Текст книги "Избранное"

Автор книги: Хуан Арреола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Из книги

«ИНВЕНЦИИ»

(1941–1946)

…Приемлет Солнце в свою семью златую огнь слабый, бедный, боязливый. Франсиско де Кеведо

В СЕМ МИРЕ ОН ТВОРИЛ ДОБРО

1 августа

Сегодня вечером я опрокинул на письменный стол пузырек с клеем; это случилось перед самым закрытием конторы, когда Педро уже ушел. Мне пришлось немало потрудиться для того, чтобы привести все в порядок: я вынужден был переписать набело четыре письма, уже подготовленных к отправке, а еще надо было заменить папку в одном из дел.

Вообще-то я мог бы оставить все эти дела на завтра или перепоручить их Педро, но мне это показалось несправедливым – бедняге и так хватало хлопот.

Педро превосходный работник. Он служил у меня уже несколько лет и мне не в чем было упрекнуть его. Более того – Педро заслуживал самых высоких похвал не только в служебном, но и в человеческом плане. В последнее время он ходил с каким-то озабоченным видом, как будто собирался сообщить мне нечто важное. Боюсь, как бы бедолага не переутомился от работы. Я решил постараться хоть как-то облегчить ему жизнь: буду помогать ему в делах. Но сейчас, когда пришлось перепечатать замаранные письма, я с удивлением обнаружил, что у меня нет навыка работы на машинке. Пожалуй, мне стоит потренироваться немного.

Итак, начиная с завтрашнего утра Педро обретет в своем бывшем высокомерном начальнике заботливого друга, товарища по работе – и все это благодаря тому, что сегодня вечером я опрокинул пузырек с клеем и в конце концов пришел к этим вот размышлениям.

А пузырек-то опрокинулся по чистой случайности: я задел его локтем, как это уже не раз бывало со мной, когда то или иное прихотливое или необъяснимо резкое движение руки влекло за собой целую цепь самых тягостных событий. Так было, когда я разбил вазу с цветами в доме Вирхинии.

3 августа

Видимо, дневник мой будет содержать и невеселые записи. Вчера ко мне зашел сеньор Гальвес и опять завел речь о своих темных делишках. Он уже дошел до того, что предложил увеличить мою долю вдвое, если я соглашусь поставить свою профессиональную деятельность на службу его гнусному промыслу.

Возмущению моему не было предела! Чтобы я продался ради горсти монет и разорил бы целую семью! Ну уж нет, сеньор Гальвес. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Отказ мой был категоричен, и жалкий ростовщик удалился, умоляя меня хранить молчание.

И ведь подумать только, что сеньор Гальвес является членом нашего Общества! Я тоже владею небольшим капиталом (совершенно несопоставимым с состоянием Вирхинии), я накопил его ценою жертв, монета за монетой, но я ни за что не пойду на то, чтобы увеличить его ценой сделок с совестью.

Впрочем, день оказался не таким уж и плохим: я доказал себе, что умею выполнять задуманное, и был сегодня предельно заботлив по отношению к Педро.

5 августа

Все книги, что дает мне Вирхиния, я читаю с особым интересом. Ее библиотека не так уж и велика, но книги подобраны с отменным вкусом.

Только что прочел «Размышления христианского рыцаря». Книга эта, по всей видимости, принадлежавшая покойному супругу Вирхинии, явилась для меня целым уроком истинного знаточества в том, что касается выбора подобающей литературы.

Надеюсь оказаться достойным продолжателем высокочтимого супруга Вирхинии, который, по ее словам, всегда стремился следовать мудрым заветам этой книги.

6 августа

Общение с Вирхинией внутренне облагораживает меня. Я чувствую себя все более обязательным в моих отношениях с ближними.

Должен признаться, я испытал определенное удовлетворение, узнав, что на одном из заседаний нашего Общества Благочиния, на котором я не смог присутствовать по причине нездоровья, сеньор священник лестно отозвался о моей деятельности в качестве редактора «Христианского вестника». Это ежемесячное издание повествует о богоблагодатных деяниях, вершимых нашим сообществом.

