Текст книги "Церковно-народный месяцеслов на Руси"

Автор книги: И. Калинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Словарь устаревших и диалектных слов

Алтын – монета в три копейки. Арапчик – голландский червонец.

Аршин – русская мера длины, равная 0,71 м; линейка, планка такой длины для измерения.

Баской – красивый, нарядный.

Баять – говорить, сказывать.

Бердо – принадлежность ткацкого стана.

Бортник – тот, кто занимается бортничеством, т. е. лесным пчеловодством, добычей меда диких пчел. Бочаг – глубокая лужа, колдобина, ямина, залитая водой. Браный – узорчатый (о ткани). Братыня – братина, сосуд для пива. Брашно – еда, яство, кушанье, съестное.

Бредень, бредник – небольшой невод, которым ловят рыбу вдвоем,

идя бродом. Буява, буево – кладбище, могила. Былица – былинка, стебель травы.

Былинка – рассказ о нечистой силе, в достоверности которого не сомневаются.

Важко – тяжело, тяжко.

Варган («на кургане, на варгане») – может быть, от «ворга» – поляна,

заросшая высокой травой; покосное, открытое место в лесу. Верес – можжевельник.

Верея (веретья, верейка, вереюшка) – столб, на который навешиваются ворота; косяк у дверей, ворот. Веретье – грубая ткань из конопли.

Вертеп – пещера; притон; большой ящик с марионетками, управляемыми снизу сквозь прорези в полу ящика, в котором разыгрывались представления на тему Рождества Христова.

Вершник – верховой; едущий впереди верхом. Вечор – вчера. Виклина – ботва.

Вица – хворостина, прут, длинная ветка.

Волотки – стебли, соломинки, былинки; верхняя часть снопа с колосьями.

Воронец – брус в избе, служащий полкой.

Вырай (вирий, ирий) – дивная, обетованная, теплая сторона, где-то

далеко у моря, доступная только птицам и змеям. Вьялица – вьюга.

Гай – дубрава, роща, небольшой лиственный лес. Галиться – дивиться, любоваться, засматриваться; глазеть, пялить глаза; насмехаться, изгаляться. Година – хорошая ясная погода, вёдро. Голик – веник без листьев.

Голландчик – червонцы, битые на санкт-петербургском Монетном дворе.

Голицы – кожаные рукавицы без шерстяной подкладки. Гостика – гостья.

Гривна – гривенник; в Древней Руси денежная единица – серебряный

или золотой слиток весом около фунта. Грядка – полка, идущая от печи к стене. Губа – залив, затон.

Гудок – трехструнная скрипка без выемок по бокам корпуса.

Гумно – помещение, сарай для сжатого хлеба; площадка для молотьбы.

Деверь – брат мужа. Девятина – срок в девять дней.

Дежа – опара для теста, квашня; кадка, в которой месят тесто для

хлеба. Долонь – ладонь. Досюльный – давний, прежний. Дока – шуба с мехом внутрь и наружу. Дроля – милый, дорогой, любимый.

Ендова – широкая медная чаша с носиком.

Ернишный – от «ерник»: мелкий, малорослый лес, мелкий березовый кустарник.

Ерофеич – горькое вино; водка, настоянная травами. Ества – еда, кушанье.

Жальник – кладбище, могилы, погост. Живот – жизнь, имущество; душа; скот.

Жито– всякий хлеб в зерне или на корню; ячмень (северн.), рожь

немолотая (южн.), всякий яровой хлеб (вост.). Жупан – старинный полукафтан.

Заведовать – жаловаться, плакаться. Загнета (загнетка) – зольник русской печи.

Заговенье – последний день перед постом, в который разрешается есть скоромное.

Залом – скрученный пучок колосьев; обычно делается колдуном или ведьмой на порчу или на пагубу нивы, а также хозяина нивы.

Зановитый – запачканное или загрязненное что-то новое, чистое; облегчивший сердце (от «зановить»: отвести душу, облегчить сердце).

Зарадеться – обрадоваться.

Зарод – большой стог сена, хлеба, не круглой кладки, а продолговатый. Засек – сусек, закром; перегородка закрома. Зень – земля. Зинуть – взглянуть.

