сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Бывает после этого в любви, когда установится доверие и совершенная склонность, что вводят в дело посредника. Его следует выбрать, и отыскать, и избрать, и выискать среди наилучших, ибо он — доказательство разума человека, и в его руке, после Аллаха великого, его жизнь и смерть, и защита, и позор. И подобает, чтобы был посланец человеком достойным по положению и острым, довольствовался бы знаком, попадал бы в цель за отсутствующего, умело действовал бы от себя, создавая собственным умом то, о чем забыл его пославший, сообщал бы тому, кто его отправил, обо всем, что увидит он, в точности, скрывал бы тайны, соблюдал бы условия, был бы верным, неприхотливым и искренним советчиком. А если кто отступил от этих качеств, то вред от него для пославшего соразмерен тому, насколько у него их не хватает. Об этом я скажу стихотворение, где есть такие стихи:
Твой посланный — меч в руке твоей; выбирай же лучший и не бей им, раньше чем придашь ему блеск.
А если у кого меч затупился, — вред от него обратится на то, что он разумел по своей глупости.
И чаще всего пользуются любящие для посылок либо безвестным, на которого не обратят внимания и не вздумают его остерегаться из-за его молодости, или потертой одежды, или неряшливого вида, либо почтенным человеком, которого не коснутся подозрения из-за благочестия, проявленного им, или из-за далеких лет, им достигнутых. Чаще всего бывают такие между женщинами, в особенности среди тех, что с посохами и четками или одеты в две красные одежды [46] ; я хорошо помню, как женщины, сокрытые за завесой, остерегались в Кордове этих признаков, когда только их увидят. Посредничают и те, кто занят делом, которое приближает к людям: среди женщин — это лекарки, кровопускательницы, разносчицы, торговки, расчесывательницы волос, плакальщицы, певицы, ворожеи, учительницы, служанки, а также занимающиеся прядением и тканьем и тем, что с этим сходно, или же родственницы получателя послания, которых допускают к нему, не скупясь.
Сколько недоступного стала легким благодаря этим качествам, сколько трудного облегчилось, сколько далеких приблизилось и своенравных стало благосклонными, и сколько бедствий поразило охраняемые завесы, и плотные занавески, и оберегаемые комнаты, и спальни, окруженные стражей, благодаря обладателям таких признаков! Если бы не желание предупредить о них, я бы их и не вспомнил, но я сделал это потому, что прекратилось за ними наблюдение и никому нельзя доверять. Счастлив тот, кто наставляется благодаря другому, ему противоположному! Да опустит Аллах на нас и на всех мусульман свой покров, и да не снимет он со всех нас сени здоровья!
Рассказ
Я знаю людей, между которыми был посланцем обученный голубь, и письмо привязывали к его крылу. Я скажу об этом отрывок, где есть такие стихи:
Избрал его Нух [47] , и не обманулся он в своей мысли о нем — он возвратился к нему с доброй вестью.
Я поручу ему свои письма к тебе — вот послания, которые дойдут до тебя на перьях птичьих крыльев.
Глава о сокрытии тайны
Одно из свойств любви — сокрытие ее языком и отрицание любящего, если его спросят. И старается он выказать стойкость и хочет, чтобы казалось, что он не занят женщинами и свободен, но это тонкая тайна, и огонь любви, пылающий меж его ребрами, непременно проявляется в поведении его и в глазах — любовь ползет, как огонь в угольках или вода в сухой глине. И можно провести в начале дела того, кто не обладает тонким чувством, но, когда любовь овладеет, это невозможно. Нередко бывает причиной сокрытия любви и то, что любящий остерегается отметить себя этим клеймом в глазах людей, ибо оно, по его словам, черта людей суетных, а сам он бежит от этого и держится в стороне. Но это не способ к исправлению себя. Достаточно мужу, предавшемуся Аллаху, воздерживаться от поступков, запрещенных Аллахом, великим и славным, которые совершает он по своей воле и за которые с ним будет сведен счет в день воскресения. Что же касается до одобрения красоты и подчинения власти любви, то это природное качество, не предписанное и не запрещенное, ибо сердца — в руке вращающего ими, и для них обязательно лишь знание и способность видеть разницу между ошибочным и правильным, и чтобы был человек убежден в истине с полной несомненностью. Любовь — свойство природы, а человек владеет лишь движениями своих стяжающих членов.
