Текст книги "Встреча среди звезд"

Автор книги: Худайберды Диванкулиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

10.

Вождь беркутов-сапиенсов закончил свой подробный рассказ и теперь молча переминался с ноги на ногу, ожидая, что скажет Байрам.

– Итак, все дело в том, что двухголовые стремились поработить вас? – недоверчиво спросил тот.

– Не только в этом, добрый пришелец, – ответил вождь, поправляя кончиком крыла прибор, укрепленный на бивне-отростке.

«Интересно, что это за штучка? Какова функция прибора? – подумал Байрам. – Возможно, фильтрующий аппарат?.. Тогда что он фильтрует?.. А-а, догадываюсь: наверняка – радиоактивную пыль. В таком случае, за себя я могу быть спокоен. Защитный скафандр не пропустит ни одной бета-частицы».

– И еще одно важное признание сделаю, – добрый пришелец, – сказал вождь «беркуто-сапиенсов»: – В разгоревшейся войне «человеко-птиц» и двухголовых виновен только...

Кончиком крыла, сильно изогнув его, вождь указал на себя.

Байрам недоверчиво поглядел на него. «Опять самообвинение?! Или это плохая шутка. Вряд ли!.. Вид у начальника очень серьезный».

– Ты прав, добрый хомо из космоса, – отдалось в сознании Байрама: – Я не шучу и говорю только голую правду.

Он повел головой в сторону соплеменников:

Видишь, как внимательно и напряженно прислушиваются они к моим словам? Потому что хорошо знают, что во всем происходящем на планете – моя неоспоримая вина! Они давно бы предали меня суду и казни, но... Взгляни на их когти, как называешь их, добрый пришелец! По сравнению с моими они гораздо слабее. Да и разумом соплеменники не очень-то блещут!..

– Не совсем понятны твои объяснения, – сказал Байрам: – По росту ты превосходишь своих товарищей. Именно поэтому они выбрали тебя в начальники? А тебе не приходит на ум такая мысль: в один прекрасный день они справятся и с тобой. Ведь их сотни, если не тысячи.

– Мало известны тебе, добрый хомо, секреты нашей жизни: – Вот пример! Можешь ответить на такой вопрос: когда ты зародышем беспечно дремал в своем яйце, много ли было у тебя разума?

Байрам чуть не рассмеялся во все горло. «Какое яйцо?! У нас иной способ размножения. Задай вопрос лучше нашему Патрису! Патрису!

Уж он-то исчерпывающе изложил бы проблему деторождения у землян. А я просто не сумею».

– И не надо! – мысленно успокоил Байрама начальник «беркутов»: – Неважно, из яйца или как-то иначе рождаются ваши дети. Важно, что вы обладаете умом, хомо-родители ваши передают интеллект по наследству. У нас не так, добрый пришелец! Мы должны всему научить детенышей в период, когда они дремлют в яйце. Мир наш не очень приветлив, и мы внушаем детям: «Вот сейчас яйцо, в котором ты спишь, раскроется. Исчезнет уютное и надежное твое убежище! У тебя в жизни вне яйца будет множество врагов. Они обитают по ту сторону Моря, а мы – по эту сторону. Пока ты, малыш, будешь расти, мы защищаем тебя. Но повзрослев, обязан сам сражаться с двухголовыми! Как сражаться, каким оружием – мы обучим тебя. Ты должен, как и все твои сверстники, как и мы, беспрекословно подчиняться Мудрому и Великому Вождю! Он тебе – отец и мать! Понимаешь? Мудрый вождь – настоящий волшебник. Никогда и ни при каких обстоятельствах не противься его воле, иначе ожидает суровое наказание. Служи ему беззаветно!.. В заключение спрашиваем зародыш, дремлющий в яйце: «Согласен ли ты на это?». Если он телепатирует «да», мы выпускаем детеныша в мир планеты. Если он скажет «нет», – обрекается навечно лежать там, где лежит. Такому зародышу закрыт путь к активной жизни. Байрам с изумлением выслушал «исповедь» и спросил:

– Кто этот великий и мудрый начальник, о котором говорят детенышу в яйце?!

Поколебавшись, «беркуто-сапиенс» неохотно ответил:

– Это я, пришелец. Мм-да!.. Парадоксально, видимо, звучит.

