Текст книги "Игра. Первый от человечества (СИ)"

Автор книги: Игорь Даждев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Видео-наблюдение тут есть. Все, что случилось уже пошло по инстанции на самый верх. Боюсь, я приблизил зачистку. В течение следующей недели это случится. Надеюсь, не только я это понимаю.

Сон не приходил. В голове рождался план дальнейших действий. Я понимаю, что без него спокойно заснуть не получится.

Весь материал о Сигнале у меня в голове. Я понимаю, что с ним еще работать и работать. Я все время думаю о нём. Все время его расшифровываю. На бумаги смотрю из чистого любопытства, и для видеокамер. Вся работа происходит в голове – я стараюсь это не показывать.

Разница между мозгом человека и самой умной обезьяны составляет один процент. Разница между человеческим мозгом и моим такая же – один процент. Звучит несерьёзно. На самом деле это пропасть в развитии.

Информация о расшифровке даёт возможность поднять этот показатель еще на несколько процентов, от моего уровня. Для этого нужно перейти на энергетическое существование. Когда это получится, я покину колыбель человечества. Но это произойдет еще не скоро. Сейчас придаваться мечтам – смерти подобно. Нужно думать о другой проблеме.

Заряд не сработает. Нужно отдать должное людям, которые подготавливали объект «Особняк». Я так про себя его называю, впрочем, как и все тут живущие. До нашего заселения тут был заложен заряд – это один предмет, состоящий из разных частей.

Ёмкости с жидкостью – они разбросаны по всему особняку, в основном замурованы в стену. Детонаторы – эти паршивцы могут быть где угодно. Я находил их в разных местах – всегда имеют разную форму. Восемнадцать штук, хотя достаточно одного. С мозгами этого предмета перестраховались – я нашел аж три передатчика.

Работает это примерно так. Из управляющего центра приходит сигнал – передатчик его принимает. Он посылает сигнал на емкости с жидкостью. Ёмкости начинают выпускать горючий, без цвета и запаха, газ. Через минуту ёмкости пусты. С передатчика идет сигнал на детонаторы. Происходит объёмный взрыв. Если учесть всё – после взрыва тут будет маленькая Хиросима. Только без радиации.

Этого не случится. Заряд обезврежен. Много нервных клеток я потратил, чтоб незаметно для наблюдателей обезвредить его. Благо на нынешнем уровне существования, мои нервные клетки с лёгкостью восстанавливаются. Подошел к этому вопросу со смекалкой.

К «нажимающему кнопку», поступает информация, что заряд исправен. Но найденные болоны не выпустят газ. Передатчики примут сигнал, но никуда его не передадут. Детонаторы даже если получат сигнал, не сработают.

Это про найденные мною детали – я не исключаю что найдено не всё, поэтому перестраховался по всем фронтам. Достаточно одного передатчика, одного детонатора, и пары баллонов, чтоб на месте особняка образовалась воронка от взрыва.

Прорваться сквозь забор и внешние круги защиты я смогу. Достаточно проглотить кусок железа. Моё пищеварение уже давно настолько не прихотливо. Но вот что станет тогда со всеми остальными обитателя особняка? Их убьют сразу после моего ухода. На всякий случай. Я б так и сделал на месте наблюдающих органов.

Эксперимент, тогда, прошел успешно. Когда я понял, что моё пищеварение вышло на другой уровень, я решился на проверку. Выковырял из стула гвоздь, скрутил его – чтоб прямым не глотать. Благо силёнок и на то и на другое с лихвой хватило. Проглотил его. Затем пожалел об этом.

Пришлось очень сильно напрягаться и следить за каждым движением. Старик, запрыгнувший к себе в окно, находящееся на третьем этаже – вызвал бы подозрения даже у самого тупого. Я чуть ли сдуру это не сделал.

Такого внутреннего подъёма, и прилива энергии я не чувствовал никогда. Пришел к выводу – меня, отныне, интересует плотность материала употребляемого в пищу, а не его состав. Пришлось попотеть чтоб не вызывать подозрений.

Свои возможности приходится скрывать. Весь этот спектакль с подносами с едой, долгое лежание с простреленной головой, симуляции диких головных болей – всё это для наблюдателей.

