Текст книги "Ночь на острове"

Автор книги: Холли Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

7

Стоя у распахнутого окна с французскими решетчатыми ставнями, Саманта любовалась видом на море. В полуденном воздухе витал запах мимозы, а в вазонах внутреннего дворика пламенела герань. Посередине его уютно расположился фонтан: вода игристой струйкой выливалась из кувшина в руках мраморной нимфы в бассейн у ее ног. Умиротворяющее журчание фонтана проникало в комнату Саманты, на глади бассейна были видны лилии.

За зеленой изгородью дворика начинались террасы парка, с последней из которых ступеньки вели к песчаному пляжу. Взгляду Саманты открывался живописный пейзаж: зеленовато-синие волны, набегавшие на прибрежную полосу, редкие белоснежные паруса у горизонта. От этого вида захватывало дыхание, так он был хорош. Ничего подобного она уж точно не ожидала. Откровенная роскошь дома ошеломила и смутила ее.

Она взглянула на свой чемодан, лежащий на резной тумбочке в ногах кровати. Даже ее вещи блекнут среди такой обстановки. И выглядят столь же неуместными, как она сама, с горечью призналась себе Саманта. Не нужно ей было приезжать. Не нужно было пасовать перед его чувственностью. Разве может тот, кто живет в таком доме, нуждаться в ее помощи? Да это просто смешно. Все это сплошной обман.

Но ведь она с самого начала понимала, что просьба Мэтью помочь его матери не более чем предлог, во всяком случае, не главная цель ее приезда. Так почему же ей сейчас так плохо? Неужели только потому, что все здесь оказалось не таким, как она ожидала?

Саманта вздохнула и, отойдя от окна, принялась рассматривать отведенные ей покои с великолепными интерьерами, выдержанными в кремовых и розовых тонах. Когда ей показали ее апартаменты, она в первый момент решила, что тут какая-то ошибка. Гостиная с богатой мебелью, с диванами, обитыми нежнейшим бархатом, кабинет, украшенный деревянной резьбой, – все это не могло предназначаться ей. Так же как и огромных размеров кровать в комнате с экзотическими драпировками и шикарно оборудованная ванная, в бассейне которой можно плавать. Все это не для тех, кто приезжает под вымышленным предлогом. И уж конечно, не такой прием она себе представляла, когда давала свое согласие.

А вот это действительно серьезная ошибка. Не видя этот дом, она еще питала какие-то иллюзии, что Мэтью, несмотря на его связь с такой шикарной женщиной, как Мелисса Мейнверинг, не слишком отличается от нее, Саманты. Это трудно объяснить, но где-то в глубине души в ней почему-то жила уверенность, что она и Мэтью могли бы…

Она тяжело вздохнула. Могли бы что? – с болью подумала она. Могли бы стать друзьями? Любовниками? Могли бы полюбить друг друга?

Теперь ее ужасала собственная наивность. Невозможно даже предположить, чтобы для человека, который живет в таком доме, могла что-то значить такая девушка, как она. Для чего бы он ее сюда ни пригласил – а теперь она знала точно, что не для помощи по хозяйству, – ясно, что по отношению к ней у него нет серьезных намерений. Она его забавляет, но, кроме того, чтобы с ней переспать, ничего другого ему от нее не надо.

Он ведет себя как настоящий феодал, подумала Саманта, пытаясь выдернуть из-под крышки чемодана застрявшую лямку ночной рубашки. Она сюда привезена на потеху Мэтью. И он не остановится ни перед какими расходами, лишь бы она избавилась от своих глупых предрассудков.

Если бы у нее была возможность переговорить с Мэтью до того, как Спиро Ниаркос улетел назад в Афины! Если бы у нее было на это время! Но этого не произошло. Не успел вертолет вновь оторваться от земли, как появился улыбающийся слуга и повел Саманту в ее комнаты. И, хотя Мэтью сам внес в дом ее чемодан и сумку, их тут же подхватил другой слуга.

Понимая, что она испытывает, Мэтью, однако, и не подумал проводить ее, предоставив это слугам. Вопреки ее ожиданиям, им не пришлось встретиться и за обедом – выйдя из ванной, Саманта обнаружила в комнате поднос с едой.

