Текст книги "Коричневый Предел. Там, где зимуют раки"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Татьяна Толстова (Морозова)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Магистр вновь и вновь задавался вопросом: что стало причиной безумного поведения его подчинённых, почему пошла такая реакция? Он и сам в тот момент чувствовал дикое желание накинуться на кого-нибудь из них и вцепиться в сочную плоть. Рифальд сглотнул слюну. Но безумием он не страдал и всегда умел контролировать неадекватные порывы.

Неожиданно слева от магистра раздалось слабое шипение, старик обернулся. Лежащий неподалёку камень стал мягким, словно глина, и принялся менять очертания. Он вытягивался, обретая контуры человеческого тела. Не проявляя эмоций, Рифальд наблюдал за трансформацией камня. Достигнув двух метров, меняющийся камень перестал расти, и принялся за формирование частей тела. Метаморфозы происходили плавно, текуче, словно давая понять, что торопиться особенно некуда, и процесс превращения неизбежен. Магистр был удивлён происходящим, но не напуган. Вот у каменного гостя появились руки, сформировались пальцы, на лице чётко прорисовался крупный, острый нос, а под ним плотно сжатые губы. Невидимая рука скульптора дотошно, с точностью до мелочей, создавала свой шедевр. К концу трансформации перед стариком стоял каменный человек, один в один напоминающий самого Рифальда, но значительно выше ростом. Единственное, от чего при взгляде на статую вздрагивал магистр – это отсутствие глаз в глазницах.

Каменный человек повернул голову в сторону Рифальда и заговорил приятным женским голосом:

– Не догадываешься, кто я?

Старик покачал головой. Смысла сидеть и гадать – «кто это?» он не видел, поэтому терпеливо ждал, когда существо само преставится. Но сложившаяся ситуация всё же вызывала у Рифальда некоторое напряжение. Тем временем каменное изваяние сделало шаг и оказалось вплотную с магистром. От странного существа исходил могильный холод, леденящий кровь – Рифальд невольно поёжился.

– Чем обязан? – поинтересовался магистр.

За свою долгую жизнь он повидал не мало, и давно разучился удивляться или пугаться необъяснимым на первый взгляд явлениям.

– Хочу отблагодарить тебя за моё возрождение. Но, Рифальд, не стоило столь резко убегать, от меня скрыться невозможно. Ты всё ещё не понял, кто стоит перед тобой?

– Нет.

Каменная фигура вновь стала менять контуры, плавно превращаясь в дракона.

– Я сила, которую ты возродил, Рифальд, я забытая и проклятая людьми и драконами магия Мёртвых. Я – энергия хаоса и боли.

– Чего тебе от меня надо? – сдавленным голосом спросил магистр.

– Мне? От тебя? По большому счёту ничего. Своё дело ты уже сделал.

Слова, сказанные каменным истуканом, вызвали у старого мага неподдельный страх. Он осознал, с кем имеет дело, и в какую историю себя втянул. Нет ничего страшнее, чем бесконтрольная сила и тем более таких масштабов. С этого момента не он ей, а она будет управлять им. И чем всё закончится – никому не известно.

– Я отправилась следом за тобой, чтобы сделать подарок, – продолжала каменная фигура. – Ты будешь единственным, кто останется в живых на этой планете. Я подарю тебе вечность. Пройдут годы, столетия, ты будешь жить и смотреть, как вымирает твой мир.

– Мне не нужен такой подарок, – поморщился Рифальд. – Я не просил о нём.

– Вот как? – каменный дракон вновь принял облик человека. – Впрочем, не смею настаивать, закончишь свои дни как все остальные.

– Но я не хочу терять рассудок, как другие! Не хочу стать безумным! – выкрикнул Рифальд.

– А это уже просьба. За любую услугу надо платить.

– И, как я понимаю, не деньгами, – старик обречённо вздохнул.

– Естественно, – на каменном лице отразилось подобие усмешки. – В качестве оплаты принимается смерть.

– Моя?

– Ну, почему сразу твоя? Смерть человека, роднее которого у тебя никого нет.

– Вот тут ты ошибаешься, – Рифальд устало поднялся с камня. – Я одинок уже много десятилетий. У меня нет ни жены, ни детей. Впрочем, их никогда и не было.

