Текст книги "Темная Душа. Продолжение (СИ)"
Автор книги: И. Тёрнер
Соавторы: С. Ланге
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Центр Манхеттена бурлил словно котел. По Таймс-Сквер текли людские потоки, гигантские электронные билборды транслировали рекламу. Над мегаполисом висел городской шум, густо замешанный на гомоне, говоре, музыке, шуме моторов и шин, пронзительном визге клаксонов. Туристы, жители города, «белые воротнички», отдыхающие, мужчины и женщины, взрослые и дети, кэбы, велосипеды – все пребывало в постоянном движении. Жизнь била ключом.
Попав в этот водоворот, Кэт ощутила облегчение, вдохнула свободнее, пошла к первому попавшемуся на глаза торговому центру. Джерри последовал за ней.
Кэт ураганом пронеслась по первому этажу, штурмом взяла второй, где отыскался крупный супермаркет для животных. Здесь она застряла часа на три. Ходила, выбирала разные корма, игрушки, одежки, поводки и прочие собачьи аксессуары. Все увиденное и просмотренное скупала в огромных количествах, скидывала и сваливала в тележку, которую катил безмолвный шотландец. Она была занята. Заполняла время. Купила Бублику кожаный ошейник, на котором продавец отдела тут же на ее глазах оттиснул при помощи специального прибора золотые буквы имени щенка.
Перекусить они отправились в итальянскую забегаловку, полупустую в будний день. Атмосферу безмолвия и принужденности спасал Бублик, демонстрирующий приязнь средиземноморской кухне – он отведал пасту с мясным соусом из тарелки Кэт, слизал крем с заказанного на десерт тирамису. Кэт вслух хвалила его аппетит. Джерри молчал и смотрел на них.
День превратился в затяжной приступ шопоголизма. Экипировав по полной Бублика, Кэт с энтузиазмом шизофреника занялась обновлением собственного гардероба. Домой они отправились затемно, предварительно договорившись с администрацией центра о доставке накупленного добра по указанному адресу.
Первой в разгромленную квартиру вошла Кэт, неся щенка и бумажный пакет с упакованным в него, новоприобретенным брючным костюмом. Следом Джерри внес внушительных размеров упаковку собачьего корма, обнимая ее поперек.
– Весь день угробили на шопинг, а домой принесли только это. Да, малыш? – Кэт указала песику на пакет с едой, который Джерри пристроил на полу у стены. – Завтра привезут тебе все твои богатства, ты будешь купаться в роскоши. А сегодня, Бублик, придется довольствоваться скромным ужином и укладываться спать в хозяйскую постель. Как думаешь, найдем тебе уцелевшую миску?
Миска из пластика отыскалась под грудой сломанной мебели на кухне. В нее насыпали горстку корма, посадили Бублика на уцелевшую при погроме барную стойку. Измученный магазинной прогулкой пес похрустел сухарями, полакал воды и широко, с подвыванием зевнул.
– Ну вот, – сказала Кэт, – ребенку пора спать. Идем на ручки, маленький. Спокойной ночи.
Подхватив щенка, девушка ушла наверх. Джерард остался на кухне один.
Бублик, свернувшись, уснул на подушке. Кэт лежала рядом и тихонько, стараясь не разбудить малыша, перебирала его мягкую шерстку. Внизу было очень тихо, как в те дни, что она ночевала в квартире одна. Едва вошла сюда, в спальню, легла на эту кровать, не раздеваясь, как ее окутал страх. Не тот, что внезапно вспыхивает и опаляет огнем, а какой-то другой – вязкий, извечный, кладбищенский ужас, который приходит в ночных кошмарах. Ужас бессилия и обреченности, когда хочешь заорать, что есть мочи, позвать на помощь и не можешь, словно у тебя украли голос. Кэт не удивилась. Лежала и пассивно прислушивалась к ощущениям. Мерзлые, костяные пальцы дотянулись до сердца, стиснули его. Ужас одиночества. Она одна, совсем одна. Подвешена в воздухе, как висельник, беспомощно дергается на веревочке, не может дотянуться до земли ногами. А вокруг туман, сырое серое облако. Он ничего не сказал. Она лишь ощущала на себе его непонятный взгляд весь день. И ни слова. Она уже не сопротивляется. Смирилась. Признала себя никем. Кэт бросило в холодный, липкий пот.
