Текст книги "Темная Душа. Продолжение (СИ)"
Автор книги: И. Тёрнер
Соавторы: С. Ланге
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Эй, Заки, хватит спать! К тебе пришли.
Зак поднял от подушки голову и сонно взглянул на окликнувшую его девушку. Это была необычно спокойная ночная смена в госпитале Форест-Хиллс, где Зак работал врачом скорой помощи. Ночь выдалась тихая, будто зачарованная. Они с напарницей, молодой докторшей Энн Слоан уже раз пять выходили на крышу подышать свежим воздухом и полюбоваться звездным небом. Энни курила, а Зак вдыхал побочный дым и беззлобно ворчал на нее. Потом они возвращались внутрь и наслаждались бездельем там. Странно, но пациентов не было. Кроме поранившегося осколками бутылки бомжа и малыша с аппендицитом, которого уже успешно прооперировали.
– Чего?
– Пришли, говорю, к тебе, соня!
Ближе к полуночи Энн пожалела Зака – он зевал отчаянно, почти без пауз. Работал вторую смену подряд. Она отправила его спать в ординаторскую. А сама уселась на ресепшне, стала просматривать карты больных.
– Кто пришел? – не понял Зак.
Он быстро сел, отдернул шторку, которой была заслонена его тахта. Сунул ноги в шлепанцы, энергично протер глаза, пригладил взлохмаченные блондинистые вихры.
– Привезли больного?
– Не совсем, – ответила медсестра, аппетитно полноватая мулатка Джемма. – Больной явился на своих двоих.
Она прошла в кухонную зону, включила кофеварку.
– Энн спит? Она сама отправила меня отдыхать.
– Энн не спит, она на посту, где и положено ей быть, – растолковала с легкой досадой Джемма, – но пришли именно к тебе, Зак. Выпей кофе и больше не паши две смены подряд.
Он взял из рук медсестры кружку с крепким напитком, сделал большой глоток. Поднялся, расправил белый помятый халат.
– Значит, не срочно? Успею я хотя бы кофе допить, чтобы проснуться? – он все еще ничего не понимал, – Ты меня запутала, Джемма.
– Извини, – медсестричка скрестила пухлые руки под грудью, – это вроде какой-то твой друг.
Зак снова глотнул кофе, подошел к окну, пальцами раздвинул пластиковые жалюзи на стекле и глянул в приемный покой. Там, спиной к ординаторской, стоял темноволосый мужчина в кожаной куртке. Рядом с ним стояла Энн Слоан и что-то строго говорила, вглядываясь в лицо пришельца.
– Джерри Карвер! – узнал молодой врач, сунул недопитую кружку с кофе Джемме и поспешно вышел из ординаторской.
– Эй, здорОво! – быстрыми шагами Зак прошел по холлу между пластмассовыми креслами, на которых обычно нетяжелые больные ждали своей очереди. – Джерри, ты чего здесь?
Шотландец обернулся к нему. Вид у него был страшный. Глаза блуждали, лихорадочно блестели, ноздри широко раздувались. Лицо украшала глубокая рана, пропахавшая левый висок и щеку, она смотрелась довольно жутко в контрасте с белой, как мел, кожей.
– Зак, это дело надо бы продезинфицировать и зашить, но твой друг не дается, – сообщила нервно Энн, – упрямый, как осел. Ему срочно нужен ты.
– Зак, слушай…, – голос шотландца был глухим, хриплым.
– Сейчас, Джерри, сейчас, дорогой… – Зак взял шотландца под локоть и решительно повел в свободный бокс, – я им займусь, Энни, возвращайся к делам.
Энн Слоан вернулась на пост. Джерри и Зак вошли в бокс, врач указал пациенту на кушетку, и тот автоматически сел на нее.
– Кто тебя так отделал? – Зак подвинул ближе к себе столик на колесиках, оснащенный металлическим подносом, – Где схлопотал, Джерри? Подрался на улице?
– Не на улице, – Джерард неприятно поморщился, когда Зак начал обрабатывать рану дезинфицирующим раствором, – брось ты это! Мне твоя помощь нужна.
– А я, по-твоему, чем занимаюсь? – Зак промокнул ватным тампоном рану, бросил окровавленный комочек в урну, – давай, рассказывай все по порядку. Что-то с Кэт случилось? Напали на вас?
