Текст книги "Горнило верховного мага (ЛП)"

Автор книги: Иан Эсслемонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Глава 29

На второй день осады гавани Глайниф прошла к стене крепости, чтобы лучше оценить ситуацию. Она встретила множество слуг, чиновников, жрецов и жриц, прильнувших к окнам и толпившихся на галереях; все обсуждали обмен выстрелами. Глайнф сурово покашляла, и все зеваки разбежались по своим делам.

Накануне при виде флота осаждающих маги Рюза собрались для выполнения ритуала, дабы сокрушить корабли – как делали люди Веры много раз до того. Но едва ритуал начался, ошеломляющий выплеск силы с палубы флагмана разорвал их круг. Немногие маги пережили удар. Оставшиеся в живых держали головы низко, решаясь лишь на малые действия.

– Обезоружили, – только и сказал Нурай.

Сегодня черные пузатые корабли малазанского флота разошлись, чтобы бросать стрелы и камни во внешние стены. Даже на взгляд Глайниф, они причинили мало ущерба прочным постройкам. Тем временем установленные на стены машины посылали свои камни, зажигательные снаряды и железные болты, убийственный дождь, на любое судно, дерзавшее подойти близко.

Бегавшие вестовые помогли ей найти Нурая, оказавшегося на самой высокой из башен водяных ворот. Командующий ополчением коротко кивнул ей.

Некоторое время она молча следила за битвой; затем, видя, что поток донесений иссяк, решилась спросить: – Почему они пытаются, Нурай? Неужели не видна тщетность ударов? У наших машин радиус действия куда больше.

Страж Веры поднял голову, глядя почти затравленно. – Думаю, это гордыня, – предположил он. – Их "император" уже выиграл много сражений на морях – и мнит себя непобедимым. Глупо... но нам на пользу.

Глайниф кивнула и продолжила: – Но вокруг него есть офицеры. Неужели они не видят бесполезность осады?

Снова пустивший голову Нурай рассеянно сказал: – Нет сомнений, он тиран, и приближенные боятся сказать правду – и понести кару.

Глайниф снова кивнула: этот аргумент она хорошо понимала.

Утро перешло в день, без явной выгоды для осаждавших. Глайниф спокойно наблюдала, как командующий выслушивает гонцов, советуется и отдает приказы.

Затем один офицер подбежал и сунул Нураю в руку бумагу, содержимое коей заставило Стража вскочить. – Что? – пробормотал он. – Солдаты на острове? – Он посмотрел на Глайниф. – Должен увидеть сам – простите, аббатиса.

Оставшись одна, Глайниф обнаружила, что зрелище уже не занимает ее, и вернулась в покои Аббатства. Провела остаток дня за письменным столом, сочиняя послания различным островам, с призывами к стойкости и к помощи столице.

Однако под вечер ее начал отвлекать какой-то шум и гул со стороны острова. Жрица сердито встала и не без труда отыскала окно, дававшее вид на самые жалкие кварталы города. Поразившись клубам дыма, поднимавшимся над несколькими домами, и толпам горожан, заполонивших улицы внизу.

По галерее пробежала стражница, Глайниф окрикнула ее, но женщина словно не заметила аббатису. Глайниф сочла это весьма оскорбительным; нужно переговорить с Блюстителем относительно недостатка дисциплины...

Но пока она решила послать записку Нураю, узнать, что творится в городе, чего боится чернь. Неужели она не знает, что гавань неприступна?

Двойные двери ее личных покоев оказались открыты; она застыла у входа, ошеломленная. Как смеют слуги быть столь небрежными? Это непростительно! Ее личные комнаты!

Внутри она поразилась еще сильнее, обнаружив полнейший беспорядок в приемной. Бесценные валы лежали, поваленные и разбитые. Стол опрокинут. Ценные раритеты исчезли из ниш, статуи пропали с пьедесталов.

Это даже заинтриговало ее. Она открыла дверь в свой кабинет.

