Текст книги "Игрок"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Гурдже спокойно посмотрел на Флер-Имсахо, сощурив глаза.

– Значит, вы считаете, в первом туре, да?

– Ой, я прошу прощения. – Маленький автономник чуть отодвинулся от Гурдже. – Вы оскорблены? Я просто высказал предположение… понимаете, я видел, как вы играете… то есть я хочу сказать… – Голос машины замер.

Гурдже снял тяжелое платье и бросил на пол.

– Я, пожалуй, приму душ, – сказал он.

Машина помедлила, потом подняла платье и быстро покинула каюту. Гурдже сел на кровать и потер бороду.

Вообще-то машина ничуть не оскорбила его. У него были свои секреты. Он был уверен, что может сыграть гораздо сильнее, чем предполагал Контакт. Он знал, что последние сто дней на «Факторе» вовсе не лез вон из кожи. Да, он пытался не проигрывать и не делать очевидных ошибок, но и не раскрывал всех своих возможностей, держа их про запас для будущих игр.

Он сам не понимал до конца, зачем так скрытничал, но ему почему-то казалось важным не посвящать Контакт во все подробности, утаивать кое-что. Это была его небольшая победа над ними, маленькая игра, ход на малой доске, удар по первоэлементам и богам.

Большой дворец в Гроазначеке расположился у широкой и мрачной реки, которая и дала городу имя. В тот вечер устраивался большой бал для самых важных персон, которые будут играть в азад следующие полгода.

Их привезли в наземном автомобиле по широкому, усаженному деревьями бульвару, освещенному прожекторами на высоких столбах. Гурдже сел на заднее сиденье рядом с Пекилом, – тот уже сидел в машине, когда ее подали к отелю. Водителем был азадианец-мужчина в форме – судя по всему, машину контролировал только он. Гурдже попытался не думать о возможных авариях. Флер-Имсахо в своем камуфляже расположился на полу и тихонько жужжал, притягивая к себе тонкие волокна из пушистой напольной обивки.

Дворец был не так громаден, как предполагал Гурдже, хотя и не без достоинств. Он был пышно декорирован и ярко освещен, на каждом из многочисленных шпилей и куполов красовались знамена. Длинные, богато украшенные, они величественно колебались на ветру – неторопливые переливающиеся геральдические волны на фоне оранжево-черного неба.

Во дворе под навесом, где остановилась машина, громоздились золоченые помосты, на которых горели двенадцать тысяч свечей разных размеров и цветов – по одной на каждого участника игр. На самом балу присутствовало около тысячи человек, из них половина – игроки, а прочие – главным образом советники игроков, официальные лица, священники, офицеры и чиновники, которые были вполне довольны своим нынешним положением (и заработали должностную безопасность, а значит, стали несменяемыми, как бы ни сыграли их подчиненные) и не собирались соревноваться.

Остальные приглашенные были наставниками и администраторами азад-колледжей (учебных заведений, где обучали игре) – эти тоже освобождались от участия в играх.

Ночь была, на вкус Гурдже, слишком теплой – в застоявшемся душном жарком воздухе царили запахи города. Платье казалось ему тяжелым, на удивление неудобным, и он спрашивал себя, когда можно будет, не нарушая этикета, оставить бал. Они вошли во дворец через огромные двери, по бокам которых располагались массивные открытые ворота из полированного, украшенного драгоценными камнями металла. Вестибюли и залы сверкали роскошными украшениями, стоящими на столах, свисающими со стен и потолков.

Люди были такими же неправдоподобными, как и обстановка. Женщины, которых здесь вроде было немало, поражали драгоценностями и экстравагантными платьями. Гурдже по колоколообразной форме платьев догадался, что женщины, видимо, не только высоки, но и толсты. Проходя мимо, они издавали шуршание и распространяли сильные, тяжелые, прилипчивые ароматы духов. Многие из тех, мимо кого проходил Гурдже, мерили его взглядом, или внимательно изучали, или даже останавливались и впивались глазами в него и в парящего, гудящего, искрящегося Флер-Имсахо.