– Нет, – Джерард проследил, как Зак протягивает руку в резиновой перчатке к подносу с инструментами, берет пинцет с зажатой в нем медицинской иглой и умело его перехватывает. Зак еще раз отметил про себя, что глаза у шотландца были не такие, как обычно. Пустые, словно он выкурил косяк. – На нас не напали… Слушай… Иди к Кэт, помоги ей. Прямо сейчас. Меня зашивать не нужно.
– К Кэт? – Зак, уже было изготовившийся шить, замер с занесенной иглой. – Ты мне можешь объяснить, что произошло?
– Я не… Не знаю. Она дома одна…, – он растерянно поднял глаза, – Зак, я ничего не помню…
Зак медленно перевел взгляд на руки шотландца, которые тот больше не прятал в карманах кожанки. И выругался. Костяшки пальцев были разбиты в кровь.
– Нет, – закрутил головой Джерард, – я не трогал ее.
– Нет? Не трогал? Что в таком случае с твоими руками? Почему твои кулаки разбиты?
Джерри застонал, как от пытки, опустил голову и вцепился израненными руками в волосы.
– Она жива? – помертвевшим голосом спросил Зак.
– Жива, – прохрипел Джерард, – иди к ней, помоги. Возьми ключ от квартиры.
Он полез в карман куртки.
– Помоги ей, Зак, пожалуйста...
– Конечно, я помогу ей, – резко ответил Зак, беря ключи из пальцев Джерри, – меня не нужно просить дважды. Кэт – моя подруга. Судя по твоему виду, там у вас что-то страшное произошло. Ты же понимаешь, что куда бы ты ни спрятался, ответишь по полной, если сделал ей что-то?
– Я отвечу, – без эмоций, словно эхо, отозвался шотландец, – я не буду прятаться, Зак. Что бы она ни решила. Я отвечу. Я буду ждать тебя здесь, никуда не денусь.
– Ладно, – беловолосый врач швырнул пинцет с иглой на поднос, так и не начав шить, – возьму аптечку и сразу выезжаю. Самому тебе еще чем-то помочь?
– Ты езжай, – Джерард поднял голову. Взглянул на Зака остекленевшими глазами, – А как вернешься, помоги мне сдохнуть.
– Ясно, – Зак вышел из бокса, скидывая на ходу халат.
– Джемма! – крикнул он на весь приемный покой, даже не думая соблюдать больничный устав о тишине, – готовь сумку! Быстро! У меня срочный вызов!
– Какой вызов? – вскочила из-за стойки Энн.
– Мой личный вызов, – рявкнул Зак, принимая плащ и аптечку от подбегающей Джеммы, – а ты, Энн, иди и зашей моего пациента! К чертовой матери!
Кэт лежала на кровати в позе зародыша, закутавшись в порванное платье. Не спала и не бодрствовала. Сознание бродило где-то на периферии между явью и сном. Ей виделся Джерри, его лицо, бледное, как мел. Шальное безумие в почерневших глазах. Он хватает ее, опрокидывает на спину, наваливается сверху, выбивая из нее дыхание. Она рыдает под ним, мечется, а он разрывает на ней одежду и грубо берет ее. Их тела соприкасаются, она чувствует его бешеную силу, изгибается, кричит, комната каруселью вертится вокруг них. Все расплывается в глазах. Реальность рушится. Существует лишь он. Она плачет от боли, и, сама того не понимая, вонзает ногти в его обнаженные плечи, глотая горькие слезы. Он терзает ее, словно голодный оборотень, жаждущий крови. И видение повторяется снова и снова.
Когда миновала полночь, Кэт кое-как поднялась, поплелась в ванную комнату. Необходимо было отогреться в душе, отмыться. Вода помогла, боль в теле перестала быть невыносимо острой, видения потускнели. Она возвращалась в спальню нехотя, завернувшись в махровый халат. Воздух комнаты, наэлектризованный негативом, вызывал приступы дурноты. Мечтая снова лечь, Кэт принялась расправлять кровать. И тут услышала, как хлопнула входная дверь. У нее чуть не подкосились колени. Шаги, сначала спокойные, прозвучали в гостиной. Вдруг ночной пришелец побежал. Влетел вверх по лестнице на второй этаж, грохоча ботинками по ступеням. Кэт закрылась подушкой, как щитом, схватив ее обеими руками. В страхе увидела, как дверь в спальню распахивается, ударяясь о стену. И внутрь врывается… Зак?!
