Текст книги "Автобаза"

Автор книги: Игорь Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

На той стороны трубки было тихо.

– Вы что, Борис Евгеньевич, наркобарон?

– Приезжайте. Обсудим.

– Я в вашу цитадель ни ногой. Больно смердит там. И от вас, и от ваших протеже.

Глотов бросил трубку, закурил. Дал себе зарок бросить и потому определил дневную дозу – пять штук. Выкурив одну, снова потянулся к пачке. Но она была пуста. Вызвал секретаря:

– Будь любезна, купи мне пачку сигарет, минералку и бутылку водки.

У секретаря глаза округлились – Глотов на работе ни себе, ни другим не позволял. Однако вопроса не задала. Через двадцать минут все заказанное было у директора на столе.

Василий Степанович налил стакан горькой и выпил одним махом. Потом вызвал секретаря и попросил справочник учреждений по Москве. Покопался. Нашел номер приемной ФСБ, позвонил. Дотом вызвал Митрофаныча. Тот явился быстро, будто ожидал под дверью.

– Пей! – приказал Глотов и налил второй стакан себе.

Митрофаныч не удивился, словно каждый день выпивал с директором...

Глава 48

ОЖИДАНИЕ

Пока Артур добирался до Зои, в Москве (в разных ее частях), в Подмосковье и в Питере произошло немало событий...

Борис Евгеньевич дышал с трудом, но не жара его донимала – кондиционеры натыканы по всему дому, – Хорошилову не давали спокойно дышать тяжелые мысли. Час назад позвонил старинный приятель и сообщил, что, гуляя по ВВЦ с дочками, видел трех питерцев и двух узнал точно: Гришу-маленького и Костю-пыточника.

Хорошилову сначала стало знобко, потом жарко, потом он снова замерз. Пришлось прибегнуть к коньяку. Напиток помог лишь отчасти. Он чувствовал кольцо вокруг него сжимается. Зря не поехал хоронить Сашка, хоть разузнал бы что или догадался бы, откуда угроза.

Борис Евгеньевич спустился на второй этаж, в комнату охраны, вызвал старшего и приказал усилить бдительность.

– Свихнулся шеф, – резюмировал один из шестерых охранников. – Приказал вызвать всех, даже тех, кто дежурил в прошлую смену, а мы ведь тоже люди, и отдых нам положен.

– Кто полезет днем?

– А может, на этом и строится расчет? В конце концов, двойная плата еще никому не помешала, – веско произнес старший охраны.

Охранники разошлись по постам, включили дополнительно четыре камеры наблюдения. Слова начальника возымели действие. Как профессионалы, они не могли исключить и такой вариант...

А в гостиничном номере "Туриста" собралась вся команда. Старшой объявил о переносе операции на завтрашний день. Объяснил, как им несказанно повезло, что на ВВЦ один знакомец заметил Гришу, Костю и Музыканта. Клиент обязательно задергается, усилит охрану. Люди будут в бесполезном напряжении четырнадцать часов, на следующий день будут злы, а злой человек службу разумеет плохо.

Снова расстелили кальку, привезенную из Питера, – ее презентовал архитектор, близкий шефу. По фотографиям виллы архитектор определил, что при ее постройке использовался проект К-22, известный еще с семидесятых годов. Ныне старые проекты извлекли из пыльных коробок, показали желающим, и те пришли в восторг. Правда, каждый вносил поправки сообразно своему вкусу. Судя по снимкам, проект К-22 выполнен с незначительными изменениями.

Архитектор набросал три варианта расположения внутренних помещений, и каждый член группы изучил их.

Зарема накануне проснулась с нехорошим предчувствием и прямо с утра метнулась на станцию. Пересаживалась из электрички в электричку, пытаясь отыскать своих цыганок. На восьмой пересадке повезло: работала ее бывшая бригада. Старшая подружка сразу поняла:

– Помощь нужна?

Татарка кивнула.

– Вижу, неспокойно тебе. Сон был. Вестей от любимого нет. На сердце жар, рука холодна, ни о чем думать не хочется, сердце разрывается, тоска...

Зарема снова кивнула.

– Милый знает, что ты его любишь? Сама сказала?..

– Записку написала в дорогу.