Может быть, он считает, что ей хочется отдохнуть. Ведь она выехала из Нортфлита очень рано и могла просто устать. На самом же деле нервное напряжение мешало ей расслабиться, а тревожные предчувствия все равно не дали бы уснуть. Как ни прекрасны были дом и остров, отдыхать здесь она не могла.

Мэтью затеял это, чтобы сделать ее своей игрушкой, а она оказалась так глупа, что попалась на эту удочку. Скорее всего, он и не собирался знакомить ее со своими родственниками, думала Саманта, разглядывая в зеркале дешевенькие полотняные брючки и майку, надетые ею из-за жары. То, что ее поместили в шикарные апартаменты, отнюдь не означает, что и в остальном с ней будут обращаться как с другими гостями. Может, именно поэтому ей отвели так много места в доме: собственная гостиная, внутренний дворик – что еще нужно? Почему она вообще решила, что Мэтью представит ее остальным членам семьи?

Саманта взглянула на часы. Уже четыре. Если бы ее не сковывало ожидание чего-то неизбежного, она вышла бы прогуляться по пляжу. Куда угодно, лишь бы вырваться из этой золоченой клетки и отделаться от мыслей, которые она навевает.

За дверью гостиной раздался звук шагов, и у Саманты вдруг пересохло во рту. Но ее не окликнули. Наверное, кто-то из слуг пришел забрать поднос, а ведь она так и не притронулась к еде. В таком состоянии, как сейчас, она и думать о ней не могла.

– Тебе получше?

Саманта замерла, услышав вопрос, полный мягкой заботы, и, почувствовав укор совести, обернулась на голос. Увидев стоящего в дверях Мэтью, она почувствовала безысходность.

Тем не менее ее не оставила равнодушной его мужественная чувственность, подчеркнутая узкими полотняными брюками, тесно облегающими бедра, и сильные длинные ноги. Мельком взглянув на него, Саманта тут же отвела глаза, заставив себя смотреть куда-то мимо него.

– Нет, – с запозданием ответила она на его вопрос. – Мне не надо было сюда приезжать.

– Почему? – подался вперед Мэтью. Окинув взглядом увешанные картинами стены, толстый ковер на полу, он спросил:

– Тебе здесь не нравится?

Саманта покачала головой.

– Нет, – покривила она душой, – не нравится.

– Разве тебе здесь неудобно?

– Удобно? – сдавленно отозвалась Саманта. – Это смотря что считать удобством.

Черные глаза Мэтью внимательно следили за ней.

– Не понимаю, – нахмурился он. – Кто-то сказал тебе что-нибудь неприятное?

– Нет. – Саманта крепко обхватила себя руками. – Я ни с кем и не разговаривала. Я ведь не говорю по-гречески.

Мэтью прошел через комнату и встал у нее за спиной.

– Тогда в чем дело? – спросил он у самого ее уха с характерной притягательной хрипотцой в голосе. И, слегка коснувшись пальцами ее пылающей щеки, продолжил: – Разве так важно, что ты не говоришь по-гречески?

– Ах, перестаньте! – не выдержала Саманта, отталкивая его руку, разумеется, дело не в этом, что вам отлично известно. Господи, да за кого вы меня принимаете? Вам не приходит в голову, что я – живой человек, способный чувствовать? Ну, ясно, не приходит. Ведь я всего лишь официантка!

– Эй! – Мэтью властно положил ей на плечо свою теплую руку, и от этого прикосновения словно ток пробежал по всему ее телу. – Не сердись за то, что я не сказал тебе всю правду…

– Всю правду? – Она резко повернулась к нему лицом и закричала, глядя на него горящими глазами. – Да я сомневаюсь, чтобы в том, что вы говорили, была хоть капля правды!

Мэтью тяжело вздохнул.

– Тебе не нравятся эти апартаменты, – мягко произнес он. – Ну хорошо, согласен, они чересчур помпезны…

– Да мне нет до них дела! – Саманта понизила голос, поняв, что ее могут услышать в доме. – Перестаньте притворяться, будто не понимаете, о чем я говорю. Вы дали мне понять, что работаете в компьютерной компании…

– Так и есть.

– А на самом деле… – то, что он подтвердил свои слова, заставило ее задуматься. – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что работаю в компании, занимающейся программным обеспечением для компьютеров.

