Текст книги "Легионы - вперед!"

Автор книги: Игорь Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Я иду с вами, римляне, – сказал он. – Меч Утера Пендрагона, законного короля Арморики, да принесет смерть нашим врагам!

– Давно бы так, – усмехнулся Петрей. – И так кучу времени потеряли.

Уже занимался рассвет, когда они все втроем вернулись на постоялый двор. Вопреки ожиданиям, вместо сонного царства их встретил настоящий растревоженный улей. Ворота стояли распахнутыми, по двору сновали испуганные рабы, а сам хозяин сидел на крыльце и, покряхтывая, пил вино прямо из большого меха. Под глазом у него красовался здоровенный синяк. Завидев вернувшихся постояльцев, он вскочил и бросился им навстречу:

– Всемогущих богов в свидетели призываю! – запричитал он, заламывая руки. – Нету на мне никакой вины! Не гневайтесь на меня, добрые господа!

– Что тут случилось, раздери тебя Орк?! – рявкнул Петрей. – Говори или, клянусь Геркулесом, я проткну твое жирное брюхо насквозь!

– На… нападение, господин! – заикаясь от ужаса пролепетал хозяин. – Разбойники, будь они прокляты. Ваших спутников… Старого священника, юного патриция и девушку благородную схватили и с собою забрали. А слуга ваш… он… он…

– Что с Сальвием?! – Фульциний схватил толстяка за руку.

– Убили его мерзавцы, – пошептал тот, закрывая глаза. – Клянусь, я не виноват ни в чем! И помочь не могли мы! Они грозились мою гостиницу сжечь, если вмешаемся…

Марк отпустил его и стоял, хватая ртом воздух, дико озираясь по сторонам. Чего, чего, а такого он не мог ожидать. Сальвий убит. И Ливия в лапах разбойников!

– Так. Ну-ка говори толком, свиная ляжка! Как дело было? Что за разбойники? Откуда взялись? Куда делись? Да не трясись ты!

Трактирщик утер обильно струившийся по лицу пот и заговорил.

– Получаса не прошло, как вы, господа, уехать изволили. Сидели они за столом, ели, пили, а слуга ваш, Сальвий, выходит, – к конюху моему, насчет лошади выспрашивать пошел. А в залу-то другой мой постоялец спустился. Торговец один, в Рим он ехал. А с ним-то трое охранников было. Те, что за столом сидели, когда вы еще тута были. Да еще один, тот сразу как вы уехали, коня взял, да ускакал куда-то. А мне бы, дураку, смекнуть, что дело тут нечисто, да не догадался я. А торговец этот знакомцем вашего священника оказался. Разговорились они. И тут охранники его, – сразу мне их рожи не понравились, разбойные рожи-то! – приставать к девушке стали.

– Так и знал, не к добру эта девка… – пробормотал Петрей.

Фульциний кинул на него злобный взгляд.

– Торговец тот прикрикнул на них, мол что такое творите! – продолжал трактирщик. – А они посмеялись только над ним. Ну а патриций молодой одному по морде и съездил. Те в драку полезли, да патриций одного и заколол. Вот тут разбойники и налетели! Пятнадцать их было, конные все. А мои дурни ворота не заперли, да и рано запирать-то было, не стемнело даже еще. Ну они в гостиницу-то и ворвались. Что началось! Патриций ваш молодцом оказался, троих срубил, да они госпожу схватили. «Бросай», – орут, – «меч, не то девку твою порежем!» Так и взяли его.

– Ну а ты что же? – мрачно спросил Петрей.

– Дык а что я? У меня тут рабов четверо всего, да смирные все. И я сам человек мирный. Ни мечей у нас нет, ни оружия какого. Что мы против них сделаем? А главный их ко мне сунулся. «Тихо», – говорит, – «сиди, тогда жив останешься. А болтать станешь, вернемся, да гостиницу твою пожжем». По лицу мне вот съездил.

– А Сальвий?

– Так его они сразу стоптали. Бран, сынишка мой, видел. Окружили его, едва во двор въехали и копьем закололи. Мы уж потом его подобрали, в дом снесли. А разбойников тех четверых в сарае пока положили.

– Что за разбойники были? Куда ускакали? Остальных живыми взяли?