Общество Благочиния посвящает себя делу восхваления и проповедничества религии, а также наставлению сограждан в неуклонном соблюдении нравственных законов. Кроме того, общество наше всеми возможными способами содействует повышению культурного уровня населения. Более того, иногда нам приходится решать довольно серьезные вопросы экономического свойства, возникающие перед нашим приходом.

Высокий уровень нравственных начал, присущий нашему Обществу, заставляет его требовать от входящих в него членов образцового поведения, что подразумевает применения ряда мер административного воздействия.

Так, если кто-либо из членов Общества тем или иным способом нарушит нравственные принципы, закрепленные в нашем уставе, он получает первое предупреждение. Если он не исправляет свое поведение, то его ждет второе предупреждение, а затем и третье, за которым следует исключение из рядов Общества.

Для тех же, кто исполняет свои обязанности надлежащим образом, Общество предусматривает систему лестных и ценных поощрений. Приятно сознавать, что за долгие годы нашей деятельности было вынесено всего несколько предупреждений и принято лишь одно решение об исключении. И напротив, столь высоко было количество тех, кто являл собой образец высокой нравственности, что многие из них оказались достойными предстать на страницах «Христианского вестника».

Мне приятно повествовать на страницах моего дневника о деяниях нашего Общества.

Общество занимает в моей жизни чрезвычайно важное место – не меньшее, чем моя привязанность к Вирхинии.

7 августа

Кстати, сама идея этого дневника тоже принадлежит Вирхинии. Свой дневник она ведет уже много лет и делает это с присущей ей утонченностью. Она обладает даром излагать события таким образом, что они предстают в гораздо более изящном и занимательном виде. Порой она преувеличивает, это правда. Однажды она прочитала мне описание прогулки, которую мы совершили в сопровождении одной четы, расположением которой мы дорожим.

Так вот, сама прогулка не представляла собой ничего особенного; более того, в ней были даже некоторые неприятные моменты. Человек, которому было поручено нести провизию, споткнулся и уронил на землю свою ношу, в результате чего нам пришлось иметь дело с жалкими остатками. Тропа была довольно каменистая, и Вирхиния тоже споткнулась и сильно повредила себе ногу. На обратном пути нас застигла гроза, так что мы вернулись домой насквозь промокшие и все в грязи.

Но странное дело, в дневнике Вирхинии не только ничего не говорится обо всех этих неприятностях, но и сама прогулка представлена в совершенно преображенном виде. В представлении Вирхинии вся прогулка с самого начала и до конца осталась восхитительным времяпрепровождением. Она с упоением описывает горы, деревья, небо и даже какой-то сладко журчащий ручей, который я совершенно не помню и вовсе не уверен, был ли он на самом деле. Но самое удивительное в ее воспоминаниях о том дне – это якобы состоявшийся между нами разговор, которого уж точно не было ни тогда, ни когда-либо еще. Изображенная Вирхинией беседа хороша, даже слишком хороша для того, чтобы я мог узнать себя в ней, да и само содержание ее предстает, как бы это сказать помягче, не вполне приличествующим людям нашего возраста. К тому же реплики мои звучат чересчур поэтично, что совершенно не соответствует обычной для меня манере речи.

Все это, несомненно, свидетельствует о той возвышенности духа, что отличает Вирхинию, и которой я, увы, определенно лишен. Я способен выразить лишь то, что со мной реально происходит или что думаю в тот или иной момент. Поэтому, полагаю, мой дневник не будет представлять интереса ни для кого, кроме меня.

8 августа

Педро ходит все с тем же замкнутым и загадочным видом. Мне кажется, что у него что-то на уме: он старается выказывать предельную внимательность и предупредительность, очевидно, желая завоевать мое расположение.