От пуль уходить я не умею, хоть и близок к этому – мне б еще месяц два тренировок. Если б не этот «несчастный случай», сидел бы дальше в особняке и разгадывал Сигнал. А потом бы просто взлетел в воздух как Супермен, и ищите меня потом с истребителями. Мне так кажется.

Но пуля в лоб всё обломала. Нас зачистят. Я б зачистил.

Под эти хмурые мысли я и заснул. Последняя мысль была о сне. Есть возможность, от него избавится – на это уйдет много времени. Но оно того стоит. Столько времени человек проводит в пустую. Сколько бы он ночей мог посвятить более полезным занятиям.

Утро – как и любое другое моё утро, началось с танца. Для наблюдателей – это простой старческий маразм. Но для меня это привычка, которую завёл, когда понял, что я уже старик.

Утро у меня начинается так. Я просыпаюсь. В голове начинает играть музыка, танцевальная. Я начинаю под неё танцевать. Бубнить под нос слова песни. Резкие и медленные движения, кривые танцевальные па, в моём исполнении. Прекрасная замена физическим упражнениям. Затем начинаются сами упражнения. И только после этого всего – гигиена и приём пищи.

Многим молодым людям, с которыми общался, я советовал именно так начинать свой день. Некоторые слушали, и благодарили.

Сделав свои дела в ванной комнате, я спустился вниз в столовую. Там собрались все – как это бывает каждое утро. Лица у всех хмурые, не выспавшиеся, с мешками под глазами.

Не к одному мне пришла в голову мысль – конец близко. И опять во всем виноват я. Как бы расправы не случилось. Ел спокойно, я знаю свои силы. Но не расслаблялся – я не знаю их силы.

Легко может получиться так, что кто-то уже достиг моих высот – просто я об этом не знаю. У многих в этом помещении есть такое, что не может иметь простой человек от рождения. Не я один занимаюсь расшифровкой. Для обитателей «Особняка» вся информация о Сигнале – не секрет. Расшифровывать может каждый.

Я закончил трапезу. На обратном пути обратил внимание на столик, где обычно кушает начальство. Все в сборе. Самые не выспавшиеся лица были именно у них. Илларион Геннадьевич показал мне раскрытую ладонь, я помахал в ответ. Вышел из столовой, направился в свою комнату – симулировать бурный умственный труд.

В этот день в особняк, наведывается проверка. Утром приходит начальник охраны и предупреждает – в 14.00 будет инспекция. Они приехали в обед. Ни разу еще, до этого момента, такого не случалось. Нас никто и никогда не инспектировал.

В единственные ворота заезжает караван машин. Из них выходят люди – приветствуют друг друга, знакомятся. Профессиональный глаз сразу заметит, что и приветствие и знакомства, а также ни о чем не значащие беседы – самую малость, наиграны.

Никто этого и не заметил – не присутствовало в особняке таких людей. Спектакль внушает доверие. Да и актеры из приехавших людей были отличные. В спецшколах разведки, других и не готовят.

Для живущих в особняке достаточно самого факта приезда такого количества людей. Хотя у большинства присутствовали надежды на то, что это действительно инспекция. Ведь когда-нибудь она должна была произойти? Может сейчас?

Группа людей разрозненной кучкой двинулась в сторону особняка. Зашли. Представились проверяющими органами. Рассосались по особняку. Ходят, рассматривают, задают ничего не значащие вопросы, с жутко серьёзным выражением лица.

За первым караваном машин, пришел второй. Затем еще один. Людей прибавилось. Когда в особняк зашла последняя партия проверяющих – невозможно было найти среди жильцов особняка, человека рядом с которым не стояли минимум двое проверяющих. После этого даже у самого последнего мечтателя и труса не остаётся сомнений, что нас пришли убивать.

Жильцы с трудом переносили их присутствие. Непонятные люди – заглядывают чуть ли ни в штаны. Тысячи вопросов – выбивают из колеи. Уже через час проверки многие жильцы готовы были лезть на стену. Именно это они ярко показывали.

