Текст книги "Встреча среди звезд"

Автор книги: Худайберды Диванкулиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)
Встреча среди звезд
фантастическая повесть

1.

Космолет новейшей модификации «Гагарин» монотонно глотал пространство, развив скорость, близкую к световой. Шла двадцатая неделя с момента старта.

Тихий голос пилота твердил:

– Проснись, командир, есть новости. Проснись!

Байрам разлепил тяжелые веки, поднял голову. Рядом никого не было. Голос Слейтона звучал с экрана. Лицо пилота выражало крайнюю озабоченность.

– Ты чего шумишь?! – недовольно сказал Байрам.

– Мною пойманы странные сигналы, – ответил Слейтон.

– Ты уверен, что они необычные?

– Вполне! – сказал пилот.

Байрам пошел в радиорубку, набрал цифровой пароль. Дверь бесшумно открылась. Некоторое время он вслушивался в ритмические, ни на что знакомое не похожие сигналы.

– Естественное излучение космоса?– думал Байрам вслух:– Или пси-волны?.. Нет, не то. А что же тогда?

Снова и снова анализировал он форму, периодичность, какую-то осмысленность этих биений. И вдруг его осенило: «Неужели от разумных существ Галактики?! Нет, это исключено: приемное устройство корабля принимает только навигационную информацию Земли».

Байрам включил телеканал Слейтона:

– Скажи, дорогой... В каком квадрате неба находится космолет?

– Вчера мы пересекли орбиту Трансплутона. Сегодня удалились от нее... – Слейтон помолчал, считая в уме, – на двадцать два миллиарда километров. А ты что – разгадал их природу?

– Очень быстрый ты, – недовольно ответил Байрам: – Это ведь не кроссворд в «Огоньке»!

– Ну, старайся, старайся, – насмешливо сказал Слейтон.

– Постараюсь, господин пилот, – с улыбкой, больше смахивающей на гримасу, отшутился Байрам.

Слейтон кивнул и выключил связь.

После обеда все четверо собрались в каюте отдыха.

Слейтон, как всегда, предложил Гансу:

– Ну, друг-звездочет, в шахматы сыграем?

Космолог охотно принял вызов. Соперники деловито уселись за шахматный столик.

– Если нет зрителей, – расставляя фигуры, ворчал Ганс, – какая мне радость от победы над тобой? Необходима заинтересованная аудитория... – Он покосился на Байрама, уткнувшегося в книгу, задержал подольше взгляд на Патрисе, малюющем на белом холсте какой-то эскиз.

Слейтон тотчас окликнул геохимика:

– Старина Патрис!.. Изобрази наблюдателя в утешение гроссмейстеру Гансу. Очередной пейзаж дорисуешь в свободное время.

– Что это ему так приспичило? – поинтересовался художник-любитель, откладывая в сторону кисть: – Меня как раз посетила муза вдохновения.

– Пожалуйста, не злись на меня, – сказал Слейтон: – Об этом умоляет Ганс, я ни при чем.

Геохимик неохотно подсел к шахматистам.

– А почему Байрам не откликнулся на призыв гроссмейстера? – спросил Патрис.

– О, тише! – громко попросил его Слейтон: – Байрам сейчас занят веселой работой. Он расшифровывает никому не нужный сигнал, посланный неизвестно откуда и кому.

– Почему это ненужный никому? – вскинул голову космолог.

– Потому, что не верю, будто его излучили разумные существа. Тысячи лет ожидает человечество визита посланцев иных миров, а их все нет и вряд ли будут.

– Верить или не верить – твое личное дело, – сказал Ганс: – Еще во времена царя Ашшурбанипала люди мечтали о контактах с обитателями иных миров. В библиотеке ассирийского владыки не так давно иракские археологи нашли клинописную табличку, где записано: «Беркут, зажав крестьянина-землепашца, взмыл с ним в небо и больше не вернулся».

– Ах, вот ты о чем! – засмеялся пилот: – Может, считаешь, что принятый нами сигнал, отправил именно тот ассириец?

– Не надо паясничать, – нахмурился Ганс: – Я сказал достаточно ясно. Могу повторить! Еще пять тысяч лет назад люди допускали жизнь на иных небесных телах вселенной. Они верили, что там живут существа, подобные человеку.