– Запомни, старик, я никогда не говорю пустое, – голос изваяния изменился с женского тембра на приглушённый бас. – Возможно, ты будешь приятно удивлён, но в своё время Гортензия Боррок родила на свет двух сыновей.

Рифальд вздрогнул – так звали его мать.

– Второй мальчик родился на двадцать два года позже первенца, успевшего покинуть отчий дом в поисках лучшей доли.

– Почему я должен тебе верить?

– А разве кто-то заставляет? Хочешь – верь, хочешь – нет. Но моё условие остаётся неизменным: убьёшь брата, будешь при своём интересе, нет – тогда не обессудь. Срок даю месяц. По его истечению мы вновь встретимся.

Сказав, истукан с грохотом рассыпался на мелкие камни. Глядя в одну точку, Рифальд с ужасом анализировал состоявшийся разговор. Но его не мучила мысль о выпущенной на свободу энергии магии Мёртвых, сожаления о содеянном у магистра не было. В душе всколыхнулись воспоминания о матери и доме. И именно они рвали сердце старика.

Они жили в небольшом городе, с населением в пять тысяч человек. Не нищенствовали, но и не считались зажиточными. Отец Рифальда умер, когда мальчику едва исполнился год. Мать неплохо зарабатывала на фабрике, денег хватало на еду и одежду. К тому же Гортензия умудрялась откладывать немного денег на «чёрный» день. Но то будущее, которое она пророчила сыну, вызывало у Рифальда отвращение: Гортензия Боррок мечтала, что он станет врачом.

В одиннадцать лет она отдала его на обучение к известному в те времена профессору медицины, господину Йову, упитанному коротышке лет пятидесяти. О том, как ей удалось этого добиться, Рифальд только мог догадываться. Не жалея накопленных денег, Гортензия выкладывала за обучение приличную сумму. Господину Йову нравился смышлёный и целеустремлённый ученик, да и сам Рифальд в первые годы с интересом занимался медициной. Но со временем его пыл к лекарскому делу угас. Чем глубже он погружался в познания анатомии, специфику человеческих болезней и тонкости приготовления лекарств, тем сильнее росло в нём отвращение к будущей профессии. Единственное, что интересовало Рифальда – яды, их разновидности, воздействие на человека и противоядия.

В девятнадцать лет он окончательно охладел к медицине и заявил матери, что не намерен дальше продолжать обучение. Гортензия, которая спала и видела сына в образе уважаемого всеми доктора, категорично отказалась принимать его решение. Но и Рифальд не собирался ей уступать. Потекли нудные месяцы нравоучений и скандалов. Уважение к матери, заложенное в нём с детства, не позволяло Рифальду хамить или грубить в ответ. Он терпеливо сносил все истерики матери и уныло плёлся обратно на занятия к господину Йову. Гортензия знала, что сын не посмеет её ослушаться и проявить неуважение, потому и пользовалась этим всякий раз, как только юноша пытался заговорить о своём будущем. Она не видела смысла в подобных разговорах – Рифальд станет врачом и точка.

В душе у юноши боролись два чувства: любовь к матери и, совершенно новое, только-только зарождающееся – ненависть. Ненависть к приказам и глупым истерикам, к тому, что распоряжаются его жизнью и не дают возможность поступать по своему усмотрению. За месяц до дня рождения Рифальд принял нелёгкое для него решение. Юноша понимал, что мать не откажется от мечты сделать из него врача, а он сам не смирится с этим. К тому же Рифальд боялся, что окончательно возненавидит её.

Сколько бы десятилетий не прошло, время всё равно не в состоянии полностью стереть из памяти магистра события того дня. На протяжении всей жизни он старательно блокировал болезненные воспоминания, но разговор с силой Мёртвых сбил защиту.

В тот день, день своего двадцатилетия, Рифальд не пошёл на занятия. Он ждал возвращения матери с рынка. Каждое утро она ходила туда за парным молоком и свежими булочками к завтраку, после чего отправлялась на работу. В душе у юноши теплилась надежда, что хотя бы сегодня, в такой день, при разговоре с матерью удастся избежать скандала. Зайдя в квартиру и увидев, что сын дома, Гортензия придала лицу удивлённое выражение.