Максим Азарович, с вымученным лицом отвечает на вопросы одного проверяющего, в это время другой сверяет лекарства со списком. Он демонстрирует, моральное истощение, хотя внутри полностью собран. В его рукаве скальпель примотанный пластырем так чтоб легко можно было выхватить. В кармане халата еще один, в другом шприц со смертельной дозой жудко болезненного препарата, собственного изготовления. Больше ему отбиваться нечем. Он решил хотя бы попытаться продать свою жизнь по дороже.

Многие в особняке пришли к такому решению. Оружия у них нет. Но это не обязывает их умирать как забитые собаки – даже не оказав никакого сопротивления.

Я выбрался в парк. Ни в особняке, ни по пути в парк, от меня не отстают проверяющие. Я сижу на лавочке. Рядом со мной стоят трое. Я уже давно перестал обращать на них внимание. На все вопросы отвечаю односложно. Жду, когда начнётся действо. Гвоздь я уже проглотил – готов взорваться от переполняющей энергии.

– Я восторженна вашим умом, до сих пор не могу поверить, что вы так легко разгадали Сигнал, как думаете, в нем есть еще информация, которая от вас скрыта.

Слово держит миниатюрная брюнетка, в брючном костюме. Когда она говорит – часто поправляет непослушные кучерявые волосы. Холодное аристократическое лицо никак не увязывается с её искренней улыбкой. А улыбаться она любит, и умеет.

– «Откуда они узнали, что мне нравится такой типаж? Хорошо работают».

– Да.

– Как думаете, когда скрытая часть откроет вам свои секреты?

Теперь слово берёт тощий старик в сером костюме. Старческий голос, старческая, аккуратно постриженная, бородка, пронзительный взгляд живых глаз. Весь разговор он поправляет, и без того идеально сидящую, одежду.

– «А этот похож на моего старого друга. Откуда они узнали про Эдика?»

– Не знаю. – Пожимаю плечами.

– А вас тут всё устраивает? Испытываете ли острую необходимость, в чем либо?

Говорит молодой человек. Ему больше подошла бы спортивная одежда, а не деловой костюм. Светлый волос, ореховый цвет глаз, родинка на щеке. Его можно назвать смазливым, если бы не мускулатура, которую не может скрыть одежда. Энергия из него так и прёт. За весь разговор он несколько раз присаживался рядом со мной, и столько же рас вставал. Все время переступает с ноги на ногу. Жестикулирует руками по поводу и без.

– «Этот похож на моего старшего сына, более взрослую его копию».

– Нет. Я всем доволен.

Я смотрю на часы. Без десяти секунд четыре.

– «Может сейчас начнется?»

Для меня не секрет – зачем приехали эти люди. Они приехали убивать. За всю свою жизнь я насмотрелся на людей, с лёгкостью могу определить, чем озабочен человек и что он собирается сделать. Вот и теперь, я не вижу перед собой кабинетных работников. Я вижу троих бойцов.

– Вы, как две капли воды, похожи на моего бывшего мужчину. Есть что-то такое в мужчинах за пятьдесят. – Миниатюрная проверяющая меняет восторженные нотки в голосе, на игривые.

Брюнетка, присаживается справа, обнимает меня за шею. Вторая рука заходит спереди – её руки сцеплены на моём левом плече. Я чувствую человеческое тепло у себя на шее. Такое же тепло я чувствую у себя на груди. В её руках не чувствуется напряжения – так обнимает женщина которая хочет от мужчины то, что у него находится в штанах.

– «Началось, сейчас меня будут убивать».

– Светочка! Флиртуй, хотя бы, не при нас! – Старик говорит это громким голосом.

Я непроизвольно поворачиваю голову в сторону худого старика. На это и был расчет. Брюнетка Светочка делает резкий рывок всем телом. Отскакивает от меня. Острая боль пронзает мою шею. Она началась со стороны сцепленных женских рук. Болезненной полосой проходит через всю шею.

– «Вот как чувствует себя человек, которому башку отрезали».

Трое проверяющих молча ждут. Моя голова должна упасть вниз, закатится куда-нибудь. Тело должно начать биться в судорогах. Так всегда случается, с обыкновенными людьми. Но я не обыкновенный. Голова не падает. На моём лице лёгкое удивление.

