Текст книги "Никогда не играй в пятнашки"
Автор книги: Игорь Алгранов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Изрешеченное полумесиво-полуящер с хрипом шмякнулось на старую пыльную ковровую дорожку неясного цвета, в паре сантиметров от своей более удачливой жертвы. В воздухе запахло странной смесью. Пороховой дым от выстрела и сладковатый запах от большого пятна недозрелого «киселя» на ковровой дорожке, сплелись в спёртом воздухе в неожиданно приятный ароматный коктейль.
От декоративного углубления в стене между окнами напротив шкафа бесшумно отделился Егорыч с обрезом наперевес. Он осторожно подошёл к расползающейся розоватой куче на полу, в сумраке утра казавшейся почти белой, подождал немного и, с глухим щелчком переломив ружьё, вытряхнул дымящиеся гильзы.
– Н-ну т-ты… Фу-ух!.. – оглушённый Фёдор потихоньку начал приходить в себя. Увидев рядом останки ящера, старик быстро отодвинулся.
Пётр многозначительно покачал головой и оглянулся.
– К-как ты его заметил? – дрожа, спросил-выкрикнул Складка.
– Охотничья привычка. Постоял тихонько в укромном закоулке, подождал, гляжу – в углу что-то переливается, ну я совсем притих, а тут и ты нарисовался… – старый бомж хитро улыбнулся приятелю, но глаза его оставались серьёзными.
– Д-д… дай выпить, – попросил-потребовал Фёдор, всё ещё дрожа от последних впечатлений.
Егорыч вытер влажную от пота ладонь о штанину, достал из кармана затёртой кожанки патроны и перезарядил оба ствола.
– Погоди ещё. Они поодиночке редко ходят.
Фёдор резво схватил худыми руками трубу с пола и оглянулся.
– А я тоже хорош, – продолжил Пётр, – сразу из обоих засадил, дуплетом. А если бы промашку дал или еще одна тварь нарисовалась?
Старичок-партнер замахал на него обеими руками, в очередной раз выронив железку.
– Да ты что? Жизнь мне спас. Должник я теперь твой, Петя.
Егорыч усмехнулся и тут же поспешно зажал нос – жижа на полу начинала смердеть. Минут через пять в коридоре будет не продохнуть.
– Брось ты это. Кто меня с бореллиозом выходил? Пойдём, воняет уже, да и светает. Жрать охота! – он развернулся, двинул по коридору в сторону закутка с уютной ночлежкой на трубах. Не оборачиваясь, он бросил через плечо: – Железяку-то подбери, пригодится.
Фёдор снова подхватил красно-бурыми от ржавчины руками своё боевое оружие, опасливо обошёл зловонную лужу на полу и бодро засеменил следом за другом, всё время оглядываясь и жалея, что не имеет глаз на затылке.
* * *
Сорс и Нтонга лежали на крыше припортовой этажки, грелись в лучах весеннего октябрьского солнца и лениво наблюдали за эвакуацией. Пока ещё многолюдный, кишащий людьми как мальками в яслях, Кейптаун грузился на баржи и сухогрузы, в которых ещё осталась солярка, чтобы добраться до берегов Австралии. Там пока было спокойно, о пятнашках слышали только в страшных байках беглецов-переселенцев. И говорили, что у австралийцев ещё есть топливо, и даже довольно много. Так что, возможно, люди смогут вернуться, когда всё поутихнет. Правда, никто не знал, чем и когда всё это закончится. Из порта доносились какие-то вопли, смачная ругань, плач детей и печальные крики чаек и альбатросов.
Казалось, словно вся многодетная Африка решила покинуть родной дом, ставший вдруг таким опасным. Да так оно, пожалуй, и было. Вновь прибывающим стали отказывать в эвакуации из-за отсутствия места на баржах, и началась паника. Тогда вмешались военные и в первую очередь стали грузить детей и молодые семьи. Офицеры пригрозили расстреливать каждого, кто попытается окольно пробраться на борт кораблей. Тем, кто не попадёт на суда, предлагалось до наступления ночи покинуть черту города. Но никто не покидал территорию порта, втайне надеясь на то, что именно его пустят на спасительный борт. С высокой крыши этажки Сорсу хорошо была видна вся портовая площадь, до краев забитая разноцветной бурлящей людской массой. Мало кого привлекала перспектива отправиться на пустующие десятки лет дикие неприветливые равнины и каньоны Южной Африки и бродить в поисках безопасных мест, подальше от сереющих городов и страшной подземки, с ужасом ожидая неминуемой гибели или превращения.