– Надо уходить, – вслух сказала девушка и села на кровати. От ее резкого движения Бублик проснулся, уставился сердито и сонно.
– Прости меня, малыш, – она схватилась за ворот блузки и оттянула его, словно тот ее душил, – Я не могу тут оставаться. Мне надо срочно бежать.
Вскочив, Кэт отыскала глазами полупустую сумку, которую собирала накануне, планируя, как сейчас, сбежать, но так и не дособирала. Схватила ее и бросила на кровать. В глазах все плыло, к тому же было темно, поэтому девушка не соображала, чьи вещи она снимает с полок шкафа и запихивает в сумку дрожащими руками – свои или его, Джерарда. Бублик, напуганный внезапной бурной деятельностью хозяйки, поднялся, стал за ней наблюдать.
– Ты прости меня, маленький, – заговорила она вслух, чувствуя себя преступницей под его говорящим взглядом, – я тебя обманула. Прикинулась любящей мамашей, а теперь сбегаю посреди ночи. Ничего, ты забудешь меня скоро. Я просто не могу, Бублик. Мне тошно. Надеялась, что-то пойму сегодня, и мы с ним во всем разберемся…Но опять я ошиблась.
Она остановилась на секунду. К горлу подкатила дурнота. Кэт сцепила замком руки, крепко зажмурилась, пытаясь преодолеть внезапное головокружение и шум в ушах. Несколько секунд ей пришлось бороться с этим противным состоянием. Бублик, глядя на нее, стал жалобно подвывать. Она рассмеялась неприятным смехом.
– Нельзя больше врать себе, Бублик. Делать вид, что не понимаю происходящего. Я раньше и подумать не могла, что окажусь в подобном дерьме. Но вот я в нем. И даже освоилась. Только одного я не учла…Нужна ли я тому человеку, что принес тебя сюда? Нет! Конечно, нет.
Она вцепилась в сумку, стала зло дергать замок, стараясь его застегнуть, но руки похолодели и не слушались. На Кэт навалилась горькая обида, в горле встал ком, глаза защипало от слез.
– Он дает мне понять, что мне тут больше не место, – до Кэт дошло, что она на грани истерики и уже не в состоянии себе помочь, – не объясняется, надеется – я сама догадаюсь. А я заставляю его мучиться чувством вины и тяготиться мною. Никчемная! Жалкая! Давай-ка, я лучше соберусь с последними силами и уйду. Не буду дожидаться, когда меня выкинут за дверь!
Песик привстал, уши его пошевелились, как локаторы, улавливая некий звук, на который Кэт не обратила внимания. Вдруг он радостно тявкнул и старательно завилял хвостом, глядя куда-то ей за спину. Она медленно обернулась.
Высокая темная фигура загораживала дверной проем. Джерри. Как давно он здесь и много ли слышал из ее жалкого монолога? Она понятия не имела. Да и неважно это было.
– Как видишь, я ухожу, – сказала она резко, отворачиваясь и продолжая сражаться с сумкой. Замок едва не сломался, но все же поддался, застегнулся. – Думается мне, ты достаточно услышал. Давай обойдемся без объяснений! Что скажешь?
Опять молчит. Истерика захлестнула ее. Все ее несчастья – от него! Страх, тоска, отчаяние, любовь, которую он отверг, унижение от измен, его обращение – сколько можно выносить все это безропотно?! Теперь все прорвалось наружу.
«Уйду все равно! Сейчас! – Кэт прикусила губу чуть ли не до крови, оглядывая его. Он намеренно встал так, чтобы она не смогла выйти. Ярость переполнила ее. Кэт подскочила и с силой толкнула его в грудь. Он даже не шелохнулся.
– Отойди, гад! – заорала она.
Джерри не отреагировал. Подбежав к кровати, она схватила обеими руками сумку, набитую вещами. В ней клокотала злость. Замахнувшись ею, ринулась на него. Прищурив глаза и стиснув зубы, она ударила его со всего размаха. Не чувствуя тяжести сумки, словно та стала вдруг невесомой, начала бить его снова и снова. Джерри сначала уворачивался, но это ему быстро надоело, он точным движением перехватил ее «оружие». Сумка отлетела в угол. Он обхватил ее руками. Вывернуться из его объятий было не возможно. Отклонившись, Кэт стала остервенело вырываться. Била его кулаками куда попало, хлестала по щекам, и истерично рыдала. Очередной удар пришелся по свежему шраму. Рана вскрылась, по его щеке скользнули струйки крови, алые капли упали на воротник ее блузки. Кэт не обратила на это внимания. Ударяла снова и снова, размазывая кровь по его лицу. Джерри стиснул ее крепче, поднял, отрывая от пола, развернулся вместе с нее. Кэт оказалась прижатой к стене.
