Текст книги "Тебе лишь нужно убивать"

Автор книги: Хироси Сакурадзака

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4: Киллер Кейдж

1

– Дерьмо, начинается! Смотрите, чтобы вам не отстрелили яйца, господа!

Сражение 159

Я метнулся вперёд. Доплер моего Жилета был выставлен на максимум.

Я замечал цель, стрелял, пригибался. Копьё свистело над моей головой.

– Кто это? Ты ушёл слишком далеко вперёд! Хочешь, чтобы тебя убили?

Лейтенант говорил каждый раз одно и то же. Я смахнул песок со своего шлема. Снаряды, расчерчивающие небо, изрыгали гром. Я глянул на Феррела и кивнул.

В этот раз битва будет закончена. Если я встану и стану смотреть, как умирают Йонабару и Феррел, они уже не вернутся. Всё сведётся к этому. Больше не будет повтора этого сражения. Страх, что вцепился когтями в моё нутро, не был страхом смерти, это был страх неизвестного. Я хотел отбросить винтовку с топором и найти кровать, под которой можно спрятаться.

Нормальная реакция – мир не возражал против повторений. Я ухмыльнулся от ярости бабочек в своём животе. Я боролся с тем же страхом, что и все. Я поставил на кон свою жизнь – единственную, что имелась у меня.

– На самом деле ты не попал во временную петлю, – объяснила мне Рита. Мой опыт 158-ми предыдущих сражений был реальным; это был я, которого в реальности не существовало. Кто бы это ни был, кто пережил мучительную боль, безнадёжность и струю горячей мочи внутри Жилета, теперь он являлся лишь обрывистым воспоминанием.

Рита рассказала мне, что с точки зрения человека, обладающего памятью, не существовало разницы между настоящим опытом и воспоминанием об этом. Для меня это звучало как философский выкидыш. Хотя и сама Рита на поверку не так уж хорошо в этом разбиралась.

Я помню, как читал комикс, из тех времён, когда я ещё читал комиксы, о парне, который использовал машину времени с целью изменить прошлое. Как мне казалось, если прошлое изменится, парень из будущего, отправившийся назад во времени, должен будет исчезнуть – как парень в старом фильме «Назад в будущее» – но в комиксе эти детали обошли стороной.

Я стал безвольным соглядатаем снов Мимиков. В самой первой битве, в которой мою жизнь спасла Рита, я без задней мысли убил того Мимика, которых она звала «серверами». В каждой битве с тех пор, начиная со второй и кончая 158-ой, Рита убивала сервер. Но связь между мной и сервером уже установилась в тот момент, когда я убил его. А это означало то, что только меня заперло во временной петле, а Рита была свободна.

Мимики использовали петлю, чтобы изменять будущее ради собственного преимущества. Копьё, что промазало по Йонабару во второй битве, предназначалось мне. Моя случайная встреча с Мимиком, когда я убежал с базы, не имела никакого отношения к случайности. Они с самого начала охотились за мной. Если бы не Рита, они ели бы меня на завтрак, обед и ужин.

Сражение продолжалось. Хаос расхаживал по полю боя.

Я соскользнул в кратер с остальным своим отрядом, чтобы меня не кокнуло снайперски выпущенное копьё. Отряд приблизился на сто метров ближе к побережью с момента начала битвы. Коническая дыра, в которой мы укрылись, была реверансом вчерашней ночной GPS-управляемой бомбардировки. Шальной снаряд приземлился рядом с моей ногой, подбросив песок в воздух.

– Прям как Окинава, – заметил Феррел, прижавшись спиной к земляной стене.

Йонабару выдавил очередной выстрел.

– Поди адовая была стычка.

– Нас окружили, как сейчас. Боеприпасы закончились, и дела приняли совсем дурной оборот.

– Да ты сглазишь нас.

– Не знаю. – Феррел высунулся за край воронки, выстрелил из винтовки, затем откинулся обратно к стене. – У меня щёлкнуло в голове, что эта битва куда-то не туда зайдёт. Просто такое чувство.

– Дерьмо, сержант толкует о чём-то весёлом. Лучше будьте настороже, чтобы вас не шарахнуло молнией.

– Если гложет сомнение, просто посмотри на нашего нового рекрута в деле, – сказал Феррел. – Не удивлюсь, если он вскочит на ноги и примется танцевать джиттербаг[12]12
  Джиттербаг – Американский бальный танец 1930-50-х годов в характере свинга. Темп живой, быстрый, со стремительными передвижениями в разных направлениях. Для танца характерны подскоки, прыжки, вращения, вибрирование телом и эксцентричные полуакробатические трюки.