Благодарение Господу, в последнее время мне удалось совершить несколько удачных сделок, так что если он и попросит меня о прибавке – в пределах разумного, конечно, – я буду только рад помочь ему.

10 августа

Сегодня шестая годовщина со дня смерти супруга Вирхинии. Было очень любезно с ее стороны предложить мне сопровождать ее на кладбище.

На могиле установлен очень красивый и дорогой памятник в виде женской фигуры, склоненной в плаче над мраморной плитой, покоящейся на ее коленях.

Вокруг могилы все заросло дикой травой. Мы попытались привести лужайку в порядок и во время этой доброчестивой работы я умудрился занозить себе палец, пытаясь выдернуть сорняк.

Уже перед самым уходом я обнаружил у подножия памятника надгробную надпись: «В сем мире он творил добро». Она мне так понравилась, что я решил сделать ее девизом своей жизни.

Да, творить добро – вот поистине достойная стезя, ныне почти забытая, поросшая травой.

Возвращались мы с кладбища уже к вечеру и всю дорогу шли молча.

14 августа

Сегодня имел удовольствие побывать в гостях у Вирхинии. Мы провели некоторое время в приятных разговорах о различных интересных и достойных вещах. Потом Вирхиния сыграла несколько наших любимых фортепьянных пьес.

Встречи с Вирхинией наполняют меня ощущением счастья и благодати. Каждый раз я возвращаюсь к себе словно бы обновленный духом и преисполненный готовностью творить добро.

Я всегда жертвовал на благотворительные цели, но теперь ощущаю все более настоятельную потребность совершить какое-то определенное, целенаправленное добродеяние – например, помочь кому-то, быть для кого-то надежной опорой. Поддерживать кого-то так, как поддерживают близкого, любимого человека, как если бы этот кто-то был твоим сыном…

16 августа

Сегодня мне приятно вспомнить о том, что вот уже ровно год, как я веду эти записи.

Целый год моей жизни, запечатленный благодаря одной чудесной и доброй душе, которая наставляет меня и направляет на верный путь. Не иначе как сам Господь Бог ниспослал мне моего дивного ангела-хранителя.

Вирхиния облагораживает все, до чего ни коснется. Теперь я начинаю понимать, почему в ее дневнике все предстает в чудесно преображенном виде.

Во время той показавшейся мне неудачной прогулки, когда я со скучающим видом озирался вокруг, ей дано было восприять красоту окружающего мира, который впоследствии воссиял на страницах ее дневника и ослепил меня.

Даю зарок, что отныне буду стремиться к тому чтобы узреть благолепие мира и запечатлеть мои видения на бумаге. Тогда, быть может, и мой дневник уподобится великолепию дневника Вирхинии.

17 августа

Прежде того как отвести мой взор от убожеств мира сего и предаться созерцанию одних лишь красот его, я позволю себе небольшое отступление для пояснения одного предмета сугубо материального свойства.

Дело в том, что вот уже много лет – не помню даже, сколько именно, знаю только, что началось это еще до знакомства с Вирхинией, – я ношу шляпы одного и того же фасона, одной и той же фирмы.

Это шляпы великолепного качества, но поскольку они заграничного производства, стоимость их с годами все возрастала. Понятное дело, шляпа – не самая скоропортящаяся вещь, но как бы то ни было, за последние годы я купил не менее полудюжины этих шляп. Итак, исходя из того, что стоимость каждой из шести шляп увеличилась примерно на пять песо, я могу произвести несложный арифметический подсчет: если последняя шляпа обошлась мне в сорок песо, то, выходит, что самая первая должна была стоить пятнадцать. Если сложить все дополнительные затраты, связанные с каждой покупкой, то получается, что моя преданность избранному типу шляп на сегодняшний день вышла мне в кругленькую сумму: шестьдесят пять песо.

