Текст книги "Ошибки прошлого"

Автор книги: Холли Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

7

– Самая прекрасная женщина этой ночью – ты.

Было далеко за полночь. Банкет закончился, и они стояли у дверей гостиничного номера Кейтлин. Две комнаты, такое условие поставила Кейтлин, и Мейсон не возражал. Его собственный номер был дальше, за холлом.

– Не было сегодня мужчины, ни единого, кто не желал бы заполучить тебя в объятия.

– А ты не преувеличиваешь, Мейсон?

Хотя Кейтлин и выпила за вечер всего два-три бокала шампанского, она слегка опьянела. Опьянела от смеха и беззаботной атмосферы; от восторженного внимания мужчин, которых представлял ей Мейсон – кое-кто из них подавал ей знаки, но Кейтлин делала вид, что не понимает. Однако более всего опьянела она от счастья быть рядом с любимым человеком, скользить в его объятиях по паркету танцзала, прижиматься к Мейсону, чувствуя томительный восторг от соприкосновения в танце своих и его ног.

– Так уж и ни одного? – поддразнила Кейтлин.

– Ни единого, – в тон ей отозвался Мейсон.

– Ты тоже был неплох. Несколько дам просто пожирали тебя глазами.

– Правда пожирали?

– Я уж думала, ты бросишь меня на произвол судьбы, а сам уединишься с кем-нибудь.

– Там была только одна дама, с которой я желал бы уединиться, и желал я этого просто отчаянно.

– Кто она? – Сердце Кейтлин забилось чаще.

– А ты не знаешь?

– Откуда, если ты не называешь имени?

– Она стоит в нескольких дюймах от меня.

– Мейсон… – Губы Кейтлин вдруг пересохли.

– И я все еще хочу уединиться с ней.

– Сейчас очень… очень поздно. Мы оба устали, и…

– Я никогда не был менее усталым, Кейтлин.

– Думаю, тебе лучше уйти. Нам обоим пора в постель.

– Ты права, нам пора в постель. В одну, Кейтлин.

Она открыла было рот, но Мейсон приложил палец к ее губам.

– Я весь вечер желал тебя, – сказал он дерзко. – Не было и мгновения, чтобы я не думал об этом. Кейтлин… Кейтлин, я знаю, ты тоже хочешь этого.

Это, конечно, была правда. Во время банкета и танцев Кейтлин постоянно ощущала близость Мейсона, жаждала его поцелуев, томилась по избавлению, которое мог дать ей только один мужчина.

Она не остановила его, когда он зашел за ней в номер. Мейсон протянул руки, и Кейтлин упала в его объятия. На один долгий миг они приникли друг к другу и стояли, не шевелясь, наслаждаясь близостью. Сердце Кейтлин колотилось так, что она была уверена: Мейсон слышит его удары; слышала же она биение его сердца.

Он начал целовать ее: сначала легко, чуть касаясь губами, как касалась бы крыльями бабочка. Мягкие и нежные, поцелуи эти были почему-то невероятно чувственны. Но очень скоро они сделались глубокими, страстными; Мейсон требовал ответа – и получил его. Они целовались, словно никак не могли насытиться друг другом.

– Ты тоже чувствуешь это, Кейтлин? – пробормотал Мейсон.

– Чувствую что?

– Что мы словно никогда не разлучались.

– Да…

Он притянул ее еще ближе; крепкие ладони скользили по спине, шее, груди и бедрам Кейтлин, его поцелуи стали более страстными, язык впитывал сладость ее рта. И Кейтлин, движимая той же неудержимой, годами накапливавшейся страстью, истово отвечала на поцелуи Мейсона, отдавая всю себя.

– Кейтлин, – бормотал он, – пленительная, великолепная Кейтлин… Сегодня ты не остановишь меня.

– Я знаю, – прошептала она. – Я… я тоже хочу этого, Мейсон.