– Тем не менее, до сих пор никто не обнаружил следов пребывания инопланетян на Земле, Марсе, Луне, Венере и так далее. Ни в прошлом, ни сегодня. Каков же вывод?.. Разум Гомо сапиенса – единственный на всю Метагалактику. Мы одиноки перед лицом бесконечной Вселенной! Если и возникали, допустим иные цивилизации, они уничтожили сами себя, не в силах справиться с техническими чудовищами, созданными в ходе своего развития. – Слейтон картинно закатил глаза к потолку: – Предвечный бог! Избавь нас от такого конца! Иначе нет смысла жить дальше.

– Ну-у, завел отходную молитву, – осуждающе заметил Байрам: – И сейчас в нашем распоряжении немало технических чудовищ – хотя бы космолет, на котором ты играешь в шахматы. Однако все люди живы и будут жить еще сотни тысяч лет.

Слейтон тотчас принял обычный деловой вид, уткнувшись носом в шахматную доску.

«Не шахматной партией занят сейчас мой противник, – подумал космолог, – а переваривает слова Байрама».

И ему вспомнился предыдущий спор Байрама и Слейтона о смысле межзвездных полетов человечества.

Тогда Байрам спросил пилота:

– Допустим, что мы найдем в космосе разумные миры, которые стоят на более низкой, чем земляне, ступени прогресса? В чем будет заключаться наша миссия?

– В передаче им более высоких знаний, – ответил Слейтон.

– Ни в коем случае! – возразил Байрам. – Любое наше действие, навязанная помощь будут вмешательством в непознанную жизнь иной социально-технической структуры. Кроме вреда, это ничего не принесет обеим цивилизациям, пусть даже одна из них является первобытной. С нашей, конечно, точки зрения, – добавил Байрам. – Вспомним уроки колонизации Африки, азиатских и ближневосточных государств развитыми странами Европы, позорную эпоху поголовного истребления индейских племен Северной Америки выходцами из той же Европы.

– Это разные вещи, – только и смог сказать пилот. Он, как всегда, остался при своем мнении.

– Скажи-ка, Фрэнк, – спросил, в свою очередь, Ганс, – ты повернул бы космолет на новый курс, если будет доказано, что сигналы, перехваченные тобой сегодня, испущены высокоразвитой цивилизацией?

– Таких доказательств еще нет и представить их некому, – флегматично ответил Слейтон.

– Не доверяешь искусству Байрама и анализаторам модуляции? – сказал Патрис, не принимавший до того участия в дискуссии.

Слейтон сделал ход конем, явно уклоняясь от ответа. Через минуту космолог поставил его королю мат.

– Поздравляю!.. – неохотно произнес Слейтон. Ганс открыл было рот, чтобы сказать «благодарю», но пилот остановил его жестом:

– Я еще не закончил свою мысль, господин звездочет. Насчет пресловутого сигнала, уловленного мною... Человечество создало тысячи хороших приборов – от простейшего «телескопа Галилея» и угломера Улугбека до киборгов, которые успешно ведут наш космолет. Истолкование результатов измерений и наблюдений и далеко идущие выводы делает, однако, человек. А он может ошибаться! Даже такой, как наш товарищ Байрам Мерданов. Понятна моя мысль?

– Нет! – сказал Ганс, сверкая глазами: – Почему ты сомневаешься в умении Байрама расшифровывать любые сигналь.

– Не перевирай, – отпарировал Слейтон. – Я сказал, что и он не застрахован от ошибок.

Тут заверещал звонок, над дверью каюты вспыхнул зеленый огонек. Патрис встал и включил видеоблок. На дисплее возникло мрачное лицо Байрама.

– Ну, что? – спросил Патрис. – Не слишком приятные новости?

– Ты угадал, – ответил Байрам: – Сигнал послан с близкой, по космическим масштабам, станции связи.

– Сколько до нее? – спросил пилот.

– Источник сигналов лежит от корабля на удалении миллиона световых лет.

– Ничего себе «близко»! – хихикнул Слейтон. Байрам невозмутимо продолжал:

– Я исследовал чужой сигнал по системе алгоритмов Сухотина, пропустил его сквозь «сито» модуляций Гиндлиса. Оба метода достаточно надежны! Другой вопрос, захочет ли столь высокий Разум принять наш космолет. Хватит ли у нас мужества, а также энергии для путешествия за триста тысяч парсеков? И как быть с Толимаком? Необходимо изменить задачу экспедиции. Прошу высказаться.

Спустя две минуты Байрам явился в каюту.