Проблему усугублял ВИЧ. Поразив без малого половину чёрного населения страны, ретровирус оказался страшным «помощником» захватчикам. Инфицированные вирусом в ста процентах случаев контакта с пятнателем оказывались во власти захватчика, не способные противостоять вторжению.
Несчастные толпы, всё меньше надеявшиеся попасть на корабли, желая спастись от розовой угрозы, со страхом взирали на перспективу податься в дикие северные саванны и джунгли. Сорс снова поглядел на суету внизу.
– Тебе нравится Австралия, Тон?
– Нет.
Джей приподнялся на локте и удивлённо посмотрел на приятеля.
– Ты же там не был, откуда тебе знать?
Нтонга со вздохом перевернулся на живот, подставляя солнцу мощную эбонитовую спину.
– Здесь мой дом. Я останусь дома.
Он помолчал и улыбнулся.
– Оставайся и ты, большой Джей. В деревне моей семьи для тебя найдётся угол и еда.
Сорс почесал бледный безволосый живот и хмыкнул.
– Пожалуй, нужно запастись банкой гуталина. Чтобы меня твои не сразу раскусили!
Он благодушно рассмеялся и похлопал друга по широкому полю спины. Нтонга серьёзно посмотрел на Сорса, повернув могучую голову. От его выражения лица смеющегося Джея и вовсе пробрал дикий хохот.
– Моя семья не кушает людей.
Сорс начал хрипеть и задыхаться от смеха.
– Ха… хо… хорошо, мой маленький друг, если не попадём на последнюю калошу в Терра Инкогнита, я рискну проверить, что там едят твои родственники на ужин.
Тон с непоколебимо серьёзным лицом отвернулся и стал смотреть на океан. На чудесном голубом небе не было ни облачка, и полный штиль смирил просторы воды. Волны так спокойно и безмятежно накатывались на берег в мягких лучах клонящегося к закату солнца, что безнадёжная война с призрачным врагом показалась мужчине слишком уж чудовищным бредом, несовместимым с этой красотой мира, нетронутой бедами человечества.
Джей смолк и совсем невесело посмотрел на крупную белоголовую чайку, которая пролетала над крышей. Птица помахала кончиками крыльев, одним глазом взглянула на него и печально крикнула.
– Ты думаешь о том же, Тон?
– О чём?
– Куда всё это денется. Что останется нам, от нас, если они не остановятся. Мы не остановим… Да чёрт возьми! Мы даже не знаем откуда они взялись, эти рептилии проклятые. А куда они девают наших людей? Почему серые только два-три месяца пытаются изображать из себя хомо эректус, а потом и вовсе становятся животными, хуже животных и, наконец, исчезают в подземельях? Они что, едят там нас, что ли? Мы не знаем ни-че-го! Только и делаем, что отходим да взрываем. А как же хвалёные армии?! Только и способны стрелять в себе подобных?
Сорс шумно вздохнул и сел. Нтонга поднял руку и опустил ладонь, словно сажал игрушечный самолет.
– Инопланетяне? – Джей показал небу неприличный жест, – Вот бы найти их базы. Тогда бы уж мы с тобой заложили заряд. Если точно так, как яйцеголовые думают, то надо искать. Только вот хрен найдёшь, когда всё время победно отступаешь.
Сорс не привык толкать речи, и немного подустал. Нтонга подождал немного, не продолжит ли друг мысль, и произнёс:
– Когда я последний раз был дома, мой дед Кипи, тот, который самый старый, сказал мне… Это наказание. Уквиндла убунту.
– И что это значит?
Рация размером с пачку сигарет, небрежно брошенная на кучку из одежды и рюкзаков, вдруг разрезала воздух чётким, хорошо слышимым зуммером и заговорила.
– Зулус и Лайон, ответьте Цикаде.
Сорс был ближе, поэтому нехотя, но всё-таки резво вскочил и взял рацию.
– Ладно, потом расскажешь, – сказал он Нтонге и надавил приём. – Лайон – Цикаде. Слушаю.
