Текст книги "Багровый полумесяц (СИ)"

Автор книги: Игорь Христов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

          Лишь одному человеку удалось за всё время сбежать из замка. Но это было ещё не всё. Сердце графа было налито алчностью. Все драгоценности, которые привозились им с походов, он держал в своём тайнике. Денно и нощно граф любовался своими богатствами, сходил с ума от них. Помимо всего у него было ещё одно сокровище, которое он никогда не ценил – жена, очень красивая графиня и также очень несчастная. Супруг не любил её и даже не делил ложа с ней. Единственным, что иногда утешало бедную девушку, была её арфа, на которой она играла в одной из башен замка. Мелодия, которую она исполняла, была настолько красивой, что нельзя было пройти мимо и не послушать её. Бывало, под игру на арфе графиня пела прекрасные песни, от которых слёзы наворачивались на глазах у неравнодушных людей. Ангельский голос был сравним с пением сирены, однако он не таил той опасности, которая подстерегала заворожённых моряков.

          Шли годы, а граф не молодел. Как только его волосы и борода стали покрываться пепельной сединой, его обуял жуткий страх. Больше всего на свете он боялся старости и смерти. Ему не хотелось верить и мириться с тем фактом, что, отправив на тот свет бессчётное число людей он сам рано или поздно будет обречён на такой же конец. Пришло время страшного греха. Собрав все оккультные книги и свитки у различных чернокнижников практически со всех уголков страны, граф решился пойти на безумство.

          Ночи напролёт он проводил в своих покоях за изучением древних текстов и символов. Он не спал, не ел – ничто не давало ему покоя. Он хотел разгадать одну из самых сложных загадок бытия и сделать невозможное – обрести бессмертие. Никто не знает, удалось ему это или нет, но известно лишь то, что через какое-то время замок полностью опустел и никто больше не видел ни графа, ни его жены, а также всех оставшихся слуг. Прошло несколько лет, но никто так и не объявился в Кастилло де Миедо.

          Таков был рассказ Андреса Ромеро, – заключил Мигель.

– И откуда хозяйка, что приютила у себя сеньора Андреса, знала всё это? – поинтересовался офицер.

– Как нам сказал сеньор Ромеро, она вроде как была служанкой синьорины Беатрис – жены графа. Именно ей удалось бежать из замка.

– И это вся история? – спросил хозяин кабака.

           Старик Мигель вновь закурил свою трубку и продолжил:

– Если бы... если бы вся. После этой странной истории мы все стали расспрашивать Андреса о том, не знает ли он ещё чего-нибудь. Он открыл нам некоторые слухи, которые слышал в Льейде и Сарагосе. Там говорили о том, что какой-то дворянин продал душу дьяволу и убил собственную жену. Больше никаких подробностей Андрес не знал, да и не смог бы нам сказать, так как на следующий день в бою он погиб. Но что действительно застало нас врасплох, так это то, что, по словам покойного кавалериста, наш капитан и был тем самым графом. Мы не понимали, как это было возможно. Сеньор Ромеро сказал нам, что капитан сам представился ему в начале нашей кампании в то время, когда проезжал мимо него на своём черном коне и добавил, что будет рад снова видеть его у себя в гостях в Кастилло де Миедо.

          Именно слово «снова» заставило Андреса так мрачно задуматься обо всём произошедшем, ведь как он мог быть гостем в доме, в котором не было хозяина. И похоже, что он пришёл к выводу, что, возможно, в ту ночь в замке он был не один. Должно быть кто-то ещё присутствовал там. Но был ли это граф? Если он и находился в замке, то, где он был и почему его нигде не было видно? К сожалению или к счастью, Андрес не дожил до того момента, когда мы узнали ужасную правду.

          После того как закончились все разговоры возле костра, мы разошлись. Я должен был заступать в караул и пришёл сменить своего товарища Алехандро на посту. Он был уже достаточно уставшим. Я похлопал по его плечу и пожелал ему спокойной ночи. Простояв где-то час, ко мне подошёл молодой офицер и сказал, что лучше бы сменить караульного у шатра капитана Моралеса. Я пришёл в напряжение после этого приказа, но не смел противиться ему и повиновался.