Через каждые несколько метров вдоль стен и по сторонам дверей стояли, замерев, мужчины в цветастой форме, чуть разведя обтянутые штанинами ноги и сцепив за прямой, как кол, спиной руки в перчатках. Взгляд их был неподвижно устремлен в высокий разрисованный потолок.

– Зачем они там стоят? – прошептал Гурдже, обращаясь к автономнику на эаском и понизив голос так, чтобы не услышал Пекил.

– Демонстрация, – ответила машина. Гурдже задумался.

– Демонстрация?

– Да, демонстрация того, что император богат и достаточно важен, чтобы расставить повсюду сотни бездельников-лакеев.

– А разве и без этого все не знают о богатстве и важности императора?

Автономник помолчал несколько мгновений, потом вздохнул.

– Вы так до сих пор и не поняли психологию богатства и власти, Жерно Гурдже?

Гурдже пошел дальше, улыбаясь той стороной своего лица, которая была не видна Флер-Имсахо.

Верховники, встреченные по пути, были одеты в такие же тяжелые платья, что и Гурдже, – пышные, но без нарочитости. Но больше всего Гурдже поразило то, что все это место и все в нем присутствующие, казалось, принадлежали к другой эпохе. Обстановка дворца, одежды людей вполне могли быть сделаны по меньшей мере тысячу лет назад. Изучая это общество, Гурдже просматривал записи старинных имперских обрядов и тогда решил, что неплохо разобрался в древних одеяниях и формах. Теперь ему казалось странным, что, невзирая на очевидный, хотя и ограниченный, технический прогресс империи, внешняя сторона оставалась неизменной. Древние традиции, моды и архитектурные формы оставались и в Культуре, но люди пользовались ими по своему выбору, скорее даже изредка: это был один из множества стилей, и за него не держались слепо и упрямо, отказываясь от всего остального.

– Подождите здесь – о вашем прибытии сообщат, – сказал автономник, ухватившись за рукав Гурдже.

Тот остановился рядом с улыбающимся Ло Пекилом у двери, ведущей к широкой лестнице, за которой находился главный бальный зал. Пекил вручил карточку одетому в форму верховнику на последней ступени, и усиленный голос того громко зазвучал в огромном помещении.

– Достопочтенный Ло Пекил Моненайн, БИД, Уровень Два Главный, Медаль империи, Орден за заслуги с вручением орденской планки… а с ним Чарк Гавант-ша Джерноу Морат Гурджи дам Хазезе.

Они спустились по великолепной лестнице. Сцена внизу была на порядок более яркой и впечатляющей, чем любое из мероприятий, на каких довелось бывать Гурдже. В Культуре представления такого масштаба просто не устраивались. Бальный зал был похож на огромный сверкающий бассейн, в который бросили тысячи великолепных цветков и перемешали.

– Этот глашатай просто искалечил мое имя, – сказал Гурдже автономнику, бросив взгляд на Пекила. – А почему у нашего друга такой несчастный вид?

– Я думаю, потому что в его имени пропало словечко «старший».

– А это так уж важно?

– Гурдже, в этом обществе важно все, – ответил автономник и, помолчав, мрачно добавил: – Вас обоих, по крайней мере, хоть объявили.

– Эй, привет! – услышали они громкий голос, спустившись на нижнюю ступеньку лестницы.

Высокий человек, по виду мужчина, в яркой, свободно ниспадающей одежде протиснулся к Гурдже между двумя азадианцами. У него была бородка, коротко стриженные каштановые волосы, живые пронзительные зеленые глаза, и, глядя на него, можно было предположить, что он – выходец из Культуры. Он протянул руку с длинными, в кольцах, пальцами, ухватил пятерню Гурдже и пожал.

– Шохобохаум За. Рад познакомиться. Мне ваше имя было известно до того, как этот недоумок наверху исковеркал его. Вы – Гурдже, верно? А, Пекил, и вы здесь? – Он сунул бокал в руку Пекила. – Прошу, вы ведь пьете эту мерзость, да? Здравствуйте, автономник. Слушайте, Гурдже, – он положил руку ему на плечо, – хотите настоящей выпивки?

– Джерноу Морат Гурджи, позвольте представить вам… – начал было Пекил со смущенным видом, но Шохобохаум За уже вел Гурдже прочь, проталкиваясь сквозь толпу гостей у подножия лестницы.