Никто не хотел начинать первым. В каюте повисла напряженная тишина. «Кто наверняка поддержит меня, – думал Байрам. – Конечно, Ганс! Он всегда мечтал о великом дне Контакта с братьями по разуму... Не сомневаюсь и относительно позиции Патриса».

– Итак, прошу слова, – первым начал Байрам: – Или, может быть, хочешь ты? – Он взглянул на Слейтона.

– Да, я не против, – сказал пилот. – Скажи, Байрам, есть ли гарантия, что эти разумяне встретят нас доброжелательно? Стоит ли совершать полет за миллион световых лет? Если «да», то как приземляться на их планете. Есть ли у них подобные нашим станции приема межзвездных кораблей?

– Ну, кто же может ответить на эти вопросы, Слейтон! – возмутился космолог: – Только на месте что-то и прояснится. Нас должен вдохновлять сам факт ожидаемого знакомства с иным Разумом!

– Господин идеалист и мечтатель, – холодно сказал ему пилот, – ты забыл инструкции и закон. Без санкции Земли никто не имеет права изменить цель экспедиции.

Наступило молчание. Ганс не знал, как ответить.

– Твое мнение, Патрис? – Байрам повернулся к африканцу. Тот сидел, уткнув подбородок в кулак. Голос Байрама вывел его из транса. Он взглянул на Байрама, быстро опустил глаза и опять застыл в позе истукана, размышляющего о Вечности. «Все понятно, – подумал Байрам: – он сомневается, вступать или не вступать в контакт с неведомыми разумянами».

Байраму стало душно, он встал и распахнул окно, ведущее в «Цветник». Струя холодного воздуха и ароматная свежесть растений смыли его разгоряченное лицо.

Вернувшись в кресло, Байрам сказал:

– Несмотря на возражения Слейтона и сомнения Патриса, принимаю решение изменить пункт назначения экспедиции. Уверен, Земля не осудит нас за такой шаг.

– Я «за» обеими руками, – воодушевленно ответил Ганс. Патрис едва заметно повел головой, и нельзя было понять, согласен он с Байрамом или возражает.

Неприязненно поглядев на космолога, Слейтон начал речь,

– Не потому ли Ганс и Байрам так горячо настаивают на полете к дьяволу на рога, что каждый из них желает проверить свои таланты. Один – лингвиста, второй – космолога и философа вселенского масштаба? Никто не думает о главном: с какой целью и кому послан этот сигнал? Возможно, нас ждет огромная опасность. Разумяне могут иметь агрессивный характер. В сочетании с высокой техникой это... Впрочем, незачем объяснять, вы не младенцы.

Слейтон замолчал, уставившись взглядом в окно «Цветника». Неожиданно «прорезался» Патрис. Он медленно вылез из кресла, потом застеснялся и сел опять.

– Назревает уникальное событие, не так ли, Слейтон? – негромко сказал он. – И ты напрасно опасаешься нападения тех, кто послал сигнал. Кроме того, у нас есть ракеты, защитные поля и лазеры.

– Не знаю, не знаю, – сказал Слейтон менее решительно: – Нас могут атаковать столь изощренно, что оружие окажется бесполезным. А нам придется искать свои ребра по всей Метагалактике...

– Дискуссия окончена, – подвел итог Байрам. – Меняем пункт назначения! Все по местам!

2.

Космолет с огромной скоростью врезался в абсолютный мрак межзвездной пустыни. Фотонный реактор работал на полную мощность, и ослепительные факелы реактивной отдачи суматошно прыгали по краям параболического зеркала-отражателя.

