Текст книги "Доктор Дулитл на Луне"

Автор книги: Хью Лофтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

^{ГЛАВА 21}
КАК УГУ БУМС ПОПАЛ НА ЛУНУ

Доктор был глубоко прав, доказывая Полинезии, что при всем гигантском росте лунного человека мы напугали его ничуть не меньше, чем он и его мир – нас. После завтрака, когда я извлек свой неизменный блокнот, чтобы записывать диктовку Доктора, мы тут же смогли убедиться, что этот могучий колосс, грозный Председатель Совета, – кротчайшее из живых существ. Он разрешил нам ползать по всему своему телу и был, видимо, польщен тем, что мы проявляем к нему столь большой интерес. Это, кажется, не было сюрпризом для Доктора, который с самого начала видел в великане друга. Но у Чи-Чи и у меня, все время опасавшихся, что он вот-вот набросится на нас и проглотит в один присест, свалился с души большой камень.

Я не стану излагать первую беседу Доктора с лунным человеком во всех подробностях. Она была очень долгой и касалась множества вопросов из области языкознания и естествоведения, которые не слишком интересны для обычного читателя. Но время от времени, там, где мне это кажется необходимым, я буду переходить и к дословному отчету, дающему более ясное представление о том, что говорили ее участники. Ибо значение этой беседы, без сомненья, трудно переоценить.

Доктор сразу же начал расспрашивать великана о предании, которое поведала Чи-Чи ее бабушка. Сперва казалось, что лунный человек сохранил о тех временах лишь самые туманные воспоминания, но когда Джон Дулитл стал напоминать ему конкретные детали, сохраненные обезьяньей историей, он начал весьма живо реагировать на вопросы, не раз соглашаясь с утверждениями Доктора или, напротив, уверенно и твердо его поправляя.

По-моему, не будет лишним сказать здесь несколько слов о лице великана. Освещенное неярким светом лунного утра, оно выглядело вполне разумным и смышленым – и далеко не таким старым, как можно было ожидать. Описать это лицо, право же, совсем не легко. Назвать его звероподобным было никак нельзя, и в то же время что-то неуловимое отличало его лицо от обычных человеческих лиц, какие мы привыкли видеть на Земле. По-видимому, в его чертах отразилось то, что наш новый друг был слишком долго разлучен с человеческим родом. Но сколько бы ни было в этой внешности от животного, она была абсолютно чужда всякой грубости и дикости. Вообразите себе доброго, милого зверя, который употребил все свои способности для достижения высоких и благородных целей, и вы, возможно, получите наиболее близкое представление о лице лунного человека, каким я увидел его впервые, когда смог по-настоящему разглядеть за завтраком.

Пользуясь причудливыми наречиями насекомых и растений, Джон Дулитл бомбардировал нашего гигантского гостя вопросами. Да, соглашался тот, может быть, он и вправду Угу Бумс, доисторический художник. Этот браслет? Да, он носит его потому, что кто-то… Нет, здесь память ему отказывает… Кто именно?.. Ну, он помнит только одно; пока браслет не попал к нему, его носила женщина. Но разве это имеет какое-то значение? Все это было давно, ужасно давно. Может быть, мы хотим узнать еще что-то?

Да, был еще один вопрос, который хотел задать я. Когда мы с Чи-Чи ползали по огромному телу великана, я увидел, что у него на поясе висит какой-то диск или пластина. Теперь стало совсем светло, и я разглядел этот предмет как следует. Это было изящнейшее изображение девушки с луком и стрелами в руках, вырезанное на пластине из рога северного оленя. Я попросил Доктора заговорить с лунным человеком об этом портрете. Все мы, помнившие рассказ Чи-Чи, естественно, догадались, что это такое. Но я надеялся навести нашего гостя на воспоминания о прошлом, которые могут оказаться полезными Доктору. Мало того: я шепнул Джону Дулитлу, чтобы он убедил великана отдать пластину нам или выменял ее на что-нибудь. Даже такой подросток, как я, имел достаточное представление о музейных реликвиях, чтобы понимать ее огромную ценность.