Здесь был не просто беспорядок – погром. Личные бумаги устилали пол, стеллажи перевернуты, все ящики вытащены, содержимое вывалено. Она замерла посреди этого мусора. Что, ради Маэла?..

Шум в спальнях привлек ее внимание, заставив пошевелить косо висящую дверь; там какая-то служанка деловито снимала с вешалок лучшие шелковые и кружевные наряды, кладя их себе на плечо.

Глайниф подскочила к ней и развернула за локоть. – Что ты делаешь, во имя Беру?

Девушка смотрела без страха и смущения, нагло и почти пренебрежительно. Стряхнула руку Глайниф и вышла, не обронив и слова.

Аббатиса пялилась ей в спину, пораженная не яростью, но непониманием.

"Что такое? Весь мир сошел с ума?"

Она вышла в главный зал, огляделась. Слуги, клерки, жрецы бегали – иные с сундуками в руках, или с кучами одежды, а кто-то тащил абсурдно большие картины.

Глайниф узнала одну из жриц, Тианту, и крикнула: – Стой! Что происходит? – Однако девица мелькнула мимо, не обратив внимания.

Тогда она схватила за руку горничную с прижатой к груди охапкой золотых кубков. – Требую объясниться!

Юная девушка спокойно и сосредоточенно отвесила ей пощечину и убежала.

Глайниф вернулась к себе. Начала лично собирать разбросанные бумаги. Завтра, на совете, у нее найдутся резкие слова относительно дисциплины, к Нураю и даже к Маллику. Она уверена!

На закате она заметила странную тишину и подошла к окну. Похоже, малазанские корабли не выдержали порки и отошли, встав на якоря. Вероятно, решила она, началась осада.

Хорошо. Они явно осознали тщетность атак на укрепления. Жрица села за стол, пошарила в поисках чернильницы; начала сочинять жалобу на управляющего слугами. Неужели он совсем не заботится о своем авторитете? Как смеет он пренебрегать обязанностями? Это слишком непозволительная дерзость!..

Она почти закончила письмо, когда в залах раздался топот марширующих ног. Она застыла, сжав перо, глаза устремлены на дверь. Дверь открылась, вошли люли в кольчугах и полных доспехах, с оружием, знак скипетра на груди у каждого.

Их главарь стащил шлем, явив лицо очень темное, всё в шрамах и в поту. Поглядел на стоявшую рядом седоволосую женщину, безоружную и в равном платье прислуги. Она кивнула.

Чужеземный офицер возвестил на фаларийском, хотя ч чудным акцентом: – Глайниф из Тенака, аббатиса Кебила... вы под арестом!

Когда Келланвед приказал прекратить активные действия – впрочем, бесполезные против таких укреплений, как успел заметить Тайскренн – он встал на палубе, покачиваясь на каблуках и что-то гудя себе под нос.

Тайскренн оставался настороже: ему уже три раза приходилось поднимать садок против нападений магов Рюза. И это после первого, самого сильного удара. Казалось, они выучили урок и не нападали сообща; однако отдельные маги оказались упорными, хотя он успел показать глупость подобных действий.

Танцор тоже оставался на палубе – прижался спиной к мачте, озирая гавань. Корабль стоял за пределами досягаемости крепостных машин. Император повернулся к Тайскренну. Смотрел молча, затем произнес: – Это была замечательная демонстрация, Верховный Маг. Кажется, вы реализовали потенциал, который я заметил с первой встречи.

Тайскренн склонил голову. – Я получил нежданные советы от Ночной Стужи – и даже от Хохолка. Это, и уникальные вызовы нынешней компании.

Келланвед кивнул, соглашаясь. – О да. Вызовы такое умеют. Кажется, перед вами отныне открыты многие новые пути?

Нечто в его речах заставило Тайскренна вздрогнуть. Но всё сказанное было верно. – Да. Полагаю.