Сменив караульного солдата, который потом с большим удовольствием пошёл спать, я стоял возле входа в шатёр капитана. Каждую секунду в моей голове были лишь мысли о нём и о истории, которую мне поведал арагонец. Эти мысли не давали мне покоя. Но потом я решил осмотреться по сторонам. Ночь была тёмной, но тёплой. Были последние дни лета. В траве беспрестанно стрекотали сверчки, а из редкого леса, что был по левую руку от лагеря, доносился шелест древесной листвы под влиянием лёгких потоков ветра, а также иногда можно было услышать уханья сов. Стяги нашего воинства развевались от порывов ветра и выглядели величественно, всегда готовые вести за собой в бой. При виде всей этой природы и окружающей меня обстановки я успокоил свои мысли и больше не думал ни о графе, ни о чём-либо другом. Но вдруг всё моё тело вздрогнуло, и я почувствовал, как холод пробежал у меня по спине – позади меня кто-то стоял.

– Прекрасная ночь, не правда ли?

          Без всякого сомнения это был капитан. Я медленно обернулся и увидел его, стоявшего слева от шатра и смотрящего на луну. Чёрт меня подери, если мне не показалось то, что я видел эту самую луну сквозь него. Высокая фигура графа была совершенно прозрачной. Меня привело это в ужас, но я продолжал стоять на своём посту и решил перестать оглядываться. Что было самым удивительным так это то, что я впервые отчётливо вблизи услышал голос капитана. До этого я слышал лишь его воинственный клич в сражениях. Это был сильный голос, властный. Я решил для вежливости ответить:

– Истинно так, капитан. Чудная ночь!

– Да. А тем временем завтра нам опять идти в наступление. Нельзя давать французам возможности на победу. Завтра мы должны разбить их. Ступайте! Отдохните перед рассветом. Вам нужны будут свежие силы.

– Но капитан, мне приказано стоять здесь на посту, – удивлённо отвечал я, всё также не смотря в сторону графа.

          Внезапно я ощутил руку, тяжёлую холодную как лёд, у себя на плече и оглянулся. Прямо мне в глаза смотрел Сальвадор Моралес своими жестокими глазами и мне даже почудилось, что они горели красным огнём. В этот раз я не видел ничего сквозь графа. Казалось, он был обычным человеком из плоти и крови. Луна скрылась за облаками и подул ветер, донёсший до меня ещё с большей силой суровые слова капитана:

– Я ваш командир и вы обязаны мне подчиняться. Ступайте и отдохните перед битвой. Это приказ!

– Так точно! – ответил я и зашагал в сторону своей лёжки.

– Сеньор Эрнандес!

          Я резко остановился и пришёл в замешательство. Откуда ему было известно моё имя? Ведь нас в полку было около трёх тысяч. Это невозможно! Я повернулся к нему. На его лице запечатлелась какая-то странная улыбка.

– Берегите себя, сеньор Эрнандес. Нынче солдаты гибнут быстро.

          В ответ я кивнул капитану головой и пошёл дальше. Потом я решил ещё раз оглянуться, но, когда сделал это, у шатра уже никого не было.

          На следующий день кровь вновь полилась реками. Мы столкнулись в очередной раз с французами и нас почти смогли раздавить, однако подкрепление помогло нам восполнить ряды и предотвратило трагедию. Мы пошли в атаку на вражеские батареи. С трудом забравшись на один из редутов, мы отчаянно пытались выбить оттуда врага. Наш капитан вновь вёл нас в бой. Верхом на коне он бился с несколькими солдатами одновременно. Осколки от взорвавшегося неподалёку снаряда свалили с ног трёх французов. Трёх других капитан уложил разом, отрубив им головы. Из-за больших потерь наш враг был вынужден отступить из редута, но радоваться было рано. Другие редуты, которые были ещё за французами, стали палить по нам, и мы в спешке начали разворачивать орудия для ответного огня. В пределах редута нельзя было пройти, не споткнувшись о тела погибших. Мёртвые полностью закрывали собой землю.

