сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
— Смотрите у меня, клерк Старк, — пригрозил Граут и постучал пальцем по скромному столу. Старк вытаращился на этот палец, и Стивену пришлось отдернуть руку, потому что он вспомнил про свои грязные ногти. — Я ведь, знаете ли, безработный. Мне, в отличие от некоторых, не удалось заполучить теплое местечко на государственной службе, с гарантированной пенсией и прочими благами. Я — жертва экономического кризиса. Вам-то все шуточки...
— Уверяю вас...
— ...но я вижу, что происходит вокруг, и прекрасно знаю, почему я оказался на этом месте и почему вы оказались на этом месте. Да-да. Я не слепой. Вы мне зубы не заговаривайте. Как говорится, не первый день на свете живу.
Допустим, мне уже тридцать се... тридцать восемь лет, однако я постоянно держу руку на пульсе, так и знайте, и отдаю себе отчет, что далеко не все у нас тип-топ, как полагают обыватели. Вы, небось, думаете, что таким, как вы, все само свалится с неба, и возможно, так оно и будет, но меня вам не околпачить, так и знайте. — Он снова вжался в пластмассовую спинку и яростно потряс головой. Пусть он не слишком красноречив и первый готов это признать, но ведь самое главное не что говорить, а как говорить. Это кто-то из великих сказал.
— Погодите, сэр. Я не смогу вам ничем помочь, если вы не ответите на ряд вопросов;
— Что ж, — сказал Граут, разводя руками и широко раскрыв глаза, — приступайте. Начнем. Я готов. Задавайте свои вопросы.
— Хорошо, — вздохнул Старк. — Назовите свое имя.
— Граут, — сказал Стивен.
— Это имя или фамилия? — спросил Старк.
Граут призадумался. Такой вопрос вечно ставил его в тупик. Что есть имя и что есть фамилия? Это как вес нетто и вес брутто. Он их всегда путал. Что называть в первую очередь, что во вторую? Сомненья нет: все придумано с единственной целью — сбить его с толку. Если к тебе обращаются «сэр», тогда следом должно идти имя, а то, другое, стало быть, фамилия... а то еще придумали какое-то «полное имя» и «христианское имя»... «Христианское имя» — это легко запомнить, потому что Христа звали Иисус Христос, стало быть, «христианское имя» — это фамилия... вот только так и можно разобраться.
Казалось бы, все логично, но если глубоко вдуматься, то выходило, что его размышления не подсказали, как можно разобраться, а подсказали, как разобраться нельзя. Граут решил идти напролом.
— Меня зовут мистер Стивен Граут.
— Прекрасно, — начал записывать Старк. — «Граут», на конце «-аут», правильно? — Он поднял глаза от бумаг. Стивен прищурился:
— Что за намек?
— Какой же это... это вовсе не...
— Намеков не допущу! — заявил Стивен и постучал пальцем по краю стола. — Кто дал вам право делать намеки, а? Отвечайте!
— Я могу...
— Нет, не можете! И вот почему. Потому что я пришел сюда не ради удовольствия. Вот так-то. Я не побираться пришел. На легкий хлеб рассчитывать не привык. Так и знайте. Мне приходилось трудно, но я никогда не ронял свою гордость, ее у меня никому не отнять. Я сам себе хозяин, а в наше время это самое главное, хоть вы и не прошли через то, что я прошел, а вы не прошли, потому что это ясно как божий день, вы тут сидите и задаете вопросы. Зарубите себе на носу, клерк Старк...
— Я не...
— ...что мы, фигурально выражаясь, находимся по разные стороны этого стола. — Для пущей убедительности он еще раз стукнул по столу. — Это символ, вот что это такое.
Он сделал паузу, чтобы собеседник осмыслил его слова. Старк уставился на стол.
— Это обыкновенный стол, мистер Граут.
— Это символический стол, — возразил Граут, тыча пальцем в деревянную поверхность. — Это символический стол, потому что мы находимся от него по разные стороны, и так будет всегда. Именно так, а не иначе. Вам меня не переубедить. Как говорится, расклад известен.
— Мистер Граут, — вздохнул Старк, в очередной раз опуская на стол авторучку, — так мы с вами далеко не уедем.
Вначале вами занималась моя коллега инспектор Филлипс...
— Она мне не представилась, — отмахнулся Граут.
— Вы и с ней далеко не продвинулись, так ведь? А теперь вот...
