Текст книги "Мертвые девушки"

Автор книги: Хорхе Ибаргуэнгойтиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

VII. Одна жизнь

1

Человек спускается по склону, плечи подняты, руки словно одеревенели, сжаты в кулаки, голова свешивается на грудь, ноги, то негнущиеся, то ватные, теряют опору, промахиваются мимо ступенек, и он спотыкается. (Как выяснилось позже, прохожие приняли его за пьяного.)

Девять вечера. Спуск Сантуарио – это улица, мощенная булыжником, с лестницами на самых крутых участках, по обе ее стороны тянутся двухэтажные дома с разноцветными оградами и запертыми воротами. Фонари через каждые сто метров. Центр города у подножия холма ярко освещен. В небе то и дело вспыхивают фейерверки – их запускают с площади Консепсьон. Стреляют ракетницы, играют оркестры, музыкальные автоматы, уличные музыканты, слышатся голоса, веселые крики и подвывания собак. Сегодня восьмое декабря[13]13
  8 декабря – праздник древней богини майя Ишчель. По сей день ежегодно отмечается в Южной Мексике.


[Закрыть].

Человек ничего не замечает, он смотрит в землю мутными глазами, собрав все силы, чтобы добраться до цели. Встречные собаки сначала облаивают его, а потом подбегают понюхать капающую кровь. За ним, в пятидесяти метрах выше по склону, идут агенты уголовного розыска, останавливаются, когда он приваливается к дереву, чтобы перевести дух, и снова идут, когда он снова упрямо пускается в путь.

У подножия холма испытание становится еще мучительнее. На углу он замирает, не поднимая глаз от земли, словно высматривая знакомые булыжники в мостовой, поворачивает направо и еще медленнее, чем прежде, идет по улице Альенде. Люди смотрят, как он проходит мимо, качается, налетает на стену и оставляет на ней темное пятно, ставшее понятным только на следующий день.

– Это кровавый след покойника, – скажут женщины, указывая на черный подтек.

Человек спотыкается на каждом шагу, теряет направление, зигзагами пересекает дорогу и налетает на уличную жаровню, стоящую в дверях одного из домов. Стол, жаровня, угли, сковорода и лепешки с грохотом разлетаются по мостовой во все стороны. Человек идет дальше, двигаясь все неестественнее и быстрее. Народ уступает ему дорогу. Хозяйка жаровни бежит за ним, догоняет, начинает отчитывать, но его бледность заставляет ее замолчать, и, растерявшись, она возвращается, чтобы собрать лепешки.

«Прекрасный Мехико» – гласит неоновая вывеска. Сверхъестественным усилием человек поднимается по ступенькам, толкает качающиеся створки двери, входит в заполненное табачным дымом кабаре, распихивает двух посетителей, упирается руками в столик – сидящие смотрят на него и не узнают, – опрокидывает чей-то стакан и падает на пол.

Одна из женщин поднимает крик, разговоры смолкают. Собирается толпа. Музыкальный автомат начинает играть мамбу. Кто-то догадывается его выключить. Тишина. Серафина встает из-за кассы, переходит танцплощадку, проталкивается сквозь толпу к тому месту, куда направлены все взгляды. И понимает, что мертвец, лежащий на полу, – ее племянник.

2

О жизни Умберто Паредеса Баладро, сына Арканхелы, известно так же мало, как о его смерти.

Он родился в 1939 году в публичном доме на улице Молино. Его матерью была Арканхела, а об отце неизвестно ничего, кроме фамилии – Паредес. (Когда Арканхелу спрашивают об этом субъекте, она прикидывается глухой.)

Серафина говорит, что за несколько месяцев до рождения племянника встретила сестру на рынке и заметила, что она беременна, но не решилась высказываться на эту тему, потому что, по ее мнению, проявила бы «неуважение». О рождении племянника она узнала из приглашения на крестины. Серафина абсолютно уверена, что ни тогда, ни позже мать ребенка не упоминала его отца.