– Привет, Джей. Нтонга рядом?
– Да.
– Такое дело, ребята. В восточном тоннеле сработали сразу две сигналки. И несколько часов со стороны Бот Ривер нет ожидаемого потока беженцев, что очень странно. Боюсь, слюнявые решили не ждать ночи и конца погрузки, а чёртовы вояки наверняка не успеют до темноты. Я послал в тоннель одну двойку, но вы тоже можете там понадобиться. Остальные все стянуты к главному тоннелю. Сожалею, поспать больше не получится сегодня.
Нтонга сел и покрутил головой, разминая мышцы шеи.
– Где именно сработали? – Сорс показал другу на карту, уголок которой торчал из рюкзака.
– Каледон, конечная Восточной ветки. Возьмите дрезину, далековато.
– Окей, едем. Отбой.
Нтонга уже натянул майку и собрал нехитрый скарб в рюкзаки.
– Никакой личной жизни.
– Отдохнём, когда помрём, нежный Джей.
– Народная пословица?
– Ага. Русская, кажется.
– Ну-ну. Тогда хорошей охоты нам, да, Тон? – Сорс невесело улыбнулся и подхватил рюкзак, брошенный ему напарником.
Нтонга в ответ хищно оскалился и протянул ему карту. Глаза его были печальными.
* * *
Ир осмотрел в округе не меньше полсотни брошенных жителями города машин, но результат печалил – ни одна не была способна самостоятельно сдвинуться с места. У каждой либо был с корнем выворочен аккумулятор, либо, что выяснялось при осмотре днища, зияла дыра в баке с характерным маслянистым пятном под ним. Сливали всё до последней капли. Иногда рядом с автомобилем видны были следы борьбы и даже пятна крови.
Около невысокого старинного серого здания, через квартал от места, где он оставил друзей, Ир заметил на стоянке за витой старинной решёткой несколько приличных с виду экземпляров. Он решил, что до этих беженцы и мародёры могли и не добраться, и направился к забору.
Зданий оказалось несколько, это был комплекс, который состоял из двух внушительных корпусов кирпичной кладки, устаревшей вот уже как несколько десятков лет. Высотой они были всего в пять этажей, что по современным меркам, было признаком какой-то невероятной исторической ценности постройки. Почти все мало– и многоэтажные строения старше двадцати лет были давно снесены по причине сверхплотной городской застройки и взамен их возведены по-настоящему «скребущие небо» километровые этажки. Вот и вокруг этого уникума также высились, потеряв головы в облаках, исполины небоскрёбов. Позади «музея» Ирбис разглядел огромный, закрывший полнеба, широченный монолит оллмарка.
Кирпичные корпуса соединял одноэтажный коридор-перемычка с окнами, а вокруг всего здания был небольшой парк, обнесённый оградой. В парке росло довольно много дубов и клёнов с мощными стволами и голыми по осени ветвями. Местами на деревьях ещё висели сморщенные жёлтые и красные листья. Большая часть их собратьев устилала древний парк красивым разноцветным ковром-подушкой.
Ир перескочил через покрытую ржавчиной решётку и неожиданно услышал выстрел, донесшийся из здания. Он успел заметить отблеск вспышки в одном из окон коридора. Смотрящий проверил «палыча» и бесшумной рысцой опытного смотрящего быстро пробежал по влажной листве пару сотен метров до места, откуда послышался звук.
Старинное здание довольно основательно осело в земле и расстояние от опалубки фундамента до нижнего края окон коридора-смычки было не более двух метров. Высокому Иру не составило большого труда вскочить на выступ фундамента и осторожно заглянуть внутрь, при этом оставшись незамеченным.
В сумраке коридора он разглядел две человеческие фигуры, обе – невысокого роста. Мужчины. Один человек стоял и держал в руках обрез старого дробовика, другой сидел на полу. В розоватом пятне месива рядом с ними Ир безошибочно узнал мёртвую пятнашку. Значит, не серые, – подумал он, – но и не смотрящие. Ох, люди! Кроме нашей группы, здесь не должно было никого быть. Ладно… После встречи с ящером эти безголовые смельчаки могут быть на взводе, пальнуть не раздумывая, надо быть осторожным. Если мародёры, тогда не обойтись без драки. Что же, это легко выяснить.