Из его горла вырвался стон. Кейтлин была потрясена, ошеломлена осознанием, что может настолько взволновать этого сильного мужчину.

Мейсон начал осторожно раздевать ее, и все это время она чувствовала, что страсть его вот-вот выйдет из-под контроля. Стоившее бешеных денег платье полетело в сторону, за ним последовали чулки, белье… Когда на Кейтлин не осталось ничего, кроме ожерелья, Мейсон сделал шаг назад.

– Дай мне взглянуть на тебя.

Она стояла, замерев, немного смущаясь под его взглядом, но ликуя от восхищения, которое видела в глазах Мейсона. Боже, как она любит этого человека!

– Ты так красива, – хрипло, растягивая слова, проговорил Мейсон. – Я помню девочку, а ты стала женщиной, Кейтлин. Великолепной, притягательной, желанной.

А потом он в один шаг оказался рядом и попросил:

– Раздень меня, любимая.

Любимая… От этого обращения сердце у Кейтлин забилось сильнее.

Смущенно, но все равно охотно, она исполнила просьбу, только чуть замешкавшись под конец, когда снимала белье. Мейсон заверил, что ей не о чем беспокоиться, что он будет осторожен, – и Кейтлин кивнула, не объясняя, как рада была бы носить его ребенка, даже если они и не поженятся.

Да и не оставалось времени на слова, Мейсон уже поднял ее на руки и нес к кровати.

Они долго неподвижно лежали рядом, потом Мейсон начал ласкать груди Кейтлин, каждую по очереди касаясь их сначала ладонями, а потом губами. И Кейтлин тоже ласкала его тело – изучая, вспоминая, восхищаясь.

Их любовь была именно такой, как Кейтлин и мечталось: смесь чувственности, восторга, страсти, нежности. И, когда Мейсон вошел в Кейтлин, минуту за минутой погружаясь вместе с ней в пучину слепящего исступления, мир состоял уже только из них двоих и из чуда, что они сотворили.

Потом они отдыхали в объятиях друг друга. Мейсон притих, и Кейтлин была уверена, что он спит. Настолько уверена, что вздрогнула, когда он заговорил.

– Почему ты мне не сказала?

– Не сказала что? – пробормотала она.

– Что ты девственница.

– О…

– Почему ты ничего не сказала?

– Я не думала, что это важно.

– Важно?.. – Голос его звучал странно, а такого тона Кейтлин вообще никогда не слышала. – Да, это важно. Очень.

Кейтлин поежилась. Воспоминания унесли ее на пять лет назад, когда Мейсон умолял ее отдаться ему. «После праздника», – сказала она тогда.

А на следующее утро Мейсон, не сказав ни слова, ушел с гуртом. И потом Кейтлин увидела его снова уже в баре, с развязной девицей на коленях.

По сей день Кейтлин хотелось знать, счел ли Мейсон ее тогда не подходящей для себя и решил от нее избавиться. А вдруг и сейчас он решил то же самое?

– Ты недоволен, – полувопросительно-полуутвердительно прошептала она.

– Это было прекрасно! А тебе, тебе было хорошо, Кейтлин?

– Гораздо лучше, чем «хорошо». Но почему тебе так важно, что я девственница?

– Я думал… Я был уверен, что у тебя были другие мужчины.

Другие, когда все эти годы в глубине моего сердца жил только Мейсон?!

– Никого, кто стал бы хоть сколько-то нужен, – вслух сказала Кейтлин.

И снова она услышала, как Мейсон застонал.

Потом притянул ее к себе, покрывая поцелуями грудь, шею, губы, вновь вознося ее к вершинам блаженства.

И уснули они усталые, опустошенные, но все так же сжимающие друг друга в объятиях.

– Привет, счастье мое.

Первый луч солнца просочился в комнату, и Кейтлин проснулась, чтобы увидеть самую прекрасную из всех картин: лицо Мейсона на своей подушке.