Зипун – крестьянский кафтан из грубого толстого сукна, в старину без ворота. Зрелки – зрелые ягоды.

Исполать – хвала, слава, спасибо.

Казак, казачиха – работник (работница), батрак, наемный работник.

Камка – старинная плотная шелковая узорчатая китайская ткань.

Канун – праздничное пиво, брага.

Каравайцы – пшеничные блины.

Катанки – валенки.

Кий, киек – палка, посох, батог.

Киса – мешок.

Китина – ствол травы, стебель гороха.

Кичка – старинный русский праздничный головной убор замужней

женщины. Кишка – домашняя колбаса.

Клеть – комната или кладовая в доме; амбар; пристройка к избе, чулан. Клюка – крюк, палка с загибом для поддержки желоба под стрехою крестьянской тесовой кровли или для пригнета соломенной.

Кокурка – булочка с яйцом.

Комель – утолщенная нижняя часть прялки; прилегающая к корню,

часть дерева, волоса, рога. Комонь – конь, лошадь.

Коноватный – из азиатской шелковой ткани, шедшей на покрывало, фату. Копань – яма, вырытая для сбора дождевой воды; неглубокий колодец без сруба.

Копыл – короткий брусок в полозьях саней, служащий опорой для кузова.

Косарь – большой нож с толстым и широким лезвием.

Кострица (костра) – жесткая кора льна и конопли, остающаяся после их трепания, чесания.

Косящетое (косивчатое) окно – окно из ячей-косяков или переплетенных вкось металлических прутьев, типичное для Руси до XVIII в.

Коты – род теплой обуви.

Красный угол – угол в избе, где висели иконы.

Красота – венец невесты из лент и цветов, символ девичества и девичьей воли.

Крома – сума, мешок нищего; «Фома – большая крома» (19 октября) – обилие хлеба и запасов, так зовут и богатого, зажиточного человека.

Кросна (кросно) – ручной ткацкий станок; нитяная основа при тканье

на ручном станке; полотно, вытканное на кроснах. Кросенца – домотканые рубашки.

Крыница – родник, ключ, мелкий колодец; кринка, молочный горшок, узковатый и высокий.

Кудель – вычесанный и перевязанный пучок льна или пеньки, изготовляемый для пряжи.

Кужель (кужаль) – кудель, вычесанный лен; льняная пряжа высшего качества.

Кузло – кузнечная работа, ковка; вообще пахотные снаряды. Кукомоя – неряха, неопрятный человек. Куна – куница.

Курень – место выжига в лесу углей, угольная яма и изба для рабочих. Куржевина – иней. Курить – вытворять. Курчижка – сук, обрубок.

Кут – угол, особенно в избе под образами или около печи: «гнилой

кут» – северо-западный ветер. Кутья – разваренные и подслащенные пшеничные зерна.

Ладка – маленькая пышка. Ладом – хорошо, как следует.

Ластки – цветные четырехугольные вставки под мышками в рукавах

рубахи. Ледень – ледяная глыба. Ленный – льняной.

Луда – мель, камни в озере, выступающие из воды. Майна – полынья.

Матка, матица – средняя потолочная балка в избе. Меженный (межоный) – длинный, долгий, летний. Межень – средний уровень воды, какой устанавливается после половодья (в июне – до жары и засухи). Мерёжа – рыболовная сеть, натянутая на обруч. Мирской – сделанный, приготовленный сообща, «всем миром». Молодик – молодой месяц. Морда – плетенка из лозы. Морок – (морока) – облако, туча. Мост – пол, сени. Мостина – половица.

Мотушка – моток пряжи, катушка с намотанной пряжей. Моченец – вымоченная в воде конопля. Муравленный – покрытый глазурью.

Мялица – мялка, снаряд, которым мнут лен и коноплю, очищая волокна от кострицы.

Назём – навоз.

Назола – тоска, грусть, досада, огорчение. Нать – надо (сокращенное от «надоть» – надобно). Натяться – наткнуться, напасть. Необлыжный – настоящий, неложный. Неудольный – неодолимый; обделенный, несчастный. Новина – крестьянский сотканный холст; суровая небеленая холстина; зерно нового урожая. Ночесь – прошлой ночью.