[Закрыть], только чтобы унизить Мимиков.

– Я не знаю джиттербаг, – сказал я.

– Ясен хуй.

– Может, я опробую этот твой прикольный топор. – Йонабару кивнул на мерцающий кусок победита в руке моего Жилета.

– Ты только ранишь себя.

– Это дискриминация, вот что это такое.

Всё по-старому, всё по-старому. Каждый занят разговором, никто не слушает.

– Пугала на два часа!

– Наш тридцать пятый клиент за сегодня!

– Чья жопа отправила мне этот здоровенный файл? Мы в эпицентре ёбаной войны, если вы ещё не врубились!

– Чувак, мне бы прикурнуть.

– Завали ебальник и стреляй!

Передняя линия высунулась из укрытия и подняла винтовки на приближающуюся толпу. Пули пронзили воздух, но наступление Мимиков продолжалось. Я сжал рукоять своего топора.

Без какого-либо предупреждения с неба упала бомба. Средство поражения с лазерным наведением врезалось в породу, ушло глубоко в землю, после чего взорвалось. Мимики повалились в кратер.

Кармазинный Жилет появился посреди ливня из почвы и глины. Победитовым топором взмахнули по их размашистым конечностям и плотным, лягушачьим торсам. Спустя несколько минут уже никто здесь не двигался. Никто из пришельцев.

Статические помехи заполнили мои уши, а потом раздался её голос.

– Простите, что заставила ждать. – В центре нашего взвода песочного цвета стояла Боевая сука, удерживающая на весу монструозный боевой топор. Её латунно-красная броня сверкала на солнце.

Я поднял руку, и она смогла выхватить меня из толпы.

– Мы сами только что сюда добрались.

– Что тут делает Боевая сука? – Йонабару вовсе позабыл прятаться в укрытии и тупо таращился на её Жилет. Я бы даже заплатил приличные деньги, чтобы увидеть взгляд на его физиономии.

Рита обратилась к Феррелу.

– Я должна поговорить с кем угодно, кто в ответе за этот взвод. Подключите меня.

Феррел установил канал связи между Ритой и лейтенантом.

– Прошу, готово.

– Это Рита Вратаски. У меня есть просьба к офицеру, отвечающему за 3-ий взвод 17-ой роты, 3-го Батальона, 12-го полка, 301-ой Бронепехотной дивизии. Мне нужно взять с собой Кейдзи Кирию. С этим не будет никаких проблем?

Она не назвала своё звание и дивизию. В армейской культуре, где цвет неба такой, каким его назвал вышестоящий офицер, только Валькирия могла свободно действовать вне цепочки команд. Даже в той первой битве это была не Боевая сука, кто поддерживал мне голову, пока я лежал при смерти. Это была Рита Вратаски.

Ответ лейтенанта прозвучал неуверенно.

– Кирия? Может, вы предпочтёте кого-то более опытного, кого-то…

– Да или нет?

– Ну, эээ, да.

– Я признательна за вашу помощь. Сержант, чё скажете? Не против, если я позаимствую Кирию?

Феррел отмахнулся в подтверждение, его закованное в жилет плечо поднялось, словно морская волна.

– Спасибо, сержант.

– Смотри, чтобы он не вздумал танцевать джиттербаг возле нашего отряда.

– Джиттербаг? Это какой-то код? – спросила Рита.

– Просто фигура речи.

– Кейдзи, о чём вообще речь?

– Простите, сержант. Я объясню позже, – сказал я.

– Мы ударим по ним на двенадцать часов.

– А, ага.

– Эй, Кейдзи! Если увидишь торговый автомат, прихвати для меня сигарет! – позвал Йонабару непосредственно перед тем, как я разорвал общую связь.

Рита хихикнула на остроту Нидзё.

– Ты угодил в добротный отряд. Ты готов?

– Будь со мной нежна.

– Я всегда нежна.

– Не это я о тебе слышал.

– Лучше беспокойся о Мимиках, лады?

Бросаясь к краям ударного кратера, карабкаясь и наконец перебираясь одним за другим, Мимики начали вытеснять нас из дыры, проделанной в земле Ритой. Мы бросились к ним первыми. Распухших лягушек там было пруд пруди.

Беги. Стреляй. Повторяй. Смени магазин. Беги ещё немного. Стреляй. Дыши.