Доктор задал мой вопрос великану. Тот снял пластину с пояса, к которому она прикреплялась гибким лыковым ремешком, и некоторое время внимательно ее разглядывал. На мгновение его глаза осветились проблеском узнавания. Потом, трогательно и неловко взмахнув рукой, он прижал пластину к сердцу, и на его лице вновь появилось странное, как бы хмельное выражение. Думаю, Доктор, как и я, почувствовал, что мы совершили крупную бестактность, и более не касался этой темы.

– Ну что ж, – сказал Доктор, – очень хорошо. Теперь мы знаем, что вы – Угу Бумс, художник каменного века, который был унесен с Земли в тот день, когда в небесах появилась Луна. А что вы можете рассказать о так называемом Совете? Насколько я понимаю, вы его председатель и направляете его деятельность. Это правда?

Гигант повернул свою громадную голову и несколько мгновений молча разглядывал крохотную фигурку Доктора, в эту минуту стоявшего на его предплечье.

– Совет? – задумчиво повторил он. – Ах да, как же… Совет… Видите ли, мы были вынуждены его создать. Когда-то здесь все время шла война – война, война, нескончаемая война. Мы поняли, что нужно установить равновесие, – иначе дело кончится страшной бедой. Семенам нет меры и числа. Растения размножаются как только пожелают. Птицы кладут слишком много яиц. Пчелы слишком часто роятся. Ужас! Вы, наверное, видели такое у себя, на Земле, правда?

– Да-да, разумеется, – подтвердил Доктор. – Продолжайте, пожалуйста.

– Так вот, здесь этого уже нет. Создав Совет, мы добились, что война больше не может возникнуть.

– М-да… – пробормотал Доктор. – Но скажите: почему вы живете так долго? Никто и не знает, сколько лет прошло с тех пор, как Луна оторвалась от Земли. И ваш возраст, если сравнить его со сроком жизни человека в нашем мире, просто ошеломляет.

– Да, верно, – отвечал лунный человек, – как раз то, каким образом я очутился здесь, я и сам никогда не мог себе до конца объяснить. Ну так что же? Я здесь, вот и все. Те времена я помню очень, очень смутно. Подождите-ка… когда я пришел в себя, то едва мог дышать. Это я помню. Воздух, да и остальное – все было совсем другим. Но я решил выжить. Это, наверное, меня и спасло. Я решил выжить во что бы то ни стало. Когда оторвавшийся осколок перестал вращаться, я огляделся: окрестности показались мне совершенно бесплодными. Но кое-где оставались деревья и растения, принесенные с Земли. Вначале я питался кореньями и чем-то в этом же роде. Часто я думал, что мне не спастись. Но этого не произошло: потому что я решил выжить во что бы то ни стало. И я выжил. Прошло какое-то время, и растения стали размножаться; начали развиваться насекомые, принесенные вместе с растениями. Выжили и птицы – видно, они были такими же упрямыми, как я. Возник новый мир. Спустя несколько лет мне стало ясно: судьбу этого мира должен вершить и определять именно я, поскольку я – по крайней мере, в то время – был разумнее остальных. Я понял, к чему может привести эта вечная борьба одних видов против других. И создал Совет. С тех пор – как же это было давно! – все виды растений и животных пришли к полному… Впрочем, вы видите сами… Вот и все. Это очень просто.

– Да-да, – торопливо сказал Доктор. – Я прекрасно понимаю все причины, которые заставили вас учредить такой Совет. И, на мой взгляд, это просто замечательная вещь. Мы еще поговорим о нем позже. А сейчас я хотел бы узнать, откуда вам стало известно обо мне, ведь между нашими мирами не существует сообщения. Ваш мотылек прилетел в Падлби и попросил меня отправиться сюда, на Луну, вместе с ним. Его послали вы, я не ошибаюсь?

– Да, его послали мы: я и Совет, – уточнил лунный человек. – А вот как до этих краев дошла молва о вас… Вы правы, связь между нашими мирами возникает крайне редко. Но иногда, раз в тысячи лет, это все же случается. На вашей планете происходят большие неурядицы, и ее частички взлетают очень высоко, покидая поле земного тяготения. Потом они попадают в поле тяготения нашей планеты и падают на ее поверхность. Помнится, много столетий назад у вас начался великий ураган или какой-то другой кавардак: кусты и камни были подброшены на такую высоту, что полностью вышли из влияния Земли и упали сюда. И доставили нам изрядное беспокойство. Новые кусты множились и распространялись с быстротой молнии, пока мы не сообразили, что произошло: нам пришлось пережить очень много неприятностей, прежде чем мы сумели их укротить.