– Кэт! – крикнул бой-френд ее лучшей подруги Адель, бросаясь к ней, – Кэт, ты жива?!
– Зак? – девушка уронила подушку и тяжело присела на край кровати, – откуда ты здесь взялся? Который час?
Он сорвал с себя плащ, бросил его на покрывало кровати. Подошел, опустился на колени перед ней и схватил ее за руку. По злой иронии, именно за правую руку. Кэт взвыла от боли, пронзившей запястье.
– Ты ранена?
– О Господи! Зак! Ты с ума сошел? Зачем так хватать?
– Я едва коснулся тебя, Кэт, – нахмурил белесые брови молодой врач, – у тебя, что, перелом запястья? Пошевели пальцами!
Кэт, сдержав стон, исполнила приказ.
– Нет. Похоже, не сломано. Вывих, – поставил диагноз Зак и, поднявшись, пересел на низкий пуф с мягким жаккардовым сиденьем, – я наложу тебе тугую повязку.
Он выпустил ее руку и дотянулся до своего докторского саквояжа, водрузил его на колени, раскрыл. Внимательно глянул на Кэт, сидевшую в приглушенном свете ночной лампы.
– Слушай, выглядишь ты неплохо. Я, самое худшее, ожидал найти твое бездыханное тело. А ты лишь слегка бледна.
– С чего бы это мне быть бездыханной? – Кэт прижала больную руку к животу, другой рукой придержала разъезжающиеся полы халата. – Каким ветром тебя сюда занесло?
– А ты не догадываешься? – Зак достал из сумки мазь и эластичный бинт, – Дай мне руку, не будь ребенком. Я не собираюсь ее отрезать. Только смажу охлаждающей мазью и туго перебинтую. Простейшая операция. Ты действительно не догадываешься, откуда я здесь?
Кэт молча вложила кисть руки в раскрытую ладонь Зака. Он выдавил на хрупкое запястье небольшое количество белого, пахнущего камфарой, крема и начал бережно, почти нежно втирать его в припухлость.
– Я работал в ночную смену, – начал рассказывать парень, – когда туда заявился твой Макбет, как сказал бы Сэм. Через всю рожу – глубокая кровавая ссадина. Вид потерянный, от всегдашней уверенности – ни следа. Я веду его зашивать. А он мне – помоги Кэт. Я смотрю на его руки – все кулаки разбиты ну почти что в мясо! Вот уж я тогда струхнул, Кэти. Он сунул мне ключи от квартиры, и я, сломя голову, помчался выяснять, жива ли ты. Увидел внизу вашу гостиную в руинах, и понял, что оправдались самые худшие мои ожидания. Но, слава Небесам, нашел тебя живой и почти что здоровой. Теперь понятно, откуда у него эта отметина на виске. Твоих рук дело, Кэт. А добиться красочного результата помог этот вот перстень. Сработал, как кастет.
Кэт не сказала ни да, ни нет. Недовольно зашипела, когда Зак начал накладывать повязку.
– За что ты его? Не вымыл за собой посуду? – усмехнулся Зак, пытаясь разрядить обстановку. Но вдруг посерьезнел. – Ты была внизу? Видела?
Кэт снова промолчала, лишь немного нахмурилась.
– Не веди себя так, Кэт, словно я лезу не в свое дело, – мягко проговорил он, заканчивая перевязку, – раз уж я здесь, раз уж вижу все это… Слушай, такие разрушения внизу могла произвести только рота солдат. Неужели Джерард сам справился? Готово, перевязал.
– Спасибо, Зак, – она опустила голову, отвернула от него лицо. Светлые волнистые пряди упали на нежную щеку.
Зак неожиданно протянул руку и коснулся ее шеи. Провел пальцами по коже, затем без всяких церемоний сдвинул в сторону ворот халата и обнажил ее левое плечо. Кэт, вздрогнув, повернулась к нему.
– Что я здесь вижу? – проговорил он металлическим голосом.
Кэт тоже посмотрела на свое плечо и тоже увидела. Там отчетливо темнел большой синяк. Зак ловкими, твердыми пальцами взял ее за подбородок, повернул к себе ее голову. Внимательно осмотрел припухшие губы, осунувшееся лицо. Прищурившись, заглянул в глаза.
– Подонок тебя изнасиловал, – заключил он со злом, – И не ври, что этого не было.
