Текст книги "Как соблазнить призрака"
Автор книги: Хоуп Макинтайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Я откладывала поход в «Теско» и за едой ходила на рынок, ежедневно скупая тонны овощей у Криса, чем заслужила столько же тонн благосклонности.
– Вот были бы все такими, как ты, – пожаловался он. – Кажется, в последнее время ты стала вегетарианкой. Я горжусь тобой, девочка. Вот, возьми фунт фасоли. За мой счет.
В конце концов, он сам же и отослал меня в «Теско». Нечаянно.
– Как поживает эта Анжела, которую ты взяла к себе домой после пожара в летнем домике? Она тоже стала вегетарианкой?
– Она больше не живет у меня.
– Неужели? – Он заинтересовался, и я вспомнила, как Анжела говорила мне, что он поджидал ее у «Теско». – И куда же она поехала?
– Понятия не имею.
– Так, так, так. Похоже, она уехала и бросила нас.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Она бросила работу. В «Теско» ее не видели уже дня два или три. Ее мать ужасно волнуется. Твоя мама тебе не говорила? Миссис О'Лири заходила к тебе домой, искала дочь, а твоя мама сказала, что она уехала.
Я побежала в «Теско» и скупила все, что обычно: йогурт, сыр, отвратительные замороженные блюда, которые радостно поглощал Томми. Хотя, кто знает, когда мне снова доведется готовить для него?
* * *
По вечерам я оставалась одна. Кэт и Сонни уезжали в больницу, а мама шаталась бог знает где. Вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством, о котором еще недавно я так мечтала, я ненавидела его. Мне было стыдно, что я так мало работала. Женевьева оставляла довольно резкие сообщения с одним и тем же вопросом: как продвигается книга. Я знала, что должна позвонить Сельме, но боялась нарваться на Базза.
Наконец я все-таки удалилась в спальню, по пути к кровати угрюмо распинывая одежду Томми. Я залезла под одеяло и добавила Сельму и Анжелу к списку людей, о которых беспокоилась. Верхние строчки занимали Ричи и (а как же иначе?) Кэт, потом бедняга Фред. За ним была мама и одинокий Макс Остин, как я его называла (состоялось ли его свидание? как оно прошло?). И, наконец, Томми. К этому времени я уже всерьез нервничала. О нем по-прежнему не было ни слуху ни духу. Вдруг с ним случилась беда, а мне не сказали? Узнав от Криса, что Анжела исчезла, я стала переживать и за нее. Странно, что я вообще о ней думала после всего, что она натворила. Но она не шла у меня из головы.
Но первую строчку заняла Сельма. Почему-то за нее я боялась особенно, и, как выяснилось, не зря.
Когда посреди ночи в дверь позвонили, первой мыслью было, что Ричи умер и полиция отправила человека сообщить об этом Кэт. Заглянув в ее комнату и увидев, что там никого нет, я предположила, что она наконец решилась на ночное дежурство в больнице.
– Кто там? – крикнула я и набросила на дверь цепочку. Снаружи раздался всхлип, и я вдруг поняла, кто это.
На этот раз он воистину содрал с нее три шкуры. Удивительно, как она вообще держалась на ногах. Правое ухо кровоточило, вокруг ноздрей остались кровавые разводы. Один глаз почти закрылся, а правая щека сильно распухла. Но самое ужасное, когда она повернула голову, я заметила, что волосы слиплись от крови.
Она рухнула мне на руки. Спустилась мама.
– Не волнуйся, мама, – одними губами произнесла я и добавила громко: – Это Сельма Уокер. Я позабочусь о ней…
Я осеклась и вытаращила глаза. Следом за мамой в одних трусах – самых откровенных, какие я только видела в своей жизни, – спускался загорелый Сонни Кросс.
ГЛАВА 19
Мускулистый пресс Сонни Кросса, навечно запечатлевшийся в памяти, все еще стоял у меня перед глазами – разберусь с этим позже, – когда я отводила Сельму к себе в спальню. Я старалась не вздрагивать, глядя на бесчеловечное свидетельство жестокости Базза, оставшееся у нее на лице. Я обработала раны и опухоли, наполнила ванну и, оставив Сельму отмокать, постелила ей на диване в кабинете.