– Ненавижу тебя, выродок! – закричала она. Лишенная возможности пошевелиться, она вкладывала всю злость в оскорбления. – Подлец! Негодяй! Я так люблю тебя, а ты мне лжешь! А может быть есть еще кто-то, кого ты также предаешь? Что? Угадала я? Ублюдок! Меня воротит от твоих тайн!!! Что вцепился в меня? Зачем держишь? Я уйду и не появлюсь больше никогда в твоей жизни!!! Забуду, а тебе и забывать не придется!!! Отпусти!!!
– Никогда не отпущу!!! – громко крикнул Джерри, – ты моя!!
Кэт почувствовала его ладонь на основании своей шеи. Он сгреб ее волосы в горсть, слегка оттянул назад голову и впился ей в губы. Кэт показалось, что комнату затрясло. Стены вокруг них начали с гулом рушиться. Его поцелуй отозвался во всем ее теле – прошел сквозь нее, как разряд. Его горячий язык переплелся с ее языком. Ладони жадно прошлись вдоль спины, стиснули ее ягодицы. Джерри страстно застонал. Кэт чувствовала сквозь свою и его одежду, как пылает его сильное тело. Перед глазами все поплыло. Исступленно отвечая на его поцелуи, девушка стала стягивать с него толстовку. Джерри отстранился от нее, нетерпеливо разделся сам. Она покачнулась, чуть не упала, не ощутив в себе костей, а только горячий, расплавленный воск, текущий по венам и артериям.
Вместе они оказались на ковре, сплетенные в объятии, как две змеи, уже не в силах оторваться друг от друга. Он поспешно раздевал ее, а она недоумевала – где они, кто они. Она хотела его рук, его губ, которых не знала целую вечность. Как давно он не прикасался к ней! Каким отравляющим, пьянящим было каждое его касание. Его сильное, словно выкованное из железа тело, не было тяжелым. Напротив, он был гибок, почти невидим во мраке ночи, приподнимаясь над ней. Она только видела блеск его глаз, тянула его на себя, обвивалась вокруг него. Он покорялся ей. Снова его поцелуи на груди, животе, руки скользят вдоль бедер. Кэт, ослепнув от наслаждения, кричала. Он не отпускал ее, не уставал.
«Как одержимые», – мелькнула у нее мысль.
Джерард перекатился, она оказалась сверху на его груди и увидела его лицо, наконец.
«Как он красив, он мой, мой»…
Она припала к его рту.
– Кэт, – прошептал Джерри ей в губы, смыкая ладони на ее талии, – я люблю тебя…
Он прижался к ее шее, прикусил зубами мочку ее уха. Она снова услышала его хриплый, глухой шепот. Он шептал ей по-гэльски. Она не понимала ни слова, но в его интонации было столько любви, бесконечной, безумной, жадной, что у нее перехватило дыхание. А еще в этом шепоте была безбрежная боль, страх и болезнь. Он шептал и шептал. Она знала – он исполняет ее просьбу. Рассказывает то, чего никогда не скажет на понятном ей языке. Говорит то, чего не сказать не может, но и не может сказать. Он защищает ее, оберегает. На нее опустилось ясное понимание – за этим шепотом черта, за которой нет ничего, только выжженная пустыня. И спасение ее только в незнании. Хотя есть ли оно – спасение? Она давно потеряна.
– Джерри, откройся мне, скажи мне, о чем ты шепчешь…
– Если бы я только мог, Кэт…
– Доверься мне, я слышу, как тебе больно… Мы вместе, Джерри, мы сможем преодолеть все, что угодно. Расскажи…
– Именно поэтому, милая. Потому, что любишь меня, не спрашивай. Я достаточно тебе навредил. Я права не имею быть с тобой… Конечно… тебе лучше уйти…но…
– Замолчи.
– Кэт. Ты моя жизнь!..
– Я не смогу уйти, – она снова стала целовать его лицо, не обращая внимания на то, что жесткая щетина царапает нежную кожу ее щек, – лучше смерть.