Мальчик вырос в публичном доме, но Арканхела решила сделать из него человека с будущим. По словам Калаверы, она запрещала ему выходить со двора, подниматься по лестницам, наведываться в комнаты и заглядывать на задний двор. Работницам она запретила объяснять ребенку, зачем приходят в дом мужчины. Оба запрета исполнялись так неукоснительно, что Умберто Паредес пошел в школу имени Хосефы Ортис де Домингес, совершенно ни о чем не догадываясь. В первый же школьный день его просветили одноклассники, которые все о нем знали. Когда мальчик вернулся домой, он спросил у Калаверы:

– А ты – проститутка?

Калавера ответила «да», тогда мальчик спросил, проститутка ли его мать, Калавера ответила, что его мать не проститутка, а содержательница публичного дома.

На третий день школьных занятий директриса услышала во дворе скандирующие выкрики и пошла посмотреть, что происходит. Она увидела тридцать детей, скачущих, как «краснокожие индейцы», по кругу и орущих:

– Бандершин баладренок!

В центре стоял ученик Паредес Баладро и плакал.

Умберто отправили домой в сопровождении посыльного с конвертом, в котором лежали тридцать песо, уплаченные Арканхелой за поступление мальчика в школу, и записка – в ней директриса просила перевести его в другое учебное заведение.

Прочитав записку, Арканхела поняла, что пришло время расстаться с сыном. Чтобы с этого дня изолировать его от порока, она отправляла мальчика учиться в такие города, где никто не знал фамилии его матери и не подозревал, чем она занимается.

В этот период Арканхела каждую неделю писала сыну длинные письма зелеными чернилами на линованной бумаге, в которых давала советы: втирать сало за уши, чтобы уберечься от простуды, спать ногами к югу, чтобы избежать сглаза, и так далее в том же духе – немногие из них случайно сохранились в бумагах сына. Умберто отвечал короткими записками с просьбами прислать денег, оставляемыми без внимания (неизвестно почему, Арканхела решила, что деньги – самый опасный растлитель детей), но сами записки Арканхела и по сей день хранит в лаковой шкатулке из Олинала́.

Мальчик менял интернаты несколько раз. Первый раз – когда в Муэрдаго заведующий Игнасио Альенде обнаружил две дырки в стене ванной, которой пользовалась его супруга. Как рассказали некоторые воспитанники в ходе проведенного дознания, дырки в стене, выходившей в безлюдный коридор, проделал двенадцатилетний учащийся Паредес Баладро и стал взимать с товарищей по пятьдесят сентаво за то, чтобы увидеть жену заведующего в ванне, и по двадцать сентаво – за то, чтобы увидеть ее на унитазе.

Год спустя в школе имени Хуана Эскутия в Куэвано несколько учеников пожаловались в дирекцию, что учащийся Паредес Баладро их обирает. Он требовал с каждого по одному песо в неделю, а тех, кто не платил, отдавал на избиение Гутьерресу Карраско по кличке Горилла.

Известно, что сын Арканхелы поступил в медицинский институт в Куэвано, но не закончил даже первый курс. Его учеба резко оборвалась в тот день, когда он пырнул ножом своего сокурсника (причина осталась неизвестной). Это случилось в аудитории, приехала полиция, начались разбирательства. Арканхеле пришлось вмешаться. Она оплатила лечение раненого и передала внушительную сумму его родным, чтобы те отказались от обвинений (ей повезло, что пришлось иметь дело с людьми бедными и рассудительными), подкупила свидетелей, судью и не успокоилась до тех пор, пока не увидела своего сына на свободе. Адвокат Рендон убедил ее, что будет лучше, если Умберто поживет в Соединенных Штатах, пока не уляжется скандал.

Умберто Паредес провел в Лос-Лос-Анджелесе год. Его мать надеялась, что за это время он выучит английский язык и сможет заняться коммерцией. Она ошиблась, как минимум, наполовину. Умберто вернулся в Сан-Педро-де-лас-Корьентес, не зная ни слова по-английски, но привез с собой семена мака – они-то и стали источником его дохода на всю оставшуюся короткую жизнь.