Я говорю об этом:
Упрекают за тебя люди, не знающие любви, но равны для меня и хулящий из-за тебя, и молчащий.
Они говорят: — Совершенно перестал ты охранять свою честь, — а ты выше их и стоек в законе.
И сказал я: — Вот истинное и явное лицемерие, а подобный мне ненавидит лицемеров.
Когда пришло запрещенье любви от Мухаммада, и установлено ли в ясном рассказе, что она запретна?
Раз я не совершил ничего недозволенного, чтобы бояться пришествия судного дня, когда будет мой лик смущен,
Не посмотрю я на речи хулящего за любовь — одинаковы, клянусь жизнью, и громогласный, и шепчущий!
Обязывает ли человека что-нибудь, кроме воли его, и за сокрытое слово взыщут ли с молчащего?
Рассказ
Я знаю человека, которого постигло кое-что из этого, и поселилась страсть между ребрами его. И стремился он отрицать это, пока не стало это дело великим, и узнавал об этом по чертам его тот, кто желал узнать и кто не желал. И того, кто чем-нибудь намекал ему, этот человек бранил и поносил так, что, наконец, те друзья, которые желали его расположения, стали ему внушать, что верят его отрицаниям и считают лжецами думающих иное, и влюбленный радовался этому. И, помню я, сидел он однажды, и с ним был один из наме кавших ему на то, что происходит у него в душе, а влюбленный отрицал сильнейшим отрицанием. И вдруг прошла мимо них та, в привязанности к кому его подозревали, и едва только упал глаз любящего на его возлюбленную, как он задрожал, и изменился его первоначальный облик, и пожелтел цвет его лица, и мысли его речей стали противоречивы, хотя раньше располагал он их стройно. И собеседник его оборвал свою речь, а потом случившееся с ним вызвало упоминание об этом, и ему сказали: — Он не ушел от того, что начал [48] . — Это то, что вы думаете, — ответил влюбленный. — Пусть простит тот, кто простит, и бранит тот, кто бранит!
Я скажу об этом стихотворение, где есть такой стих:
Он живет лишь потому, что жалеет его смерть, видя, как измучило его изнурение.
Я говорю еще:
Слезы любви изливаются, завесы любви разрываются,
И сердце, когда появится она, — точно куропатка, зажатая сетью.
О други, скажите же — ведь верное мнение бывает общим, -
Доколе буду я скрывать любовь, — мне нет от нее убежища!
Но случается это только тогда, когда свойство скрывать тайну и охранять себя восстает против природы влюбленного и одолевает ее, и пребывает тогда скрывающий в замешательстве между двух обжигающих огней.
Нередко бывает причиной сокрытия тайны и то, что любящий жалеет любимую, и поистине, это одно из доказательств верности и благородства природы. Об этом я говорю:
Знают люди, что я юноша влюбленный, огорченный, взятый в плен, — но только кем?
Видя, что со мною, убеждаются они, но начнут распытывать, и мысль берут назад.
Так и надпись, начертание которой ясно видно нам, но если поищут ее смысла, он неясен;
Или голос голубя в ветвях густых: повторяет он напев на все лады,
И услаждают его звуки наш слух, но смысл его непонятен, неясен.
Говорят они: — Ради Аллаха назови ту, любовь к кому прогоняет от тебя приятность сна!
Не бывать тому! Пред тем, чего хотят они, исчезает ум и входят люди в море смуты,
И постоянно сомнением они смущены; их мысли — уверенность, а уверенность — мысль.
О сокрытии тайны я скажу отрывок, где есть такие стихи:
Для тайны есть у меня место, и, поселись в нем живой, не дошли бы до него превратности гибели.
Я умерщвляю ее, но жизнь тайны — в ее смерти, как радость пленника любви — в любовной тоске.
А нередко бывает причиной сокрытия то, что опасается любящий для себя дурного, если объявит он о своей тайне, из-за высокого сана любимой.
Рассказ
Один из поэтов сказал в Кордове стихотворение, в котором воспевал он свою любовь к Субх, матери аль-Муайяда, — да помилует его Аллах! И пропела это стихотворение невольница, которую привели к аль-Мансу-ру Мухаммаду ибн Абу Амиру, чтобы он купил ее, и аль-Мансур приказал убить девушку.
Рассказ
Из— за подобного же произошло убиение Ахмада ибн Мугиса и истребление семьи Мугиса, и было постановлено, чтобы никого из них никогда не брали на службу, так что стало это причиною их гибели, и род их угас, и уцелел из них только гонимый беглец. И послужило поводом к этому то, что Ахмад ибн Мугис воспел свою любовь к одной из дочерей халифов.