– Но вам ведь незачем работать, – заявила Саманта.

– Как это незачем? Если компания обанкротится, я потеряю все свои деньги.

– Все ваши деньги? И я должна этому верить?

– Но это правда.

Она покачала головой:

– А чей это дом?

– Моего деда.

– Чем же занимается ваш дед?

– Чем он… – Мэтью запнулся и поежился. – Так ты не знаешь? – пробормотал он. – Ну конечно, откуда тебе…

Впервые она видела, как Мэтью мямлит, не находя слов, и внезапно ее осенило.

– Аполлониус! – воскликнула она. – Это было написано на вертолете. «Аполлониус Корпорейшн»! Ну конечно. Ваш дед… как его имя? Аристотель? Да, точно. Аристотель Аполлониус. Боже мой! – Она побледнела. – Я права? Это ваш дед?

Выражение лица Мэтью было достаточно красноречивым. Саманта обессиленно прислонилась к двери. Все время, пока она находилась на вилле, терзаясь своими взаимоотношениями с Мэтью, ей не пришло в голову задуматься, кто такой его дед. Ответ на этот вопрос оказался просто убийственным.

– Ну вот, теперь ты все знаешь, – сказал Мэтью странно ровным голосом. Это что-нибудь меняет?

– Меняет? – задохнулась Саманта. – Естественно, меняет. – Ее передернуло. – Разве можно думать иначе?

– Нет, – вздохнул Мэтью, – наверное, ты права.

– Господи, как вы не понимаете? Я приехала сюда потому, что думала… считала, что вы обычный человек, как все. Что вы не отличаетесь от меня. Ну, может, чуть больше преуспеваете. Но ничего сверхъестественного. И вдруг я узнаю, что вы – внук Аристотеля Аполлониуса! Вероятно, в один прекрасный день вы унаследуете этот дворец. Так же как и все остальное!

Лицо Мэтью потемнело:

– А для тебя это имеет значение?

– Конечно, это имеет для меня значение, – прищурилась Саманта. – Для чего вы привезли меня сюда?

– Для чего я привез? – теперь настала очередь Мэтью удивляться. – Я не совсем понимаю…

– Неужели? – Губы Саманты дрогнули. – Ну, так я вам скажу открытым текстом: я вам не девка! Я не из тех, кто продается! Вы не купите меня, как привыкли покупать все, что хотите!

– Сэм! – потемневшие глаза Мэтью смотрели с тревогой.

– Не смейте ничего говорить! – оборвала его Саманта, чувствуя, как подступают слезы. Все ее силы ушли на эту гневную отповедь. – Просто дайте мне уехать отсюда. Сегодня же. Или завтра. Как можно скорее.

– Ты хочешь уехать?

– Да, – повторила она, – я хочу уехать. А вы чего ожидали? Думали, когда я узнаю, кто вы такой, то сразу растаю?

Мэтью недоуменно смотрел на нее.

– Постой, – наконец сказал он. – Дай сообразить, что к чему. Так тебе здесь не понравилось?

– Это вы мне не понравились! – парировала Саманта, глядя на него с ненавистью. – Разумеется, я в восторге от этого дома, он просто великолепен! Но ведь не о нем речь! Речь идет о вас. А вы нагромоздили столько лжи, чтобы завлечь меня сюда!

У Мэтью был озадаченный вид.

– Ты сердишься, – констатировал он, и Саманта подумала: когда же до него дойдет смысл ее слов? – Боже мой, да ты и в самом деле сердишься.

– Ну конечно, сержусь! – воскликнула она и нахмурилась, заметив неожиданно появившуюся на его губах улыбку. – Рада, что вас это позабавило.

– Меня это вовсе не забавляет, – сдержанно отозвался он. Но улыбка все еще блуждала в уголках его глаз, вызывая в ней недоброе чувство. Он придвинулся к ней вплотную. – Ты не перестаешь меня удивлять, Сэм. Вот это мне в тебе и нравится.

Саманта снова сжалась в комок. Перемена в его тоне была разительна, и когда он потянулся, чтобы взять ее за руку, ей оставалось только подивиться его нахальству.

