Текст книги "Джон Кеннеди"

Автор книги: Хью Броган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Он посетил Сайгон в ноябре 1961 года, и неблагоприятно отзывался Кеннеди о Диеме: «Я благоразумно приспособился к восточному правительству и политике, но я не был достаточно подготовлен, чтобы иметь дело с Диемом… Политической реальностью является полный застой, который происходит скорее из огромной необходимости защитить себя от удара, чем страну от вьетконговцев. Мне вполне ясно, что отсутствие разумного начала, централизация контроля в армии, двойственность позиции губернаторов провинций, армейских генералов и политических администраторов, угодливая некомпетентность последних – все это происходит от его страха быть свергнутым» [317]317
  Дж. К. Гелбрэйт. Дневник посла: личные впечатления о годах Кеннеди. Бостон, Хьютон Миффлин, 1969. С. 267.


[Закрыть]. Он считал важным, что если Дием покинет Сайгон даже на день, то всем членам его кабинета понадобится его проводить и пригласить опять, «так как это принесет меньше вреда, чем кажется» [318]318
  Там же. С. 266–267.


[Закрыть]. Так считал Гелбрэйт, рассматривая ход событий в Южном Вьетнаме, когда во время визита в Вашингтон следующей весной (после того как он сопровождал в качестве посла Жаклин Кеннеди в поездке по Индии, которая была очень удачна, и вследствие чего был в хороших отношениях с президентом) он составлял меморандум с Авереллом Гарриманом, разойдясь с ним во мнениях по Южному Вьетнаму, предупредив, особенно подчеркивая, что «мы имеем растущую военную мощь. Это может постепенно расшириться до чего-то огромного, с трудом поддающегося решению о военном вмешательстве», и вновь подтвердил свои сомнения относительно Диема [319]319
  Там же. С. 341–344; см. также ИП ii. С. 669–671: Дж. К. Гелбрэйт. Меморандум для президента, 4 апреля 1962 г.


[Закрыть]. Этот меморандум был передан Пентагону для дополнений и встретил твердый отпор со стороны генерала Лемницера: «Эти предположения побуждают Соединенные Штаты начать переговоры с коммунистами, чтобы освободиться от хорошо известного обязательства противостоять коммунистам в Юго-Восточной Азии… Объединенный комитет начальников штабов был осведомлен о недостатках настоящего правительства во Вьетнаме. Однако президентская политика поддержки режима Диема и одновременное оказание давления на реформы в настоящий момент представляется единственной практической альтернативой» [320]320
  ИП ii. С. 671–672: Л. Л. Лемницер, председатель, объединенный комитет начальников штабов: Меморандум для министра обороны, 13 апреля 1962 г.


[Закрыть]. Лемницер заметил, что политические предложения Гелбрэйта были не столь убедительны, как его критика, но к критике он не обращался вообще. Дела шли как обычно и в следующем году, и далее. Дием не провел ни одной реформы. Все, что он хотел от Вашингтона, – это постоянной поддержки, денежных и военных средств (даже войск, если необходимо), о чем он их просил, и для себя – свободу действий. Единственное, что оставалось непонятным, это его упорное сопротивление, равнозначное самоубийству.

Дием не мог позволить своей армии серьезно бороться с вьетконговцами, опасаясь, что большое число жертв лишит поддержки общества и множество побед может побудить генералов, почувствовавших вкус успеха, свергнуть его. Он отказывался тщательно пересмотреть структуру своего командования из страха потерять контроль, по той же причине он не хотел слышать о попытках расширить свое политическое влияние. Когда к нему приходили визитеры, особенно американские, с ненужными новостями или советом, он уводил разговор в сторону с помощью простой уловки непрекращающейся беседы (по меньшей мере по одному случаю, который мог разбираться до шести часа). Его окружение убедилось, что с ним не стоит говорить ни о чем кроме того, что ему хочется слышать, так как вполне может быть, что он не поймет, как на самом деле плохо идут дела: какую территорию уже завоевали коммунисты, насколько неэффективно и непопулярно правительство и нелояльно настроены офицеры [321]321
  Хотя он получил предостережение в феврале 1962 года, когда двое его лучших пилотов сбросили бомбы на президентский дворец в Сайгоне, а не на вьетконговцев в дельте Меконга. Днем и его семья благополучно бежали, хотя было убито трое человек охраны. Он объяснил этот случай «божественной защитой». См.: Стэнли Карноу. Вьетнам. Хармондстворт, Пингвин, 1984. С. 263–264.