– Так что выходит? – сказал Байрам: – Значит, лишь ты один виновник всех разрушений и смертей, свидетелем коих был и я?

– Именно так. Мне всегда, сколько помню себя, хотелось быть самым главным, единственным лидером. Но у нас есть, как видите, раса двухголовых! А над ними – их вождь! Он тоже возомнил себя мудрым и единственным. Он не подчинился мне!

Байрам вздохнул, хотел отругать обоих претендентов на власть, но вовремя вспомнил, что вождь «человеко-птиц» читает его мысли, и только спросил:

– А как совместить полуживотный облик одноголовых «беркутов» и высокий уровень технического прогресса? У вас есть даже атомное оружие... Вы на самом деле птицы?

– Отнюдь, добрый пришелец! – сказал вождь: – Это просто маска, которой мы устрашаем двухголовых. Они примитивнее нас! Впрочем, есть и у них кое-какие успехи в оптике, механике, теплоэнергетике. Наши когти, крылья, клювы – не более чем биоэлектронные механические приспособления. Истинный, свой облик мы имеем при выходе из зародышевого яйца. Как только детеныш «родился», мы надеваем на него биоэлектронно-механический костюм. И представь себе, пришелец, костюм растет вместе с «человеко-птицей».

– Могут ли взрослые особи принять свой истинный облик? – продолжал допытываться Байрам.

– Увы!.. – грустно ответил вождь: – Обратный переход от состояния «беркута» к «сапиенсу», как выражаешься ты, требует сложнейших исследований. Однако все силы нашей науки брошены только на совершенствование атомного оружия. Нам поздно начинать!..

– Почему?!. – с недоумением спросил Байрам.

– Не спеши узнать, добрый землянин. Я не закончил свой рассказ... Ну, слушай тогда. До начала проклятой войны все шло нормально: мы жили в мире, растили потомство, возделывали почву, чтобы хорошо росли высокие деревья, чьи кроны упираются в туманное небо. Эти деревья – основа разумной жизни на планете. Они выделяют в атмосферу питательные аэрозоли, которые впитываются клетками наших тел и дают энергию для жизни и движения вперед. Ваше солнце нам заменяют светодающие локаторы на спутниках. Двухголовые противники смонтировали свой локатор на третьем спутнике. И никакие они «птицебыки» с двумя головами! Это тоже маска. Они мало отличаются от нас по истинному виду. Но, повторяю, ниже развиты – по уровню знаний и интеллекта. Самое же главное... – Вождь замялся потом твердо произнес: – У них черепа и уши имеют другую форму. Цвет кожи весьма неприятен. Они красновато-желтые!

– Каков цвет вашей кожи? – быстро спросил Байрам. «Охо-хо-о, – подумал он про себя: – Знакомая песня! Ишь ведь как: цвет кожи у двухголовых не нравится «хомо-беркуту».

– Серо-бежевый, – ответил вождь. – Весьма приятная окраска.

– Нн-да-а, – протянул Байрам. – Ну, хорошо, говори дальше.

– Я собрал у себя во дворе сорок-пятьдесят преданных слуг, объявил их самыми умными «хомо-беркутами». В благодарность они всенародно провозгласили меня самым мудрым вождем... Спустя много оборотов планеты вокруг оси мы начали готовиться к завоеванию Страны «птице-быков». Для этого синтезировали ядовитые аэрозоли и рассеяли их в атмосфере Страны двухголовых... Чтобы подавить упорное сопротивление, забросали атомными снарядами, разнесли на куски и врагов, и города, и сооружения. И вот лишь теперь осознали: атомное оружие взорвало основу нашего существования... – Вождь понурил голову,

– Как это получилось? Объясни!

– Видишь ли... «Птице-быки» почему-то сразу прекратили сопротивление. Тщательно осмотрев их территорию, мы обнаружили в живых очень немногих двухголовых. И тут вдруг задул ураган, никогда не возникавший прежде! Потому, что была застойная атмосфера. Ветры погнали токсины и радиоактивную пыль в нашу зону. «Питательный воздух» стал отравленным. Среди «человеко-птиц» начался голод. Наша Страна пришла в упадок.

Байрам не без горького сарказма заметил:

– Зато вы победили, уничтожили всех птице-быков!

