Текст книги "Тебе лишь нужно убивать"

Автор книги: Хироси Сакурадзака

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

4

– Что было прошлой ночью, да? Пришлось попотеть из-за этого дерьма.

– И не говори.

– С такими рефлексами эта девка, должно быть, прячет в своём маленьком теле рессору. Я прям чувствую это своим прессом.

– Она слышит, что ты тут толкуешь, лучше будь осторожнее.

– Кто не любит комплименты? Я просто грю, что она была хороша, – говоря это, Йонабару вытягивал свои бёдра.

Глядеть, как кто-то двигается, словно находясь в Жилете, весьма забавно. Словно каждодневный жест был наделён достаточной силой, чтобы поднять дом.

Наш взвод располагался на северном окончании острова Котоиуси, ожидая начала внезапной атаки, а Жилеты находились в режиме сна. Экран где-то полметра в высоту торчал перед нами, проецируя изображение местности позади. Это то, что они называют активным камуфляжем. Он должен был делать нас невидимым для врага, смотрящего прямо на нас. Разумеется, мы могли просто обойтись краской. Ландшафт был превращён бомбами в зону забвения, так что в каком бы направлении ты ни смотрел, всё, что ты увидишь, будет одинаковой обуглившейся землёй.

Большую часть времени Мимики рыскали в пещерах, которые искривлялись глубоко под морским дном. Перед наземным штурмом мы стреляли противобункерными авиабомбами, которые пробивают землю, прежде чем взорваться. На, выжрите. Каждая из этих малышек стоит больше, чем я заработаю за всю жизнь. Но у Мимиков имелась необъяснимая способность уклоняться от бомб. Этого было достаточно, чтобы ты задумался, а не раздобыли ли они заранее копию наших планов. На бумаге у нас могло быть превосходство в воздухе, но в любом случае для нас дело заканчивалось затяжной наземной войной.

Поскольку наш взвод являлся частью войск для внезапной атаки, мы не были укомплектованы крупнокалиберным пушечным оружием, каждое из которых было размером с небольшой автомобиль, будучи полностью собранным. То, что у нас имелось, это 20-миллиметровые винтовки, зажигательные гранаты, колобои и ракетницы, загруженные тремя снарядами. Так как это взвод Феррела, мы все были связаны с ним линией коммуникации. Я глянул на головной дисплей своего Жилета. Было двадцать восемь градусов по Цельсию. Давление 1014 миллибаров. Главная ударная сила сделает свой ход в любую минуту.

Прошлой ночью, после того бесконечного часа физподготовки, я решил пойти на вечеринку. Это не было тем, что я помнил из своего сна, но я не горел особым желанием перечитывать ту книгу. Правда, та часть, когда я помогал приковылявшему в казармы Йонабару залезть на койку, осталась такой же.

Нынешние разговоры во взводе были о том, что подружка Йонабару тоже была пилотом Жилета. За исключением спецназа, мужчины и женщины сражались в раздельных взводах, так что мы в любом случае никак не пересеклись бы с ней на поле боя.

– Если – я грю это просто так – но если кто-нибудь из вас будет убит… – решился я.

– Я буду дерьмово себя чувствовать.

– Но вы всё равно друг с другом видитесь.

– Небеса это не какой-то швейцарский банк. Ты не можешь хомячить деньги на каком-то секретном счёте и потом снять их. Ты должен делать что можешь, пока не отправишься в бой. Это первое правило военной службы.

– Ага, полагаю, так и есть.

– Но я грю тебе, тебе пора бы уже присунуть какой-нибудь киске. Carpe diem[4]4
  Наслаждайся моментом (лат.).


[Закрыть], брат.

– Carpe что-то там.

– Что насчёт Буйной Топориты? Вы ведь базарили во время физподготовки? Ты должен вдуть ей, я знаю, ты можешь.

– Даже не думай об этом.

– Мелкие девки, как она – сдаётся мне, она росомаха в постели. Чем они меньше, тем лучше ебутся, знаешь ли.

– Прояви немного уважения.

– Секс не имеет никакого отношения к уважению. Начиная низшим батраком и заканчивая Его Величеством генералом, каждый хочет немного подолбиться. Я лишь говорю, что именно так мы эволюционировали…

– Завали уже ебальник, – сказал я.