– И таким образом вы думаете меня успокоить? – сказала она, понимая, что гнев для нее – единственная защита от тех чувств, которые он вызывает в ней. Я хочу домой. А если вы будете меня удерживать, я позвоню Полу и попрошу, чтобы он меня отсюда забрал.

Губы Мэтью сжались.

– Да ну? – сказал он, несмотря на сопротивление, притягивая ее руку к своим губам и целуя ладонь. – А если я скажу, что отсюда нельзя уехать, не получив разрешение моего деда? Пристань слишком мала, чтобы причалил теплоход, да и самолету сесть негде.

– Я вам не верю. – Саманта покраснела.

– Я говорю правду. – Мэтью смотрел на нее из-под полузакрытых век. – Стал бы я врать.

– Как же, – огрызнулась Саманта, вырывая руку. – У вас ведь совсем стыда нет! Вам безразлично, что я чувствую, вам лишь бы свое получить!

– Извини, но мне казалось, наши желания совпадают, – рискнул возразить ей Мэтью с мягкой настойчивостью. – А раз так, ничего для нас не изменилось.

– Вы с ума сошли! – Саманта была шокирована. – Вы разве не слышали, что я сказала?

– Слышал. – Он опустил глаза. – Тебя возмутило, что я не сказал тебе всей правды о своем происхождении. – Он пожал плечами, и Саманта, сбитая с толку его покорностью, вдруг почувствовала себя загнанной в угол; выбора у нее действительно не было – с одной стороны стеклянная дверь, с другой – рука Мэтью. – Прости меня.

– Простить? – Ее голос был похож на комариный писк. Мэтью дышал ей прямо в волосы. Он стоял так волнующе близко, что хотя и не касался ее, тепло, исходящее от его тела, вызывало у нее мучительную слабость. Каждое движение, каждый его жест воспринимался Самантой как прямая угроза, как сигнал опасности. Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она должна сопротивляться изо всех сил.

Проблема была только в том, как привести этот здравый смысл в соответствие с тем, что она чувствует. Свои двадцать четыре года Саманта прожила в полной уверенности, что ни в какой ситуации не пропадет и справится с домогательствами любого мужчины, а теперь вдруг оказалось, что она не в силах справиться даже с собой. Ведь он солгал ей, больше того, солжет еще не раз, и все же она понимала, что, даже не прикасаясь к ней, он может вить из нее веревки.

– Да, прости, – повторил он, пропустив пальцы правой руки сквозь волосы Саманты и беря ее голову за затылок. Мэтью кончиком языка провел ей по верхней губе. – Ты ведь не станешь портить наш с тобой праздник только из-за того, что я сказал тебе не всю правду?

Сердце Саманты билось, как птица в клетке. Она вся пылала от возбуждения, но вместе с тем и от страха. Она боялась его власти над собой и того, что могло случиться. Что-то ей подсказывало, что, если она сейчас не остановит Мэтью, для нее уже не будет пути назад. И это будет роковой, непоправимый шаг, о котором она будет жалеть потом всю жизнь. И все же…

– Я… я не знаю…

Как слабо и беспомощно звучит ее голос! А ведь душа кричит ей – дура! Дура!

Большим пальцем левой руки он провел по ее губам.

– Пожалуйста, – сказал он своим хрипловатым голосом с невероятной мольбой, – ну пожалуйста. – Он потянулся к ее губам. – Прошу тебя, – умолял он, приникая к ее рту.

Его руки обвили ее, скользнули по спине вниз, к бедрам. Он прижал ее к своему упругому телу, заставив ощутить его напряженную мощь. Он сжимал Саманту в объятиях так крепко, что его жар воспламенял ее. Она чувствовала его близость каждой клеточкой своего существа, а его требовательные ласки лишали ее воли.

Он целовал ее еще и еще, овладевая ее ртом, сминая ее губы, передавая ей свое желание, которое было невозможно отвергнуть. Поначалу Саманта пыталась сопротивляться, но, когда он коварно нащупал самые чувствительные уголки ее рта, разум ее пришел в смятение, а время остановилось.

Она стала отвечать на его поцелуи, и тогда инстинкт, который так и не удалось разбудить Полу, потребовал свое. Ей захотелось чувствовать его так же, как он чувствовал ее, насладиться осязанием его кожи. Ее пальцы погрузились в его шелковистую мягкую шевелюру. Потом ее руки скользнули вниз и обвились вокруг его мощных загорелых плеч.