– Поистине. Я и сам это познал... недавно. Пришлось как бы растянуть себя. Теперь я вижу новые возможности и потенциалы – как и вы. – Он указал тростью на далекий город, скрытый за морской стеной. – Видите? Дым. Наши войска уже внутри. Превосходно. – Он кивал себе, явно обрадованный.

– Кажется, теперь всё в моих руках, – добавил император и отвернулся. Поманил с себе Танцора. – В каюту, дорогой друг. У нас есть еще дела.

Когда двое уединились в каюте, Тайскренн остался выслеживать действия магов Рюза – или любую враждебную магию – готовый погасить ее.

Столбы дыма густели над городом. Он слышал далекий смутный шум, словно тысячи голосов вопили в страхе и панике.

Наконец, на закате темно-синие стяги Веры начали падать с высоких крыш – это было, предполагал Тайскренн, знаменитое Аббатство. Их заменили новые флаги, черные с серебряным скипером.

Он кивнул и решил поздравить императора. Но тот так и не вышел. Маг нахмурился и постучал в дверь каюты. Ответа не было. Устав ждать, он толкнул ее; дверь оказалась открытой, каюта пустой.

Тайскренн стоял на пороге и качал головой. "Будь прокляты все его тайны!"

Джианна взяла в привычку по утрам спускаться на берег, чтобы ловить крабов и выкапывать устриц среди разбитых блоков древнего мола. И однажды заметила потрепанную лодку, и знакомую фигуру на веслах.

Поглядев в небо с горестным удивлением: это был тот самый лысый и пузатый жрец-изгой. Она помахала рукой, и лодка направилась к берегу. – Что ты тут забыл, ради всех богов? – крикнула она.

Мужичок работал веслами, чтобы держаться на одном месте; лодка плясала на волнах.

– Просто попрощаться, – крикнул он.

Джианна покачала головой. – Как ты узнал, что я здесь?

– О, скажу так: море нашептало.

Она со смехом помахала рукой: – Выходи на берег. Поужинаем, поговорим.

– Ох, нет. Дела наладились. Честно. Я просто пришел сказать спасибо.

Ей пришлось нахмуриться. – Гм... не думаю, что я хоть что-то сделала для тебя.

– Именно так. Как и следовало. Что ж, прощай. – Он помахал рукой.

– Куда ты? – крикнула она, когда старик налег на весла.

– Повидать мир! – заорал тот.

– Так как же тебя зовут?

Мясистые плечи шевельнулись. – Что в имени? У меня их было много! – Он повел рукой в прощании, и она ответила, махая в спину. Лодка удалилась в пролив.

Девушка следила, пока лодка не пропала за высокими утесами. Ей казалось, что странный старик заставлял свое суденышко плыть с невероятной скоростью, а потом словно пропал в волнах.

И она пожала плечами, запихнула крабов обратно в корзину и пошла к хижине.

Мужчина и женщина выбежали из рощи на расчищенное поле, встали, дико озираясь. Работавший лопатой юноша подошел к ним, увидел на бледных лицах следы голода и лишений – хотя за плечами гости несли на удивление большие и тяжелые тюки.

– Что это за место? – сипло прокаркала женщина.

Парень указал на далекий берег. – Старый Илк. Вам туда?

– А залив? – сказал мужчина.

– Это начало Креггова океана.

Гости обменялись радостными улыбками. – Мы сумели, Айел, – сказал мужчина.

Парень подошел еще ближе и понял, что они не стары, просто высохли от жажды и оказались на краю физических сил. И они казались странно похожими на лицо.

– А лодки имеются в вашем крошечном городке?

Парень кивнул. – О да. Многие рыбачат вдали от Илка.

– Хорошо. Нам нужно уплыть.

Парень улыбнулся: – Ох, никто не продаст. Уверен. Каждой семье нужна лодка.

Дове обменялись новым взглядом. Мужчина стащил с плеча тюк и пошарил в нем.