– Обязательно такое говорить мне перед сержантом? Я уязвлён. У меня очень чувствительная натура. Я просто говорю о всяком трешаке, чтобы отвлечься. Как и любой другой.

– Он прав, – кто-то ещё присоединился к разговору через канал связи.

– Эй, у меня нет права голоса?

Словно это был повод, который ждал весь взвод. Все разом заговорили.

– Я собираюсь отдать свой голос за Йонабару.

– Я это замутил, чтобы фильтровать ваши шутки, так что хватит понапрасну сотрясать воздух.

– Будто бы Кирия собирается поднажать в своих тренировках, раз не хочет, чтобы Йонабару смог так просто над ним угарать.

– Сэр! Я думаю, что мне нужно перезапустить мой Жилет, сэр! Я не хочу, чтобы он сломался во время битвы!

– Ай, чувак. Я готов убить за сигарету. Должно быть, оставил в другом Жилете.

– Я думал, ты бросил курить.

– Эй, кончайте! Я пытаюсь немного поспать!

Вот так оно и шло. Туда, сюда, обратно по каналу связи, словно это был чат в интернете. Всё, что мог сделать Феррел, это вздыхать и мотать своей одетой в Жилет головой.

Когда ты напряжён настолько, что даже ногти не покусать, подумай о чём-то радостном, и это поможет сбросить напряжение. Они учили нас во время тренировок и этому. Само собой, у них тут собрана орава животных, и единственная вещь, о которой они могут думать, это секс. Была только одна девка, о которой я мог думать, моя сладкая, маленькая библиотекарша, лицо которой я уже почти не мог себе представить. Кто знает, что она делает. Прошло уже полгода, как она вышла замуж. Наверно, её уже обрюхатили. Я ушёл в армию сразу же, как закончил старшую школу, и она разбила мне сердце. Не думаю, что эти две вещи связаны. Но кто знает?

Я записался в армию, думая, что смогу привнести какой-то смысл в этой ёбаный мир, если поставлю свою жизнь на кон в битве и посмотрю, какая судьба мне уготована. Мда, какой же я был зелёный. Если я сейчас был зелёным чаем, то в те времена я должен был быть зелёным лаймом. Как выяснилось, моей жизни даже не хватит, чтобы купить одну из тех дорогущих бомб, и такой расклад карт судьбы был без ладу и складу.

– Вот херня. Если мы не будем рыть траншеи, мы можем хотя бы сесть?

– Не сможем спрятаться, если будем копать траншеи.

– Этот активный камуфляж полное дерьмо. Кто вообще ляпнул, что они не зырят лучше, чем мы? Они вообще не должны видеть боевую вертушку, но они сшибают их в небе, словно шарики в парке развлечений. Это обеспечит нам в Окинаве тот ещё адок.

– Если столкнёмся с врагом, я точно проведу им проверку зрения.

– Я всё равно говорю, что траншеи – это величайшее изобретение человека. Я всей горой за траншеи.

– Можешь копать траншеи сколько угодно, как только вернёмся. Вот мои приказы.

– Разве не так они пытают пленников?

– Моя пенсия тому человеку, который придумает способ, как вас… – дерьмо, началось! Смотрите, чтоб вам не оторвало яйца, господа! – закричал Феррел.

Гомон битвы заполнил воздух. Я чувствовал тряску от взрыва далёких снарядов.

Я переключил внимание на Йонабару. После случившегося во время физподготовки, может, мой сон был всего лишь сном, но если бы Йонабару умер рядом со мной в начале битвы, я никогда бы себя не простил. Я проиграл в голове события из сна. Копьё пришло с двух часов. Оно пролетело прямо сквозь камуфляжный экран, превращая его в лохмотья, спустя минуту после начала сражения, плюс-минус.

Я напряг своё тело, ожидая быть сшибленным в любой момент.

Мои руки тряслись. Немного зачесалась спина. Складки моего внутреннего костюма надавили на меня.

Чего они ждут?

Первый снаряд не поразил Йонабару.

Вместо этого выстрел, который должен был убить его, был сделан по мне. У меня не было времени, чтобы сдвинуться хоть на миллиметр. Я никогда не забуду вид вражеского копья, летящего прямо в меня.

5

Книга в мягком переплёте, которую я читал, лежала рядом с подушкой.