Подобное этому многочисленно. Рассказывают про аль-Хасана ибн Хани [49] , что он был увлечен любовью к Мухаммаду ибн Харуну, прозванному «сын Зубейды», и тот почувствовал в нем кое-что из этого и выбранил его за то, что он постоянно на него смотрит. И аль-Хасан, говорят, рассказывал, что он осмеливался долго смотреть на Мухаммада только тогда, когда того одолевало опьянение.
Нередко прибегают к сокрытию и для того, чтобы не отдалилась любимая и не была отдалена.
Я знаю человека, возлюбленная которого была ему подругой и проводила с ним время, но если бы открыл ей любящий малейшим поступком, что он ее любит, наверное, стала бы возлюбленная так же далека от него, как Плеяды — а звезды их высоко, — и такое сокрытие — способ умелого поведения. И достигала непринужденность упомянутого человека при его возлюбленной высших пределов и отдаленнейших границ, но едва лишь открыл он ей то, что испытывал, как стало для него недостижимо малое и ничтожное, и появилось высокомерие и надменность любви, и отказывалось доверие овладеть душой. И исчезла непринужденность, и началась неестественность и ложные обвинения, и был любящий братом и стал рабом, и был он равным и сделался пленником. А если бы открыл он любовь несколько более, так что узнали бы близкие любимой, — право, не увидел бы он ее иначе как во сне, и оборвалось бы малое и великое, и обратилось бы это ему во вред.
Но нередко бывает причиной сокрытия стыд, одолевающий человека, а иногда причина его в том, что любящий видит, что отвернулась от него возлюбленная и отошла, а душа его не терпит унижения, и скрывает он поэтому то, что чувствует, чтобы не обрадовать врагов и не показать им этого. Но кто действительно любит, для того ничтожно все это!
Глава о разглашении
Случается при любви и разглашение, и порицаемо оно среди явлений, из-за нее возникающих. Разглашению есть много причин, и одна из них то, что совершающий такой поступок хочет нарядиться в наряд влюбленных и войти в их число. Это недопустимый обман, ненавистная наглость и притязание в любви легковесное!
Нередко бывает причиной разглашения и то, что любовь берет верх, и стремление объявить о ней внезапно превозмогает стыд, и не может тогда человек ничем отклонить и отвратить свою душу. Это один из отдаленнейших пределов любви, и проявление ее сильнейшей власти над разумом, и прекрасное предстает тогда в виде безобразного, и безобразное в облике прекрасного, и кажется тут добро злом, а зло добром. Со скольких людей, охраняемых завесой, закрытых покровом и защищенных покрывалом, любовь подняла покров и сделала доступным заповедное, заставив их пренебречь неприкосновенным, и стал такой человек, прежде скромный, заметен, как знамя, и сделался, после спокойствия, притчей! И любезнее всех вещей для него — выдать то, о чем наверное не дал бы ему сказать горячечный озноб, если бы представилось это ему раньше, и долго взывал бы он к Аллаху, ища защиты от этого. И ровным становится тогда то, что было крутым, и ничтожным то, что было дорогим, и легким то, что было трудным!
Я хорошо знаю юношу из мужей благородных и знатных моих друзей, которого поразила любовь к одной девушке-затворнице. И потерял он из-за нее разум, и любовь к ней оторвала его от многих полезных дел, и стали ясны признаки его страсти всякому, кто обладает зрением, так что даже сама девушка упрекала его за то, что по нему видно, к чему ведет страсть.
Рассказ
Рассказывал мне Муса ибн Асим ибн Амр и говорил он: — Я находился перед лицом Абу-ль-Фатха, отца моего, — да помилует его Аллах! — а он приказал мне написать письмо, — и вдруг заметил глаз мой девушку, которой я увлекался. И не совладал я тогда со своей душой и, кинув письмо из рук, поспешил к этой девушке, и отец мой был поражен и подумал, что со мной случился припадок безумия. Но потом разум возвратился ко мне, и я обтер себе лицо и вернулся, оправдываясь тем, что меня одолело кровотечение из носа.