Умберто продолжал жить в «Прекрасном Мехико», но, похоже, по указанию своих работодателей, снял дом на улице Лос-Бридонес, где для вида торговал семенами, а на деле хранил наркотики и заключал сделки. Примечательно, что после смерти Умберто полиция не нашла в этом доме ничего подозрительного и не смогла выйти на сообщников убитого.

3

На всех трех сохранившихся фотографиях Умберто Паредеса мы видим одно и то же широкое плоское лицо с тяжелой, унаследованной от матери, челюстью и гладкими, как у индейца, волосами, лицо, похожее на лик самодержца, – что-то вроде Бенито Хуареса преступного мира. На первой фотографии он за рулем «бьюика»-кабриолета (кроваво-красного, как говорят те, кто его видел). Умберто купил машину, ставшую единственной роскошью в его жизни, на деньги от продажи первой партии товара. На заднем плане видна акация. На второй фотографии он стоит в профиль, на нем полосатый свитер. Правой рукой он целится из пистолета, того самого, который нашли у него в кармане в день убийства. Хотя Арканхела утверждает, что никогда не видела в руках сына огнестрельного оружия, забор на заднем плане явно принадлежит «Прекрасному Мехико». На третьем снимке мы видим Умберто в плавках, с мокрыми волосами. Он улыбается в объектив и обнимает за талию городскую красавицу с красивыми локонами в эффектном купальнике.

4

Она говорит, что и раньше видела его в этой красной машине, и он ей не нравился, потому что явно хотел «обратить на себя внимание»: носил красную рубашку, зеленые солнечные очки, ездил без глушителя, постоянно сигналил за рулем. Однажды, когда она переходила улицу, он выскочил откуда-то на этой своей машине, резко развернулся и чуть ее не сбил. Увидев, что она испугалась, он остановился, но вместо того, чтобы извиниться, открыл дверцу и предложил ей сесть в машину. Она, чувствуя себя оскорбленной, пошла дальше. Он медленно поехал за ней, но не говорил ничего такого, что обычно мужчины говорят женщинам в подобных случаях. Это ее удивило. Он ехал за ней до самой улицы Сантуарио, по которой можно подняться только пешком. Когда он увидел, что она свернула на нее, то бросил машину и преследовал ее на некотором расстоянии, не пытаясь догнать: «он не говорил сальностей и не приближался, не давал волю рукам». Она вошла в дом, заперла дверь, поднялась в свою комнату и выглянула в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как он, помешкав минуту перед домом, пошел вниз по склону. Она рассказала об этом нескольким подругам, и те поделились с ней всеми известными сведениями: сын бандерши Баладро, однажды пырнул человека ножом, сидел в тюрьме, бежал из страны на время скандала, торгует наркотиками – и добавили от себя такого, чего и не было.

Агент Деметрио Гийомар прибыл в Педронес с четкими инструкциями. Его миссия состояла в том, чтобы найти посредника между крестьянами, выращивающими мак, и теми, кто его перерабатывает, собрать улики и начать расследование. Поскольку были подозрения, что местные власти покрывают посредника, Гийомар получил приказ не вступать с ними в контакт и никому не рассказывать о цели своего визита. Он поселился в отеле «Франсес» под видом страхового агента и провел в городе несколько недель совершенно безрезультатно. Но однажды ему удалось кое-что выяснить. Никто не знает, что именно и каким образом. Возможно, отправившись по следам Бедойи, который обнаружил и сжег плантацию мака, он каким-то образом вышел на Умберто Паредеса, чье имя впервые появляется в полицейских архивах 15 ноября, в донесении Гийомара.

