Текст книги "Отважная"

Автор книги: Холли Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Тогда их нужно защитить от них самих, – заявила Вал и швырнула рюмку на пол.

Она разбилась, и стеклянные осколки брызнули во все стороны.

– Любой скажет, что эти штуки гадкие. Гадость, гадость, гадость!

Лолли засмеялась и хохотала все время, пока Вэл разбивала все рюмки до последней.

Возвращаясь с Лолли к станции «Уорт-стрит», Вэл чувствовала растерянность и не понимала, что произошло. По мере того как зелье выходило из нее, она ощущала себя все более вялой и безразличной, словно волшебный огонь выжег в ней что-то очень важное.

Вэл припоминала и магазин, и людей, которые ели пищу из ее рук, и как они с Лолли шли по улицам, но не могла сообразить, где взяла одежду. Она смутно помнила вихрь лиц, подарков и улыбок, но он был таким же нереальным, как и чудовище, которое они встретили до этого.

Когда Вэл осмотрела себя, то увидела новые высокие черные сапоги, более теплые, чем ее кроссовки, футболку с изображением геральдического льва, черные брюки с массой карманов на молниях и черную куртку, которая была велика ей. Она с тревогой думала о том, что ее старая одежда, брошенная где-то, исчезла. Сапоги при ходьбе натирали Вэл ноги, но куртке она была рада. Казалось, девушки забрели далеко в Сохо, и теперь, когда в теле Вэл не осталось волшебного зелья, она мерзла гораздо сильнее, чем раньше.

Когда они протиснулись в служебный вход и спустились по лестнице, Вэл разглядела в полумраке нескольких человек. Неверное мерцание свечей выхватывало скулу, очертание подбородка, завернутую в пакет бутылку, которую один из них подносил ко рту. Здесь оказалась девица с раздувшимся животом, завернувшаяся в одеяло вместе с кем-то еще.

– Вот и вы! – сказал Хилятик Дэйв. Голос Дэйва звучал невнятно, а когда свет от свечи упал на его лицо, Вэл увидела, что губы у него отвисли, как у совершенно пьяного.

– Иди посиди со мной, Лолли, – позвал он. – Иди, садись сюда.

– Нет, – отозвалась она, пробираясь к Луису. – Ты не можешь мне приказывать.

– Ничего я не пытаюсь тебе приказывать, – произнес он, и теперь голос у него стал заискивающим. – Неужели ты не знаешь, что я тебя люблю, бэби? Я на все для тебя готов. Смотри. Смотри, что я сделал.

Он поднял руку. Имя Лолли было написано у него на руке кровоточащими буквами.

Вэл содрогнулась. Лолли только засмеялась.

Луис зажег сигарету, и горящая спичка осветила его сердитое, хмурое лицо.

– Почему ты мне не веришь? – спросил Дэйв.

– А я верю, – ответила Лолли пронзительным голосом. – Мне просто наплевать. Ты скучный. Может, я и любила бы тебя, не будь ты таким занудой!

Луис вскочил на ноги и указал сигаретой сначала на Лолли, а потом на Дэйва.

– Просто заткнитесь на фиг!

Вы оба. Он повернулся и яростно взглянул на Вэл, словно во всем была ее вина.

– Кто они? – спросила Вэл, махнув рукой в сторону пары, закутанной в одеяло. – Мне казалось, что здесь никому не положено бывать.

– Никому и не положено здесь бывать, – ответил Луис, усаживаясь рядом с братом. – Ни тебе, ни мне, ни им.

Вэл закатила глаза, но, как ей показалось, в полутьме он этого не заметил. Придвинувшись к Лолли, она прошептала:

– А когда меня нет, он такой же идиот?

– Все не так просто, – прошептала в ответ Лолли. – Они раньше здесь жили, но Дирка выставили отсюда, а Таня перебралась в какое-то заброшенное здание в Куинсе.

Луис сел ближе к брату и что-то негромко ему сказал. Дэйв вскочил, сжимая кулаки.

– Тебе всегда все достается! – закричал он Луису.

По щекам у него струились слезы, из носа текло.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Луис. – Я эту девицу не трогал! Я не виноват, что тебя высекли.

– Я вам не вещь! – заорала Лолли со страшным выражением лица. – Не смейте говорить обо мне, будто я вещь!