Мой новый маленький кабинет, примыкающий к спальне, был самой уединенной комнатой в доме. Почему я не додумалась работать в нем до пожара, по-прежнему оставалось для меня загадкой. В него можно было попасть либо с лестницы, либо через дверь в глубине спальни, которая не сразу бросалась в глаза. Я уже строила планы, как предложу Сельме убежище и защиту от Базза. Я передвину большой сервант на лестничной площадке и поставлю его перед дверью в кабинет. Затем я подумала, стоит ли звонить Максу Остину посреди ночи, но решила подождать до утра. Если Базз придет за Седьмой, я позвоню в полицию.
– Вы уверены, что вам не нужно в больницу? – спросила я, когда Сельма вышла из ванной. В моем банном халате ее миниатюрная фигурка выглядела еще меньше.
– Это не обязательно. – Она выдавила улыбку. – Ничего не сломано, хотя я сама не могу в это поверить. Он был в ужасной ярости. Он ходил куда-то вчера вечером – не знаю, куда. Я рано легла спать, думала, что простудилась. Его не было всю ночь, не было и утром, когда я встала. Он вернулся домой около одиннадцати и сразу отправился меня искать. На нем были боксерские перчатки. Он купил их на днях, потому что берет уроки. Мне это понравилось. Я думала, это поможет ему дать выход гневу и он перестанет вымещать его на мне. Я была очень за него рада, правда. – Она замолчала, отвернулась и сказала нечто такое, от чего я лишилась дара речи. – Вы же знаете, я так сильно его люблю.
«Я так сильно его люблю». Она произнесла это с чувством, но я не могла поверить. Я спала с этим мужчиной, была ослеплена страстью к нему, но, узнав о его жестокости, начала его презирать. А Сельма, побывав только что в роли боксерской груши, утверждала, будто по-прежнему его любит.
– Все нормально, – продолжала она. – Я знаю, что должна уйти от него. Что-то завело его сегодня, и он вышел из себя. Избил меня, запер в чулане и оставил на целый день. Раньше он такого не делал.
– Как же вы выбрались?
– Он думает, что это просто чулан, но на самом деле это небольшая кладовая. В задней стене есть крошечное окошко, заставленное коробками. Я убрала их и протиснулась в окно, я же совсем маленькая. Было высоко, но я все-таки спрыгнула и побежала сломя голову. К вам.
– Вы можете оставаться, сколько пожелаете, Сельма. – Я подошла к ней, чтобы обнять, но остановилась. В ней было нечто такое, что не подпускало близко. – В этом кабинете вы будете в безопасности.
Я сплю в соседней комнате. Утром позвоним инспектору Остину.
– Вы позвоните ему, – медленно произнесла она. – Я знаю, что сама никогда этого не сделаю. Отчасти поэтому я к вам и пришла. Вы поможете мне держаться подальше от Базза. Он будет жалеть о том, что натворил. Чем большую жестокость он проявляет, тем сильнее раскаивается после. Он будет искать меня, упадет на колени, станет умолять вернуться, а я не могу этого допустить. Наши примирения, Ли, – самые сладкие моменты. Тогда я люблю его больше всего. Я начинаю думать, что, может, сама во всем виновата, что как-то его спровоцировала. Когда он говорит, что не представляет, как мог натворить такое, что он меня любит, мы становимся так близки, и я просто таю. Это невыносимо. Вот почему я не ушла от него, вы понимаете, Ли? Потому что примирение – такое сладкое.
Это было ужасно, но я верила ей. Просто сама я вряд ли смогу мириться с жестокостью такого масштаба. Я, конечно, без конца провоцирую Томми, но он никогда и пальцем меня не тронет. Хотя есть вероятность, что мне больше не придется его провоцировать.
– Разумеется, месяца два все прекрасно, – продолжала она. – А потом я что-то делаю, и он снова меня бьет. Так всегда происходит. Я это знаю, но продолжаю надеяться, что рай продлится вечно. Мне просто надо признать, что так никогда не будет.
Сельма говорила и говорила, а я не перебивала ее. Надеюсь, я запомню все ее слова. Для книги это бесценный материал.