– Зак… , – он высвободилась из его пальцев, натянула халат на плечо, – не надо…
– Ты собираешься это так оставить? Отсидеться? Я тебе не позволю. Не дури, Кэт! Собирайся, и поехали в полицию, немедленно. Он за все ответит. Бежать и отнекиваться не будет. Сам мне сказал, что примет любое твое решение!
– Что? – Кэт приподняла ресницы, – повтори еще раз.
– Примет любое твое решение, – процедил сквозь зубы Зак. – А что удивительного?
– Зак, – она посмотрела на него измученно, – ты же прекрасно понимаешь, что я не пойду в полицию. Я не стану на него заявлять. Верно это или нет, мне все равно….
– Почему?
– Потому, что я сама во всем виновата, – горько выдавила Кэт, кривя губы так, словно ей приходилось сдерживать рыдания, – Я сама его спровоцировала. Сознательно. Довела его до предела, дожала. Я хотела, чтобы он ревновал, чтобы проявил хоть какие-то эмоции. Вот и получила то, что хотела.
– Ты серьезно? – с тревогой спросил друг. – Ты просто в шоке, Кэт. Не понимаешь, что говоришь…
– Он не бил меня, – перебила его девушка. Она глядела сквозь Зака, зрачки ее золотистых глаз были совершенно неподвижны, словно заморожены, – Ни разу не ударил. Только схватил за плечи – оттуда и синяки. Ты говоришь, изнасиловал. А я не знаю, Зак, что это было. Насилие ли? Нет, думаю, нет… Сама хотела…
– Я тебя просто не узнаю, Кэт, – Зак положил руку ей на плечо, – Вас обоих словно подменили. Что с вами произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз? Объясни мне! Я не знаю, что Джерард за человек, да и не интересно мне это, честно говоря. Он винит себя, раскаивается, испуган за тебя до смерти. Его я могу понять. А вот тебя нет. Никогда бы не подумал, что ты позволишь так с собой обращаться. Почему, Кэт?
– Потому что я люблю его, Зак, – прошептала девушка, – Не могу без него. Как я уйду? Не сейчас. Я должна убедиться, что он в порядке. Мне нужно увидеть его и…
– Ты в своем уме? – грубо перебил ее Зак. – Я видел только последствия вашей разборки! Я мужчина – не из робких, но даже мне стало не по себе. Человек в здравом рассудке такого не сделает! Ты не забывай, Кэт, я врач неотложки, чего я только не повидал. По определению, ты не должна была выжить. Где гарантия, что вернувшись домой, он не закончит начатое?
– Ты плохо услышал, – она поднялась с кровати, отошла к зеркалу, безучастно взглянула на свое отражение, приподняв точеный подбородок, будто смотрела не на себя, а на кого-то чужого. Молодой врач наблюдал за Кэт со смешанными чувствами. Эта красавица может заполучить любого мужчину. Вместо этого, сидит и, как преданная собака, дожидается какого-то психа. Что за бред? Она повернулась к нему. – Никуда я не пойду, сказала же. Только попрошу тебя об одолжении.
– Конечно, Кэт,– кивнул друг, – что угодно.
– Не говори ничего Сэму. Он не оставит это без внимания. Не захочет понять. Ты знаешь его. Вцепится Джерри в горло при первой возможности.
– И будет прав…
Она ждала его, постоянно ощущая гнетущий надрыв в душе. Внутри, там, где находится сердце – это сосредоточение всех чувств и эмоций, куда стекаются со всего тела нервные импульсы и переплавляются в жидкую магму, либо закручиваются в холодный тугой ком, где все думы, сны, мечты, догадки бьются с надсадным стуком о грудную клетку, там было все разворочено, опустошено. Она не спускалась вниз, в гостиную – страшно. Лишь разок, день, наверное, на второй, когда от голода начало мутить, пробралась к холодильнику через развалины мебели и навалы стекла. Собрала все, что еще можно было есть – йогурты, шоколад, сок, не успевшие испортится фрукты. Вернулась наверх, по пути заметив и прихватив свою сумку.
Ей звонили, но Кэт не брала трубку. Это был Зак: естественно, друг волнуется. Разок позвонила мама, после нее Адель. Звонки, скорее всего, дежурные. Они просто хотели узнать, как дела. Всем Кэт выслала смс с одним и тем же текстом «Очень занята на работе, позже перезвоню. Целую, люблю, у меня все ок»! С работы, кстати, тоже звонили. Жозефин, Артур. Еще на экране мобильника высвечивались номера, которых она не знала. Этим она не отвечала. Единственного номера не было. Джерри. А она ждала, боялась отключить телефон совсем.