Это был детективный роман про американского сыщика, который якобы являлся какого-то рода экспертом по вопросам Востока. Я остановил указательный палец на сцене, в которой все ключевые персонажи собрались вместе на ужин в японском ресторане в Нью-Йорке.

Не поднимаясь, я осторожно осмотрел казарму. Ничего не изменилось. На теле красотки в купальнике до сих пор красовалась голова премьер-министра. Радио с охрипшими басами выскрипывало музыку с верхней койки; певец с того света предостерегал нас не плакать из-за потерянной любви. Подождав с целью убедиться, что далее девушка-диджей своим подростковым голосом будет сообщать прогноз погоды, я сел.

Я переместил свой вес, сев у края кровати.

Я ущипнул себя за руку изо всех сил. Место, где я ущипнул, сильно покраснело. Оно болело, как последняя сука. Слёзы размыли моё зрение.

– Кейдзи, подпиши это.

Йонабару вытянул шею за край верхней койки.

– …

– Что случилось? Всё ещё спишь?

– Не. Тебе нужна моя подпись? Конечно.

Йонабару исчез из поля зрения.

– Не возражаешь, если я спрошу кое-что немного странное.

– Что? Мне просто нужно, чтобы ты подписал по пунктиру, – его голос донёсся сверху каркаса кровати. – Больше ничего не надо писать. Это вовсе не смешно, рисовать на обратной стороне лейтенанта или кого ещё.

– С чего мне делать это?

– Не знаю. Это то, что я сделал, когда впервые расписывался.

– Только не начинай нас сравнивать – а, забудь. То, что я хотел спросить, это завтрашняя атака, хорошо?

– Конечно. Это не те вещи, какие они будут менять в последний момент.

– Ты никогда не слышал о том, как кто-нибудь проживает какой-нибудь день снова и снова?

Была выдержана пауза, прежде чем он ответил.

– Ты уверен, что проснулся? День после вчера – это сегодня. День после сегодня – это завтра. Если бы всё работало не так, у нас не было бы Рождества и дня Святого Валентина. Нам были бы кранты. Или нет.

– Ага. Точно.

– Слушай. С завтрашней операцией ничего такого.

– …Точно.

– Будешь столько волноваться, превратишься в тыкву – у тебя поедет крыша ещё до того, как им предоставится шанс вынести тебе мозги.

Я безучастно уставился на алюминиевые трубы, составляющие каркас кровати.

Когда я был ребёнком, война с Мимиками уже началась. Вместо игр в ковбоев и индейцев или полицейских и воров мы сражались с пришельцами, используя игрушечные пистолеты, стреляющие пластиковыми пульками. Когда ими попадало по тебе, немного жгло, но не более. Даже с близкого расстояния они едва ли могли причинить урон. Я всегда был героем, принимающим на себя урон ради победы команды. Я отважно бросался на линию огня, поглощая одну пулу за другой. Я совершал небольшой прыжок с каждым удачным попаданием, подкрепляя его импровизированным танцем. В этом я был действительно хорош. Вдохновлённые смертью героя его товарищи начинали массированную контратаку. С его благородной жертвой он обеспечил человечеству спасение. Будет объявлена победа, и дети, которые были плохими парнями, вернутся на сторону людей и вместе с ними отпразднуют победу. Тут таких игр не было.

Изображать героя, которого истребили в битве, это одна вещь. Но смерть героя на реальной войне совсем другое дело. По мере взросления я понял разницу, и я знал, что не хочу умирать. Даже во сне.

От некоторых кошмаров ты не можешь пробудиться, сколько бы раз ты ни пробовал. Вот я был заперт в кошмаре, и не важно, сколько раз просыпался, я всё равно оставался в его ловушке. Худшее, что я понял, я был пойман в некую петлю, из которой не мог вырваться. Я придушил внутри себя панику.

Но в самом ли деле это случалось со мной снова?

Тот же день, который я уже дважды прожил, вновь развернулся передо мной. Или же это всё было простым кошмаром. Разумеется, вещи будут происходить так, как я запомнил их. Это всё было в моей голове, так почему бы и нет?

Это было нелепо. Я шлёпнул матрац.