– Не смейся, добрый пришелец! Я не победитель, а поверженный завоеватель. Править выжженной планетой – незавидная доля. Кроме того, я не досказал всего. Двухголовые оказались умнее, чем я предполагал: они сопротивлялись несколькими военными отрядами, остальные «беркуты» залегли на дне Моря Жизни. Там они были неуязвимы для нашего оружия. Кто мог знать, что «птице-быки» способны дышать под водой?.. Тогда мы стали лихорадочно совершенствовать ядерное оружие, иные военные средства... Иногда их разведчики выходят из Моря Жизни. Оказывается, им не страшен отравленный «воздух»! Их защищают маски и специальные костюмы. Но, как дознались наши ученые, «птице-быки» сумели перестроить свои органы дыхания. Теперь для них нет разницы, где жить – под водой или на поверхности земли. Сейчас наблюдатели двухголовых укрепились на наших спутниках и хладнокровно выжидают, когда вымрут все «человеко-птицы». Испустит дыхание последний наш соплеменник, двухголовые всплывут со дна Моря и заселят Туманную планету.

– Что-то не верится, – с сомнением произнес Байрам: – Неужели «птице-быки» так непримиримы? Вы хоть пробовали достичь с ними мирного соглашения?

– Какой в этом смысл?.. Кому понадобится соглашение? – покачал головой вождь: – Трагедия заключается в том, что мы потеряли способность к размножению. Не будет у нас потомков!..

Он обхватил руками-когтями голову и протяжно завыл. Потом немного успокоился и спросил Байрама: – Ты видел равнины, где лежат миллионы наших яиц? Ни один из зародышей не увидит света локатора!.. Их погубила радиация и токсические компоненты планетной атмосферы. Из народа, который выбрал меня вождем, остались в живых лишь те, что находятся со мной – несколько десятков «человеко-птиц». Отнюдь не тысячи, как ты думаешь, пришелец! Уцелевшие живы потому, что успели изготовить для них фильтры, нейтрализующие яды и токсины. И все равно мы обречены: запасы питательных аэрозолей на исходе. Посмотри-ка вон на те баллоны!

«Мудрый вождь» указал концом крыла на огромные баллоны, свисавшие с карниза его дворца.

– Они достаточно велики и вместительны, – сказал Байрам: – Но хорошо вижу, что запасы аэрозолей в них истощаются. Об этом свидетельствуют огромные складки на материале. Так бывает с толстым человеком, если он голодает много дней: кожа на нем обвисает именно такими складками.

– Увы, это так, – сказал вождь: – Аэрозоли поступают из густого облака, расположенного на границе Туманного неба. Ученый, отвечающий за снабжение аэрозолями, доложил мне: «Запасы Облака стремительно уменьшаются. Но и это еще не все!.. Не на чем доставлять питание в города: большая часть лайнеров погибла в сражениях, многие взорваны вами, добрый пришелец...

Тут он умолк и повернулся в сторону «человека-птицы», бегущего с каким-то сообщением. Выслушав доклад, вождь горестно схватился за голову. Потом по его знаку «беркуты», топтавшиеся в отдалении, сложили крылья-руки, словно кающиеся грешники; последовала резкая команда вождя, они сорвались с места и побежали к самолету Байрама. «Что такое? – подумал он. – Хотят пленить меня?! А какой смысл?..» В следующее мгновение все изменилось: в нескольких метрах от Байрама «человеко-птицы» легли на землю и нелепо задрали ноги. Вместе с ними исполнил странный «ритуал» «мудрый и единственный» вождь. Поднявшись, он телепатировал Байраму:

– Пощади нас, добрый пришелец!.. Почему ты дал приказ своим людям захватить в плен четырех моих «беркутов»? В чем они провинились?

Байрам ничего не понимал.

– Впервые слышу об этом, – ответил Байрам, усиленно соображая над загадкой: – Я давно отрезан от своих космонавтов... Кроме того, они не такие подлецы, чтобы без всякой причины хватать жителей планеты, ее истинных владельцев. Слушай, а может «беркутов» пригласили в гости на космолет?

– Не знаю, – произнес в отчаянии вождь: – Взгляни! Твои люди помогли «птице-быкам» отремонтировать локатор на третьем спутнике.

«Значит, это сделал Патрис», – подумал Байрам.