Свидетельница говорит, что ее мучили сомнения. Она не знала, верить ли людям, которые говорили, что Умберто плохой человек, или своему сердцу – а оно говорило, что такой сердечный человек не может быть плохим. Свидетельница до сих пор хранит фаянсовый кувшин с надписью «Истинная любовь», подарок Умберто. Она по-прежнему не соглашалась сесть в красную машину, даже когда он приглашал ее в Муэрдаго поесть мороженого, прежде всего потому, что люди могли увидеть ее в открытом автомобиле, но, кроме того, по ее мнению, девушка, севшая в машину к молодому человеку, Сразу теряла невинность, а она хотела сохранить ее до замужества. Эти ограничения оставили им единственный вариант: прогуливаться и разговаривать у реки, где росли деревья и было мало прохожих. Во время этих прогулок Умберто рассказывал ей о своей жизни совсем другие истории, непохожие на те, которые она слышала от людей, и Кончита не знала, правду он говорит или лжет. Она, в свою очередь, говорила о будущем, о своих семейных планах, о детях, которых заведет, о том, как их назовет и чему будет учить. Эти разговоры растравляли его, но она этого не понимала до того дня, когда он крепко взял ее за руку, привел на откос, повалил на землю и сорвал с нее трусы. Но тут он словно смутился, и Кончита смогла убежать. Он ее не преследовал. На следующий день Умберто дождался ее на дороге, по которой она обычно ходила (Кончита преподает в школе у монахинь), и извинился. Она сказала, что не хочет больше его видеть.

Агент Гийомар несколько раз ездил в Сан-Педро-де-лас-Корьентес и говорил с Умберто Паредесом. Возможно, он даже побывал в доме на улице Лос-Бридонес. О чем они говорили, неизвестно. Возможно, агент прикидывался, что хочет продать урожай или купить наркотики. А может, не прикидывался и прямо сказал, кто он такой. Существует большая вероятность, что десять тысяч песо, которые Умберто снял с банковского счета первого декабря, перекочевали в карман агента Гийомара. Похоже, что в последующие несколько дней Умберто еще мог скрыться, но не воспользовался этой последней возможностью.

Свидетельница говорит, что, устав от его уговоров, согласилась поехать на пляж Эль-Фаральон, но с самого начала поставила условие: ехать не на машине, а на автобусе, однако, увидев, что автобусы набиты битком, передумала, и они поехали на машине; Умберто вел себя безукоризненно и не пытался ее обидеть. Профессиональный фотограф сделал снимок, который хранится до сих пор. День прошел отлично. Они вернулись в Сан-Педро-де-лас-Корьентес, но, когда он открыл дверцу, помогая ей выйти из машины, мимо шли двое ее братьев. Кончита говорит, что сначала испугалась скандала (братья запрещали ей встречаться с мужчинами), но они прошли по тротуару, даже не обернувшись, как будто ничего не заметили. Так ей показалось, но, когда она вернулась домой, они уже ее поджидали, кипя от злости. Они устроили ей суровый разнос и запретили видеться с «Бандершиным сынком».

– Если этот тип подойдет к тебе еще хоть раз, он умрет, – сказал один из них.

Позднее Кончита видела, что братья достали из ящика пистолеты и принялись их чистить.

Седьмого декабря в Педронес прибыл агент Пачеко, он встретился с агентом Гийомаром и передал ему приказ задержать подозреваемого.

Свидетельница говорит, что восьмого числа – в день ее ангела – в ворота постучал незнакомый мужчина (судя по описанию, это было Тичо); он принес празднично упакованный сверток, подарок Умберто Паредеса. Кончита не приняла подарок. Она решила больше не видеться с Умберто, поскольку ей запретили братья.

Агенты Гийомар и Пачеко собирались арестовать Умберто Паредеса в семь часов вечера, когда тот выходил из таверны «Галеон» в компании нескольких музыкантов, но не сделали этого из опасения, что музыканты – дружки подозреваемого и окажут сопротивление. Они решили ждать и пошли вслед за компанией по улице Сантуарио, держась на некотором расстоянии.

Свидетельница говорит, что, услышав в исполнении музыкантов песню «Неблагодарная», очень расстроилась. Она знала, что песня предназначается ей и что посвящает ей эту песню Умберто. Ей хотелось сказать ему, чтобы уходил, что братья дома и вооружены, но к ней пришли гости, их нельзя было оставить, и она не смогла выйти на улицу. Музыканты сыграли несколько песен, среди прочих «Коварство», а гости ехидно спрашивали:

– Кому поют эту серенаду? Не знаешь, Кончита?