– Записку прочел, – убежденно сказала цыганка. – Дорога у него к тебе трудная, но он понял. Слышишь, понял. Все понял сокол. И все сладится в двадцать четыре часа... Часы купишь?

Зарема не могла отказать и отдала последнее. Цыганка помедлила и вернула половину.

– Дорогой, что случилось? – изумилась Зоя, увидев разукрашенную физиономию Артура.

– Войти можно?

– Конечно. Иди умойся, сейчас бодягу поищу.

– Она воняет.

– Естественно. На то и бодяга. Может, у тебя сотрясение? Врача вызвать?

– Лучше коньяку налей и льда поколи в грелку. Завтра совсем рожу разнесет.

Зоя бросилась к холодильнику.

– Кто? Скажи кто, и я папе позвоню. Она, кажется, впервые отца назвала папой.

– Я сейчас чуть мальчишку на роликах не раздавил... – тихо сказал Артур. Так кипел, так кипел... Все навалилось, успевай разгребать, иначе весь в дерьме утонешь... А тут мальчонка... Представляешь, если бы я его колесами? Тюрьма. Прощай, Мальта, прощайте, Гавайские острова...

Зоя принесла грелку. Он приложил, но тут же отбросил – их снова потянуло друг к другу. Они неистовствовали, каждый стремился забыться в угаре страсти, захлебнуться чувствами, уйти хоть на время от страшной повседневности... И не услышали звонка. А звонили, чтобы сообщить о несчастье: Женя в состоянии наркотического опьянения выбросилась из окна шестого этажа.

Первый мяч они отыграли в свою пользу.

Митрофаныч с утра испросил отгул и поехал навестить дочку в оздоровительный лагерь под Новый Ирусалим, куда та на лето устроилась воспитательницей. Дочь приезду отца обрадовалась. Посидели на бережку. Митрофаныч выложил на газету незамысловатую еду. А что вы хотите, он же, считай, холостяк, к тому же инвалид. Купил, что было в магазине.

Потом фотографировались. Одной девочке из группы подарили фотоаппарат, и теперь та ходила по территории, уговаривала позировать ей.

– Как мама? -осторожно спросил Митрофаныч.

– Плохо. Она, конечно, храбрится, но я-то вижу.

Месяц назад стало известно, что у его жены рак. Третья стадия. Побаливал раньше живот, но как-то не обращали внимания, а теперь вот что вышло. Митрофаныч втайне надеялся, что уж теперь-то его бывшая жена вернется. Однако напрасно...

Глава 49

АГЕНТ

Глотов всегда знал, что государству на него, грубо говоря, наплевать. И не один он рассуждал так. В стране, где многие люди не понаслышке знают, что такое "лагерная пыль", где властвовал принцип "лес рубят – щепки летят", привыкли не доверять службе с известным трехбуквенным наименованием. И все-таки Василий Степанович, обратившись в ФСБ, почему-то был уверен, что найдет и понимание, и поддержку, что в борьбе с нар-кодельцами чекисты будут на его стороне.

Отправив секретаря еще раз в буфет, директор стал ждать, куря одну сигарету за другой. К черту самозапрет, сейчас, когда события развиваются так стремительно, ему предстояло действовать четко и без промедления. Но прежде следует еще раз все обдумать...

Наконец явился тот, кого Глотов с нетерпением ждал. В кабинет заглянул молодой бородатый парень в джинсовом костюме. Василия Степановича Удивило, что агент с бородой. Глотов считал всех причастных к органам агентами, хотя слышал, что сами себя они называют сотрудниками.

– Проходите, если вы тот, кого я жду, – пригласил Глотов бородатого агента. – Глотов Василий Степанович.

– Николай, – представился тот.

– Выпить хотите? Или вы за рулем?

– Я не прочь. Можно окно открыть? Душновато.

– Не курите? И правильно. Я тоже зарок дал, – усмехнулся Василий Степанович.

Они выпили молча. Глотов вдруг растерялся.

– С чего начать? Покороче или в подробностях?

– Я не тороплюсь.

Глотов крякнул и выразительно посмотрел на стакан.

– Пейте, если вам так легче, – разрешил Николай.