Обабок – гриб, подберезовик.

Обаять (обаить) – оговорить, сглазить.

Облоухий – долгоухий, ушастый, длинноухий.

Окрутить – одеть; нарядить (молодую после венца в женскую одежду); обвенчать.

Омшаник – уконопаченный мохом сруб для зимовки пчел. Онучи – обмотки для ноги под сапог или лапоть, портянка. Опока – иней.

Опорки – обувь, сделанная из старых сапог, у которых отрезаны голенища; остатки стоптанной и изодранной обуви. Орать – пахать.

Отава – трава, выросшая после укоса; свежая трава, выросшая в тот же год на месте скошенной.

Очеп – шест, прикрепляемый к потолку в избе, на котором подвешивалась колыбель.

Пажить – пастбище, место выгона скота. Пасма – часть мотка ниток, пряжи. Пельчатый – с бахромой. Перелог – запущенное пахотное место.

Поветь, поветка – сарай, хлев; навес, крыша над двором; крытый

двор.

Погост – кладбище, сельский приход.

Подреза – «сани с подрезами» – с окованным санным полозом. Покуть – передний угол; почетное место за столом и на пиру. Полдень – юг.

Полушка – старинная мелкая медная монетка в четверть копейки. Попелуйник (попелуйница) – от «попел»: пепел, зола. Парный – сильный, здоровый; взрослый.

Пороша – падающий ровно снег; слой только что выпавшего снега. Поскотина – выгон, пастбище.

Постать – полоса, поле; делянка, участок поля, занимаемый жницами.

Поярчатый – из шерсти первой стрижки ягненка.

Проголосная (песня) – протяжная, заунывная.

Пролетье – начало лета, июнь, пора до петровок.

Пряженец – лепешка, оладья на масле; блин из черной муки с маслом.

Пряженица – яичница на сковородке.

Прясло – часть изгороди от столба до столба; приспособление из продольных жердей на столбах для сушки сена. Путина – время, в течение которого производится лов рыбы. Пялички – пяльцы.

Радеть – стараться, заботиться, оказывать содействие. Разболокаться – раздеваться.

Раменье – большой дремучий лес, окружающий поле; опушка леса. Расшиперить – растопырить, раскорячить, расколоть, оскалить зубы.

Ретивое – сердце.

Ретивый, ретливый – о сердце: горячее, сердитое. Рига – сарай для сушки снопов и молотьбы.

Росстань – перекресток, пересечение дорог, где прощаются, разлучаются, расстаются.

Рубель – деревянный брусок с ручкой и поперечными желобками для

прокатывания (глажения) белья. Рукава – верхняя, обычно украшенная часть рубахи. Рыть – бросать, кидать.

Ряда (рада) – условия, договор, подряд, сделка при покупке, найме,

поставках и пр. Рясный – обильный.

Садовина – все, что растет в саду: ягоды, фрукты. Сало – мелкие пластинки, кусочки льда на поверхности воды перед ледоставом.

Свитка – верхняя длинная одежда (обычно у украинцев). Свояченица – сестра жены.

Севня – лукошко с зерном, которое сеятель носит через плечо. Седмица – семь дней, неделя.

Семеюшка – муж, жена (в похоронных причитаниях). Сивер, сиверко – север, северный ветер.

Скородить – бороновать; волочить что-либо по земле; гнуть, сводить, сгибать.

Скучиться – собраться в кучу, в одно место. Смашной – вкусный.

Смычина – суковатая, крепкая палка, идущая на борону. Спорина – рост, изобилие, прибыль. Спорядный – сосед, односельчанин (от «ряд» – улица). Ставец – большая чашка, миска.

Стайка – стойло, скотный двор, загон, отгороженное место для скота. Стамовик, становик – изгородь из мелкого леса. Станица неудольная – дети покойного.

Стихарь – одежда священнослужителя, прямая, длинная, с широкими рукавами.