          Бой только начинался. После перегруппировки наш враг снова пошёл в атаку, надеясь выбить нас. Я подносил снаряды к орудиям и помогал перетаскивать раненых и убитых. Много раз стрелял из мушкета и сваливал с коней французских кавалеристов. Выстрелы захваченных нами пушек оглушали меня. Почти весь бой я слышал в своей голове звон. Капитану Моралесу видимо осточертело сидеть без дела в редуте, и он решил, вскочив на коня и подняв его на дыбы, повести часть терции в атаку. В тот самый миг, когда вороной конь стоял на задних копытах я чётко увидел, как пуля, выпущенная со стороны врага, пролетела сквозь капитана. Я был ошеломлён. Мне думалось, что мне это привиделось. Однако я сильно сомневался, так как видел всё это собственными глазами. Я уже не знал, чему верить. Попытки осмыслить то, что не поддавалось здравому смыслу, ни к чему не приводили. Если у капитана и был раньше земной путь, то он давно прервался. Он был мёртв, но в то же время и нет. Живой мертвец, так сказать будет вернее. Ежели это и было правдой, то оставался лишь один вопрос: как давно он был мёртв? Головоломка, ей Богу! Как это возможно? Не знаю. Но выходит, что призраки существуют. Как бы там ни было, а редут нам удалось отстоять и вместе с тем были захвачены ещё два. Только вот особо ничего это не дало. Нам не удалось достигнуть главной цели – нанести врагу сильный удар и обратить в бегство. Всё, чем мы довольствовались под конец дня – несколько захваченных пленных и три редута, а позади нас были горы трупов наших товарищей, среди которых был Андрес Ромеро, да упокоит Господь его душу. Многих своих приятелей я потерял за всё время войны и за этот бой вновь навсегда распрощался с двумя из них. До чего жестока судьба. Никто из нас не знает, когда придёт его час, да и к тому же мы практически не задумываемся над этим. Буквально вчера вечером мы с Эмилио и Бернардо общались у костра. А теперь я вынужден оплакивать их. Иногда мне казалось, что я стал бесчувственным человеком, так как не мог пролить слезы по моим друзьям. Настолько видимо я привык видеть смерть и разрушение, что слёзы мои давно иссохли.

          Наступила ночь. Я стоял возле редута и наблюдал как наши солдаты переносили тела и складывали их в одну кучу, чтобы потом поджечь. Это было страшное зрелище. Все эти погибшие люди никогда не смогут обрести покой в своей родной земле, никогда больше не увидят их матери, отцы, жены, дети, сёстры и братья.

          Поодаль от кострищ стоял граф, весь в чёрном. Ветер раздувал его чёрные перья на чёрной шляпе. Он смотрел на меня. Я вновь почувствовал, как холод пробежался по всему моему телу. Из-за тёмных облаков выглянул месяц, и я вновь ужаснулся. В его свете фигура капитана опять стала призрачной, совершенно прозрачной, как в тот раз у шатра. Мне показалось, что глаза его сверкают адскими огнями и в этих глазах графа будто бы читалось желание «убить». Я отвернулся и пошёл вглубь редута, но внезапно вскрикнул от невообразимого ужаса. Граф, который был от меня на расстоянии около ста шагов, в мгновение ока оказался прямо передо мной. Он стоял и пронзительно смотрел на меня, повторив свою фразу, произнесённую вчера возле шатра:

– Прекрасная ночь, не правда ли?