Глотов начал свой рассказ с момента развала таксопарка. Ничуть не смущаясь, поведал, как собирал начальный капитал, как давал взятки, как договаривался с прежним владельцем автобазы, как крал, покупал, выменивал технику, как по человечку подбирал коллектив – из безработных, но классных водил, как поднимал предприятие. Рассказал и о том, как нашелся добрый человек, проявивший интерес к базе, о негласном с ним договоре. Николай слушал уже час. Не перебивал. Глотов высказал предположение, что с Хороши-левым поступили по схожему сценарию. Приманкой стали автомашины по демпинговым ценам. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Потом рассказал о дискете и своем разговоре с Хорошиловым.

– Она при вас?

– Естественно.

– Что же вы раньше молчали? Давайте сюда. Компьютер имеет электронную почту?

– Я в этом не разбираюсь. Он у меня, скорее, для фона. Все держу в голове.

Николай включил компьютер.

– Все в порядке. Сейчас я перекачаю данные нашим аналитикам и попрошу заняться дешифровкой и анализом. Возможно, будем иметь информацию уже сегодня.

– А у вас голова хорошо работает. Я о том, что не записываете ничего.

Николай, усмехнувшись, снял миниатюрный микрофон с костюма Глотова и показал. Тот расхохотался:

– Вот шельмец!..

Впервые за весь день у него стало легко на душе. Будто невидимые тиски разжались. Если прислали такого оборотистого агента, значит, отнеслись как полагается.

Николай позвонил в управление и попросил поднять все данные на Хорошилова и Величко: биографии, связи, перемещения. Далее следовало попытаться выйти на личные компьютеры. Это сложная задача. Найти фирмы, которые занимались их установкой, испросить личные коды, что является безусловной тайной, испросить разрешение на прослушку телефонов. Слава богу, на наружное наблюдение спецразрешение не требовалось, потому все решили в оперативном порядке.

Пока аналитики ФСБ трудились над дискетой, Глотов рассказал о телефонном разговоре с дальнобойщиками. Николай опять позвонил начальству – надо было связаться с Управлением по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Машина заработала, как всегда на первом этапе, с натугой, но с каждым часом все быстрее и быстрее.

– Спасибо, Василий Степанович. Я попрошу, чтобы вас включили непосредственно в группу. Вы, в сущности, проделали гигантскую подготовительную работу – без этого нам бы пришлось потратить уйму времени. Но вы сильно рисковали.

Глотов вздернул брови. Агент Николай показал ему дискету:

– На месте Хорошилова я не выпустил бы вас из дома. Думаю, убивать он не стал бы – кишка тонка. Но подержать в подвале на хлебе и воде, подождать, пока круги разойдутся, – это вполне в его стиле. Опять же, сужу о нем с ваших слов. Вот Величко, тот мог бы грохнуть. Трусы в панике иногда совершают неожиданные поступки. Что ж, давайте прощаться, вернее, до свидания. Как мне с вами связаться?

– У меня на даче телефон... Запишите.

– Мы сделаем по-другому. Возьмите мой мобильник. Стоит нажать здесь, и вы на связи с оперативным дежурным, дважды – со мной, трижды – тревога для спецгруппы.

Возвращался на дачу директор электричкой – что-то с машиной неладно, видно, полетели шаровые. Сапожник без сапог. Он смотрел на темный лес вдоль железки, на бегущие по черным кронам пятна света из окон, видел собственную тень, скользящую по склону откоса. Или это ему казалось...

В это время в морге Первого медицинского института шло опознание тела Евгении...

Глава 50

БОРИСОВ И ЗМЕЕЛОВ

Аркадий Карпович, некогда носивший отчество Карлович, за последние несколько часов сильно сдал. Железный Аркадий стал подобен шерстяному носку, от долгой носки потерявшему цвет и форму. Враз потух всегда грозный взгляд, откуда-то появилась дрожь в руках, седые волосы взлохматились.

Борисову всего шестьдесят четыре, но сейчас он выглядел на восемьдесят. От запаха формалина его мутило. Вот уже двадцать минут он сидит в морге Первого медицинского института в компании молодого следователя прокуратуры. Куда-то ушел тот самый работник, у которого ключ от смотровой. Этот проклятый запах формалина возвращал Борисова в давние дни его молодости.

И вспомнилось ему...