– Как, кстати, дела, Пекил? – прокричал он через плечо ошеломленному верховнику. – Все в порядке? Да? Отлично. Ну, поговорим позднее. Хочу угостить выпивкой такого же, как я, изгнанника!

Побледневший Пекил неуверенно помахал ему в ответ. Флер-Имсахо, поколебавшись, остался с азадианцем.

Шохобохаум За повернулся к Гурдже, снял руку с его плеча и, немного понизив голос, произнес:

– От этого Пекила мухи дохнут. Надеюсь, вы не возражаете, что я вас увел.

– Пожалуй, я справлюсь с угрызениями совести. – Гурдже оглянул собрата по Культуре с ног до головы. – Насколько я понимаю, вы – посол?

– Именно. – За рыгнул. – Сюда, – кивнул он, ведя Гурдже сквозь толпу. – Я тут среди всякой выпивки нашел бутылки с грифоми хочу приложиться к одной-двум, прежде чем до них доберутся император и его дружки.

Они прошли мимо низкой сцены, на которой расположился грохочущий оркестр.

– Сумасшедшее место, правда? – прокричал За, обращаясь к Гурдже.

Они направились в заднюю часть зала. Гурдже недоумевал, что именно хочет сказать За.

– Ну, вот мы и пришли.

За остановился перед длинным рядом столов. За ними стояли азадианцы-мужчины в ливреях, подавая гостям еду и напитки. Сверху, на громадной изогнутой стене, висел гобелен, украшенный алмазами и золотой нитью: он изображал древнее космическое сражение.

За присвистнул и, нагнувшись над столом, шепнул что-то подошедшему к нему высокому суровому азадианцу; Гурдже увидел, как посол сунул лакею клочок бумаги. Потом За ухватил Гурдже за запястье и повел его от столов к большому закругленному дивану, стоящему у основания мраморной колонны. Колонна с желобками была отделана золотом и серебром.

– Сейчас вы попробуете, что это такое, – сказал За, наклонившись к Гурдже и подмигнув ему.

Кожа у него была чуть светлее, чем у Гурдже, но гораздо темнее, чем у среднего азадианца. Судить о возрасте людей Культуры было бесконечно трудно, но Гурдже решил, что За на десяток лет моложе его.

– Вы пьете? – спросил За, словно неожиданно встревожившись.

– Я пропускаю алкоголь мимо желудка.

За выразительно покачал головой.

– Не делайте этого с грифом. – Он похлопал Гурдже по руке. – Это будет настоящей трагедией. Такое следует признать предательством с отягчающими обстоятельствами. Лучше вместо этого секретировать Состояние кристальной фуги. Великолепная комбинация – у вас от нее нейроны разбегутся. Гриф – это черт знает что. Его, понимаете ли, поставляют с Эхронедала. Поставляется на игры, готовится только во время сезона Кислорода. Мы получаем гриф, которому не меньше двух Больших лет. Стоит целое состояние. Это такая отмычка для дамских ножек – получше косметического лазера. Ну да ладно. – За сел, сцепил ладони и серьезно поглядел на Гурдже. – Так что вы думаете об империи? Она замечательная, правда? То есть я хочу сказать, порочная, но сексуальная. – За вскочил со своего места – к ним приближался слуга-мужчина с подносом, на котором стояли два небольших закрытых кувшина. – Наконец!

Он взял поднос с кувшинами в обмен на еще один клочок бумаги. Открыв оба кувшина, За протянул один Гурдже, а свой поднес к губам, зажмурился и глубоко вдохнул. Потом пробормотал вполголоса что-то вроде заклинания и наконец выпил содержимое, не размыкая век.

Когда он открыл глаза, Гурдже сидел, опершись локтем о колено и положив на руку подбородок, и вопросительно смотрел на него.

– Вы уже таким и были, когда вас пригласили на эту работу? – спросил он. – Или это влияние империи?

За рассмеялся низким смехом, уставя глаза в расписной потолок. Роспись изображала сражение древних кораблей тысячелетней давности.

