Текст книги "Ледяная западня"

Автор книги: Игорь Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Быстрым шагом они поднялись на мостик. Жохов протянул начальнику экспедиции бинокль. Сомнений не было. По левому борту ледокола, среди морских волн, высились коричневые скалы неизвестного острова.

– Поздравляю, Алексей Николаевич, с географическим открытием! Счастье улыбнулось нам.

Потом начальник экспедиции дал команду изменить курс «Таймыра» и бросить якорь вблизи неизвестного острова. Когда якорная цепь со звоном поползла в воду, в воздух взмыли тучи испуганных кайр и чаек.

– А теперь настал черед поискать среди скал северного Робинзона! – пошутил Вилькицкий. – Будьте добры, Алексей Николаевич, распорядитесь отправить на берег группу матросов и передать радиограмму о том, что экспедиция сделала свое первое географическое открытие. Но прежде потрудитесь определить точные координаты острова, который мы назовем...

– Именем Вилькицкого! – услужливо подсказал кто-то.

– Вилькицкого? – удивленно повторил начальник экспедиции. – Можно, конечно, в память об отце... Но все-таки дайте в Петербург радиограмму: «Открыли неизвестный остров в архипелаге Де-Лонга. Прошу разрешения назвать его именем цесаревича Алексея Николаевича».

Через несколько минут шлюпка с добровольцами направилась к острову. Гребцы старались изо всех сил, так как всем не терпелось поскорее ступить ногой на только что открытую землю. Шутка ли, экспедиции удалось сделать важное географическое открытие в XX веке, когда, казалось, у природы не осталось никаких тайн.

Новые русские владения выглядели мрачновато. Высокие бурые каменные громады отделяли прибрежную полосу острова от центральной его части. Лодка причалила к берегу в том месте, где скалы дальше отступали в глубь суши. На красном песке сонно отдыхала стая моржей. Они лениво переползли, освобождая дорогу странным существам в черных бушлатах и бескозырках. Спокойствие моржей лишний раз свидетельствовало о том, что человек еще не успел испортить с ними отношения. Скалы облепили тысячи птиц, внешний вид которых напоминал уток. Это были кайры. Среди них выделялись крупные белые чайки-бургомистры.

Осмотрев остров, добровольцы возвратились на ледокол. Их сообщений

 

ждал весь экипаж судна. В матросских кубриках и кают-компании только и разговоров было, что об острове, который открыл лейтенант Жохов. Многие были склонны приписать первую серьезную удачу экспедиции везению нового начальника.

– С удачливым начальником нам никакие льды не страшны, – сказал телеграфист Иосиф Никольский, когда к нему в рубку заглянул Ефим Студенов.

– Ты, конечно, прав, Иосиф, Вилькицкому здорово повезло. Но, согласись, разве это справедливо, что обошли лейтенанта Жохова, который первым увидел остров?

– На кой черт дался твоему лейтенанту этот остров? – возразил Никольский. – Вилькицкий-старший, надо думать, побольше Жохова заслуг имеет на Севере. Старику бы память вечная! А вот зачем царского сынка к острову приплели? Вот вопрос... 1

– Ясно, зачем. В адмиралы метит наш новый начальник!

– Все дело в удаче, – азартно рассуждал Борис Андреевич, – я верю в свою судьбу. Может, нам удастся еще что-нибудь открыть.

– Дай бог, Борис Андреевич. Дай бог, хоть мы люди не больно уж религиозные, – шутил Жохов. – Я, можно сказать, вхожу во вкус участия в географических открытиях.

Судьба, словно вняв просьбе полярников, вновь улыбнулась им. Через несколько часов после начала движения вдоль кромки ледяного массива на капитанских мостиках «Таймыра» и «Вайгача» почти одновременно была замечена справа по курсу темная полоска еще одного неизвестного острова.

Когда на него были высажены добровольцы, они увидели пустынную землю. Только где-то у самого горизонта над скалами кружились чайки. Взяв пробы грунта и отсалютовав выстрелами в честь открытия новой земли государства российского, полярники покинули остров.