Она сонно улыбнулась ему.

– Привет.

– Как ты, милая?

– Чудесно.

– Очень хорошо, потому что я чувствую то же. Это была ночь ночей, правда?

– Ночь ночей, – улыбаясь, согласилась она.

– День может быть не хуже.

– Что ты задумал, ковбой?

– Сейчас узнаешь.

Мейсон принялся целовать ее, и Кейтлин отвечала со всей любовью, что жила в ней. Прошло лишь несколько часов с того времени, как они обладали друг другом, и все же в ней вновь оживали знакомые уже восторг и желание.

Она целовала его плечи, когда Мейсон поднял голову.

– Если тебе все еще интересно – именно это я и задумал.

Кейтлин тихо засмеялась.

– Я поняла.

– Думаю, мы сможем провести в постели весь день.

– Ты никогда не устаешь?

– Уставать? Когда ты в моих объятиях?! Никогда.

Восхитительные слова. Кейтлин решила, что может слушать их целую вечность.

– Мы что-нибудь поедим, а потом займемся любовью, – заявил Мейсон. – Потом выйдем перекусить, вернемся в номер и начнем все сначала. Как тебе мой план, Кейтлин?

Она уже собралась сказать, что предложение просто великолепно и отвечает ее самым сокровенным желаниям, но неожиданно вернулась к реальности.

– Мейсон, а ранчо?

– А что с ним?

– Я должна возвращаться.

Он засмеялся.

– Что за спешка?

– У меня дела.

– Чепуха.

– Не говори, что ты забыл.

– Я ничего не забыл, Кейтлин. Ничегошеньки. – И Мейсон добавил совершенно другим тоном: – На самом деле тебе уже вовсе не обязательно надрываться. Может быть, ты вообще не будешь больше работать.

Она смотрела на него в упор.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что сказал.

– Почему? – спросила она спустя минуту, – Почему мне не надо будет надрываться? Что изменилось с прошедшей ночи?

Опершись на локоть, Мейсон взглянул на Кейтлин.

– Тебе известен ответ.

Действительно, ответ ей был известен. Ответ настолько немыслимый и отвратительный, что Кейтлин похолодела. Нет, думала она, не это. Умоляю, Мейсон, только не это!

– Я хочу знать, – настаивала она, – почему мне не придется больше надрываться? Ты освобождаешь меня от выплат?

Глаза Мейсона лучились торжеством.

– Я знал, что ты догадаешься!

– Значит, это правда.

Глаза его вспыхнули еще ярче.

– Конечно.

– Мы провели вместе ночь, и ты освободил меня от выплаты.

– Не от одной выплаты. Пойми, любимая…

– Убирайся из моего номера, Мейсон, – холодно потребовала Кейтлин.

– Сейчас? – недоверчиво переспросил он. – Но я же только начал тебе объяснять…

– Не хочу ничего слышать. Уходи.

– Это глупо.

– Вон отсюда, – приказала она так холодно, как только могла. Трудно говорить спокойно, когда разум твердит одно, а тело настойчиво требует противоположного.

Мейсон даже в лице изменился.

– Что на тебя нашло, Кейтлин?

– Пожалуйста. Просто уйди.

– Ты что – серьезно? – Он смотрел так, будто видел впервые.

– Абсолютно серьезно.

– Не понимаю, мы провели дивную ночь…

– Дивную, – эхом откликнулась Кейтлин.

– А сейчас ты гонишь меня прочь.

– Я прошу тебя уйти.

– Не понимаю тебя. – По тону чувствовалось, что Мейсон начал злиться.

– Все просто: эта ночь была ошибкой.

– Она не была ошибкой, Кейтлин. Ни для одного из нас.

Он попытался дотронуться до нее, но Кейтлин удалось увернуться, и она отодвинулась на самый краешек кровати.

– Это была ошибка, – повторила она. – Я хочу забыть о ней.