Туркмения. Археологическая экспедиция. Жара. Штаны, обрезанные под шорты. Рваные китайские кеды. Они с Пашей на преддипломной практике. Руководитель экспедиции Сперанский уже неделю как начал сворачивать экспедицию. Сегодня последний выход на объект. К нему давно потерян интерес, но два друга, два соперника и коллеги, все еще надеются что-то найти.

Здесь найдено несколько старинных женских украшений, очень оригинальных, разных культур, а также медная и глиняная посуда, несколько глиняных же плашек с насечкой по сырому, но это не клинопись, скорее всего, хозяйские подсчеты доходов и расходов неграмотного человека.

Строения взбираются вверх уступами, и часто крыша одного упирается в основание стены другого.

Обед.

– Паш, курить осталось?

– Одна.

Они по очереди докурили последнюю "памирину", выпили теплой, подкисленной лимонной кислотой воды и размечтались о том, как хорошо бы оказаться сейчас в тундре...

– Ладно. Последние две хибары берем – и вниз. Твоя левая, моя правая.

А могло быть и наоборот.

Через двадцать минут свет дверного проема загородила фигура Паши.

– Боря... – тихо позвал он.

– Мы же договорились, осмотрим – и вниз. Я еще не закончил. .

– Боря, меня змеи покусали.

– Что?

– Змеи, говорю, покусали. Борис выскочил на свет. Лицо Павла было бурого цвета.

– Идти сможешь?

– Нет...

Борис оглядел ноги Паши и обнаружил с десяток царапин, словно тот пробирался сквозь кусты боярышника где-нибудь в России.

– Иди в лагерь, может, достанешь сыворотки, а я здесь посижу. И принеси сигарет, – натужно улыбнулся Паша.

И Борис пошел. Дважды чуть не сорвался. В лагере был через час. Кинулся к медсестре – нужна вакцина.

– А мы все медикаменты уже отправили. Перед обедом машина ушла в город.

– Как отправили?

– Да, отправили. Ведь последний день. Работы свернуты. И все равно бы не помогло. Если одна особь укусила, то еще можно спасти, а вы говорите несколько. Час спускались... Ничего не поделаешь. Это конец. Берите двух рабочих, одеяло, шпагат и несите.

Через два часа они вернулись с продолговатым тюком. В него был завернут Паша. Два полузагруженных грузовика уже ожидали. Пашу положили в кузов. Туда сел только Борис. Остальные, потеснившись, устроились в первой машине. На половине дороги пришлось заночевать в лаборатории серпентария. Оставлять тело в кузове без присмотра было нельзя – собаки могли прибежать на запах. Борис опять остался с Пашей. Задремал. Очнулся от толчка. Кто-то невидимый в темноте протянул ему сигарету:

– Кури...

Боря взял молча.

– Последний сезон здесь башляю – и домой. В столицу. Холодное пивко, девочки, коктейль "Маяк"... Красота...

– Слушай, уйди...

– Я-то уйду, да не довезете вы. До аэропорта два дня, а он уже сейчас... У меня банка формалина есть. Могу помочь. На сутки хватит. Москвич? – кивнул незнакомец на Пашу.

– С Остоженки.

– Земляк. Понесли, что ли?

Они отнесли тело Паши в лабораторию. Змеи зашевелились за своими сетками, разбуженные ярким светом. Был неурочный час для кормления. Незнакомец сделал все, как надо. Снова завернули то, что было Пашей, в одеяло, зашили сапожной иглой и отнесли в машину.

– Судьба... – протянул змеелов. Его по-прежнему тянуло на разговор. Хотя Борис не задавал вопросов, рассказал, что приезжает сюда каждый сезон. Ловит змей, за это хорошо платят. В Москве ждут сын и пьющая жена.

...По возвращении Борис встретил в коридоре института Сперанского и при всех обматерил его. Даже если бы вакцина не помогла – Сперанский об этом знать не мог, – все равно должна быть в наличии. По инструкции, тем более в горных условиях, медикаменты и минимальный запас продуктов вывозятся вместе с последним участником экспедиции.

Борисова отчислили...

Явился человек с ключами. Следователь набросился на санитара:

– Ты где шляешься?

– У меня обед.

– Да я тебя...

– Не надо... – тусклым голосом произнес Борисов.