– Сэм, Сэм, – страстно шептал он, спустив майку с ее плеча и целуя тоненькую ключицу. Трепетными пальцами он провел по ее шее вниз, к ложбинке между грудей. – Ты такая чувственная, – пробормотал он, когда под тонким трикотажем обозначились ее напрягшиеся соски. Нетерпеливым жестом он потянул майку вниз и еще крепче прижал Саманту к себе. – Я так хотел увидеть тебя обнаженной… У тебя такое красивое тело!

– У м-меня? – заикаясь, пролепетала она, глядя на него снизу вверх, а Мэтью, охватив ладонью ее грудь, слегка сжал этот тугой бутон.

– У тебя. – Он опустил глаза. – Посмотри, разве есть на свете что-нибудь прекраснее?

Ей пришлось посмотреть, хотя любование собственным телом было для нее таким же новым занятием, как и бесстыдный отклик на его ласки. Мэтью тем временем полностью обнажил грудь Саманты и гладил, гладил ее своими жадными руками.

– Почему ты без лифчика? – поддразнил ее он, и Саманта залилась краской.

– Я просто не захватила ни одного без лямок, – попыталась оправдаться она, но Мэтью ее не слушал. Прижав голову к ее груди, он коснулся губами соска и слегка прикусил его.

У Саманты подкосились колени. Волна внезапной слабости ударила ее в живот и разлилась между бедрами. На миг откуда-то возникло чувство вины. Как могла она позволить Мэтью такие ласки, в которых всегда отказывала Полу?

Но чувство вины исчезло, как только он снова нашел губами ее рот. В мире не осталось ничего, кроме его губ и его желания, на которое она отзывалась всем своим существом. Мэтью прижимал ее к стене своим телом, а руками, не прерываясь ни на мгновение, гладил ее бедра и грудь. Он ласкал ее соски, влажные и помнящие сладкую боль от его поцелуев, слегка покусывал мочки ее ушей и касался языком эрогенных точек за ними.

– Я хочу тебя, – сказал он, целуя ее шею. – Я хочу погрузиться в тебя и любить тебя до умопомрачения.

– Правда?..

Это было все, что она смогла выговорить, и то еле слышно. Никогда прежде с ней не бывало такого. Никогда она себя так не вела, никогда не знала, что значит потерять над собой контроль. Кровь стучала в висках, а все ее здравомыслие разлетелось в пух и прах. Она была само смятение, сама покорность.

– Правда, – выдохнул он и, подхватив ее пониже спины, крепко прижал к своему напрягшемуся мужскому телу. Его дыхание было частым и прерывистым. Господи! Из-за тебя я чувствую себя изголодавшимся по женщине подростком!

– Из-за меня? – Саманта отвечала машинально. Разве могла она о чем-нибудь думать, пока Мэтью покрывал горячими быстрыми поцелуями ее запрокинутое лицо. Она чувствовала, что погибает, сгорает в огне его страсти.

И тут, когда все ее смятенное существо взывало к нему, моля, чтобы он отнес ее в постель и довел начатое до логического конца, он мягким, но решительным движением отстранился от нее. Саманта недоуменно смотрела на него, а Мэтью прощальным жестом скользнул рукой от ее талии к судорожно стиснутым бедрам. В этом движении было отчаяние, безошибочно свидетельствующее, что он отступает.

– Из-за тебя, – сказал он, и ей понадобилось время, чтобы осознать, к чему относился его ответ. – Но даже подростки должны уметь иногда сдерживаться. Его губы дернулись, и она поняла, каких усилий ему стоило оторваться от нее. – Мои родственники ждут нас с тобой к чаю. Мама чтит этот обряд со времен своего замужества.

Саманта невольно испустила вздох разочарования, услышав который, Мэтью замер. Он пожирал ее глазами, жадно впитывал в себя весь ее облик.

– Оденься, – через силу выговорил он, и Саманта машинально натянула майку, отмечая явные признаки того, что он тоже все еще не справился со своим возбуждением.