Качество этих шляп не вызывает никаких сомнений, они превосходны, сожаление вызывает моя неспособность быть экономным. Если уж я с самого начала остановил свой выбор на шляпе ценой в пятнадцать песо, то мне следовало бы и в дальнейшем придерживаться этого же уровня расходов, чтобы не стать жертвой безудержной алчности изготовителей и коммерсантов, как это произошло на самом деле. Ведь всегда были шляпы и ценой в пятнадцать песо.

Поскольку именно сейчас мне предстоит обновить мой головной убор, я намерен в корне изменить сложившееся положение вещей: я куплю себе иную шляпу и сэкономлю таким образом двадцать пять песо.

18 августа

Единственная шляпа ценой в пятнадцать песо, которая подошла мне по размеру, оказалась довольно грубой и зеленоватого цвета.

Из чистого любопытства я поинтересовался, какова же на сегодня цена моей прежней шляпы. Оказалось, что уже целых пятьдесят песо. Ну что же, тем лучше! Коль скоро я постановил для себя отныне быть скромным в выборе шляп, пусть стоит хоть все двести.

Итак, я проявил способность к экономии. Видимо, мною по-прежнему руководит рука Господня. А вот Общество наше оказалось в серьезном затруднении. Мы обязались замостить улицы нашего прихода, и теперь нам, как никогда, необходима финансовая поддержка.

Я решил внести добровольное пожертвование. Завтра же навещу сеньора священника, который, будучи основателем и духовным направителем нашего Общества, является к тому же и его казначеем.

19 августа

Сеньор священник всегда отмечал меня своей расположенностью и покровительственной дружбой. Он всегда готов помочь разобраться в моих делах и советы его оказываются неизменно полезными.

Человек острого и проницательного ума, он склонен давать оценку вещам в форме тонких обходных выражений. До сих пор мне ни разу не пришлось пожалеть о тех моих поступках, которые были продиктованы деликатными советами сеньора священника. Наша с Вирхинией дружба тоже осенена его благорасположением, которое он проявляет в виде отеческих наставлений.

Узнав о цели моего визита, он оказал мне крайнее радушие и заявил, что благодаря таким сынам своим дом Божий в нашем городе пребудет прекрасным и нерушимым.

Полагаю, что сегодня я совершил доброе дело, и душа моя удоволена.

20 августа

Как ни странно, ранка от занозы, которую я всадил себе в палец на кладбище, до сих пор не заживает. Похоже, я занес себе заразу, и на месте укола образовался болезненный нарыв. А так как я не раз слышал, что повреждения кожи, произошедшие в непосредственной близости от трупов, могут иметь опасные последствия, то решил обратиться к врачу.

Лечение оказалось довольно простым, хотя и не самым приятным. Обеспокоенная произошедшим Вирхиния одаряет меня теплой и нежной заботой.

Когда я прихожу к себе в контору, то вижу Педро все таким же странно скрытным, словно ожидающим какого-то благоприятного для себя случая.

22 августа

Эта страница посвящается нашему досточтимому Обществу. Сегодня я был удостоен чести, которую заслужили весьма немногие: мое имя внесено в список почетных членов. Этот торжественный акт был сопровожден вручением величественного диплома, удостоверяющего мое звание.

Сеньор священник произнес прекрасную речь, в которой почтил память ушедших из жизни почетных членов Общества, предлагая всем следовать их образцовым деяниям. Особого упоминания сеньор священник удостоил память достопочтенного супруга Вирхинии, которого он определил как одного из самых добродетельных и замечательных деятелей, когда-либо входивших в наше сообщество.

Естественно, все это переполняет меня радостью. Тем более, что сама Вирхиния сказала мне, как она гордится мною и радуется заслуженному успеху.

Несколько омрачило этот радостный день лишь одно обстоятельство: среди лиц, особо ратовавших за мою кандидатуру, оказался сеньор Гальвес – человек, в искренность намерений которого я никогда не поверю и который потерял всякое мое уважение.