– Разве ты не должен быть на занятиях у господина Йова? – вместо поздравления, сказала она.

– У меня сегодня день рождения, если ты помнишь.

Рифальд подошёл к матери и взял у неё из рук сумки.

– Это не повод для прогула, – женщина сняла туфли и прошла следом за сыном на кухню.

Выкладывая из сумок продукты на стол, Рифальд молчаливо выслушивал тираду матери о том, как ей сложно растить его одной, что она желает ему только счастья и благополучия. Гортензия говорила долго, высказав сыну много претензий, но ни разу не обмолвилась о его дне рождения.

– Ты сейчас же возьмёшь учебники и пойдёшь на занятия. Извинишься перед господином Йове и согласишься на любое наказание за прогул, – закончила Гортензия, поставив точку в своей долгой речи.

– Когда ты поймёшь, что я не хочу быть врачом? – вздохнул Рифальд. – Мне неинтересны проблемы и болячки других. Я не хочу лечить поносы и насморки, а мысль о том, что придётся ковыряться во внутренностях пациентов, вызывает у меня рвотный рефлекс. Мам, прошу тебя, позволь мне самому решать, что хорошо для меня, а что нет.

Не удостоив сына ответом, Гортензия резко повернулась и вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Хлопок отозвался в душе Рифальда звонкой пощечиной. Идти на компромисс мать не собиралась. Юноша понял – ещё года два или три, и он не сможет контролировать свои эмоции. А поднять руку на единственного родного человека, и тем более на мать, для него было последним делом. Тогда он и принял решение сбежать из дому, куда глаза глядят. Стукнула входная дверь – Гортензия ушла на работу.

Весь день он потратил на сборы. Сбегал в лавку старьёвщика и продал ему ненужные вещи, выручив за это небольшую сумму денег. Заскочил к друзьям, поболтал с ними, но говорить о том, что уходит из города, не стал. Дома сложил в рюкзак самое необходимое. Вечером, вернувшись с работы, Гортензия продолжала молчать, демонстрируя, что она обижена. Это и стало последней, но весомой каплей в решении Рифальда. Заговори она тогда, и жизнь юноши сложилась бы иначе. Ведь он ждал её, ждал, когда вернётся с работы и изменит своё отношение, поздравит с днём рождения и скажет, что он может поступать так, как считает нужным. Но этого не произошло.

В ночь он ушёл. Дождавшись, когда мать уснёт, юноша взял приготовленный рюкзак, и, оставив на столе ключи от квартиры, вышел на улицу. В глазах стояли слёзы, в душе щемило от тоски, но менять решение Рифальд не собирался. С тех пор он больше мать не видел.

Холодный ветер оторвал магистра от воспоминаний. Кутаясь в кафтан, он сконцентрировался на своей силе и с удивлением обнаружил, что восстановился полностью.

«Не иначе, как незваная гостья поспособствовала», – решил старый маг.

Перемещаться куда-либо с Квартанайской гряды магистру не хотелось. Ему необходимо было время, чтобы подумать и определиться с тем, как поступать дальше. Ветер вновь напомнил о себе. Рифальд огляделся – неподалёку возвышалась скала с большим просторным гротом, в котором, как нельзя лучше, разместился бы домик. Грот укроет жилище магистра от дождей и ветра, и от вторжения непрошенных гостей, если таковые появятся. Не заставляя себя долго ждать, маг сотворил дом. Скромный, всего одна комната, но ему и этого хватит за глаза. Одинокому старику большего и не надо. Обстановка внутри соответствовала душевному состоянию Рифальда – скромно, просто, без излишеств: камин, дубовый стол, кресло возле камина и кровать.

В камине заплясал огонь, даря тепло продрогшему магу. Неожиданно магистр почувствовал сильный голод, он и забыл, когда ел в последний раз. На столе появилась тарелка с дымящимися ломтиками картошки и куском мяса, приборы. В бокале заискрилось красное вино. Первый глоток согрел Рифальда, второй погрузил в воспоминания.