– Я не знаю, что мне надеть, – засомневалась она, расправляя на груди помятую майку, и он на мгновение прикрыл глаза, как от боли.

– Хорошо, – сказал он, помолчав, – я этим займусь. – И вышел из комнаты, даже не кивнув ей на прощание.

8

Несмотря на укоризненные взгляды матери, Мэтью все же предпочел чаю нечто более крепкое, и когда Саманта вышла на террасу, он допивал уже второй стакан шотландского виски.

Появление Саманты ошеломило его.

Она выглядела потрясающе, он должен был это признать. В шортах до колен из бирюзового шелка в синюю и зеленую полоску и блузке с открытой спиной из той же ткани, с завязками на талии и на шее, которые он изъял из гардероба матери, она совершенно преобразилась. Волосы Саманты цвета меда и ее очень светлая кожа прекрасно гармонировали с этим нарядом, переливающимся в лучах послеполуденного солнца. В ней появилась какая-то неожиданная притягательная изысканность. Она казалась волнующе-незнакомой и чувственной. Золотые серьги придавали ее облику элегантную завершенность.

Однако поймав ее взгляд, Мэтью увидел в ее глазах неуверенность. Да, Саманта выглядела изысканной – но не была таковой, и он почувствовал непреодолимое желание быть рядом и защитить ее.

Но его мать уже перехватила Саманту у горничной, которая провожала ее на террасу. Каролина оценивающе оглядела нежеланную гостью. Мэтью счел, что у его матери слишком много нарядов, чтобы она могла помнить их все наперечет. Наверное, она просто удивилась, что такая девушка, как Саманта, смогла позволить себе такой дорогой вечерний туалет, и на вопросительный взгляд Каролины Мэтью ответил недоуменной гримасой.

На террасе находилось человек тридцать гостей, развлекавшихся, кто как мог. Кроме матери Мэтью у Аристотеля больше не было детей, однако его собственные братья и сестры оказались гораздо более плодовитыми, поэтому на семейных сборищах всегда было очень многолюдно. Бесчисленные двоюродные дедушки и троюродные тетушки Мэтью жаждали приобщиться к легендарному гостеприимству Аполлониуса.

Мэтью пришлось проявить максимум терпения, пока мать представляла Саманту всем членам семейства. Конечно, он мог вмешаться и этим выдать свои чувства, но он не сделал этого. Несмотря на эмоции, которые вызвало у него появление Саманты на террасе, он все еще отказывался признаться себе в том, что его влечение к ней вызвано не жаждой новизны, а чем-то большим.

В то же время Мэтью раздражали его кузены, явно плененные застенчивой улыбкой Саманты и ее гибкой фигуркой. В конце концов, он привез ее сюда не для того, чтобы его греческие родственники пялились на нее влюбленными глазами. И костюм матери он одолжил Саманте вовсе не для того, чтобы его троюродный брат Алекс нашел, что она в его вкусе!

Но коль скоро Мэтью решил, что не будет публично оказывать ей знаки внимания, ему не оставалось ничего другого, как скучать возле столика с напитками. И пока к нему не подошел дед, он был уверен, что его поведение осталось никем не замеченным.

– Стало быть, это и есть знаменитая мисс Максвелл? – сухо сказал Аристотель по-гречески. – Должен признаться, я представлял ее себе иначе.

Мэтью поднял брови.

– В самом деле? – вежливо поинтересовался он, наливая себе в стакан щедрую порцию виски, и повернулся к старику. – Составишь мне компанию?

– Пожалуй, нет. – Аристотель покачал головой. – Не хочу терзать печень и туманить мозги. Я уже выпил перед обедом рюмочку, а кроме того, предпочитаю не терять голову и оставаться в здравом уме.

Мэтью отреагировал на этот тонкий упрек иронической улыбкой. Положив в стакан лед, он поднес его к губам.

– Ты прав, дед, – он нарочито смаковал виски, отпивая маленькими глотками, – в твоем возрасте очень важно следить за здоровьем.

– В твоем возрасте тоже, мой мальчик, – резко парировал старик, не так хорошо владевший эмоциями. – Мэтью, почему ты все время злишь меня? Ты хочешь меня в гроб вогнать?

Мэтью плотно сжал губы.

– Не преувеличивай, дед. И если у меня есть намерения испортить себе жизнь, это мое личное дело.