– Живыми, господин, живыми. Связали их, на лошадей покидали, да и умчались. А кто такие… Откуда ж мне знать? Слыхал я, шайка тут шурует в горах да на дороге. Но такого, чтоб на гостиницу напали – не было никогда! Всегда мирно жили. Охраны-то я почитай не держу. Да и что ж можно поделать, когда их полтора десятка, при мечах все и в доспехах к тому ж?

– Странные какие разбойники. В доспехах и с мечами. Ну-ка, куда вы их там стащили?

– Да вон туда, господин! Идем, сам провожу.

Петрей в сопровождении хозяина направился к сараю. Фульциний, все еще оглушенный внезапными новостями, вошел в дом. На лавке, той самой за которой они сидели за ужином, был расстелен плащ, а на нем лежал Сальвий. Его широко раскрытые глаза невидяще смотрели вверх. В груди зияла страшная рана. Фульциний сглотнул подступивший к горлу комок. Осторожно положил руку на его холодный лоб и медленно закрыл ему глаза. Навсегда.

– Прости, друг, – прошептал он. – Прости, что меня не было рядом.

Он немного постоял возле тела, чувствуя, как в нем поднимается волна ненависти и какой-то свирепой ярости. Хотелось убивать. Он быстро поднялся наверх, нашел отведенную им комнату – благо их было тут всего три – быстро облачился в лорику, прихватил шлем и доспехи Петрея и спустился вниз.

Центурион уже закончил свой осмотр и вернулся обратно к колодцу, возле которого застыл, сложив на груди руки, Утер. За все это время он не произнес ни слова. Рядом с ним стоял хозяйский раб, держа в поводу три лошади.

– Крепкие парни, – сказал Петрей. – И вооружены хорошо. А, вещички мои, смотрю, прихватил? Давай сюда. Не понимаю, почему они своих не забрали, даже снаряжение оставили… Видать, торопились очень. Не знали, когда мы вернемся.

– Если бы мы вернулись…

– Не болтай, Фульциний! Так боги хотели. Главное – живы они. Раз не убили их сразу, значит зачем-то они мерзавцам нужны. Может, выкуп взять хотят? Ну да с десятком разбойников мы и вдвоем с тобой управимся.

– Втроем, – сказал Утер, распрямляя плечи.

– А я думал, тебя тут оставить. Крассу ты живым нужен.

– Я не вещь, чтоб меня оставлять, центурион. Запомни это. Как я сказал, так и будет. Я иду с вами.

Петрей пожал плечами.

– Как знаешь. Втроем еще сподручнее будет. Эй, окорок! Куда они их повезли?

– Так а мне-то откуда ж знать? По дороге умчались. На запад.

– Ладно, найдем. Но, смотри, если ты меня обманул, я вернусь и тогда…

– Да что ты, что ты! – хозяин замахал руками. – Все до последнего слова – правда истинная! Чтоб меня Цербер сожрал, если хоть в чем я солгал!

– На коней, ребята! – Петрей вскочил в седло. – От нас они не уйдут.

Уже подъехав к воротам, Фульциний обернулся.

– А что с торговцем тем стало? С которым священник знаком оказался?

– Молодец, парень! – Петрей тоже остановился. – Забыл я. Ну, говори, жирнобрюхий!

– Так и его тоже забрали. Связали, да вместе со всеми и увезли.

– Ясно. Вперед, парни!

За воротами Петрей немного покрутился, свесившись с коня, потом махнул рукой, и все трое помчались по дороге на запад.

Часть четвертая

Лежавший с утра над рекой плотный туман рассеялся, открыв взгляду высокие стены и башни Аврелиана. Стоя у самого борта, Сидоний смотрел на город. Лигер неторопливо катил свои воды к Океану, неся по течению легкое суденышко. Епископ выбрал путь по реке, как более безопасный и быстрый в сравнении с обычными дорогами. И действительно – готов на реке не встретилось, не до того им было сейчас.