– Это необыкновенно интересно, – заметил Доктор, переводя слова великана, и посмотрел в мою сторону, убеждаясь, что я записал сказанное в блокнот. – Но расскажите все же, как вы узнали обо мне и почему решили вызвать меня сюда.

– Все началось с того, – отвечал лунный человек, – что у вас случилось нечто из ряда вон выходящее: по-моему, это было извержение вулкана. С одной из ваших больших гор, которая многие годы вела себя мирно и спокойно, внезапно слетела верхушка. Это был огромный, невероятно мощный взрыв: в воздух были выброшены кучи земли, деревья, – чего там только не было… И все, что полетело в направлении Луны, рано или поздно попало в поле ее тяготения и было притянуто к нам. А вы, конечно, понимаете, что почти всегда, когда происходит выброс почвы или растений, на них уносятся и какие-то живые существа. В тот раз сюда попала птица. Это был зимородок: его принесло вместе с гнездом, которое он свил на берегу горного озера. На Луну тогда свалилось несколько осколков Земли. Некоторые из них врезались в поверхность с такой силой, что рассыпались в пыль, и все живое, что на них было, – в основном, естественно, насекомые, – тут же погибло. Зимородок спасся лишь потому, что осколок, на котором летел он, упал в одно из наших озер.

Сколь ни фантастическим казался этот рассказ, я верю, что он был чистой правдой. А как иначе молва о Джоне Дулитле достигла бы Луны? И уцелеть в такой ситуации могла только водяная птица: любое иное существо, погрузившись на глубину в пятьдесят футов, наверняка захлебнулось бы и утонуло; зимородок же мигом вынырнул на поверхность и полетел к берегу. То, что он остался жив, было настоящим чудом. У него ведь не было аппарата для искусственного дыхания, как у нас, – и, думаю, он избежал гибельного удушья лишь благодаря огромной скорости, с которой промчался через безвоздушное пространство.

^{ГЛАВА 22}
КАК ЖИТЕЛИ ЛУНЫ УЗНАЛИ О ДОКТОРЕ ДУЛИТЛЕ

Птица, о которой говорил лунный человек (видимо, позже ее избрали членом Совета), была выведена из рядов собравшихся и представлена Доктору. Эта птица сообщила нам немало ценных сведений о своем перелете на Луну и о том, как в дальнейшем ей удалось приспособиться к новым условиям.

Она подтвердила, что именно от нее лунные жители узнали о Джоне Дулитле и о чудесном мастерстве, с которым тот исцеляет недуги, о величайшей славе, какой он пользуется среди птиц, зверей и рыб, живущих на Земле.

Зимородок сказал также, что окружающее нас собрание – это не больше не меньше как сам Совет в полном своем составе, за исключением депутатов от растительного мира, которые, понятное дело, не могли явиться собственной персоной. Но эта община была представлена в Совете несколькими насекомыми и птицами, которым было поручено следить за тем, чтобы ее интересы не были ущемлены.

Безусловно, это был очень важный день в жизни лунного народа. Кончив беседовать с зимородком, мы увидели, что повсюду на поляне кипят прения между различными группами и партиями. Казалось, мы находимся на бурном политическом митинге. Наконец Доктор весьма решительно прервал эти споры, громко спросив у лунного человека, зачем все-таки его сюда позвали.

– Так или иначе, – сказал он, когда тишина в известной мере была восстановлена, – вы должны понимать: я очень занятой человек. То, что меня попросили прибыть сюда, я расцениваю как большую честь. Но у меня есть множество дел и обязанностей на Земле. Полагаю, вы пригласили меня с какой-то конкретной целью. Не будете ли любезны сказать, с какой именно?

Нестройный гам смолк, и на несколько мгновений воцарилось полное молчание. Я оглядел забавную аудиторию, состоявшую из птиц и жуков: прижавшись к земле, все они напряженно слушали Джона Дулитла. И эта тишина, как мы понимали, объяснялась не только тем, что Доктор попросил внимания: на сей раз он явно коснулся очень деликатного предмета. Даже сам лунный человек выглядел несколько смущенным.