– А пошла ты! – крикнул Дэйв. – Я же скучный. Я трус. Наступит день, когда ты пожалеешь, что так говорила.

Девушка в одеялах села, быстро моргая:

– Чего?

– Идем, – сказал Луис, беря Дэйва за локоть. – Пойдем отсюда, Дэйв. Ты просто напился. Тебе нужно проветриться.

Дэйв стряхнул руку брата:

– Пошел ты!

Вэл встала. Темнота туннелей расплывалась перед ее глазами под действием последних капель наркотика. Ноги двигались словно резиновые, а подошвы горели. Но она не хотела участвовать в этих отвратительных скандалах.

– Не трудитесь. Мы отсюда уходим.

Лолли поднялась за ней по лестнице.

– Почему он тебе так нравится? – спросила Вэл.

– Нисколько он мне не нравится. – Лолли даже не пыталась спрашивать, кого Вэл имеет в виду. – У него глаз испорчен. Он слишком худой и ведет себя как старик.

Вэл пожала плечами и засунула большой палец в петлю на поясе своих новых брюк.

Она замолчала и смотрела, как ее сапоги наступают на трещины в тротуаре. Лолли вздохнула.

– Он должен был меня умолять.

– Должен был, – согласилась Вэл.

Они прошли по Байард-стрит, мимо бакалейных лавочек, где продавались пакеты с рисом, бледно-золотистые яблоки, бамбуковые ростки в банках с водой и огромные колючие плоды, подвешенные к потолку и окруженные жужжащим роем черных мушек. Затем начались магазинчики, где предлагали темные очки, бумажные фонарики, связки бамбуковых стеблей, перевитые золотыми лентами, и ярко-зеленых пластмассовых драконов – подделок под резной нефрит.

– Давай остановимся, – предложила Лолли. – Я голодная.

От одного упоминания о еде у Вэл в животе забурчало. Страх скрутил ей желудок, и она поняла, что ничего не ела с прошлого вечера.

– Давай.

– Я покажу тебе, как добыть еду.

Лолли выбрала ресторанчик, где висело несколько уток с загнутыми вокруг проволоки шеями. Красная глазурь сочилась из их пустых глазниц. Внутри люди стояли в очереди, чтобы выбрать еду из кастрюль, над которыми поднимался пар. Лолли заказала горячий чай и яичные рулеты. Продавец за прилавком не говорил по-английски, но бросил им на поднос нужную еду, прибавив к ней почти дюжину пакетиков с соусом.

Они сели за столик. Лолли осмотрелась, надорвала пакетик с соусом для утки и вылила его на свой рулет, а потом сверху добавила горчицу. Она едва заметно кивнула в сторону соседнего столика, где стояло несколько тарелок.

– Видишь, там оставили еду?

– Угу.

Вэл впилась зубами в рулет. По губам у нее размазался жир. Вкусно было невероятно.

– Погоди. – Лолли встала, подошла к тарелке с недоеденной свининой под кисло-сладким соусом, взяла ее и вернулась к их столику. – Обход столиков. Поняла?

Вэл фыркнула, немного смутившись.

– Не могу поверить, что ты такое сделала!

Лолли улыбнулась, но улыбка быстро погасла, сменившись серьезным выражением.

– Иногда получается, что делаешь много странных вещей, и даже самой не верится.

– Наверное, – медленно проговорила Вэл.

В конце концов, ей тоже не верилось, что она провела ночь на заброшенной станции метро с компанией бездомных ребят. Ей не верилось, что, вместо того чтобы орать и рыдать, узнав про мать и Тома, она обрила голову и пошла на хоккейный матч. Ей не верилось, что она сидит здесь и хладнокровно доедает чужой обед, хотя совсем недавно видела чудовище.

– Я переехала жить к своему парню, когда мне было тринадцать, – сказала Лолли.

– Правда? – откликнулась Вэл.

Еда успокаивала ее, помогала поверить, что жизнь продолжается, несмотря на существование фейри. По-прежнему работали китайские ресторанчики, и пищу в них готовили по-прежнему острую, жирную и вкусную.

Лолли поморщилась.

– Моего парня звали Алекс. Ему было двадцать два. Мать решила, что он извращенец, и запретила мне с ним встречаться. В конце концов мне надоело прятаться, и я просто ушла.