Наводящиеся бомбы выискивали Мимиков в местах их укрытий. Дым поднимался спиралью над теми местами, где бомбы настигали свою дичь. Песок и пыль следовали за дымом вверх, и не так далеко валялись куски плоти Мимиков. Мы рванули в кратер и прихватили все оставшиеся бомбы. Искоренить их, выкосить их всех.

Даже когда ты просто повторяешь какой-то день снова и снова, жизнь на поле боя могла быть чем угодно, но не рутиной. Если твой взмах отклонится от нужного курса на градус, это может привести к цепочке событий, полностью изменившим исход боя. Мимик, которому ты дал ускользнуть, в следующую минуту может перемалывать кости твоему другу. С каждым погибшим таким образом солдатом линия становится слабее, пока, в итоге, совсем не прогнётся под натиском. А всё из-за того, что твой топор полетел под углом сорок семь градусов вместо сорока восьми.

Там появилось больше Мимиков, чем я мог сосчитать. Экран Доплера заполнился точками. Если на глазок, требовался отряд из десяти Жилетов, чтобы вынести одного Мимика. Но даже так, это относилось к Жилетам с той поправкой, что они будут поливать выстрелами этих засранцев, пока их пули не иссякнут.

Рита находилась в постоянном движении. Она махала топором так просто, словно ребёнок машет игрушечным мечом. Воздух потяжелел от частей тел Мимиков. Новый шаг, новый взмах, новая конечность. Вымой, высуши и повтори.

Я никогда не видел ничего подобного. Копья несли смерть сквозь воздух. Я находился достаточно близко, чтобы вытянуть руку и коснуться половины из этой кучи Мимиков. Будучи окружённым со всех сторон враждебными тварями, я чувствовал сверхъестественное спокойствие. Было кому прикрыть мне спину. Рита служила фильтром, что опреснял и нейтрализовал страх. Я находился в долине смерти, об этом не могло быть двух мнений, но рядом со мной стояла Рита.

Я научился выживать, копируя навык Риты обращения с топором, и в процессе узнал каждое её движение – с какой ноги она ступит в следующий миг, какого Мимика она поразит первым, будучи окружённой. Я знал, когда она взмахнёт топором, а когда побежит. Всё это и немного больше жёстко закодировано в моей операционной системе.

Рита уклонялась от опасности и двигалась сквозь ряды врагов, выписывая идеально выверенные круги для их умерщвления. Единственные особи, которых она оставляла, были лишь те, с которыми она не хотела заморачиваться. Я только радовался подчищать за ней. Мы никогда не тренировались вместе, но двигались мы словно близнецы, ветераны бесконечных битв, пройденных бок о бок.

Четверо Мимиков разом пошли на Риту – плохой расклад, даже для Валькирии. Она не восстановила баланс после предыдущего взмаха. Я нежно подтолкнул её свободной рукой. Долю секунды она пребывала в оцепенении, но не потребовалось слишком много времени, чтобы она поняла мои намерения.

Она в самом деле была мастером. Менее чем за пять минут она научилась работать в тандеме со мной. Когда она поняла, что я мог использовать свободную руку или ногу, чтобы толкать её после атаки, то повернулась лицом к следующему врагу без какого-либо намерения уворачиваться. Передняя лапа Мимика прошла на расстоянии руки от её лица, а она даже не дрогнула.

Мы работали как единая система. Мы врывались во врага с устрашающей мощью, постоянно держа Жилеты друг друга в пределах зрения. Нам не требовались слова или жесты. Каждое движение, каждый шаг говорил всё, что требовалось сказать.

Наши враги могли развить способность перематывать время, но человечество само придумало несколько хитростей. Имелись люди, которые могли поддерживать Жилеты в превосходном состоянии, люди, которые могли разработать стратегии и заниматься материально-техническим обеспечением, люди, которые могли заниматься поддержкой линии фронта, и последние, но не менее значимые люди, являвшиеся по своей природе убийцами. Люди, как заблагорассудится, могли приспосабливаться к условиям среды и переживаемым явлениям. Враг, который мог заглянуть в будущее и узреть опасность, пал жертвой собственной эволюционной атрофии. Мы учились быстрее, чем они.

Я пережил смерть 158 раз, чтобы достичь тех высот, каких не достичь ни одному созданию на этой планете за одну жизнь. Рита Вратаски поднялась ещё выше. Мы убежали вперёд, далеко от остальных сил, мы являлись своей собственной армией. Наши Жилеты вырисовывали изящные спирали по часовой стрелке, прижимаясь друг к другу – привычка, которую я перенял у Риты. Дёргающиеся холмы из мертвечины были единственным, что мы оставляли на наших поминках.