– Что ж, – промолвил он наконец, – мы действительно очень нуждаемся в хорошем враче, это правда. Самого меня мучит тяжелая боль в ноге. И многие крупные насекомые – особенно кузнечики – с некоторых пор ужасно расхворались. Из того, что рассказывал мне зимородок, я понял, что единственный, кто может нам помочь, – это вы… и что вы… э-э… вы, может быть, не станете противиться и согласитесь поехать туда, где так необходимо ваше искусство. Теперь скажите, Доктор: вы не сердитесь, что наш выбор пал именно на вас? В здешнем мире не нашлось никого, кто мог бы нам помочь. И мы созвали специальное заседание Совета, который решил: послать гонца на Землю и попытаться привезти вас сюда.

Доктор не отвечал.

– Поймите, – продолжал лунный человек еще более извиняющимся тоном, – мотылек, которого мы послали к вам, рисковал жизнью. Мы бросили жребий среди наиболее сильных птиц, мотыльков, бабочек и других насекомых. Гонец должен был принадлежать к одному из самых крупных видов. Это был очень длительный перелет, требовавший огромной выносливости…

Лунный человек воздел свои гигантские руки, как бы умоляя, – в земном мире, откуда он происходил, этот жест мог значить очень многое. Доктор поспешил его успокоить.

– Конечно, конечно, что вы… – сказал он. – Я… мы все очень рады быть здесь. Хоть я ужасно занят там, на Земле, это предложение было настолько интересным для ученого-естествоведа, что я сразу забыл обо всех моих делах и загорелся желанием ехать. К сожалению, я не мог объясниться с вашим посланцем мотыльком, и поэтому не подготовился к путешествию так, как считал нужным. Но не думайте, пожалуйста, что я жалею о своем приезде. Опыт, полученный здесь, я не променял бы ни на какой другой. Правда, было бы лучше, если б вы нашли способ встретиться с нами несколько раньше. Но по-видимому… мне кажется, у вас были какие-то свои трудности. Наверное, вы были очень заняты.

– Занят? – рассеянно переспросил лунный человек. – Я вовсе не занят. Мы здесь ведем очень приятную, спокойную жизнь. Иногда нам кажется, чересчур спокойную. Время от времени собирать заседание Совета, да производить общий осмотр планеты, тоже не часто, – вот и все мои заботы. Если уж говорить всю правду, я не встретился с вами раньше только потому, что немного испугался. Ведь так непривычно, когда в гости приезжает человеческое существо из другого мира. Никто же не знал, как вы себя поведете… чего от вас ожидать. Кроме того, я предполагал, что вы приедете один. И все это время птицы и насекомые – не исключая и растений – докладывали мне о вашем передвижении и о ваших поступках. Ведь мои прежние знания о вас основывались только на том, что рассказывал зимородок. Как бы добры и отзывчивы вы ни были к существам из вашего собственного мира, это еще не означало, что вы окажетесь настолько же расположены к жителям Луны. Жаль, если я показался вам не совсем гостеприимным. Но вы должны быть снисходительны… это было для меня слишком необычным.

– О, еще бы, еще бы, – подхватил Доктор, всячески заботившийся о том, чтобы его новый друг не испытывал смущения. – Прошу вас, не надо об этом больше. Я все понимаю. Но есть тем не менее обстоятельства, которые я хотел бы прояснить. Например: вскоре после прилета мотылька нам в Падлби показалось, что на Луне виден дым. Вы что-нибудь можете об этом рассказать?

– Да, конечно, – быстро проговорил лунный человек. – Это сделал я. Нас очень тревожила судьба мотылька. Как я уже сказал, мы чувствовали себя несколько виноватыми в том, что дали Джамаро такое опасное поручение. Ведь он был не хуже других, ему лишь достался меченый билет в лотерее.

– Джамаро!.. – слегка удивясь, воскликнул Доктор. – В лотерее?.. Но я… э-э…

– В лотерее, которая решала, кому лететь, – пояснил лунный человек. – Я уже говорил вам: мы тянули жребий. Один из мотыльков, Джамаро Жужжарли, вытащил меченый билет, и эта обязанность была возложена на него.