– Дерьмо! – сказала Вэл, не зная, что еще можно ответить. Когда ей было тринадцать, мальчишки казались такими же таинственными и недостижимыми, как звезды на небе. – И что дальше?

Лолли проглотила два кусочка свинины и запила их чаем.

– Мы с Алексом все время ссорились. Он торговал наркотиками у нас на квартире и не хотел, чтобы я их пробовала, даже когда вкалывал их себе прямо у меня на глазах. Он был еще хуже, чем родители. А потом нашел себе другую девицу, а мне велел выкатываться.

– И ты вернулась домой? – спросила Вэл.

Лолли покачала головой.

– Возвращаться не получается, – сказала она. – Ты изменяешься и вернуться не можешь.

– Я могу, – автоматически возразила Вэл, но мысль о тролле и своем обещании не давала ей покоя.

Теперь, в светлом и жарком ресторанчике, это казалось нереальным, но все равно гвоздем сидело в сознании.

Лолли секунду помолчала, словно обдумывая ее слова.

– Знаешь, что я устроила Алексу? – спросила она с озорной улыбкой. – У меня остались ключи. Я вернулась, когда никого дома не было, и все там разгромила. Я все выбросила в окно: его одежду, ее одежду, телевизор, его наркотики – каждую гребаную вещичку, которую только удалось найти, я вышвырнула на улицу.

Вэл восхищенно захохотала. Она без труда вообразила, какое лицо было бы у Тома, если бы она устроила ему такое. Она представила себе на дорожке у дома его новенький компьютер, развалившийся на части, наладонник, разбитый на мелкие кусочки, одежду, разбросанную по газону.

– Ого-о-о! – проговорила Лолли с напускной наивностью. – Тебе так понравилась эта история, что у тебя наверняка тоже есть что рассказать про какого-то собственного парня.

Вэл открыла рот, еще точно не зная, что скажет. Впервые после ухода из дома она чувствовала себя нормально и не хотела все испортить. У нее язык не поворачивался произнести нужные слова.

– Мой парень спал с моей мамой, – наконец выдавила Вал.

Лолли хохотала так, что даже поперхнулась, а потом вдруг замолчала, устремив на Вэл широко раскрытые, недоверчивые глаза.

– Правда? – спросила она.

– Правда, – подтвердила Вэл, странно довольная тем, что ей удалось потрясти даже Лолли. – Они решили, что я села на электричку, и стали обжиматься прямо на диване. У него все лицо было в помаде.

– Ох, гадость! Гадость!

Губы Лолли скривились в искреннем насмешливом отвращении. Вэл тоже засмеялась, потому что неожиданно это действительно стало смешно. Вэл хохотала так долго, что у нее заболел живот, стало трудно дышать и слезы потекли по щекам. Было ужасно утомительно так смеяться, но девушке казалось, будто она приходит в себя после ночного кошмара.

– И ты собираешься вернуться домой после этого? – спросила Лолли.

Вэл совершенно обессилела от смеха.

– Мне придется, так ведь? То есть – даже если я останусь здесь на какое-то время, я не могу всю оставшуюся жизнь провести в туннеле.

Осознав смысл сказанного, Вэл посмотрела на Лолли, ожидая, что та обидится, но оказалось, что она положила голову на руки и задумалась.

– Тогда тебе надо позвонить маме, – проговорила наконец Лолли и указала на вход. – Там есть телефон-автомат.

Вэл была потрясена. Меньше всего она ждала от Лолли такого совета.

– У меня есть мобильник.

– Ну так звони маме.

Вэл с ощущением страха достала телефон и включила его. Экран зажегся, высвечивая все растущее число звонков, оставшихся без ответа. Он остановился на шестидесяти семи. Текстовое сообщение было только одно. Его послала Рут, и в нем говорилось: «Где ты? Твоя ма психует».

Вэл включила функцию «Ответить». «Все еще в городе», – набрала она и остановилась, не зная, что написать дальше. Что она собирается делать дальше? Может ли она на самом деле вернуться домой?