– Вам наверно не сказали, что мне вчера в голову выстрелили, и мои мозги побывали на стенке.

Несмотря на всю подготовку, тройка убийц замерла с суеверным ужасом на лицах.

Я повернул голову. В кулачках блондинки две ручки. Между ними протянута тончайшая струна из сверхпрочного материала. Как и когда это оружие появилось в руках брюнетки, я не заметил. Этой струной мне и отрезали голову, но ткани в шее зарастали чуть ли не за движением струны.

В руках двоих мужчин появляются пистолеты. Они открывают огонь. Пули летят, в пустую лавочку. Меня уже нет на ней – я обнимаю брюнетку. В момент близкого контакта она успевает воспользоваться своим оружием еще раз. Маленькие кулачки, с зажатыми ручками, проходят под моими ушами. Я успеваю почувствовать еще один порез, опять на шее. Опять ткани срослись быстрее.

Моя правая рука на её шее, левая в женском теле – ладонь обнимает сердце. Резкий рывок. Я развожу руки в стороны. В левой – еще бьющееся сердце. В правой руке оторванная голова с тёмными волосами. Глаза успевают дважды моргнуть, затем из них пропадает жизнь.

Руки безжизненного тела соскальзывают с моих плеч. Её обезглавленное тело бьёт судорога. Еще одного пореза не последовало, оружие вывалилось из её рук. Миниатюрные ладошки проскальзывают около моего лица. Еще один разряд судороги. Женская ладошка отвешивает мне неуверенную пощечину. Тело валится на землю.

Напарники брюнетки успевают опомниться – пули летят в мою спину. Кровавая расправа на них не подействовала. Расчет был на то, что они испугаются и убегут. Не на тех я нарвался.

Я отпрыгиваю в сторону ближайшего дерева. От дерева бегу к кустам. Скрываюсь за ними. Всё это время моё тело рвут пули.

Особняк наполняется выстрелами. Начинается не перестрелка – начинается отстрел.

Двое мужчин устремляются за мной. Они ныряют в кусты. Из них они уже не выходят – их трупы найдут немного позже. Я бежал не от них. Я прячусь от автоматчиков на вышках. За попадания из пистолетов я не волнуюсь – автомат вселяет легкую неуверенность.

Я просматриваю периметр забора. Тысячи раз я уже на него смотрел – для этого в основном и выходил в парк. Дыр и слабых мест нет – люди знают своё дело. Расчищенное место за забором тоже не изменилось. А вот растительность разнообразилась.

Я запомнил там каждую травинку и веточку. Сейчас, в некоторых местах растительности прибавилось. Лишние бугорки заняли своё место. Некоторые ветки колышутся, от ветра, не так как раньше.

– «Секретов и постов прибавилось». – Отмечаю я автоматически.

Я меняю место, теперь смотрю не на забор, а на особняк. Посмотреть есть на что. У убийц что-то пошло не так. Несколько изломанных трупов валяются под зданием. Мало того что они вылетели из окна, так их еще кто-то порвал до этого. Стрельба не прекращается.

Я сомневаюсь, что к нам подослали новичков. Скорее всего, им не сказали, с кем они будут иметь дело. Или они не поверили. На моих глазах из окна вылетает еще один горе-убийца. Выстрелы не умолкают. Нужно идти туда, искать выживших. Потом вместе будем думать – как быть дальше.

Перед забегом к особняку я присаживаюсь на землю. Начинаю медитировать. В процессе приказываю организму все попавшие в тело пули транспортировать в желудок. Выставляю ограничение в пятьдесят грамм. Остальные пули будут выходить через входные пулевые отверстия. Раньше я такого не проделывал. Придется внимательно следить за организмом.

Я короткими перебежками бегу к особняку. Пока бежал, пришлось пересечь пару открытых мест. По мне прошлись несколько автоматных очередей. Выстрелов слышно не было – стреляли с вышек.

Я забегаю в небольшую дверь подсобки – это одна из многочисленных дверей ведущая в особняк. Уже в темноте помещения мне в спину прилетает две пули. Ничего серьёзного не задето – можно двигаться дальше.

Стрельба в особняке снижает свой темп. Теперь она доносится из четырёх мест.