Аврелиан… Ключ к Лигеру и Южной Галлии. Это хорошо знал Аттила, осадивший город двадцать лет назад. Сидоний был тогда еще юношей, но хорошо помнил те страшные дни, когда все они жадно ловили каждую новость с севера. Под Аврелианом грозный вождь гуннов потерпел первое поражение. Да, тогда были совсем другие времена. Готы и римляне встали тогда плечом к плечу, сплотившись против общего врага. Они вместе стояли на стенах Аврелиана, отчаянно защищая переправу и мосты на Лигере. И, когда гунны уже проломили стены, по этим мостам переправилась на северный берег соединенная армия Аэция и Теодориха. Гунны отступили от города на восток, где чуть позже были разбиты в грандиозном сражении на Каталаунских полях. Галлия была спасена.

Сидоний вздохнул, подумав, как недолговечна людская память, и какие странные извивы порою делает бурный поток истории. Всего десять лет прошло с тех пор, как кровь готов и римлян смешалась на поле битвы. Тогда казалось, что два народа станут отныне братьями. Как бы не так! Десять лет спустя армия готов вновь шла на север, вознамерившись захватить римские земли. Но тогда жив был Эгидий, и здесь, под Аврелианом, в долгом и кровавом сражении его армия разгромила готов. Сидоний хорошо знал Эгидия, он был опытным полководцем, храбрым воином и дальновидным политиком – редкое сочетание в одном человеке! Ах, если бы он сейчас правил северными провинциями Новиодуна! Но, увы, теперь власть всего лишь в руках его сына.

С Сиагрием епископ не встречался ни разу. Знал о нем только понаслышке. Рассказывали, что он, хоть и молод, но чрезвычайно осторожен. Осторожен до нерешительности. Говорили также, что большое влияние на Сиагрия имеет епископ Новиодуна Принципий, человек большого ума и исполненный христианского благочестия. Это был, если можно так выразиться, советник по делам политическим. Военными же делами заправлял некий франк Хильдебрант, дядя юного правителя со стороны матери. Сидония всегда несколько удивляло положение Сиагрия. В отличье от отца, он не был ни римским военным магистром, ни комитом. И при этом, не имея никакого звания, правил северными провинциями, унаследовав их от отца. Впрочем, не все так гладко было с этим наследованием. Сидоний знал, что после гибели Эгидия правителем Новиодуна по праву стал комит Павел. Однако правителем он оставался недолго. Погиб при взятии Андекавора, во время войны с саксами, после чего Сиагрий и занял место отца. Ходили слухи, что Павла убил Хильдебрант с ведома короля Хильдерика, чтобы дать дорогу своему племяннику, родственнику франкам по крови.

Впрочем, сейчас все это не имело значения. Узнав, что Сиагрий прибыл в Аврелиан на границу своих владений, Сидоний немедленно отправился встретиться с ним и просить помощи. Экдиций скептически отнесся к его идее, но возражать против поездки не стал. Сам же Сидоний возлагал большие надежды на свое посольство. Теперь, когда он смотрел на приближающийся город и мосты через Лигер, надежда эта слегка пошатнулась. Даже с реки было видно, что вокруг города идут серьезные оборонительные работы. Сотни людей чинили старые укрепления, копали рвы и насыпали валы. Было похоже, что Сиагрий решил превратить правый берег Лигера в неприступную крепость. Тот, кто собирается перевести войска через реку вряд ли станет так поступать…

– Причаливаем, достойный Сидоний!

– Да, да. Я сразу отправлюсь в город. Велите приготовить лектику.

Сиагрий не стал заставлять его ждать. Аудиенцию Сидонию он дал в резиденции городского префекта. По обе стороны от правителя сидели Принципий и Хильдебрант. Обмениваясь приветствиями, Сидоний отметил, как этот бледный юноша с пухлыми щеками и бегающими по сторонам глазами отличается от своих советников. Особенно от могучего усатого франка, даже сюда пришедшего в кольчуге и с мечом у пояса. Да и Принципий, в своем епископском облачении, выделялся благородным римским профилем и колючим взглядом глубоко посаженных черных глаз. Эти двое и будут тут все решать, понял Сидоний. И не ошибся.

Принципий сразу пресек его попытку начать разговор издалека. Улыбнувшись одними губами, он поднял руку, останавливая заготовленную заранее проникновенную речь Сидония, и сказал: – Нетрудно догадаться, брат мой, для чего ты прибыл в Аврелиан. Эврих начал войну и ты хочешь, чтобы мы напали на готов. Так?