Спустя сорок две минуты сражения мы нашли его. Мимика, лежащего в корне всей этой объебосной временной петли. Нить, что спутывала нас. Если бы не этот сервер, мне бы не пришлось десятки раз валяться в луже собственной крови и смотреть, как мои внутренности вываливаются на землю, не пришлось бы бесцельно скитаться по этому Аду без возможности найти выход. Если бы не этот сервер, я бы никогда не встретил Риту Вратаски.

– Вот он, Кейдзи. Именно ты должен разобраться с ним.

С удовольствием. Помни: сперва антенна, потом резервные узлы, потом сервер. И потом мы отправимся домой? Не совсем. Когда петля закончится, начнётся настоящее сражение. Оно не закончится, пока не останется ни одного Мимика. Ничто не даётся просто.

Геноцид был единственным способом выиграть эту войну. Ты не мог выкосить треть их сил и заявить о победе. Ты должен уничтожить последнего из них. Уничтожь сервер, и война продолжится. Всё, что Рита и я могли сделать, это вывести наши войска из трясины временных петель Мимиков. Прочная победа потребует сил больше, чем два солдата могут когда-нибудь пустить в ход. Но в день, когда мы выиграем, я могу умереть, Рита может умереть, Йонабару, Феррел и остальной наш отряд может умереть, даже те пиздорожие уебаны из 4-го могут умереть, и время уже никогда не повторится. На Земле наступит новый день.

Рита сказала разобраться с Мимиком-сервером так, словно это так же просто, как открыть консервную банку. Тебе просто нужна открывалка. Загвоздка в том, что до недавнего времени она была единственным человеком на планете, у кого такая имелась.

Люди Земли, возрадуйтесь! Кейдзи Кирия только что нашёл ещё одну открывалку! Закажите сейчас, и за каждую открывалку под маркой Риты Вратаски вы получите вторую открывалку под маркой Кейдзи Кирии БЕЗ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ПЛАТЫ!

Само собой, вы не можете приобрести нас отдельно, если захотите. Полагаю, мне и Рите не удалось бы стать честными торгашами. Что эта кошмарная временная петля из недр ада сочетала, того человек да не разлучает[13]13
  Здесь идёт отсылка к Евангелие от Матфея, глава 19, с. 9: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает.


[Закрыть]. Только Рита и я понимали одиночество друг друга, и мы будем стоять бок о бок, нарезая Мимиков на маленькие ломтики вплоть до грустного финала.

– С антенной покончено!

– К резервным узлам.

– Понял.

Я поднял свой боевой топор и пустил его в борзой, ловкий удар…

Я открыл глаза. Я лежал в кровати.

Я взял ручку и написал «160» на тыльной стороне ладони. Затем пнул стену изо всех сил.

2

Не так-то просто рассказывать человеку что-то такое, от чего он, как тебе известно, расплачется, тем более рассказывать это на публике. И если в числе публики был Дзин Йонабару, ты оказывался в весьма затруднительном положении, словно угодив в бетонное каноэ с дыркой в днище.

В прошлый раз это звучало слишком навязано. Я пытался найти лучший способ донести это, но я не мог придумать, как ясно и коротко объяснить ей, что я тоже переживаю временные петли. Может, мне просто рассказать ей об этом. Чёрт, у меня не оказалось идей лучше.

Я никогда не блистал особым умом, и эти маленькие мозги, что у меня имелись, были заняты попытками выяснить, почему я не вырвался из временной петли согласно плану. Я сделал в точности, как сказала мне Рита, но сейчас я пребывал в своём 160-ом дне перед сражением.

Небо над тренировочным полем № 1 в 160-ый раз было таким же чистым, как и в первый. Десятичасовое солнце вдарило по нам без какой-либо жалости. ФП только что закончилась, и тени, начинающиеся от наших ног, утыкались тёмными пятнами пота.

Я был полным незнакомцем для этой женщины с ржавыми волосами и кожей, что непомерно бледна для солдата. Её карие глаза остановились на мне.

– Так ты хотел поговорить? О чём?

У меня не было времени, и у меня закончились свежие идеи. Мне следовало перехватить её ещё до начала ФП. Теперь слишком поздно.