— Это я далеко не продвинулся? — возмутился Граут. — Я далеко не продвинулся? А почему, собственно, я должен куда-то продвинуться? Мне за это деньги не платят, а вам — платят. Это вы должны со мной далеко продвинуться. Вы этому специально обучены, а я — нет. — Для острастки он еще раз постучал по столу. — По-вашему, мне больше делать нечего? Вы на что намекаете?
— Ни на что я не намекаю, мистер Граут, — в изнеможении произнес Старк и покачал головой. — Я лишь должен... с вами побеседовать, а в данный момент пытаюсь вам объяснить, что вы крайне затрудняете мою работу. Сперва чуть не довели до слез мою коллегу...
— Я сразу понял: она настроена против меня. Позволила себе заносчивый тон. Со мной такие номера не проходят, — отчеканил Граут.
Старк только пожал плечами:
— Так или иначе. Теперь вы всячески препятствуете нашей с вами беседе, хоть я и проявил максимум терпения.
— Беседуйте, я вам не мешаю, — дернул головой Граут. — Нисколько не мешаю. Задавайте свои вопросы. Я готов к сотрудничеству. Только не надо заноситься и намекать — этого не потерплю.
Молодой инспектор некоторое время молча смотрел на Стивена, затем его брови поползли вверх, он придвинулся к столу и опять взялся за авторучку.
— Так. Попробуем еще раз. Ваше имя — мистер Стивен Граут.
— Правильно, — кивнул Стивен.
— Вы только что уволились с последнего места работы, верно?
— Допустим.
— И вы хотели...
— Нет, — отрезал Стивен и забарабанил по столу; инспектор обреченно втянул голову в плечи и скривился в подобии улыбки. — Я этого не хотел. Они с самого начала были настроены против меня. Только и ждали случая, чтобы избавиться. Меня затравили. Выжили. Но я уволился по собственному желанию. Я не доставил им такого удовольствия. Сам написал заявление. Представьте себе, у меня есть гордость. Я не допущу, чтобы мною помыкали.
— Вот как, — встрепенулся Старк, подаваясь вперед. — Вы уволились по собственному желанию?
— Ну, разумеется. Не мог же я допустить, чтобы они...
— Надеюсь, вы понимаете, мистер Граут, что увольнение по собственному желанию лишает вас права на пособие по безработице на период...
— Что? — Стивен подвинулся вперед вместе со стулом. — Что вы такое говорите? Я не мог поступить иначе. Если вы думаете, что я стал бы терпеть...
— Искренне сожалею, мистер Граут, но обязан вас уведомить. Вам в любом случае надлежит встать на учет, однако, в течение первых...
— Ну уж нет, — сказал Стивен. — Извиняюсь, но так не пойдет. Я в профсоюз платил. Налоги платил с каждой получки. Я вам не попрошайка и не дармоед. Я — трудовой человек. В данное время, может, и нет, но в принципе — да. Нельзя было допускать, чтобы они меня вышвырнули. Я не доставил им, — он постучал по столу, — такого удовольствия, понимаете?
— Уважая ваше право на увольнение по собственному желанию, мистер Граут, должен все же сказать, что в таком случае вы по закону...
— Нет, так не пойдет, — стоял на своем Граут. Они его настигли. Он начал покрываться потом. Под воротником зачесалось, из подмышек пахнуло тяжелым, густым запахом. Мистер Старк покачал головой:
— Мы так...
— Я вам не «мытак», молодой человек! — Граут повысил голос.
На него стали оглядываться. В светлом помещении Центра занятости было многолюдно, он только сейчас это заметил. Косые лучи солнца, свободно проникавшие в окна, заливали все помещение и нагнетали жару. Но есть жара простая и есть жара микроволновая. Уж кто-кто, а он хорошо знал разницу. От простой жары не бывает такого зуда. Простая жара, в отличие от микроволновой, идет снаружи, а не изнутри, и действует не сразу. Он попытался не думать о жаре и повторил:
— Я вам не «мытак», я этого не потерплю, так и знайте. У Старка вырвался сдавленный смешок. Надо же! Ему смешно!
— Очень жалко, мистер Граут, но вы потеряли право на пособие по безработице. В течение первых шести недель вы можете претендовать только на материальную помощь...
— Жалко? — переспросил Граут. — Знаете, как говорится: жалко у пчелки! Я желаю знать, почему меня подвергают дискриминации!