Свидетельница говорит, что видела, как братья вышли из комнаты и спустились во двор. Вскоре, после того как музыканты допели последнюю песню, она высунулась в окно и увидела, что они уходят без Умберто, услышала стук в ворота и, не в силах больше терпеть, пошла взглянуть, что происходит. Когда она спускалась по лестнице, раздались выстрелы. (Судя по всему, братья Самора залегли за цветочными кадками, распахнули ворота при помощи веревки и открыли огонь по человеку, который за ними стоял – это был Умберто.)

Агенты Гийомар и Пачеко издали следили за тем, кого собирались арестовать, пока он спускался по склону и шел по улице Альенде. Увидев, что Умберто скрылся за дверью «Прекрасного Мехико», они обратились к дежурившему на углу полицейскому Сеговьяно.

VIII. Скверная ночь

1

Одна из женщин выходит из кабаре, чтобы сообщить матери. С этого момента сцена похожа на кадр из фильма. Все зачарованно смотрят на труп. Не двигается никто, кроме тех, кому невтерпеж подобраться поближе. Молчание.

Вдруг раздается свисток. Это полицейский Сеговьяно еще от угла сообщает о своем приближении. Ступор прошел. Созерцание смерти, завороженное и почтительное, сменяется паникой. Свисток напоминает клиентам о полиции и заставляет бежать к выходу – никто не хочет попасть в список свидетелей происшествия в притоне, – толкать друг друга, срывать двери с петель, ломать жалюзи, протискиваться на улицу и разлетаться в разные стороны (некоторые, самые предусмотрительные, не оборачивались до самой Пласа-де-Армас). Когда суматоха стихает, и полицейский Сеговьяно входит в заведение, перед ним только труп, девушки и официанты. Он снова дует в свисток и отдает приказы:

– Не двигаться. Закрыть двери.

Дальнейшая процедура и печальна, и скучна: пока ждут прибытия судебного врача и следователя из полиции, мать убитого – она что-то записывала у себя в комнате – спускается узнать, что происходит. Ей сказали, что случилось несчастье, но побоялись сказать какое. Увидев, что ее сын лежит на полу мертвый, она начинает издавать странные крики, отрывистые, гортанные, которых никто от нее не слышал ни прежде, ни потом. Она не бросается к мертвому, не хватает его в объятья, не глядит на него полными слез глазами, как можно было ожидать. Она пятится, садится на краешек стула, кладет руки на колени, закрывает глаза и кричит.

Следователь составляет протокол:

– Где вы находились, когда раздались выстрелы?

– Я не слышала выстрелов.

– Как, в таком случае, вы узнали, что происходит что-то необычное?

– Я увидела на полу убитого.

И так далее.

Врач появляется с большим опозданием, в шляпе и шарфе (он простужен), ставит чемоданчик на пол и пытается нащупать у покойного пульс. Потом идет к телефону, вызывает санитарную машину, кладет трубку, поднимает чемоданчик и уходит.

Женщины зажигают свечи и ставят вокруг Умберто. Накрывают лицо – он лежит на спине – синим шейным платком. Приходят санитары с носилками, перекладывают на них труп, опрокинув две свечи, и уносят. Несмотря на то, что скоро полночь, на улице толпится народ. Следователь продолжает допрос:

– А вы что заметили?

2

Ночное бдение прошло без Умберто Паредеса. Пока покойник лежал на металлическом больничном столе в ожидании вскрытия, плакальщицы в черном собрались в столовой, отодвинули в угол стол, зажгли свечи, встали на колени и стали читать заупокойные молитвы под руководством Калаверы – в юности она отличалась особой набожностью. Арканхелы на бдении не было. Ночь она провела спокойно, одна в своей комнате, в темноте, в полузабытьи, благодаря отвару из листьев салата, которым ее напоила Калавера. Серафина сообщила о случившемся капитану Бедойе, он приехал в Сан-Педро-де-лас-Корьентес на последнем автобусе «Красная Стрела», вошел в столовую в середине «Отче наш», снял фуражку, опустился на колено и перекрестился, что делал редко, будучи атеистом. Но тут же заметил, что покойного в комнате нет, и сел на стул.