Стреха – нижний, свисающий край крыши деревянного дома, избы. Стяжьё – жерди, слеги, толстые палки для укрепления стога или воза

с сеном. Суколено – коленце в стебле. Сумёт – сугроб. Супостатка – соперница.

Сусек – отсек или ларь в амбаре, где хранится зерно.

Сухоросо – без росы, засушливо.

Сыта – медовый взвар; вода, подслащенная медом.

Талон – счастье, удача, судьба. Талина – талая земля, проталина. Тонок – хоровод. Тенетник – паутина. Тесмяный – сделанный из тесьмы.

Тоня – рыбная ловля; одна закидка невода; место, где ловят рыбу. Торок – порыв ветра, шквал.

Торока (тороки) – ремни позади седла для привязывания к нему груза, дорожного мешка. Тороком – битой, торной дорогой.

Трензель – металлическая цепочка для удержания мундштука во рту лошади, использовался как своеобразный музыкальный инструмент.

Тюлелей – тюлевая оборка.

Тябло – кивот, полка для икон.

Убрус – нарядный головной убор, свадебная фата. Ужинистый хлеб – добрый, обильный ужином, соломой, числом снопов. Умежениться (о воде) – прийти в межень, в обычное, среднее состояние, количество. Ухитить – уконопатить мохом, приготовить к зиме.

Чало – чаялось, казалось.

Чело – передняя часть русской печи.

Черемный – красный, рыжий.

Чернец, черница – монах, монашенка.

Черница – черника.

Черногуз – ласточка.

Четверик – старая русская мера или предмет, содержащий четыре какие-либо единицы (напр., куль в 4 пуда). Чуйка – длинный суконный кафтан.

Шалыга (шелыга) – плетеный мяч; деревянный шар; плеть, кнут, погонялка.

Шаньга – ватрушка, сочень, простая лепешка. Шеломчатый – с выпуклой шляпкой. Шерстобит – тот, кто бьет, треплет, пушит шерсть.

Шерстни – шершни.

Шесток – площадка перед устьем русской печи.

Ширинка – полотенце; полотнище, кусок ткани во всю ширину.

Шолом – крыша; навес, крыша на столбах.

Щербета – ущербность.

Ялая, яловая – бесплодная (о скоте).

Яровчаты – из явора, постоянный эпитет для гуслей.

Ярь, ярица – яровой хлеб.

Жития святых

Житие святого отца нашего Афанасия, архиепископа Александрийского

Святой Афанасий Великий, сей живой и бессмертный образ добродетели и богоугодной жизни, родился в знаменитой столице Египта Александрии.[46]46
  Святой Афанасий Александрийский родился около 297 года, незадолго до жестокого гонения Диоклетиана на христиан, о котором у него, однако, не осталось личных воспоминаний.


[Закрыть]

Родители его были христиане– люди благочестивые и добродетельные. Еще во дни отрочества Афанасия следующий случай предзнаменовал его будущую великую святительскую деятельность.

Однажды Афанасий играл со своими сверстниками на морском берегу. Дети подражали тому, что видели в церкви, изображая своей игрой священнослужителей Божиих и церковные обряды. Афанасия они избрали себе епископом; он же наименовал: одних – пресвитерами, других – диаконами. Эти последние приводили к нему других детей – языческих, которые были еще не крещены. Афанасий же крестил их морской водой, произнося установленные для таинства святого крещения слова, как то слышал от священника в церкви; к этому он присоединял поучение сообразно своему детскому возрасту. В то же время патриархом Александрийским был святой Александр. Случайно взглянув из окон своего дома, находившегося на возвышенном месте, недалеко от моря, на берег и увидев детскую игру, он с изумлением следил за совершаемым Афанасием крещением. Немедленно же он приказал привести всех детей к себе. Подробно расспрашивая детей, патриарх старался разузнать, кого именно они крестили, как вопрошали их перед крещением и что те отвечали, и узнал, что они в своей игре совершали все согласно Уставу церковному. После того, посоветовавшись с клиром своим, он призвал совершенное Афанасием крещение языческих детей истинным и довершил его миропомазанием; потом позвал родителей детей, действовавших в качестве пресвитеров, и посоветовал им, чтобы они воспитали их для священства. Родителям же Афанасия, призвав их, святой Александр поручил воспитать его в благочестии и книжном научении и потом, когда он придет в возраст, привести к нему и посвятить его Богу и Святой Церкви.