Она не прервала своих поцелуев ни на секунду. Не поднялась над ним, заглядывая в темные глаза. Она любила эту тьму. Его. Всего его. Все, что он говорил. Она часть его.
– Послушай меня, – он неожиданно вывернулся из-под нее, бережно уложил рядом с собой, приподнялся на локте, напряженно всматриваясь в ее лицо. Ее светловолосая голова оказалась на его предплечье. – Если ты не ушла после случившегося, значит, не одного меня любовь сжигает. Я уверен – природа нашей любви одинакова. Поэтому, ты должна понять то, что скажу. С момента нашей встречи с тобой во мне пробуждается что-то жуткое. И это ощущение мне смутно знакомо… Я больше не питаю иллюзий на свой счет. Могу убить в припадке и не вспомнить потом ничего. Мне следует самому исчезнуть из твоей жизни, Кэт. Я обязан тебя отпустить, чтобы сберечь. Но если ты уйдешь, я найду тебя все равно. Отыщу и верну. Мне не жить без тебя, не вынесу. И если что-то пойдет не так, мы с тобой уедем… Уйдем далеко от людей, где горы и ветер. Встанем на краю обрыва, у которого нет дна….
Говорил он серьезно, тихо, уверенно. Его голос убаюкивал ее, завораживал.
«Кэт, – кто-то слабый, беспомощный, уже потерявший надежду позвал ее издалека, – это сумасшествие. Опомнись. Проснись»…
– Да, – сказала она вместо этого, переплетая с его пальцами свои хрупкие пальцы, ответила на его затягивающий взгляд улыбкой пленницы. – Мы так и сделаем, Джерри. И я даже знаю… о каком обрыве ты говоришь…
Глава 3.
Кэт взошла на крыльцо, нажала на кнопку дверного звонка. По дому заскакали, понеслись перезвоны, трели и переливы, могущие разбудить и мертвого. Но дом – симпатичный современный особнячок – выглядел спокойным, индифферентным. Кэт стала громко стучать. Ничего не добившись, вернулась к звонку, кнопку которого, нажав, больше не отпускала.
– С этим парнем надо проявлять настойчивость, – пояснила она Джерри, стоявшему позади на газоне, – он работает допоздна. Спит тоже допоздна.
Минут через пять за дверью послышался кашель. На пороге возник рыжий тип в майке и широких трусах по колено, заспанный и изрядно помятый.
– Опа, – искренне удивился он, убирая палец Кэт с кнопки звонка, – это не пицца?
– Нет, Сёма, – ответила Кэт, – надень очки.
– Катерина, – тип послушно спустил очки с макушки головы на нос, – Ко мне? Смею ли надеяться, что ты одумалась?
– Одумалась? – не поняла Кэт.
– Одумалась, значит, разогнала поганой метлой всех своих кавалеров и приготовилась упасть в объятия симпатичного молодого еврея. Мои, то есть.
Тип на пороге развел в стороны руки. Кэт обняла его.
– Упасть упаду, но ненадолго, Сёма. Буквально на секундочку.
– Когда ты услышишь моления раба твоего, Святой Израилев?! Кто там на газоне? А, узнаю – мой злой рок.
– Здравствуй, Сэм, – Джерри шагнул на крыльцо и подал парню руку, не в силах оторвать глаз от надетых на Сёме странных трусов.
– Нравится? – Сэм оттянул трусы в стороны, – Это не юбка, это исподнее. Подарок бабули Рохл. Ношу, чтобы сделать ей приятное. Простите за вид, я к вам прямиком из объятий Морфея.
– Основательно он тебя помял, – Кэт пригладила огненные кудри Сэма, обретшие особую буйность после пребывания в кровати, – У нас к тебе дело.
– Тогда прошу пройти…
– Нет, мы прямо здесь. Джерри, доставай.
Джерри полез за пазуху и вынул на свет божий белого щенка с черной мордочкой.
– Сёма, познакомься – Бублик, – Кэт взяла у Джерри собачку и продемонстрировала ее Сэму вблизи.
– Эта зверуга мало похожа на хлебобулочное, – Сэм сморщил переносицу с сидящими на ней очками, – мило-мило. Вы ехали в пригород, чтобы представить меня своему питомцу? Трижды мило.
– Сёма, – Кэт умоляюще вздохнула и прижалась щекой к пушистому боку песика, – мы ехали, чтобы попросить тебя об огромной услуге. Не откажи. Пусть он побудет у тебя.