[Закрыть]. Единственный человек, которому он втайне доверял, был его брат Нго Дин Нху, чьей основной работой являлось руководство секретной полицией. Наблюдатели не могли понять, был ли Нху сумасшедшим или просто имел плохой характер; они были уверены, что он принимает опий, впадая в параноическое буйство или фантазию мании величия. Как бы то ни было на самом деле, он имел губительное влияние на Диема. В довершение всего у него была прекрасная, но жестокая жена, «леди-дракон» (как окрестили ее американские журналисты), чью ужасающую откровенность можно было использовать, чтобы охладить американское общественное мнение. В мае 1963 года правительство Южного Вьетнама состояло в основном из приближенных Диема и головорезов Нху. Генералы решили, что война не может быть выиграна, если не свергнуть Диема, или, возможно, потому, что им не нравилось быть отстраненными от власти и выгод, и начали планировать государственный переворот, для чего, как они полагали, им была необходима американская поддержка или, по меньшей мере, нейтралитет. Ничто не грозило, по крайней мере, в ближайшее время, кроме взрыва ненависти и насилия между правительством и буддистской церковью. Солдатам было приказано стрелять в толпу, отмечавшую 8 мая День рождения Будды Гаутамы; девять человек было убито и еще больше ранено. Дием отказался принять на себя ответственность или даже осознать происшедшее: он сказал, что к панике привел взрыв вьетконговской гранаты. Но факты не могли быть скрыты, и вскоре стали известны всем. Руководимые монахами, буддисты начали проводить демонстрации в каждом южном городе и встретили гораздо более определенное сопротивление со стороны правительственных войск. 11 июня, протестуя против религиозного преследования, на перекрестке в Сайгоне сжег себя монах Тхик Куанг Дук. Показанные на первых страницах американских газет и американским телевидением, эти инциденты вызывали чувство отвращения к Соединенным Штатам, усиливаемое мадам Нху, которая сказала, что захлопала в ладоши, когда услышала новости о первом случае самоубийства, и отдала целый ящик спичек для следующего «барбекю». Напрасно представители США в Сайгоне прибегали к поощрениям и наказаниям, чтобы побудить Диема примириться с буддистами. Сходным образом посол в отставке Фриц Нолтинг олицетворял собой политику «утонуть или плыть вместе с Диемом» и получил гарантии от Диема лично, но как только через несколько дней Нолтинг покинул Сайгон, Дием отдал приказ штурмовать все пагоды свои особым войскам (обученным в США). В результате – еще убитые и раненые; монахи заключены в тюрьму, а когда студенты университета, а вслед за ними учащиеся старших классов вышли на демонстрацию, было произведено множество арестов. В августе сжег себя еще один монах.

Администрация Кеннеди поняла, что находится в сложной ситуации, как и с Бей-оф-Пигз, но в большей степени. Ее излюбленная политика еще раз продемонстрировала миру свой полный провал. Президент вновь потерял контроль над событиями. Администрация снова была расколота, но на сей раз более глубоко и непоправимо. И во время, оставленное ему, Кеннеди не мог восстановить этот контроль. Но надо быть к нему справедливым – у него было достаточно много других важных дел, назвать хотя бы два из них: Договор о запрещении ядерных испытаний и революция за гражданские права. Его инстинкты, опыт, знание истории начали подталкивать его к разрыву отношений с Диемом задолго до буддистского конфликта. Его нельзя винить за осторожность поведения: не зная, что будет убит, он считал, что у него есть время, и ситуация была политически и в буквальном смысле взрывчатой [322]322
  См.: Дэвид Хальберстам. Самые лучшие и выдающиеся. Хармондстворт, Пингвин, 1983. С. 349–350.