Собравшись с духом, она переключилась на устные сообщения. Первое было от мамы: ее голос звучал тихо и придушенно: «Валери, где ты? Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Сейчас очень поздно, и я звонила Рут. Она сказала мне, что говорила тебе. Я… я не знаю, как объяснить… или выразить, как я раскаиваюсь». Наступила долгая пауза. «Я знаю, что ты на меня очень зла. И имеешь полное право сердиться. Только, пожалуйста, дай кому-нибудь знать, что у тебя все нормально».

Было странно слышать голос матери после всего, что произошло. У Вэл сжалось внутри от обиды, ярости и острого смущения. Близость с одним и тем же парнем раздевала ее больше чем догола. Она стерла послание и включила следующее. Оно было от отца Вэл. «Валери? Мама очень встревожена. Она сказала, что вы поссорились и ты убежала. Я знаю, какой бывает твоя мать, но ты ничего не исправишь тем, что не ночуешь дома. Я считал, что ты умнее». На заднем плане было слышно, как ее единокровные сестры верещат, перекрывая звук мультиков.

Затем раздался незнакомый усталый мужской голос: «Валери Рассел? Это полисмен Монтгомери. Ваша мать сообщила, что вы пропали после недоразумения между вами. Никто не заставит вас делать, чего вы не хотите, но очень прошу позвонить и сообщить, что с вами». Он оставил свой телефон.

Следующим сообщением было молчание, нарушаемое всхлипываниями. Затем прозвучал срывающийся голос матери: «Где ты?»

Вэл отключила сообщение. Было ужасно слушать, как переживает мать. Ей следует вернуться домой. Может, все будет нормально: если Вэл не станет приглашать домой парней, мать какое-то время не будет ее трогать. До окончания школы Вэл осталось меньше года. А потом ей больше никогда не придется жить дома.

Она перевела записную книжку на «Дом» и нажала кнопку. Пока телефон звонил, у Вэл заледенели пальцы. Лолли разложила остатки лапши рисунком, который мог быть солнцем, цветком или плохо изображенным львом.

– Алло, – сказала мать Вэл тихим голосом. – Доченька?

Вэл разорвала связь. Мобильник почти тут же зазвонил, и она его отключила.

– Ты ведь знала, что я не смогу это сделать! – обвиняющим тоном сказала она Лолли. – Знала ведь?

Лолли пожала плечами.

– Лучше понять это сейчас. Стоит ли слишком далеко уходить, чтобы потом все равно вернуться?

Вэл кивнула, чувствуя новый, острый страх. Она впервые поняла, что, вероятно, никогда не сможет вернуться домой.

Глава 6

Реальность – это то, что остается, даже когда вы перестаете в это верить.

Филип К. Дик

Вэл разбудил визг проносящегося мимо поезда. Несмотря на холод, шерстяная куртка приклеилась к телу, покрывшемуся липким потом. В голове пульсировала боль, рот горел, и, несмотря на еду, съеденную накануне, от голода у Вэл подводило живот. Дрожа, она плотнее завернулась в одеяло и свернулась, подтянув ноги к животу.

Вэл пыталась вспомнить вчерашний день – то, что произошло до ужина в ресторанчике и звонка домой. В памяти всплыли чудовище и меч, сделанный из стекла, а потом укол в руку и прилив силы, наполнявший ее желаниями. Она села и осмотрела свою новую одежду, подтвердившую, что ее воспоминания составлены не из обрывков полузабытых видений. Действительно, у Дэйва кровоточила рука, и незнакомые люди выполняли приказы Вэл, и магия существовала на самом деле. Девушка потянулась за своим рюкзаком, радуясь, что не бросила его вместе со старыми вещами.

Лолли в своей новой одежде спала, свернувшись калачиком. Дэйва и Луиса не было.

– Лолли?

Вэл подползла к ней и потрясла за плечо.

Лолли перевернулась, отбросила с лица голубые волосы и издала тихий раздраженный возглас. Дыхание у нее было кислое.

– Уйди, – пробормотала она, натягивая грязное одеяло на лицо.

Вэл с трудом поднялась на ноги. В глазах у нее стоял туман. Она взяла свой рюкзак и заставила себя пройти через темноту на ночные улицы Манхэттена. В вечернем небе плыли яркие облака, в воздухе густо пахло озоном, словно к городу стремительно приближалась гроза. Девушка ощущала чувство удовлетворения, несмотря на страх. «Я это сделала, – думала Вэл. – Я сама это с собой сделала».