– Фаза раскаяния – самое опасное время, – произнесла она с силой. – Потому что именно тогда ты говоришь себе, что однажды этот человек изменится и что, возможно, этот день уже настал. Это должна быть главная мысль книги. Я все это проходила, я знаю, каково это, я могу говорить с читательницами так, что они увидят себя. Я расскажу им, что всегда думала, будто смогу изменить Базза. Особенно после побоев, когда ему было стыдно и он молил о прощении. Но я обманывала себя и хочу, чтобы читательницы это поняли. Они должны знать, что тоже обманываются. Я хочу написать книгу, которая поможет им положить конец жестокости. Которая покажет им, что они по-прежнему могут любить его, но должны уйти. Да, раз уж мы заговорили о книге, возьмите это, – Сельма вручила мне брезентовую сумку. Я заметила сумку у нее в руках, когда стояла на пороге. Я заглянула внутрь и увидела аудиокассеты, штук десять или пятнадцать. – Вот вам книга. На этих кассетах есть все, что вам нужно.
– Но когда… – Я лишилась дара речи.
– На Рождество. Я должна раскрыть вам один маленький секрет. Я не ездила в Америку, а осталась здесь в Англии. Мне пришлось сказать, что я была в Штатах, иначе Базз стал бы меня искать. Я хотела побыть одна и записать кассеты, чтобы меня не прерывали, чтобы он не подслушивал.
– Где вы были?
– В Девоне, в доме у моря. Он принадлежит одному из актеров, снимающихся в «Братстве». Он дал мне ключ, чтобы я могла приехать туда когда захочу. Я и сейчас туда собираюсь. Я позвонила хозяину дома, и он разрешил. Даже не спросил, зачем.
– А как же «Братство»?
– У меня двухнедельный перерыв. Вот почему я в Лондоне. Так вышло, что моя героиня, Салли Макивэн, уехала в Нью-Йорк по делам. Я отправлюсь в Девон, потом вернусь на работу и попрошу защиты в Манчестере. И расскажу съемочной группе «Братства» всю правду.
– Утром мы первым делом расскажем все Максу Остину и попросим его связаться с полицией в Девоне. Мы же не хотим, чтобы вы боялись.
Но не успела я утром позвонить Максу Остину, как в девять часов он уже стоял у меня на пороге, улыбаясь и источая обаяние. Он снова надел романтичное развевающееся пальто, но когда я рассказала о Сельме, тут же превратился в Макса раздражительного и мрачного. Он разозлился, что я не позвонила ему ночью.
– У вас же есть мой мобильный. Он включен всю ночь. Какой смысл ждать утра? Я должен был приехать и сразу его арестовать. Этот ублюдок наверняка уже на полпути в Китай. О чем вы думали?
Я отвела его к Сельме. Он спустился минут через двадцать, к этому времени смягчившись.
– Держите ее там. Никого к ней не пускайте. Она настаивает на поездке в Девон – кажется, она была там на Новый год. Дала мне адрес. Я проверю.
– Вы ей не верите?
– Я проверю, – повторил он. – А сейчас позвоню кое-кому и отправлюсь за угол. Нанесу визит вашему другу Баззу.
– Он не мой друг, – начала я, но он ушел прежде, чем я успела договорить. Я вышла за ним в холл и мельком увидела, как в дверях исчезает зад Сонни Кросса – к счастью, уже одетый. Так-так-так.
Мамы нигде не было, хотя обычно она встает раньше всех. Спустилась Кэт и сразу кинулась к телефону – звонить в больницу. Судя по тому, как тяжело она опустилась за кухонный стол, изменений в состоянии Ричи не было.
Кэт выглядела совершенно изможденной.
– Мне разрешили посидеть у его постели до четырех утра. Я вернулась домой и попыталась заснуть, но проспала не больше двух часов.
Я принялась готовить ей завтрак.
– Тебе надо поесть, – сказала я твердо, когда она поморщилась при виде яичницы с беконом.
– Ничего не говори. Я знаю. Я должна поддерживать силы, – механически повторила она утомленным голосом. – Смените пластинку, а? Спасибо вам за поддержку, но от этих клише меня тошнит.
– Прости, – пробормотала я.
– Нет, это ты меня прости. Правда. Не понимаю, почему я огрызаюсь. Но ты и сама выглядишь неважно. Что случилось? А, помню. Где Томми?