– И то и другое, – сказал За, продолжая посмеиваться. Он кивнул на кувшин Гурдже, на его лице появилось веселое, но (как показалось Гурдже) более осмысленное выражение. Гурдже подумал, что ему на несколько десятков лет больше, чем казалось поначалу.

– Вы будете пить? Чтобы угостить вас, я потратил столько, сколько неквалифицированный рабочий зарабатывает за год.

Гурдже заглянул в живые зеленые глаза, потом поднес кувшин к губам.

– За неквалифицированных рабочих, мистер За, – сказал он и выпил.

За снова громогласно рассмеялся, закинув голову.

– Я думаю, мы с вами сойдемся, игрок Гурдже.

Гриф оказался сладковатым, ароматизированным, изысканным, с запахом дымка. За осушил свой кувшин, поднеся тонкий носик к открытому рту, чтобы насладиться вкусом последних капель, затем посмотрел на Гурдже и чмокнул губами.

– Проходит, как жидкий шелк. – Он поставил кувшин на пол. – Значит, вы собираетесь участвовать в игре, Жерно Гурдже?

– Я здесь именно для этого. – Гурдже отхлебнул еще пьянящей жидкости.

– Позвольте мне дать вам совет. – За прикоснулся к его руке. – Не заключайте пари ни на что. И наблюдайте за женщинами… или за мужчинами, или за теми и другими и вообще за всем, с чем соприкасаетесь. Будьте осторожны, иначе попадете в очень неприятные переделки. Даже если вы не желаете секса, вы можете скоро обнаружить, что некоторые из них, особенно женщины, страшно хотят выяснить, что у вас между ног. И они к таким делам относятся на удивление серьезно. Если вас интересуют телесные игры – сообщите мне, у меня есть контакты, я смогу все устроить – чудненько и без всякого шума. Полная тайна и крайняя осторожность гарантируются – спросите кого угодно. – За рассмеялся, потом снова коснулся руки Гурдже и посмотрел на него без тени улыбки. – Я серьезно. Могу для вас это устроить.

– Буду иметь в виду. – Гурдже отхлебнул еще. – Спасибо за предупреждение.

– Не стоит благодарности. Я был рад. Я здесь уже восемь… девять лет. Моя предшественница продержалась всего двадцать дней. Ее выставили за то, что она попыталась приударить за женой министра. – За покачал головой и фыркнул. – То есть я хочу сказать, стильный поступок, но, черт побери, – министр! Свихнувшаяся сучка – ей повезло, что ее только выкинули. Будь она одной из них, ей набили бы все дыры кислотным лишайником, а уж потом бросили в тюрьму. У меня в паху зудит, стоит об этом подумать.

Гурдже не успел ответить, а За – продолжить, так как с вершины роскошной лестницы раздался жуткий, невыносимый звук, словно одновременно разбились тысячи бутылок. Он пронесся по всему бальному залу.

– Черт, император. – За встал и кивнул на кувшин Гурдже. – Допивайте, дружище!

Гурдже медленно поднялся и втиснул кувшин в руку За.

– Допейте сами. Кажется, вам этот напиток нравится больше.

Тот закупорил кувшин и сунул себе под платье.

На вершине лестницы бурлила жизнь. Люди в зале тоже заволновались и образовали что-то вроде человеческого коридора – от нижних ступенек до большого сверкающего сиденья на невысоком возвышении, укрытом золотой материей.

– Лучше вернитесь на свое место, – сказал За.

Он снова попытался ухватить Гурдже за запястье, но тот неожиданно поднял руку – разгладить бородку, и За промахнулся.

Гурдже приглашающе кивнул:

– После вас.

За моргнул и зашагал вперед. Они оказались позади группы людей, стоящих перед троном.

– Вот ваш дружок, Пекил, – сообщил За верховнику, у которого был взволнованный вид.

Гурдже встал рядом с Пекилом, слыша, как Флер-Имсахо гудит у него за спиной, на уровне поясницы.

– Мистер Гурдже, мы уже начали за вас волноваться, – прошептал Пекил, нервно поглядывая на лестницу.

– Правда? Приятно знать, что о тебе волнуются.

Вид у Пекила был недовольный – может, его опять неправильно титуловали?