[Закрыть]. Если его целью теперь становилось политическое, а не военное решение вьетнамского вопроса (что было вероятно), то мы можем смело утверждать, что он достиг прогресса. Его посетил Роберт Макнамара, у которого были те же сомнения, и вместе они наметили начало вывода войск США: в Южном Вьетнаме находилось более шестнадцати тысяч человек, и семьдесят было убито. Кеннеди и Макнамара для начала решили тысячу из них возвратить домой, и Макнамара хотел, чтобы президент выступил с этим приказом к Рождеству [323]323
  Макнамара. Оглядываясь в прошлое. С. 79–80.


[Закрыть]. Возможно, останься Кеннеди в живых, он бы успешно завершил это дело и в 1964 году мог повторить, как и тремя годами раньше сказал Авереллу Гарриману о Лаосе: «Военное решение невозможно. Я хочу уладить это политически» [324]324
  Хальберстам. Лучшие и выдающиеся. С. 234.


[Закрыть]. И он смог бы преодолеть множество трудностей.

Впечатление, оставленное тем, как его администрация решала вьетнамский вопрос с мая по ноябрь 1963 года, представлялось очень запутанным. Не было и следа выдвижения острых аргументов и последовательной командной работы, как во время ракетного кризиса. И это неудивительно. Углублявшийся буддистский кризис показал, что правительство Диема, относительно которого две администрации США надеялись, что оно создаст справедливое и антикоммунистическое государство в Южном Вьетнаме, оказалось успешным только в объединении всего населения против себя. Его следующие одна за другой ошибки сильно помогли появлению мощного и эффективного коммунистического движения; и не было заметно другой убедительной альтернативы режиму. Если бы не американское военное участие, было реальным создание коммунистического государства в Южном Вьетнаме. Это открытие было достаточно неприятно (чего уже не отрицал даже Пентагон), но далее возникли другие трудности. Послушная приказам Максвелла Тейлора американская миссия в Сайгоне была с 1961 года настроена довольно решительно. Это означало, что она закрывала глаза на мрачные, но точные отчеты своих людей в районе боевых действий (из которых больше всего памятен Джон Пол Ваан) [325]325
  Дж. Ванн, см.: Нэйл Шихан. Ложь яркого солнца. Лондон, Кейп, 1989.


[Закрыть], и вместо этого прислушивалась к неизменно благополучным отчетам командиров Южного Вьетнама. В них говорилось, памятуя о том, что хотели бы услышать американцы старого поколения, что деревни взяты, вьетконговцы убиты, сражения выиграны, и так – сколько угодно, и в свою очередь генерал Харкинс, глава военной миссии, сказал Макнамаре, что война будет выиграна за один год. Летом 1963 года Кеннеди понял, что ему не следует верить ни одному отчету, который он получал от военных. Война уже начала разъедать армию США. Судьба уберегла его от открытия в дальнейшем, что, несмотря на модные разговоры о мерах, какие следует предпринять против бунтарей, никто из его генералов, даже Максвелл Тейлор, в действительности не знал, как бороться с вьетконговцами. Они надеялись на отдельные сражения и соответственно старались тренировать южных вьетнамцев; на остальных они планировали обрушить огонь и бомбы, чтобы противопоставить все эти действия партизанам. Они грезили о ядерном оружии и начали осторожно работать, чтобы распределить американские наземные войска по всему театру военных действии. Пугающий провал армии и военно-воздушных сил США был уже предопределен задолго до смерти Кеннеди, хотя никто об этом не подозревал.

По крайней мере, было ясно, что армия была разделена: люди на полях сражений во Вьетнаме были категорически несогласны с оценкой своих начальников. В Вашингтоне госдепартамент был расколот между последователями осторожного Раска, приверженца «холодной войны», и «крокодила» Аверелла Гарримана, который давно разочаровался в династии Нго и теперь свирепо нападал на несогласных с ним коллег. Доклады ЦРУ противоречили донесениям разведывательного управления министерства обороны США, созданного усилиями Макнамары. Вице-президент все еще оставался лоялен Диему. Конгресс застыл в ожидании. Белый дом был в смятении. Он все еще придерживался мифа, что война необходима и будет выиграна; это было видно по выступлениям президента; если бы новости о реальном положении дел и разброде в администрации стали известны, это создало бы большие трудности. Но правда все же просачивалась. Дэвид Халберстам из «Нью-Йорк тайме» наводнил свою газету самыми мрачными репортажами о ситуации в дельте Меконга (где жило много южновьетнамцев), как и о приближающейся гражданской войне в Сайгоне.