Впрочем, не исключено, что он раскаивается в своем поступке и теперь пытается таким образом загладить свою вину передо мной. Если это действительно так, то я готов протянуть ему руку. Ибо что касается меня, то я все время хранил абсолютное молчание в отношении его темных дел.

26 августа

Наконец-то Педро решился. Оказывается, то, о чем он все время молчал, было его заявление об уходе.

Он решил уйти в конце месяца и тянул до последнего, пока не вышли все сроки. Теперь мне остается всего пара дней, чтобы подыскать ему замену.

Педро по-своему прав. Он покидает наш городок ради более широких горизонтов. И это правильно. Такой серьезный и работящий молодой человек как он имеет право на то, чтобы продвинуться в жизни. Я не мог не отпустить его и даже составил рекомендательное письмо, где отмечаю его способности и заслуги. К тому же я даже думаю предоставить ему некоторое денежное вознаграждение.

Ну что ж, теперь остается только подыскать ему замену, что вовсе не так просто.

27 августа

Я и сам давно подумывал о том, чтобы в случае, если Педро уйдет, взять на работу секретаршу. У меня даже есть на примете одна кандидатура.

Мне знакома одна молодая особа, которая, возможно, как раз подойдет для этой работы. Она сирота и вынуждена зарабатывать себе на жизнь, обшивая обеспеченные семьи. Знаю я и о том, что эта работа не по ней, что она надрывается над шитьем. Девушка она серьезная, родом из почтенной семьи, сейчас живет со своей престарелой парализованной тетушкой.

Но когда я поделился своими планами с Вирхинией, то встретил с ее стороны неодобрение. Мне не хотелось бы спорить с ней, но мне кажется, что она не совсем права.

Впрочем, я еще посоветуюсь с сеньором священником. Он хорошо знает свой приход и наверняка сможет сказать мне, правилен ли мой выбор.

30 августа

Воистину человек предполагает, а Бог располагает. Так вот, сегодня утром, как раз когда я намеревался выходить, чтобы застать сеньора священника, я столкнулся в дверях с той самой сеньоритой, по поводу которой собирался поговорить.

Мне хватило одного лишь взгляда, чтобы принять окончательное решение в ее пользу. Достаточно было увидеть ее лицо – лицо, выражавшее страдание.

Сеньорита Мария выглядит лет на пять старше своего возраста. Грустно видеть ее такой преждевременно увядшей. Ее воспаленные глаза говорят о бессонных ночах, проведенных за шитьем. Так недолго и совсем потерять зрение! И мне очень досадно, что Вирхиния столь нелестно отозвалась об этой девушке.

Я сказал ей, чтобы она зашла завтра и что я, возможно, приму ее на работу. Она поблагодарила меня и добавила: «Ах, если бы вы смогли помочь мне…»

Слова эти просты, простодушны, даже наивны. Однако, размышляя над ними, я все больше прихожу к выводу, что наверняка помогу ей, что я просто должен помочь ей.

4 сентября

Мой моральный авторитет среди членов нашего Общества все возрастает. В последнем выпуске «Христианского вестника» я был вынужден поместить статью сеньора Гальвеса. В этой статье звучат, хотя и в завуалированной форме, явно льстивые речи в мой адрес. Видимо, сеньор Гальвес пытается таким образом вновь завоевать мое расположение.

В этом же самом номере в литературном разделе опубликовано стихотворение Вирхинии, подписанное псевдонимом. Стихотворение это я попросил у нее несколькими днями раньше, не сообщив ей о своих намерениях. Как мне показалось, моя хитрость стала для Вирхинии приятной неожиданностью. К тому же об этом стихотворении весьма одобрительно отозвался сеньор священник.

7 сентября

Со мной приключилась не то чтобы большая, но довольно впечатляющая неприятность. Мне не остается ничего другого, как смириться с произошедшим.