Сидонию оставалось только согласиться.

– Скажу тебе сразу, этого не будет. У нас нет сил, чтобы воевать с Эврихом.

– Но я своими глазами видел здесь настоящий военный лагерь. Легионы, франкские федераты, аланская конница – ты располагаешь большими силами, славный Сиагрий! Увидев твои военные приготовления, я возрадовался, решив, что ты собираешься перейти Лигер и прийти на помощь Арвернии и Арелату.

Сидоний намеренно обратился прямо к Сиагрию, игнорируя новиодунского епископа, но на того это не произвело впечатления. Юноша слегка шевельнулся в своем кресле и неопределенно повел рукой.

– Эти войска предназначены для защиты наших провинций, не более, – сказал он. – Время тревожное. На юге идет война, и я должен позаботиться о безопасности границы. Если готы вздумают перейти Лигер, мы будем сражаться. Но достойный Принципий заверил меня, что этого не случиться. Не так ли, епископ?

– Совершенно верно. Эврих занят войной на юге, и это очень хорошо. Значит, до нас ему пока дела нет, а северу нужен мир.

– Ты верно сказал, Принципий. Пока! Но если он покончит с нами и Арелатом, он возьмется за вас. Неужели ты не видишь этого, Принципий? Готы – ариане, а, следовательно, еретики. Они убивают священников и разрушают церкви. Как можешь, ты, епископ, допускать это?

Принципий молитвенно сложил руки.

– Все в руках Господа. Разумеется, наш долг защищать святую христианскую Церковь. И мы блюдем наш долг, здесь в северных провинциях. Сил же помочь нашим братьям на юге у нас, увы, нет. Я ведь уже сказал об этом, Сидоний.

– Эврих бросил все войска против Арелата. Он отозвал даже тех из своих разбойников, которых сперва послал против Арвернии, почему я и смог приехать сюда. Прислушайтесь ко мне! Готы сейчас находятся в крайне тяжелом положении. Мы знаем, что вся их армия оттянута к побережью, они осаждают Арелат. Из Италии же идут римские легионы, чтобы сразиться с Эврихом. Если сейчас ты, славный Сиагрий, двинешь своих солдат на левый берег Лигера – ты сможешь освободить Аквитанию, даже не встречая сопротивления. Подумай, какой славой ты покроешь себя! Славой освободителя римлян и победителя готов!

Сидоний заметил, как Сиагрий с епископом обменялись быстрым взглядом, при этом Принципий слегка приподнял брови и пожал плечами, как бы говоря: «Я ведь предупреждал, что он это скажет!?»

– Хильдебрант, – обратился Принципий к молчаливому франку, – Ты человек военный. Расскажи, славному Сидонию почему мы не можем ввязаться в большую войну на юге.

– Саксы! – сказал франк, как выплюнул. – Эти отродья Гарма захватили немало городов в Арморике. Там, да еще на островах в устье реки, у них настоящие пиратские гнезда. Оттуда они грозят нашим землям. Ублюдки постоянно нападают то тут, то там. Жгут городки и деревни, убивают, грабят, людей в полон угоняют. Никогда не знаешь, где ударят.

Он яростно покусал ус и продолжил на своей скверной латыни.

– Так-то оно бы конечно. В Аквитании добычу немалую можно взять, пока Эвриха нет. Только время плохое. Уйдем туда, саксы придут. А из франков немногих сейчас в поход можно стронуть. На востоке алеманны, волчье племя… Против нас-то они слабы, потому так и ждут, чтоб воины в поход ушли. Ну а тогда они до жен да детей доберутся, на добро наше грязные свои лапы наложат! А ну как еще Эвриха на юге не побьют? Вернется он в Аквитанию – совсем плохо будет. С запада – саксы, с юга – готы, с востока – алеманы, и все на нас навалятся. Нет, плохое дело! Нам сейчас надо пока франки границу держат, а готы на юг ушли, на саксов всей силой идти. Гнезда пиратские выжигать. Для того и армию тут я собрал, не против Эвриха, против саксов.

Сидоний видел, что эти трое едины в своем мнении. И никак их не переубедишь, каким красноречием ни блистай. Он покивал головой и поднялся из-за стола, но Сиагрий остановил его движением руки.