Я посмотрел на Риту и сказал то же самое про зелёный чай, что и раньше. Эй, в этот раз получилось не так плохо, подумалось мне. Может, в этот раз она не станет – ну пиздец.

Слёзы заструились по щекам Риты и стали капать с кончика её подбородка, а потом стали разлетаться брызгами, приземляясь мне на руку, которую я выставил, чтобы поймать их. Я ещё пылал жаром после упражнения, но слёзы жгли, словно 20-миллиметровые сердечники. Моё сердце бешено заколотилось. Я ощутил себя старшеклассником, приглашающим девушку на танец. Даже во время сражения у меня так не подскакивало кровяное давление.

Рита стиснула низ моей рубахи, сжала её так сильно, что кончики её пальцев побелели. На поле боя я мог увидеть каждое движение, которое она только собиралась делать, но здесь и сейчас я беспомощен. Я запрограммировал себя на непринуждённое уклонение от атак тысячи Мимиков, но насколько хороша была моя ОС, когда я в ней действительно нуждался? Мой разум метался в поисках выхода. Интересно, не промокла ли от пота моя рубаха в том месте, где она схватилась за меня.

В прошлый раз я стоял, словно статуя в парке, пока Рита не вернула своё самообладание и не заговорила. Может, спустя десять или больше путешествий через петлю это всё станет рутиной. Я только лишь знал, какими словами утешить её, прижав нежно к своему плечу. Но это означало бы низвести моё взаимодействие с единственным человеком в мире, который понимал меня, до автоматических действий. Что-то подсказало мне, что лучше бы просто стоять и ждать.

Йонабару глазел на нас так, как глазеют туристы в зоопарке на медведя, который внезапно встал на задние лапы и начал вальсировать. По крайней мере, я наконец отыскал способ заткнуть его. Феррел тактично отвёл глаза, но только частично. И как-то так вёл себя остальной взвод. Охуеть. Я был танцующим медведем. Не смотрите. Ничего не говорите. Просто кидайте ваши денежки в банку и идите дальше.

Что там надо делать, когда нервничаешь – представлять всех голыми? Нет, это годится только для публичных обращений. Во время тренировок они учили нас брать себя в руки, думая о чём-то приятном. О чём-то, что делает тебя счастливым. Вероятно, нынешняя ситуация вполне могла бы быть такой счастливой вещью, о которой можно подумать во время сражения, но тогда почему мне сейчас треплет нервы? Если бы Бог и знал ответ, он не сказал бы.

Я взял Риту за запястье. Она выглядела потерянной.

– Я Кейдзи Кирия.

– Рита. Рита Вратаски.

– Полагаю, я должен начать с «приятно познакомиться»?

– Почему ты улыбаешься?

– Не знаю. Просто радуюсь, наверно, – сказал я.

– Ты странный малый. – Лицо Риты смягчилось.

– Давай сделаем перерыв. – Мои глаза скользнули по её плечу. – На 2 часа от меня. Готова?

Рита и я пустились в спринт, оставляя людей на поле чесать затылки. Мы проскользнули через сетчатое ограждение, очерчивающее тренировочное поле. Бриз, дувший с океана, обдавал холодом нашу кожу. Некоторое время мы бежали ради того, чтобы бежать. Вдалеке слева от нас простиралась линия берега, кобальтовая вода тянулась за бессмысленной баррикадой из колючей проволоки, огораживающей берег. Океан всё ещё синий, потому что мы с боем таким его поддерживаем. Патрульная лодка прокладывала маршрут параллельно нам, отставляя белый след вдоль резкой линии, разделяющей воду и небо.

Низкие крики солдат растворились вдали. Единственными звуками остались завывания моря, отдалённое шарканье армейских башмаков на асфальте, моё разбушевавшееся сердце и вздохи Риты.

Я резко остановился и стал молчать, прям как перед нашей пробежкой. Рита не смогла вовремя сбавить скорость и понеслась в меня. Ещё одна ошибка ОС. Я сделал несколько неуклюжих шагов. Рита оступилась, восстанавливая равновесие. Мы схватились друг за друга, чтобы удержаться от падения. Моя рука обвилась вокруг тела Риты, а её – вокруг моего.

Такое столкновение могло нарушить любой пункт устава. Её тонированная плоть прижалась ко мне, словно реактивная броня. Приятный запах ударил мне в нос. Без Жилета я беззащитен перед летучими химикатами, оказавшимися в воздухе.

– Эээ, прости. – Первая извинилась Рита.