Женщина лукаво улыбнулась. – Не беспокойся, приятель. Вода и еда у тебя есть, не так ли? Мы заплатим.

В катакомбах под фаларийской столицей капрал Араган сидел за столом – в руке кувшин с разбавленным вином, другая роется в свитках. Ему было холодно в затхлом и темном подземелье; глаза пробежали по стенам, видя лишь плесень и сочащиеся капли. Он презрительно скривился. "Проклятая сырость меня погубит".

Вздохнув, посмотрел на солдата у двери, спокойно кивнул. Стражник открыл дверь и крикнул: – Следующий!

Арестанта с мешком на голове бесцеремонно втащили в камеру и усадили на стул.

Араган заметил, что на нем одежда жреца – ряса, порванная во время обыска и запачканная от долгого сидения на грязном полу.

Араган провел рукой по лицу, вздыхая, глотнул немного вина и взял список. Вчитался, закашлялся – проклятый катар! – и начал: – Брат Летор, вы здесь потому, что представители оккупационных сил сказали слово в вашу пользу. Ваши донесения оказались для нас полезными. Дальнейшее будет зависеть от того, готовы ли вы сотрудничать. Понимаете?

Толстяк закивал головой в мешке. – Да, – прозвучал смазанный ответ. – Однако же, я не совсем могу называться братом Летором, хотя в то же время ...

Араган запрокинул голову, глядя в похожий на лицо прокаженного, волглый потолок. Ох, как он ненавидел людей, делающих вещи сложнее, чем следует!

– Вы сами себе вредите.

– Понимаю. И прошу дать возможность объясниться.

Араган махнул рукой и понял, что пленник не видит его жестов. Скрипнул зубами: – Давайте...

– Во время грабежей в столице брат Летор погиб. Кажется, упал с лестницы. Я его заместитель.

Араган оперся подбородком о кулак. Всмотрелся в пленника. "И зачем я добровольно запер себя в этот склеп?" – Ваше имя?

– Я тот, кто обеспечит вас всеми необходимыми сведениями, весьма полезными.

Морщась, Араган кивнул солдату, тот стащил капюшон с головы пленника. Тот заморгал даже от слабого света лампы.

– Ваше имя? – сказал Араган суровее.

Арестант улыбнулся, являя мерзкие зеленоватые зубы. – Я тот, кто готов полностью сотрудничать с новой властью. Уверяю вас!

Новая камера, на взгляд Глайниф, была ничуть не лучше прежней. Кое-что в жизни не меняется, увы – в отличие от ваших сил. Она измерила ее шагами – три шага. Как в прежней. Ее кормили раз в день, значит, прошло уже три дня.

Чьи-то шаги то и дело доносились извне, но никто не остановился у ее двери. Всегда у соседних. Когда шаги раздались снова, она не шевельнулась.

Однако ноги остановилась у ее камеры. Жрица вскочила, оправляя грязную рясу, сложила руки на груди, вздернула подбородок: никто и никогда не увидит ее трясущейся от ужаса.

Окошко в двери открылось, голос произнес: – Глайниф из Тенака, Аббатиса Кебила, обвинения против вас многочисленны и тяжки.

Она подняла бровь. Как предсказуемо. – Я требую разговора с ...

Клерк или офицер перебил ее: – Вас обвиняют в похищениях, насилии, истязаниях, убийствах и шантаже. Вас обвиняют в задержании Рентила Ородрина, Достославного правителя, дабы заставить его молчать. Вы заставили Совет Веры угрожать уничтожением острову Курака, истреблением тысяч людей. Вы пытались захватить власть над славным народом Фалар. Всё это весьма серьезные обвинения, и лишь Совет Островной Провинции решит вашу участь. Есть ли вам что сказать в свою защиту?

Глайниф задохнулась. – Простите... вы сказали, я похитила Достославного?

– О да. Вы составили целый заговор. У нас есть множество показаний. От самых высокопоставленных лиц.