– Да не вопрос, – пожал худыми плечами парень, – запускай. До вечера я все равно не занят.
Кэт присела на корточки и опустила на пол щенка. Бублик, будучи собакой сообразительной и любопытной, целенаправленно потрусил в открывающийся за дверью холл, пахнущий чем-то новым, незнакомым.
– Он кошачьи консервы ест? Мой хатуль Солик безвременно почил в бозе в прошлый вторник. Оставил после себя целые залежи съестных запасов.
– Еду мы привезли с собой, сейчас Джерри принесет из машины все необходимое. Но только, Сёма, – Кэт просительно сложила ладони.
– О, можешь не складывать так руки, – отмахнулся Сэм, – на слове «все необходимое» я понял, что попал. Не до вечера?
– На недельку, Сёма. Я тебя прошу.
– Я не уверен о своем завтра, женщина, про недельку вообще буду промолчать.
– Я тебя очень прошу…
– Ты можешь есть меня вместо сахара, мазать на хлеб, как масло. Не делай щенячьих глазок, я без того у тебя под каблуком. На недельку, так на недельку.
Сема повернулся и посмотрел в холл. Белый песик знакомился с обстановкой, перебегал из угла в угол. Вдруг заинтересовался обувью Сэма, щегольскими ботинками из тисненной синей кожи с белыми шнурками, обнюхал их со всех сторон и поднял заднюю лапку.
– Беседер. Он налил мне в штиблеты, – пожаловался молодой еврей, – ответь, Катя, почему твои мужики не считаются со мной даже в моем собственном доме? Что я им сделал, во имя Господа Бога?
– Не сгущай краски, – Кэт звонко поцеловала Сэма в ore, – все тебя любят.
Песик тявкнул.
– Просто прячь обувь в шкаф. Бублик к обуви не равнодушен.
– А вы? – Сэм взглянул на Джерри и Кэт, – куда намылились на недельку?
Джерри взял под руку свою спутницу:
– Мы пришли к выводу, что оба нуждаемся в переменах. Едем в Париж.
Кэт блеснула зубами в радостной улыбке.
– Чтоб тебе пусто было, дылда шотландская, – буркнул Сёма по-русски.
– Что там бормочет твой странный товарищ? – посерьезнел шотландец.
– Он желает нам доброго пути, Джерри, – ответила девушка.
Париж, Франция, XXI век.
Над Парижем вставало солнце.
В первых лучах пурпуром запылала Эйфелева Башня. Озарилось небо и плывущие по нему облака в серо-серебряных ореолах.
Тени пронеслись по площади Сен-Жермен, согнали с крыш орды голубей. Птицы шумно слетели на брусчатку, покрыв ее трепещущим воркующим ковром. Нищий старик, присев на бортик фонтана, украшенного статуями святого Михаила и поверженного дьявола, стал кормить голубей багетом.
После ночного дождичка подсыхали лестницы Монмартра. На набережных Сены букинисты отмыкали свои лотки, уличные столики бистро тонули в сигаретном дыме. От пекарских лавок запахло круассанами и карамелью.
Ожил Quartier latin, Латинский квартал, запел голосами уличных музыкантов, смехом студентов, рассыпался тарахтением мопедных моторов, хлопаньем дверей, лаем собак, мяуканьем невидимых бродячих котов.
В узком переулке ветерок смел с канализационного люка прошлогодние миртовые листья. В окне дома с красными рамами на Рю де Термополис показалась парижанка в белой сорочке.
Солнце пролилось в стрельчатые окна церкви Сент-Шапель. Средневековые витражи вспыхнули огнем, мрак притвора, прежде разгоняемый лишь мерцанием свечей, заискрился рубиновыми, сапфировыми, золотыми, бриллиантовыми сполохами.
Дверь магазинчика в переулке недалеко от Рю де ла Бушери отворилась под звон бубенцов. Внутрь вошли двое – мужчина и женщина.
Здесь продавали книги. Посетители сидели на полу и креслах, стояли у книжных шкафов и столов, рылись в ящиках с книгами, читали, шелестели страницами, шептались. На вновь пришедших никто не обратил внимания.
Мужчина подвел девушку к пустой кассе, позвонил в бронзовый колокольчик.
– Слушай, по-моему, ты поторопился – по-английски шепнула девушка, – прежде чем звать кассира, следовало походить, выбрать что-то.