Она чувствовала себя иссохшей, растрескавшейся и хрупкой, как один из редких листочков, которые ветер гонял в парке. Оказалось, что если содрать спорт, учебу и нормальную жизнь, то почти ничего не остается. Ее тело ныло, будто избитое, словно прошедшим вечером ее одолело нечто чужое и жуткое и выжгло ей все внутренности.

Большие глотки холодного воздуха успокоили желудок, но рот Вэл стал гореть сильнее.

Ей невольно вспомнились слова той твари: «Ты служишь мне месяц. Каждый день в сумерках будешь приходить в Сьюард-парк. Там под лапой волка найдешь записку. Если не выполнишь то, что в ней говорится, тебе придется плохо». Она уже опоздала.

Вэл подумала о густом растворе, который тролль размазал по ее губам, ощутила приступ дрожи и неожиданно резко поднесла руку ко рту. На ощупь губы оказались сухими и распухшими, но она не обнаружила ни ранки, ни царапины.

Вэл зашла в лавочку и на мелочь, оказавшуюся на дне рюкзака, купила стаканчик воды со льдом, надеясь, что это охладит рот. Выйдя из магазина, она села на тротуар и положила в рот кубик льда. Рука дрожала так сильно, что девушка не решилась поднести стакан к губам.

Какая-то женщина, вышедшая из винного магазина по соседству, посмотрела на Вэл и бросила ей в стаканчик с водой несколько монет. Вэл подняла голову, удивилась и хотела возмутиться, но женщина уже шла дальше.

К тому моменту, когда Вэл вынула сложенный листок бумаги из-под волчьей лапы, рот у нее болел, как рана. Она села на корточки рядом с пересохшим фонтаном и прислонилась к металлическому ограждению, пока онемевшие пальцы неловко разворачивали листок.

Она ожидала увидеть пустую страницу, которую придется смять и бросить, как это сделал Дэйв, но на бумаге оказались слова, написанные такими же кудрявыми буквами, как и адрес на бутылке с янтарным песком:

«Спустись под опору Манхэттенского моста и трижды постучи по дереву, которое поселилось там, где деревьев быть не должно».

Вэл сунула записку в карман и при этом натолкнулась рукой на какой-то предмет: это оказался серебряный зажим для банкнот с огромным необработанным куском бирюзы в центре. Под зажимом оказались двадцатка, две пятерки и не меньше дюжины долларовых бумажек.

Это она взяла деньги? Или Лолли? Вэл не смогла вспомнить. Вэл никогда еще ничего не воровала. Один раз она вышла из книжного отдела торгового центра, держа в руке постер с «Рейнджерз», и, только когда дошла с друзьями до эскалатора, поняла, что не заплатила за него. Это так впечатлило друзей Вэл, что она сделала вид, будто это было специально, но потом ей стало так противно, что она даже не повесила этот постер.

Вэл попыталась вспомнить прошлый вечер и те ужасные вещи, которые, похоже, действительно вытворяла, но ей казалось, что она вспоминает историю, рассказанную кем-то другим. Голова была как в тумане, а тело требовало новой порции волшебного зелья.

Она пошла дальше, превозмогая боль и ужас, и двинулась по Маркет-стрит, проходя мимо азиатских лавочек и чайной, перед которой стояла группа смеющихся подростков. По отношению к ним Вэл почувствовала такое отчуждение, словно ей исполнилось сто лет. Девушка потянулась к рюкзаку: больше всего на свете ей захотелось позвонить Рут и услышать знакомый голос, который напомнил бы ее прежнее «я». Но рот слишком сильно болел.

Свернув на Черри, она прошла еще немного и оказалась так близко от Ист-ривер, что здания перестали загораживать вид на реку. На воде блестело отраженное сияние моста и дальнего берега. Баржа, стоявшая поблизости, оказалась пятном темного пространства, разбиваемого немногочисленными огнями на носу.

Мост высился прямо перед ней. Каждая опора напоминала башню замка: грубая каменная кладка, порыжевшая от ржавых ручейков, которые стекали с металлических опор. Каменную стену прорезали узкие окна высоко над землей.