Слейтон, подавленный мощью движения, все сильнее вжимался в обивку инерционной кабины. Даже мозг работал в замедленном темпе. «Ужасная бездна мрака впереди выходит за пределы нормального человеческого восприятия... – Лениво думала частица мозга пилота: – Субсветная скорость порождает какое-то опьянение чувства... Нечто мистическое» – «Причем тут мистика!? – сказала другая частица: – Не поддавайся опьянению. Бездна мрака просто чудится! Впереди обычный мировой вакуум, те же звезды, туманности, галактики, шаровые скопления. Да, они невидимы, но излучают свет. Тебя пугает апокалипсическое зарево огней на кормовом экране? Не бойся, это следствие эффекта Допплера. Забыла? Не надо забывать азы теории относительности и новую космологию» – «Ты права, – смущенно призналась первая частица. – Теперь вспоминаю: мириады звезд позади невидимы при обычной скорости, в тысячи раз меньшей, чем скорость фотонов. Сейчас они будто выскакивают из Стены Мрака... Нет, путаю! Наоборот: излучение кормовых светил уходит в инфра-красную область спектра, волны света удлиняются. Наше Солнце стало невидимой радиозвездой, оранжевый свет превратился в желто-белый, красные звезды – в темно-вишневые...» – «Чепуха, совсем выжила из ума! – закричала «здравая» частица: – А почему впереди Стена Мрака? Как объяснишь явление?» – «Не знаю. Давай кончать спор, я устала... Помоги!» – «Не надо глазеть на Стену Мрака. Наглухо замкнись в инерционной кабине, за нас работают киборги, у них нервы покрепче. Помни, все проще: космолет мчится в пространственном «коридоре», стены его образованы гравитонами, то есть квантами тяготения, и высокочастотным излучением...»

– Да поможет мне бог гравитации! – прошептал слегка обалдевший Слейтон, замыкаясь в кабине. Потом включил телеканал Байрама: – Ты не спишь там, командир? Тебе не мерещится ужасная черная стена?..

– Светофильтры одень, – со смешком отозвался Байрам: – В них небо не такое мрачное. А лучше советую поспать. Я подежурю!

– О кей, – с облегчением согласился пилот. И без сил провалился в зыбкую дремоту.

Байрам не стал скучать: он решил проверить на компьютере координаты полета корабля. Минут сорок работал, как в угаре, пока не закончил вычисления. На дисплее вспыхнула надпись: «Это я – Слейтон! Уже поспал. Ты обещал программу ориентации. Готово?».

– Подожди несколько минут, – нервно отмахнулся Байрам: – Не мешай ради всех богов космоса!

Наконец он выдал на монитор Слейтона координаты, точнее – программу для компьютера. Пилот заложил ее в блок считывания. На экране дисплея возникла чушь: вместо координат полета обрисовался смеющийся Чеширский Кот из английской сказки «Алиса в Стране чудес». Кот насмешливо посмотрел на Слейтона, жалобно промяукал:

– Не то!.. Где характеристика частот волн света?».

И пропал в снежном вихре нейтрино и гравитонов.

– Что ты мне подсунул? – орал в микрофон Слейтон.

– О чем ты говоришь?! – недоуменно ответил Байрам.

– А ну, глянь на параллельный дисплей, – сказал пилот. Байрам уставился на Чеширского Кота, шепотом выругался:

«О дьявол!.. Что за бессмыслица? Откуда разумяне знают о сказке Керрола? С ума спятишь в этом искривленном пространстве!» Опять он стал вычислять цепь уравнений космологии. Взглянул на итог: «Ну, конечно, ошибка! Не заметил, ишак, крохотный интегральчик, принял его за невинный значок бесконечности». Со злости Байрам выпил целый фужер «тоника» и стал исправлять программу. На дисплее резво бежали несуразные цифры. Получалось так, будто космолет давно вышел из «туннеля» и по ветви гиперболы мчится в неизвестную даль. Куда – понять невозможно. Байрам вызвал по селектору Слейтона:

– У тебя есть координаты Сириуса?

– Хи-хо-ха-а!.. – дурашливо захихикал пилот: – О чем говоришь? Все небо галактики усеяно миллионами звезд. Среди них есть, конечно, и Сириус. А какого цвета он? Эффект Допплера исказил истинные цвета звезд.

Байрам смущенно крякнул:

– Кгрм-м, да!.. Ты прав. Теперь Сириус удаляется от космолета с такой скоростью, что его излучение сместилось по частоте в область невидимого радио-света. Ставь мне двойку, господин учитель! Я забыл азы космологии. Прости...

Он лег грудью на пульт, сдавил пальцами виски. Незаметно уснул. И пригрезилась еще более дикая чушь: он выпал из космолета и быстрее света мчится в бесконечность, – туда, где прямо по курсу ослепительно горит незнакомая звезда-гигант... Байрам как в бреду все повышал скорость движения, хотя сознавал, что может бесследно испариться в огненных морях этого светила.

Кто-то отчаянно умолял Байрама: «Остановись, безумный!.. Скорее беги в рубку!..»

Постепенно этот незнакомый голос превратился в рев динамика связи:

– Что там случилось, Байра-а-м! Оглох ты, что ли? Ко мне иди!