– Погасили локатор двухголовых мы, добрый землянин, – продолжал вождь: – Он посылал свое излучение на Море Жизни, где укрылись на дне наши враги. Следует однозначный вывод: наладить освещение Моря могли только твои космонавты.

Байрам промолчал, глядя на часы. Срок его возвращения на космолет истекал! – «Надо лететь на корабль, – решил он. – Наверное, Слейтон готовится в обратный путь к Земле. А что со мной будет?.. Навечно остаться среди вымирающих завоевателей? Во имя чего?.. Они сами посеяли ветер войны – и пожали бурю самоистребления...»

– Что будет с нами? – прочитал его размышления вождь: – Прошу тебя, землянин, освободить захваченных хомо-беркутов.

– Не беспокойся, я прикажу, если есть необходимость приказывать. Скорее всего, твои подчиненные находятся в гостях.

И не теряя времени, Байрам отдал команду роботу, дежурящему в кабине самолета. Тот ответил «есть» – и принялся скрытой камерой фотографировать вождя, его уцелевших соплеменников, панораму их города, дворец и технические сооружения.

«Человеко-птицы» поняли, что Байрам собрался улетать, – и дружно замахали крыльями. Затем покорно склонили головы.

– Что ты надумал, добрый пришелец? – захныкал «мудрый вождь»: – Не покидай нас!..

– Не огорчайся, – мягко успокаивал Байрам. – Пойми и ты меня, Я голоден, сильно устал. Надо отдохнуть на корабле. Пока я буду там, попытайся найти общий язык с двухголовыми...

– Не надо уходить! – затосковал в сознании байрама голос вождя: – Не оставляй нас! Помоги, умоляю тебя.

Байрам жестом остановил его.

– Хорошо, я подумаю! Конечно, помогу... А теперь ты обязан наладить связь с космолетом, поскольку ее прервали твои подчиненные. По твоему распоряжению, конечно?

– Слушаюсь! Сейчас наладим!.. – вождь позвал к себе двух «беркутов». Они выслушали приказ и бросились к дворцу.

11.

Патрис изнемогал от слабости. У него ломило в висках, бросало то в жар, то в озноб. Дышать было невыносимо трудно. Африканец изо всех сил боролся с недугами, надеясь, что земная медицина, пока они будут лететь сквозь огромные бездны космоса домой, совершит новый скачок в развитии.

Космолог не отходил от экрана дисплея, наблюдая за состоянием Патриса. В самом отсеке, где лежал Патрис, бессменно дежурил киборг. Часа через два Ганс упросил африканца что-нибудь поесть. Обед Патрису подали по движущейся ленте через специальный люк. На Патриса это почему-то сильно подействовало: «Вот до чего дошло!.. Значит, как ни обманывай себя, состояние безнадежное. Я не выкарабкаюсь».

Наконец прилетел Слейтон и с ходу поинтересовался:

– Как там Патрис?

– Пока терпимо, – ответил Ганс, пряча глаза: – Однако надежды...

Пилот приложил палец к губам, выразительно замотал головой.

– Связь я не выключил», – сообразил Ганс. За него это сделал Слейтон.

– Ты спятил совсем, братец-космолог, – прошипел он: – Кто же ставит диагноз подобного рода в присутствии больного?

Ганс опять включил связь с Патрисом и торопливо забормотал:

– То есть, я хотел сказать, что в общем состояние у Патриса хорошее. Он выдержит испытание...

Слейтон беззвучно выругался, снова отключил канал связи.

– Это твоя поправка ничего не исправит, – сказал он сердито. – Не принимай Патриса за глупого младенца! Что он теперь подумает?

– Да, да, ты прав, – понурил голову космолог: – Патрис знает о себе лучше нас. Он доживает последние часы.

Тут загорюнился сам Слейтон:

– Неужели умрет?..

– Дурацкий вопрос! Я не аллах и не волшебник...

– Да я вовсе не о том!..

– Извини тогда. Конечно, мы не в силах разгадать действие токсинов, проникших в организм Патриса. Вся надежда на прогресс земной медицины... И я принял решение: поместить Патриса в анабиозную жидкость. В таком виде и доставим в Инсти-тут реанимации.

Прогудел сигнал вызова. Патрис требовал включить канал связи. Пилот опередил Ганса и щелкнул тумблером.