– Я не хотел бы, чтобы ты уходил от нас с тяжелым сердцем, Сидоний, – сказал он. – Ты видишь сам – сейчас мы не можем ничем помочь южным провинциям. У нас много своих забот. Но это не значит, что мы бросаем вас на растерзание готам. Совсем нет! Когда завершится поход на саксов и мы вернемся с победой, обстоятельства переменятся. Тогда мы сможем ударить по Аквитании, если это будет угодно Господу.

Сидоний горько усмехнулся. Эти слова значили одно – «Мы посмотрим, как там пойдет война и если Эврих будет разбит, готовы поучаствовать в грабеже Аквитании. Но не раньше».

Корабль отчалил от берега, и Сидоний, глядя на освещенные солнцем башни Аврелиана, с тоской подумал, что единая римская Галлия давно канула в Лету. Страна окончательно разделилась на части, готовые вцепиться друг другу в глотку. «Когда же мы перестали быть единым народом? Как все это печально! Остался ли у нас хоть призрак надежды» Корабль шел на веслах против течения обратно в Арвернию.

– Так, так, так, – протянул вожак разбойников, вертя в руках небольшую костяную пластинку. – Тессера префекта Полемия, как я посмотрю. Говоришь, ты простой торговец? И чем торгуешь?

– Шерстью, – простонал тщедушный человечек, тщетно пытаясь принять сидячее положение. Со связанными руками и ногами это было совсем не просто.

Во время вчерашних событий его неплохо приложил по голове один из собственных «охранников», на поверку оказавшихся такими же разбойниками. Феликс уже успел высказать соображение, что они могли наняться к нему с единственной целью – вызнать чем можно тут поживиться и навести на след всю шайку.

Венанций с трудом повернул голову, чтобы видеть, что происходит возле шалаша, куда только что отволокли торговца. Как там его зовут? Луций Арий, кажется. Так его называл Феликс. Вроде бы они были знакомы еще с давних времен. В недобрый час святой отец решил перекинуться парой слов со старинным приятелем! Сделал бы вид, что не узнает его что ли… Хотя навряд ли бы это помогло. Венанций полагал, что разбойников больше заинтересовали они сами, чем этот маленький человечек. Выходит, в недобрый час они решили заехать на постоялый двор!

С самого начала ему не давала покоя мысль, куда же отправились Петрей с Фульцинием. Теперь эти двое оставались их последней надеждой. Петрей, кажется, говорил, что они вернутся к утру. Эх! Пока вернутся, пока узнают, что приключилось, да пока еще сюда доберутся – это, конечно, если у них хватит сообразительности обнаружить лагерь разбойников. До тех пор их тут всех перерезать могут. Есть, правда, надежда, что разбойников соблазнит выкуп, и тогда они не станут немедля чинить расправу над пленниками. Хотя к нему самому это могло и не относиться. Скольких их товарищей он проткнул? Четверых, кажется. Вряд ли они в восторге от этого. Да и Ливия… О том, что они могут с ней сделать даже думать не хотелось.

– Шерстью, значит? И куда же ты ехал?

– В Рим.

– В Рим? Ну, это мы уже слышали. Я хочу знать, куда на самом деле ты ехал?

– Я ведь уже сказал, добрый человек! В Рим по торговым делам, там живет купец, с которым я веду дела…

– Купец, вот как? А этого купца не Крассом, случайно, зовут?

Ого! Венанций насторожился. Странные какие разбойники! А если вспомнить, что такое оружие и доспехи редко водятся у грабителей на дорогах…

– Не понимаю, о чем ты говоришь, добрый человек, – промямлил Луций.

Вожак рывком поднял его и уставился ему прямо в глаза.

– Я тебе не «добрый человек», червь! И скоро ты в этом убедишься, если будешь продолжать сказки рассказывать. Ты – посланник Полемия и ехал в армию Красса. Ты вез ему какое-то сообщение. Какое?

– Я всего лишь торговец! Клянусь тебе именем Христовым! И про Красса, о котором ты толкуешь, слыхом не слыхивал никогда!

– Не слыхивал даже? Ну а это у тебя откуда, собачий помет?