На этом этапе вьетнамская проблема представлялась Вашингтону – Белому дому, госдепартаменту и Пентагону – проблемой, связанной с Нго Дин Диемом: война не могла быть выиграна, если бы он продолжал прежний курс – если он вообще еще сохранял власть. Очень немногие видели, что реальная проблема заключалась в самом американском присутствии в Южном Вьетнаме. Среди этих немногих был и сенатор Майк Мэнсфилд, лидер демократов в Сенате, который по просьбе Кеннеди в 1962 голу посетил Южный Вьетнам и впоследствии написал: «Это их страна, и их будущее поставлено на карту, а не наше. За игнорирование этой реальности мы не только заплатим огромную цену, выражающуюся в средствах и жизнях американцев, но можем также оказаться в незавидной позиции во Вьетнаме, в которой прежде уже побывали французы». Кеннеди не нравился этот анализ, но, как он сказал Кеннету О’Доннелу, «я рассердился на Майка за несогласие с нашей политикой столь окончательно, и я зол на себя, потому что я, кажется, начинаю с ним соглашаться» [326]326
  Карноу. Вьетнам. С. 268.


[Закрыть]. Но это не было выходом летом 1963 года. Кеннеди направил в Сайгон нового посла, Генри Кэбота Лоджа-мл., которого он победил на выборах 1952 года в Сенат от Массачусетса, который был кандидатом в вице-президенты Ричарда Никсона в 1960 году. Лодж потерял всякую веру в Диема и был готов поддержать переворот против него; однажды он посетил президентский дворец и продолжил политику Нолтинга, отстранив генерала Харкинса от любой информации о его делах с Вашингтоном (что Харкинса очень разгневало): он считал Харкинса марионеткой Диема. Кеннеди отправил в Сайгон несколько особых посланников, чтобы они посмотрели на ситуацию. Одну из таких миссий составили Джозеф А. Менденхолл из госдепартамента и генерал военно-морских сил Виктор Крулак: они прислали столь противоречивые доклады (Менденхолл предсказывал поражение, Крулак – победу), что президент спросил: «Вы оба были в одной и той же стране или я ошибаюсь?» [327]327
  Роджер Хилсман. Побуждая народ: внешняя политика администрации Джона Ф. Кеннеди. Гордон Сити, (штат Нью-Йорк), Даблдэй, 1967. С. 502.


[Закрыть]. Снова туда были посланы Максвелл Тейлор и Роберт Макнамара, скорее, к неудовольствию Лоджа. Кеннеди в своем послании постарался смягчить его: «Я прекрасно понимаю проблему, которую вы видите в приезде Макнамары и Тейлора. В то же время мне действительно необходим их визит, и я верю, что мы сможем выработать средства с учетом ваших интересов» [328]328
  ИП ii. С. 746.


[Закрыть]. По крайней мере, он понял, что трудного выбора больше не избежать, но он его все еще не сделал.

Его трудности (и его советников) были полностью высвечены в деле с телеграммой Хилсмана. Несколько южновьетнамских генералов довели до сведения американцев информацию о возможности переворота, и 24 августа 1963 года госдепартамент послал Лоджу телеграмму с предписанием, составленную Роджером Хилсманом и Авереллом Гарриманом. Ключевое предложение гласило: «Если, несмотря на все ваши усилия, Дием проявит упрямство и откажется, тогда нам следует допустить возможность, что ему не удастся удержаться у власти» [329]329
  Там же. С. 734.


[Закрыть]. Таким образом, генералам дали зеленый свет. К несчастью, это было в выходные дни («Никогда не занимайтесь делами по выходным», – сказал впоследствии Мак-Джордж Банди) [330]330
  Карноу. Вьетнам. С. 288.