– Сплошная клевета. Наглая ложь. Я не делала ничего подобного. Вам скормили отбросы.

– У нас имеются письменные показания.

– О? И на кого работали все эти проходимцы? Чьи они выкормыши? Я скажу вам – это был Маллик Рель! Вот кто! Он вам и нужен. Это его грехи, не мои!

Она услышала, как сворачивают пергамент. – Я не спорить пришел. Вы уведомлены об обвинениях. Вскоре состоится процесс. Там сможете ответить на них.

Окошко с лязгом захлопнулось.

Глайниф ударилась о дверь, вопя: – Это был Маллик, говорю тебе! Маллик! Он виновен! Схватите его!

Всё, что она услышала – затихающие шаги.

Жрица прижала лоб к мокрой двери. Затряслась от смеха, все более визгливого – пока не подавила себя. Тревога нарастала. Ему был нужен кто-то. Кто-то, на кого можно возложить вину. И это не жалкий, бормочущий чепуху Ородрин. Ему стали бы сочувствовать. Очевидная невменяемость! Она захихикала, смеясь над собой. Нет, Маллику нужен некто хитрый и амбициозный. Нужна та, что строила планы и плела интриги – но оказалась недостаточно жестокой!

Она плюхнулась в солому. Вот в чем она промахнулась, да. Не была достаточно жестокой и подлой. В отличие от дружка Маллика. Верила, что он будет верен соглашению? Как она могла быть столь наивной!

Она смеялась без передышки, снова и снова. Потом хохот стал рыданием. Она качалась, сжимая плечи руками. Качалась и качалась. Во тьме, совсем одна.

Эпилог

Эндест Силанн терпеливо ожидал, стоя в темноте приемной Владыки. Гибель прибыла на Отродье Луны раньше него, но настояла, чтобы они вместе изложили Аномандеру свои открытия.

Не скоро настал день, когда Гибель сказалась готовой. Он ждал, сложив руки за стеной, восхищаясь картинами на стенах – картинами, которые он отлично знал, но они истинно заслуживали восхищения. Наконец, послышался топот каблуков Гибели.

Он обернулся и заметил, что она пошила новый костюм и сделала новую прическу. Понятно, ведь из той схватки она вышла обгоревшей и обожженной. Сейчас полночные волосы были коротко острижены и уложены так, чтобы не напоминать о прежней длине и красоте.

Он чуть склонил голову, бормоча: – Гибель... ты выглядишь... великолепно.

Не глянув и не ответив, она прошла в тяжелые двери.

Он чуть поджал губы, но затем незаметно пожал плечами. Гибель есть Гибель.

И шагнул вслед, чуть позади нее.

Владыка оказался в боковой комнате, за вытесанным из черного камня крепости столом. Услышав их, он поднял голову над картами и приветливо кивнул.

– Мой Лорд, – пробормотал Эндест, отводя взгляд от сгустка мрака рядом с владыкой.

Гибель молча кивнула.

– Мой Лорд, мы вернулись после изучения гнезда К'чайн Че'малле...

– Которому помешали назойливые смертные, – бросила Гибель.

Аномандер посмотрел на нее. – Гибель. Рад видеть тебя. Мы так давно не... встречались.

Она сделала легкий жест рукой, словно недовольная любезностью.

– Я решился вовлечь ее в мои поиски, – пояснил Эндест.

Аномандер кивнул. – Этого я не предвидел. Но вовсе не возражаю.

– Лорд Аномандер, – начала Гибель, – как понимаю, Эндест уже сообщил вам о наглеце, маге из числа людей, что нашел доступ в Куральд Эмурланн и ухитрился покорить Гончих Тени.

– Это я и сам ощутил.

– А то, что выскочка – маг сумел подчинить себе самих Т'лан Имассов?

Аонмандер воздел руку. – Во-первых, благодарю за то, что ты помогла Эндесту в его расследованиях. И должен оспорить слово "подчинить". Вряд ли кто-то способен подчинить такие могущественные силы, как Гончие или Т'лан Имассы.