Байрам с огромным усилием разлепил веки: на экране дисплея размахивал кулаками Слейтон.

– Да! Я слушаю.

– Ничего себе «слушаю»! Я полчаса не могу дозваться. Иди ко мне, я ничего не соображаю. Вместе будем думать.

Позевывая, Байрам вошел в рубку.

– Взгляни-ка на дисплей! – предложил Слейтон: – Ну, что видишь на нем?

В чаше экрана ослепительно сиял искрившийся диск звезды, бешено крутившейся в клубке мерцающих спиралей.

Байрам машинально сел в кресло, тупо поглядел на «картинку».

– Странное изображение, – заключил он: – Вероятно, контуры иной галактики?.. А может, центр мироздания, а? Ничего не поймешь. Хотя погоди, левее диска видны звезды нашей галактики. Да, Да!

– Значит, зашвырнуло в иное измерение, сопряженное с трехмерным миром Эвклида? – недоверчиво спросил пилот.

– Не знаю!

– А где это измерение находится – относительно Земли и Солнца? – допытывался Слейтон.

– Спроси чего-нибудь полегче! Откуда мне знать, я ведь не бог. Все дело в том, что вокруг на миллиарды световых лет раскинулся Большой Космос! И в каждой его области может быть свой «ход Времени». Оно течет как в прошлое, так и в будущее.

– Чушь! Это надо еще доказать! – воскликнул мефистофельский баритон.

Байрам оглянулся. Ему почудился голос космолога.

– Да это Ганс с экрана говорит! – хихикнул Слейтон.

– Я давно слежу за вашими рассуждениями, – подтвердил космолог: – Мягко говоря, они неточны! Мы летим в новом ответвлении «субсветного туннеля». Космолет увлекается потоком квантов тяготения – гравитонов. Их скорость в тысячи раз больше, чем скорость света! Значит, цивилизация, пославшая сигнал – совершенно загадочный мир. В нем свой ход времени. Получить прямое доказательство истинности моей гипотезы – великая задача экипажа.

– Вот и получи!.. – сказал американец: – Лезь в эту «вселенную», чтоб не вернуться назад! Зато испытаешь радость первооткрывателя. Лавры тебе вручать будет некому.

– Спасибо за сочувствие, – язвительно поблагодарил Ганс, исчезая с дисплея.

Вскоре носовые локаторы передали на главный экран черно-багровый контур эллипсоида вращения. Он то пропадал, го вновь выскакивал из мировой пустоты.

– А это что?! – гадал Байрам, окончательно запутавшись в «картинках», рождаемых квантами тяготения.

– Думаю, игра в прятки, – в своей обычной манере ответил Слейтон: – Ты меня спрашиваешь? А я хотел спросить тебя, Вызывай Ганса, он все разъяснит.

Ганс был невезучим. Едва он вошел в рубку, как исчезла сила тяжести. Байрам, не закрепившийся в кресле, и космолог нелепо повисли в воздухе, цепляясь макушками за потолок. Потом гравитация изменила знак, оба грохнулись на пол, набив себе шишки. А Слейтона втиснуло в кресло так, что он не мог вздохнуть.

– Ганс, что с нами происходит? – запищал он будто с того света.

Космолог промолчал, прикладывая к здоровенной шишке на лбу медный кружок – кажется, личный талисман, испещренный средневековыми заклинаниями.

Сила тяжести в корабле успокоилась. Немного придя в себя, Ганс объяснил:

– Корабль чувствует в пустом, казалось бы, пространства «Скрытую массу». Она невидима, однако притягивает!

– Невидимая Вселенная? – сказал Слейтон обычным голосом, так как сила тяжести пришла к нормальной: – Я слышал о ней! Только не помню, где и что.

– Надо глубже интересоваться космологией, – назидательно заметил Ганс: – Ну, тогда слушай! Мы видим только два с половиной процента массы нашей Метагалактики, то есть двадцать пять тысячных долей. Где и в какой форме существуют остальные девяносто семь и пять десятых процента вещества? Никому неизвестно. Например, девять десятых знаменитой туманности Андромеды невидимо ни в одном диапазоне магнитного спектра – от радиоволн справа до гамма-лучей слева. Понятно?