– Что выбрать? – спросил мужчина.
– Наверное, книгу, это же книжный магазин.
– Сюда мы пришли за другим, Кэт.
– За чем, интересно, кроме книг, люди ходят в книжные магазины? – усмехнулась девушка.
– Ш-ш-ш. Она идет.
Из-за панелей с книгами и старинными открытками вышла старая женщина со стрижкой в стиле каре, одетая в элегантную вязаную кофту и брюки.
– Жерар! Je n’en crois pas mes yeux! – воскликнула француженка, увидев мужчину, и вышла из-за прилавка.
Они сердечно обнялись, мужчина расцеловал даму в щеки, заговорил с ней по-французски. Началась теплая беседа двух свидевшихся после длительной разлуки друзей. Мадам то и дело дотрагивалась до рукава мужчины, демонстрируя свое к нему расположение. Он рассказал ей что-то, задал пару вопросов, дама певуче зазвенела, отвечая на них. Наконец, его спутница была представлена француженке.
– Je m’appelle Katherina. Bonjour, – девушка слегка присела.
Мужчина что-то добавил от себя к приветствию.
– Mon Dieu! Tu veux rire! – женщина шагнула к девушке, – я немного говорить русский!
– Ого! – вскинула тонкие брови девушка.
– Мой брат работает Россия. Москва. Дипломат! Venez avec mua!
Она сделала им знак следовать за ней и пошла за прилавок.
– Как ее зовут, Джерри, я не расслышала, – шепнула девушка, беря мужчину под руку. Они последовали за женщиной в дверной проем, скрытый за раздвигающимися стеллажами, а затем по узкой галерейке сквозь комнатки.
– Мадам Шанталь Трето. Зови ее по имени, Кэт.
– Откуда ты знаешь ее?
– Это подруга моей бабушки. Они дружат с юности, познакомились на каком-то швейцарском курорте.
– Ты говоришь по-французски?
– Моя бабушка наполовину француженка.
Они вышли на задний дворик, по центру вымощенный камнем, у стен засаженный цветами и деревьями. Пройдя под навесом на резных столбиках, подошли к противоположному дому, черный вход которого тоже выходил на дворик.
Шаналь Трето открыла выкрашенную в темную зелень дверь, Кэт и Джерри вошли в дом.
Усадив их в комнате с шоколадно-фисташковым интерьером, мадам Трето стала потчевать гостей вином и сыром пяти сортов, сервированном на серебряном подносе.
– Софи, бабушка этого юноши, – поразительная женщина, – начала беседу француженка, а Джерри выступал в роли переводчика, – Я познакомилась с ней в Швейцарии, она была еще совсем девочкой. Вынашивала близнецов, ходила с огромным животом и вела себя так, словно вот-вот собирается на прием к королеве английской. Всегда смеялась, выглядела великолепно. Удивительный характер. Ведь у тебя не было дедушки, Жерар.
– Нет.
– Очень сильная. Софи даст фору любому мужчине. Жерар на нее похож. Твое письмо, кстати, мой мальчик, мы получили в феврале. Антуан сделал все, как ты просил. Посидите здесь минуточку, я скоро вернусь.
Мадам Трето вышла. Из глубин дома доносилась музыка, веселый говор, словно где-то, за какой-то из стен был банкет.
– Что там за шум? – спросила тихо Кэт.
– Там магазин, – шепнул Джерри, – с другой стороны дома бутик. Мы не пошли туда, чтобы избежать толпы. Тем более заказ персональный, особый, мадам Трето передаст его лично. Делать это людно не слишком умно – лишнее внимание, вопросы…
– Что за заказ?
– Потерпи, Кэт. Выпей еще вина.
Кэт пила уже второй бокал – вино было очень вкусным, легким.
Мадам Трето вернулась с деревянной коробкой в руках. Присев на диван рядом с ними, она положила коробку на колени, сняла с нее крышку, вынула из «гнезда» и продемонстрировала скляночку. Она была сделана из молочного стекла в форме капли, с крошечной хрустальной крышкой – ни этикетки, ни других отличительных знаков. Мадам Трето передала ее Джерри, он повернулся к Кэт.
– Это тебе.
– Что это?
– Сама взгляни.