Когда Афанасий достаточно изучил науки и получил широкое умственное образование, родители привели его к святому патриарху Александру и, подобно тому, как некогда Анна – Самуила, посвятили его в дар Богу. Вскоре после того патриарх поставил его клириком и рукоположил во диакона Александрийской церкви. Как он в этом звании с юности мужественно боролся с еретиками и что от них претерпел, – всего невозможно и перечислить; но нельзя и умолчать о некоторых его, наиболее замечательных, подвигах и деяниях.

В то время нечестивый Арий распространял свою безумную ересь и своим зловредным учением колебал всю Церковь. Хотя он был уже проклят на первом Вселенском соборе святых отцов в Никее, отлучен от общения с Церковью Христовой и осужден на заточение, однако, низверженный и еле живой, не прекращал своей борьбы против православия. Он стал действовать через своих учеников и единомышленников, распространяя повсюду яд своей ереси. Имея за себя пред царем многих ходатаев, особенно Евсевия, епископа Никомидийского с другими епископами, державшимися той же ереси, Арий через них испрашивал у Константина Великого себе милости, чтобы его освободили от заточения и позволили возвратиться в Александрию. Евсе-вий коварно убеждал царя, что Арий не вносит никакого учения, противного православию, и не проповедует ничего несогласного с учением Церкви, но по зависти терпит от лукавства епископов, и что между ними – спор не о вере, а только из-за пустых, отвлеченных слов. Царь, по своему простосердечию и незлобию, не подозревая еретической хитрости и коварства, поверил ложным уверениям и повелел прекратить спор и не препираться из-за слов, чтобы между церквами не было раздора. Совсем не расследовав дела, он, по своему милосердию, позволил Арию возвратиться в Александрию. И вот сей нечестивый еретик, к общему церковному бедствию, вернулся в Александрию. Это обстоятельство было весьма тяжело и прискорбно для православных, в особенности же для святого Афанасия, как воина Христова и твердого защитника истинных преданий православия. В то время он был удостоен уже архидиаконского сана. Сей воин Христов преследовал еретика, вторгшегося, подобно волку, в Церковь Христову, изобличая его злоумышления и писаниями своими, и проповедью. В то же время Афанасий побуждал и святейшего архиепископа Александра написать послание к царю, и сам вместе с ним писал, выставляя на вид простодушие, по которому царь, поверив обольщениям и басням еретическим, приемлет ныне Ария, отвергнувшегося Православной Церкви, отверженного Самим Богом и всеми святыми отцами, и попускает ему потрясать отеческие законоположения. Но царь, по внушению Евсевия, отвечал им еще более резким посланием, угрожая им, если они не умолкнут, низвержением от сана. Поступил же так благочестивый и добрый царь не для удовлетворения своего гнева и не потому, чтобы был расположен к арианству, но имея ревность, хотя и не по разуму, о том, чтобы между церквами не было раздора. Кротким сердцем своим любя мир, царь искал мира там, где его совершенно быть не может: ибо как еретичество может жить в мире с православием?

Вскоре после сего святейший Александр преставился; преемником его на Александрийскую кафедру был единогласно избран всеми православными Афанасий, как сосуд, достойный такового мира. Тогда тайные плевелосеятели – ариане – на время умолкли, не вступая в открытую борьбу с Афанасием; но потом, по бесовскому подстрекательству, обнаружили свое лукавство и явно открыли яд гнездящейся внутри их злобы, так как святой Афанасий не принимал нечестивого Ария в церковное общение, хотя последний имел у себя царское предписание о том. Повсюду стали ариане возбуждать на неповинного вражду и распространять злую клевету, стараясь, чтобы тот, кто достоин небесных селений, был не только низвержен с земного святительского престола, но и изгнан из города. Но Афанасий остался непоколебимым, воспевая с Давидом: Если ополчится на меня полк, не убоится сердце мое.[47]47
  Псалм 26 с.3