– У меня хорошие новости, Гурджи, – прошептал он и посмотрел на Гурдже, который пытался изображать любопытство. – Мне удалось получить для вас персональное представление Их Императорскому Высочеству Императору-Регенту Никозару!

– Это такая честь, – улыбнулся Гурдже.

– Верно, верно. Удивительная и исключительная честь! – выдохнул Пекил.

– Только не изговняйте ее, – пробормотал сзади Флер-Имсахо.

Гурдже повернулся к машине.

Оглушительный шум раздался снова, пронесся по лестнице, быстро заполнив ее во всю ширину, и большая цветастая толпа людей перед Гурдже откатилась вниз по лестнице. Гурдже решил, что тот, кто впереди, с длинным посохом, и есть император (или император-регент, как его назвал Пекил), но на последней ступени этот верховник отошел в сторону и прокричал:

– Их Императорское Высочество Колледжа Кандсев, Принц Космоса, Защитник Веры, Герцог Гроазначека, Мастер Огней Эхронедала, Император-Регент Никозар Первый!

Император, одетый в черное, был средних размеров верховником с серьезным лицом, в простом, без украшений платье. Он был окружен азадианцами всех полов в сказочно богатых одеяниях – впрочем, среди них были и охранники в довольно скромной форме, мужчины и верховники с длинными мечами или небольшими пистолетами. Перед императором шли крупные животные, четырех– и шестиногие, разномастные, в ошейниках и намордниках, на поводках, украшенных изумрудами и рубинами. Другой конец поводков держали толстые, почти обнаженные азадианцы мужского пола, чья намасленная кожа отливала, как матированное золото на люстрах бального зала.

Император остановился, чтобы поговорить с одним из гостей (те вставали на колени при его приближении) в дальнем конце коридора из людей. Потом он вместе со свитой перешел на ту сторону, где стоял Гурдже.

Бальный зал погрузился в почти полную тишину. Гурдже слышал хриплое дыхание ручных хищников. Пекил потел, на впадинке его щеки пульсировала жилка.

Никозар подошел ближе. Гурдже показалось, что у императора был не столь внушительно строгий и решительный вид, как у большинства азадианцев. Шел он, чуть сгорбившись, и даже когда остановился поговорить с кем-то всего в нескольких метрах от Гурдже, тот услышал только то, что говорил гость. Никозар выглядел моложе, чем ожидал Гурдже.

Хотя Пекил и сообщил ему о личном представлении, Гурдже был немного удивлен, когда одетый в черное верховник остановился перед ним.

– На колени, – прошипел Флер-Имсахо.

Гурдже встал на одно колено. Тишина, казалось, сгустилась еще сильнее. «Черт побери», – пробормотала гудящая машина. Пекил застонал.

Император посмотрел на Гурдже, потом улыбнулся одними губами.

– Господин одно колено, видимо, иностранец. Желаем вам хорошей игры.

Гурдже понял свою ошибку и встал на второе колено, но император чуть махнул рукой с множеством колец и сказал:

– Нет-нет, мы восхищаемся оригинальностью. Вы будете и дальше приветствовать нас на одном колене.

– Спасибо, ваше высочество, – сказал Гурдже, чуть поклонившись.

Император кивнул и пошел дальше. Пекил вздохнул, его слегка трясло. Император дошел до трона на возвышении, и тут загремела музыка. Гости внезапно начали говорить, разделенные ряды сомкнулись, все одновременно принялись болтать и жестикулировать. Вид у Пекила был такой, будто он вот-вот упадет в обморок: казалось, азадианец онемел. Флер-Имсахо подплыл вплотную к Гурдже.

– Прошу вас, – сказал он, – никогда больше не делайте ничего подобного.

Гурдже проигнорировал машину.

– По крайней мере, вы не лишились дара речи, а? – внезапно сказал Пекил, беря трясущейся рукой бокал с подноса. – По крайней мере, он не лишился дара речи, а, машина? – Говорил он с такой быстротой, что Гурдже едва улавливал смысл. Пекил осушил бокал. – Многие просто коченеют. Наверно, и со мной бы такое случилось. Со многими случается. Подумаешь – одно колено, да? Подумаешь, какая ерунда, верно? – Пекил оглянулся в поисках слуги с подносом и посмотрел в сторону трона, на котором сидел император, разговаривавший с кем-то из своей свиты. – Ах, какое великодушное благородство! – сказал Пекил.