СЕВЕРНАЯ ЗЕМЛЯ

Н о самое удивительное случилось ранним утром 3 сентября 1913 года, когда великое открытие случайно сделал судовой врач «Таймыра» Старокадомский.

Каким-то чудом ординатор морского госпиталя в Кронштадте стал в 1909 году врачом ледокольного судна, отправляющегося в столь сложное плавание. Трудно сказать, чем обосновывалось это назначение, так как Леонид Михайлович имел серьезный физический недостаток – у него была ампутирована выше локтя левая рука. Кроме того, Старокадомский очень страдал от морской болезни. Тем не менее Леонид Михайлович в течение шести лет довольно исправно нес санитарную службу на «Таймыре»; закончил службу на Севере уже в 1935 году после участия в экспедиции на ледорезе «Ф. Литке».

В 1913 году Леонид Михайлович был среди офицеров самым старшим по возрасту, ему перевалило тогда за тридцать. Строевой выправкой и аккуратностью врач не отличался. Китель висел на его худой фигуре, как на вешалке. Носил Старокадомский широкую, начинающуюся у висков бороду и пышные усы. В те годы бородачи на флоте были редкостью, офицеры, как правило, отпускали только усы.

Врач «Таймыра» оказался на редкость предприимчивым и деятельным человеком. С первых же дней пребывания на ледоколе Леонид Михайлович взял на себя обязанность судового летописца, изо дня в день занося в дневник все интересное, что говорилось и делалось офицерами экспедиции. С матросами врач общался редко, передоверив здоровье низших чинов фельдшеру. Кроме того, Старокадомский считался весьма искусным препаратором морских животных.

В ночь со 2 на 3 сентября 1913 года Леониду Михайловичу не спалось. Судовой врач коротал время на капитанском мостике, изредка переговариваясь с вахтенным офицером мичманом Гюне. Часа в четыре утра доктор заметил впереди очертания высокого берега, на котором виднелись горы, покрытые снежными шапками. Врачу было совершенно ясно, что он видит гигантскую неведомую землю. Леонид Михайлович скосил взгляд на Гюне. Рассеянный мичман ничего не заметил, он продолжал смотреть в противоположную сторону от гористого берега. После минутного колебания Старокадомский решил ничего не говорить вахтенному офицеру, а сам отправился к Вилькицкому и сообщил, что обнаружил новую землю.

Так вахтенный начальник мичман Гюне оказался только свидетелем исторического открытия, сделанного медиком Л. М. Старокадомским.

Вскоре на мостик поднялся и лейтенант Жохов. Здесь он застал начальника экспедиции, Старокадомского и еще нескольких старших офицеров «Таймыра». Их взгляды были прикованы к огромной черной суше, которая тянулась до самого горизонта. Даже невооруженным глазом можно было различить бурый мох, покрывающий прибрежную часть земли. Высокие горы круто обрывались у самой воды. Некоторые вершины достигали пятисот метров.

– Земли-то конца и края нет. Если это остров, то он просто огромен! – воскликнул Жохов. – Скорее всего мы открыли архипелаг...

– Полно, Алексей Николаевич! – рассмеялся начальник экспедиции. – Уж не думаете ли вы, что наш дорогой эскулап открыл Америку в Ледовитом океане?

– А почему бы и не так, Борис Андреевич?

Начальник экспедиции свел к шутке догадку лейтенанта Жохова, так как в первый момент даже не предполагал, что им посчастливилось сделать в сентябре 1913 года самое крупное географическое открытие XX века. Черная полоса суши, которую заметил судовой врач «Таймыра», на самом деле оказалась архипелагом, состоящим из четырех крупных и ряда мелких островов. Все эти и другие подробные данные о Северной Земле (а это была она) почти через двадцать лет добудет уже советская полярная экспедиция под началом Г. А. Ушакова, которая впервые проведет исследование архипелага и нанесет его на карту.