– Это долгая история, – сказала я. – У тебя есть время?
– Конечно, – ответила Кэт. – Я поеду в больницу через полчаса, так что сейчас я в твоем распоряжении. Зря я вчера пошла на работу, все равно не могла сосредоточиться.
Я рассказала ей всю историю, начиная с цитрата калия в аптечке Томми. Я должна была уже тогда догадаться, что происходит. Кэт изумленно качала головой.
– А тебе не пришло в голову спросить его, откуда там лекарство? Нет? Ли, на такое способна только ты.
Я описала, как Томми вдруг заговорил на чистейшем французском. Сообщила ей грустное известие о Норин и описала встречу с Мари-Шанталь у ее постели. Закончила я свой рассказ неожиданными откровениями Томми о своем романе, не преминув вставить несколько злобных подробностей в описание Мари-Шанталь.
– Вся такая аккуратная, подтянутая. Не удивлюсь, если она каждый день делает маникюр. На всем ее теле нет, наверное, и волоска!
– Но она страдает циститом, – напомнила Кэт.
– Да, – рассмеялась я. – В жизни все-таки есть справедливость.
Я ждала ее комментариев насчет поведения Томми, но не успела она раскрыть рот, как в дверь позвонил Макс Остин. Уже второй его визит за утро.
– Его нет, – невыразительно произнес он. – Я звонил, но никто не ответил. Сосед видел, как сегодня утром он уезжал с чемоданом. Привет, Кэт, – поздоровался он, увидев ее за моей спиной. – Как ты держишься?
– У Ричи все по-прежнему, – ответила она. – Я держусь, а что мне остается. Но вдруг он останется таким на месяцы?..
Я знала, что она хотела сказать «на годы», но не нашла в себе сил. Макс передернулся. Ему явно было неловко.
– Что ж, придется смотреть фактам в лицо. Хотя, с другой стороны, он может очнуться и сегодня. Но мне, Кэт, хуже всех. Это я велел ему заглянуть в гаражи за домом. Так что я во всем виноват. Хочешь на кого-нибудь накричать? Кричи на меня, если тебе станет легче.
– Не станет, – вздохнула Кэт. – И ты не должен винить себя. Скажи, ты разговариваешь с ним, когда приходишь, или, по-твоему, это пустая трата времени?
– Разговариваю, – ответил Макс. – Задаю ему вопросы. Он ведь разыскивал и допрашивал бывших подруг Базза Кемпински. Я спрашиваю Ричи о том, как у него идут дела, потому что хочу знать каждую деталь об этом чертовом ублюдке. В тот день, когда на Ричи напали, он как раз встречался с одной из них. Это была последняя женщина, с которой спал Базз до того, как познакомился с Седьмой. Ричи рассказал мне о ней, когда пришел с едой из ресторана. Ее состояние потрясло его, а ведь с тех пор прошли годы. Но я так и не узнал ее имени – думал, увидимся завтра на работе – и теперь не могу его отыскать. В дневнике Ричи ничего нет. Я обыскал его стол, но тоже ничего не нашел. Она звонила ему в тот день, и он крикнул мне, что едет куда-то в западный Лондон. Подробностей я не знаю.
Кэт покачала головой:
– В тот вечер я встречалась с Ли. Весь день его не видела. Мы говорили по телефону, и он сказал, что ездил, кажется, в Пекхэм, но не сказал, зачем. Я знала, что он собирался заскочить к тебе, Макс. Хотел узнать, не хочешь ли ты выпить пива или что-то в этом роде. А потом позвонил ты и сообщил, что он в больнице.
– Послушайте, – произнес Макс. – Мы поймаем Базза. Я установлю слежку за домом, так что, если он приблизится к Сельме, мы узнаем об этом. Скажите ей, чтобы она не беспокоилась. Я пришлю кого-нибудь зафиксировать побои. Кэт, увидимся в больнице.
– Неужели ты ничего не замечаешь? – воскликнула Кэт, когда он ушел. Она ухмылялась, как Чеширский кот, и хотя я была рада снова видеть ее улыбку, мне стало не по себе.
– Что именно?
– Ты ему нравишься.