Разбитое стекло хрустело под сапогами Вэл, пока она проходила под изящной аркой перехода. Тротуар провонял застоявшейся мочой и отбросами. С одной стороны оказалась проволочная сетка, преграждавшая проход на стройку, где находилась гора песка. С другой стороны, совсем близко, оказался заложенный кирпичом дверной проем. Под ним Вэл увидела пенек, корни которого зарывались глубоко в цемент.

«Дерево!» Вэл вяло лягнула пенек.

Древесина была влажной и темной от грязи, а корни погружались в бетонный тротуар, словно проходили глубоко под туннели и трубы, проникая к скрытой там плодородной почве. Вэл подумала: «Может, на этом дереве растут бледные плоды?»

Было очень странно видеть здесь пенек, прижавшийся к стене так, словно они родня. Но, возможно, это было не более странно, чем мысль о том, что она провалилась в волшебную сказку. В видеоигре включился бы пиксельный вихрь красок и на экране зажглась бы надпись, предупреждающая, что мир реальности остается позади. «Портал в страну фейри. Хотите войти? Да или нет?»

Вэл опустилась на колени и три раза постучала по пеньку. Влажное дерево под костяшками пальцев почти не издавало звука. Из пенька выбежал паучок.

Громкий звук заставил Вэл поднять голову. Трещина появилась на камне над пеньком, словно по нему ударили. Она выпрямилась, протянула руку и провела пальцем по линии, но как только палец прикоснулся к стене, куски камня растрескались и отвалились, открыв грубый проход.

Вэл вошла на площадку: ступеньки шли и вверх, и вниз. Когда она оглянулась, за спиной увидела сплошную стену. Внезапный приступ ужаса чуть не захватил ее целиком, и только боль заставила двигаться дальше.

«Топ-топ».

– Эй! – крикнула она, направляясь вверх по лестнице.

Двигать губами было нестерпимо больно.

«Топ-топ».

На площадке появился тролль.

«Кто это топает по моему мосту».

– Большинство людей пришли бы раньше. – Его резкий, хриплый голос заполнил лестничную клетку. – Как же у тебя должен болеть рот, чтобы ты наконец явилась.

– Не так уж сильно, – ответила Вэл, стараясь не морщиться.

– Поднимайся, врунишка.

Равус повернулся и пошел в свои апартаменты. Вэл стала поспешно подниматься по пыльным ступенькам.

В большом помещении, похожем на чердак, мерцали толстые свечи, расставленные по полу. От их света тени шевелились на стенах и становились громадными и пугающими. Поезда грохотали над ними, холодный ветер врывался в окна.

– Держи. – На ладони шестипалой руки тролль протянул Вэл белый камешек. – Соси его.

Она схватила камешек и сунула в рот: боль нарастала так сильно, что было не до вопросов и сомнений. Камешек холодил язык и сначала показался соленым, а потом стал безвкусным. Боль, а вместе с ней и тошнота стали медленно уходить, но Вэл почувствовала упадок сил.

– Что мне надо сделать? – спросила она, языком перекладывая гальку за щеку, чтобы можно было говорить.

– Пока расставь по полкам книги. Возможно, в них был какой-то порядок, но поскольку я забыл его принцип, то не рассчитываю, что его найдешь ты. Ставь туда, куда они влезут.

Повернувшись, тролль отошел к рабочему столу и начал процеживать жидкость из кастрюльки, набитой веточками и листьями.

Вэл взяла из пыльной стопки один том. Книга оказалась тяжелой, кожаный переплет растрескался и вытерся на сгибах. Девушка открыла ее. Она увидела рукописный текст и рисунки растений, изображенные акварелью и чернилами. «Амарант, – прочла Вэл про себя. – Сплетите в корону, чтобы ускорить излечение того, кто ее носит. Если он сплетен в венок, то подарит невидимость». Она закрыла книгу и запихнула ее на полку из кирпичей и фанеры.

Расставляя разбросанные книги тролля, Вэл катала камешек во рту, словно леденец. Она успела рассмотреть захламленное жилище: изъеденные молью армейские одеяла, грязный ковер и порванные мешки для мусора, которые служили занавесками. Свет даже от уличных фонарей не проникал внутрь. Изящная чайная чашка в цветочек, наполовину заполненная несвежей жидкостью, стояла у порванного кожаного кресла. Представив себе, как тролль держит в своих когтях тонкую чашечку, Вэл смешливо фыркнула.