Так будет. Пока же Вилькицкий отдает приказ пройти мимо таинственного острова миль шестьдесят – семьдесят на север. Но определить, что представляет собой вновь открытая земля: один гигантский остров, изрезанный бухтами и заливами, или систему нескольких островов, которые отделены друг от друга проливами, так и не удалось. Ледоколы не могли долго находиться в этом районе. В любую минуту ледяные поля могли сомкнуться и поймать корабли в западню.

Начальник экспедиции приказал водрузить на острове андреевский стяг, установить столб, на котором было написано, что 3 сентября 1913 года гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана открыла эту землю. Личному составу экспедиции зачитали приказ Б. А. Вилькицкого, в котором говорилось: «...Нам удалось достигнуть мест, где еще не бывал человек, и открыть земли, о которых никто и не думал. Мы установили, что вода на север от мыса Челюскина – не широкий океан, как это считали раньше, а узкий пролив. Это открытие само по себе имеет большое значение, оно объясняет многое в распределении льдов океана и дает новое направление поискам великого пути...» 2

Возле мыса Челюскина Б. А. Вилькицкий решил сделать попытку пробиться сквозь льды на запад. 12 сентября в 16 часов «Таймыр» начал штурм ледяной крепости. Отойдя на некоторое расстояние от ледяной стены, ледокол на полном ходу врезался в белую сталь. Маневр повторялся множество раз. Но за целые сутки непрерывных таранных ударов «Таймыр» и «Вайгач» сумели продвинуться на запад не больше чем на три мили. Посчитав, что топлива хватит ненадолго, Вилькицкий решил возвращаться в бухту Золотой Рог.

СЕВЕР ЗОВЕТ

В стреча с Ефимом, его рассказ о плавании по северным морям произвели на Федора Ильина необычайно сильное впечатление. Сам еще того не сознавая, он «заболел» севером. С тех пор во время коротких свиданий с земляком заводил разговор об экспедиции. Интересовало Ильина буквально все: где и как пополняют ледоколы запасы угля и пресной воды, как делают промеры глубин океана, опись малоизвестных островов и проливов и прочее, прочее.

Ефим, чувствуя заинтересованность Федора, рассказывал обо всем охотно, показывал фотоснимки, сделанные во время плавания.

– Ты, сударь мой, как адмирал-инспектор, – шутил он над дотошностью Федора. – По твоему интересу тебе с самим начальником экспедиции беседу надо иметь-с.

Так летели дни, месяцы. В дальние походы корабль не отправляли. Чаще всего маршрут «Смелого» был связан с Русским островом. Здесь находились мастерские и склады Сибирской военной флотилии

Со Студеновым Федор и Семен встречались в это время редко. Только в июне 1914 года Ефим сам навестил земляков и сказал, что скоро ледоколы уходят в новое плавание. И когда на миноносце «Смелый» появился представитель экспедиции, который набирал добровольцев для плавания в 1914 году, Ильин одним из первых изъявил желание продолжить службу на ледоколах. Не захотел отставать от друга и Семен Катасонов, «записался» в

 

полярники еще один тамбовец – Михаил Акулинин.

– Какие же вы молодцы, судари мои! – весело воскликнул Ефим, когда узнал о решении друзей. – Теперь-с на «Таймыре» будет целое тамбовское землячество.

Ефим вызвался уладить вопрос таким образом, чтобы всем новичкам-добровольцам пришлось служить на «Таймыре». Но из этой затеи ничего не вышло, так как в самый последний момент выяснилось, что для кочегарного отделения «Таймыра» требуется только один матрос, желательно старшина, а на «Вайгаче» нужен старший отделения и кочегар. Федор и Семен, естественно, расстаться не хотели и после долгих переговоров с инженером-механиком «Вайгача» Андреем Николаевичем Ильинским отправились на новую службу. Михаил Акулинин остался на «Таймыре».

Приняв кочегарное отделение, Федор тут же занялся делом. Работы оказалось очень много: необходимо было за довольно короткий срок вычистить котлы, привести в порядок все приборы. Неплохими помощниками Ильина были кочегары Иван Ладоничев, Василий Мячин, Михаил Шохин.