На следующий день в десять утра Серафина пришла в мэрию в сопровождении капитана Бедойи и адвоката Рендона, чтобы получить разрешение забрать тело племянника из больницы. Мэр, с которым она была в дружбе, рассказал ей, что пришел приказ закрыть «Прекрасный Мехико». Серафина сперва встревожилась, но потом, посовещавшись с капитаном и адвокатом, пришла к выводу, что такого случиться не может, что это нарушение конституции штата.

В четыре часа пополудни, когда служащие похоронного бюро выносили из дверей гроб, явился секретарь суда с повесткой, в которой сообщалось, что лицензия Арканхелы на «Прекрасный Мехико» отозвана на неопределенный срок, поскольку заведение не соответствует санитарным нормам штата Мескала: ширина окна в мужском туалете составляет восемьдесят сантиметров вместо положенных по закону двадцати. Хозяйке дали сутки на то, чтобы освободить помещение.

Когда Арканхела расписалась под документом и тем самым подтвердила, что ознакомилась с его содержанием, она почти ничего не соображала от горя. Серафина позвонила адвокату Рендону и рассказала о случившемся, он обещал обратиться в суд за защитой. По дороге на кладбище катафалк сломался. Отец Грахалес, кладбищенский капеллан, отказался читать положенную в таких случаях молитву, поскольку, по его мнению, покойный жил в грехе и умер, не проявив ни малейших признаков раскаяния. Когда могильщики бросили на гроб первую лопату земли, Арканхела упала в обморок.

3

Вернувшись с кладбища в шесть часов вечера, участники похорон увидели адвоката Рендона, который рассказал, что ни один из судей города не дал согласия на судебную защиту. В «Прекрасном Мехико» они обнаружили, что судья Торрес превратил казино в импровизированный кабинет. С ним пришли нотариус и два писца. Судья изолировал сестер Баладро от работниц, а работницам велел зайти в зал, сесть на стулья, специально составленные для этой цели в углу, и по очереди подходить в другой конец зала, где расположился сам с нотариусом и двумя секретарями. Судья задавал вопросы тихо и просил женщин отвечать так же тихо, чтобы не оказывать влияния на остальных и не давать им возможности подготовить ответы. После допроса женщины выходили из зала.

Судья спросил каждую, сколько лет она занимается проституцией, сколько лет она у сестер Баладро, не было ли случаев, когда с ней плохо обращались, работает ли она добровольно или по принуждению.

Двадцать шесть опрошенных ответили, что с ними обращаются хорошо и проституцией они занимаются по доброй воле. На допросе были созданы все условия, чтобы женщины говорили правду. Интересно, что через четырнадцать месяцев некоторые из допрошенных дали совершенно противоположные показания.

Оригинал протокола находится в архиве суда Сан-Педро-де-лас-Корьентес.

(В документах, относящихся к смерти Умберто Паредеса Баладро, можно заметить три нарушения: из протокола следует, что убитый погиб в перестрелке, случившейся в казино «Прекрасный Мехико», хотя никто из допрошенных не сказал, что слышал выстрелы; братьям Самора обвинений не предъявили; агенты Гийомар и Пачеко подтвердили, что шли по склону за человеком, которого должны были арестовать, но ни словом не обмолвились о том, что преследовали умирающего. Власти не нашли ни в «Прекрасном Мехико», ни в доме на улице Лос-Бридонес никаких улик, подтверждающих, что Умберто Паредес Баладро торговал наркотиками.)

4

Поздно вечером в столовой Серафина обсуждала с капитаном Бедойей, что они будут делать завтра, когда придется освободить дом. Похоже, Арканхела не принимала участия в этой беседе.

Капитан Бедойя утверждает, что посоветовал Серафине уволить работниц и заняться чем-нибудь другим, поскольку все заведения, принадлежавшие сестрам, закрыли.