ГЛАВА 13

Мы шли следом за Ди по тропинке межзвёздного перевала. Хорошо, что малышка объяснила нам, где находимся, иначе я бы решила, что схожу с ума или это последний «подарок» от Лаврентия Васильевича. Еле заметная глазу извилистая тропинка, сотканная из мириад бусинок-звёздочек, не имела ни начала, ни конца. Мы просто очутились на ней, и пошли след в след за девочкой. Со всех сторон нас окружал бескрайний космос. Среди миллионов языков, на которых говорят разумные, нет таких слов, чтобы в полной мере описать открывшуюся нам красоту. Даже кисть великого художника не смогла бы отразить величие космоса и передать на холсте то эмоциональное состояние, которое мы испытывали.

Хозяйка Ключей вела нас дорогой, известной только ей. Под нашими ногами мерцали звёзды, клубились туманности. Спиралевидные галактики, разбросанные по вселенной, напоминали ёлочные игрушки, развешанные умелой рукой на новогодней ёлке. Ди шла неторопливо, позволяя нам насладиться чарующим видом. Мне хотелось спросить малышку, почему она сразу не переместила нас на Арлил, но не стала этого делать. Небольшая заминка стоит того. Не думаю, что ещё когда-нибудь выпадет такой шанс.

Воистину, сила Дитя Ночи вызывает у меня глубочайшее почтение и уважение. Вот так, не напрягаясь, вести по межзвёздному перевалу двух спутниц, словно по тротуару где-нибудь в городе. Я ума не приложу, как она проделывает такое?

«На то она и Путник Миров, – прочёл мои мысли Феликс. – Пройти вот так, не торопясь по перевалу – великая честь, шанс, выпадающий один на миллиард».

«В смысле?» – я не совсем уловила ход рассуждений Меча.

«А ты думаешь, что по этой дороге толпы народу разгуливают?»

«Ничего такого я не думаю. И вообще, не мешай наслаждаться красотой».

В самом деле – окунуться в такое великолепие и продолжать пререкаться с Феликсом непростительно глупо. И всё-таки меня не покидал вопрос: почему Ди повела меня и Антею именно тут?

Галактики, окружающие нас, продолжали таинственно мигать, дразня своей загадочностью. Я поймала себя на мысли, что мне жутко хочется посетить их все, узнать – есть ли там разумная жизнь, в какой стадии развития она находиться. Феликс как-то говорил, что у него имеются восемь братьев, у каждого из которого, в свою очередь, есть Хранитель. А вдруг, кто-нибудь из них живёт в одной из этих галактик? Вот бы встретиться…

«Всему своё время», – промурлыкал Меч.

– Я знаю их, – не поворачивая головы, сказала Ди.

– Кого?

– Тех, с кем однажды тебе придётся встретиться – остальных Хранителей.

Странно, но с тех пор, как я стала Хранителем Феликса, то ни разу не задумывалась о своих сотоварищах по оружию. Помниться, Меч говорил однажды о Белом Судии, вернее о том мире, который он курирует, но дальше упоминания о нём, разговор не пошёл. Надо будет устранить этот пробел в знаниях, и попытать Феликса про остальные Мечи. Странно, или звёздный перевал на меня так действует, или пришло время задуматься, но в голове моей стали зарождаться мысли одна серьезнее другой. Если до этого времени я просто стремилась вернуться на Арлил, то сейчас осознаю необходимость слияния с Ши'А и хочу этого. Следующая мысль касалась остальных восьми Мечей. Все ли они встретили своих Хранителей и произойдут ли у них слияния с драконами? Для чего это всё? Что ждёт нас в конечном итоге? И чем всё закончится?

Ещё мне подумалось о том, что с тех пор, как я встретила Феликса, куда только не попадала. На изнанке Миров была? Была. В иномир переместилась? Переместилась. Теперь вот прогуливаюсь по межзвёздному перевалу. Да… Жизнь стала веселее и разнообразнее.

– Вы очень торопитесь на Арлил? – поинтересовалась Дитя Ночи.

– Вообще-то да. А что?

– Я уловила слабый сигнал: в одной из точек перехода произошло ЧП. Мне необходимо вмешаться, иначе…

– Всё настолько серьёзно? – Антея, которая будучи Хранителем Врат, уже понимала всю сложность системы переходов, уловила в голосе Ди напряжённость.

– Да. Если судить по мощности, с которой сигнал был выпущен, то да – серьёзно.