Часы перетекали в дни. Порой ей становилось даже смешно от собственного ожидания. От того, как она ждала. Сидела на кровати, поджав ноги и натянув на колени халат, либо сворачивалась калачиком в кресле, и боялась пошевелиться. Дышать боялась. Словно спугнет его этим. Боялась выйти в ванную комнату. Только мобильник в ледяных и мокрых от волнения ладонях. Сжимала его и вздрагивала, как от удара током, едва заслышав телефонный звонок. А поняв, что звонит не он, принималась хохотать, дико, неистово, захлебываясь своим смехом, который переходил в рыдания. Истерика сменялась апатией. Кэт забывалась, отдавалась на волю мыслей, плыла по ним отрешенно, словно щепка по реке.
«Он не идет сюда, потому что я здесь. Не хочет видеть меня. Я мешаю ему. Он не возвращается потому, что хочет дать мне достаточно времени. Чтобы осмыслила все им сказанное и убралась, наконец, из его жизни навсегда. Так какого черта я жду? Мне, что, в первой уходить от него? Ведь это уже было. Я уходила из той нижней комнаты, куда он таскает всех своих баб, убегала в Даллас, словно оплеванная. Или нет, даже хуже в тысячу раз! Смешанная с грязью, такая же девка для него, как все остальные. Кем я себя возомнила? Любимой и единственной? Ха-ха-ха-ха…. Что меня здесь держит? Какого дьявола я тут разлеглась? Я все еще надеюсь на что-то, идиотка. Не хочу верить, что это конец».
«Правда, не хочу, – призналась себе Кэт, – я ведь чувствую его прикосновения. Слышу голос его, словно живой, шепчущий мне эти слова…Я придавлена им, прижата к полу, он надо мной, его бледное, искаженное лицо, а я наслаждаюсь его грубостью, словно это самая изысканная ласка, знаю, что убьет, и пусть, пусть, лишь бы не прекращал этой пытки, лишь бы продолжал шептать – ты моя, Кэт, тебя не забрать у меня никому».
Проспав в пустой кровати ночи три, и потеряв окончательно ощущение времени, однажды, совершенно машинально она начала рыться в своей сумке. Сама не поняла, зачем. Наверное, чтобы руки занять. Отыскала золотой телефон, подаренный Самиром. Раскрыла, уставившись на жидкокристаллический экран и две кнопки под ним – изумрудную и рубиновую.
«Нажму, – подумала Кэт, – и он приедет ко мне, я точно знаю. Примчится, где бы ни находился. Примет меня любую, не задав ни единого вопроса. Все поймет, но не упрекнет никогда. Великодушный. Безответно влюбленный».
«Нет, – Кэт захлопнула телефон, – именно поэтому я ему не позвоню. Не имею права».
На четвертый день, отстрадав мучительные часы внутренних терзаний, Кэт снова погрузилась в безразличное оцепенение. Сидя на кровати наблюдала, как надвигаются сумерки, и вдруг неожиданно для себя самой приняла решение.
– Ухожу, – сказала она вслух. Почувствовав резкий прилив энергии, поднялась, – больше здесь ждать нечего.
И стала спокойно, с абсолютно пустой головой собирать сумку. Правда, через какое-то время измотанное бессонницей и недоеданием тело ее предало. Руки начали трястись, как у старухи, больной Паркинсоном. Разболелась голова, Кэт стала хуже видеть. Пришлось сходить в ванную комнату, выпить успокоительное. Таблетка подействовала быстро, эффект был более чем ощутим. Желая переодеться, Кэт скинула халат и как-то резко лишилась сил. Прилегла на кровать, ощущая, что ноги ее больше не держат. Закуталась в покрывало. Не прошло и минуты, как девушка провалилась в глубокий сон.
Стена на пути, верхним краем уходившая ввысь, была сложена из каменных глыб. С обоих боков она загибалась полумесяцем, концы ее тонули во тьме. Меж уложенных рядами камней вились сухие стебли, шныряли бледные многоножки, жуки, извивались черви. От камня веяло сыростью.
Кэт ощупывала стену, не обращая внимания на кишащих под пальцами насекомых, искала дверь. Но двери не было.
«Где я? Почему здесь стена? Это ошибка! Как я могла сюда попасть? – она слепо тыкалась в стену, – Как я сумела пройти сквозь болото»?