– Кому?
– Максу. Ты ему нравишься. Это ясно как день.
– Нет, не нравлюсь.
– Он глаз с тебя не сводил, когда разговаривал со мной. Так волновался. Я никогда его таким не видела. Некоторое время назад Ричи говорил, что он рассказывал о тебе, но я не поняла. Думала, он имел в виду твое дело, а не тебя. Почему ему непременно надо было зайти к тебе и лично сообщать, что Базз смылся? Он мог просто позвонить.
– Наверное, Макс хотел увидеть тебя, а не меня. В любом случае, он уже был утром. Базз живет прямо за углом. Логично, что на обратном пути он просто заскочил на секунду.
– Что значит – был утром?
– Забежал с утра пораньше, и я рассказала ему о Сельме.
– А что с Седьмой?
Когда я поведала историю Сельмы, Кэт подошла и обняла меня:
– Ну ты даешь, подруга. Похоже, ты открыла приют для женщин, попавших в беду. Сельма, я, твоя мама… Странно для человека, ценящего одиночество.
Но я все еще думала о Максе.
– Да, в последнее время он действительно пристрастился заходить ко мне в гости. Он приходил забрать свое белье. – При этих словах Кэт закатила глаза. – Потом объявился с тобой в ночь, когда напали на Ричи. Вчера вернулся и спрашивал, как ты. И сегодня утром. Но у него есть на это веская причина. Ты ведь слышала, он держит меня в курсе расследования поджога. Я сама его просила.
– И ты в это веришь? Почему он не может просто взять мобильник и звякнуть тебе? Макс ведь очень занят. К тому же держать тебя в курсе – дело специалиста по работе с семьей – как ее зовут? Мэри как-то там. У него нет времени обзванивать всех каждые пять минут. Представляешь, что бы он устроил Ричи, если бы тот начал заскакивать к каким-то женщинам в рабочее время?
– Я не какая-то женщина, – возразила я.
– Вот и я о том же, – согласилась Кэт. – Долго он еще сидел после того, как в тот вечер твоя мама отвела меня наверх?
– Довольно долго, – признала я. – Он был здесь, когда Томми пришел домой пьяный и мы поругались.
– И он слышал, как вы ссорились? – Кэт подалась вперед.
– Знаешь, я не уверена. Я думала, он ушел, но, может, стоял на лестнице и слушал.
– Ну вот видишь. Он думает, что ты порвала с Томми, и собирается попытать счастья.
– Но раза два он приходил таким нарядным, в модной одежде. Как будто собирался на свидание.
– В какой одежде?
– Ну не знаю… Получше этого унылого костюма и галстука, который он обычно носит. Будто старался произвести на кого-то впечатление. Полагаю, он собирался на свидание с женщиной.
– А тебе не приходило в голову, что он старался произвести впечатление на тебя?
– Перестань, Кэт. – Почему-то эта мысль очень меня встревожила. Я что, снова выставила себя дурой? Если Кэт говорит правду, неудивительно, что Макс так настроен в отношении Базза. Нет, это безумие, даже думать об этом не хочу.
– Теперь ты будешь волноваться весь день, – со знанием дела заявила Кэт. – Не делай такое лицо, Ли. Это же не конец света. Ты принесла немного радости в его жизнь, относись к этому так. И это для него очень кстати.
– Позвони из больницы, как только появятся изменения, – сказала я и обняла Кэт на прощание.
Когда я поднялась проведать Сельму, она предложила, пользуясь случаем, вместе поработать над книгой. Послушать кассеты и обсудить, как лучше организовать материал. Обычно я работала не совсем так, но оценила ее желание сотрудничать. Я хотела сделать для нее все, что в моих силах. То, что я переспала с Баззом, – самый мерзкий мой поступок. Я молилась, чтобы она никогда об этом не узнала, и вместе с тем хотела искупить вину, написав лучшую книгу в своей жизни.
Я вошла в ванную комнату, взяла с табуретки магнитофон и вытащила кассету Уэйлона Дженнингса, сопровождавшую утренние песнопения Томми в душе. Затем подняла с пола клетчатую шерстяную рубашку и один синий носок и бросила их в корзину для грязного белья. А потом зазвонил телефон.