– Но ты же сказала, что сам сигнал слабый, – возразила я.

– Вот именно. Точка перехода, где произошло ЧП, находится в самом отдалении, она является одной из граничных точек.

– А световых лет до неё сколько? – я попыталась представить расстояние.

Ди потёрла кончик носа, сосредоточённо думая, пытаясь подобрать слова, чтобы доступно и понятно объяснить, что представляют собой точки перехода.

– Понимаешь, Най, это не физическое тело, не планета и не станция. Это пересечение неких импульсных линий, способных держать постоянно открытыми порталы перехода из одного мира в другой. Чтобы приблизительно представить, как это выглядит – вспомни карту московского метро: есть кольцевые точки, есть радиальные ветки. Только в данном случае так называемые «станции» расположены не на плоскости, а в многомерном пространстве.

– Сложно, конечно, но суть улавливается, – кивнула я.

– Так вот, представь, что мы сейчас на одной из кольцевой станции, а сигнал пришёл с самой крайней точки радиальной ветки.

– Да уж, далековато. А что там случилось? Портал не открывается?

– Наоборот, – вздохнула Ди, – не закрывается. Я уже говорила, что в месте пересечения импульсных линий, порталы открыты постоянно. В этом-то и проблема.

– Из-за нерегулируемых переходов? – нахмурилась Антея.

– Не только. Это всё равно, что на тротуаре все люки от коллекторов открыть. К примеру: идёт человек куда-то по своим делам, и вдруг – бах! проваливается в коллектор.

Такое сравнение вызвало у меня улыбку – именно так мы познакомились с Феликсом.

– Для того чтобы подобные бесконтрольные перемещения не происходили, мы и создали реверсивный излучатель, так называемый «ключ». С его помощью удаётся держать порталы закрытыми.

– Кто это «вы»? – я тут же ухватилась за неосторожно брошенное Ди слово.

– Мы называем себя Хозяева Ключей, но остальные зовут нас Блокираторами.

– Хм, – Антея закусила нижнюю губу, – выходит, что мы с тобой вместе работаем?

– Не совсем. Если можно так сказать, то в двух разных отделах, но одной конторы. И ещё: Хозяева Ключей – бессмертны, а Хранители Врат – увы.

Я смотрела на Ди, слушала её и испытывала чувство сродни смятению. Ощущения «то, что я вижу» и «то, что я слышу» никак не хотели сочетаться между собой, одно напрочь отказывалось накладываться на другое. Глаза мои видели семилетнюю девочку, которая по сути своей ребёнок, девочка, которая ещё в куклы должна играть. Но слышала я речь взрослого человека, рассудительную, логично выстроенную. Дети так не разговаривают. Да, я знаю, что Ди – древнейшая сущность, принявшая облик ребёнка, но тем не менее, тем не менее…

– Вне всяких сомнений, мои слова вызвали у вас новые вопросы, на которые хотелось бы получить ответы, но…

– Но у тебя сейчас нет на это времени, – закончила я фразу Ди.

– Верно. Пока мы тут мило беседуем, в открытый портал может попасть кто угодно. Так, что мне пора. Я переброшу вас на Арлил, а сама отправлюсь по делам.

– Погоди! – почти выкрикнула Антея. – Возьми меня с собой. Найяр отправь в её мир, а меня, пожалуйста, возьми с собой. Как начинающий Хранитель Врат, я должна учиться на практике. И потом, вдруг моя помощь понадобится?

– Интересная какая, – моему возмущению не было предела. Тоже мне – подруга называется. Как только появилась перспектива окунуться в новое приключение, так сразу забыла о том, куда мы направляемся. И при этом совсем не подумала, что я тоже хочу посмотреть, как Ди будет закрывать точку перехода.

«Голову на отсечение даю, что именно ты там ровным счётом ничего не увидишь», – Мечу не понравилось моё желание последовать за девочкой.

«Пойми, Феликс, тут дело не только в „посмотреть“, у меня возникли некоторые вопросы, и я хочу получить разъяснения. Если я расстанусь сейчас с малышкой, то уже никогда не узнаю ответы и буду мучаться всю оставшуюся жизнь».