Кэт оглянулась. Позади поросшие ряской и камышом топи, стоялые, воняющие мертвечиной воды, из которых торчат кочки, скрюченные деревья да покосившиеся надгробья. Звенит гнус, грязная гать тянется сквозь болото. Из низин наползает мутный пар, накапливается в ямах, затопляет овраги, плещется серым молоком у косогора.
«Откуда я пришла? Я не знаю места, – подумала Кэт, – Это не тот сон»…
Над болотом разнесся волчий вой, он тянулся долго, оборвался на душераздирающей ноте. Под куревом тумана появилась тень и, мелькая, стала двигаться в сторону косогора. Ужас пронзил Кэт, ослепил и оглушил, лишил сил, мыслей, но только на секунду.
«А может и не сон, может, я не сплю… Нельзя стоять! Бежать»!
Она побежала вдоль стены. Под ногами зачавкала вязкая, размытая дождями земля. Над сырым кладбищем всходила луна, свет ее просочился в воздух, осветил туман и движущуюся тень.
«Он идет за мной. Загоняет меня».
Снова вой, только уже ближе. Она едва не закричала от страха, но спазм сдавил горло. Стена внезапно кончилась, не удержав равновесия, Кэт влетела в пролом, упала на колени. Выглянула наружу – тень у самого пригорка, на вершине которого стена.
Еще рывок, тень выбралась из-под туманного покрова, начала карабкаться по склону, не сбавляя хода. Это был не волк, не зверь – человек.
Кэт скрылась в темноте, пролом в стене, где она пряталась, не был просто проломом. Он переходил в низкий и узкий коридор с земляными сводами.
«Нора», – подумала Кэт, встала с колен и пошла по коридору. Он мог вести куда угодно, хоть в само пекло. Уж лучше в пекло, чем назад. Чем навстречу гону, что идет по пятам.
Света не было, но тьма не была кромешной. Тускло светилось что-то впереди, указывая путь. Кэт шла, коридор раздался ввысь и вширь, свернул налево, затем направо, начал петлять, раздвоился.
«Лабиринт, – решила она, – если так, то может, и не найдет меня. Пойдет в другую от пролома сторону. Тогда я спасена».
Он закричал за спиной. Крик покатился по изгибам коридора и достиг ее. До нее дошло – напал на ее след, отыскал вход в тоннель. Ведет охоту. Гонит ее, гонит.
Страх ее пронял. Она побежала, захлебываясь бьющим в лицо сквозняком. Очередное ответвление коридора вывело в просторную пещеру, на другом конце которой Кэт наткнулась на лестницу. Не раздумывая, ринулась вниз по ступенькам. Она чувствовала, что преследователь не заплутал, идет верно. Неумолимо настигает жертву.
Лестница обвивалась вокруг каменного ствола. Дыхания не хватало, легкие в груди сгорали.
«Вперед. Если поймает – убьет. Вперед»!
Она бежала. Лестница не кончалась. Наверху раздавались шаги. Кэт кратко зарыдала. Он услышал ее, прибавил ходу. И больше не кричал. Не окликал. Только дышал тяжело и прерывисто.
Обернувшись, Кэт увидела его фигуру, возникавшую и пропадавшую на витках лестничной спирали. Стоит ему лишь руку протянуть…
«Отчего ты бежишь, Кэт? Стой! Остановись! Ты знаешь, кто там за спиной! Повернись, взгляни ему в лицо»!
«Нет! Это кровавый хищник, не человек! Он убьет меня»!
Лестница оборвалась. Последние две ступеньки ускользнули у нее из-под ног. Кэт полетела вниз, растопырив руки. Упала, покатилась по каменному полу. Перевернулась на спину, увидела – он прыгнул следом. На мгновение расплылся в воздухе в серое пятно. Упал рядом, рявкнул, совсем как волк. Бросился к ней, придавил ее собой, навис. Глаза полыхнули белым пламенем, сузились и почернели. В оскале сверкнули клыки.
«Убьет».
Она зажмурилась. Он припал к ней, обдавая жаром своего мощного тела. И … лизнул в щеку...
Не веря своим ощущениям, Кэт воззрилась на убийцу:
– Джерри, что ты де…
Он не дал договорить, снова лизнул, на этот раз прямо в нос. В носу тотчас же засвербело. Не сдержавшись, Кэт чихнула прямо на загнавшего ее охотника. Джерри насупился и стал тщательно, со знанием дела вылизывать ей все лицо, не пропуская ни миллиметра кожи.