Еще в тот день, когда мичман Никольский просматривал его документы, Федор Ильин обратил внимание на высокого и плотного матроса, который, видно, тоже должен был служить на «Вайгаче». Привел его к мичману кто-то из офицеров корабля, сказав, что этого матроса надо оформить как можно быстрее.

– Это наш телеграфист, – сообщил офицер.

Так Ильин познакомился с Аркадием Киреевым, который сделался потом лучшим его другом. Аркадий считался отличным специалистом: он быстро работал на телеграфном ключе, сносно владел немецким и английским языками, хорошо знал устройство искрового телеграфа, как тогда называли беспроволочный радиотелеграф, изобретенный русским ученым А. С. Поповым. «Таймыр» и «Вайгач» имели новейшие по тому времени радиостанции, хотя и маломощные. Связь можно было поддерживать на расстоянии 150 миль.

...Быстро летело время в хлопотах по подготовке к новому плаванию. Все члены экипажа «Вайгача» помогали разгружать уголь, переносить в трюмы новое оборудование и запасы продовольствия. Во Владивостоке стояли на редкость жаркие дни. На бледном, словно выгоревшем небе с утра до вечера раскаленное добела солнце.

В один из таких жарких дней Ефим Студенов, Федор Ильин и Аркадий Киреев, получив увольнительные, сошли с кораблей и встретились в условленном месте на берегу. По дороге из порта в город только и было разговоров, что о предстоящем походе. Федор и Аркадий больше слушали Ефима, бывалого полярника. Для них север был краем сплошных тайн. А чем ближе был час отплытия, тем больше волновались новички, которых временами брало даже сомнение: не зря ли променяли они миноносец на ледокол.

Вслух о своих опасениях Федор и Аркадий почти не говорили, суеверно побаивались накликать беду. Ефим рассказывал, что на «Таймыр» погрузили гидросамолет. Он очень выручит экспедицию во время похода. Стоит летательный аппарат почти вровень с морским кораблем... К гидросамолету приставлены капитан второго ранга летчик Д. Н. Александров и механик Ф. Смирнов. Погрузили меховую одежду и сани.

 

– Одежда, конечно, может пригодиться, – пояснил Студенов, – а вот насчет санок могу одно сказать-с: приспособлены они под собачьи упряжки. Только собак не было у нас и в прошлый раз, да и теперь покупать-с их никто не собирается, пустое все это дело. Лыж-то и тех на всех матросов не хватает. Да шут с ними, с собаками. Похуже новость имеется.

– Что такое?

– С продуктами не все гладко получается. На обычном корабле имеются запасы продовольствия всего на несколько дней. А на ледоколах нашей экспедиции положено-с иметь года на полтора. Соображаете? Это, значит, на случай зимовки. В прошлые плавания мы до «НЗ» и не дотрагивались. Что ж есть нынче в запасе: крупы, консервы, горох с солониной, соленая кета... Старший офицер и судовой врач докладывали-с недавно начальнику экспедиции, что качество этих продуктов очень-с скверное. На это Вилькицкий ответил, что зимовать во льдах он не собирается, так как в октябре обязан быть на именинах своей невесты в Петербурге.

– А чего это ты о зимовке заговорил?

– А вот чего. Мне лейтенант Жохов рассказывал про Георгия Брусилова, который раньше нас хотел сквозным путем пройти из Баренцева моря до бухты Золотой Рог. Так его корабль затерло льдами. Где сейчас люди экспедиции, что с ними – неизвестно-с.

– У нас-то не просто корабли, а ледоколы. Их не затрет. Так что зря твоя тревога...

– Дай бог, – улыбнулся Ефим.

Ледоколы вышли в плавание 7 июля 1914 года. И сразу же взяли курс к Сангарскому проливу, чтобы, минуя его, очутиться в Тихом океане с восточной, внешней стороны Курильских островов. Здесь, на юге Курил, берет начало таинственная Курильская впадина, одна из самых глубоких в мире. Ее-то и предстояло исследовать гидрографам экспедиции. Но едва корабли успели пересечь Японское море и достигнуть пролива, как случилась беда – на флагмане вышла из строя трюмно-машинная помпа. Вилькицкий решил произвести ремонт в японском порту Хакодате. На ремонт ушло двое суток.