          От страха я на мгновение лишился дара речи. Как это было возможно? Как можно было преодолеть такое расстояние за пару секунд? Задавая себе постоянно подобные вопросы, я уже почти был уверен, что Сальвадор Моралес – призрак. Но я всё ещё пытался привлечь на свою сторону здравый смысл и рассудок для разгадки всех странностей и необъяснимых вещей, связанных с капитаном. Я всё больше думал, что схожу с ума. Его вопрос, казавшийся мне больше риторическим, возмутил меня:

– Как вы можете так говорить! Разве вы не видите ничего?! Оглянитесь вокруг! Сколько смертей ещё нужно для того, чтобы утолить вашу жажду крови?! Да-да, именно вашу, так как из-за вас погибли все эти люди! Это вы постоянно водите нас в бессмысленные рискованные атаки, в которых погибают тысячи людей! Вы чудовище! И я не побоюсь вам этого сказать откровенно несмотря на то, что вы дворянин, а я простой солдат!

          Мои слова не производили никакой реакции со стороны графа. Он стоял и сверлил меня своим прожигающим взглядом и слегка улыбался. После того, как я закончил свой выпад в его адрес, он хладнокровно произнёс:

– Сеньор Эрнандес, вы устали. Вам следует отдохнуть. Если вы не отдохнёте, то боюсь вскоре вам придётся разделить участь ваших друзей. Битв впереди ещё много и нам нужны такие храбрые бойцы, как вы. Если же захотите сказать мне что-то ещё, то будьте так любезны пожаловать ко мне в мой шатёр, милости прошу!

Сказав это, капитан почти незаметно поклонился и тут же исчез. Я остался в редуте. Оперевшись о стену и присев, я уснул. Во сне меня терзали кошмары. Один ужаснее другого. В одном из снов я видел графа, стоящего на горе горящих трупов с адскими вилами в руках. Не иначе как он явился мне в облике Сатаны. Несколько раз я просыпался в поту и осенял себя крестным знамением, и, к большому сожалению, уже не мог заснуть вовсе.

          В последующем бою мы бились в одной деревушке. В составе своего отряда я выбивал из домов французов. То, что со мной случилось в тот день, навсегда останется в моей памяти. В одном из домов мы подстрелили француза. Он лежал посередине комнаты, и я уже собирался добить его, но в тот момент, когда я уже прицелился, из погреба, возле которого был раненый француз, высунула свою голову молодая итальянская девушка. Я выстрелил…горе мне окаянному! Я выстрелил! Пуля попала прямо ей в голову, и она свалилась обратно в погреб. Мой товарищ, забежавший в дом, выстрелом в грудь убил француза и сказал мне, чтобы я лучше стрелял, иначе меня убьют. Я стоял на месте окаменев. Я больше не чувствовал связь с этим миром. Передо мной было лишь лицо той испуганной девушки перед тем, как я её застрелил. Глаза мои наполнились слезами. Я отшвырнул мушкет в сторону и упал на колени в агонии. Я убил невинное дитя! Я! На моих руках была кровь невинного человека. Если бы не я, этого всего могло бы не быть. Если бы я не вошёл в этот дом, она была бы жива. Я на четвереньках дополз до погреба и ещё раз увидел это лицо. В нём уже не было страха. Покой застыл на этом красивом белом лице. Она выглядела так будто вовсе не умерла, а всего лишь уснула. Ох, если б это было так! Образовавшаяся лужа крови возле головы говорила об обратном. Я рыдал как младенец. Нет мне прощения! Я решил, что единственным правильным моим решением будет достойно похоронить её. Спустившись в подвал и взяв на руки бездыханное тело девушки, я вынес её из дома и пошёл в сторону лагеря. Я больше не осознавал себя. Печаль, душевная боль – они до сих пор терзают меня. Я слышал, как пули свистели вокруг меня. Как кричали раненые солдаты и как плачет девушка у меня на руках. Я потерял рассудок от причинённого мною зла. Я до сих пор вижу её, вижу свои окровавленные руки. В чём была повинна эта девушка? За что Господь забрал её?