– Ладно, – смилостивился санитар и бросил следователю ключи: – Открывай!

Следователь долго возился с большой связкой, подбирая нужный ключ.

– С круглой головкой, – подсказал санитар и протянул Борисову яблоко:. Ешь, дед. Или брезгуешь? Не многие здесь питаться могут. Работа сволочная.

Борисов откусил от яблока.

– Не многие, – согласился он. – Платят мало?

– Платят мало. Но родственники иногда подкидывают. Особенно если увечья. Вчера деваху привезли, так я полтора часа голову лепил заново.

– И как?

– Лучше, чем было. Я же профессионал, – с гордостью сообщил санитар.

– Из студентов?

– Пластическая хирургия. Сам сюда попросился.

– Аркадий Карпович! – пригласил следователь.

– А вы к кому? – спросил санитар.

– К той, которой ты голову лепил.

Борисов встал и пошел в смотровую.

– Как себя ведешь, поганец! Видел, у входа машины и парни крепкие? Они же вмиг тебя на свободный стол в морге определят...

Санитар подавился яблоком.

Борисов встал у стола. Тут же возникший санитар осторожно трясущимися руками откинул с лица мертвой простыню.

– Все верно. Она... Женя...

Санитар снова закрыл лицо. Борисов достал из бумажника тысячную купюру мельче не носил, – и протянул следователю.

– Дай ему...

– Но это противо...

– Я знаю. Дай.

– Он же теперь так цены взвинтит, – позеленел следователь, сам никогда пока столько в руках не державший.

– Он больше брать не будет. Не будешь?

– Буду, – честно признался санитар.

– И правильно, – согласился Аркадий Карпович. – Всякий труд должен быть оплачен. – Пришлите протокол, я подпишу. Артура нашли? – спросил Аркадий Карпович, садясь в машину.

– Как в воду канул, – ответил шеф охраны. – Ни на работе, ни у любовницы. Та говорит: два месяца не был. Вернулся в лоно семьи.

– Поехали к Зое. На Кутузовский.

После пребывания в морге к нему почему-то вернулись прежние шестьдесят четыре.

Глава 51

ШТУРМ

Величко, видимо, родился в рубашке – он покинул квартиру Зои за несколько минут до приезда тестя. Застань Борисов свою старшую дочь в объятиях мужа младшей дочери, лежащей сейчас в морге, могло произойти нечто страшное...

Артур прошел под аркой, свернул в соседний двор, где предусмотрительно оставил машину, достал ключи, отключил сигнализацию, вставил ключ в замок зажигания.

– Здравствуй, дорогой, сутки ищем, с ног сбились. Хорошо, шеф у нас голова. Ищите, говорит, козла в огороде.

– И еще шеф сказал: если козел неправильно блеять начнет, вы ему рога обломайте, – раздался за спиной Величко второй голос.

Спина Артура взмокла. Холодная струйка прокатилась между лопаток, добралась до резинки трусов...

– Что вам нужно? По телефону мы договорились с вашим шефом – как будет последний сеанс связи с машиной, я дам знать. Вы же меня засветите.

– Мы должны были убедиться, что наш козленок все еще пасется в пределах видимости. Кстати, что это за грубый мужик разговаривал с нами на автобазе? Он Музыканту палец сломал.

– Глотов, номинальный директор автобазы. А настоящий хозяин...

– Ты нам мозги не парь. Мы знаем, кто настоящий хозяин базы. По телефону ты что-то блеял о нападении на фуру. Растолкуй подробнее.

Артур впервые решился взглянуть в зеркало заднего обзора. Ну и рожа.

– Ты зенки не пяль, ты толмачь.

– В Киеве товар попытались перехватить. Ребятам удалось оторваться.

– Братки из Жмеринки?

– Нет. Не думаю. Инцидент произошел в городе, а не на дороге.

– Что ж вы охрану к фуре не приставили?

– Охрана была. Тамбовские. Оба бойца погибли.

– Как же так получается? Ты о рейсе разболтал? Или в Москве все трепачи?

– Не знаю. Мне на третье лицо работать невыгодно.

– Это почему же?

– Жизнь дороже.

Ответ был краток и прост. Простотой и подкупал. Если бы Артур пустился в долгие объяснения, ему никто бы не поверил. Вообще, держался он молодцом.