Она поставила на стол свой бокал, подняла крышечку и вдохнула воздух над склянкой. Из горлышка хлынул аромат насыщенный и смелый, но вместе с тем изысканный, холодный и очень пронзительный. Словно над разогретым солнцем цветочным полем подул северный ветер, или ледяной родник ударился звенящей волной о припеченные зноем камни. Воздух наполнился морской свежестью, заблагоухал запахом цветущей яблони и водяных лилий, аромат потек медом и молоком, рассыпался мятной росой, засочился лимонным соком и миррой. Он был роскошен, переливался, играл, как солнечный отблеск на филигранных фасетках бриллианта.
Голова у Кэт закружилась.
– Эти духи созданы специально для вас, Катерина, – сказала негромко Шанталь Трето. – Для вашей кожи, волос, янтарных глаз, вашего тела. Это ваш запах. По просьбе Жерара его сотворил мой муж.
– Кто ваш муж? Маг?
– Он парфюмер. Второго такого аромата в мире не существует. Он только ваш и пока не имеет имени. Назовите его сами. Или… – Шанталь взглянула на Джерри, – предоставьте это право тому, кто подарил вам аромат.
– Джерри.
– Да, Кэт.
– Буду счастлива, если ты сделаешь это.
Шанталь Трето подала Джерарду черный восковой мелок, которым он написал на белом стекле каллиграфическую букву «К».
– «Катерина», сказал он – по-моему, лучшее название для твоих духов.
Эти двое были среди туристов, гуляющих безветренным вечером по площади Тертр. На них оборачивались сидящие перед мольбертами художники.
Белокурая девушка в расстегнутой парке, под которой виднелось темное платье в мелкий цветочный узор, и в сапожках на длинных ногах, задержалась, чтобы сделать фотографию. Мужчина в сером английском пальто ушел вперед.
– Мистер Карвер, – закричала она, взмахивая фотоаппаратом, – сбавьте ход! Взываю к вашей совести туриста!
Это была интересная пара. Оба красивые. Девушка восторгалась всем, что видела, веселилась от души. Мужчина, прячась за поднятым стоймя воротником, выглядел мрачновато на фоне своей жизнерадостной спутницы. Легкий ветер ерошил его темные волнистые волосы. Он бросал взгляды исподлобья на все вокруг. Кроме нее. При взгляде на спутницу выражение его глаз заметно менялось. Блеск, зажигающийся в них, освещал серьезное лицо с правильными, резковатыми чертами лица.
Он подождал ее, обнял, прижал к себе, когда на цифровом экране фотоаппарата она стала показывать ему сделанные снимки.
– Джерри, тебе не интересно? – девушка взялась за верхнюю пуговицу его пальто.
– С чего ты взяла? Очень интересно, – ответил мужчина, вглядываясь в демонстрируемый ему снимок, – Ну и штука! Это фонарь такой? Похож на костыль.
– Прекрати изображать заинтересованность. Лицедей из тебя никакой. Может, ты устал? – она выключила фотоаппарат, сунула его в сумку.
– Я просто хочу поскорее вернуться в отель, Кэт, – мужчина прижал ее крепче, – хочу в тепло, принять с тобой ванну и…
– Я думала, мы успеем посмотреть Сакре Кёр, сходим в Люксембургский сад, – запросила девушка, – до темноты еще далеко, а ванна никуда не убежит.
– Пойдем, согласен. Слово леди закон.
Взявшись за руки, они пошли дальше между мольбертами. Девушка рассматривала картины.
Вдруг мужчина приглушенно выругался сквозь зубы.
– Что, Джерри? – спросила она.
– Ничего.
– Скажи.
– Вон тот тип, Кэт…
– Что с ним?
– Он на тебя смотрит.
– Да брось! Тебе показалось. Который тип? Их много…
– Вон тот с усами. Вытянул шею, как гусь.
Кэт посмотрела в направлении, которое кивком головы указал Джерри.
– Ого! Ничего себе персонаж! – она потянула Джерри за локоть, – заметил, на кого он похож?
– Заметил, на ряженного идиота. А станет похож на пациента травмпункта, если не перестанет пялиться и прищелкивать языком. Куда ты меня тянешь?
– Будь проще, Джерри, пойдем, посмотрим. Добрый день, мсье! Вы понимаете по-английски?
Художник, с которым она заговорила, перестал подмигивать, поднялся со складного стула, выпрямляя свою долговязую фигуру. Ответил Кэт на французском.
– Джерри, переводи, – скомандовала она.
– Этот гад говорит, что очарован прелестной мадемуазелью.