– «Там еще сопротивляются, туда и пойду».

Я обыскиваю несколько трупов. Нахожу пистолеты и запасные обоймы. В рукопашную я идти не хочу – слишком много будет крови. Крови на моих руках, в буквальном смысле. Кровь миленькой брюнетки еще так и не высохла, она основательно пропитала рукава пиджака.

С двумя пистолетами в руках я иду по коридору к ближайшему источнику стрельбы. Прятаться мне нет смысла – пули мне причинят легкий дискомфорт. Хоть со стороны и будет видно, как моё тело рвут пули, и из меня плещет кровища. Я сейчас похож на вооруженного зомби, с одним маленьким нюансом – отсечение моей головы обидчиков не спасёт. Стрелять в неё также бесполезно.

Мне попадаются открытые двери медпункта. Там три трупа. Один со скальпелем в глазу. Из глаза торчит всего три сантиметра ручки скальпеля. У второго чистильщика шприц торчит их шеи, ему что-то вкололи. Что-то ужасное – все его тело скрючило – немой вопль ужаса застыл на его перекошенном лице.

Второй меня не слишком напугал – хоть и было чего бояться. А напугал меня доктор. Такой одухотворённой улыбки уверенного в себе человека я никогда не видел на трупах. Все его тело буквально похоже на дуршлаг. Его качали пулями основательно – с чувством, с тактом, с расстановкой. Издевательство и отмщение читается в пулевых отверстиях на его теле.

Че он лыбится – для меня загадка. Может колёс наглотался? А может...? Не знаю. Я о нем хорошо думать не могу – он мне иголку воткнул в причинное место.

Отверстий в стенах очень мало. Сразу видно работают профессионалы – в молоко пули не посылают. Как правило, такие отверстия всегда в сопровождении кровавых брызг – это когда пули проходят тела навылет.

По пути встречается много трупов. Есть среди них и вредные. Проходишь около такого – хоть на лицо ему наступи – не пошевелится. Пройдешь немного и чувствуешь попадания пуль в жизненно важные места. Трупы оказываются подранками. Притворятся, их учили профессионалы. Прекрасный и действенный приём – против обычных людей. Бесполезный против меня.

Приходится возвращаться и совершать контрольные выстрелы. Совесть не грызет. С расстояния по таким попасть сложно – как правило, они всегда прячутся под трупами. Глаза, лоб, прическа и рука со стреляющим пистолетом – это всё что я вижу. Всегда, по пути к таким подранкам моё тело рвут пули. Они не останавливают стрельбу до последнего – патрона или вздоха – каждый раз по-разному.

С каждым шагом звуки выстрелов усиливаются. Я заглядываю за поворот. Вижу четверых «проверяющих». Они не заглядывая в дверной проём посылают туда пули. Поздно они меня замечают. Начинаю беспорядочную стрельбу в направлении «проверяющих». Только один успевает открыть по мне огонь. Две обоймы – четыре трупа. Стрелок из меня не очень.

– Свои! – кричу я.

– Заходи.

Я захожу. Открывается печальная картина. Молодой человек стоит в полный рост. Из множества дырок от пуль, на его теле, сочится кровь. Он на них не обращает внимания. На моих глазах, его раны затягиваются.

За ним прячется девушка. Её голова выглядывает из-за правого плеча. Я встречаюсь с ней взглядом.

 Тело моё парализует. Я не могу пошевелиться. Отвести взгляд от её глаз тоже не могу. Молодой человек держит пистолет – дуло смотрит мне прямо в правый глаз. Оцепенение длится пару секунд.

Я с трудом начинаю шевелить конечностями. С великим трудом получается отвести взгляд от чарующих женских глаз. После того как это сделал оцепление вмиг исчезло – только пару волн мурашек пробежались по всему телу. Вот почему «чистильщики» не заглядывали в проём – боялись замереть без движения.

– Девушка вы б по аккуратнее с этим. Я, конечно, понимаю что везде враги. Но я свой.

– Свой виновник торжества. – Она буквально выплёвывает эти слова.

– Моё почтение. – Я делаю движение рукой, показывая снятие несуществующей шляпы.