– Стой … да стой же…что…ты…делаешь…? – выдавила Кэт, уворачиваясь от него.
В ответ герой ее сна, казавшегося явью, звонко тявкнул. А сам сон, как мозаика, распался на миллион осколков.
Кэт увидела над собой потолок комнаты, а не пещеры. Приподняла голову и встретилась взглядом с глазами цвета синего льда. С острыми, как гвоздики, точечками зрачков. Глаза, обведенные черными «очками», строго взирали на нее с крохотной собачьей мордочки.
Кэт откинулась на подушку – явь и сон для нее в конец перепутались. Думать и гадать, где одно, а где другое, не было смысла. Две лапки уперлись ей в ключицу, и снова раздался оглушительный тявк, а теплый, шершавый язык, пахнущий молочком, заелозил по щекам.
– Я все еще сплю, – пробормотала Кэт и лениво, почти не прилагая усилий, оттолкнула лижущее ее существо.
Щенок скатился на матрас. Опрокинувшись на спинку, заскулил, задрыгал лапками, но сумел перевернуться, вскарабкался ей на бедро и поднял торчком белые уши. Кэт смотрела на него из-под опущенных ресниц, упрямо не веря в происходящее. Кроме ушей белыми у него были передние и задние лапки, грудка, взъерошенная спинка, живот и закрученный в тугое колечко хвост. Весь он был белый, как голубок, помимо мордочки, которую словно окунули в чернила.
– Ты кто, лилипут? – сонно прошептала Кэт.
– Гав-к! рррр… – ответил песик.
– Не снишься?
– Ррр-рр-р –ффрфр-р….
Влажный и черный нос ткнулся ей в локоть. Зубками песик захватил покрывало, попятился, с рычанием потянул ткань на себя. Покрывало стало съезжать с нее, обнаженная кожа плеч и груди покрылась мурашками.
– Ах ты, нахал, – Кэт окончательно проснулась и села. И едва не вскрикнула.
Джерард сидел на кровати. На расстоянии вытянутой руки от нее. Одет в толстовку с капюшоном из светло-серого флиса, синие джинсы. Скулы и подбородок заросли пятидневной щетиной. Ее взгляд быстро скользнул по его атлетичной фигуре, задержался на багровом шраме, отметившем левый висок. Его ответный взгляд был пристальным, она ощущала его, но посмотреть прямо в глаза цвета осеннего неба не смогла. Как хочется спрятаться от этого взгляда. Исчезнуть, оказаться где угодно, только чтобы пропали эта комната, кровать и он. В этих глазах, она знает наверняка, немой вопрос: «Почему ты все еще здесь? Почему не ушла, сохранив остатки достоинства? Я же дал тебе достаточно времени»! Кэт ощутила нехватку воздуха. Вздохнула глубоко, судорожно. И ее накрыло облако его запаха. Голова пошла кругом. Мощные, почти осязаемые, как разряды тока, от Джерри исходили волны парализующей энергии. Комнату заполняла тяжелая, липкая духота.
Джерард смотрел на нее. Сидящая на кровати Кэт, бледная, словно фарфоровая кукла, проступала перед ним будто из полусна. Это головная боль мешает, понял он. Туманит зрение. Мозг который день словно охвачен пламенем, в висках нещадно долбит, а шрам у левой брови горит, как прижженный раскаленным железом. Пытаясь облегчить резь в глазах, он прищурился. Она сильно похудела за эти дни. Похожа на девочку подростка. Лицо осунулось, теперь глаза с длинными ресницами кажутся невероятно большими. И нового жалкого выражения в них не возможно не заметить. Джерард почувствовал, как могильная плита весом едва ли не в тонну ложится ему на грудь.
«Я больше не имею прав на тебя, – услышал он собственную мысль, обращенную к ней, – сам же их у себя отобрал ».
Она все четче проступала перед ним. Склоненная гибкая шея, сложенные на коленях хрупкие руки. Чудесные бледные губы, которыми хочется завладеть или хотя бы едва коснуться, нежно и легко, чтобы не причинить боль. Никогда больше. Синяки темнеют на белой коже, на округлой груди у маленьких сосков – красные отметины, оставленные его зубами… «О, Господи, как ненавижу себя»… Вся она – живой укор ему.