Это был Макс. Я сняла трубку в спальне и от неожиданности села на кровать. Слова Кэт еще звучали в моих ушах. Сельма подошла к двери кабинета. Я чувствовала себя глупо и нервничала, как будто разговаривала с первым в жизни парнем, и отвечала ему резковато. Макс сообщил, что все проверил, – Сельма Уокер говорила правду. На рождественские праздники она была в Девоне.
– Ну да, конечно, была, – вдруг закричала я, осознав, что Сельма стоит прямо передо мной. – Я ни на секунду в этом не сомневалась. С какой стати ей лгать?
– Но это ведь вы сказали мне, что она лжет, – заметил Макс. Мой тон явно его потряс. – О том, что она поехала в Нью-Йорк повидаться с семьей, разве вы не помните?
– Ну да, возможно, – сказала я.
– Что ж, я просто подумал, что вы захотите знать. – Судя по голосу, он был совершенно подавлен. – Но мне по-прежнему не нравится то, что она солгала вам. Я установил только, что она ездила в Девон на Рождество. Никто не смог подтвердить, что она была в коттедже в канун Нового года. Там на несколько миль вокруг ни души, и все праздновали в других местах. Как я уже говорил, меня не радует мысль, что она может быть главной подозреваемой, но, как вы сами заметили, у нее есть мотив. Я упомянул Анжелу О'Лири, и Сельма сказала, что не знает такую. Раньше она ссылалась на вашу «маленькую квартирантку-блондинку», а когда я сообщил, что этот человек и есть Анжела О'Лири, она сделала вид, будто не знала, как ее зовут. Это вполне возможно, однако мне кажется, что она лжет. И что знает об Анжеле гораздо больше, чем хочет показать. Она могла приехать из Девона на день. И еще. Когда я говорил с ней сегодня утром, я кое-что заметил. У нее очень маленькие руки…
Я повесила трубку. Не хочу ничего слышать. Я прячу Сельму от Базза, но вместо того чтобы преследовать его, Макс пытается выставить все так, будто преступник – она. Хуже, он считает, что эту мысль подала я.
Я пристально вгляделась в помятое лицо Сельмы и содрогнулась. Неужели Базз рассказал ей об Анжеле? Неужели дразнил ее, провоцировал, и она дошла до крайности?
И Макс прав. У нее действительно очень маленькие руки. Она как раз протянула одну, указывая на телефон:
– Можно я позвоню Бьянке и скажу, где я? Я всегда сообщаю ей, где нахожусь. Она – единственный человек, кто всегда знал, как он со мной обращается. Она будет страшно волноваться, если я не скажу, что жива-здорова.
– Конечно, – ответила я. – Звоните куда нужно. Она у вас дома? Вы же не собираетесь туда звонить, нет?
– У нее мобильник, а номер есть только у меня. Я дала его как раз для таких случаев.
Я оставила ее звонить Бьянке и спустилась, чтобы приготовить нам кофе. Когда я вернулась, она слушала первую кассету, свернувшись калачиком на моей постели.
Я поняла, что пленка будет очень полезна издателям, и записала, чтобы не забыть ей об этом сказать. Сельма внятно обрисовала, как, по ее мнению, книга поможет другим избитым женщинам. Она говорила о том, что описывала мне раньше, – опасность фазы раскаяния.
Словно в подтверждение своих слов на второй кассете Сельма начала вести хронику побоев, за которыми шли периоды затишья. В эти периоды она и раздумывала уходить от мужа. Печальнее всего оказались ее слова о своем смирении в начале побоев. Она знала, что сопротивление только усилит боль и даже может привести к гибели. Чем меньше она будет сопротивляться, тем быстрее все закончится и наступит очередная сладкая фаза раскаяния. Было похоже, говорила Сельма, на замедленную съемку. Она видела руку или оружие, занесенное над своей головой, заставляла себя цепенеть в ожидании удара и думала, что на самом деле это происходит не с ней, а с кем-то другим.