Он ткнул тессерой в нос торговцу. Тот тяжело сопел, не говоря ни слова.

– Молчишь? Ничего, скоро заговоришь! Я умею развязывать языки!

Бросив несчастного торговца на землю и чувствительно пнув под ребра, вожак вернулся к остальным пленникам.

– Ну а вы что за птички? Напойте мне что-нибудь! Только не так, как этот старый козел. Не люблю сказки.

Пока Венанций соображал, что сказать, а Ливия гордо молчала, отвернувшись в сторону, Феликс взял переговоры в свои руки.

– Сначала я хотел бы узнать, кто ты такой? По какому праву вы схватили меня и моих спутников и почему держите здесь связанными?

– Ты что, сдурел, старик? Или ты такой смелый? Отвечай на вопрос, а не то познакомишься с Лаггом, даже раньше, чем то отродье свиньи, – он мотнул головой в сторону Луция. – А Лагг очень любит пытать людей… Эй, Лагг!

От костра, где шестеро членов шайки с азартом рылись в мешках римлян, отделился высокий, но худющий тип с прыщавым лицом и неторопливо подошел к предводителю.

– Скажи-ка им, любишь пытать людей?

– Ага, – осклабился Лагг, демонстрируя гнилые зубы. – Страсть как люблю! Можно мне с этой кошечки начать, а Сигерик?

Вожак резко развернулся и врезал ему кулаком в живот, Лагг аж пополам сложился, хватая ртом воздух.

– Я говорил, не называть меня по имени, скотина?! Говорил?!

– Го… говорил, – пытаясь отдышаться прохрипел Лагг.

– В следующий раз язык вырву. Понял?

– Понял, чего не понять. Да разница-то какая? Все равно они никому не расскажут… Так чего с ними-то? Можно уже начинать?

Он облизнул губы, уставившись на Ливию. По подбородку стекала слюна.

– Погоди пока. Ну что, будете говорить или отдать вас Лаггу?

– Мое имя Феликс, и я епископ Тускула и друг Римского папы Симплиция. Это мой племянник Деций и его сестра Ливия. Мы направлялись во Вьенну как паломники…

– Еще один сказочник, – хмыкнул Сигерик. – Ну-ка, Лагг, обыщи их!

Венанций скривился от омерзения, когда разбойник, склонившись над ним, принялся шарить по его одежде. Изо рта у него воняло смесью лука и чего-то еще более отвратительного. А уж когда он взялся за Ливию… Но тут Сигерик прикрикнул на него:

– Я сказал обыскать, а не пощупать. Успеешь еще наиграться.

Внимание разбойника привлекла туника Феликса, вытащив нож, он распорол ее край и с торжеством подал что-то своему предводителю.

– Ого! – с усмешкой сказал Сигерик, приглядевшись – Неплохая коллекция собирается. Еще одна тессера! Только теперь… О! Знак самого императора!

Он обвел всех троих задумчивым взглядом, потом кивнул своим людям:

– Тащите их всех вон туда, пусть посидят. А я пока подумаю, что с такой ценной добычей делать.

Повинуясь приказу, разбойники отволокли их к шалашу, и побросали на землю, не особо заботясь об удобстве связанных пленников. Последним в шалаш закинули Луция.

– Ну и что нам теперь делать? – прошипел Венанция, пытаясь выбраться из-под брошенного на него Феликса. Святой отец немного подвинулся, и ему это удалось.

– Не плачь, Ливия, – добавил он, видя, что плечи девушки вздрагивают, а сама она лежит, уткнувшись лицом в землю. – Все хорошо будет, вот увидишь! Они наверняка решат взять за нас выкуп.

– Я бы на это не надеялся, – сказал Луций, не поняв простого намерения молодого патриция. – Это не просто разбойники. Они – готы. Судя по всему, солдаты Эвриха. Этот Сигерик – точно, к тому же не из простых.

– Вероятно, так и есть, – согласился Феликс. – Я слышал, между собой они по-готски говорят. А ты, Луций, правда от Полемия?

– Да чего уж теперь… Правда. Вы, я тоже смотрю, не просто так путешествуете?

Феликс только хмыкнул. Упираясь ногами, он сумел сесть, опершись спиной на одну из жердей шалаша и, сопя, принялся возиться.