– Куда все время голоса пропадают? – спросил африканец подозрительно: – Вы забываете о главном деле!

– О чем именно! – сделал невинное лицо космолог.

– О «птице-человеках», доставленных на космолет.

– И в самом деле забыли! – засуетился Ганс. – Спасибо, что напомнил.

Патрис молча улыбнулся, глядя на встрепанный хохолок прически у Слейтона. «Почему он улыбается? – думал пилот: – Э, просто бодрится, желая успокоить нас! Перед смертью многие люди чувствуют неожиданный прилив сил».

– Попрошу вас, ребята, ознакомиться с магнитной записью разговора с беркутами, – сказал Патрис.

Рассказ гостей поразил экипаж космолета. Все трое молча переваривали услышанное с ленты магнитофона.

– Не позавидуешь им, – сказал Слейтон. – Что тут говорить? Когда идет война, кто-то остается в накладе. И побеждает, как заведено, победитель.. Так ведь? «Горе побежденным!» – сказал во времена Древнего Рима некий царь небезызвестного Сцеволе.

– Отнюдь не всегда побеждает победитель, – возразил Патрис. – Тем более, если он агрессор. Вспомним историю бесконечных войн на планете Земля! Очень часто истинными победителями оказывались побежденные. Парадоксально, но факт.

– Ну, а все-таки, в чем тут причина? – спросил Слейтон, не сильно обременявший себя в прошлом изучением истории войн.

– Нелегко ответить на это, – сказал Патрис. – Попытаюсь на данном, конкретном, материале... На Туманной планете победили не «беркуто-сапиенсы», а их двухголовые враги, – беру последнее слово в кавычки, – добавил он. – «Птице-быки» защищали свою землю и жизнь детей от агрессора. Спасаясь от атомного поражения, они укрылись на дне Моря Жизни. А племя «человеко-птиц» оказалось на грани исчезновения! От собственной атомной радиации погибли миллионы неродившихся детей «птице-сапиенсов».

Философский «диспут» между Слейтоном и Патрисом был прерван неожиданным сюрпризом: на экране дежурного дисплея возник силуэт Байрама.

– Привет, дорогие соратники и ребята! Не ожидали?

Слейтон, Патрис и Ганс замерли, еще не веря своим глазам.

Потом закричали хором «ур-ра-а-а!..»

– Где там находишься? – не сбавляя голоса, спросил пилот.

– Потом скажу, – уклонился Байрам: – Не перебивай! Сейчас буду спрашивать я, ваш начальник, как говорится... Вы что-нибудь узнали от гостей, которые находятся в космолете?

– Да, да, Байрам! Нам стало многое ясно, – ответил Ганс.

– Ну тогда и я буду немногословен. На Туманной планете осталось в живых не более полусотни «человеко-птиц». Трудно пока надеяться на их мир с двухголовыми «птице-быками». Подобное положение нетерпимо! Оно грозит еще большей катастрофой... И я принимаю решение остаться среди них. Во имя мира и дружбы.

– Да ты что?.. – задохнулся от изумления Слейтон: – Ты в своем уме?!. Усилия одного человека ничего не дадут. «Беркуто-сапиенсы» добровольно оказались в яме, вырытой самими же. Кто виноват в бедствии? Агрессоры. Вот и пусть выкручиваются, как смогут.

– Какие уж теперь из них агрессоры, – сказал Патрис.

– Вот именно, – кивнул Байрам. – Несчастные, безвольно ждущие своего конца. У «птице-сапиенсов» лежит на равнине нерожденное поколение. Вот я мечтаю: может, не все потеряно? И найдется способ оживить детенышей?

– Зачем? – спросил Слейтон. – Появятся существа, которые опять развяжут на планете агрессию.

– Нет, этого не будет, – сказал Байрам. – Если удастся нейтрализовать последствия радиоактивного облучения, то новое поколение «птице-сапиенсов» будет миролюбивым. Об этом позабочусь и я, и вы, и земляне, которые прилетят на Туманную планету после нас.