Исследованию Курильской впадины не благоприятствовала погода. Сильный ветер раскачивал ледоколы. С большим трудом удалось взять пробы воды для химического анализа. А батометр, опущенный на глубину девяти километров, спасти не удалось. Стали выбирать лебедкой металлическую струну, а она лопнула, и батометр ушел в бездну.

Гидрограф «Вайгача» Николай Александрович Транзе сообщил Вилькицкому, что потерян один из двух батометров, и получил приказ: «Вторым батометром ни в коем случае не рискуйте. Без него мы не сумеем полноценно вести научные работы в Ледовитом океане. Работы прекратить...»

Но самое неприятное ждало экспедицию в порте Ном. Когда-то Ном был маленьким поселением эскимосов, откуда в глубь Аляски отправлялись прибывшие морем смельчаки-золотоискатели. Лет за четырнадцать до захода сюда ледокола «Таймыр» недалеко от Нома кто-то обнаружил богатые золотые жилы. Весть о том, что возле городка золото можно добывать обыкновенной лопатой, быстро облетела всю Америку и Старый Свет. Со всех концов ринулись сюда искатели кладов, авантюристы, торговцы. Город начал строиться. Предприимчивые люди ухитрились даже проложить линию узкоколейной железной дороги, чтобы хоть как-нибудь связать город и порт с золотыми приисками.

«Таймыр» бросил якорь в самую деятельную пору в жизни порта и городка. Сезон золотоискателей и туристов был в самом разгаре. Добытчики золота, добравшись по узкоколейке до Нома, вытряхивали содержимое кожаных мешочков на прилавки многочисленных пунктов приема драгоценного металла. Туристы же жадно скупали у эскимосов сувениры – фигурки из моржовой кости.

Команда почти каждого судна, когда-либо заходившего в портовые воды, старалась выменять у эскимосов их изделия на табак, вино, порох. Некоторые моряки не упускали возможности совершить выгодную сделку и с золотоискателями. И нет, наверное, ничего удивительного в том, что портовое начальство Нома весьма придирчиво знакомилось с каждым судном, появившимся в порту.

Русский ледокол был вне подозрений. Задачи этого корабля императорского военного флота в секрете не держались. Едва «Таймыр» успел бросить якорь, как к нему поспешил катер начальника порта.

– Здравия желаю, господин полковник, – Вилькицкому протянул руку человек с худым узким обветренным лицом и резкими движениями. – Что-то вы медленно поспешали, господа. Крейсер «Бэр» не дождался вас и отправился к острову Врангеля. Капитан бился со мной об заклад, что из-за событий в Европе вы отказались от участия в спасении экипажа «Карлука».

– Какие события вы имеете в виду?

– Да вы что? Война в Европе. Россия уже ведет бои с бошами... Вы и в самом деле ничего не знали? Тогда мой совет: радируйте немедля своим верховным властям.

Воспользоваться советом портовика не удалось, так как радиотелеграфная станция «Таймыра» не сумела даже установить связь с «Вайгачом», чтобы сообщить его экипажу страшную новость. Ледокол выполнял гидрографические работы у берегов Чукотского полуострова. Только после встречи с «Вайгачом» у мыса Дежнева «Таймыр» отправился в устье Анадыря, откуда через местную радиостанцию связался с Главным гидрографическим управлением, которое подтвердило, что задачи экспедиции остаются прежними.

Пока флагман выполнял роль связного, «Вайгач» настойчиво пытался пробиться к острову Врангеля на помощь канадскому судну «Карлук». Но сделать это было почти невозможно. Берег от корабля отделяло пятнадцатикилометровое месиво из громадных ледяных обломков. Некоторые торосы возвышались над поверхностью сплошного льда чуть ли не в рост человека.

Командир корабля пригласил на мостик Н. А. Транзе.

–Хочу знать ваше мнение, – сказал он. – Вы опытнее меня, неоднократно ходили на север.

Едва заметная улыбка тронула лицо Транзе.