Я увидел во сне это чёрное остриё, летящее на меня? Было ли копьё, что разнесло мою нагрудную пластину и пронзило мою грудную клетку, лишь в моей голове? Неужели я навоображал кровь и отхаркивающиеся куски лёгких?

Позволь рассказать тебе, что происходит, когда тебе разносят лёгкие. Ты захлёбываешься, не в воде, но в воздухе. Вдыхай так сильно, как хочешь, повреждённые лёгкие не могут передать кислород, необходимый твоему телу, в кровоток. Все вокруг тебя, все твои друзья вдыхают и выдыхают, не задумываясь об этом ни секунды, пока ты один единственный захлёбываешься в море воздуха. Я никогда не знал об этом, пока это не приключилось со мной. Я определённо не выдумал это. Это произошло на самом деле.

Не важно, сказал бы я кому-нибудь об этом, поверил бы кто-нибудь мне. Это всё равно будет правдой. Ощущение, запечатлённое в моём разуме, было достаточным тому доказательством. Боль, что пронзает твоё тело, подобно удару молнии, чертовски тяжёлые ноги, словно их набили мешками с песком, ужас, что настолько велик, что сдавливает сердце – это не могло быть плодом воображения и сном. Я не был уверен как, но я был убит. Дважды. В этом нет сомнений.

Я не против того, чтобы послушать Йонабару, который рассказывал какую-то историю, уже слышанную мной ранее. Чёрт, я делал это десять раз, сотню раз, чем больше, тем лучше. Наша ежедневная рутина была наполнена одним и тем же дерьмом. Но отправляться обратно в битву? Нет, спасибо.

Если бы я остался, я бы умер. Умру ли я до или после Йонабару, это вообще неважно. Мне никак не выжить в перестрелке. Я должен убираться. Я должен быть где угодно, но не здесь.

Даже у святых есть предел терпения, а я не был святым. Я никогда не был тем, кто слепо верит в Бога, Будду или какое-то ещё подобное дерьмо. Но если кто-то там сверху предоставил мне третий шанс, я не собираюсь попусту терять его. Если продолжу сидеть здесь и таращиться на верхнюю койку, единственное будущее, которое меня ожидает, это мешок для тел. Если я не хочу умереть, я должен принять меры. Сперва делай, потом думай. Как раз так они учили нас на тренировках.

Если сегодня было повторением вчера, Феррел появится с минуты на минуту. Когда он появился впервые, я срал, во второй раз я болтал с Йонабару. После этого нас погнали на возмутительную физподготовку, и вернулись мы с неё выдохшиеся. Это заставило меня задуматься. Каждый из 17-ой Бронепехотной должен быть на этой физподготовке. И не только это, все остальные на базе, располагающие свободным временем, тоже соберутся вокруг поля, чтобы посмотреть. Я не мог просить лучшего шанса, чтобы улизнуть с базы. Принимая во внимание, насколько уставшим я был бы после тренировки, это единственный шанс в моём распоряжении.

Если я наврежу себе, вероятно, это сработает. Они не станут отправлять раненого солдата на физподготовку. Мне нужно получить такую рану, какая будет выглядеть достаточно тяжёлой, чтобы быть освобождённым от тренировки, но не настолько тяжёлой, чтобы вывести меня из строя. Человек даже с небольшой раной на скальпе будет фонтаном изливать кровь, словно заколотая свинья. Это было одним из первых вещей, которым нас учили на первой помощи. В то время мне стало интересно, какая годная первая помощь или что ещё может оказаться уместной после того, как копьё Мимика отрежет тебе голову и запустит её в полёт, но полагаю, никогда не узнаешь заранее, когда может пригодиться то или иное знание. Мне надо было быстрее начинать.

Блять! У меня был в повторении целый день, но мне не хватало времени, когда оно нужно. Этот тупоголовый сержант на пути сюда. Двигайся! Двигайся!

– Что это за шум снизу? – мимоходом спросил Йонабару.

– Выйду-ка я на минутку.

– Выйдешь? Слышь! Мне нужна твоя подпись!

Я нырнул в пространство между койками, даже не удосужившись завязать свои ботинки. Ударяя ногами бетон, я повернулся прямо перед тем, как въехать в плакат с девушкой в купальном костюме. Я пронёсся стрелой мимо парня, лежащего на своей койке с порно-журналом.