— Никто вас не подвергает дискриминации, мистер Граут, — ответил инспектор. — Согласно закону, увольнение по собственному желанию лишает вас права на получение пособия по безработице в течение первых шести недель после расторжения трудового договора. Если у вас имеются основания — а я полагаю, они у вас имеются, — вы можете подать заявление на материальную помощь.
— А гордость? — зычно возгласил Граут. — Разве она ничего не стоит, а? Что вы себе думаете? Материальная помощь! Как такое в голову могло прийти? Я в профсоюз платил. Налоги платил. Так не пойдет.
— Ценю вашу принципиальность, мистер Граут, но тут ничего не поделаешь, закон есть закон. Возможно, у вас имеются основания для получения материальной помощи; тогда вам необходимо, прежде всего, встать на учет...
— Нет, так не пойдет, — уперся Граут, расправил плечи и принялся сверлить Старка одним глазом, дабы вернуть утраченное преимущество и заставить инспектора уйти в оборону. — Меня опять подвергают дискриминации, вот и все. Мало того, что я пережил не один кризис. Это меня не сломит. Им так легко от меня не избавиться. Я не собираюсь...
— Если вы считаете, что с вами обошлись несправедливо, — перебил его Старк, — то можете обратиться...
— Ха! — воскликнул Граут. — А когда это со мной обходились справедливо? То рабочий, то безработный, жилье есть, а житья нет, и так везде. Но вы не дождетесь, чтоб я побежал жаловаться. Я теперь ученый. Знаю: справедливости не добьешься. Мне гордость не позволяет унижаться.
Он хотел объяснить свою точку зрения, но почувствовал, что счет не в его пользу. Клерк Старк шел в наступление. Какая несправедливость. Вот негодяи! В Управлении его ни о чем не предупредили, не сказали, что он лишается пособия по безработице. Специально подначили его написать заявление, а ведь сперва хотели уволить по приказу. Еще бы совсем немного, и они бы уволили его сами, тогда бы он не оказался в таком положении. Вот гады!
— Для этого необходимо следующее, — заговорил Старк и принялся объяснять, что требуется от Стивена для регистрации в Центре занятости.
Граут не вслушивался в наставления инспектора. Вместо этого он следил за его лицом, которое теперь приняло отчужденное, заученное, профессиональное выражение, какое Граут видел уже сто раз.
Вдруг Старк произнес «форма П-45», и у Стивена екнуло сердце. Именно эту бумаженцию он и обронил. Или нет? Что-то в этом роде Эштон кричал ему вдогонку. Ох-хо-хо. На него обрушился очередной залп микроволн; все тело охватил беспощадный жар, к щекам прилила кровь. Кожа чесалась и зудела. Черт побери! На радостях, что уволился из дорожного управления, он совершенно не подумал об этой справке. Ну конечно — вот почему Эштон пустился за ним вдогонку.
Внезапно его осенило: ан нет, это подстроено. Уж он бы запомнил, если бы ему на руки выдали такую справку. Наверняка ее и не выдали. Если это настолько важная справка, они, конечно же, ее не выдали. Вот и в прошлый раз, когда он остался без работы, служба занятости не прислала ему талоны; это делалось с единственной целью — выбить его из колеи. Чем бы они ни отговаривались: неправильно заполнены анкеты, с ошибками написан адрес, то да се, — он прекрасно знал, что происходит за его спиной. Его пытались погубить — медленно, но верно.
Они — эти неведомые Контролеры, в человеческом или в ином обличье, — могли даже не обращаться за приказом к командованию; у них уже были разработаны планы на все случаи жизни. Даже если удача будет на его стороне, они все равно не оставят попыток его заморочить. Хитрые бестии!
Положа руку на сердце, иногда он мечтал о том, чтобы его оставили в покое и дали спокойно прожить эту жалкую, никчемную, бессмысленную жизнь. Как бы то ни было, существование могло бы стать более или менее сносным, если бы они прекратили его мучить. Он понимал: это позорные, недостойные желания, но ведь он — по крайней мере, на данном этапе — всего лишь человек, с присущими ему человеческими слабостями, хотя во время Войны был сверхчеловеком. Раз ему такое лезло в голову, одно это уже показывало, насколько они преуспели в своих происках. Они до такой степени подавили его возвышенный образ мыслей, его веру в себя, что он уже был почти готов променять возможность возвращения к своему блистательному прошлому на тихую и спокойную рутину. Но он не отступит! Им его не одолеть!