Экипаж молчал, не находя веских аргументов против решения командира. С одной стороны, было жаль оставлять Байрама среди инопланетян, с другой – цель была благородной и возвышенной. Что может более гуманным делом быть, чем спасение цивилизации, оказавшейся на грани катастрофы? – Ладно друзья, спасибо вам. Я все понял! Надо торопиться. Прошу тебя, Слейтон, загрузить самолет продовольствием и прибыть на планету, в точку с координатами... – Байрам четко, раздельно продиктовал широту и долготу пункта: – На обратном пути захватишь магнитную пленку и видео-записи, сделанные мною. А также питание для «человеко-птиц», приглашенных вами в космолет. Поспеши, дорогой Слейтон! Я жду с нетерпением...

Радиосвязь прервалась.

– Не очень понимаю Байрама, – ворчал недовольно пилот, готовясь к отлету: – Не хочу, чтобы он погиб в чужом углу космоса, за тысячи парсеков от матери-родины. Не хочу!..

Ганс подавленно молчал. К чему пустые слова, если ничего не изменится? Байрам не из тех, кто отступает от принятого решения.

Патрис ободрял Слейтона:

– Я верю, что с Байрамом не случится ничего плохого. Не надо переживать!

Ганс и Слейтон быстро погрузили в самолет продовольствие, защитные костюмы, медицинские препараты, оружие – на всякий непредвиденный случай, двух киборгов. Затем вернулись в каюту отдыха.

И тут Слейтон опять заартачился:

– Не полечу!.. Не могу. Пусть отправляется к Байраму тот, у кого вместо сердца обыкновенный мини-компьютер!.. У меня не хватит сил оставить командира на съедение.

– Нас всего двое в космосе, – спокойно возразил космолог: – Я не полечу, так как некому рассчитывать трассу возвращения Корабля в Солнечную систему. Ты ведь не можешь ее вычислить? Ибо не ты космолог. Релятивистскую теорию гравитации не изучал, ее можно усвоить лишь за годы упорнейшего труда А Сверх-разум Невидимой Вселенной не придет тебе на помощь. Он мог, играючи «на скрипке тяготения и волн гравитонов», забросить нас в любые точки космоса. В общем, ты понял меня?

Слейтон потерянно махнул рукой.

– Ну, вот и чудненько! – сказал Ганс. – Лети и побыстрей возвращайся.

Вновь в динамике связи прозвучал голос Байрама:

– Ганс! Вызываю тебя, Ганс!.. Слейтон уже вылетел? Если нет, пусть запомнит: его будут встречать на границе Освещенной Полосы планеты. Пусть ненароком не обстреляет «птице-сапиенсов»!.. Они посланы мною.

– Он еще здесь, Байрам, – ответил космолог: – Хотя самолет уже на катапульте.

– Ах, вон как?! Э, друг пилот, почему медлишь? Приказ командира, – а пока еще Байрам ваш командир – выполняется без колебаний и весьма оперативно. Давай, лети! Я жду.

Слейтон глухо сказал:

– Да, Байрам, лечу немедленно. Я не из тех, кто оставит товарища среди врагов.

– Что-то не то ответил ты, – сказал Байрам. – Какие тут враги? Я подружился с ними! Сам увидишь, ничего мне не грозит. Слейтон отколол следующий «номер», задав вопрос:

– А где гарантия, что со мной говорит Байрам? Изображения на дисплее нет!.. Может, инопланетяне искуссно воспроизводят твой голос? Пока не увижу тебя воочию, не сдвинусь с места.

Байрам молчал, отыскивая выход из комичной ситуации. А может, совещался с разоблаченными инопланетянами? Лишь через десять минут Слейтон услышал голос командира:

– Хорошо, сейчас прибуду на борт! Мой самолет экскортируют лайнеры «птице-сапиенсов». Прошу тебя, Слейтон, встретить нас без фокусов.

Прошли томительные минуты ожидания. Наконец Слейтон увидел, как Освещенную Зону пересекли лайнеры инопланетян и машина Байрама. Спустя время, самолет Байрама был принят в ангар, а лайнеры принялись курсировать на приличном удалении от махины космолета.

Нечленораздельно восклицая, космолог и пилот обнялись с Байрамом. Не видя Патриса, командир оглянулся на экран дисплея:

– Где он? А-а, вот ты где! Ну, здравствуй, дорогой мой. По-моему, ты очень здорово устал, а? Ну, ладно, ладно, отдыхай. А ты, Ганс, сооруди прощальный обед. Потом я представлю вам наших гостей.

– Этих, что ли? – кивнул Слейтон на лайнеры, видные в экране обзора.