– М-м, не очень, – признался пилот. Ганс снисходительно улыбнулся:

– Не горюй! Потом поймешь. Мы наверняка оказались вблизи «невидимой галактики», не обладающей высокой светимостью в каком-либо участке спектра. Иначе увидели бы ее звезды, туманности, планеты. Является ли она газом? Не думаю! Иначе приборы уловили бы состав газа – будь он хоть горячим или нейтральным. Новейшая теория гравитации утверждает: в невидимую галактику возможно проникнуть. Плотность вещества в ней лишь в два раза больше плотности воды.

– Ничего себе!.. – сказал Слейтон насмешливо: – Если туда проникнет космолет, нам все равно крышка.

Ганс загорячился:

– Ты считаешь, что невидимая вселенная выдумана физиками двадцатого века? Но ее существование обосновали такие корифеи науки, как Уилер, прозванный «генератором сумасшедших теорий», Эйнштейн и Логунов, автор учения о релятивистской гравитации, доказавший, что бесконечная плотность вещества – Сингулярность – невозможна...

– А это почему же? – спросил Слейтон.

– Потому, что она возникает за конечный отрезок времени, измеряемый космонавтами по своим часам в момент касания Невидимой Массы. Ну, понял?

– Байрам! Убери от меня этого заклинателя змей! – воскликнул пилот, зажимая уши: – Ум за разум заскакивает. Я не собираюсь быть космологом! Хватит и того, что имею.

Ганс презрительно улыбнулся:

– Не хочешь слушать? Не надо. Скажу еще пару слов насчет «ухмылки Чеширского Кота», напугавшего вас с Байрамом. Картинка появилась в момент, когда лавина гравитонов деформировала часть пространства, и образовалась боковая ветвь, «туннеля». Едва космолет свернул на нее, Кот бесследно исчез... Теперь мы летим над Сингулярностью – массой сверхплотного вещества, ровесника Большого Взрыва, который является «матерью» нашей Метагалактики.

– Уйди!.. – взмолился Слейтон. – Иначе не ручаюсь за себя. – Он повернулся к Байраму: – Прогони его на время, командир! Дай передохнуть от заумных речей.

Отдышаться никому не удалось: дико заверещал биоробот-механик:

– Общее внимание! Тревога-а!.. Внезапное усиление потенциала гравитации! Всем замкнуться в кабинах.

Механика жестко продублировал охранный киборг:

– Опасность высшего разряда!.. Главный реактор отключен.

– Откуда взялась бешеная гравитация?! – кричал по телексу Байрам, замкнувшись, как и все, в инерционном контуре: – Вокруг виден абсолютно свободный космос!

Сотрясая корабль, завывали тормозные системы. Экран дисплея показал невероятный темп замедления – около восьмисот «же». Космонавтов больно вдавило в губчатую обивку стенок инерционных кабин. Байрам с трудом настроил блок телепатической связи. На экранчике возникло зеленовато-серое изображение Ганса.

– Неужели это следствие приближения к центру невидимой Сингулярности? – спросил его Байрам по Каналу телепатической связи: – Что надо делать в такой ситуации?

– Не противиться гравитации, – глухо отдалось в мозгу Байрама: – Немедленно включай антитягу!..

Спустя мгновение на телепато-экранчик явился Слейтон. Облик пилота тускнел, размазывался по всему экрану, резко выступили из хаоса штрихов синие глаза и крупный шишкастый лоб. На миг Слейтон полностью «материализовался» – и пропал в черно-серой мгле. Как из-под земли в сознании Байрама прозвучал вопрос:

– Где мы сейчас, командир? И вообще – в какую вселенную занесло корабль?

Байрам промолчал. Да и что он мог ответить? Снаружи пылали багровые факелы миллионов звезд. Небесная сфера казалась сплошным ковром огней и светящихся полос. Однако свет был каким-то мертвым!

Слейтон переадресовал этот же вопрос Гансу:

– Что можешь сказать, звездочет? Тебе знаком мир вокруг

–Пока не соображаю, – прозвучал в голове пилота ответ: – Сейчас соберусь с мыслями...

– Ломай, ломай мозги, братец, – подбодрил Слейтон: – Ты космолог, не я.

Вскоре на дисплее Байрама материализовался Ганс в виде сине-зеленого «теневого» портрета.

– Полная чепуха, – отпечаталось в сознании Байрама: – За десять минут космолет проскочил пяток вселенных, не то галактик. Табло Относительных Часов отметило, будто прошло всего полтора часа. Как это получается?.. Выходит, наши сверхточные приборы врут?