Сегодня после обеда я решил совершить небольшой моцион с тем, чтобы немного развеяться и поспособствовать пищеварению. Незаметно для себя я забрел слишком далеко, почти на самую окраину города, и тут вдруг стало накрапывать. Поскольку дождь поначалу был не сильный, я не очень спешил возвращаться. Но когда до дома оставалось всего две улицы, хлынул такой ливень, что я мгновенно вымок с головы до ног.

Но шляпа, моя новая шляпа! Когда она высохла, я обнаружил, что она превратилась в какой-то бесформенный ком, который невозможно надеть на голову.

Мне пришлось достать мою старую шляпу, верой и правдой прослужившую добрых три года.

10 сентября

Сеньорита Мария оказалась отличной секретаршей. Педро тоже был хорошим работником, но я не могу не признать, что сеньорита Мария во многом его превосходит.

Она умеет как-то все делать с радостью и легкостью, видеть ее веселой и довольной мне тоже в радость. Лишь иногда лицо ее омрачает тень неизбывной усталости.

14 сентября

Этот гнусный тип Гальвес опять заходил ко мне. Прочувствованно сжав меня в объятиях, он несколько раз повторил: «Многоуважаемый сеньор».

Вообще-то сеньор Гальвес приятный собеседник, он говорил довольно долго, свободно переходя от темы к теме.

Я слушал его как завороженный; неожиданно он свернул разговор и перешел к своему «делу».

Начав с бесконечных уверток и извинений, он откровенно выложил, что сожалеет о том, что осмелился предложить мне определенную сумму за услуги, которые он от меня ожидает.

Вслед за этим он попросил меня самому определить величину гонорара, исходя из масштаба сделки.

Ответом моим было предложение немедленно покинуть кабинет.

Поскольку в этот раз я не давал обещания молчать, то решил рассказать обо всем хотя бы Вирхинии.

17 сентября

Жизнь холостого мужчины всегда бывает осложнена определенными трудностями. В особенности, если холостяк взял себе за принцип следовать «Размышлениям христианского рыцаря». Осмелюсь признаться, что одинокому мужчине вряд ли возможно оставаться беспорочно добродетельным.

И все же постараюсь насколько возможно соблюдать себя. Так как наш брак с Вирхинией – дело почти решенное (осталось подождать лишь с пол-года), я пытаюсь удерживать себя в соответствующих рамках, дабы предстать перед венцом хотя бы в относительной чистоте.

Я все же надеюсь, что мне удастся ценою самоограничений приобщиться доблестей христианского рыцаря, дабы стать достойным мужем добродетельной Вирхинии. Таков на сегодня мой жизненный завет.

21 сентября

Я всегда ощущал огромную пустоту в своем сердце. Конечно, Вирхиния наполняет смыслом мое существование, но все же где-то глубоко внутри я по-прежнему ощущаю тяжесть этой пустоты.

Вирхиния не тот человек, которому я мог бы стать опорой и защитой. Скорее наоборот, это она покровительствует мне, одинокому сироте (моя мать скончалась пятнадцать лет назад).

Неодолимый зов стать чьим-то покровителем рвется из глубин моей души. Я лелею мечту о ребенке, о сыне, на которого я смог бы излить всю свою нежность, согреть всей силою моей нерастраченной отцовской любви.

Прежде я не раз был готов видеть своим сыном Педро. Но он даже ни разу не дал мне повода хотя бы по-отечески пожурить его. Его чисто служебная манера вежливого подчинения не давала возможности перешагнуть барьер формальных отношений…

25 сентября

Вирхиния возглавляет женскую ассоциацию «Игрушки – детям бедняков». Эта организация занимается тем, что в течение года собирает пожертвования, на которые под Рождество покупает подарки для детей из нуждающихся семейств.

Сейчас Вирхиния взялась за организацию ряда благотворительных акций, с помощью которых она рассчитывает превзойти уровень средств, собранных в прошлом году.