– Да-да, понимаю, – сказал Доктор. – Джамаро… Так, так. Значит, вы здесь даете насекомым имена. Ну, это вполне естественно и справедливо, ведь они такие большие и играют очень важную роль в вашей жизни и в общественном управлении. Вы, должно быть, различаете всех этих насекомых, даже тех, что принадлежат к одному виду?

– Безусловно, – ответил лунный человек. – По-моему, у нас на Луне живет несколько сотен тысяч пчел. Тем не менее я помню имя каждой – и не только имя, но и фамилию, которая указывает, к какому рою принадлежит пчела… Но мы отвлеклись. Джамаро Жужжарли вытянул меченый билет, и это обязывало его отправиться на Землю и привезти вас сюда. Он держался очень мужественно и не проявлял даже слабого недовольства. Но мы все равно очень волновались. Конечно, какие-то существа изредка, через большие промежутки времени, попадали с Земли на нашу планету. Но до сих пор никто еще не перелетал отсюда на Землю. Мы очень смутно представляли себе, как выглядит ваш мир, – только по описаниям зимородка. Но даже это из-за незнания языка далось нам куда как нелегко: мне и зимородку понадобилось много дней, недель упорного труда, чтобы научиться хоть чуть-чуть понимать друг друга. И потому мы с Джамаро Жужжарли условились, что он сразу, как только прилетит, попытается тем или иным способом сообщить, что с ним все в порядке. А мы должны были дать ему ответный сигнал. По-видимому, он приземлился неудачно и несколько дней пролежал у вас в саду, не получая помощи. Мы ждали очень долго и испытывали страшное беспокойство. Мы боялись, что мотылек погиб, совершая свой героический подвиг. И тогда было решено, что мы все же пошлем Джамаро свой сигнал: это, надеялись мы, придаст ему сил, и он будет знать, что мы, как и раньше, ожидаем его. Потому-то мы и разожгли наш костер. – Да, – сказал Доктор, – не знаю как Джамаро, а я этот костер видел. Но скажите: как вам удалось сделать его таким большим? Это, наверное, был не костер, а настоящая гора.

– Верно, – отвечал лунный человек. – Мы вместе с самыми сильными птицами и насекомыми начали носить из леса кору джик-лянг еще за двадцать дней до отлета Джамаро.

– Носить что? – переспросил Доктор.

– Кору джик-лянг, – повторил лунный человек. – Это одно из наших деревьев, у его коры очень большая взрывная сила.

– Но как вы смогли ее зажечь? – воскликнул Доктор.

– Я добыл огонь трением, – отвечал лунный человек, – вставлял палочку из твердого дерева в мягкое дерево и быстро вращал. Мы натаскали громадную груду коры и всю ее сложили посреди голой каменистой долины – чтобы не поджечь ненароком кустарник или джунгли. Мы здесь страшно боимся лесных пожаров: сами понимаете, планета наша совсем не велика. Я принес на сланцевой плитке тлеющие угольки и подложил их в костер. И тут же бросился за скалу, чтобы уберечь глаза. Взрыв был просто ужасным, и дым заставлял нас кашлять еще несколько дней, пока не рассеялся.

^{ГЛАВА 23}
ЧЕЛОВЕК, СДЕЛАВШИЙ СЕБЯ ЦАРЕМ

Во время этой продолжительной беседы (она длилась более полутора суток) мы не раз имели случай вспомнить, что необычная компания, которая нас окружила, есть не что иное, как сам великий Совет. Из мглистого сумрака за спиной лунного человека градом сыпались вопросы; ежеминутно поворачивая голову, он выслушивал то новое сообщение, то просьбу о дополнительных разъяснениях, переданную из уст в уста, по цепочке. Иногда он не консультировался с Доктором и отвечал сразу же, прибегая к помощи причудливых звуков и жестов. Было понятно, что Совет не хочет и на мгновение упускать нить переговоров.

А Джон Дулитл (хотя и торопился вернуться на Землю) желал узнать так много, что, казалось, его расспросам вообще не будет конца, – это, впрочем, не так уж и удивляло, ведь это была первая встреча двух не знакомых ранее миров.

– Не можете ли вы припомнить, – спросил он великана, – как вам удалось приспособиться к новым условиям, когда Луна обрела устойчивое состояние? Нам после прибытия было поначалу очень тяжело. Другой воздух, другая сила тяготения, другая слышимость – все другое. А как справились с этим вы?