– Кто, по-твоему, мог сдать маршрут киевлянам?

– Любой.

– Как это?

– Взломали мой компьютер. Тот мужик, который вашему палец сломал. Хотя Глотов с бандюками не водится. Его интересовало, сколько и что я догружаю в пути.

– Так у тебя был еще свой маленький бизнес? И Хорошилов не знал?

– Догадывался, но терпел.

– Почему терпел?

– Я понял это совсем недавно. Мой тесть сожрал его.

– Так мы твоего тестя обуваем? За что ты его так не любишь?

– Я его ненавижу.

– Это бывает. Скажи, а Хорошилов тоже ненавидит твоего тестя?

– Думаю, да...

– Когда будет фура?

– Придет без опозданий. Последний сеанс связи обычно бывает километров за десять до Кольцевой. Пароль: "Пеките пироги. Готовьте стол".

– Ты нам его и продублируешь. Вот предоплата. Бывай...

Две страшные рожи покинули машину. Еще минуты три Артур не мог пошевелиться. Шея одеревенела. Пальцы рук не чувствовали руля. В таком состоянии вести машину никак нельзя. Артур вынул ключи и решил ехать на метро. И опять его спасла пресловутая рубашка – под днищем автомобиля была прикреплена взрывчатка, установленная людьми Бориса Евгеньевича. Величко ему надоел.

В Серебряном Бору и не подозревали о готовящемся штурме. Охранники не скрывали раздражения. Невыспавшиеся и злые, они автоматически отрабатывали маршруты, как и предсказывал старшой питерцев. Они считали, что хозяин зря паникует. Стар становится, мнителен. Да и нервы шалят...

Если бы Хорошилов знал о смерти младшей дочери Борисова, то, побросав все сделки по продаже своих фирм, дал бы деру. Ведь большая часть его капитала была размещена за границей. В столице крутилась лишь десятая часть.

На въезде в дачный поселок стоял фургон МГТС, и два техника уже несколько часов безуспешно пытались что-то чинить. Не торопились. Вскрыли щит, разложили инструменты, придавили камнями углы кальки со схемой линий и устроили совет. Одному решение проблемы виделось так, другому эдак. Постоянно сверяясь с чертежом, при любом спорном вопросе прибегали к помощи той же будки, набирали номер главного инженера и использовали его как третейского судью. Из путаных, взаимоисключающих объяснений того или другого телефониста специалист на другой стороне провода понять ничего не мог и потому поочередно соглашался то с одним, то с другим. Выходило, что оба правы.

В конце концов, устав от споров, ремонтники-телефонисты устроили затяжной обед, для чего достали брезент, расстелили в тени фургона. Долго решали, кому бежать в магазин: тянули на спичках, кидали монету, выбрасывали на пальцах...

Сидевший на балконе охранник время от времени подносил к глазам бинокль и разглядывал окрестности, в который раз останавливаясь взглядом на телефонистах. Наблюдать было забавно. Пятнадцать минут назад с соседней дачи за парным молочком ушла кухарка. Теперь она возвращалась. По покачиванию пустого бидона охранник догадался, что сегодня соседи остались без молока.

Пришел сменщик:

– Как у тебя?

– Сдохнуть можно. Правда, у переезда два клоуна с телефонной станции пытаются или новую линию пустить, или старые перекоммутировать, но ничего не получается.

Он передал пост сменщику, зевнул и отправился восвояси.

Мимо ресторана проехал "форд"-купе, забитый мужчинами в камуфляже. Машина направилась в сторону шлагбаума, где в заповедной зоне новые русские построили для себя миниатюрный рай из шести дачек.

Не доезжая шлагбаума, "форд" свернул на заросший проселок и, подвывая мотором, углубился в лесной массив. Но примерно через километр задний мост плотно сел на грунт, и сколько Валек ни мучил сцепление и коробку, стронуть машину с места не удалось.

– Кончай технику терзать, – сморщился, как от зубной боли, Музыкант; указательный палец бандита был плотно прибинтован к безымянному, так что стрелять, если придется, он мог только с левой.

– Твоя, что ли?..

– Какая разница. Машина хорошая. Жалко.