          Хуан с сочувствием смотрел на бедного плачущего старика, убиваемого совестью. Сердце его сжалось, и он чувствовал, что вот-вот готов заплакать вместе с ним. У Мигеля тряслись руки, и он больше не мог ничего говорить. Он с трудом дошёл до своего стула и уселся на него, закрыв лицо руками.

– Помилуйте! Я не могу больше об этом говорить! Оставьте меня!!! – кричал он.

          Офицер подошёл к нему и, положив руку на плечо старика, попытался успокоить его:

– Вашей вины тут нет, дорогой мой друг. Это была случайность. Не корите себя за это. Бог милостив, и он поймёт вас и простит.

– Простит?! Простит меня?! Когда я явлюсь на суд его, и он увидит мои окровавленные руки, а вместе с тем посмотрит на весь мой путь земной, он не простит меня! Скольких я убил мужей, скольких детишек осиротил! Мне нет прощения! Господь посмотрит на меня и скажет, что в его садах мне места нет и тогда разверзнется под моими ногами гиена огненная, пожрёт меня адова пучина! Меня ждут невыносимые муки!

– Вы не виноваты! Таков удел солдата. Вы сражались за свою великую страну и все ваши грехи будут отпущены! – продолжал говорить офицер.

– За великую страну? Ради чего? Ради обогащения короля и его вассалов? Что дала война в Италии простому люду? Ничего! Лишь страдания и вечные огни лампад.

– Успокойтесь! Всё будет хорошо, – упорно продолжал офицер.

– Вы меня не слышите! Оставьте меня, оставьте! – крикнул старик, резко встал со своего стула и побежал в сторону двери. Он открыл её и выбежал на улицу, где вовсю шёл дождь.

          Разразилась яркая вспышка молнии и вместе с ней большая беда. Всадник, скакавший по улице на огромной скорости, сбил Мигеля с ног, и он упал в грязь. На помощь старику выбежали все, кто только мог. Он ещё подавал признаки жизни, но в любой момент мог испустить последний вздох. Офицер звал на помощь. Хуан, выбежавший из кабака одним из самых первых, подложил под голову умирающему свою руку и смотрел в его чуть приоткрытые глаза. Ему хотелось сделать хоть что-то в помощь старику. На сморщенном лице была кровь. Обильные капли дождя смывали её, но она вновь появлялась. Голова была рассечена. Рана оказалась смертельной. Хриплым голосом Мигель отрывисто проговорил:

– Я…грешник…и это…моё наказание… – это были его последние слова. Слеза проскользила по его щеке и слилась с дождевыми каплями, стекавшими по лицу. В своей руке он сжимал деревянный крестик. Под действием ещё не пропавшего опьянения расчувствовавшийся Хуан приподнял голову и посмотрел в другой конец улицы. Там на коне, в тёмном одеянии, сидел всадник. Он смотрел в сторону Хуана и трагедии возле него. В свете вспыхнувшей молнии всадник исчез, как ни в чём не бывало.

          Вокруг погибшего собралась большая толпа горожан. Его подняли из грязи и куда-то понесли. Хуан остался стоять на улице. Под дождём он совсем промок. Чуть позже он посмотрел на кабачную вывеску и, немного подумав, вошёл обратно внутрь. Он уселся за стол, за которым всё так же сидели его барышни. Вид его был мрачнее туч, которыми было плотно опоясано небо. Он промок до нитки под дождём и пытался согреться. У проходящей халдейки он заказал стакан пива.

– Чего ты такой грустный, милый? Улыбнись! Улыбка тебе к лицу, а эта гримаса делает тебя таким некрасивым, – игристым голосом проговорила Маргарита.

– Заткнись! – крикнул озлобленно Хуан.

– Ах так?! Грубиян! Пошли отсюда, Мария! Весь день потратили на этого пустозвона!