– О, я польщена! Знаете, вы похожи на одного знаменитого художника.
Художник самодовольно дернул усиками, которые у него торчали кверху, как у майского жука. В поклоне снял с головы берет, обнажив черноволосую голову, что-то сказал, жестом пригласил Кэт поближе к мольберту. Она сделала шаг, взглянула.
– Хм, похожи не только внешне, но и манерой письма. Чистый сюрреализм. Не пойму, что это вы нарисовали, носорога? Зовут вас случайно не Сальвадор?
Художник выслушал перевод ее вопроса, не удостоив переводчика и взглядом, засмеялся, сверкая белыми клыками.
– Жиль! – он ударил себя в грудь кулаком с зажатой в него кистью, – Жиль Батиссёр…
– Но ты можешь звать его просто Жиль, – перевел Джерри и что-то добавил от себя, обращаясь к сюрреалисту. Тот сделал брезгливую гримасу.
– Что ты сказал ему, Джерри?
– Ничего особенного. Дал пару рекомендаций.
– Не груби, Христа ради, веди себя не как дикарь, а как цивилизованный европеец. Вы очень своеобразно пишете, Жиль. Мне нравится ваш носорог. Или это стрекоза, отражающаяся в луже? Джерри, тебе как кажется?
– Мне плевать. Мазня. Похоже на фекалии.
– Можно подумать, ты разбираешься в живописи.
– Знаю одно, на стене своей гостиной я бы этого видеть не хотел.
– Спорить не буду…
Сюрреалист Жиль Батиссёр, сгибаясь в поклонах, указал Кэт на скамеечку поблизости от стендов и треног с его рисунками. Складывая руки, он что-то горячо объяснял.
– Чего он хочет? – спросила Кэт.
– Он хочет нарисовать твой портрет.
– В его необычной манере? Забавно. Сколько это будет стоить?
Джерри перевел. Художник замахал руками, как ветряк.
– Это бесплатно, Кэт. Я, говорит, сам вам заплачу, только согласитесь.
Жиль почти в балетном па простерся перед Кэт.
– Если тронет тебя, я сломаю ему рабочий инструмент. Его правую руку, – угрюмо буркнул Джерри по-английски.
Художник понял угрозу в голосе шотландца, отдернулся, но ярче засверкал очами, заговорил с еще большим жаром. Кэт последовала за ним к скамейке.
– Куда ты, Кэт? – окликнул ее Джерри.
– С ума сошел? – удивилась она, – он собрался нарисовать мой портрет бесплатно!
– Ты разыгрываешь меня?
– Джерри, не напрягайся. Мы приехали сюда отдохнуть, ну так расслабься. Жиль, я сяду здесь, чтобы мельница на заднем фоне была видна. Как вы будете меня рисовать? С головой из роз и рафаэлевской шеей?
Она сняла шарф, спустила с плеч парку, открыв шею, подняла повыше подбородок.
Джерри пристроился у ограды поблизости, встал, скрестив на груди руки и не спуская глаз с художника, который с мольбертом был уже напротив Кэт.
– Он говорит, шея выше всяческих похвал.
– Правда, Жиль? Я знала, но получить комплимент от профессионала…
– Кэт, ты кокетничаешь с этим охламоном, или мне кажется?
– Разве можно задавать женщине подобные вопросы? Мистер Карвер, вы с луны свалились?
– Ты не ответила… Он говорит, твои губы ярче спелых вишен. Хренов менестрель.
– Почему ты рычишь? Не согласен?
– Согласен. Ты хотела посмотреть Сакре Кёр.
– Успеется. Передай мсье Жилю мою благодарность за очередной изысканный комплимент.
«Ты, прожженный ревнивец, мечтаешь испортить мне отдых своей ревностью? – думала Кэт, позируя художнику, – а мсье Жиль весьма ничего, хорош собой, харизматичен. Этот романтический, загадочный образ, берет, длинный шарф, манеры ловеласа. Хочется мне проверить, что за зверь сидит в тебе, Джерард Карвер. Ты обычно обуреваем безумием и видениями. Пока тебя обуревает только ворчливость. Ворчишь как старик, но стоишь, не уходишь, ждешь, переводишь все, что мне говорит сей кавалер. Тебе не хочется никого убивать, ты не разносишь в прах площадь Тертр. Не ломаешь скамейки и деревья. В чем причина твоего безумия? В ревности ли она»?