– Знание слабостей своей жертвы – вот интуитивная гениальность великих лжецов, – проговорил тролль, не поднимая взгляда, и голос его звучал сухо. – Хотя наш народ очень различается – по расам и по местам обитания, мы все схожи в одном: не можем прямо говорить то, что неверно. Однако я поймал себя на том, что меня завораживает ложь – даже до того, что хочется в нее верить.

Вэл не ответила.

– Ты считаешь себя умелой лгуньей? – спросил он.

– Не особенно, – ответила Вэл, – Скорее, я преуспевающая простофиля.

Он ничего на это не сказал.

Взяв очередную книгу, Вэл заметила, что стеклянный меч висит на стене. Клинок был недавно протерт, и, глядя сквозь него, она могла видеть камни, причем каждая выбоина была увеличена и искажена, словно находилась под водой.

– Не сделан ли он из сахарной глазури? – Голос тролля раздался рядом, и Вэл поняла, что смотрит на меч очень долго. – Изо льда? Из хрусталя? Из стекла? Вот о чем ты думаешь, так ведь? Как нечто столь хрупкое с виду не ломается?

– Я просто думала о том, какой он красивый, – ответила Вэл.

– На этой вещи проклятие.

– Проклятие? – переспросила Вэл.

– Он подвел моего близкого друга, что стоило ему жизни. – Тролль провел по всей длине меча крючковатым ногтем. – Более надежный клинок остановил бы его противника.

– А кто… кто был противником? – спросила она.

– Я, – ответил тролль.

– О!

Вэл не знала, что сказать. Хотя тролль выглядел спокойным, в его словах звучало предостережение. Девушка вспомнила слова матери: «Когда мужчина говорит тебе, что причинит боль, верь этому. Они всегда предостерегают и говорят правду». Вэл поспешно прогнала эти мысли: ей не нужны были советы матери.

Тролль вернулся к столу и взял с него три пивные бутылки, закрытые пробками и залитые воском. Сквозь темное стекло Вэл не могла определить цвет содержимого, но мысль о том, что там может оказаться такой же янтарный песок, что бежал по ее жилам накануне вечером, обожгла кожу морозом предвкушения.

– Первая доставка – в парк на Вашингтон-сквер, троице фейри.

Крючковатый ноготь указал на приклеенную к стене скотчем карту пяти округов и почти всего района Нью-Йорк и Нью-Джерси. Она подошла ближе и заметила, что в разные участки карты воткнуты тонкие черные булавки.

– Вторую можно оставить перед пустующим домом, вот здесь. Этот… получатель может не захотеть показаться. Третью доставишь в заброшенный парк, вот здесь. – Тролль указал на какую-то улицу в Вильямсбурге и продолжил: – Там, у камней и воды, есть небольшие травянистые холмы. Существо, которое ты должна найти, будет дожидаться тебя у берега реки.

– А что означают булавки? – спросила Вэл.

Он бросил на нее быстрый взгляд исподлобья и, казалось, секунду колебался, прежде чем ответить.

– Смерть. Наш народ обычно не умирает в городах: большинство из нас находятся в изгнании или прячутся от других фейри. Жить в окружении такого количества железа опасно. Но эти смерти были другими. Я пытаюсь их разгадать.

– А что я разношу?

– Лекарство, – ответил он. – Для тебя оно бесполезно, но оно уменьшает у фейри боль при соприкосновении с железом.

– Мне надо будет что-то у них брать?

– Об этом можешь не беспокоиться, – ответил тролль.

– Послушай, – сказала Вэл, – я не отказываюсь, но мне никогда раньше не приходилось жить в Нью-Йорке. То есть я приезжала сюда за разными вещами и гуляла по Виллидж, но не смогу найти все эти места, всего раз взглянув на карту.

Он рассмеялся.

– Конечно не сможешь. Если бы у тебя были волосы, я связал бы три узла, один на каждую доставку. Но раз их нет, давай мне руку, – Вэл протянула руку ладонью вверх, готовясь моментально отдернуть ее, если он вынет что-нибудь острое.

Засунув пальцы в один из карманов пальто, тролль вытащил моток зеленых ниток.

– Левую руку, – сказал он.