[Закрыть]

Руководителем коварного замысла был Евсевий, который только носил имя благочестия, а на самом деле представлял собой сосуд нечестия. Воспользовавшись с своими единомышленниками незлобием царя и предполагая, что теперь наступило удобное для того время, возбуждал всех, дабы низложить с престола Афанасия. Евсевий думал, что если он низложит Афанасия, то потом легко одолеет и прочих православных и утвердит Ариево учение. Он стал распространять на праведника несправедливые и ложные изветы, которые еретикам казались достоверными. Для этого он нанял за деньги последователя Ме-летия Исиона, изощрившегося в коварстве Евдомона и сильного злобой Каллиника. Обвинения против Афанасия заключались в следующем: 1) будто он принуждает египтян платить подати на облачения священнические, льняные одежды, алтарные завесы и ткани и иную церковную утварь; 2) будто он недоброжелательствует царю и презирает царские предписания; 3) будто он лю-бостяжателен и послал к одному из своих друзей на сохранение ящик, полный золота. К этому присоединилось еще обвинение касательно лжесвященника Исхира, который был лукав, коварен и хитер в своей злобе; присвоив себе без обычного посвящения имя пресвитера, он совершил столько злых, беззаконных и преступных дел, что заслуживал не только низвержения и поношения, но и сурового наказания. Узнав все об Исхире, блаженный Афанасий, всегда тщательный и осторожный в решении таких дел, послал в Мареоты пресвитера Макария, чтобы расследовать все о беззаконных деяниях Исхировых. Исхир же, боясь допроса и изобличения, бежал оттуда и, пришедши в Никоми-дию, стал клеветать на Афанасия пред Евсевием. Евсевий и его сообщники приняли Исхира, этого отступника Божия и нарушителя священных правил, как истинного священника, и отнеслись к нему с почтением: ибо естественно любить подобного себе в злобе ли или в добродетели. Сами, от чрезвычайной ненависти пылая гневом на Афанасия, они с великой радостью встретили Исхира. Они поощряли его дерзость и наглость и обещали почтить его епископским саном, если только он сумеет возвести на праведника какой-либо оговор и клевету. Исхир, будучи хитрым и искусным в таких делах, усиливался взвести на неповинного Афанасия обвинения. Он говорил, что по приказанию Афанасия пресвитер Макарий, разбойнически вторгнувшись в церковь, с великой яростью оттащил его от престола, опрокинул престол, чашу же с Божественными Тайнами разбил и священные книги сжег. Приняв эту клевету Исхира за истину и присовокупив ее к другим изветам, враги Афанасия приступили к царю Константину, наговаривая на святого Афанасия. В особенности они старались возбудить гнев царя, обвиняя Афанасия в том, что он не обращает внимания на царские письменные предписания и не слушает повеления царского, не принимая Ария в церковное общение. Кроме того, на блаженного возводили также обвинение по поводу какой-то мертвой руки, что Афанасий будто бы посредством ее волшебно творил чудеса и чарования (сами будучи воистину окаянными и явными чародеями); рука же эта будто бы принадлежала некоему клирику Арсению и отсечена была по козням Афанасия.