Сначала первый мужчина, а затем второй двинулись куда-то по коридору вправо. Вряд ли они знают, что пятнашки пошли в прорыв, – размышлял Ир, прокрадываясь вдоль стены и ища вход. Придётся, видимо, не взирая на запрет, тащить с собой. Нынче человечество в цене, каждый живой представитель, не попавший под контроль врага, становится редкостью. Даже если он с гнильцой внутри.
Обдумывая, как ненароком не устроить перестрелку с незнакомцами, Ир наткнулся на подвальный лаз с засохшими по краям следами розовой слизи на потрескавшихся кирпичах. Стало ясно, где пятнашка проникла внутрь, миновав заколоченные двери. Или проник? – проскочила мысль в голове Ирбиса, пока он протискивался сквозь узкое отверстие, – Чёрт, мы до сих пор даже не знаем, какого они пола, есть ли он у тварей вообще!
Складка накинул проводок на клемму автомобильного аккумулятора, загорелась лампочка, привязанная тем же проводом к батарее, и в каморке стало довольно светло. Егорыч сел на трубу и заглянул в шуршащий пакет с клеймом почившего продуктового гиганта.
– Та-ак, живём пока. У нас в запасе – «говяжьи» самогреющиеся сосиски и немного свежих «ржаных» хлебцев, всего полгода давности. А! – Старик порылся в пакете и извлёк небольшую металлическую баночку. – Как же я мог забыть! Консервы из лосося! Настоящего! Сейф крепкий был, собака, но я справился.
У Петра так загорелись глаза, что Фёдор сглотнул обильную слюну в предвкушении праздничного завтрака.
– Помню, когда я тянул лямку трудового придатка системы, – предался воспоминаниям Егорыч, – до начала девяностых, две банки лосося частенько в наборах выдавали, и ещё какую-нибудь гречку в нагрузку. А потом бесконечные кризисы, развал, перемена питания, будь она неладна… лет десять всего прошло… А рыбу-то к тому времени уже почти всю и выловили, из неё БКС хорошо пошла, почти как из нефти. И с тех пор мог позволить себе маленькую баночку горбуши только по очень большим праздникам. Хорошо этим грибкам – сиди себе, красную рыбу жри в три горла.
Фёдор вздохнул, вальяжно раскинувшись на трубах.
– Да, прип-поминаю те наборы. Зато теперь рыбы, наверное, лови – н-не хочу, только некому. Отъелась, поди, мерзавка нетронутая… Вот ведь в чём ирония… ф-фатума.
Морщинистого старичка, после нешуточного стресса изрядно принявшего элитного бренди, ощутимо развезло и потянуло на мысли о вечном.
Разложив на едва тёплой трубе все припасы и поставив в самый центр сервировки вскрытую банку с вожделенной розовеющей рыбой, пожилые бичи принялись поглощать награбленное в Ромовском марке.
– Щас поедим, – сказал с набитым ртом сморчок Фёдор, – потом надо бы ещё за жратвой сбегать. Хорошее тут место. Только вот найти, где розовые просачиваются. А то… бр-р-р!!!
Он передёрнулся от свежих воспоминаний и снова приложился к пузырю с красивой наклейкой.
– Э-э! – Пётр отобрал у приятеля бутылку и посмотрел сквозь неё на просвет окна. Бренди осталось на четыре пальца от донышка. – Ну ты и жрать. Стресс у него, видите ли. Кто же телесные встряски благородным напитком заливает? Бренди служит для смягчения душевных травм, переживаний, а то и просто – для придания вкуса унылой жизни.
Он строго глянул на провинившегося.
– Будем в марке – поищи, что ли, водки…
Федя без признаков зазрения совести блаженно откинулся на трубы и погладил живот.
– Водка везде синтетик, если и осталась. У меня после неё потом изжога жуткая. Дорогую натуральную всю растащили. Странный народ пошёл – еду надо искать, а они первым делом водку хватают.
Уютный закуток огласило громогласное икание.
– Бон аппети, – сказал Егорыч и отвернулся, пробурчав: – послал Бог напарничка.
– Хорошо! – беспечно сказал Складка. – А после сытного обеда, по закону Архимеда, полагается что?