– Чего тебе не сидится? – недовольно проворчал Венанций, которого святой отец при этом немилосердно пихал ногами.

– Тише, мой друг. Говори шепотом. А еще лучше, попробуй подползти к выходу и следи за разбойниками. Можешь?

– Могу. А толку?

– Толк тут в том… что прыщавый дурак Лагг… когда доставал тессеру… подрезал одну веревку… случайно… и даже не заметил…если повезет…я смогу освободить руки…

Венанций немедля подполз к своему «посту». В такую удачу даже не верилось, но хоть какая-то надежда. Вон, и Ливия всхлипывать перестала.

– А если и удастся, то что? – не унимался Луций. – Их шестеро, все с оружием. Нам с ними не справиться.

– Да замолчи ты, старик! Накаркаешь! Все равно лучше так, чем как овцы под нож. Давай, священник! На тебя вся надежда. Освободи меня, а там посмотрим, кто кого перережет.

Венанций внимательно наблюдал за сидящими у костра разбойниками. Пока никто из них не проявлял намерения заглянуть в шалаш. Если так и дальше пойдет… И все же одна мысль не давала покоя: «Как-то слишком легко все получается!»

– Шестеро, – шепотом произнес Петрей, вернувшись обратно в кусты. – Наших что-то не видно, может в шалаше.

Центурион продемонстрировал выдающиеся способности следопыта. Только благодаря ему они смогли обнаружить стоянку разбойников всего через два часа. Он не только верно определил, где они свернули с дороги, но и легко прошел по их следу до самого лагеря. А также бесшумно снял их часового, сторожившего единственную тропу, подкравшись к нему сзади и перерезав тому горло. И вот они залегли в зарослях боярышника, прикидывая как ловчее освободить пленников. Беспокоило только одно – отсутствие самих пленников. Могло ведь получиться и так, что разбойники всех их порешили. Впрочем, зачем бы тогда они вообще их увозили с собой?

– Как брать их будем? – спросил Петрей. – По виду они на дорожную шушеру не похожи. Воины.

– А что тут думать? – Утер встал во весь рост, поправил алую ленту, которой перехватил свои длинные волосы и вытащил меч. – Чем быстрее управимся, тем лучше.

Петрей только покачал головой, глядя как он ровным шагом пошел напрямик к поляне, даже не пытаясь скрываться.

– Давай в обход, – сказал он. – Ты справа, я слева.

Фульциний кивнул и пригнувшись рванулся в указанном направлении.

Утер вышел из зарослей и направился прямо к костру. Его тут же заметили. Разбойники повскакали с мест, хватая оружие. Надо полагать, они удивились, но ничуть не испугались.

– Эй, ты кто? – заорал коренастый светловолосый парень в кольчуге.

Не отвечая, Утер ускорил шаг. Было в этом что-то завораживающее. Он шел один на шестерых, как катафракт на легкую конницу. А ведь у него даже доспехов не было.

Разбойники, не сговариваясь, рассыпались полукругом. Утер остановился в пяти шагах от них и замер, держа свой длинный меч странным хватом, так, что острие смотрело в землю. Он не двигался, просто смотрел прямо перед собой. Разбойники переглянулись, один из них заорал что-то на весь лес, и все разом, вращая мечами, кинулись на единственного противника.

Действовали они хорошо, слаженно, не мешая друг другу. И этим в корне отличались от рядовых грабителей. В этот момент Петрей и Фульциний с двух сторон вылетели из леса. «Конец ему», – думал каждый.

Они ошиблись. Утер ловким движением ушел от несущихся на него врагов, при этом его меч описал сверкающую дугу, смахнув одного из нападавших, – тот покатился по траве, зажимая живот, – и тут же поднялся вверх, встретив сразу три клинка. Попутно Утер ударом ноги уложил на землю высокого тощего парня. Несколько секунд, пока резерв в лице Фульциния и Петрея, изо всех сил спешил к полю битвы, Утер дрался один против четверых, и за это время ухитрился ранить в руку одного из разбойников, сам не получив ни царапины. Такого владения мечом Фульциний никогда еще не видел.

