения. Им все нравилось.

Клиенткам предложили меню. Они взяли лобио, сациви, капусту по-гурийски и цыпленка табака. Мария Игнатьевна затребовала карту вин. Официант сообщил, что в дневное время заведение работает как семейный ресторан, но, если клиенты настаивают, он принесет в заварочном чайничке.

Когда заказ приняли, дамы начали с "чая". После второй чашки легкого столового вина обе почувствовали прямо-таки зверский аппетит.

Когда был выпит второй чайничек, соседка доверительно прошептала Маше:

– Знаешь, мы твоего хахаля присушим.

– Колдовать над Василием Степановичем? -. удивилась та.

– Что такого? Все так делают. В нашем доме специалист живет.

– Колдунья?

– Да, в четвертом подъезде. Когда мой с нашей буфетчицей загулял, она помогла. Надо принести какую-нибудь вещь, принадлежащую ему.

– Что? Какую вещь?

– Думаю, пуговицы от пиджака будет достаточно.

Мария Игнатьевна задумалась.

На следующий день Василий Степанович с огорчением заметил пропажу пуговицы. А ведь утром была. Это он помнил точно.

Глава 42

ХОРОШИЛОВ. НАЧАЛО КОНЦА

Всю ночь Борис Евгеньевич промаялся бессонницей. Виной тому были дешифровки, полученные от специалиста. Он оказался покруче глотовского.

Не каждая партия носила специальную пометку, только та, что получена из Турции. Судя по всему, речь шла не просто о контрабанде.

Хорошилов беспрерывно курил трубку, наплевав на запреты врачей. Беда в том, что во время первой и единственной отсидки молодой зек подцепил туберкулез. Тогда все обошлось, удалось сохранить немалые средства. Освободившись, Хорошилов рванул в Калмыкию и полгода отпаивался кобыльим и верблюжьим молоком. Закрепил успех грузинскими винами, отдыхая на Черном море, и вернулся в столицу нежинским огурчиком. И сразу принялся налаживать старые связи.

Теперь ситуация складывалась крайне неприятная. Хорошо, если Артур занимается самодеятельностью. Тогда его можно остановить через тестя. А вдруг и тесть замешан? Нельзя исключать подобный вариант. Он депутат. А депутаты деньги любят ничуть не меньше, а может, и поболее других. Если же работает на питерцев, дело осложняется вдвойне. Вон как с Голиковым Сашей вышло. Стоило только тронуть дерьмо...

Сам любитель двойной и тройной игры, Хорошилов чуял, что все не так просто. С трудом дотянул до одиннадцати. Потом, как и в прошлый раз, позвонил связному и настоял на личной встрече. На том конце провода думали не меньше пяти минут. Эти пять минут стоили Хорошилову немалых нервов. Если тесть откажется от зятя, Борису Евгеньевичу, дабы не оказаться один на один с питерцами, придется ликвидировать дело и рвать отсюда.