– Я не согласен с тобой, – старик расправил плечи. Его всегда раздражало, что из-за своего высокого роста Мэтью смотрел на него свысока. – Ты прекрасно знаешь, чего все от тебя ждут. И я, и твоя мать хотим, чтобы ты, наконец, женился и остепенился. Ты надежда семьи, Мэтью. Ее будущее зависит от тебя. А ты постоянно причиняешь нам боль своими выходками.

Мэтью постарался сдержать раздражение.

– А что, по-твоему, я должен делать, дед? – спросил он, не спуская глаз с Саманты, которая, смеясь, отвечала что-то одному из его родственников. Для человека, не владеющего греческим языком, она, безусловно, достигла больших успехов: ее понимали. Это не нравилось Мэтью, он нервничал, и когда дед снова завел старую песню, ему стало еще тоскливей.

– Ты не должен был упускать шанс жениться на Мелиссе Мейнверинг, – заявил Аристотель. – Ведь ты любил ее! Видит Бог, ты так тяжело перенес ваш разрыв. И теперь заливаешь алкоголем свое горе, вместо того чтобы увиваться за молодой особой, к которой твоя мать проявляет повышенный интерес.

Пальцы Мэтью сжали стакан. Его бесило вмешательство деда в его личную жизнь. Каждый раз одно и то же! Стоило ему показаться деду на глаза, он обращался с ним как с мальчишкой. Но никогда еще дед не был так далек от истины. Мэтью уже несколько дней мог совершенно спокойно думать о Мелиссе, не испытывая прежней боли. Чувство горечи, с которым он жил с тех пор, как Мелисса сказала, что между ними все кончено, постепенно прошло. Конечно, он все еще испытывал обиду, но это был голос уязвленного самолюбия.

– Так чем, ты говоришь, она занимается? – спросил Аристотель.

– Сэм? – уточнил Мэтью, глядя на Саманту, которая постепенно двигалась в его сторону.

– Ну а кто же еще? – вздохнул дед. – Я что-то не припомню, чтобы мисс Мейнверинг работала.

– Разумеется, нет. – Мэтью заставил себя вежливо отвечать старику. Ему сейчас было трудно сосредоточиться на том, что дед говорил, но он и не хотел грубить в ответ на высокомерный тон Аристотеля. – Нет. Мелиссе нравится быть светской дамой, какая тут работа? Поэтому она и выходит замуж за Иванова. Он достаточно богат, чтобы позволить ей это.

– А ты недостаточно богат для нее? – Аристотель был настроен по-боевому.

– Я этого не говорил. Просто не люблю, когда меня к чему-нибудь принуждают, – спокойно возразил Мэтью.

– А мисс… Максвелл? Она ни к чему тебя не принуждает?

– Нет.

– Ну а чего она все-таки ждет от тебя?

– Ничего, – отрезал Мэтью. – Ей ничего от меня не надо.

– В это трудно поверить. – Аристотель мрачно смотрел на подозреваемую. – Расскажи-ка мне об этом кафе. Может быть, ей нужны деньги или еще что-нибудь?

– А я думал, ты уже забыл, чем она зарабатывает себе на жизнь, – хмуро сказал Мэтью. – Нет, насколько мне известно, кафе не испытывает никаких финансовых проблем.

Аристотель посмотрел на него снизу вверх.

– Ну и почему она здесь?

– Потому что я ее пригласил, – Мэтью потянулся было за стаканом, но потом засунул руки в карманы брюк. – Хочешь, я ее тебе представлю?

– Тебе нужен повод, чтобы вытащить ее из-под опеки матери? – заметил проницательный старик, и Мэтью бросил на него свирепый взгляд.

– Как это понимать?

– Просто на протяжении последних пятнадцати минут ты смотришь на нее с явным нетерпением, – мягко ответил дед. – И если бы я был не в курсе того, что происходит, я бы подумал, что ты ревнуешь.

Мэтью сжал челюсти.

– Если я и проявляю интерес, – процедил он сквозь зубы, – то, наверное, только потому, что моя мать никогда не отличалась особой доброжелательностью по отношению к посторонним.

– Угу. – Дед неожиданно быстро согласился с ним. – А эта девушка, она что-то значит для тебя?