Я вовсе не против подобного рода деятельности, более того – полагаю, что она играет важную общественную роль, направленную на то, чтобы пробуждать в согражданах добрые чувства и способствовать развитию культуры. Вот только мне хотелось бы…

Вирхиния, не считаясь с важностью и сложностью моих собственных дел, но, несомненно, ведомая самыми лучшими побуждениями, обратилась ко мне с просьбой заняться проведением этих самых благотворительных празднеств. Как ни тягостно мне было, но я все-таки был вынужден попытаться объяснить ей, что вся моя повседневная деятельность, связанная с профессиональными обязанностями, моим служением в Обществе и работой в «Вестнике», не позволяют мне принять ее приглашение.

Она же не захотела принять мои оправдания и, то ли в шутку, то ли всерьез, упрекнула меня в недостатке человеколюбия.

27 сентября

Я просто в замешательстве. Я привык быть корректным во всем и со всеми и считаю себя вправе требовать того же от людей, которых нахожу достойными уважения.

Но вот сегодня я получил письмо от сеньора Гальвеса – письмо сухое, вызывающее и, уж не знаю, как это у него получается, учтивое. Он без околичностей призывает меня молчать о том, что он именует «серьезным делом, касающимся порядочных людей». Это он так называет ту гнусность, с которой ко мне приходил. Не знаю, насколько широким может быть понятие «порядочности», но вряд ли оно когда-либо сможет вместить в себя две столь несоизмеримые фигуры, как сеньор Гальвес и я.

Письмо заканчивается следующим образом: «Я буду также весьма признателен, если вы порекомендуете кое-кому воздерживаться от комментариев по поводу нашего с вами дела». И подпись: «Ваш искренний и преданный друг etc etc».

Ах, Вирхиния, Вирхиния, как горько мне открывать в тебе твои изъяны! Как бы то ни было, но сеньор Гальвес прав. Он, конечно, негодяй, но он прав. Теперь в его власти требовать от меня молчания. Я сделаю все, что смогу, для того чтобы никто не узнал о нем правды.

28 сентября

Раньше, то есть еще совсем недавно я и помыслить не мог о том, что Вирхиния может иметь слабости или недостатки. Теперь же, исходя из соображений логики и простой человечности, я буду стараться познать, изучить, а следовательно, и извинить ее недостатки в надежде на то, что когда-нибудь мне удастся их исправить. Пока что ограничусь следующим умозаключением: Вирхиния привыкла руководствоваться не собственными критериями, а мнением окружающих, их слухами и сплетнями.

Например, говоря о ком-либо, она никогда не скажет «Я думаю то-то или то-то», но обязательно начнет с выражений типа «о таком-то или такой-то говорят то-то и то-то», «о такой-то мне сказали то-то и то-то», «о такой-то я слышала…» и т. д. И так всегда и во всем.

Молю Господа, чтобы не иссякло мое терпение. На днях Вирхиния высказалась о сеньорите Марии следующим образом: «Я, конечно, могу и ошибаться, но вот люди, видевшие, как она заходит то сюда, то туда, кое о чем поговаривают».

1 октября

Сеньор священник, неустанно надзирающий над нашим Обществом Благочиния, коего духовным водителем он пребывал много лет, возжелал, чтобы Общество избрало себе собственное руководство.

Сегодня-у нас было чрезвычайно важное заседание. Мы оказались перед необходимостью избрать кого-то на должность временно исполняющего обязанности президента в связи с тем, что вице-президент уже долгое время находится в отсутствии. (Бывший наш президент скончался в начале года, мир праху его.)

Вопреки обычному для Общества ходу дел, процедура избрания нового президента оказалась довольно затруднительной из-за одного странного обстоятельства, повторявшегося в последние четыре года с ужасающей регулярностью.

Дело в том, что все наши предыдущие четыре президента умирали один за другим каждый раз в начале года непосредственно после избрания. Казалось, что на этот раз, поскольку речь шла об избрании на должность временно исполняющего обязанности, не должно было возникнуть особых проблем. Но почему-то все, даже те, чей невысокий интеллектуальный уровень служил надежной защитой от перспективы избрания, все выказывали явную нервозность.