– Ты не можешь этого хотеть, Кейтлин!

– Хочу – насколько вообще могу чего-то хотеть. Ты собираешься вылезать из моей постели, Мейсон? Или мне вызвать охрану?

Мейсон долго мрачно смотрел на нее.

– Охрана не понадобится, – ровно проговорил он наконец.

Кейтлин спокойно наблюдала, как Мейсон одевается. Вышел он, не оглядываясь, и она не стала окликать его.

И только когда за Мейсоном закрылась дверь, самообладание покинуло Кейтлин. Ее затрясло, да так, что зуб на зуб не попадал.

Она поверила всему. Каждому слову. Ей так хотелось верить! Как, должно быть, забавлялся Мейсон ее пылом и страстью!.. И почему бы нет? Она ведь делала именно то, что он хотел.

– Ты купил меня, Мейсон Хендерсон, – горько бросила она в тишину пустой комнаты. – Я спала с тобой, потому что люблю тебя. А для тебя это была всего лишь услуга. Услуга! Ненавижу это слово. Я отдалась тебе, а взамен ты намеревался освободить меня от платы по закладной. Почему ты не был со мной честен, Мейсон?

Минувшая ночь была самой прекрасной в жизни Кейтлин. Несколькими часами позже она чувствовала себя оскорбленной, униженной и одинокой – ею попользовались и выкинули.

– Как ты мог, Мейсон? – Она всхлипнула.

Зарывшись лицом в подушку, Кейтлин плакала, пока у нее не осталось слез.

8

Мейсон звонил каждый день, порой и по несколько раз. Кейтлин снимала трубку, молча выслушивала его тирады, после чего клала трубку на рычаг.

Последний раз Мейсон почти кричал:

– Черт побери, Кейтлин, это ни на что не похоже! Если ты думаешь, что я у меня нет других дел, кроме как накручивать твой номер, то ты ошибаешься!

Кейтлин твердила, что не иметь дела с Мейсоном – огромное облегчение, и даже себе не сознавалась, как сильно скучает по нему. Она глубоко любила его, это правда, но правда и то, что чувства ее никогда не пользовались взаимностью.

Мейсон не делал тайны из того, что его влечет к Кейтлин, но она знала: влечение это чисто физическое, любовь тут ни при чем. А только удовлетворения плоти ей было мало.

Не говоря уж о том, что существовала еще и таинственная женщина, о которой Мейсон пекся так, что купил ей безумно дорогое платье и еще более дорогое ожерелье. Видятся ли они? Насколько глубоки их отношения? Все эти вопросы постоянно мучили Кейтлин, но она не могла позволить себе унизиться настолько, чтобы расспрашивать Мейсона.

Проходили недели. Днем Кейтлин работала – много, как всегда, вровень со своими ковбоями. По вечерам сидела за столом, обложившись счетами и гроссбухами. Вроде бы – наконец-то! – концы начинали сходиться с концами. Теперь даже бывали минуты, когда Кейтлин позволяла себе надеяться, что сумеет выпутаться из финансовой западни.

А потом она вспоминала о взносах по закладной. Верный слову, Мейсон пока не напоминал о них. Но отсрочка, заработанная ценой ночи любви, должна была вот-вот закончиться.

Однажды Мейсон позвонил поздно вечером. От его красивого голоса, низкого, звучного и волнующего, тело Кейтлин затрепетало от желания.

– Я слушаю тебя, – сказала она.

– О, как мне повезло! Почему ты не хотела разговаривать со мной? Что стряслось, Кейтлин? Почему ты вдруг охладела после ночи любви?

Она ощутила резкую боль в груди и прошептала:

– До свидания, Мейсон.

– Не спеши! Я должен знать, в чем дело. То ты сама страстность и огонь, то враждебность и лед. Почему, Кейтлин?

– Я не хочу говорить об этом.

– Я должен знать!