– Как кажется, они служат его воле. Недостаточно?

Сын Тьмы склонил голову, вроде бы признавая ее правоту. – Хорошо.

– Я поняла, то люди пытаются узнать тайны Гнезда и самих К'чайн Че'малле. Едва я помешала им, они напали.

– Один из них оказался необычайно одаренным магом, – добавил Эндест. – Чистота и глубина заклинаний явили в нем Адепта. Он столкнулся с Гибелью и выжил.

Аномандер с явным удивлением посмотрел на нее. – Неужели?

Скривив зубы, женщина косо глянула на Эндеста. – Я была захвачена врасплох, не ожидая такой мощи. Однако отныне мы осведомлены.

Сын Тьмы молча размышлял, отведя взгляд. – А улей, или гнездо?

Эндест отозвался: – Как я ощущаю, он вновь затих.

– Похоже, они оказались сильнее, – предположил Аномандер.

– Или, не сумев их покорить, просто уничтожили.

Сын Тьмы сложил ладони и оперся о спинку кресла. – Похоже, ты куда-то клонишь.

Гибель вежливо кивнула. – О да. Мы собрали множество сведений о выскочке, этом Императоре Малазан, – бросила она злобно. – Манипуляции Эмурланном, покорение Гончих, Т'лан Имассов, а теперь и связи с К'чайн Че'малле – рисунок ясен.

– То есть?

Гибель подняла голову. – Война и погром против всех Старших, в том числе нас.

– Ну, Гибель... – начал Эндест, однако она взмахнула рукой, останавливая его.

Аномандер поджал губы. Глаза были опущены. Вскоре он сказал: – Серьезное обвинение, Гибель.

– Рисунок ясен.

– Краска может принять любую форму, – пробормотал он.

– Ваш долг – защитить наш народ против любой угрозы. Действуйте же.

Кажется, Сын Тьмы вздрогнул. – Война... – прошептал он, качая головой.

Гибель смотрела на него осторожно, готовая говорить. Но пока она молчала и ждала, оценивая.

Эндест глядел на обоих, почему-то испуганный.

– Хорошо же, Гибель, – произнес Аномандер. – Твои аргументы сильны. И ты права, это мой долг – защищать народ. Я буду следить за твоими малазанами.

Плечи Гибели расслабились, она склонила голову. – Превосходно, милорд.

Аномандер смотрел на Эндеста. – Благодарю за службу. Знаю, такие странствия небе не по сердцу.

Он поклонился. – Польщен, милорд.

Гибель тоже склонила голову. – Это честь, милорд.

– Ты же не покинешь нас столь быстро? – воскликнул Аномандер уже ей в спину.

Она оглянулась. – Боюсь, придется. У меня есть иные... дела.

– Что ж, возвращайся, когда пожелаешь. Всегда будем рады.

Она поклонилась уже на так низко. – Благодарю милорд. – И вышла, распахнув створки дверей.

И, пока новые сапоги звонко стучали по гладкому полу, н губах показалась натянутая улыбка, скорее походившая на звериный оскал.

Эндест остался. Владыка встал, объятый думами, опустив глаза. По лбу пробежала морщинка.

После долгого молчания – Эндест уже подумал, что лорд забыл о его присутствии – он решился сказать: – Но... война?

Аномандарис моргнул, словно отметая иные видения, иные мысли, и всмотрелся в россыпь карт на столе. – Увидим, Эндест, – сказал он. – Увидим...

Рыбачью шаланду перехватили на изрядном расстоянии от гавани Арена. Матросы-семиградцы спрыгнули на палубу, угрожая ножами, загнали шестерых фаларийцев на корму.

– Фаларийские псы! – зарычал один. – Чего здесь забыли? Рыбки хочется?

– С гостями обращайся вежливо, – сказал еще один человек, сидевший на носу и никем не замеченный.