Уже двое из избранных голосованием один за другим поспешили отказаться от высокой чести, аргументируя самоотвод недостатком должных качеств и времени для исполнения почетной обязанности.

Общество наше оказалось в тяжелом положении. В многочисленном собрании воцарилась тягостная атмосфера все возрастающего страха. Сеньор священник не мог скрыть своего смятения и беспрестанно вытирал платком пот со лба.

Третье голосование, результатов которого присутствующие ожидали почти как приговора, закончилось тем, что на высокую должность был избран не кто иной как сеньор Гальвес. И когда сеньор священник, еще плохо владея собой, огласил итоги голосования, грянул гром аплодисментов, гораздо более горячих, чем в предыдущие разы. Ко всеобщему изумлению, сеньор Гальвес не только благодарно принял оказанное ему доверие, но и витиевато выразился по поводу «незаслуженной чести». Он пообещал присутствующим неустанно трудиться во благо нашего общего дела и воззвал к поддержке со стороны сотоварищей и прежде всего – почетных членов Общества.

Сеньор священник издал вздох облегчения, в последний раз прошелся платком по лбу и выступил с ответным словом, в котором заявил, что в лице сеньора Гальвеса мы имеем «героического ратника христианского воинства».

Все присутствующие встали в единодушном порыве одобрения. До сих пор с отвращением вспоминаю, как, поздравляя сеньора Гальвеса, я был вынужден дружественно обнять его.

5 октября

Я понял, что никогда не смогу стать таким, как Вирхиния, а главное – что мне и не хочется походить на нее.

Для того, чтобы видеть одну только красоту, надо полностью отвернуться от реального мира. Жизнь прекрасна своей внутренней красотой, но ее внешняя сторона состоит из множества некрасивых и грязных вещей.

7 октября

Похоже, что писание дневников входит в моду. Я случайно обнаружил на столе сеньориты Марии книжечку, которая почему-то оказалась раскрытой. Когда я понял, что это личные записки, я поспешил закрыть ее. Но все же успел прочесть несколько строк, которые запечатлелись в моей памяти. Там было написано: «Мой начальник очень добр ко мне. Впервые в жизни я ощутила, что такое добрая покровительственная опека».

Мое непростительное любопытство тут же было охлаждено осознанием того, что я совершаю чудовищно неблаговидный поступок. Взволнованный и смущенный, я положил на место книжечку и погрузился в глубокую задумчивость.

Так стало быть, есть в этом мире кто-то, кому я нужен, кто ощущает мою заботу? Я готов был заплакать. Я живо представил себе мягкий облик сеньориты Марии, ее усталые глаза и ощутил, как сердце мое источает столь долго сдерживаемый поток теплоты и нежности.

На самом деле я еще недостаточно добр к ней, надо будет сделать что-то такое, что оправдало бы ее представления обо мне. Кстати, давно пора заменить доставшийся ей в наследство старый стол на более современный и удобный.

10 октября

Мои встречи с Вирхинией стали настолько рутинным, что мне нечего и рассказать о них.

Я несколько разочаровался в ней. В последнее время она взяла себе за правило поучать меня. Сегодня, например, она заметила мне, что я бываю слишком рассеян, когда мы идем вместе, и что я, по ее мнению, из-за этого наталкиваюсь на прохожих и даже на фонарные столбы. Вирхиния только что обзавелась попугаем и собачкой.

Попугай пока еще не говорит и только издает препротивные вопли. Для Вирхинии нет большего счастья, как обучать этого попугая разным словам; в частности, она учит его произносить мое имя, что мне совсем не нравится.

Конечно, все это сущие мелочи, я понимаю, что эти малозначащие детали нисколько не идут в ущерб моему высокому мнению о Вирхинии и не умаляют моей симпатии к ней. И все же, пустяки пустяками, но их надо бы исправить.