[Закрыть]и младшие члены администрации разъехались. (Кеннеди находился в Хьянниспорте). Благодаря не только этому, но и путанице между Хилсманом и репортером. Суть этого очень конфиденциального послания стала известна газетам [331]331
  Его враги обвинили в утечке информации, но я не вижу причины, чтобы не доверять его собственному отчету. Хилсман. Побуждая народ. С. 489.


[Закрыть]. Все, кто передавал сообщения по телефону – Кеннеди, Раск, Макнамара, Тейлор – были разгневаны этой утечкой, нанесшей ущерб, а ни слова не было произнесено, когда в понедельник 26 августа собрался Совет национальной безопасности. У Кеннеди была причина для недовольства, но он не позволил своим советникам использовать утечку информации, чтобы по зрелом размышлении обдумать политику. Он обошел вокруг стола, спрашивая всех по одному: «Не хотите ли вы, мистер Раск, изменить кое-что? Нет. А вы, мистер Макнамара, не хотите ли изменить средство связи? Нет. А вы, генерал Тейлор..?» [332]332
  Хальберстам. Лучшие и выдающиеся. С. 324.


[Закрыть]. Политика осталась прежней, но после этого заседания Кеннеди мрачно заметил: «Мое правительство разваливается» [333]333
  Карноу. Вьетнам. С. 288.


[Закрыть]. В администрации споры продолжались весь сентябрь, удивляя южновьетнамских генералов своей нерешительностью и отступлением, но споры вокруг этого были напрасны. К несчастью, Бобби Кеннеди отходил от вопросов внешней политики по мере того, как работа в департаменте юстиции становилась все более напряженной; возможно, он начал забывать о главном, чему его научило дело Бей-оф-Пигз, а именно – о том, что тыл президента должен быть защищен, и только он может это сделать. Если бы Джек остался жив, Бобби обязательно поддержал бы его по мере того, как вьетнамский вопрос становился все более настоятельным. Ею таланты находились в самом расцвете. На сентябрьском заседании Совета национальной безопасности он правильно ставил вопросы: «Насколько он понял, мы были там, чтобы помочь людям сопротивляться установлению коммунистического режима. Первый вопрос заключается в том, можно ли ему успешно противостоять при любом правительстве. Если нельзя, то следует полностью уйти из Вьетнама, а не ждать… На основной вопрос – можно ли сопротивляться установлению коммунистического строя с любым правительством – не было дано ответа, и у него не было уверенности, что кто-то обладает достаточной информацией, чтобы на него ответить» [334]334
  Хилсман. Побуждая народ. С. 501.


[Закрыть]. Но подобный здравый смысл не оказал большого влияния на президента, кроме, может быть, глубоко скрытых его мыслей.

Он должен был довести до сознания советников необходимость своей политики, и к концу года около ста из них действительно ее осознали [335]335
  Среди них был Колин Пауэлл, будущий председатель объединенного комитета начальников штабов.


[Закрыть]. Кроме того, он, как и другие, ждал решения вопроса о Диеме. Он еще не был готов поставить проблему перед американским народом, но неожиданно обнаружил неопределенность своих собственных противоречивых утверждений. 2 сентября в интервью Уолтеру Кронкайту он заметил, коснувшись вьетнамского вопроса: «Я не думаю, что до тех пор, пока правительство не предпримет большее усилие, чтобы получить поддержку народа, мы сможем выиграть войну за пределами нашей страны. В конце концов, это их война. Они будут теми, кто ее проиграет или выиграет. Мы можем им помочь, можем обеспечить снаряжением, послать туда наших людей в качестве советников, но именно они – народ Вьетнама – должны будут победить коммунистов» [336]336
  ПД ii. С. 652: текст радиобеседы с Уолтером Кронкайтом 2 сентября 1963 г.


[Закрыть]. С другой стороны, в другом телевизионном интервью (с Четом Хантли), когда спросили, есть ли у него причины сомневаться в «теории домино», он ответил: «Надеюсь, что нет. Надеюсь. Я думаю, что скоро начнется борьба. Китай столь огромен, его влияние заметно далеко за его пределами, так что если Южный Вьетнам уйдет, то это только даст ему превосходное географическое преимущество для партизанского нападения в Малайе, а также создаст впечатление, что волной будущего на Юго-Востоке Азии был Китай и коммунисты. Так что я надеюсь» [337]337
  Там же. С. 659: текст радиоотчета Хантли – Бринкли 9 сентября 1963 г., Эн-Би-Си.