– Принять ванну?
– Точно. А ещё поспать.
Старая, крашеная белой краской, деревянная дверь тихонько заскрипела, медленно открываясь.
– Спокойно! Не дёргайтесь, – сказал кто-то из-за двери. – Свои.
Пётр потянулся было к обрезу, но на полпути замер. Фёдор успел только снова испуганно икнуть.
– Свои все дома, – сказал Пётр, потом добавил сурово: – Кто?
Порог переступил высокий юноша, коротко стриженный шатен, в потёртой, но ещё вполне приличной, тёмно-зелёной куртке из прочнейшего синтека и таких же сверхпрочных чёрных штанах, которые носили монтажники высоток. На ногах у него были порядком сбитые, но ещё крепкие армейские ботинки, на поясе – лебедка и какие-то незнакомые приборы и инструменты. В мирно опущенной руке молодой человек держал странный предмет продолговатой формы, отдалённо напоминавший пистолет с очень выпуклой дульной частью. Приглядевшись, Егорыч узнал «ПП» – оружие смотрящих. У бича отлегло от сердца – могло быть и гораздо хуже, например, упырь из банды мародёров. Такие не знали пощады.
Смотрящий бегло осмотрелся и усмехнулся.
– А вы тут хорошо устроились, я посмотрю.
Фёдор благоразумно молчал, слегка покачиваясь и переводя мутный взгляд с напарника на непрошеного гостя и обратно. Пётр снизу вверх, исподлобья, не отрываясь, смотрел на пришельца.
– Да, неплохо, – после небольшой паузы произнёс он. – С чем пожаловали?
– Меня зовут Ирбис, – парень боком присел на трубу. – Наша группа патрулирует Ромов. Патрулировала…
Он помрачнел, судя по всему, вспомнив что-то неприятное. Пётр терпеливо ждал, он многое повидал как за время этой странной войны, так и до неё. Всё рано или поздно проясняется. Лучше, конечно, если рано, – подумалось старику, глядевшему на молодого парня, наверное, неплохого, раз уж из смотрящих. Егорыч слышал краем уха, что не все из тех, кто мог стать бойцом на передовой, спешили оказаться в их рядах. Дело это требовало большой самоотдачи и ещё любви к людям, что-ли. Старик усмехнулся этой неожиданной и странной мысли. Любовь… редкое качество теперь. А вместе со стремительным исчезновением человеческого рода так и вовсе – феномен.
– Зря смеёшься, дед, – Ир неправильно понял его усмешку. – Ромов в полной заднице. Час назад начался прорыв.
Фёдор ахнул и снова посмотрел на неподвижного Петра. Парень продолжил:
– В катакомбах немерено пятнашек, только и ждут ночи, чтобы выбраться наружу. Мы сами едва ноги унесли. Просто чудом.
Ирбис тяжело вздохнул. Пётр глянул на вопросительно сморщенное лицо приятеля.
– Ну что, мотаем удочки, Теодоре. – Он повернулся к смотрящему. – Спасибо… Ирбис, за информацию. Куда ещё можно податься-то?
– Мы собираемся найти транспорт и добраться до… – Ир осёкся, сомневаясь, стоит ли говорить этим бичам про базу, потом его взгляд упал на обрез. Если умеют стрелять, может, будет польза от них, тем более, если смогли выжить до сих пор. Секунду поразмыслив, он решился.
– Здесь недалеко – наша база. Больше городов поблизости нет. Большая полоса почти нежилой северной зоны. В подземку спускаться нельзя, оставаться в городе – тоже. Эвакуация закончена, больше сюда никто не вернётся. Так что остаётся только уходить, поверху, конечно. Можете пойти вместе с нами. А можете податься в поля. Может, где фермеры остались зимовать, не захотели бросать насиженное и нажитое. Хотя они странные все какие-то… – смотрящий покрутил пальцем вокруг уха.
– Городские, – протянул Егорыч не то с сожалением, не то с осуждением в голосе и длинно вздохнул.