И все же нельзя было расслабляться при увольнении из дорожного управления; он. Даже не заметил, в какой момент они провернули этот трюк с якобы оброненной справкой. Он заподозрил, что они изобрели какие-то новые лучи, делающие его забывчивым и рассеянным. Беда в том, размышлял он, не слушая разглагольствований Старка, что действие столь изощренного дьявольского оружия очень трудно уловить. Тут надо будет еще многое проанализировать. Но сейчас-то как быть?
В запасе всегда оставалось Возмездие. Он мог с ними поквитаться не хуже каких-нибудь коммандос.
Со школьной скамьи он находил удовольствие и облегчение в том, что вершил Возмездие самым неожиданным для них образом. Он швырял камнями в окна контор и цехов, откуда его увольняли, разрисовывал стены, оставлял царапины на машинах начальства и отламывал эмблемы с капотов (впрочем, это он делал в целях собственной безопасности), звонил по телефону и сообщал, что в здании заложена бомба. Для них эти мелочи были, конечно, как булавочный укол; но суть дела заключалась даже не в том, что своими поступками он все-таки досаждал Мучителям, мешал им жить, хоть бы и самую малость, и затруднял их козни; суть дела заключалась в том, что на него самого все это оказывало поразительно благотворное воздействие. Карательные вылазки помогали снять напряжение, разрядить злость, излить ненависть. Попробуй он закупорить эти чувства в себе, его бы давным-давно разорвало. Они бы объявили его сумасшедшим; а если бы он совершил что-нибудь совсем уж страшное и криминальное, его бы упрятали в тюрьму, где людей калечат и «опускают», где человека ничего не стоит убрать — и все будет шито-крыто, потому что за решеткой свои законы. На свободе они, по крайней мере, вынуждены были играть по определенным правилам, хоть эти правила сами же изменяли, когда им это было выгодно (к примеру, только он нашел работу в пригороде, как они удвоили плату за проезд в автобусе), а в психушке, и тем более в тюрьме, они могли сделать с ним все, что заблагорассудится.
Старк не умолкал; он доставал из ящиков стола многочисленные бланки и демонстрировал их Стивену, но Граут не смотрел и не слушал. С горящими глазами он придумывал возмездие для этих людишек в Айлингтоне. Можно пробраться туда ночью и разворотить новое дорожное покрытие. Можно развести немного цементного раствора и наглухо заделать дырки, за которые поднимают крышки люков. Пусть-ка попробуют открыть хоть один люк! Можно расковырять покрытие, которое они ремонтировали на Ап-пер-стрит не далее как сегодня утром. За исключением тех выбоин, что заделывал он сам. То-то они прикусят языки: сразу станет ясно, чей способ лучше. Вот это будет здорово!
Он встал со стула и поглубже натянул каску. Старк глядел на него снизу вверх:
— Куда же вы, мистер Граут?
— Что? — переспросил Стивен, глядя сверху вниз и возвращаясь к реальности. — Не волнуйтесь. Там разберемся. Сейчас у меня дела.
Развернувшись, он зашагал к выходу. Старк бубнил что-то ему в спину.
Он им еще покажет. Он до них доберется. Расталкивая очередь, ожидавшую, когда освободится кто-нибудь из инспекторов (ха-ха! он-то успел без очереди!), Граут вышел на улицу, залитую ярким солнцем.
Бумажки подождут. Все равно ему нужно было идти не сюда, а в свое районное бюро, где его уже знали. Ну ничего. Зато он наметил карательные операции. Надо вернуться домой, помыться, переодеться, а потом... потом выпить и продумать дополнительные действия. Не исключено, что сегодня же, покровом ночи, он и совершит Акт Возмездия. Куй железо, пока горячо, так ведь говорится? Дело предстояло рискованное, тем более что прошлую вылазку он предпринял не далее как накануне — подсыпал сахару в бензобаки нескольких машин и мотоциклов; но откладывать не стоило. Только нужно было все продумать.
Он задержал дыхание и направился к ближайшему припаркованному автомобилю.
БЕСКОНЕЧНОЕ ГО
Чтобы добраться до кухонь замка, Квиссу понадобилось больше времени, чем он рассчитывал: конфигурацию некоторых коридоров и лестниц изменили, и он, полагая, что следует хорошо известным маршрутом, свернул влево, хотя раньше там поворота не было, и неожиданно попал в пустынный, гулкий, продуваемый ветром зал с видом на белую равнину и деревянные вышки сланцевых шахт. Квисс поскреб в затылке и тем же путем направился обратно, а затем доверился собственному обонянию, которое и привело его в кухни Замка Дверей, где царила невообразимая сумятица.