Лунный человек наморщил лоб, задумчиво потирая его гигантской пятерней.

– Право, не знаю… – пробормотал он, – это было так давно… Я уже говорил, что много раз был на грани гибели. Первые несколько месяцев я занимался только поисками пищи, чтобы не умереть голодной смертью. Потом, когда это перестало меня беспокоить, я начал наблюдать, что творится вокруг. И понял, что птицам и насекомым приходится так же не сладко, как и мне. Я обследовал всю Луну из конца в конец. Себе подобных я не встретил нигде; я был единственным человеком на планете. Но общество мне было просто необходимо. «Ладно, – сказал я себе, – буду изучать насекомых и птиц». Птицы освоились в новой обстановке намного быстрее, чем я. Вскоре я обнаружил, что мои пернатые товарищи по несчастью рады разделить со мной любую работу, которая может служить нашему общему благу. Нечего и говорить о том, что я никого не убивал. Во-первых, я этого вовсе не хотел, а во-вторых, понимал, что если начну плодить врагов на столь маленькой планете, мне долго не продержаться. С самого начала я делал все, чтобы жить самому и давать жить другим. Не могу и передать вам, какое ужасное, безнадежное одиночество я испытывал, не имея возможности поговорить с другим человеческим существом. И я решил: попробую-ка я изучить язык птиц. Не может быть, чтобы они не умели разговаривать. Это сразу понимаешь, стоит только прислушаться к их щебету. Я потратил на это годы, нередко отчаиваясь из-за того, как медленно подвигалось дело. Наконец – только не спрашивайте меня, когда, – я все-таки научился беседовать с ними о простых вещах, высвистывая короткие фразы. Потом настала очередь насекомых – тут мне уже помогали птицы. Потом я принялся за языки растений. На этот раз я получил первые сведения от пчел: они знали все эти языки и все наречия. А потом… что же потом…

– Продолжайте, – отозвался Доктор. Его голос звучал спокойно, но я видел, что он слушает лунного человека с глубоким, напряженным интересом.

– Ох, да поймите же, – не скрывая досады, вздохнул лунный человек, – прошло столько лет, что у меня в памяти почти все уже стерлось. Сейчас мне кажется, я всю свою жизнь только и делал, что разговаривал с цаплями и геранью. Но когда это началось – в какой именно момент я научился говорить с птицами, насекомыми и растениями совершенно свободно, мне ни за что не вспомнить. Знаю одно: чтобы добиться взаимопонимания с растениями, мне понадобилось больше, много больше времени, чем это было и с птицами, и с насекомыми. Боюсь, мы всегда относились к счету времени слишком небрежно – во всяком случае, на ранней стадии лунной истории. Но, как вы помните, в те времена нам приходилось решать множество куда более серьезных задач. С недавних же пор – последние тысячу лет или около того – мы старались вести историю нашей планеты и теперь можем показать вам превосходную запись, которая отражает большинство важнейших событий, случившихся за это время. К сожалению, почти все события, о которых хотите знать вы, произошли раньше.

– Ничего страшного, – сказал Доктор. – Мы прекрасно разберемся во всем этом при более удобном случае. Я очень хочу видеть запись, о которой вы говорите, и, если вы будете так любезны, попрошу вас показать мне ее чуть позже.

Затем, тщательно избегая упоминания дат, периодов и всего, что имело отношение ко времени, он подверг лунного человека длительному опросу, касавшемуся целого ряда тем. Большинство из них было связано с эволюцией насекомых и растений, и Доктор самым строгим образом следил за мной, удостоверяясь, что все вопросы и ответы неукоснительно конспектируются в блокноте. Боже всемогущий! Мой бедный мозг не мог справиться с потоком этих вопросов: казалось, им никогда не будет конца! Как лунный человек впервые догадался, что растения хотят с ним разговаривать и сотрудничать? По каким признакам он установил, что цветы понимают пчел, которые собирают на них пыльцу, и наоборот? Какие фрукты и овощи он счел годными для употребления в пищу и как он определял их питательные свойства, не рискуя отравиться? И так далее и тому подобное. Беседа продолжалась много часов. Я записал большую ее часть, и, полагаю, с весьма незначительным количеством ошибок. Но, помнится, последние часы я уже наполовину спал.