Трезвеющий Фёдор, нервничая, сунул кусок «свежего» хлебца в рот и принялся сосредоточенно его разжевывать, временами болезненно корчась – зубов для этой процедуры явно не хватало. Пётр молчал, обдумывая, стоит ли принимать предложение. За многие годы жизни бездомного скитальца, он привык обходиться собственными силами. Правда, на последний поезд в тёплый край они с Фёдором не попали, да и не очень стремились – в конце прошлой недели случайно набрели на заколоченный склад, забитый продуктами, а эту неделю, прячась от военных патрулей, жили на харчах оллмарка, почти не тронутого быстро эвакуированными жителями. Старый бомж даже начал надеяться, что Ромов не приглянулся пятнашкам, что с таким нечеловеческим упорством отнимали города у беспомощного человечества. Как оказалось, зря. Пётр почесал пару дней не мытый затылок.
– Э-э… Есть проблемка одна.
Он покосился на приятеля. Тот усиленно жевал.
– Плохо пахнем. Издержки производства.
На самом деле, Пётр мылся при каждом удобном случае, и запаха как такового не было. Сказал он это пришельцу скорее для поддержания привычного образа, чтобы сразу расставить акценты в возможных отношениях.
Ирбис усмехнулся и потянул носом.
– Терпимо вроде.
Он зевнул и поднялся, потягиваясь.
– Спать охота!.. – Ир посмотрел на старичков. – Значит так. Я пойду на стоянку, погляжу, осталось ли там что-нибудь, что может двигаться само. Если надумаете, подходите. Долго ждать не буду – у нас раненый.
Пётр кивнул. Фёдор продолжал хрустеть.
Когда парень ушёл, Сморщенный, наконец, подал голос:
– Не нравится мне эта затея. Полгода уже с тобой сами обходимся. Обойдёмся и тут. Надо только хавчиком запастись и в деревню какую податься, чтоб подальше от города. Подождём, пока отвалят, выкатим «морячка» и – в поля. Эх, жалко, столько еды бросить придётся!
Пётр вздохнул и поерзал на холодной трубе.
– Погоди, дай подумать.
– Да что тут думать, и так всё ясно! Тоже мне смотрящие! Драпают как остальные. А толку от них…
Фёдор выхватил из пакета пластиковую бутылку какого-то ярко-оранжевого лимонада, резко свинтил крышку и жадно присосался к горлышку.
– Не пыли, Теодоре. Ты слышал? Раненый у них. Пешком не смогут, видать. А в округе он точно ничего не найдёт. Я лично, что в баках оставалось – с каждой тачки всё для «морячка» в канистры посливал. И батареи давно все разряженные стоят, где не выкорчеваны.
Фёдор поперхнулся оранжевым и вытаращил глаза на приятеля.
– Ты что?! Хочешь машину им отдать? Я – против! Тоже ещё нашёлся, альтруист… Раненого осмотреть можно, а так – не-ет… Сколько мы с тобой мыкались без колес…
Пётр задумался, словно не замечая словесного поноса Складки. Тот продолжал бурчать, жалея насиженное место и прочую свою несчастную жизнь, делая это, в общем, довольно вяло. Пётр, наконец, прервал его.
– Да ничего я не хочу. Помолчи, дай обмозговать ситуацию.
* * *
Надя сидела на корточках рядом с лежавшим в забытьи Волком и напряженно смотрела по сторонам. Она очень волновалась, когда Ир даже ненадолго уходил. Перетянутая ремнем под коленом, нога великана была слегка откинута в сторону. Свежий бинт вокруг раны снова начал пропитываться кровью.
Нанд, утомленный последними событиями да и всей бессонной ночью, лежал с другого бока старшего, по-детски свернувшись калачиком. Он мирно спал, доверившись чутью Нади. Про необычную подругу Ирбиса меж смотрящих ходили разные байки и небылицы. Начать с того, что женщин среди смотрящих почти не было. Не каждый мужчина мог иметь иммунитет против порабощающей слизи пятнашек. Одним из странной цепочки факторов, как правило, являлись вес и рост, хотя бывали и исключения. Почему-то, в подавляющей массе, только некоторые крупные высокие мужчины оказывались менее или даже совсем не подвержены влиянию чужих при контакте. Но даже среди великанов таких было немного – не более одной сотой процента. И не каждый из этой десятитысячной доли мог и готов был стать смотрящим. Становились же ими и того меньше – единицы. А если учесть несовместимость новой «профессии» с пристрастием к табаку и алкоголю, особенно синтетике, то при катастрофическом сокращении численности населения такие уникумы и вовсе походили на вымирающий вид. Впрочем, это было справедливо и в отношении всего остального человечества. Вопрос ставился, пожалуй, так – успеют ли эти единицы что-нибудь предпринять до полного исчезновения вида homo sapiens.