Матрос повернулся, поднимая нож. – Иди сюда, нечисть! Эта лодка отныне собственность святого града Арена!

Человек встал, явив костюм семиградского покроя, на поясе висели клинки в роговых ножнах, также местного фасона.

Матрос уже наскакивал на него. – Что тут у нас? Предатель? Да ты дурак! Ты знал цену изгнания! В цепи его.

Человек протянул руки. – Давай же, попробуй меня коснуться.

Матрос вытянул нож, но стал двигаться осторожнее. – Да катись к рыбам. Я...– Он помолчал, морщась, кривой клинок опустился. – Но ты... – Он пал на колени, нож зазвенел, упав в трюм. – Ради всех Семерых! Это вы!

– Хакал, – крикнул другой матрос. – с ума сошел?

Хакал развернулся и зарычал: – На колени, идиоты! Это сам Иманай Д'Шрен! Святой Поборник вернулся!

– Взаправду? – спросил у гостя матрос.

– Я Иманай, – отозвался тот.

Все семиградцы опустились на колени. Хакал рыдал, доставая нож и пряча в ножнах. – Слава Семерым! – выкрикнул он в небо.

Вход в гавань Арена был возвещен ревом огромных труб со стены. Тысячи облепили укрепления, крича и махая руками, вместо стрел и камней на палубу летели лепестки цветов и шелковые ленты.

Фаларийцы, рыбаки с острова Война, подмигивали друг другу. Они были в восхищении. И как же разинули они рты, когда узрели саму Водную Стену! Полукруг за полукругом, валы вздымались выше, гораздо выше стен Кебила или Ударного. Фаларийцы не верили своим глазам.

Иманай подошел к ним с улыбкой. – Привет вам, гости. Благодарю, что довезли домой. Узрите Водную Стену, чудо света. Уже тысячу лет она противостоит всем нападениям.

Брат Рендрен вздохнул. – И что дальше? Мы в плену?

– Нет, я же говорю – вы гости. Вас щедро наградят, я за этим прослежу.

Шаланда встала к причалу. Их встречала почетная стража, сорок солдат-аренцев и среди них дама почтенных лет в сияющих золотом одеждах, тонкая корона в седых волосах.

Иманай прыгнул на берег и склонился перед ней. Почтительно пробормотал: – Исмара, Королева Арена, Верховная Жрица... Мать.

Женщина вскинула руки над головой и возвестила громко и пронзительно: – Славьте Семерых!

Ответные вопли отразились от стен. Иманай стал и протянул руку к парапетам, приветствуя зевак – и вопли стали еще сильнее.

Королева взяла его под руку и повела к городу. Стража шагала следом. – Ты вернулся, сын. Вот ответ на мои мольбы. Вот за что я благодарю Семерых. Но не смею сказать, что поняла твой поступок. Зачем ты покидал нас? Неужели город тебе не по душе?

Улыбка была снисходительной. – Нет, мать. Мне нужно было время. Время подумать.

Она крепче сжала его локоть. – И ты вернулся! Я рада. Завтра мы принесем в жертву двадцать тельцов.

– Прошу, хватит и одного. И фаларийцы, что меня привезли – их нужно отблагодарить и отослать назад.

– Конечно! Осыплю их золотом!

Иманай улыбнулся. – Они будут смотреться глуповато, осыпанные золотом в лодке. Но ведь у нас есть много захваченных фаларийских кораблей?

– Естественно.

– Дайте им лучший и отвезите домой.

Королева кивнула нависшему над плечом жрецу. – Да будет так. – Жрец кивнул и испарился.

Она провела его к главным вратам – железным, высотой в три человека, открываемым лишь по великим случаям. – Ты только что покинул фаларийские воды, сын. Скажи, правдивы ли слухи о вторжении с юга?

Он кивнул: – Я их видел. Этих малазан, – и равнодушно махнул рукой. – Они нам не опасны.