– Тех четырех гостей-беркутов, запертых в самолете Патрисa, – наставлял далее командир, – придется отпустить. Для полета с вами к Земле они отберут только двух добровольцев из числа «птице-человеков». А еще двух отправят двухголовые «птице-быки». Как видишь, согласие и мир еще возможны на Туманной планете. Все четверо добровольцев – в моем самолете. Так что...

Байрам умолк, глядя на изменившееся лицо Ганса:

– Что с тобой?!.

Побледневший космолог смотрел выше головы Байрама – на экран связи с Патрисом – и не мог вымолвить слова. «Неужели?..»

– Долго мне ожидать ответа? – спросил Байрам.

– М-м-м... Извини!.. Понимаешь, обед придется есть втроем. Взгляни на дисплей!

Байрам, чувствуя нечто ужасное, резко повернулся – и замер, закрывая лицо ладонью. Что-то похожее на рыдание повисло в рубке:

– Что-о?!. Этого не может быть! Он только что улыбался мне!.. Ты не ошибся, Ганс?.. Может, он просто уснул?

– Хотел бы я верить в это, – сурово произнес Слейтон, протягивая Байраму кусок ленты: – Запись не лжет!.. На, прочти слова Патриса, записанные видеомагнитофоном.

То и дело вытирая платком глаза, Байрам читал: «Дорогие коллеги и братья! Я ухожу в бесконечность, как правильнее называть Ту Сторону Бытия. И не жалею ни о чем. Немного огорчает, что приходится уходить Туда в такой невообразимой дали от Земли. У меня к вам, друзья, единственная просьба: когда прилетите на стационарную орбиту Земли, – а я уверен, что вы вернетесь домой живыми и невредимыми, – скажите землянам, чтобы они берегли прекрасный голубой Шар от всяческих катаклизмов и бед. Печальный урок Туманной планеты будет для всех вечным предостережением. Землю – колыбель рода Хомо – чадо любить и беречь! Поцелуйте за меня ее леса и горы, почву и хрустальную воду родников. И пусть она до конца вечности тихо плывет по древней орбите вокруг центра Млечного Пути. Прощайте!».

Они долго молчали. Никому не хотелось верить, что Патрис умер! Наконец скорбную тишину нарушил голос космолога:

– Последнее время он писал чей-то портрет. Обещал показать его, как только закончит...

В «Саванне» грустно запричитала куропатка, и всем почудилось: она знает о кончине Патриса и оплакивает его, как умеет. В «Цветнике», усиливая впечатление, накрапывал искусственный дождь, и бутоны растений медленно раскрывались, радуясь жизни.

– Давайте перенесем Патриса в анабиозный отсек, – сказал Ганс.

– Да, я вижу, – как-то невпопад ответил Слейтон. – Ты настаиваешь на этом? Не надо убеждать.

Байрама поразила внутренняя теплота, какая-то особенная человеческая тоска, звучавшая в нескладной фразе угловатого, в общем-то, и отнюдь не сентиментального пилота.

Обратил на это внимание и Ганс. «Моя таблетка, которую я незаметно кладу Слейтону в пищу, благотворно влияет на пилота-задиру. Что ж, я удовлетворен. Он становится более душевным...»

Как всегда, Ганс немного преувеличивал свои таланты. На самом деле, испытав потрясение, натура Слейтона проявила свои глубинные качества: дружелюбие, широту души, чувство коллективизма, неунывающий характер.

– Ганс! Ты чего так странно смотришь на меня? Будто увидел в первый раз? – спросил пилот. – Или соскучился без дискуссии о Невидимой Вселенной?

– Представь себе, угадал!.. Я ведь не видел тебя почти девяносто шесть часов. Хочу еще раз обсудить загадку первого сигнала обитателей Туманной планеты. Помнишь, ты принял его еще в пути? Оказывается, послали сигнал не «человеко-птицы», а двухголовые «птице-быки». Сигнал был частотно-модулированным. Именно такие модуляции характерны для языка двухголовых. Это был крик о помощи жертвам агрессии.

– Поэтому я и остаюсь на Туманной, – сказал Байрам: – Как ни тяжело всем, надо заняться делами. Отсюда я сразу полечу на берега Моря Жизни.