Знай, что подобные поступки побуждают любимую отдалиться и являют они дурную предусмотрительность и слабое искусство себя вести. Нет вещи среди вещей, при обращении с которой не было бы обычая и способа, и если преступит его стремящийся или будет неловок, следуя ему, его действия обратятся против него, и окажется труд его мучением, и усилия его — прахом, и старания его — излишними. И чем больше будет такой человек уклоняться от правильного пути и дальше удаляться от него в сторону, идя не по той дороге, тем отдаленнее будет он от достижения желаемого. Об этом я скажу отрывок, где есть такие стихи:
Не действуй с насмешкою в деле важном, но действуй старательно в малом деле, которого хочешь.
Встречай перемены времени, когда они к тебе приходят — а поистине, часты посещения судьбы, -
Благим рвением, им подобным, — избавит тебя от малого малое и от тяжкого тяжкое.
Не видишь ли ты, что пламя светильника, когда начнет он гореть, гаснет от дуновения,
Когда же разгорится огонь и пламя его, то, подув, ты его разжигаешь, и видны тогда его потоки.
Рассказ
Мне знаком среди обитателей Кордовы один человек из сыновей писцов и знатных приближенных, имя которому Ахмад ибн Фатх. Я знал, что он очень дорожит своей честью и относится к жаждущим знания и ищущим образования и превосходит своих друзей в удалении от мира, опережая их в кротости. Он появлялся только в кружке достойных и был видим лишь в собрании одобряемом; его обычаи были похвальны, и путь его прекрасен; он уводил от людей свою душу и уходил от них ради нее.
А потом судьбы отдалили мой дом от его дома, и первая новость, застигшая меня после того как я вступил в Шатибу, была о том, что он сбросил с себя узду в любви к одному юноше из сыновей мастеров золотых дел, которого звали Ибрахим ибн Ахмад. А я знал, что его качества не заслуживают любви того, в чьей семье благо и знатность, и значительные богатства, и наследственное изобилие, и сделалось для меня достоверно, что Ахмад ибн Фатх обнажил голову и показал лицо, и сбросил повод, и открыл свои черты, и засучил рукава, и направился в сторону страсти. И стал он предметом рассказа сказочников, и сообщали друг другу о нем вестовщики, и передавали молву о нем по странам, и потекла повесть его по земле, неся с собой удивление, и не достиг Ахмад этим ничего, кроме снятия покрова, и разглашения тайны, и распространения дурной молвы. И начались о нем рассказы, и любимый бежал от него совсем и совершенно запретил ему свидания. А Ахмаду не было нужды разглашать, и он был весьма далек от этого и достаточно отдален, и если бы утаил он свою сокрытую тайну и не обнаружил бы смятения своей души, всегда был бы он одет в одежды благополучия и не износил бы облачения скромности. Встречаясь с тем, из-за кого он страдал, беседуя с ним и проводя с ним время, имел бы он надежду и достаточное развлечение, и поистине, веревка оправдания оборвана им же самим, и доказательство против него стоит крепко, если только не расстроилась его проницательность и не был поражен его разум тем великим, что его сокрушило. Нередко это ведет к действительному оправданию; но если сохранился остаток рассудка и держится стойкость, — тогда он не прав, посягая на то, к чему любимый, как знает он, чувствует отвращение и чем тяготится. Не таковы свойства людей любви, и это встретится и будет разъяснено в главе о покорности, если захочет Аллах великий.
А есть и третий вид причин разглашения — и это, но мнению людей разума, вид презренный и поступок низкий. И заключается он в том, что любящий видит со стороны любимой ревность, пресыщение или отвращение и не находит иного пути к мести, кроме открытия и разглашения любви, вред от которого обратится скорее на него самого, чем на ту, кому он хотел повредить. Это величайший позор и наихудший стыд, и сильнейшее свидетельство отсутствия разума и наличия малоумия.
Нередко происходит открытие любви из-за распространившихся разговоров и разнесшихся сплетен, когда совпадают они с пренебрежением к этому любящего, который согласен, чтобы его тайна объявилась, — либо из самодовольства, либо потому, что он отчасти достиг желаемого. Я видел такой поступок со стороны одного моего друга из сыновей военачальников.
Я читал в каких-то рассказах про кочевых арабов, что их женщины не удовлетворяются и не верят страсти любящего, пока не разгласит он и не откроет своей любви к ним и не объявит с ней во весь голос. Я не знаю, что это означает, раз о них говорят, что они целомудренны. Какое же целомудрие у женщины, когда предел ее мечты и радости — стать знаменитою в этом смысле?
Глава о покорности