«Я видел эти руины внизу, – подумал Джерард, – это сотворил я, собственными руками. Я больше не доверяю себе. Каким чудом она вообще осталась жива? Я весь мир готов отдать за нее одну. Защищать ее, как зверь защищает свою самку, до смерти. Я смогу порвать все цепи, все тайны раскрыть, отречься от всех ради нее. Хочу дотронуться – даже пальцы и ладони печет. Но, Господи, ведь это я ее главный враг! Это от меня ее нужно спасать»…
Он хотел убрать руки за спину, подальше от нее, но лишь беспомощно сжал пальцы в кулаки. Она испуганно взглянула на них, в золотистых глазах отразился ужас. Не правильно поняла – дошло до него. Черт возьми, да она боится его, как огня... Он тут же разжал пальцы, проклиная себя.
Кэт услышала подавленный стон. Его руки тряслись, и он не мог справится с этой дрожью. На красивом, секунду назад непроницаемом лице отразилась безысходная тоска. Сердце ее болезненно сжалось.
– Джерри, – шепнула она. Джерард поднял голову.
«Обними меня сейчас, – взмолилась она уже мысленно, – дай мне надежду на жизнь. Спаси, пока внутри меня все не умерло. Обмани меня, если нужно»…
Он услышал ее. Тело, так долго сдерживаемое сумасшедшим усилием воли, обмануло его, отреагировало быстрее, чем он смог что-то понять. Словно волна раскаленной лавы прокатилась с неистовым шумом по жилам и с грохотом взорвалась в голове. Джерард подхватил ее, прижал к себе. В мозгу раздался разрывающий звон – сигнал тревоги. Он должен отпустить ее немедленно! Но его губы уже целовали ее губы, шею, спускаясь вниз к груди, касаясь синяков и укусов, руки скользили по шелковистой коже. Кэт подалась к нему, застонала.
И вдруг раздался заливистый лай. Щенок, сбитый с толку разыгравшейся сценой, подскочил и вцепился острыми зубками-иголочками в рукав Джерри. Джерард отдернул руку.
– Ты чего, малыш?! Фу!
Щенок припал на передние лапы, сморщил нос, обнажая клыки, как настоящий волк. Издал низкий угрожающий рык. Синие ледышки глаз в темной окантовке «очков» злобно сверкнули исподлобья.
– Тише, – Джерард отстранился от Кэт, – не трогаю я твою хозяйку. Надо же, защитник. Сразу понял, что от него требуется. Не успел прийти, а уже заявляет права. Привел я себе соперника.
В ответ раздался оглушительный, заливистый лай – щенок подтверждал сказанное. Кэт и Джерри переглянулись. Он смешливо ухмыльнулся, и тут же весело рассмеялся. Она, не сумев сохранить серьезность, засмеялась тоже. Обоим стало легко. Тяжелое напряжение, висящее между ними, исчезло.
– Какой пушистый, – Кэт дотянулась до щенка, взяла его под лапки, прижала к себе и стала расцеловывать в макушку. Урча и попискивая, малыш принялся вылизывать ей подбородок, шею и все остальное, до чего мог дотянуться своим шершавым язычком.
– Ты же голодный! – угадала она, – Джерри, а что он будет есть?
– Я как-то не подумал об этом, – виновато поднял брови шотландец, – я помнил только о том, что ты мечтаешь о псе с ледяными глазами. О том, что псу этому нужно есть – забыл.
– Подержи, – Кэт вручила ему питомца, крутящегося, как волчок, встала с кровати, – я сейчас быстренько соберусь, мы съездим, купим ему еды и каких-нибудь игрушек.
– Да, игрушки нужны, – кивнул Джерри, наблюдая, как щенок, рыча, жует завязки капюшона его толстовки, – он, кажется, замыслил меня загрызть. А как ты его назовешь, Кэт?
Она обернулась, завязывая пояс наброшенного поверх сорочки халатика. Поглядела внимательно на то, как песик игриво виляет хвостиком-колечком.
– Я назову его Бублик, – ответила она, – Бейгл по-вашему. В честь этого прелестного, залихватски закрученного хвостика. Подождите меня внизу, я быстро соберусь.
Они доехали до центра на такси. Втроем. Бублика Джерри все время держал за пазухой, и, кажется, подружился с ним. Пушистый малыш перестал ворчать и кусаться. Из-за края кожаной куртки Джерри то и дело появлялась и пропадала его голова со стоящими торчком ушами и принюхивающимся носом-бусиной.