Женщин в среде бойцов с неведомым врагом было что-то около трёх. Две с половиной, – иногда подшучивал над Надей Ир. Почему? – подхватывала игру Надя. Потому что в схватке ты – дикая пантера, – отвечал Ир. Быстрая, невидимая в темноте, красивая и грациозная – не только в темноте. И даже не знаю, кого в тебе больше – прекрасной девушки или сильной чёрной кошки. Но что я точно знаю, – говорил он, обнимая её, а Надя таяла от его сильных рук и нежных слов, – что я люблю тебя, мой шерстяной комочек, спрятавшийся в ладонях, люблю больше самой жизни, какой бы чудесной она не была, какой бы ужасной она не стала…
Надя улыбалась своим мыслям, не так сильно уже переживая за Ирбиса, чувствуя, что всё пока хорошо, и он где-то рядом, спешит обратно, и он не один… Не один?
Девушка встрепенулась и подскочила, как ужаленная. Мысленно Надя нарисовала эмоциональную картину погони озверевших пятнашек и серых за Ирбисом, не заметивших в пылу, что мутный рассвет уже наступил, и закончились их права. Она с волнением ощутила, что Ир движется очень быстро. Надя вскинула руку к лицу и с волнением произнесла:
– Ир, ты где? Всё в порядке?
Задачник не отвечал, и вообще не ловил сигнал.
Нанд испуганно заворочался, шаря вокруг в поисках дробовика и бормоча спросонья:
– Держу оборону, прижаться к стенкам, перезаряди… А-а? Что такое, Надя?
Он сел, поднял с трудом нашаренный дробовик и только потом поднял тяжелые веки, силясь сфокусироваться на окружающей действительности. Получалось не очень.
Надя не ответила, неотрывно всматриваясь в даль улиц. Юноша перестал ворочаться, и в тишине они услышали какой-то монотонный, довольно быстро приближающийся гул. Звук был знакомым, хотя в последнее время Надя слышала его довольно редко.
Из-за угла на ближайшем перекрёстке улиц вырулил большой лифтованный внедорожник-пикап бордового цвета. Это был «морячок», видавший виды, но, судя по всему, ещё весьма надёжный и крепкий. С тех пор как отечественный легковой автопром приказал долго жить на волне ошеломляющего роста подземки в девяностых и в нулевых, и не менее поразительных цен на топливо из-за мизерных квот в десятых (почти всё добытое шло на производство БКС в соответствии со Всемирным соглашением о пищевой безопасности от 9 августа 2008 года), на улицах российских городов в основном попадались другие машины. Это были либо малюсенькие приземистые малолитражки, либо шикарные безразмерные лимузины и крутобокие джипы вездесущей «элиты» любого городского общества. Первые – недорогие, не слишком прожорливые и меру надёжные, почти все – азиатского происхождения. Вторые – нередко переделанные по эксклюзивному заказу, чрезмерно роскошные и, напоказ, непомерно мощные. По этим причинам последние, по рассказам Ирбиса, бывали частыми клиентами в подземном гараже, где он работал, том самом, на питерской набережной рядом с Александровским мостом. Однако череда кризисов с середины десятых едва окончательно не уничтожила автомобильную индустрию как вид. Тем не менее, автопарк городов даже на момент четвёртого года войны был всё ещё довольно многочислен, хоть и состоял, в основном, из «просто средств передвижения».
Этот автомобиль, скорее всего, в своё время был собственностью какой-то богатой, но бережливой компании, без лишней роскоши, тем не менее мощный и неприхотливый труженик. Сверху, над кабиной пикапа, на штанге красовался ряд прожекторов. Сквозь лобовое стекло в кабине обрадованная Надя разглядела в кабине Ира – он сидел за рулем – и ещё каких-то двоих мужчин, на вид – как-будто стариков. У одного из них, того, что сидел сзади, но просунул голову вперёд между передних сидений, было очень смешное круглое сморщенное лицо, явно недовольное жизнью вообще и этой поездкой, в частности.