Молодой человек делает такое же движение с вымученной улыбкой на лице. Ему больно – теперь это скрывать нет нужды.

– Вы тут спрячьтесь, я пойду остальных спасу.

– Мы... кккхее... с вами. – Молодому человеку с трудом даются эти слова.

– Нет. Некоторые притворяются мёртвыми, стреляют в спину. Я это переношу нормально. Ты тоже вытерпишь несколько таких попаданий. Она нет. Или я чего-то не знаю? Барышня вы умеете не умирать от выстрелов?

Барышня в ответ машет головой.

– Для регенерации его организм расходует свои запасы. – Я указываю на парня, тот уже готов свалиться в обморок. – Накормите его чем-нибудь.

Девушка в ответ кивает. Затем ныряет под мышку парня. Теперь он может опираться на неё. Парень худой, жилистый. Девушка еще худее его. У неё с трудом, получается, дотащить его до, изрешеченного выстрелами, дивана.

За дальнейшим я уже не следил, развернулся и пошел на звук ближайшей перестрелки. Теперь стреляют с двух сторон. Интересно кто там, в третьем месте, победил?

По дороге присматриваюсь к кучам тел. Иногда стреляю по особенно подозрительным. Параллельно прислушиваюсь к своему организму. Вроде все нормально. Мозг четко выполняет поставленную задачу.

Я дохожу до комнаты – в ней лестница, которая ведет в мансарду. Там живет начальство. По дороге я видел их трупы. Интересно кто там сейчас? Из комнаты слышатся выстрелы.

Я точно также, не мудрствуя лукаво, пру напролом. Вижу троих. Высаживаю две обоймы с двух рук. Некто не пережил моего шквала пуль.

– Есть кто живой?

– Допустим. – Я слышу молодой мужской голос.

– Свои. Я поднимаюсь, не стреляйте.

Я прохожу два лестничных пролёта. Захожу в мансарду. На меня смотрят три дула пистолета. Тот, кто кричал мне в ответ, берёт слово:

– Как я понял стрелять в вас бесполезно?

Я взглянул на себя. Большая дырища в пиджаке напротив сердца, такая же напротив печени – как спереди, так и сзади. Стреляли в меня профессионалы – они ни промахивались. Били наверняка.

В ответ я только пожимаю плечами. Я в чем-то их понимаю. Виновник кровавого торжества – звучит как клеймо. Я с этим ничего поделать не могу. Эти трое – парень и две девушки – с большим удовольствием убили бы меня. Я их понимаю – я б, на их месте, убил.

– Вы тут пока что спрячьтесь и не отсвечивайте. Скоро сюда придут двое, девушка и парень. Может быть, вы их знаете. Я пойду в подвал. Там еще сопротивляются.

Получаю в ответ три кивка. Разворачиваюсь, спускаюсь по лестнице. Иду в сторону комнаты с «парочкой». Слышу выстрелы с той стороны. Ускоряю шаг. Выруливаю из-за поворота, надеясь увидеть чистильщиков. Гора падает с плеч.

На меня опять смотрит дуло пистолета. Он в руках парня. У девушки видимо нашлась еда – сейчас он выглядит бодрее. Все отверстия на его теле затянулись.

Он перестаёт в меня целится. Переводит пистолет на ближайший труп с целой головой. Выстрел. Парень чистит путь, от подранков. С целями не заморачивается – стреляет во всех, у кого нет лишних дыр в голове.

– «Что ж... цинично, но логично».

– Бери девушку, и идите в мансарду. Там наши. Трое. Перед лестницей покричите, чтоб вас не пристрелили. Путь чист. Я в подвал.

Он лишь кивает в ответ.

По дороге в подвал я заскакиваю в место, откуда раньше слышались выстрелы. Мне нужно узнать – почему их сейчас не слышно? Вдруг от туда придут чистильщики? Пусть уж лучше они в меня стреляют, чем в молодёжь.

Выстрелы утихли в химической лаборатории. Я выхожу в коридор, вижу одного шевелящегося чистильщика. Он с сумасшествием в глазах обыскивает труп своего коллеги. Видимо патроны ищет.