[Закрыть]. Друзья, враги и историки удивлялись этому противоречию, спрашивая, что в действительности имел в виду Кеннеди. К несчастью, он имел в виду и то, и другое. В этом была вся трудность.

Тем временем события в Сайгоне развивались своим чередом. Южновьетнамские генералы вновь начали разрабатывать свой план действий и на этот раз получили одобрение правительства США: «Точно так же, как мы не хотим побудить к перевороту, как и оставить впечатление, что Соединенные Штаты противодействуют смене правительства» [338]338
  ИП ii. С. 769: ЦРУ – Лоджу 6 октября 1963 г. Обращение начинается с того, что содержащиеся в нем темы обсуждены с президентом.


[Закрыть], Лодж и Харкинс продолжали спорить по поводу правильности курса политики США, и вашингтонские послания с советами и запросами оставались неэффективными. 1 ноября начался переворот, который завершился на следующий день капитуляцией и убийством Диема и Нху.

Кеннеди был на заседании Совета национальной безопасности, когда узнал новости; от шока он побелел и ринулся из комнаты. Он принял необходимость переворота, но не хотел, чтобы братья Нго были убиты. И все же он не смог это объяснить Сайгону. Возможно, ему не удалось бы спасти братьев, но он не прилагал к этому достаточно усилий. Он считал, что поступил нечестно по отношению к Диему, который все же был союзником Соединенных Штатов. Его конец был мрачным предупреждением всем – во Вьетнаме и других странах, – кто оказывал доверие Соединенным Штатам.

Тремя неделями позже Кеннеди сам был убит. Основные решения по Юго-Восточной Азии предпринял его последователь, человек совершенно других взглядов.

«То, что могло бы быть» – неподходящие темы для историков. Достаточно трудно оценить реальную репутацию Кеннеди во вьетнамском вопросе без того, чтобы не добавить еще целый ворох спекуляций относительно того, что бы он сделал, если бы остался жив. Но, оглядывая его деятельность в этом вопросе, трудно не заметить упущенную возможность. Суть южновьетнамской проблемы уже была видна для тех, кто имел глаза, когда Кеннеди вступил в Белый дом: например, связи посла Дурброва с Нго Дин Диемом были очень плохи, как и при после Лодже, и вооруженные силы Южного Вьетнама были боеспособны не более, чем в 1963 году. Теоретически новая администрация Кеннеди умыла бы свои руки от сайгонской политики и пришла бы к согласию с Северным Вьетнамом, как она это сделала с коммунистами в Лаосе. В 1962 году Ханой начал искать пути для достижения такого соглашения, но эти усилия были с презрением отвергнуты. (Несомненно, коммунисты надули бы американцев, как это было в Лаосе, но даже это было бы лучше для всех, чем то, что случилось).

На практике было бы невозможно для администрации Кеннеди, избранной со столь небольшим перевесом и уязвимой на международной политической арене, попытаться достичь подобного соглашения в 1961 или в 1962 году, до ракетного кризиса. И так как политика Эйзенхауэра быть откровенным с Диемом потерпела неудачу, то попытка быть к нему добрым выглядела разумно, что означало предоставить ему все, что он хочет. Но к концу 1962 года эта политика тоже провалилась, и Кеннеди оказался в гораздо более трудном положении, чтобы предпринять какие-либо радикальные изменения. Это стало окончательно ясно, когда он понял, что его надежды на Диема не оправдались и что он идет к разрыву отношений с Вьетнамом, но идет медленно, так как видел, что его военным и гражданским советникам так же трудно оставить Диема и решение вьетнамской проблемы самой себе. Кеннеди все еще не был готов публично объявить о проведении новой политической линии, сказать народу откровенно, когда его настигла смерть. Таким образом, если подводить итог его деятельности по вьетнамскому вопросу, можно добавить, что со времен администрации Эйзенхауэра никаких реальных изменений не произошло, хотя время не стояло на месте.