Они вылезли, столкнули "форд" с кочки и, сдав назад десяток метров, накинули на него маскировочную сеть.

– Все помнят, что делать? Повторять не надо? Валек, химия у тебя? Смотри, ты идешь впереди.

Разделились на пары и углубились в лес по трем направлениям. Две пары двинулись вокруг поселка, одна – прямо. В лесу было тихо-тихо.

Пары охвата подошли к поселку почти одновременно и начали двигаться вдоль заборов к дому Хорошилова. Хорошо, что дачи не строились впритык. Забор от забора отстоял на пятьдесят, а то и на сто метров.

Пара, шедшая прямо, столкнулась с неожиданным препятствием – двое рабочих МГТС расположились на траве попить пивка. Это совсем некстати. Костя и Музыкант переглянулись и поняли друг друга без слов. Подкрались поближе и услышали конец разговора:

– Почаще бы нам такой курорт устраивали...

– Да... Я помню, в Подольске зимой...

Договорить не успел. По сигналу старшого как из-под земли появились два крепыша в камуфляже и масках. В руках – пистолеты с глушителями.

– Тихо! Не дергаться.

Один держал рабочих под прицелом, а второй связал им руки и ноги капроновым шнуром.

– Мужики, вы из какого управления? – попробовал наладить контакт один из "телефонистов". – Опять действия не скоординировали. Мы из "конторы", мужики. А вы откуда? Налоговая?

Люди в камуфляже переглянулись. Затем вырубили обоих "телефонистов" ударом пистолета по голове. Те смолкли.

– Выходит, нашего гуся уже готовили в духовку, – констатировал один из питерских.

– А до Рождества далеко... – откликнулся другой бандит.

Надо было менять план. Может, так и лучше, решили они. Переоделись в форму телефонистов, а пленников оттащили в фургон. В фургоне имелась рация и стояла труба с большой разрешающей степенью. Рацию вырубили. А в трубу некоторое время наблюдали за объектом.

Сидящий в шезлонге на балконе охранник ничего видеть не мог, так как все действия происходили у другой стороны фургона, где "телефонисты" расположились на обед.

Бандиты попрятали оружие под комбинезоны, прихватили пустую канистру и двинули к воротам дачи.

– Эй, служивый, накапай водички, радиатор потек! – крикнул Музыкант в сторону дачи.

– Кидай!

Охранник не имел права открывать без разрешения старшого, но, сам автолюбитель, знал, что такое потекший радиатор.

– У вас горчичный порошок есть, мужики? Километров через пять, если свищ небольшой, забьется.

Костя кинул канистру. Она с глухим стуком упала на дорожку. "Телефонисты" слышали, как струя гулко ударила в пластик пустой емкости – летний кран c водой находился всего в пяти метрах от ворот.

Теперь перед охранником стояла практически неразрешимая задача перекинуть канистру в двадцать литров через трехметровый забор. Охранник огляделся – начальства не видно – и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выпихнуть канистру, но через секунду один из "телефонистов" уже сидел на нем верхом, а на запястьях защелкнулись наручники. Отобрав переговорное устройство, занесли бедолагу в будку у ворот.

Метрах в пяти от забора росла огромная вековая сосна. В свое время старший охранник предлагал спилить дерево, но Хорошилов пожалел. Ограничились тем, что навесили на нее датчик движения. Спокойней от этого не стало. Наоборот, охране прибавилось забот. Птицы и белки то и дело заставляли дежурного переводить камеру на дерево.

– Ничего не выйдет. Видишь, датчик, – прошептал Валек старшому.

– Так сбей его к чертовой матери!

– Нельзя. Сюда сразу придут поправлять и выяснять, в чем дело.

У старшого пискнул пейджер. На экранчике высветилось: "Ворота наши. Ждем в гости".

Глава 52

ДИРЕКТОР ПЛЮС ДИСПЕТЧЕР РАВНЯЕТСЯ...

Все. Хватит. Мария Игнатьевна оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Да, где-то у нее был турецкий тюрбан. Говорят, нынче в моде. Порывшись в ящике, нашла белый с черным клетчатый платок. Ну совсем как палестинский. Тоже, говорят, в моде. Она извлекла из гардероба свободное длинное платье из хлопка. Надела тюрбан. Небрежно повязала "палестинский" платок.