Чистильщик мужчина в годах. Короткий черный волос. Метис – в его лице просматриваются азиатские черты. Небольшой животик. Из правой ноги торчит берцовая кость. Левой он тоже старается не двигать.

– А что ты там делаешь? – слышится голос из лаборатории.

Из дверного проёма выходит Иван Андреевич – глава наших химиков. Видит, что чистильщик ищет патроны. Делает два быстрых шага и со всей силы бьёт ногой по руке. Я слышу хруст.

– Переломанных ног тебе мало что ли?!

Глаза чистильщика похожи на два блюдца. Может это от боли в руке и переломанных ногах, а может он увидел, что химик держит в руке.

– Смотри, что у меня для тебя есть! – С таким выражением голоса только презентации устраивать.

Химик подносит бутыль с коричневой жидкостью к лицу чистильщика.

– Это кислота! Извини, чистить её, не было времени. Открой ротик.

Чистильщик покрепче сжимает зубы. Иван Андреевич наносит удар в солнечное сплетение. Попал. Чистильщик делает резкий выдох и открывает рот. Химик резко приседает и вставляет бутыль.

Ёмкость начинает булькать – кислота полилась в чистильщика. В целой руке у него зажат пистолет. Он начинает наносить удары рукояткой, целится в голову химика. Все они попадают точно в висок. Химика это мало волнует – он даже не шатается. Иван Андреевич сосредоточен на удержании ёмкости с кислотой.

Чистильщик понимает, что все его удары бесполезны. Роняет пистолет. Затем он вдавливает большой палец правой, целой руки в глаз химику.

– Ах, ты ж тварь! – химик отскакивает, спотыкается о чей-то труп и падает.

Иван Андреевич быстро поднимается, подскакивает к чистильщику. Тот уже почти выплюнул пустой бутыль. Резко приседает, хватает уже пустой бутыль, заталкивает обратно в глотку чистильщика. Затем он бьёт по ёмкости ладошкой. Потом еще раз, и еще. На пятый удар бутыль лопается.

Осколки стекла падают на лицо чистильщика. Химик продолжает наносить удары раскрытой ладонью, по лицу. Его не смущают впившиеся в ладонь стеклянные осколки. Чистильщик пытается отбиваться целой рукой. У него это плохо получается.

Иван Андреевич останавливается. Чистильщик еще жив – это удивительно. Все его лицо – один кусок кровавого мяса. Глаз нет – стеклянные осколки емкости впивались в них сквозь веки. Он продолжает отмахиваться рукой, ожидая удара. Химик спокойно стоит над ним. Смотрит на окровавленную ладонь. Он достаёт из кармана пинцет и начинает выковыривать осколки стекла.

Извлеченные осколки он без всякой злобы кидает в сторону чистильщика – не особо заботясь о попадании.

– Кккхммм...

Иван Андреевич поворачивает голову в мою сторону. Машет мне окровавленной ладонью. Я машу ему в ответ рукой с зажатым пистолетом.

Признаться, его вид меня напугал. Сквозь целый халат проступают пятна крови – видимо он его поменял, когда ходил за кислотой. Кровавая дорожка, – она начинается от левого глаза. Точнее из места, где был глаз. А вот во втором глазе... столько меланхолии я еще ни разу не видел в одном глазу. Всю картину дополняет лёгкая грустная улыбка на лице.

– Может его добить, чтоб не мучился? – Делаю предложение я.

– Нет. Пускай мучается. Этот у них главный. Сомневаюсь что самый главный. – Иван Андреевич вытаскивает еще один осколок из руки и бросает в чистильщика. – Он отдавал приказы, его слушались.

– Там в подвале еще стреляют. Я туда. Выжившие сейчас в мансарде.

– Я, пожалуй, с вами пойду. Не против?

– Конечно, мне помощь понадобится. Вооружитесь.

– Нет я уж как-нибудь ручками. Я крови не боюсь.

– Регенерация расходует ресурс организма. Вам нужно поесть.

Химик мне ничего не отвечает. Достаёт из кармана антрацитового цвета шарик, кладёт его в рот. Глотает.

– Я поел.

Я в свою очередь достаю скрюченный в небольшой клубок гвоздь. Повторяю все движения за химиком. Мы улыбнулись друг другу.