Я сидела словно загипнотизированная. Голос Сельмы заполнил комнату. Она слушала саму себя. Время от времени наши глаза встречались, и она улыбалась или кивала, чтобы подчеркнуть сказанное. А потом часа через два, когда в записи возникла пауза – она подбирала слово или фразу – и воцарилась тишина, через открытую дверь спальни мы отчетливо услышали голос Базза:
– Простите, что побеспокоил. Ли ждет меня. Сельма открыла рот, и я подумала, что она сейчас закричит. Я губами произнесла «нет, нет!», жестом велела ей оставаться в кабинете, а сама бесшумно закрыла дверь и прокралась наверх лестницы, чтобы послушать.
– Правда ждет? Я не знала. Входите же. – Мама закрыла парадную дверь. Наверное, она спустилась, пока мы с Седьмой слушали кассету. Я должна была предвидеть это и предупредить, чтобы она никому не открывала дверь. Она не знает, что Сельма еще здесь. Больше того, понятия не имеет, кто такой Базз. Она же никогда его не видела.
– Мы работаем вместе, – услышала я вкрадчивый голос Базза. Тут он не солгал.
– Думаю, она наверху, – сказала мама. – Подождите, я позову ее. Как мне вас представить?
– Роберт. – Он назвал свое настоящее имя. Умно, ничего не скажешь. Если мама знает его имя, она вспомнит, как мы говорили о Баззе.
– Ли! – позвала она, не подозревая, что я притаилась совсем рядом. – Роберт пришел.
Я не произнесла ни слова, надеясь, что она решит, будто я вышла, и спровадит его.
– Ли! – крикнула она снова. – Ты там? Можешь спуститься? Мне надо идти к парикмахеру.
Мама, пожалуйста, только не уходи. Останься. Отправь его восвояси.
– Не смею вас задерживать, – опять услышала я его голос. – Я сам могу к ней подняться. Я знаю, где она работает. Я уже бывал здесь.
– Неужели? – Мама явно сомневалась. – Что ж, если вы не возражаете… Мне действительно пора бежать. Если ее нет, просто захлопните за собой дверь. Когда вы были в последний раз? Вы знаете, что она перенесла кабинет с верхнего этажа на второй?
– Вообще-то нет, – сказал Базз. – Спасибо. Я найду ее, не беспокойтесь.
И потом все случилось сразу. Мама ушла, а он побежал вверх по лестнице, крича:
– Ли, где ты? Ли!
Не успела я подняться с пола, как он уже был рядом.
– Подслушиваешь? Я думал, ты выше этого. Дай я помогу тебе встать – И он протянул мне руку.
Я отпрянула, но он схватил меня за запястье и рывком поставил на ноги. И не отпустил.
– Чего ты испугалась? Ты стала очень странной после Рождества. Это из-за твоего пожара? – Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцем и ущипнул. – Неужели ты думала, что я забыл о тебе?
Я представила, что Сельма стоит сейчас за дверью и слышит каждое слово. Если он будет продолжать в том же духе, мой секрет выплывет.
Неожиданно Базз отпустил меня и направился к двери в мою спальню. Я преградила ему путь:
– Давай спустимся вниз. Я приготовлю тебе кофе. Он отступил и с удивленным видом прислонился к стене.
– Нам надо кое-что наверстать, – произнес он весело, и я задрожала от страха. В какую игру он играет? – Несколько раз ко мне заходил детектив. Кажется, он думает, что я имею отношение к твоему пожару. Почему у него возникла эта мысль?
Я ничего не сказала. Хотелось закричать, что Анжела – его алиби, но сдержалась, потому что Сельма могла все услышать.
Я невольно подметила, что выглядел он великолепно. Я уже поняла, что он принадлежит к тому же типу, что и Макс Остин, но если Макс привлекателен периодически, то Базз – всегда. В нем была некая резкость, которая у Макса проявлялась, лишь когда он злился или мрачнел. Но у Базза она все время бурлила под поверхностью. Это сразу напоминало, что он опасен и непредсказуем – стоя рядом с ним, думать о чем-то другом просто невозможно.
Глядя на него, я невольно вспомнила разговор с Максом Остином. Тогда я предположила, что некое событие в прошлом Базза и превратило его в садиста. Я вспомнила, как Макс пришел в ярость от моей «душераздирающей либеральной ерунды», как он ее назвал, и, к своему удивлению, поняла, что, по злой иронии, он тут же показался таким же живым, страстным и сексуальным, как сам Базз. И все же я не переставала ломать голову насчет прошлого Базза, его детства – может, с ним самим обращались жестоко?