Он говорит, что Серафина не воспользовалась его советом по двум причинам. Во-первых, в доме присутствовал судья, который обязал бы ее заплатить жалованье каждой уволенной. Во-вторых, адвокат Рендон утверждал, что «Прекрасный Мехико» закрыли незаконно и это решение нельзя считать окончательным. Он собирался обратиться в суд за отменой решения и обещал Серафине, что через два, максимум три, месяца сестры смогут снова открыть свой бизнес.

Отказавшись от идеи уволить женщин, Серафина и капитан Бедойя стали думать, где их можно разместить, пока «Прекрасный Мехико» не откроется снова. Было несколько вариантов, начиная с идеи пожить в гостинице вместе с двадцатью шестью женщинами – он был отвергнут из-за дороговизны – и заканчивая предложением временно распределить их по нескольким публичным домам в округе, но эту идею Серафина отвергла из опасения, что содержатели не вернут товар. Принятое решение было противозаконным, зато самым простым: переехать из одного закрытого публичного дома в другой закрытый публичный дом. Они решили перевезти женщин в казино «Дансон», где были все удобства, пятнадцать комнат, и где можно было совершенно незаметно провести два-три месяца. И печати на дверях ломать необязательно, потому что в дом легко попасть, перепрыгнув с крыши соседнего дома, принадлежавшего сеньоре Ауроре Бенавидес, женщине с добрым сердцем, которая им не откажет.

5

Аурора Баутиста говорит, что в тот же вечер Серафина собрала всех в коридоре и сказала:

– Сегодня ночью мы уезжаем. Поедете, в чем есть, остальное оставьте в комнатах, потому что через два месяца мы вернемся.

Сколько они ни спрашивали, куда их везут, она ни за что не хотела отвечать.

Капитан Бедойя говорит, что это Лестница придумал посадить капитана в военной фуражке у окна машины, чтобы три лычки на погонах произвели впечатление на полицейских, если им покажется странным предрассветный кортеж из пяти автомобилей, набитых женщинами, и они его остановят.

Аурора Баутиста говорит, что сидела рядом с Лестницей в машине, припаркованной у «Прекрасного Мехико», когда из казино вышел капитан, открыл дверцу и сел прямо на нее.

Капитан Бедойя говорит, что путешествие было неудобным, но спокойным. Но когда они приехали в Консепсьон-де-Руис и добрались до улицы Независимости, им пришлось около часа колотить в дверь дома восемьдесят три, пока, наконец, не проснулась сеньора Бенавидес и не открыла им дверь.

Аурора Баутиста говорит, что видела, как Серафина достала из сумочки деньги и отдала их капитану Бедойе, капитан разделил их между шоферами и сказал:

– Забудьте все, что видели сегодня ночью, а если вспомните, то заодно вспоминайте и это, – и дотронулся до кобуры у себя на ремне.

Капитан Бедойя говорит, что пережил самый страшный момент в своей жизни, когда ему пришлось прыгать с крыши на крышу за руку с Арканхелой – прыгать одна она отказалась. Они едва не сорвались вниз.

Аурора Баутиста говорит, что в казино «Дансон» не было ни электричества, ни свечей, ни еды. Они легли спать в темноте, по двое в комнате. На следующее утро Тичо перепрыгнул на соседнюю крышу и пошел на рынок. Завтракали в два часа дня.

6

В тот день, десятого декабря 1962 года, сеньора Аурора Бенавидес и сеньора Серафина Баладро заключили устный договор, согласно которому первая разрешала Эустикио Натера (Тичо) проделать дыру в стене, отделявшей прихожую сеньоры Бенавидес от столовой сестер Баладро, чтобы жильцы дома восемьдесят пять по улице Независимости могли входить и выходить через дверь дома восемьдесят три, а не прыгать с крыши на крышу. За это одолжение сеньора Баладро обязалась платить сеньоре Бенавидес двести песо по первым числам месяца.

В этот же день был заключен второй договор, согласно которому сеньора Бенавидес разрешала тому же Эустикио Натера подключить к своей электропроводке электропроводку соседнего дома. Двадцать песо в месяц.

Оба договора соблюдались сторонами в течение тринадцати месяцев, вплоть до того дня, когда капитан Теодуло Куэто нашел зарытые на заднем дворе трупы.