          Девушки встали со своих мест и ушли восвояси. Студенту принесли его кружку пива, и он стал запивать своё плохое настроение и потрясение. Внезапная трагическая гибель Мигеля сильно ошеломила Хуана, ведь старик умер прямо у него на руках. Молодой студент, никогда не видевший смерти, встретился с ней лицом к лицу. Это событие навсегда оставило неизгладимый след в его душе. Прожив долгие годы в тихой и спокойной Жироне, Хуан, конечно, иногда слышал о смерти кого-нибудь из клиентов отца или его знакомых. Но в Жироне если кто и умирал, то умирал он либо у себя в постели от старости, либо от сердечного приступа, либо от какой-нибудь болезни. Но никогда молодой Хуан не мог себе и даже в самых смелых мыслях вообразить такую жестокую Смерть, которая беспощадно в одночасье накрыла своей чёрной мантией несчастного старика. Никогда не мог он и подумать о том, что человек, совершив убийство, пусть и непреднамеренное, может так легко и спокойно к этому отнестись. Всадник явно был знатных кровей. Ему не было дела до простого люда. Он, наверное, так же, как и призрак из страшной истории Мигеля, мучил своих слуг в подвалах и застенках, потешался над ними. Сволочь! Обыкновенная сволочь и свинья! В сердце Хуана пробудилась злоба.

Одновременно с этим у Хуана появилась некая злость и неудовлетворённость из-за незаконченной истории о привидении. Откуда оно взялось и что было дальше? К сожалению, поведать об этом больше никто не мог. Нервы студента пошатнулись. Голову будто сдавило.

          В кабаке уже не было так шумно как прежде, но и не было той поразительной тишины, во время которой, старик Мигель рассказывал свою страшилку. Вроде всё это было буквально недавно, но прошло как будто бы несколько лет. Хоть знакомство со старым военным и было очень кратким, точнее, это вряд ли можно назвать знакомством, так как Хуан был всего лишь простым зрителем и слушателем, он очень понравился студенту, его способность рассказывать завлекающие истории, его убедительный взгляд. Несмотря на то, что они не знали друг друга так, как могут знать друг друга лучшие друзья и несмотря на то, что они были чужими людьми, ему было очень жаль бедного старика, жизнь которого так резко оборвалась. Даже сейчас, сидя за столом, он до конца не осознавал, что Мигель был мёртв. Произошедшее несчастье заставило сильно задуматься студента о смысле жизни и смерти, о времени, которое отпущено каждому на земле.

Хуан быстро осушил свой стакан, ещё немного посидел за столом и решил уйти из этого места. Выйдя на улицу, он с минуту постоял и повернул налево. Дождь прекратился.

          Всю ночь наш герой бродил по улицам, выходил на площади, ходил вокруг церквей, видел много бездомных людей, которые просили у каждого прохожего милостыню. Он остановился возле одной бедной женщины с грудным ребёнком на руках. Лицо её было в грязи и слезах, а одежда была оборванной и уже почти непригодной для ношения. Сердце обливалось кровью и печалью при виде этого зрелища. Хуан протянул ей в руку несколько монет. В свой адрес он услышал столько благодарностей, сколько не слышал за всю жизнь.

– От всей души благодарю Вас, сеньор! Буду много молиться за Вас и Ваших близких! Здоровья крепкого пусть ниспошлёт Вам Господь! Всю жизнь буду помнить Ваш добрый поступок! Скажите мне, как Вас зовут, чтобы я могла в молитвах к Господу назвать имя своего спасителя.

– Хуан…Хуан моё имя. Бог в помощь вам! – тихим голосом сказал студент и, медленно повернувшись, пошёл дальше по улице.

          Женщина смотрела ему вслед и шептала:

– Да хранит тебя Бог, Хуан.