– Я бы сделал еще несколько попыток! – ответил гидрограф «Вайгача». – Коль скоро и они не увенчаются успехом – отдал бы приказ уходить в море...

– А экипаж «Карлука»? Что подумают о нас зимовщики? Может быть, стоит послать несколько матросов, дабы они пешим порядком по льдинам добрались к острову Врангеля?

– Канадцы – опытные мореходы. Они поймут нас. Тем более, они же сами не делают попыток пройти к нам по льду. А через неделю или две обстановка в районе острова изменится. Тогда крейсер «Бэр», который для того здесь и находится, сумеет снять зимовщиков. Шансов на успех у пешего отряда – почти никаких. Риск же потерять людей огромен...

– Вы, наверное, правы, – после некоторого раздумья согласился П. Е. Новопашенный

Предприняли еще одно наступление на льды, но и оно успеха не имело. Стихия оказалась сильнее мощных ледоколов. В довершение всех бед вышел из строя гребной винт. Между его лопастями, как предполагал механик Андрей Николаевич Ильинский, заклинился лед.

– Выход один: надо спускать водолаза, – доложил Ильинский командиру.

– Действуйте, мичман, да побыстрее, – приказал Новопашенный. – Надо успеть убраться отсюда до тех пор, пока корабль не попал в сильное сжатие.

Чуть ли не вся команда собралась в эти минуты у борта корабля. Даже матросы трюмного и машинного отделений поднялись на палубу. Моряки с любопытством следили, как облачают в резиновый костюм водолаза Ивана Филиппова.

Федор Ильин, Семен Катасонов и еще несколько добровольцев вызвались приводить в движение компрессор, подающий воздух по резиновым трубкам.

 

Спуск Филиппова прошел благополучно. С помощью пилы он освободил гребной винт из ледового плена.

Примерно в это же время в районе вынужденной стоянки «Вайгача» появился и флагман.

Б. А. Вилькицкий пригласил к аппарату Новопашенного.

– Следуйте к Медвежьим островам, – распорядился начальник экспедиции, – проведите разведку положения льдов, сделайте съемку острова Жанетты. Встретимся 30 августа в районе острова цесаревича Алексея.

– А разве мы не будем возвращаться в Ном, чтобы пополнить запасы консервов? – спросил Новопашенный.

– Нет. У нас этого добра хватает. Вы словно сговорились с Жоховым. Кстати, он переводится штурманом на ваше судно, а старшим офицером «Таймыра» я назначаю Транзе.

– Так неожиданно?

– Да, так! Задержимся здесь некоторое время, пока господа Транзе и Жохов перейдут на свои корабли.

За несколько часов до этого разговора с Новопашенным начальник экспедиции вызвал к себе Жохова. Выйдя от начальника экспедиции, лейтенант столкнулся в коридоре с Ефимом Студеновым.

– Случилось чего-с, ваше благородие? – спросил Ефим. – Вы-с, Алексей Николаевич, даже с лица белыми-с сделались...

– Случилось, Ефим. Произошло то, что и следовало ожидать. Не угодил начальнику экспедиции, и дела мои приняли неожиданный оборот: перехожу штурманом на «Вайгач».

– Господи, судари мои, за что же это, Алексей Николаевич, голубчик?

Искреннее участие к его судьбе тронуло лейтенанта.

– Спасибо, земляк, на добром слове. Видно, за консервы, которые я предлагал заменить... Но... в общем-то ничего страшного не случилось, кому-то надо служить и на «Вайгаче».

ЛЕДЯНАЯ ЗАПАДНЯ

К  утру 27 августа погода ухудшилась, ветер растревожил холодное море, черные волны мощными ударами встречали «Вайгач», который всякий раз вздрагивал от этого, как от сильного озноба.

В такое время работать в кочегарном отделении было особенно трудно. У топки шуровал лопатой вместе с Семеном Катасоновым Михаил Шохин, но скоро совсем выбился из сил.

– Отдохни, браток, – сказал Ильин, беря из рук Михаила лопату. – Раскис ты совсем. Иди в кубрик... Я за тебя вахту постою.