Единственное, что осложняло разговор, – все та же закавыка со временем, наводившая дикий страх на нашего собеседника. После многих веков, проведенных бедным великаном вне человеческого общества, его разум попросту перестал использовать понятие времени. Даже в той записи последнего тысячелетия, которая, по его гордым уверениям, была снабжена надлежащими датировками, отнюдь не считались ошибками (мы убедились в этом, когда он нам ее показал) отклонения в целый век, как в одну, так и в другую сторону!

Изложение лунной истории в картинках и значках было высечено на поверхности большого плоского камня. Мастерство доисторического художника Угу Бумса представало здесь в самом выгодном свете. Хотя эта резьба не могла идти ни в какое сравнение с его шедевром – изображением коленопреклоненной девушки, тем не менее при первом же взгляде трудно было не оценить редкой энергичности и изящества рисунка.

Несмотря на приблизительность дат, которой грешили и воспоминания великана, и высеченная им запись, мы все же составили неплохой конспект лунной истории – лучшего в тех условиях нельзя было и желать. Получился глубоко волнующий, захватывающий документ. Это был рассказ о рождении и развитии нового мира; о том, как человек, внезапно перенесенный в космическое пространство и располагавший лишь тем, что в момент катастрофы случайно оказалось в его руках, сделал себя добрым монархом, повелителем замечательного царства, – гораздо более чудесного, нежели воображали себе в самых смелых фантазиях смертные, оставшиеся на Земле. Ибо по существу этот человек, называвший себя всего лишь Председателем Совета, бесспорно, был царем. А какие невзгоды, какие мучительные трудности он пережил на этом пути, могли понять только мы – мы, прибывшие сюда со снаряжением и инструментами, о которых он и слыхом не слыхал.

Наконец долгий, бесконечно долгий разговор Доктора с лунным человеком на минуту прервался. И пока я, отойдя в сторону, разминал свою правую руку, сведенную судорогой от непрерывного писания, Полинезия дала выход скопившимся чувствам, которые, видимо, владели ею уже достаточно длительное время.

– Ну, – хмыкнула Полинезия, поднимая брови, – что я тебе говорила, Томми? Ревматизм! Вот из-за чего Доктору пришлось тащиться невесть куда – из-за ревматизма! Добро бы еще речь шла о самом лунном человеке, я понимаю. Все-таки ему уж точно стукнуло сто и даже больше… Но это кузнечики! Нет, вы подумайте! Увезти Джона Дулитла, профессора медицины, на миллиарды миль от дома (Полинезия имела довольно приблизительные представления о географии) только для того, чтобы он ухаживал за стаей кузнечиков! Да я… – Но продолжение этой гневной речи потонуло в излюбленных шведских ругательствах Полинезии, и я совершенно перестал ее понимать.

Перерывом, который возник в беседе Доктора и лунного человека, воспользовался Совет, тут же начавший оживленную дискуссию. Очевидно, каждый член этого влиятельного парламента непременно хотел знать, что именно было сказано и решено – л какие (если это вообще произойдет) будут приняты меры. Мы видели, что бедный Председатель с трудом отбивается от сыплющихся на него вопросов.

Некоторое время спустя Доктор вновь обратился к великану:

– Ну, когда вам и больным насекомым будет удобно начать осмотр? Я с великой радостью сделаю все, чтобы вам помочь, но поймите: мне хотелось бы при первой же возможности вернуться на Землю.

Прежде чем ответить, лунный человек какое-то время совещался со своим Советом. И насколько можно было судить по длительности этой беседы, все, что он предлагал, принималось не без серьезных возражений. Восстановив наконец спокойствие, он опять повернулся к Джону Дулитлу и сказал:

– Мы благодарим вас, Доктор. Если вы не возражаете, мы воспользуемся вашими услугами завтра. С вашей стороны очень любезно уже то, что вы сюда приехали. Надеюсь, наши размеры вас не пугают. Но раз вы одобрили здешние порядки и способ правления, вам, по крайней мере, будет приятно сознавать, что вы выручаете нас из большой беды.

– Да-да, безусловно, – тут же отозвался Доктор. – Мне это доставит только удовольствие.

– Мы придем к вам, как только встанет солнце, – сказал лунный человек. А пока желаем доброй ночи и приятных сновидений!