          Мотаясь по улице, студент не заметил, как наступило утро, и он очутился возле здания своего университета. Стоя возле входа в него, он обдумывал всё недавно произошедшее. Ему казалось, что его голова вот-вот разлетится на мелкие кусочки от постоянных потоков мыслей. Скрытно от всех глаз в мозгу Хуана шла борьба между принятием своей нынешней жизни, продолжением кутежа и возвращением в правильное русло. Однако молодой студент похоже уже знал, какое решение стоит принять, решение, которое является единственно правильным. Смерть бедного старика Мигеля, нищие оборванные люди на улицах и распоясанный люд в кабаке, в общем, вся чернь, которую он видел во время своих попоек и забав теперь, неожиданно для него самого, предстала перед ним в новом свете. Он понял, что если продолжит идти по этому пути, то в будущем для него всё это ничем хорошим не закончится. В конце концов он точно также, как и все эти прокажённые люди, забьётся где-нибудь в углу и станет просить милостыню, а что хуже этого, попросту сгинет в грязи, голоде и холоде. А отец? Как он посмотрит на всё это? Он же так искренно с надеждою в глазах смотрел на него, когда он садился в карету. Что будет с ним, узнай он, что сын предал его, предал все его старания? Неужто в Хуане не осталось и капли совести, благодарности и понимания? Отец столько раз отправлял ему деньги для личных нужд, а он просто просаживал их в кабаке да за карточным столом без каких-либо колебаний, зная, что через какое-то время отец вновь пришлёт очередную сумму.

Нет! Пора было возвращаться из сумрака на свет. Хуан принял окончательное решение. Возвращение к нормальной жизни – вот что являлось спасением! Сделав шаг назад, Хуан постепенно развернулся и пошёл в сторону своей съёмной комнаты. Вернувшись к себе домой, он тяжело вздохнул, а потом стал переодеваться в чистую одежду, бриться – приводить себя в полный порядок. Наконец он сбросил с себя, словно змея, старую кожу, пропитанную грязью и похотью, и стал выглядеть как настоящий человек, абсолютно чистый и интеллигентный. Он посмотрел в сторону своего небольшого столика, на котором лежала его кожаная сумка и стопка листов для записей университетских занятий и, взяв их со стола, направился в сторону двери. На выходе Хуан ещё раз окинул взглядом свою комнату, прокашлялся и, закрыв за собой дверь на ключ, пошёл в сторону университета.

          Все университетские товарищи Хуана были потрясены его неожиданным появлением. Они подшучивали над ним, хлопали по плечу и, по большей части, радовались его возвращению. От своего приятеля Мануэля Хуан узнал самое интересное, что произошло в университете за его почти двухмесячное отсутствие. В своём диалоге с Мануэлем во время занятия профессора Делафуэнте Хуан спросил:

– И что же ещё я пропустил?

– Неподалёку от площади *** есть общественная баня, помнишь? Мы ходили туда однажды.

– Да, помню. Тот ещё гадюшник!

– Так вот: наш общий знакомый, идиот Филипп, умудрился там пристать к женщине. Насколько я смог понять по разговорам, ей понравились приставания этого болвана, однако оказалось, что эта женщина из какого-то знатного рода! Короче говоря, её мужа удар хватил, и он помер от срама. Вот умора! А за женщиной той, говорят, сама инквизиция приходила. Филипп еле откупился от них. Говорил, что инквизитор был настоящий хряк, у которого щеки на плечах болтаются! Но это ещё не всё, дружище. Видел бы ты, как расцвела бесподобная Каталина Серрано. Боже милостивый! Ты ведь помнишь её? До чего хороша красавица. Да что я тебе рассказываю! Самое-то интересное другое! Помнишь анатомический театр?

– Такое никогда не забудешь! Меня до сих пор выворачивает наизнанку, как вспомню.

– Так вот слушай. Известное дело, что для анатомического театра нужны новые тела для практики. В общем и целом, профессор Креспо для очередной ночной вылазки на одно из кладбищ взял с собой в помощники Рубена Фариаса. Так что ты думаешь? Тамошним монахам уже настолько осточертело страдать от учёных проделок, что они взялись за оружие. Вот тебе крест! Один монах-сторож, когда увидел, что двое неизвестных тащат очередное выкопанное тело в повозку, взялся за свой арбалет и выстрелил! Ей Богу, выстрелил! И что ты думаешь? Стрела попала точно в задницу Рубена! – Мануэль не мог сдержаться и рассмеялся в унисон с Хуаном. – Я почему-то иного не ожидал. На занятиях он до сих пор не сидит на полу, а лежит на нём. Один раз мы даже над ним подшутили и положили ему в руку цветок. Видел бы ты его рожу, когда он разозлился и попытался встать!