А с капитанского мостика в машинное отделение поступил приказ: «Полный вперед!»

– Федя, поддай жару! – просил старший машинист Петр Колчанов. – Иначе не могу я дать полный...

– Мы так стараемся, что недосуг нос утереть, – отозвался Федор, посматривая на манометры, стрелки которых очень медленно подползали к нужному делению, хотя топки дышали жаром.

Ледокол в это время пытался подобраться к острову Жанетты, чтобы выполнить его съемку. Но подходы к острову оказались со всех сторон надежно блокированы ледяными полями. Сделав бесполезный круг в сотню миль, «Вайгач» двинулся к острову цесаревича Алексея.

Сдав вахту и помывшись под душем, старшина кочегарного отделения Федор Ильин мимоходом заглянул к Аркадию Кирееву. После адского шума, который стоял в кочегарке и машинном отделении, Федору казалось, что в радиорубке стоит мертвая тишина. Ильин любил здесь посидеть просто так, прислушиваясь к приятному свисту рации и дробному стуку телеграфного ключа. На сей раз рация не работала, а сам Аркадий спокойно читал какую-то книгу.

– Сижу вот. Пытался связаться с «Таймыром», но ничего не вышло: далеко, видно, мы сейчас друг от друга, моя станция не достает их. А у тебя видок-то скверный. Устал?

– Попробуй пошуруй в нашем пекле! – отмахнулся Ильин. – Ну, пока, брат. Пойду на палубу, хлебну воздуха свежего...

Ветер не стихал. По палубе, вспенясь, носились потоки морской воды, брызги долетали даже до верхнего мостика, где в черном плаще с капюшоном стоял вахтенный офицер. До самого горизонта, где уже виднелся скалистый остров цесаревича Алексея, волнилась чистая вода. Но это никого не успокаивало. Восточно-Сибирское море всегда полно неожиданностей. Еще час назад не видно было даже отдельных льдин, как вдруг перед кораблем появились кочующие ледяные поля. Прозевай капитан, дай возможность ледяному хороводу окружить корабль – все пропало. Сомкнутся поля, попробуй выбраться на чистую воду.

Увидев, что остров, к которому они шли, стерегут льды, командир «Вайгача» решил обойти сушу с севера. Лавируя между отдельными льдинами, корабль успел пройти всего десяток миль, когда прямо по курсу из тумана возникла неизвестная земля. Новопашенный радостно засуетился на мостике. Вся команда сгрудилась на полубаке. Матросы возбужденно переговаривались. Остров был совсем близко. Наконец прогремела якорная цепь. Суровое зрелище предстало перед глазами полярников. Обрывистыми скалистыми берегами и высокими сопками была зажата небольшая полоска береговой отмели. У подножия сопок белел снег. Сейчас же на берег отправилась партия матросов-добровольцев и офицеров. В шлюпку сели новый штурман Алексей Николаевич Жохов, сигнальщик Федор Гончаров, водолаз Иван Филиппов, рулевой Григорий Ленчев. Не утерпел и сам командир корабля.

В глубь острова партия не удалялась. У подножья сопок набрали образцы пород, подстрелили несколько чаек и куликов. Пока офицеры изучали вновь открытую сушу, матросы соорудили деревянную мачту, на которую подняли русский флаг. Когда шлюпка возвратилась на «Вайгач», к месту события подоспел флагман.

Петр Алексеевич Новопашенный дал радиограмму Вилькицкому: «Открыл новый остров. Площадь его равна примерно 50 квадратным километрам. Растительность скудная, скалы и сопки сложены базальтами. Животный мир беден: встречали только чаек и куликов».

«Поздравляю с новым географическим открытием, – принял Аркадий Киреев ответную радиограмму начальника экспедиции для командира «Вайгача». – Благодарю за сведения. Предлагаю назвать сушу островом Новопашенного».

«Благодарю за честь, – попросил передать Вилькицкому сияющий командир «Вайгача». – Готов выполнить любое ваше задание».

«После короткого отдыха займитесь описью восточного берега острова Новопашенного. Еще раз поздравляю с открытием».