Настал час прощания. Четверых пленников корабля, томящихся в самолете Патриса, со всеми предосторожностями перевезли на лайнеры «человеко-птиц», которые крейсировали все время недалеко от космолета. Добровольцев – как «птице-быков», так и «птице-сапиенсов» – разместили на берегу озера. Однако через некоторое время последние объяснили Байраму, что здесь им негде подвесить баллоны с питательными аэрозолями.

– Вы правы! – спохватился Байрам: – Хорошо, что напомнили. Совсем закрутился в этой спешке.

Одноголовых «беркутов» тут же перевели в «Саванну». Все было сделано, наконец. Байрам с чувством облегчения и грусти пожал Слейтону и Гансу руки:

– Будьте здоровы – и до встречи, ребята! Субсветовой вам скорости, устойчивой плазмы в ходовом реактиве.

Аппарат Байрама все дальше уходил от махины космолета, сверкавшего в лучах искусственного света локаторов. Уже с поверхности спутника, прикрыв глаза щитом из поляроида, командир залюбовался волшебной картиной старта фотонной ракеты, какой и был «Гагарин». Вот слепяще вспыхнуло фотонное «зеркало», по его обводам заполыхали протуберанцы сиреневых всполохов. Космолет величественно развернулся носом к звездам.

Вжавшись лицом в экран из поляроида, Байрам с непонятной тоской следил, как все дальше и дальше уходит корабль от планеты, как на безопасном расстоянии от нее включает полную энергетическую отдачу. В наушниках еще звучали на пределе слышимости голоса друзей: «До свидания, Байра-а-ам! Жди, мы вернемся за тобой!..» И его с новой силой охватила тоска. Было так тяжко, что Байрам крепко стиснул зубы, боясь заплакать. «Надо отвлечься!., отвлечься, – внушал он себе: – Лучше думай о чем-нибудь светлом, Байрам Мерданов!».

И вспомнились ему далекие дни, когда экспедиция к Толимаку еще только начиналась... В гигантском зале Космосцентра волнами перекатывался сдержанный говор тысяч людей. Лавируя среди беседующих космонавтов, Байрам поднимался на третий ярус амфитеатра.

– Привет, Мерданов! – окликнул знакомый штурман: – Слышал о наборе людей в экипаж новейшего Корабля? Он вскоре отправится к созвездию Центавра.

Пожимая ему руку, Байрам небрежно заметил:

– Э! Об этом полете говорят второй год.

– А теперь уже точно, – заверил штурман: – Космолет выведен на стартовую позицию близ Марса... А ты кого ищешь?

– Ганса Планка, – ответил Байрам.

– Да вот он! Только что явился.

Байрам оглянулся: Ганс Планк входил через боковую дверь зала. То был сухощавый, крепкий мужчина лет шестидесяти, хотя по виду ему нельзя было дать и сорока. У него были прямые, короткие волосы, густые брови, острый взгляд.

– Привет, Ганс Планк! – сказал Байрам, останавливая его: – Давно хочу встретиться с тобой, поговорить о новейшей космологии. Я слыхал, что ты один из ее творцов.

– Преувеличение, братец-космонавт, – со смешком ответил Ганс: – Новейшая теория гравитации создавалась коллективом физиков, а не одной личностью. Я – один из сорока авторов. – Он подумал и сказал: – О тебе, Байрам, я слышал, как о талантливом исследователе космоса. Идем ко мне, на третий ярус! Но больше пяти минут уделить не могу. Готовлюсь к более важному делу: предстоит конкурсный отбор четырех кандидатов для рейса к созвездию Центавра. Может, рискнешь принять участие?

Байрам в раздумье почесал переносицу:

– А что! Можно попробовать. Чем джин не шутит?

На другой день Байрам в первой десятке «кандидатов» ворвался в зал Космоцентра – поближе к арене, где высился трехэтажный Биокомпьютер, состоящий из психоанализаторов, медико-биохимического блока и массива тестов на технические знания и быстроту реакций. Говор в зале утих, жюри степенно уселось за круглый стол, а Ганс Планк подошел к пульту Компьютера и жестом призвал к вниманию. Тотчас запел лингво-блок, переводя слова Планка на многие языки человечества:

– Галактолет ждет на своей орбите счастливцев, – мрачноватым голосом сказал он: – Кто желает первым?..