– Но я не могу ответить. Так что, если тебе нечего больше сказать, я вешаю трубку.

– Мне есть что сказать.

Чуть помолчав, Кейтлин подсказала с горьким сарказмом:

– Подходит время выплаты.

– Еще не подошло. Помнишь, после банкета я освободил тебя от выплат?

– Я помню, – глухим голосом отозвалась она, боясь заплакать, закричать, забиться в истерике. – Но все равно время платить близко.

Молчание. Потом Мейсон неожиданно заявил:

– Деньги тебе не понадобятся.

– И почему это я не удивлена? Что, придумал, как я еще могу тебе услужить?

Он не отреагировал на иронию.

– Я хочу, чтобы ты приготовила чемодан, Кейтлин.

Она мгновенно насторожилась.

– Чемодан?..

– Ты не ослышалась.

– Чемодан – с чем?

– Со всем необходимым в расчете на две недели.

– На две недели?..

– Для начала. Об остальном позаботимся потом. Вряд ли ты будешь одеваться часто.

Кейтлин так сжала трубку, что побелели костяшки пальцев.

– Ты человек без нервов, Мейсон.

– Правда?

– Правда, и тебе это известно… Две недели где?

Смех, раздавшийся в трубке, был таким обольстительным, что у Кейтлин закружилась голова.

– А это, – ответил Мейсон, – сюрприз.

Что же он придумал на сей раз? Кейтлин испугалась, поняв, насколько хочет узнать это. Прошло не меньше минуты, прежде чем она вспомнила, что ее отношение к Мейсону, насколько бы серьезно оно ни было, никакого значения не имеет: его планы на ее счет всегда подчинялись какой-либо цели. А какова эта цель в данном случае, догадаться нетрудно.

– Я не смогу оставить ранчо на две недели.

– Наверняка сможешь, – бодро отозвался он.

– Нет, – твердо сказала Кейтлин. – И два дня принесли достаточно вреда. Уехать же на две недели попросту невозможно. Не знаю, что ты там придумал, но это не имеет никакого значения, потому что мой ответ не изменится.

– Если тебе кажется, что не хватит ковбоев, чтобы удержать ранчо на плаву в твое отсутствие, я помогу все устроить.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, Мейсон.

Он рассмеялся.

– Независимая, всегда готовая дать отпор мисс Маллин… А не приходило ли в твою головку, любимая, что моя идея может тебе понравиться?

Любимая…

– Не называй меня так, – прошипела она. – И скажи только одно: надо ли мне будет в эти две недели спать с тобой?

– Это входит в программу, – жизнерадостно сообщил Мейсон.

Две недели любви. Просыпаться по утрам и видеть Мейсона рядом с собой. Сама мысль об этом была блаженством. А потом снова терпеть унижения?

– Мой ответ – нет.

– Но, разумеется, – он словно не слышал отказа, – две недели это только начало.

В душе Кейтлин закипал гнев. Как смеет Мейсон обращаться с ней так, будто она продажная женщина, всегда готовая его ублажать?!

– И на какой же именно срок ты рассчитываешь?

– На длительный, Кейтлин. Весьма длительный.

– Длительный – это сколько? Месяц?

– Еще дольше.

А он хам! Невозможный, непревзойденный хам. И она непременно выскажет ему это в лицо – причем в самых доступных выражениях. Но прежде надо еще кое-что выяснить. Значит, придется поиграть еще немного.

Стараясь говорить как можно спокойнее, Кейтлин поинтересовалась:

– А что я получу за это?

Ответом было молчание. Странное молчание.

– Что получу я? – повторила Кейтлин.

– А как ты думаешь?

– Судя по прошлому опыту, могу предположить, что ты собираешься освободить меня от выплат.

– Их больше не будет.

– Совсем? – недоверчиво уточнила она.

– Совсем.