Мэтью замер. Этот вопрос застал его врасплох.

– Не в том смысле, как ты думаешь, дед, – ответил он. Мэтью решил не лишать деда иллюзии, будто он все еще страдает из-за разрыва с Мелиссой. – Она очень независима и этим привлекает меня, – произнес он безразлично. – Да и Мелиссе не мешает попробовать на вкус такую же пилюлю, какую я проглотил по ее милости.

– То есть, ты используешь эту молодую даму в качестве орудия мести?

Аристотель, похоже, был шокирован. Мэтью вздохнул.

– Не совсем так, – сказал он. – В основе наших отношений лежит сексуальное влечение в чистом виде. – Губы Мэтью сжались от спазма желания, вызванного собственными словами. – Мне нужна женщина, дед. Уверен, что ты еще не забыл, что это такое?

– Нет, – печально вздохнул Аристотель. – Увы, я еще помню зов плоти. Но бойся фальшивых чувств, Мэтью. Знаешь, как говорят: «Человек, играющий с огнем, может обжечься»?

Мэтью не ответил. Ему стоило неимоверных усилий оставаться на месте. Саманта уже была представлена всем членам семейства, и теперь его мать старалась удержать ее возле себя, чтобы не дать ей прервать беседу внука с дедом.

Мэтью почувствовал, как в нем закипает злость. Он был уверен, что деду известно о кознях матери. Интересно, может быть, они сговорились заранее? О господи, что это – мания преследования? Он становится неврастеником. Чем скорее он получит от Саманты то, что ему нужно, и отправит ее укладывать вещи, тем будет лучше для всех.

Глубоко вздохнув, он сказал:

– Прошу прощения, дед!

Лавируя между стульями, шезлонгами и диванами в веселую полосочку, Мэтью направился к Саманте.

Она пила чай в обществе Каролины и дяди Генри. Она уже заметила, что Мэт идет к ней. Разумеется, мать тоже его увидела, но она прекрасно умела скрывать свои эмоции.

Генри приветствовал племянника с присущим ему апломбом.

– Выслушал очередную лекцию старикана, Мэт? – спросил он после обычного обмена любезностями, и Каролина Патнем метнула в него сердитый взгляд.

– Наверняка Аполлон просто сказал, что очень рад приезду Мэтью, – тут же вмешалась она, в то время как ее сын с видом собственника положил руку на плечо Саманты.

Генри не успокоился и продолжал ехидничать.

– Вряд ли он этим ограничился. Человек, которому нравится, чтобы его называли Аполлоном, должен быть уж очень высокого мнения о себе. И все мы прекрасно знаем, какие надежды старик возлагает на внука.

– Однако, как я заметила, ты всегда принимаешь его приглашения! – горячо воскликнула Каролина, которая разрывалась между желанием заступиться за отца и боязнью упустить инициативу, в случае, если ей не удастся втянуть Мэтью и Саманту в общую беседу. – Мэт! – она схватила его за руку. – Разве ты не собираешься представить Саманту дедушке?

– Потом, – сказал Мэтью твердо. Он не имел ни малейшего желания затевать новую словесную баталию с дедом. Оглядевшись по сторонам, он с облегчением увидел деда в обществе нескольких членов семейства. – Он сейчас занят, добавил он, чувствуя, как Саманта противится его попытке увести ее. – Ты не возражаешь, если мы с Самантой прогуляемся? Я хочу показать ей пещеры.

– Да, но… – Каролина пыталась найти какой-нибудь повод, чтобы удержать их, но Мэтью не собирался церемониться. Он умышленно попрощался с ней и дядей по-гречески. И прежде чем Каролина успела еще что-нибудь возразить, он почти силой увел Саманту с террасы.

– Мог бы поинтересоваться у меня, хочу ли я гулять, – прошипела Саманта, когда они подошли к пологим ступенькам, ведущим к пляжу. – Конечно, я здесь, потому что ты пригласил меня, но у меня тоже есть свои желания, тебе это ясно?

– Ясно. – Мэтью предложил ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам, но она отказалась, и его это задело. – Мы же с тобой не можем говорить в присутствии матери. Кстати, что ты о ней думаешь? Что она тебе наболтала?