Не забывая о его смерти, следует сказать, что за время, отпущенное Кеннеди, он вряд ли мог сделать больше в случае с Сайгоном. Не следует также считать, что если бы он не был убит, то продолжал бы придерживаться политики отказа послать войска в Южный Вьетнам. Часто считают, что Линдон Джонсон сам с не очень большим желанием или не так быстро следовал этим путем – до марта 1965 года, шестнадцать месяцев спустя после того, как он стал президентом, морские пехотинцы высадились в Дананге. Мощные силы вели Соединенные Штаты к фатальному исходу. Все, что можно сказать, – это то, что Кеннеди в гораздо большей степени, чем Джонсон, не желал этого принять, хотя оно вполне могло показаться более быстрой, трудной и успешной альтернативой.

Тем не менее – это следует признать наиболее убедительной причиной его беспокойства – Южный Вьетнам перевернул его жизнь и все привычные представления, что напоминало путешествие в незнакомые воды. Такая перемена могла произойти только благодаря отказу от парадигмы «холодной воины» и обретению нового взгляда на мир. Был, видимо, смысл спросить американцев: «Вы хотите, чтобы ваши сыновья погибли в Сайгоне?», но Кеннеди не мог бы задать такой вопрос. Он скорее бы сделал так, как в выступлении 26 сентября 1963 года перед жителями Грэйт Фоллз, штат Монтана, до вопроса о Договоре о запрещении ядерных испытаний, заверив их, что «происходящее в Европе, Латинской Америке, Африке или Азии прямо влияет на безопасность людей, которые живут в вашем городе. Я не приношу извинений за усилия, которые мы предпринимаем, чтобы помочь другим странам поддержать свою свободу, так как я знаю достаточно хорошо, что каждый раз страна, независимо от того, как далеко она находится от наших границ, переходя через «железный занавес», тем самым подвергает опасности защиту Соединенных Штатов… Поэтому, когда вы спрашиваете, почему мы в Лаосе, Вьетнаме или Конго или почему поддерживаем «Альянс за прогресс» в Латинской Америке, мы делаем это потому, что считаем, что наша свобода связана с их свободой… Поэтому мы так поступаем. Мы не должны уставать» [339]339
  49. ПД iii. С. 727–728.


[Закрыть]. Изменение курса могло повлечь за собой потоки слов, начиная с инаугурационного обращения. И что он мог сказать вместо этого? Что уход из Южного Вьетнама не окажет воздействия на безопасность Соединенных Штатов или повлияет не так сильно, если сражаться в этой не имеющей успеха войне? Что большая революция, охватившая мир, или влияние и контроль русских обойдут американцев и Соединенным Штатам следует верить, что в конце концов их пример демократического мира, свобода и процветание окажут большее воздействие, чем любые военные попытки направить людей на тот путь, которым они должны идти? Что Америка всемогуща? [340]340
  Статью Д. У. Броугэна, написанную им в 1951 году – «Иллюзия американского всемогущества», очень много хвалили и часто цитировали, но, к несчастью, она, по всей видимости, не оказала влияния на принятие политических решений или отношение общества. Обо всем этом сказано в его «Американских аспектах». Лондон, Хэмиш Гамильтон, 1964. С. 9–21.


[Закрыть]С таким посланием было бы трудно обратиться к избирателям.

Так что у Кеннеди была достаточно веская причина для осторожности, беспокойства и нежелания это делать, но воспоминания о волнениях предыдущего президента по этому вопросу были еще более ярки. Если бы Авраам Линкольн умер в первые семнадцать месяцев своего президентства, то сейчас бы о нем вспоминали как о невыразительной фигуре, чьи выборы вызвали гражданскую войну в Америке. Понадобилось более года бедствий, выпавших на долю Соединенных Штатов, чтобы он понял, что рабство должно уйти, и целью войны стала его отмена, и прошли еще месяцы, прежде чем он подписал манифест об освобождении рабов. Джон Ф. Кеннеди продвигался осмотрительно и успешно, и он сделал это так, как мог.