Кейтлин закрыла глаза. Не платить. Не волноваться о будущем. Стать наконец свободной. Жить без постоянной тревоги за то, что ее любимое ранчо отберут.

Но она не станет до конца свободной. Потому что всегда будет Мейсон и его притязания. Притязания, которые Кейтлин приняла бы с радостью, будь они основаны на любви. Но со стороны Мейсона любви не было, и это делало невозможными любые соглашения.

– Ты предлагаешь мне, – цедила слова Кейтлин, – стать твоей содержанкой.

– Не помню, чтобы я это говорил.

– Как это еще называется?

– «Замужество» не подойдет? – мягко поинтересовался Мейсон.

– Замужество! – Кровь отхлынула от ее щек.

– Я прошу тебя выйти за меня, Кейтлин.

– Ты просишь об этом не в первый раз, – сказала она, когда обрела возможность говорить.

– Верно.

Ей вспомнилось первое предложение Мейсона и тогдашний разговор о его великом плане. Он получит ранчо, чего бы это ни стоило. А в придачу ему нужна Кейтлин. Планы, достойные Наполеона, должны были вот-вот осуществиться. Так Мейсон, во всяком случае, думал.

– Ответ все тот же. Нет! – отрезала она.

– Ты не дала себе труда подумать.

– Думать не о чем.

– И все же подумай, Кейтлин. Ничего больше не платить. И твое ранчо остается твоим.

– И проводить каждую ночь в твоей постели.

– Но тебе же понравилось быть со мной! Чем угодно клянусь, понравилось. Не настолько ты хорошая актриса, Кейтлин.

– Мы тогда прекрасно провели время на банкете – Она почти шептала. – И я…

– Ну, одно ведь тянет за собой другое, верно?

– Но с тех пор у меня было время подумать. Я хотела бы, чтобы ничего тогда не было.

– И поэтому ты не отвечала на мои звонки?

– Д-да…

Мейсон долго молчал.

– И все же почему бы тебе не обдумать мое предложение? – спросил он наконец.

– Здесь не о чем думать, Мейсон. Я не пойду к тебе в содержанки. И в жены тоже.

– В таком случае зачем было интересоваться, что ты получишь?

– Из любопытства. Просто захотелось знать, что ты предложишь. Видишь ли, Мейсон, мне не надо обдумывать твое предложение, потому что ответ никогда не изменится.

Его голос вдруг стал жестким.

– Понятно.

– Надеюсь. Я скорее пойду на риск потерять ранчо, чем выйду за тебя. Что касается взносов…

– Да?

– Я найду возможность платить.

Она очень старалась, чтобы голос был тверд, и оставалось лишь надеяться, что эта твердость скроет сомнения и страхи.

Кейтлин вела лошадь в денник, когда перед ней словно из-под земли выросла высокая фигура.

– Мейсон!

– Привет, Кейтлин.

– Давно ты здесь?

– Достаточно.

Кейтлин не понравился его тон, и она вызывающе спросила:

– Ты на что намекаешь?

– Я здесь достаточно долго, чтобы увидеть, что происходит.

– Что бы ни происходило, тебя это не касается! Это ранчо все еще мое, и, чем бы я ни занималась здесь, это мое и только мое дело!

– Что ты задумала, Кейтлин?

Сердце ее забилось быстро и беспокойно: Мейсон был кем угодно, только не тупицей.

– Просто развлекалась с бочонками, – беззаботно отозвалась Кейтлин.

– Развлекалась? – резко переспросил он.

Кейтлин небрежно повела плечами.

– Подумаешь, поупражнялась немного.

– Эти штучки для родео, Кейтлин. И ты будешь уверять меня, что просто развлекалась?

– А почему бы и нет?

Его рука вцепилась ей в подбородок, жесткие пальцы впились в нежную кожу. Кейтлин, хоть и знала, насколько Мейсон опасен, почувствовала возбуждение. Она так давно не виделась с ним!