Откуда понять Мечу, что такое: простое человеческое любопытство? Каким бы великим и могущественным он не был, но понятие «чувства» ему неведомы. Да, он способен имитировать радость, печаль, злость. За тысячелетия общения с Хранителями Феликс научился копировать эмоциональную составляющую, но только лишь копировать. Ощутить в полной мере всю глубину переживаний, эмоций, Меч никогда не сможет. В общем, чтобы он не говорил, я намереваюсь отправиться вместе с Антеей и Ди.

– Что ты этим хотела сказать? – Хранительница Врат не поняла сути моего ворчания.

– А то. Я пойду вместе с вами.

– Зачем? – спросила малышка.

– Чтобы вначале помочь, если смогу, а потом замучить тебя вопросами.

– Хорошо, пошли, – удивительно легко согласилась Дитя Ночи.

Время – самое великое сокровище на свете, и Хозяйка Ключей не стала им разбрасываться. Она взяла нас с Антеей за руки и сошла с межзвёздного перевала. Переход занял несколько секунд. Умеют же эти высшие сущности делать всё быстро и чётко. Даже завидно стало. Мы стояли на мраморном полу в середине просторной круглой комнаты. Мой взгляд тут же притянули десятки мониторов, размещённых по периметру. Ничего сверхъестественного или фантастического я не заметила – обычный зал наблюдения, как любят показывать в кинофильмах. Одним словом: нечему было удивляться.

– Мы в центральном пункте наблюдения – подтвердила мои размышления Ди. – Это не точка пересечения, до неё ещё добираться придётся. Кто-то называет это место станцией, кто-то замком, я предпочитаю говорить – Дом.

К Ди подошёл мужчина тридцати лет. Не знаю, откуда он родом, но по внешнему виду и, исходя из Земных понятий, я бы назвала его арабом. Высокий, темнокожий, красивый. Прямой, чуть полный нос придавал лицу своеобразный шарм. Слегка пухлые губы, подбородок с мягкими, плавными линиями, короткие жёсткие чёрные волосы. Только вот крохотная бородка под нижней губой ему совсем не шла. Но, это моё личное мнение. Его карие глаза улыбнулись девочке.

– Рад встрече, Ди, – мужчина наклонился и поцеловал её.

– Взаимно, Муха, – ответила поцелуем на поцелуй Дитя Ночи.

– Я, так понимаю, что задание выполнено? – поинтересовался он.

– Ты про Лаврентия? – подходя к одному из мониторов, переспросила Ди.

Услышав знакомое имя, мы с Антеей невольно вздрогнули.

– Про него, болезного, – кивнул Муха. – Кстати, почему посторонние на станции?

– Это не посторонние, – девочка сосредоточённо изучала картинку на экране. – Познакомьтесь сами, ладно? У меня нет времени. И кстати, Мух, почему до сих пор не закрыто окно в точке 49Ц?

– Не знаю. Ася с Аримой ушли туда полчаса назад.

– Ася?! – на личике Ди отразилась тревога. – Что, настолько серьёзно?

– Похоже на то, – кивнул мужчина.

– Нам кто-нибудь объяснит, что у вас произошло? – я, конечно, понимала, что это не нашего ума дело, но, тем не менее, хотела быть в курсе происходящего.

Переглянувшись с Ди, Муха ответил, хотя и с явным нежеланием посвящать посторонних во внутренние проблемы базы.

– Ася – руководитель станции, и на оперативные дела выходит только в исключительных случаях.

– Всё так плохо? – спросила Антея.

– Всё так серьёзно, – поправил её Муха.

Ди села прямо на пол скрестив ноги, и, опершись локтями о колени, обхватила лицо ладонями.

– Сигнал был мощный, я услышала его на перевале.

– Ты даже не представляешь, насколько мощный, – согласился мужчина. – Представь, как у нас тут всё зазвенело.

– Изя, – позвала кого-то Ди.

– Да, моя госпожа, – раздался лукавый голос.

Я невольно вздрогнула – этот голос из ниоткуда напомнил мне Грэма.

– Сколько раз тебе говорить: не называй меня «госпожой», – девочка хлопнула ладошкой об пол.

В ответ раздалось сдержанное хихиканье.

– Как скажешь, моя госп… Господи, а это что за люди? – ловко выкрутился Изя.