Волк, насилу вышедший из забытья, в которое он впал после укола обезболивающего, приподнялся на локте и со спокойным любопытством смотрел на подъезжающий автомобиль. Ир вырулил к покрытому жухлой травой пригорку, на котором расположились смотрящие, и остановил машину.
– Хорошая тачка, «морячок». На такой до базы можно будет добраться, ещё и взрывчатку из тайника заберём, – раненый усмехнулся и посмотрел на обернувшуюся к нему девушку. – Молодец твой Барс, толк из него будет.
– Я знаю, – ответила она, улыбаясь, и повернулась к приехавшим. Те уже выбирались из машины. Ир подошёл к Наде и обнял её, а двое старичков нерешительно мялись в сторонке, будто чего-то стесняясь. На плече у одного из них висел обрез.
– Волк, как нога? – оторвавшись от Нади, Ир присел около раненого, осматривая его.
– До свадьбы… Ох!.. – Волк снова неосторожно пошевелился.
– Надо тебя грузить, да ехать.
Волк скосил взгляд на стоявших у пикапа и спросил вполголоса:
– Кто это с тобой?
– Ребята, которые гуляют сами по себе.
– Ясно, – усмехнулся Волк. – Бомжики, значит.
– Да сейчас вся страна такая… Это они машину подогнали. Такие вот бомжики, а ты говоришь…
– А я – что, я – ничего, – богатырь развернул торс к старичкам, стараясь не двигать ногами. – Как вас звать-то, горожане?
Старички зашевелились, один из них, тот что был покрупнее и с рыжеватой бородой, откликнулся:
– Я Пётр, в миру – Егорыч. А он – Фёдор. Складкой ещё кличут.
Фёдор с легкой досадой ткнул его локтем в бок.
– А я – Волк. Это Нанд, – он указал на помощника, потом кивнул в сторону девушки. – Это Надя, жена Ирбиса, его-то уже знаете. Ну, со знакомством.
Фёдор смешно поклонился.
– Для друзей я – Теодоре.
Он улыбнулся, и его лицо сложилось в одну большую складку. Ир хмыкнул и отвернулся. Нанд сдержанно улыбнулся и, молча, приветственно поднял руку.
– Да… – протянул Волк, – весёлые вы мужички. За машину – отдельное спасибо, выручили.
– Ну что, грузимся? – повторил Ирбис. – Нам ещё нужно заложить взрывчатку.
– Ага. – Волк поднял руки, приглашая. – Что, ребята, взяли?
Ир с Нандом присели рядом, подняли великана на руки, и кряхтя, понесли к машине.
– Аккуратнее, не ударьте товарища. Там, в кузове, ящик с патронами лежит и канистры с соляркой, – предупредил Пётр красных от натуги носильщиков, с трудом переваливших раненого через борт.
Фёдор, глядя на них, снял замызганную шапку, погладил ладошкой лысый череп и сочувственно сморщился.
* * *
Дрезина бодро катилась по тоннелю, иногда постукивая колесами о редкие стыки километровых рельсов. Сорс сидел на единственном сиденье за пультом управления и держал одну руку на рычаге скорости. Нтонга сидел у края грузовой площадки, свесив могучие ноги, и вглядывался в темноту, вяло разгоняемую тремя фарами на передке и его фонариком на лбу. В правой руке у него был зажат «пепи». Другую он держал на мощном подвижном фонаре, закрепленном на носу дрезины. Иногда Зулус поводил им из стороны в сторону, освещая ярким лучом мрачные своды тоннеля.
– Сколько ещё до конечной, Джей?
Сорс взглянул на прикрученный к контрольной панели видавший виды проводник-планшет, тускло светивший экраном.
– Не больше мили.
Нтонга поднес рацию к щеке и произнёс своим удивительно приятным бархатисто-грудным басом:
– Боров, Сержио, ответьте Зулусу.
Подождав пару секунд, он повторил вызов, потом что-то резко сказал на родном языке.
– Здесь рядом, говорят, залежь магнетита, – Сорс снова посмотрел на планшет. – Где-то справа. Скажи «гудбай» радиоволнам. Спутник тоже пропадает. Хорошо, что эта хреновина просчитывает траекторию вне зоны приёма.