Стоявший передо мной Базз нервировал меня, а когда я нервничаю, то неизменно думаю о чем-то постороннем. Когда я узнала, что Астрид Маккензи заживо сгорела в своем доме, я могла думать только об одном: как жаль, ведь она только его покрасила, и почему женщины на высоких каблуках ходят по мощенным булыжником улицам? Вот и теперь мне вспомнилась первая встреча с Баззом – невинное время, когда я еще не сотворила непростительную глупость и не переспала с ним. Он поставил мне джазовый компакт-диск, который только что купил. Тенор-саксофон плакал сперва настойчиво и отчаянно, а потом нежно и непреодолимо, и захотелось попросить его напомнить, кто играл.
Какое безумие – думать о такой ерунде, когда Сельма в опасности, но я понимала, что это некий защитный механизм. Он включился, чтобы помешать мне выдать страх.
– Сельма уехала в Девон, – вдруг сообщил Базз. Я посмотрела на него и заставила себя не дергаться. – Сегодня утром звонил один из актеров, снимающихся в «Братстве». У него там дом, и Сельма туда едет. Очевидно, поработать над твоей книгой. Ты знала? Нет? Интересно, с чего это вдруг? Он дал мне телефон и адрес. На всякий случай – вдруг я захочу к ней. Я только что звонил ей, но ее пока нет, а мобильный выключен.
Значит, теперь Сельма не может сбежать в Девон. Базз снова подошел ко мне, и в голове пронеслась жуткая мысль. Неужели он пришел повидаться со мной, возобновить наш роман потому, что Сельма якобы уехала? Может, он понятия не имеет, что она здесь.
Нужно во что бы то ни стало увести его от спальни.
– Пойдем. Выпьем кофе, – повторила я и двинулась к лестнице, но он схватил меня за руку и привлек к себе. Успокойся, приказала я себе. Не кричи, не паникуй, не дай ему понять, будто что-то не так. Просто отведи его вниз и выставь из дома.
– Почему ты меня избегала? Что она тебе наговорила? Знаешь, я так по тебе скучал, – он наклонился меня поцеловать, но я отвернулась, и его губы зарылись в мои волосы. – Ты так восхитительно пахнешь, Ли. Как называются твои духи?
– «Джо Мэлоун». Жасмин и жимолость, – ответила я.
Вдруг он оттолкнул меня и прижал к перилам.
– Сельма пользуется «Шалимаром» от «Герлен». Обливается ими каждое утро, так что запах остается везде, где она побывала, – прошипел он мне в ухо. – Вот почему я знаю, что она здесь. Я почуял ее духи, когда поднялся наверх. Сначала я решил, что это твой запах, но ведь это не так, да, Ли? Ты только что меня поправила. Это как детская игра «холодно – горячо». Здесь запах сильнее… Теплее? Совсем горячо? – Крепко держа меня за запястье, он двинулся к двери в спальню. – Она там, да?
– Нет, – сказала я как можно спокойнее. – С какой стати ей тут быть? Ты же сам говорил, что она едет в Девон.
– А может, она была здесь? Ты лжешь, я вижу.
Он сгреб меня, прижал к груди и, схватив за волосы, запрокинул мне голову так, что мне пришлось смотреть ему в лицо. Сердце у меня бешено заколотилось, и вдруг все глупые и неуместные мысли исчезли. Я поймала себя на том, что вспоминаю фразу, которую недавно слышала по радио: если вас убили, очень вероятно, что это сделал ваш знакомый.
Убили! Мой старый кошмар. Я часто воображала, как это случится. Будут душить, пока глаза не вылезут из орбит. Перекроют кислород подушкой. Ударят ножом в грудь, и я истеку кровью. Стукнут по голове тупым предметом. Кстати, а что такое тупой предмет? Я представила, как кто-то берет мой ноутбук и бьет меня по виску. Кто-то, в чьей автобиографии по моему неведению всплыла его подлая личность.
Вот он, Базз. Человек, которого я познала в библейском смысле этого слова, хотя в другом смысле я в нем совсем не уверена. Он собирается меня убить?