– Почему он «император-регент»? – спросил Гурдже у потеющего верховника.

– Их Императорское Высочество принял Королевскую Цепь после прискорбной кончины императора Молсе два года назад. В качестве игрока, занявшего второе место на последних играх, Их Милость Никозар были возведены на трон. Но я уверен, они там и останутся!

Гурдже, который читал о смерти Молсе, но не понял, что Никозар не считается полноправным императором, кивнул. Глядя на людей в экстравагантных одеяниях и животных, окружающих тронное возвышение, он задавался вопросом: какие еще почести полагались бы Никозару, если бы тот занял на играх первое место?

– Я бы предложил вам станцевать, но тут неодобрительно относятся к мужчинам, танцующим в паре, – сказал Шохобохаум За, подойдя к колонне, у которой стоял Гурдже.

За взял с маленького столика блюдо со сластями в обертках и протянул Гурдже, который отрицательно покачал головой. За отправил себе в рот пару печеньиц, а Гурдже принялся наблюдать за волнами плоти и цветастой материи, расходившимися по полу бального зала в сложном, изысканном танце. Рядом с ним парил Флер-Имсахо. К его корпусу, заряженному статикой, прилипли клочки бумаги.

– Не беспокойтесь, – обратился Гурдже к За. – Меня бы это ничуть не оскорбило.

– Хорошо. Вам тут нравится? – За прислонился к колонне. – Мне показалось, вы чувствуете себя не в своей тарелке, стоя тут один. А где Пекил?

– Беседует с какими-то официальными лицами, пытается организовать частную аудиенцию.

– Ну, ему повезет, – фыркнул За. – А что вы скажете о нашем замечательном императоре?

– Он выглядит… очень величественным, – сказал Гурдже, делая недовольный жест и показывая на свое облачение, а потом – на ухо.

За посмотрел на него веселым взглядом, потом в его глазах появилось удивление, потом он рассмеялся.

– А, вы имеете в виду микрофон! – За покачал головой, развернул еще пару печеньиц и положил их себе в рот. – Об этом можете не беспокоиться. Говорите, что хотите. Никто вас за это не убьет. Они не против. Дипломатический протокол. Мы делаем вид, что эти платья без жучков, а они – что ничего не слышали. Это такая маленькая игра.

– Ну, если вы так считаете… – Гурдже поглядел на тронное возвышение.

– Да, пока там ничего особенного не увидишь, кроме молодого Никозара, – сказал За, проследив за взглядом Гурдже. – Полные свои регалии он получит после игры, а сейчас формально пребывает в трауре по Молсе. Их траурный цвет – черный, кажется, это связано с космическим пространством. – Некоторое время За смотрел на императора. – Странное государственное устройство, правда? Вся эта власть принадлежит одному человеку.

– Похоже, это… потенциально ненадежный способ руководить обществом, – согласился Гурдже.

– Гм. Ну да, все относительно, правда? А знаете, тот старикан, с которым говорит император, возможно, имеет гораздо больше власти, чем сам Никозар.

– Правда? – Гурдже посмотрел на За.

– Да. Это Хамин, ректор колледжа Кандсев, наставник Никозара.

– И вы хотите сказать, он отдает распоряжения императору?

– Официально нет, но… – За рыгнул. – Никозар воспитывался в колледже, провел там шестьдесят лет ребенком и верховником – набирался знаний об игре у Хамина. Хамин холил и лелеял его, научил всему, что знает об игре и обо всем остальном. И вот когда старик Молсе получает билет в одну сторону и отправляется в царство вечного сна – нельзя сказать, что раньше времени, – и на трон садится Никозар, то к кому он обратится за советом в первую очередь?

– Понимаю, – кивнул Гурдже. Он начинал сожалеть, что не уделил должного внимания политической системе Азада, потратив почти все время на изучение игры. – Я думал, что в колледжах просто учат людей играть.