– Мои новые подруги – Най и Ан, – в голосе девочки проскользнули недовольные нотки. – Я тебя не за этим позвала. Лучше разверни проекцию происходящего в точке 49Ц.

– Будет сделано, моя… Моя дорогая Ди.

Минуту Хозяйка Ключей ждала молча, затем вскочила на ноги и стала нервно ходить по комнате.

– Ну?! – не выдержав, спросила она.

– Связи нет, – растерянно ответил Изя.

– Попробуй ещё раз!

Пока невидимый Изя пытался связаться с точкой 49Ц, я решила узнать у девочки кто он такой.

– Ди, можно вопрос?

– Давай.

– Изя – он кто? Дварх?

Я не думала, что мой вопрос вызовет такую реакцию: Ди замерла на месте с открытым ртом, а Муха подскочил с кресла, умудрившись при этом опрокинуть его на пол.

– От… откуда ты знаешь про двархов? – выйдя из ступора, спросила Хозяйка Ключей.

– Да есть у меня один знакомый, Грэмом зовут.

– Что?! Грэм?! Где он?! – заорал из-под потолка Изя.

– Вы его знаете? – настала моя очередь удивиться.

– Грэм родной брат Изи, – пояснила девочка, – по крайней мере, они так утверждают. Этот одержимый изобретатель, вечно влипает в истории из-за своих экспериментов. Несколько лет назад, в ходе очередного опыта он исчез со станции. Мы думали, что Грэм погиб.

– Най, – заголосил Изя, – скажи, Грэмушка жив?

– Конечно, жив и прекрасно себя чувствует.

Вдруг неожиданно раздался противный писк тревоги. Ди и Муха кинулись к монитору. На экране, неистово мигали какие-то символы, значение которых мне было неизвестно. Но то, с каким выражением лица смотрели на них Дитя Ночи и Муха, наводило на мысль, что ситуация весьма серьёзная. Не отрывая взгляда от экрана, мужчина забарабанил пальцами по клавиатуре. Писк, давивший на уши, прекратился, но монитор по-прежнему продолжал мигать неистово-красным цветом.

– Измарк, почему до сих пор нет изображения? – волновалась девочка.

Дварх в ответ проворчал что-то неразборчиво. Беспокойство Ди передалось и нам с Антей.

«Меч, – позвала я Феликса – ты что-нибудь понимаешь?»

«Ровно настолько, насколько и ты. Прорыв в точке и отсутствие связи с блокираторами».

«Меня не это интересует, а то, что именно случилось в точке 49Ц.

„Давай не будем гадать, а дождёмся, когда нам всё разъяснят. Тут по-другому поводу голову ломать надо“.

„Какому ещё другому поводу?“

„Брат Грэма – Измарк“.

„А чем тебя Изя беспокоит?“

„Да есть у меня к нему несколько вопросов относительно увлечений его братца“.

Наш разговор прервала Ди. Столь серьёзного выражения лица шестилетнего ребёнка мне ещё не доводилось видеть. Бросив ещё раз короткий, но цепкий взгляд на экран, Хозяйка Ключей подошла к нам.

– Ан, ты пойдёшь со мной. Най, останешься с Мухой, заодно и поближе познакомитесь. Изя налаживает связь с точкой. Всем всё ясно?

Я даже возразить не успела, как девочка, взяв за руку Хранительницу Врат, исчезла.

– Ну, вот, – вздох мой был переполнен искренним разочарованием, – а я так надеялась увидеть Ди за работой.

– Ты бы всё равно ничего не разглядела. Закрытие портала, это тебе не амбарный замок на дверь повесить. Потому как работа с энергией глазу не доступна, – мужчина подошёл ко мне и протянул руку. – Мухтиер, руководитель группы наблюдения и обслуживания станции. Так сказать глаза и руки сего предприятия.

Он обвёл рукой зал, в ответ я кивнула.

– Меня Найяр зовут, но Ди сократила до Най.

– Это она умеет, – с усмешкой сказал мужчина, – что-что, а имена сокращать – её конёк. И где же вы с Ди познакомились, если не секрет?