Мысленный монолог Ганса прервался, а сам он размылся в сером тумане. Зато стала прозрачной, как стекло, инерционная кабина Байрама. Некий «хозяин» – или бог космоса? – предложил его вниманию загадочный пейзаж. Все пространство заполнил «дремучий лес». В нем росли не деревья, а прозрачные колонны, псевдо-сферы, «каменные паруса». А над лесом, за «горизонтом видимости», стоял грандиозный Конус, – нереальный, насквозь прозрачный. В его недрах ритмично колыхалась пронзительно-голубая субстанция, нечто вроде желе. Спустя минуту Байрам осознал, что «пейзаж» как бы пульсирует, непрерывно меняя свой облик. То он расплывался в аморфное скопление конструкций, то проявлялся необыкновенно резко, контрастно. Проходил миг – он исчезал. Еще мгновение – вновь возникал.

Казалось, будто в океане спокойной воды ветровая рябь искажает контуры очагов цивилизации, созданной Сверх-разумом. Внезапно, «пейзаж» размылся совсем. Тяжесть в космолете пришли в норму. Байрам на ватных ногах еле дошел к рубке.

Слейтон дежурил на своем месте, но клевал носом. Заслышав шаги, он поднял голову и пожаловался: «Зверски пить хочется, жажда мучит! А также и спать... Космолет идет на автоматике. У тебя тоже вид плохой».

– Засыпаю находу, – сипло ответил Байрам, плюхнулся в кресло, прикрыл веки. Так прошло минут шесть. В рубке стояла полная тишина, бесшумно сменялись цифры на курсографе, равнодушно мерцал экран обзора. Байрам очнулся и встал.

– Ладно, я пойду к себе, – сообщил пилоту. Слейтон вяло кивнул.

Лежа в постели, Байрам испытывал странное ощущение нереальности, похожее на зыбкий сон. Чувства отключились, а мозг работал ясно, хотя ломило в висках. Как будто некий давил на сознание, вкрадчиво навевая сумасшедшие идеи:

«Вы открыли для себя наш Скрытый Мир, хотя он недоступен вашему пониманию. Попробуй усвоить следующий факт: космолет мчится по нашему «туннелю» всего двадцать первый день, но преодолел путь, равный ста пяти миллионам световых лет. Чтобы вернуться в Солнечную систему, вам надо затратить пятьсот веков... Парадокс, не правда ли?.. Второй пример: ослепительный Диск в клубке спиралей, который увидели из космолета, вовсе не Сверх-звезда. Это сгущение материи является транслятором сигналов цивилизациям, близким нам по уровню знаний. Они развиваются в сходной зоне Невидимой вселенной. Сигналы адресовались не вам, земляне! Для нас земное Сообщество – очаг скрытого и явного зла, хаоса и отрицательных эмоции. Ваш корабль случайно перехватил сигнал! Как помочь вам вернуться к Солнцу? Как спасти от гибели неразумных? – вот над чем должны мы думать, хотя своих задач у Сверхразума хватает. Разомкнуть ловушку Сверхгравитации можно лишь затратой колоссального объема энергии! Надо разъединить нейтрино и кварки, миллионы лет «склеенные» вместе. В момент их «освобождения» появится антитяготение, которое вытолкнет космолет в обычный космос. Но это еще не все! До Земли – пятьсот веков полета, и нам придется направить ваш Корабль через пространство иных измерений; оно резко отличается своими свойствами от привычного людям Эвклидова трехмерья. Что-нибудь понял, гомо сапиенс?..»

Не ожидая, вероятно, ответа, вкрадчивый голос, нежно звучавший в мозгу Байрама, утешительно заметил:

– Да, тяжелое испытание предстоит гомо сапиенсам. Не падай духом, иного выхода нет. Мы – раса Гиперномов – вернем космолет в Трехмерье обычного космоса... Все же непонятно, каким образом наш модулированный Сигнал мог слиться с простым излучением транслятора некой Туманной планеты? Так ведь назвали ее гомо сапиенсы?

Полусонный Байрам, едва шевеля языком, спросил:

– Нам не грозит опасность распыления на кванты?..

– Нет! – громом отдалось в мозгу Байрама: – Вы останетесь в своей оболочке! Хотя космолет превратится в «машину времени», и вы можете оказаться то в прошлом, то в будущем, увидите рождение и смерть миров космоса. Не пугайтесь! Таковы эффекты гравитации и антитяготения. Прощай, гомо! Сверхразум начинает действие.