Как только они подоспели, сражение закончилось. Петрей с разбегу вогнал меч в чью-то широкую спину, а противник Фульциния, хоть и успел развернуться, тут же лишился руки и половины плеча, получив удар страшным мечом Утера. Утратив численное превосходство, враги бросились наутек, но уйти удалось лишь одному. Проворно добежав до лошадей, он сходу вскочил в седло, и конь с места сорвался в галоп. Фульцний в горячке швырнул ему вслед меч на манер пилума, но не попал. Петрей молча развернулся и двинулся к шалашу, походя добив пытавшегося отползти в сторону раненого верзилу.

Уже стемнело, когда Фульциний, грязный, оборванный и голодный, вернулся из леса. На миг в нем вспыхнул призрак надежды, но тут же угас. Они сидели вокруг костра. Все, кроме Ливии. Феликс о чем-то говорил со спасенным торговцем. Фульциний даже не успел узнать, как того звали. Петрей полулежал, облокотившись на локоть, и неспешно потягивал вино, найденное среди припасов разбойников. Казалось, исчезновение девушки не трогало его ни в малейшей степени. Венанций также вернулся раньше. Вид у него был не лучше, чем у Фульциния. Расположившись на брошенном на землю плаще, он торопливо обгладывал куриную ногу. Утера видно не было. Не вернулся еще. Может, хоть ему повезет?

Марк добрел до костра и устало опустился рядом с Венанцием. Тот быстро взглянул на него и, ни о чем не спрашивая, подвинул к нему жареную грудку на большом листе лопуха. Но Фульциний даже не притронулся к ней, уставившись в огонь невидящим взглядом.

Едва они ворвались в шалаш и освободили пленников от пут, он спросил о Ливии – ее не было среди них. Венанций сбивчиво рассказал, как предводитель разбойников вытащил ее на поляну, развязал ей ноги, а затем, раздраженный плотоядными взглядами и шуточками сообщников, прикрикнул на них и на руках унес девушку в лес. Ливия кричала и сопротивлялась изо всех сил, но что могла она сделать здоровенному мужика? С тех пор прошел час, но они так и не вернулись обратно. Венанций слышал разговоры разбойников, из которых следовала, что те не то чтобы беспокоились, но удивлялись долгому отсутствию командира и совещались, стоит ли отправиться на поиски или же следует еще подождать. В этот-то момент и появились римляне.

Венанций рвался на поиски, но путы были слишком тугими, ноги его затекли и он едва стоял на ногах. О священнике и говорить было нечего, Петрей же вообще был против того, чтобы заниматься «девчонкой» и советовал поскорее убраться отсюда. Не слушая его, Фульциний устремился на поиски, и Утер отправился с ним.

«Не годится воину спокойно сидеть, пока слабой девушке угрожает беда», – сказал он, явно намекая на Петрея, и Фульциний был благодарен ему за эти слова. Впрочем, Петрей ничуть не смутился. «Не годится воину терять голову», – ответил он. «Если уж хотите ее искать, действуйте по уму. Ты, Фульциний, бери себе север, Утер пусть идет на запад, Венанций, когда очухается, двинет на юг. Ну а я, так и быть, проверю восток. Каждому достанется своя часть леса. К вечеру возвращаемся обратно. Идет? Правда, они еще и сами вернуться могут, а тут только два старика остаются…». «Два старика как-нибудь справятся с одним негодяем», – ответил Феликс, – «Идите и за нас не беспокойтесь. Да благословит Господь ваши поиски! Я очень беспокоюсь о девочке…».

Фульциний обыскал все на несколько миль к северу. Вначале он думал, что негодяй вряд ли стал бы уходить далеко, чтобы сделать свое гнусное дело. Поэтому он двигался осторожно, внимательно прислушиваясь. Но довольно быстро он сообразил, что если бы дело обстояло именно так, разбойник, услышал бы звуки боя и крики. Значит, либо он все-таки ушел далеко, либо по каким-то причинам не стал возвращаться обратно в лагерь. Отбросив осторожность, он стал двигаться быстро и громко звать Ливию, но и это не помогло. Марк не нашел никаких следов, отвечало же ему только эхо и пенье птиц. Под конец он и вовсе едва не заблудился и лишь благодаря удаче смог вернуться назад.