– Надеюсь, ты не собираешься принимать участия в родео, Кейтлин?

– А тебе не все ли равно?

Его глаза больше не улыбались, взгляд стал зловещим.

– Мы уже как-то говорили об этом, – напомнил он. – Я предупреждал тогда, что выступления в родео опасны. Ты можешь разбиться. Или тебя ранят.

– Я скажу тебе то же, что говорила тогда: даже если и так, тебя это волновать не должно.

– Однако волнует.

– С чего это вдруг тебе волноваться, ранят меня или нет? Тебе же станет легче жить, если я не буду болтаться под ногами.

– Меня волнует, когда женщину ранят, – возразил Мейсон и счел нужным уточнить: – Любую женщину.

Прежде чем Кейтлин ощутила боль оттого, что ее не выделяют из общего ряда, Мейсон добавил:

– Решено и подписано, Кейтлин: в родео ты не участвуешь.

– Решено и подписано другое: ты не сможешь помешать мне, если я захочу.

Пальцы сильнее сдавили ее подбородок.

– Ой ли?

Она взглянула с вызовом.

– Нет, не сможешь.

Он едва слышно выругался. Его терпению явно приходил конец.

– Так ты все-таки будешь участвовать в родео, Кейтлин?

Он стоял слишком близко. После нескольких недель разлуки его прикосновение, пускай и грубое, действовало донельзя возбуждающе. И все же Кейтлин сумела превозмочь себя. Резким жестом стряхнув руку Мейсона, она твердо заявила:

– Я не обязана отвечать тебе.

Но он был настойчив.

– Это и есть твой способ раздобыть деньги для взносов по закладной? Если так, Кейтлин, я запрещаю тебе даже попытаться им воспользоваться. Если тебе нужна отсрочка, так и скажи.

– До сих пор ты ни разу не соглашался.

– Все когда-нибудь бывает впервые.

Велико искушение, но Кейтлин решила, что негоже ей принимать милость от Мейсона.

– Мне не нужна отсрочка.

Что-то дрогнуло в его лице.

– Понятно. Не хочешь рассказать, как добудешь деньги?

– Не хочу.

– Мне нужно твое слово, что ты не станешь участвовать в родео.

– Не могу тебе его дать. И я по-прежнему не понимаю, почему это так много для тебя значит.

– Я уже назвал тебе причину.

– Другие женщины в родео участвуют.

– Да – опытные ковбои. Ты никогда в жизни не выступала в родео.

– Все когда-нибудь бывает впервые, – передразнила она Мейсона.

– Кейтлин! – рявкнул он, теряя терпение.

Она ядовито улыбнулась и вкрадчиво осведомилась:

– Тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона? Ты утверждаешь, что я собираюсь выступать в родео, но я ведь этого не говорю.

– Если и собиралась, ты бы мне не призналась.

– Верно. Кстати, Мейсон, ты так и не сказал мне, зачем приехал. По моим подсчетам, день выплаты еще не сегодня.

– Я хотел поговорить с тобой о взносах…

– Мы уже говорили, – …глядя тебе в глаза.

– О боже, как интригующе звучит! Я так понимаю, у тебя еще какое-нибудь блестящее предложение?

– Все то же самое.

В душе Кейтлин боролись разные чувства. Ничего ей так не хотелось, как броситься в объятия Мейсона. Предательский голосок уже нашептывал ей, так ли уж это плохо – принять его предложение, пусть он ее и не любит.

– Ты еще не понял, что зря тратишь время? – донесся до Кейтлин собственный жесткий голос. – Делай мне самые заманчивые предложения, я все равно не передумаю, что бы ты ни сказал.

– Никогда, Кейтлин? – Он заглянул ей в глаза.

– Никогда. – Твердо, как только могла, Кейтлин подтвердила: – Не передумаю, что бы ты ни сказал. Я уже говорила тебе это: я не стану твоей.