Через минуту уже звонила в дверь соседке. Та открыла дверь и уставилась на Марию Игнатьевну.

– Собирайся! Поведешь к бабке, – приказала женщина в тюрбане.

– Маша... Я тебя только по голосу признала.

Из кухни раздался мужской голос:

– Девочки, у меня такой кекс получился, садитесь чай пить. С ромом...

– Обойдемся. Поешь, помой посуду, я ухожу на пару часов, – приказала Вера.

Дамы проворно, словно молодые, сбежали по ступеням, забыв про лифт. До бабкиного подъезда – рукой подать. Только бы оказалась дома. Мария Игнатьевна вспоминала рассказы о чудесных старцах, изгоняющих хвори.

Бабка открыла, даже не спросив, кто пришел.

– Баб Зин, что же вы не спрашиваете? Вдруг дурной человек или цыганки, попеняла ей Вера. – Глазок вставьте. Хотите, я своего пришлю? Он за полчаса дырку просверлит и глазок вставит.

– А зачем? Я и так знаю, кто идет. Добрый или злой. И с чем вы пришли, знаю. Только мало будет толку. Надо бы вещицу его прихватить или фотку. Ладно, садись сюда, девица.

Бабка усадила Марию Игнатьевну к окну лицом, а сама осталась в тени. Только глаза иногда посвечивали.

– В сомненье ты, а кто в сомненье, не след ко мне обращаться, ибо неверие не только в Него, но и в действо и силы, Им даденные, – уже грех. Ты святой водой не брезгуешь?

Мария Игнатьевна вспомнила, что у лее на кухне действительно с прошлого года хранится бутыль со святой водой.

– Положи мне руку на колено. Клади, не бойся. Чувствуешь, холодная коленка.

– Чувствую.

– А сейчас обожжешъся, как об утюг.

Мария Игнатьевна отдернула руку и посмотрела на ладонь. Там мгновенно вздулся волдырь. Она с ужасом посмотрела на старуху,

– Не бойся, сейчас пройдет.

Бабка подула на ладонь, и волдырь вдруг опал, а потом исчез совсем.

– Вот что я вам, девки, скажу... Научитесь относиться к себе с уважением. Мужик – вещь хорошая, но цена ей непостоянная. Пришел – радость, ушел облегчение. Почему облегчение? Потому что готовиться надо, чтоб лучше прежнего стало, когда снова придет.

– Но нельзя же все лучше и лучше...

– Можно. Когда по-другому, это уже лучше. Поняла? Теперь смотри сюда, но никому не говори, что видела. А ты отвернись.

Бабка протянула Марии нежно-зеленый стеклянный шарик. У кого таких в детстве не было. И вдруг, когда шарик повернулся в бабкиной руке, Мария увидела себя и брата, умершего в семнадцать от столбняка. Они были на лыжах, и брат палкой куда-то показывал. Засмеялся и побежал. Она – за ним. Но не догнала... Она оторвалась от шарика и вдруг заметила, что дышит часто и неровно, как после быстрого бега...

– А сейчас иди. Завтра принеси что-нибудь. Малость какую.

И вроде ничего не сказала старая, а что-то повернулось в душе Марии Игнатьевны. Она вдруг доняла, что надо действовать. Как можно быстрее. Не сказав ни слова соседке, вскочила в трамвай. Добралась до базы, влетела в офис Глотова. Никого.

– Вы ко мне? – раздался за спиной голос Василия Степановича. Она обернулась:

– К тебе...

– Маша? Мария Игнатьевна? – удивленно произнес он.

– Она самая...

– Вы извините, – он показал промасленные руки, – шаровые менял. Да вы садитесь.

– Поедем к тебе на дачу, Вася?

– Поедем. Я теперь на колесах. Только руки помою.

Он направился к выходу, но на пороге столкнулся с двумя посетителями. Хотя оба улыбались, лица их показались Марии Игнатьевне неприятными.

– Ребята, если с заказом, то поздновато. Маша, иди к себе, я разберусь и зайду за тобой.

– Нам Величко нужен, – сказал тот, что постарше.

– Ах Величко... Ну это меняет дело. Нет его. И никогда не будет. Вор он. Я его уволил.