– Теоретически там ничем больше не занимаются, но на деле колледжи – это суррогатные благородные семейства. Империя там берет верх над традициями крови: чтобы из всего населения заполучить самых умных, жестоких и коварных верховников, которые и заправляют всем, они используют игру, а не вливают путем браков новую кровь в деградирующую аристократию, чтобы встряхнуть ее гены. Вообще-то говоря, довольно стройная система. Игра позволяет решить многое. Я уверен, у нее есть будущее. Контакт, кажется, полагает, что тут все скоро развалится, но я сильно сомневаюсь. Эта система еще нас переживет. Они производят сильное впечатление, как вы думаете? Ну, признавайтесь, на вас все это произвело впечатление?

– Невыразимое. Но прежде чем вынести окончательное суждение, я бы хотел еще понаблюдать.

– И в конце концов на вас это произведет впечатление, вы оцените эту варварскую красоту. Нет-нет, я серьезно. Оцените. В конце концов вам тут захочется остаться. И не обращайте внимания на этого безумного автономника, которого вам дали в няньки. Эти машины все одинаковы: хотят, чтобы все было, как в Культуре, – мир, любовь и всякая такая дребедень. У них не хватает чувственности… – За рыгнул, – чтобы оценить… – он рыгнул еще раз, – империю. Поверьте мне. К черту машину.

Гурдже обдумывал ответ, когда к нему и За подошла группа верховников и женщин, встав вокруг них улыбающимся, сверкающим кружком. Из круга вышел какой-то верховник и, поклонившись (на взгляд Гурдже, преувеличенно низко), сказал За:

– Не позабавит ли досточтимый посол наших жен своими глазами?

– С удовольствием! – сказал За и протянул поднос со сластями Гурдже.

Женщины хихикали, верховники глуповато ухмылялись друг другу, а За подошел вплотную к женщинам и принялся двигать вверх-вниз мигательными перепонками:

– Вот так!

Посол рассмеялся и, пританцовывая, отошел назад. Один из верховников поблагодарил его, после чего группка со смехом и болтовней отошла прочь.

– Они как большие дети, – сказал За, похлопал Гурдже по плечу и с пустыми глазами пошел прочь.

К Гурдже подплыл Флер-Имсахо, производя шум, похожий на шуршание бумаги.

– Я слышал, этот идиот советовал послать к черту машины, – сказал он.

– Что? – переспросил Гурдже.

– Этот… впрочем, ладно. Вы не чувствуете себя брошенным из-за того, что не можете танцевать?

– Нет. Я не люблю танцевать.

– И все же, если бы кто-нибудь из присутствующих прикоснулся к вам, для него это было бы социальным унижением.

– А вы умеете выбирать слова, машина.

Гурдже поднес блюдо со сластями к автономнику, отпустил его и пошел прочь. Флер-Имсахо вскрикнул, но успел подхватить падающее блюдо, прежде чем печенье в обертках разлетелось по полу.

Гурдже бесцельно бродил по залу, слегка раздраженный и совсем не слегка раздосадованный. Его не отпускала мысль, что окружавшие его люди в известном смысле – неудачники, словно они все были не прошедшими испытаний деталями какой-то сложной системы и с их включением та была бы безнадежно испорчена. Глупыми и невоспитанными представлялись ему не только люди вокруг него – ему казалось, что и он сам недалеко от них ушел. Каждый, с кем он сталкивался, словно появился здесь, чтобы выставить себя дураком.

Контакт отправил его сюда на дряхлом корабле, который и кораблем-то назвать трудно, приставил к нему тщеславного, безнадежно грубого молодого автономника, забыл сообщить то, что так важно для игры и что они должны были знать (система колледжей, которую пропустил «Фактор», была хорошим примером). К тому же, по крайней мере частично, Контакт вручил Гурдже заботам запойного горлопана и идиота, который, как дитя, увлекся всякими империалистическими штучками и изобретательно бесчеловечной социальной системой.