Если он захочет меня убить – у него это получится. Боюсь даже представить, как будет выглядеть моя смерть. Этого чистильщика он не жалел. Но несмотря не на что, я поворачиваюсь к нему спиной – беру курс на спуск в подвал. Химик следует за мной.

Хрипы чистильщика постепенно отдаляются. Он всё еще отмахивался от несуществующего врага.

Мы выходим в коридор. В нем находится дверь – за ней лестница, ведущая в подвал. Выстрелы все еще слышатся. Я замечаю, что они начинают приближаться.

Из проёма выскакивает чистильщик. Он изранен. Раны не от пуль – синяки, переломы, кровавые подтеки. За ним выскакивает второй. Затем третий. Всего их семеро.

Когда выбегает последний в проём летит шквал пуль. Четыре пистолета стреляют не останавливаясь. Они не обращают внимания на нас. Мы не даём о себе знать. Я наблюдаю. Мне интересно – химику тоже.

Они быстро перезаряжаются и опять начинают стрелять в проём. Затем опять перезаряжаются, но не стреляют. Держат проём под контролем. Я замечаю – на лицах у них ужас. Они видели что-то очень страшное – только это их сейчас заботит.

Самый старший из них – седовласый подтянутый старикан, с лицом как у скелета, которое отчасти закрывает аккуратная бородка – начинает отдавать приказы:

– Серёжа, Саша помогите Вове. Остальные прикрывайте отход. Идем к главному выхо... – тут он поворачивает голову, замечает нас.

Резко наводит пистолет и начинает стрелять. Я стою впереди, химик за моей спиной. С автоматной очередью я получаю пули – сначала в лоб, потом в сердце, затем в печень, правое колено, левое. Я начинаю заваливаться на спину, открываю огонь в ответ. Стреляю в их направлении. Замечаю, как из-за меня выбегает Иван Андреевич.

В эту же секунду из проёма вылетает миниатюрная тень. Я не понимаю что это. Затем она останавливается. Это миниатюрная рыжеволосая девушка. Её рука пробивает голову заднего чистильщика насквозь.

В следующее мгновение она опять пропадает. Я вижу только смазанное движение. Еще мгновение и из лица второго чистильщика торчит миниатюрный кулачок.

Химик успевает убить только двоих. Как я понял – не одна моя пуля не нашла цели. Кажется, я кого-то ранил – да и только.

– Спасибо, что отвлекли их.

Я слышу приятный низкий женский голос, который никак не подходит столь миниатюрной девушке.

– Да не за что Машенька. – Отвечает химик.

Я не могу встать – колени еще не зажили. Я оперся на локти – внимательно рассматриваю Машу. Очень красивое тело, такое вызовет желание, даже у последнего импотента. Сейчас оно покрыто ожогами. Я уже видел такие ожоги – они остаются от пуль проходящих очень близко от тела. Она действительно умеет очень быстро двигаться.

Маша замечает меня.

– Здравствуйте Мария.

– Тебя не убили?

– Ну, уж извините.

– Жалко.

Я в ответ пожимаю плечами.

– Наши в мансарде. Вы идите я вас догоню.

Они не сказав не слова, идут в мансарду. Я остаюсь ждать, когда заживут колени. Уже через пять минут я неуверенной походкой двигаюсь в сторону места сбора выживших.

Колени зажили буквально через минуту, но вот боль осталась. Известная стариковская болезнь. До расшифровки Сигнала я мучился с коленями. После того как мне их прострелили, вернулся дискомфорт который я уже давненько не испытывал. Четыре минуты я переубеждал собственный мозг, что все нормально. Он мне не сильно поверил. Ну, ничего – через пол часика пройдет.

Я подхожу к лестнице ведущей вверх. Кричу:

– Свои.

Поднимаюсь по лестнице. Выхожу в коридор. Там на полу сидят все выжившие. Они посмотрели на меня – ни одного дула смотрящего в мою сторону я не увидел.

– Алексей Ипполитович, мы решили прорываться. – Слово взял химик.

Я только и смог что кивнуть. Все решили без меня. Судя по взглядам окружающих, которые они старательно отводят – это не все новости.