Царь, рассмотрев дело, пришел в недоумение: он хорошо знал и добродетель Афанасия, и в то же время возводимые на него обвинения казались ему более или менее вероятными. Поэтому он избрал средний путь: не осуждая Афанасия, он в то же время не отказал и в расследовании его дела. А так как в то время в Иерусалиме совершался праздник обновления храма Воскресения Христова и сюда со всех стран собирались епископы, то царь, воспользовавшись этим случаем, повелел епископам собраться в Тир для тщательного расследования обвинений против Афанасия Великого, а также для рассмотрения дела Ария, действительно ли он, как сам утверждает, учит согласно учению святой веры и держится истинных православных преданий; если он низвержен по зависти, то чтобы снова был принят причтом и собором, и присоединен, как один из членов, к телу Церкви; если же он верует противно ее учению и учит нечестиво, то да будет судим по священным законам и приимет достойную казнь по делам своим. По делу же Арсения царь повелел произвести прежде расследование с тем, чтобы, если бы Афанасий оказался виновным, подвергнуть его осуждению согласно с законами. Для достоверного исследования этого дела Константин послал одного из своих домоправителей, по имени Архель, вместе с финикийским князем Ноном. Когда эти последние пришли в Тир (Афанасий в то время был здесь, ожидая изобличения взводимой на него клеветы относительно мертвой руки и волхвования), то они отложили расследование, пока не придут из Александрии ожидаемые клеветники, утверждающие, что то беззаконие Афанасия (отсечение руки Арсения и волх-вование) видели сами своими глазами. Эта отсрочка расследования произошла по смотрению Божию, как это ясно показал конец дела. Ибо Бог, свыше на всех призирая и избавляя оби-димого от обижающих его, продолжил время для того, чтобы сам Арсений успел прийти в Тир. Арсений был одним из клириков Александрийской церкви, по должности чтец; совершив одно большое преступление, он должен был подвергнуться суровому суду и жестокому наказанию; убоявшись этого, он бежал и в течение продолжительного времени скрывался – неизвестно где. Коварные же противники Афанасия, изощрившись в кознях и совсем не ожидая, чтобы Арсений когда-либо явился из-за страха о содеянном им грехе, дерзко писали, что существует мертвая рука Арсения, и повсюду распространяли молву, что Афанасий совершил это гнусное преступление. Когда молва о том, что Афанасий за усечение Арсениевой руки подвергается суду, распространилась по всем странам, дошел слух этот и до самого Арсения, скрывавшегося в неизвестных местах. Соболезнуя о своем отце и благодетеле и скорбя сердцем о том, что истина беззаконно побеждается ложью, он тайно пришел в Тир и явился к самому Афанасию, припадая к его честным ногам. Блаженный Афанасий, радуясь прибытию Арсения, повелел ему до суда никому не показываться.

Шел тридцатый год царствования Константина, когда из разных городов собрались в Тир епископы. Пресвитер Макарий был приведен воинами; среди них был и воевода, хотевший вместе с епископом производить суд, а также и некоторые из других светских властей; явились и клеветники, и суд начался. Потом позван был и Афанасий. Сначала его ложно обвиняли по поводу льняных церковных облачений и завес, а также – в любостяжании; но тотчас же ложь этой клеветы была изобличена, и всем стала ясной злоба клеветников.

Между тем злобная ненависть противников Афанасия не укрощалась; они все еще не насытились ложными клеветами на Афанасия, но прилагали к одной козни – другую, к одной лжи – еще новую. Нечестивые еретики подкупили одну бесстыдную женщину взвести клевету на Афанасия в том, будто он, пребывая у нее, против ее воли совершил с нею беззаконие.

Когда начался суд, судьи сели на своих местах и клеветники предстали, была введена и эта женщина. С плачем жаловалась она на Афанасия, которого никогда не видала и даже не знала, каков он по виду.

– Я ради Бога приняла его в дом свой, – говорила она об Афанасии, – как мужа почтенного и святого, желая себе и дому моему благословения. И вот, напротив, я пострадала от него. С наступлением полночи, когда я спала на постели, он пришел ко мне и насильственно надругался надо мной, так как никто не освободил меня от рук его, ибо все в доме уснули глубоким сном.

В то время, как бесстыдная женщина так злословила и со слезами клеветала, друг Афанасия пресвитер Тимофей, стоя с ним за дверями и слыша упомянутую клевету, возмутился духом и, неожиданно вошедши внутрь судилища, с поспешностью стал пред глазами той клеветницы, как будто он был сам Афанасий; он смело обратился к ней с следующими словами:

– Я ли совершил над тобой, женщина, ночью насилие, как ты говоришь? Я ли?

Женщина же та, с еще большим бесстыдством, возопила к судьям:

– Сей человек – мой растлитель и злоумышленник против моей чистоты; он, а не иной кто пребывал у меня, за благодеяние мое воздал мне надругательством.