По пути сюда будущее приключение казалось ему романтическим, величайшим и отважным деянием, к тому же благородным. Это эпическое ощущение теперь покинуло Гурдже. Он чувствовал одно – что он, как Шохобохаум За или Флер-Имсахо, еще один неудачник, а вся эта насквозь убогая империя лежит перед ним, как груда мусора. Конечно, где-то там, в гиперпространстве, Разумы в полематерии громадного корабля давятся от смеха, думая о нем.

Гурдже оглядел бальный зал. Звучала пронзительная музыка, верховники и роскошно одетые женщины двигались парами по блестящему инкрустированному полу в фигурах танца, – гордость и смирение на их лицах тоже вызывали у него отвращение. Мимо осторожно, словно машины, двигались мужчины-слуги, следившие, чтобы каждый бокал, каждое блюдо были полны. Гурдже считал, что не важно, как называется эта социальная система, важно, что она выглядит предельно жестко организованной.

– А, Гурджи, – услышал он голос Пекила, появившегося в пространстве между большим растением в горшке и мраморной колонной. Под руку он держал молодую женщину. – Вот вы где. Гурджи, прошу познакомиться с Тринев Датлисдоттир. – Верховник улыбнулся, переводя взгляд с девушки на Гурдже, подтолкнул ее вперед. Она слегка поклонилась. – Тринев – тоже игрок, – сообщил Пекил. – Любопытно, правда?

– Благодарю вас за честь, юная леди, – сказал Гурдже девушке, тоже чуть наклонив голову.

Та неподвижно стояла перед ним, устремив взгляд в пол. Платье ее было не таким разукрашенным, как большинство из виденных Гурдже на балу, и женщина в этом облачении выглядела не столь эффектно.

– Ну что ж, я оставлю вас, двух белых ворон, наедине, поговорите друг с другом. Хорошо? – Пекил сделал шаг назад и сцепил пальцы. – Отец мисс Датлисдоттир вон там, у эстрады, где оркестр, Гурджи. Если вы не прочь отвести туда молодую даму, когда наговоритесь…

Гурдже посмотрел вслед Пекилу, потом улыбнулся макушке молодой женщины и откашлялся. Девушка хранила молчание. Гурдже сказал:

– Я… гм… я думал, что в азад играют только промежуточные – верховники.

Девушка чуть подняла голову и уставилась ему в грудь.

– Нет, сэр, есть и весьма способные игроки-женщины, но, конечно, низкого класса.

У нее был тихий, усталый голос. Девушка не подняла глаз на Гурдже, и ему приходилось обращаться к ее макушке – под черными, туго связанными волосами была видна белая кожа.

– Вот оно что, – сказал он. – А я думал, что это… запрещено. Я рад, что это не так. А мужчины тоже играют?

– Да, сэр. Играть разрешено всем. Это записано в конституции. Никаких ограничений, просто этим двум… – девушка замолчала, подняла голову и вдруг испуганно посмотрела на него, – второстепенным полам выучиться еще труднее, потому что все знаменитые колледжи принимают только верховников. – Она снова опустила взгляд. – Конечно, это для того, чтобы не отвлекать тех, кто учится.

Гурдже не знал, что сказать.

– Понятно, – вот все, что он мог придумать в ответ, потом добавил: – И вы… надеетесь хорошо выступить на этих играх?

– Если мне удастся… если я дойду до второй игры в главной серии, то надеюсь, что смогу поступить на гражданскую службу и путешествовать.

– Я надеюсь, вам это удастся.

– Спасибо. К сожалению, это маловероятно. Первая игра, как вам известно, играется в группах по десять участников, и если ты единственная женщина среди девяти верховников, то к тебе относятся как к досадному недоразумению. Обычно женщину первой выставляют из игры, чтобы очистить поле.

– Гмм, меня предупредили, что подобное может случиться и со мной, – сказал Гурдже, улыбаясь голове девушки; ему хотелось, чтобы она снова подняла на него глаза.

– Нет-нет. – Она и в самом деле подняла на него взгляд, и Гурдже неожиданно смутился: столько искренности было на ее плоском лице. – С вами они ничего такого не сделают – это было бы невежливо. Они не знают, какой вы игрок – сильный или слабый. Они… – Девушка снова опустила глаза. – Они знают, кто я, а потому удалить меня, чтобы они могли играть дальше, – в этом нет никакого неуважения.