Она протянула ему другую руку и стала смотреть, как он накручивает нитку сначала вокруг указательного, среднего, а потом и безымянного пальцев, завязывая узел на каждом.

– И зачем это нужно? – спросила она.

– Это поможет тебе с доставкой.

Вэл кивнула, рассматривая пальцы. Разве это могла быть магия? Она ожидала чего-то блестящего и сверкающего, а не такой повседневности. Нитки – это просто нитки. Ей хотелось еще поспрашивать об этом, но она побоялась, что это окажется невежливым, и потому спросила еще об одном, что ее занимало:

– А почему железо тревожит фейри?

– У нас его нет в крови, как у вас. А других объяснений я не знаю. Совсем недавно короля Зимнего Двора отравили всего несколькими стружками. Его имя было Нефамаэль, и он хотел сделать железо союзником: носил железный обруч на лбу, позволяя глубокому ожогу зарубцеваться, пока плоть не стала такой крепкой, что больше рубцов не появлялось. Но это не укрепило ему горло. Король умер, подавившись железом.

– А что это за Дворы? – спросила Вэл.

– Когда в одном месте собирается достаточно много фейри, они часто организуют группы. Вы могли бы считать их бандами, но волшебный народ обычно называет их Дворами. Они занимают какую-то территорию и часто воюют с соседними Дворами. Есть Светлые Дворы, которые мы называем Летними, и Темные, или Зимние. На первый взгляд можно подумать, что Летние Дворы – добрые, а Зимние – злые, но это было бы во многом – хотя и не во всем – ошибочным.

Вэл содрогнулась.

– Я буду заниматься доставкой одна? Или кто-то будет ходить со мной?

Его золотистые глаза сверкали в свете пламени.

– Из остальных? Луис – единственный человеческий курьер, который у меня был. Ты думала о ком-нибудь еще?

Вэл помотала головой, не зная, что ей следует говорить.

– Это не имеет значения. Я буду просить, чтобы ты выполняла эти задания одна и не говорила о них ни с кем из… остальных.

– Ладно, – сказала Вэл.

– Ты находишься под моей защитой, – сказал тролль, протягивая ей одну из бутылок. – Однако я должен кое-что сказать тебе о фейри. Не задерживайся с ними и не бери ничего, что они предлагают, в особенности еду.

Она подумала о заколдованном камне, которым накормила старика, и кивнула – мрачно и пристыженно.

– Положи в сапог вот этот окопник. Он поможет тебе пройти путь быстро и безопасно. А вот бурачок, чтобы хранить тебя от очарования. Можешь спрятать его в карман.

Вэл взяла растения, сняла левый сапог и запихнула туда окопник. Она почувствовала, как он прилип к носку, странно успокаивая и тревожа одновременно.

Когда Вэл снова вышла на улицу, то почувствовала натяжение нитки, обмотанной вокруг указательного пальца. Волшебство! Она улыбнулась и пошла в направлении, куда ее потянула нитка.

Ночь еще не наступила, когда Вэл добралась до парка на Вашингтон-сквер. По дороге она остановилась и потратила украденные деньги на сэндвич с ветчиной, но оказалось, что ее все еще тошнит, так что пришлось выбросить его, не съев и половины. Девушка даже купила у уличного торговца новую рубашку, чтобы сменить свою, заляпанную рвотой, и умылась в фонтане с ледяной водой, у которой был вкус ржавчины и мелких монет.

Три бутылки неизвестно с чем позвякивали в рюкзаке и казались гораздо тяжелее, чем на самом деле, из-за сильной усталости Вэл. Ей ужасно хотелось откупорить одну и отведать содержимого, чтобы вернуть себе силы и бесстрашие вчерашнего вечера, но тревога удерживала от этого.

Идя через парк мимо студентов университета в ярких шарфах, мимо людей, спешащих на ужин или прогуливающих крошечных собачек в попонках, Вэл поняла, что не представляет, кого именно следует искать. Нитка потянула ее к компании школьников в дорогих костюмах для катания на роликах, которые вскарабкались на одну из внутренних оград. Один парнишка с непослушными волосами, в клетчатой рубашке и просторных джинсах стоял на верхней перекладине и улюлюкал трем девчонкам, прислонившимся к толстому дереву. Они были босые, с волосами цвета меда.