Времени свободного было много, и я неторопливо рассказала Мухтиеру о том, кем являюсь, при каких обстоятельствах столкнулась с Лаврентием, о нашем с Антеей попадании в его мир, и о том, как встретились с Ди. Но рассказ не произвёл на мужчину ожидаемого мной впечатления. Он слушал, и даже не смотрел в мою сторону. У меня возникло ощущение, будто для него появление Хранителя Меча – естественное явление, словно Хранители к нему каждый день толпами валят на чашку кофе. Ну, ни капельки заинтересованности.

– Между прочим, я выходила на изнанку мира и работала с нитями жизни, – не удержавшись, похвасталась я, заканчивая рассказ.

– Так вот, кто поломал структуру во втором секторе, – растягивая слова, произнёс Мухтиер. – А мы-то все головы ломали – кому обязаны внештатной ситуацией?

– В смысле?

– Да прискакали тут некоторые товарищи, решили, что это мы влезли на их территорию и устроили бедлам. Ох уж и возмущались они… Особенно девица одна – так и сверкала глазюками. Думал – на месте пришибёт. Еле-еле доказали, что не имеем никакого отношения к случившемуся.

– Мой мир, как считаю нужным, так и поступаю, – во мне заговорил собственник, на территорию которого кто-то посягает, и утверждает, что является там полновластным хозяином. – К тому же складывалось так, что вмешательство было крайне необходимо.

„Ты повнимательнее с ним, аккуратнее в разговоре, – посоветовал Меч. – Лишнее болтаешь“.

„Поздно. Я уже сказала“.

Меня поразило, с какой лёгкость Мухе удалось вытянуть из меня практически всю информацию. Я даже не заметила, как раскрыла перед ним все карты.

„Болтун – находка для шпиона“, – процитировал Меч.

Мухтиер многообещающе оскалился в подобии улыбки.

– Вернётся Ди, вот и будешь ей объяснять, кто в доме хозяин. Перекроить эгрегор целого государства, и заявлять, что это „её личное дело“, ну, ты даёшь. Откатило-то потом по полной?

– Угу, – мне не хотелось вспоминать про расплату за вмешательство в чужие судьбы.

Время шло, а Ди с Антеей всё не возвращались. Муха не отличался гостеприимством и умением вести светские беседы. Задав мне ещё пару вопросов, скорее из вежливости, чем из любопытства, он отвернулся к монитору. Минут через пятнадцать мне надоело стоять, словно истукан по середине зала, и я решила самостоятельно изучить станцию.

– Мухтиер, можно погулять тут одной?

– Только ничего не трогай, – жуя печенье, ответил мужчина.

Расценив его слова как разрешение, я смело покинула зал наблюдения. „Только об одном прошу, – заговорил Меч, – не влипни в какую-нибудь историю. Ладно?“ „Постараюсь“.

Задержка с возвращением на Арлил начинала меня потихонечку нервировать. Естественно, оказаться на станции было моё личное желание, но кто же знал, что это займёт столько времени?

„Не накручивай себя, – успокаивал Феликс. – Мы отсутствовали на Арлиле больше года, так что день-другой роли не сыграет. Лучше подумай о том, что у меня появилась возможность пообщаться с Измарком. Думаю, что разговор этот многое прояснит“.

„Дай-то бог“».

«Но в следующий раз правильно расставляй приоритеты, а не веди себя как безбашенная девица».

Умеет ведь Меч с лёту менять пряник на кнут.

– Если я правильно поняла, то ты Най?

Неизвестно откуда, чуть ли не из воздуха, передо мной появилась девушка. Красоту её фигуры подчёркивал облегающий комбинезон чёрно-серебристого цвета. Глядя на девушку, я невольно улыбнулась. Казалось что большие, нет, скорее огромные глаза незнакомки сияют солнечным светом, будто они излучают энергию, которая проникает в каждую клеточку моего тела, заполняя собой всё пространство. За долю секунды мне стало удивительно спокойно, нервозность вместе с раздражением исчезли, словно их и не было. Взгляд незнакомки дарил ощущение тепла и уюта.

Она наклонила голову чуть набок, прядка тёмно-коричневых кудряшек закрыла часть лица. Плавным движением руки, девушка убрала волосы за ухо и посмотрела мне в глаза, продолжая улыбаться.