Я не направлялся куда-то конкретно. Прямо в тот момент моей главной задачей было избежать встречи с Феррелом. Я должен был убраться куда-то подальше от глаз, где смогу нанести себе рану, потом, будучи в крови, объявиться ко времени окончания разговора между Йонабару и Феррелом. Для плана, что я сварганил на лету, это было не так уж плохо.

Дерьмо. Я должен был прихватить с собой боевой нож, что я держал под подушкой. Он бесполезен против Мимиков, но когда речь идёт об открытии консервов или прорубании дерева или ткани, уважающий себя солдат без такого обойтись не мог. Я резал себя этим ножом тысячу раз во время обучения. У меня не будет никаких проблем, если нанесу с его помощью рану головы.

Я вышел из бараков и хотел держать как можно большее расстояние между собой и главным штабом. Я сбавил скорость, огибая угол здания.

Там была женщина. Ужасное стечение обстоятельств.

Она хрипела, толкая телегу, загруженную картошкой. Я знал её: Рэйчел Кисараги, гражданская, назначенная в Столовую № 2. Белоснежная бандана, аккуратно сложенная в треугольник, покрывала её чёрные, вьющиеся волосы. У неё была здоровая, загорелая кожа и грудь большего, чем средний, размера. Её талия была узкой. Из трёх типов женщин, какими славилась человеческая раса – хорошенькие, невзрачные и гориллоподобные, каких лучше сразу отправлять в армию – я бы отнёс её в категорию хорошеньких, и глазом не моргнув.

На войне, что длилась уже двадцать лет, попросту было недостаточно денег, чтобы весь военный вспомогательный персонал являлся правительственными работниками. Даже на базе на линии фронта они выполняли так много небоевых ролей, сколько могли. Палата уже обсуждала возможность передачи военного транспорта в небоевых зонах в частное ведомство. Люди шутили, что такими темпами совсем скоро они переложат военную функцию на гражданских, а военных распустят к чертям.

Я слышал, что Рэйчел была больше диетологом, чем коком. Единственная причина, по которой я узнал её, заключалась в том, что Йонабару гонялся за ней, пока не подцепил свою нынешнюю тёлку. Очевидно, она не любила парней, которые слишком спешат, что сразу отсеивало Йонабару.

Я ухмыльнулся от этой мысли, и гора картошки налетела на меня. Я отчаянно выдвинул в сторону правую ногу, пытаясь сохранить баланс, но поскользнулся на одной картофелине и раскорячился на заднице. Лавина картофана отмутузила моё лицо, одна за другой, словно пылкие удары боксёра-новичка, прокладывающего себе путь на мировой чемпионат в тяжёлом весе. Металлическая тележка совершила завершающий удар, направив его прямо мне в висок.

Я свалился на землю с грохотом, который по громкости мог бы соперничать с зажигательной гранатой. Некоторое время я даже не мог вдохнуть.

– Ты в порядке?

Я простонал. По крайней мере было непохоже, что хоть одна картошка попала по Рэйчел.

– Ду-думаю, да.

– Прости за это. Я толком не вижу, куда иду, когда толкаю эту штуку.

– Да не, это не твоя вина. Я выпрыгнул прямо перед тобой.

– Эй, я тебя не знаю? – Рэйчел окинула зелёными глазами распластавшегося меня.

Застенчивая ухмылка растеклась на моём лице.

– Похоже, мы опять столкнулись друг с другом…

– Я знала! Ты новый рекрут в 17-ой!

– Ага. Прости за все доставленные неприятности, – сказал я. Картофан скатился с моего брюха.

Уставив руки в боки, Рэйчел оценила урон. Её тонкие брови осели.

– Не мог разбросать их ещё дальше?

– Прости.

– Это они виноваты, что они такие круглые, – она слегка выгнула спину дугой, и её грудь стала выпирать вперёд. Это было сложно игнорировать.

– Наверно.

– Ты когда-нибудь видел такую круглую картошку?

Я не видел. В том числе среди клубней, разбросанных по полу.

– Чтобы их собрать, много времени не уйдёт, если поможешь.

– Нет – в смысле, ага.

– Ну, так что?