Услышав это, судьи рассмеялись, противники же Афанасия весьма устыдились, ибо явно открылась ложь их. Все удивились такой наглой клевете и признали Афанасия совершенно невинным в взводимом на него грехе. Но противники Афанасия стали обвинять святого мужа в чародействе и убийстве Арсения, внесли пред взоры всех какую-то страшную на вид мертвую руку и, с бесстыдством махая ею на святого, восклицали:

– Сия рука безмолвно вопиет на тебя, Афанасий, сия рука тебя обличает; она тебя уловляет и крепко удерживает, чтобы ты не избежал осуждения; ее свидетельства ты не будешь в состоянии избежать ни речами, ни хитростью, ни какой-либо коз-нию. Все знают Арсения, которому несправедливо и без всякого милосердия отсек ты эту руку. Итак, скажи нам наконец, для чего это тебе потребовалось и с какой целью ты отсек ее?

Афанасий же терпеливо выслушивал их, подражая Христу Господу своему, некогда осужденному иудеями и при этом не пререкавшему и не вопиявшему; он сначала молчал, потом, отвечая на обвинение, с кротостью сказал:

– Есть ли среди вас кто-либо, который бы хорошо знал Арсения? Нет ли кого-либо также, кто бы точно признал, действительно ли это его рука?

Когда многие поднялись с своих седалищ, утверждая, что они хорошо знают самого Арсения и его руку, Афанасий тотчас раскрыл занавес, за которым стоял Арсений, и повелел ему стать посреди собрания. И вот Арсений стал посреди судилища живым и здоровым, имея целыми обе руки. Блаженный же, с гневом взирая на клеветников, сказал:

– Не это ли Арсений? Не это ли тот, у которого, как вы говорите, отсечена рука? Не тот ли это, кого знают все александрийцы?

И, повелев Арсению, чтобы он протянул вверх сначала правую, потом левую руку, громко воскликнул, как бы призывая находящихся далеко от истины:

– Вот, мужи, и Арсений! Вот и руки его, которые совсем не были отсечены! Покажите же и вы своего Арсения, если такого имеете, и поведайте, кому принадлежит отсеченная рука, которая осуждает вас самих, как сделавших это преступление.

Когда суд производился таким образом, от царя пришло на собор послание, сильно обличающее клеветников, Афанасия же повелевающее освободить от несправедливого обвинения и милостиво призывающее его к царю. Это произошло таким образом. Два пресвитера Александрийской церкви, Апис и Макарий (не тот, который связанным был приведен на суд, но другой того же имени), пришедши в Никомидию, рассказывали царю все об Афанасии: о том, как враги возвели на святого мужа ложные обвинения и составили несправедливое совещание. Царь же, уразумев истину и клеветы, происшедшие по зависти, написал к епископам на суд в Тир такого рода послание, что когда оно прочтено было на суде, приверженцев Евсевия охватил страх, и они не знали, что делать; однако, побуждаемые великой завистью, не перестали неистовствовать, не ограничились тем, что один раз уже были побеждены и посрамлены, и, обратившись к другим лжеобвинениям, клеветали на приведенного на суд Макария. Лжеобвинителем явился Исхир, а лжесвидетелями приверженцы Евсевия, которых Афанасий прежде отверг как лживых и недостойных веры. Афанасий желал, чтобы было достоверно исследовано об Исхире, действительно ли он истинный священник, и только тогда обещал отвечать по поводу взводимых на него обвинений. Судьи не согласились на это и продолжали производить суд над Макарием. После того как оговорщики истощили все свои клеветы, слушание дела было отложено, потому что требовалось произвести расследование на том самом месте, где будто бы Макарием был низвергнут алтарь, т. е. в Мареотах. Видя, что для этого посылаются в Мареоты те самые оговорщики, которые с самого начала были отвергнуты им как лжецы, Афанасий, не вынося совершаемой несправедливости, не умолкая восклицал:

– Угасла правда, попрана истина, погибло правосудие, исчезло у судей законное расследование и осторожное рассмотрение дел! Разве законно, чтобы желающий оправдаться содержался в узах, а суд всего дела был бы поручен клеветникам и врагам, и чтобы сами оговорщики судили того, на кого клевещут?