Гордый от сознания того, что его имя появится на географических картах, Петр Алексеевич Новопашенный ходил гоголем.

– Вот видите, Алексей Николаевич! – сказал он Жохову. – Теперь-то вы, надеюсь, признаете, что напрасно сомневались в приказе Вилькицкого насчет съемки острова Жанетты. Если бы не отдавался приказ, то, скорее всего, не появился бы на свет и остров Новопашенного.

– Да, острова Новопашенного, наверное, не было бы! – хмуро отозвался лейтенант.

– Смотрите проще на вещи, Алексей Николаевич! – дал совет Новопашенный. – Не усложняйте свою жизнь и, главное, отношения с высшим командованием. Тогда и вам станет выпадать больше удач...

Через несколько часов, зайдя в каюту командира «Вайгача», лейтенант Жохов застал Петра Алексеевича за работой над картой.

– Вот, Алексей Николаевич, первая карта, на которой нанесен новый остров! – торжественно произнес Новопашенный, протягивая Жохову десятиверстку. – Внес, так сказать, исправления.

Лейтенант увидел небольшой кружок и черной тушью написанное название: «Остров Новопашенного».

И уж, конечно, командир «Вайгача» не мог предполагать, что остров будет носить его имя всего три года. Молодая Советская республика даст ему новое имя, имя Алексея Николаевича Жохова. Так будет. А пока...

Федор Ильин проснулся от каких-то странных звуков. Несколько минут он лежал неподвижно, пытаясь понять, что случилось. Потом достал часы. Была полночь. Значит, проспал не больше четырех часов. Сон был необыкновенно глубоким, каким может только спать человек, смертельно уставший за день. А день выдался для кочегарного старшины очень горячим, такого не случалось за всю его службу на флоте. Почти целые сутки «Вайгач» крутился и изворачивался, лавируя между ледяными полями. Но в какую-то минуту корабль не уберегся: сомкнулся круг, который образовали вокруг ледокола подвижные ледяные острова. Как пойманный тигр остервенело бросается на стенки клетки, так и «Вайгач» кидался на льдины, пытаясь выбраться на чистую воду. Но все усилия оказались безрезультатными.

Последний раз счастье улыбнулось экспедиции 27 августа, когда «Вайгач» открыл новый остров. Начав отсюда движение на запад порознь, ледоколы попали в полосу сплошных льдов. «Таймыр» и «Вайгач» не сумели довести до конца ни одного дела из серии работ, которые намечалось ранее выполнить в районе Северной Земли и Таймырского полуострова. Свидание кораблей состоялось в первых числах сентября вблизи мыса Челюскина. Тщетно ледоколы пытались пробиться сквозь ледяную лавину, которую течение и ветер несли с запада на восток. Север обрушил на экспедицию все свои главные ударные силы – снег, метели, туманы, сильный ветер.

...Звуки, которые разбудили Федора, повторились. Точно молотом кто-то бил по стенам корабля, царапался и скрежетал стальной обшивкой. Казалось, гигантское существо пытается ловчее ухватить ледокол, чтобы раздавить его, как давили мы щипцами грецкие орехи.

«Началось сжатие! – мелькнула тревожная мысль. – А это значит, что не исключена выгрузка на лед».

Ильин наскоро оделся и пулей вылетел из каюты, направляясь в котельное отделение. Мерный гул машин заглушал треск переборок и шпангоутов, но и кочегары поняли, что случилась беда. Корабль накренился на правый борт.

– Котлы гасить не будем, но на всякий случай надо подкинуть в топки шлак, – распорядился Ильин, оценив обстановку. Старшина и сам взялся за лопату. Действовать надо быстро, так как держать котлы под большим огнем при сильном крене было опасно.

Следом за кочегарным старшиной в отделении появился Ильинский. Он, одобрив действия старшины, заторопился в машинное отделение. Вскоре сжатие прекратилось. Федор поднялся на полубак. Шел мокрый снег. Вокруг судна столкнувшиеся льдины образовали целые горы, а кругом – бесконечная ледяная пустыня. Чистой воды нигде не видно. Ледокол оказался в западне.