Часы тикали. Если сейчас я не свалю, завтра буду мёртв. У меня не было времени, чтобы торчать тут и собирать картошку – или заниматься чем-нибудь ещё в таком духе. Но вмешалось кое-что ещё, влечение, что я испытывал к этой девушке с того момента, как я впервые встретил её прямо после моего назначения на базу.

Я уселся на землю, зашатался и стал изображать, словно мне больно.

Я уже собирался дать ей свой ответ, когда услышал звук точно выверенных шагов, приближающихся сзади.

– Что ты делаешь? – раздалось рычание, будто бы принадлежавшее сторожевой собаке у Врат Ада. Феррел.

Он появился из-за угла бараков и сейчас с неодобрением рассматривал картофель, разлетевшийся по бетонной дорожке.

– Я-я толкала свою тележку и…

– Это ты напортачил, Кирия?

– Сэр, да, сэр! – я вскочил на ноги. Меня атаковал приступ головокружения. Он забегал глазами и остановил взгляд на мне.

– С-сэр?

– Ты ранен. Дай взглянуть.

– Ничего. Я в порядке.

Феррел подошёл ближе и прикоснулся к моей голове, прямо по линии волос.

Резкая боль разлетелась по моему скальпу. Его сосископодобные пальцы вскрыли рану. Тёплая кровь забила струёй из моего лба в такт незримой рок-группы. Поток лениво пошёл сбоку от носа, коснулся края рта, потом ненадолго повис на кончике подбородка, после чего начал капать без остановки. Роза из свежей крови расцвела на бетоне. Резкий запах железа заполнил мои ноздри. Рэйчел ахнула.

– Хрмм. Хорошее, чистое входное отверстие раны. Чем ты ударился?

Рэйчел сделала шаг.

– Моя тележка упала. Прошу прощения.

– Так всё было?

– Вообще, это я налетел на неё, но да, как-то так.

– Точно. Что ж, не так плохо, как выглядит. Ты будешь в порядке, – сказал Феррел, весело шлёпнув меня по затылку. Кровь брызнула с моего лба, запачкав мою рубашку. Оставив меня, где я был, он протопал к углу бараков и закричал так громко, что напугал цикад на стенах.

– Йонабару! Тащи свой сральник сюда!

– Где-то понадобились солдаты? Я тут, чтобы… О. Доброе утро, Рэйчел. Сержант, ещё один прекрасный день в войсках, я полагаю? Настолько прекрасный, что на асфальте проросла картошка.

– Заткни свою пасть и тащи сюда кого-нибудь из своих людей, чтобы прибрать тут.

– Кто, я?

– Ну, не он же будет тут прибираться? – Феррел кивнул в мою сторону.

Йонабару изумился с открытым ртом.

– Чувак, тебя чем огрело? Ты выглядишь так, словно тебя заперли в клетке с трёхсотфунтовым ирландцем.

Потом сержанту:

– Стойте, это значит, Кейдзи тот, кто всё это устроил?

Потом опять мне:

– Чертовски хреновый способ начать день, поставить парней на уши таким образом.

– Что такое, ты не хочешь помочь?

– Не говори глупостей! Для тебя я подберу всё что угодно. Картошку, тыкву, мины…

– Довольно. Есть в этом вшивом подобии взвода кто-нибудь, кто не засунул бошку в жопу?

– Обижаете, сержант. Смотрите. Я приведу главных работяг из 17-ой.

– Кирия! Хватит стоять там, как пугало, и тащи свой сральник в лазарет! Ты освобождён от сегодняшней физподготовки!

– Физподготовка? Кто сказал про физподготовку?

– Я сказал. Кто-то наступил по колено в свинячье дерьмо прошлой ночью в гарнизонной магазине. Может, это не имеет к вам никакого отношения, но как бы то ни было, в ноль-девять-сто вы соберётесь на тренировочном поле № 1 в полном снаряжении типа 4 для физической подготовки.

– Да вы издеваетесь! Завтра у нас сражение, а вы шлёте нас на физподготовку?

– Это приказ, капрал.

– Сэр, в ноль-девять-сто мы прибудем на тренировочное поле № 1 в полном снаряжении, сэр! Но одна вещь, сержант. Мы совершали эти рейды за бухлом многие годы. С чего так драконить нас именно сейчас?

– Ты правда хочешь знать? – Феррел забегал глазами.

Оставив разговор, что я уже слышал, я сбежал в лазарет.