– Да-а, дружище. Весело же вы тут живёте!

– Ещё бы! Давай поскорее вливайся обратно в прекрасный мир знаний!

  Хуан сидел на полу и улыбался:

– Обязательно.

 

II

 

 

 

          Прошло пять лет. Хуан из Жироны пережил все вообразимые и невообразимые приключения во время своей учёбы в Мадридском университете. Он испытал абсолютно все виды удовольствия для студента, потерял один зуб во время одной из многих драк, в которых участвовал и получил звание бакалавра после последнего диспута с преподавателем, в честь чего почти вусмерть напился. Теперь он держал путь обратно в Жирону. Стояла зима. На протяжение всех этих долгих лет Хуан не виделся с отцом и в момент, когда он выходил из брички, отец, стоя на пороге дома, плакал. Время изменило этого человека и теперь он опирался на трость, морщины всюду проступили на его лице, а волосы обрели почти белоснежный оттенок. Хромая по ступеням, Марио спустился к Хуану и крепко обнял его. Тем временем слуга начал разбирать небольшой багаж вернувшегося бывшего студента. Отец и сын вошли внутрь дома.

          Марио Роблес очень сильно обрадовался возвращению своего сына и был горд за то, что тот, кого он презирал с самого начала, стал настоящим взрослым уважаемым человеком. Был организован праздничный стол, за которым присутствовали и сводные братья Хуана. Они к моменту его возвращения совершенно не изменились: постоянно косо смотрели в его сторону, иногда о чём-то перешёптывались и практически всё остальное время молчали. Невооружённым глазом просматривалась их неприязнь по отношению к нему. Быстро опустошив свои тарелки и бокалы с вином, братья вышли из-за стола и пошли на прогулку. День был полон душевных разговоров. После завершения трапезы Марио пригласил Хуана к себе в кабинет и решил обсудить с ним их дальнейшие планы на будущее.     Оказалось, что Хуан решил отправиться в небольшое путешествие по Европе и начать планировал с южной Франции – Марселя. Отец дал своё согласие на данное предприятие, а затем обсудил с Хуаном свои планы на него в качестве своего партнёра за бокалом агуардиенте. Хуан с радостью принял предложение своего отца и сердечно поблагодарил его за оказанное доверие и клялся, что не подведёт его. Разбавив разговор несколькими пикантными анекдотами, Марио с сыном пошли в гостиную и там допоздна они ещё очень долго беседовали о всяком. Во время разговоров отец часто кашлял и это очень сильно беспокоило его сына. Под конец дня Марио принял какое-то лекарство и, вновь крепко обняв его, отошёл ко сну в свою комнату. Хуан пробыл в доме около недели и как обещал отправился в своё путешествие. Марио выделил Хуану в качестве своего подарка денежную сумму для расходов во время путешествия и одного своего слугу, чтобы тот приглядывал за сыном.

          Вместо проведения запланированных нескольких дней в Марселе Хуан прожил там чуть больше месяца. Рассказывать все подробности похождений юноши будет не уместно, так как это займёт очень много времени, да и к тому же я боюсь перепутать факты, которые, по моему мнению, и так наверняка были спутаны, так как эта часть истории больше похожа на большие сплетни. Что было точно известно, так это то, что Хуану очень сильно не повезло – его обокрали до нитки какие-то воры-мошенники. А незадолго до этого слуга передал Хуану письмо, в котором говорилось, что его отец отошёл в мир иной в Сарагосе, не подписав своей последней воли. Прочитав письмо, Хуан несколько часов не мог поверить вести о смерти Марио. Он в слезах метался во все стороны и не знал, что теперь делать.