– Нет, моя вина. Мне не следовало тормозить.

– Нет. В смысле, прости, но… – сказала она.

– Тебе не нужно извиняться.

– Я не пытаюсь извиниться. Просто – не мог бы ты отпустить мою руку?

– А. – Красное кольцо появилось на запястье Риты в том месте, где мои пальцы сжимали его. – Извини.

Для меня Рита была давним другом, компаньоном множества битв. Но для неё Кейдзи Кирия – незнакомец, которого она только что встретила. Не более чем пепельный силуэт из другого времени. Только я помнил облегчение, которое мы испытывали, прижимаясь друг к другу спиной. Только я испытал электричество, тёкшее между нами, когда наши глаза встречались в бессловесном понимании. Только я чувствовал страсть и привязанность.

Прежде чем я вступил в армию, я видел передачу о мужчине, любящего женщину, которая потеряла память в результате несчастного случая. Должно быть, он прошёл через что-то подобное тому, через что проходил я. Безнадёжно смотреть на то, как все вещи, что любишь в этом мире, уносятся прочь ветром, а ты стоишь без возможности это предотвратить.

– Я – ну… – Я даже не знал, что сказать ей в этот раз, несмотря на опыт предыдущей петли.

– Это твой хитрый способ увести нас оттуда?

– Ага. Полагаю.

– Хорошо. Где мы именно? – Рита прокрутилась на пятке, осматривая окружение.

Мы стояли в широком пространстве, огороженном с одной стороны баррикадой из колючей проволоки и сетчатой изгородью с трёх других. Сорняки пускали зелёные побеги сквозь трещины в асфальте, что покрывал участок площадью приблизительно десять тысяч квадратных метров.

– Тренировочное поле № 3.

Я умудрился притащить нас с одного тренировочного поля к другому. Ловко. Я проводил слишком много времени с Феррелом. Его любовь к тренировкам граничила с серьёзным душевным расстройством, и это стало отражаться на мне.

Рита повернулась ко мне.

– Тут довольно уныло.

– Прости.

– Нет, я люблю пустоту этого места.

– У тебя необычные вкусы.

– Вряд ли это имеет отношение к вкусам. Место, в котором я выросла, было безнадёжно пустым. Хотя около нас не было никаких океанов. Небо здесь – оно так сверкает, – сказала она, её голова отклонилась назад.

– Тебе нравится? Небо?

– Не столько небо, сколько его цвет. Этот мерцающий синий.

– Тогда почему твой Жилет красный?

Между нами пронеслось несколько мгновений тишины, прежде чем мы заговорили вновь.

– Небо в Питтсфилде такое размытое. Словно цвет воды, в которой ты промыл кисть с синей краской. Словно вся вода с земли хлынула в небо и разбавила его. – Я глядел на Риту. Она взглянула на меня в ответ, устремляя карие глаза в мои. – Прости. Забудь, что я сказала, – сказала она.

– Это почему?

– Это не то, что к лицу говорить Рите Вратаски.

– Ничего про такое не знаю.

– А я знаю.

– Ну, я думал, это мило, – сказал я.

Рита широко распахнула глаза. На мгновение в них промелькнул взгляд Боевой суки. Остальное её лицо осталось неподвижным. – Что ты сказал?

– Я сказал, что звучало это мило.

От такого заявления она выглядела удивлённо. Пучок ржавых волос упал ей на лоб, и она подняла руку, чтобы поиграть с ним. Я поймал её взгляд, проскальзывающий сквозь пальцы. Он полнился странным светом. Она выглядела как девочка, чьи струны сердца начали распутываться, как ребёнок, чья ложь всплыла наружу под пронзающим взглядом матери.

Я нарушил неловкую тишину.

– Что-то не так?

– Нет.

– Я не смеялся над тобой. Просто я хотел это сказать. Полагаю, момент я выбрал неподходящий.

– Ведь у нас уже был подобный разговор в предыдущую временную петлю? Но помнишь только ты, – сказала Рита.

– Ага. Прости.

– Нет, это меня не напрягает, – сказала она, мотая головой.

– Тогда что не так?

– Скажи, что ты планируешь.

– Ну, ещё так много всего, чего я не понимаю, – сказал я. – Мне нужно, чтобы ты объяснила, как закончить петлю, курс для начинающих.

– Я спрашиваю, что ты планируешь делать дальше, так что мне не нужно думать об этом.

– Ты шутишь? – спросил я.

– Я до одури серьёзна.

– Но ты Рита Вратаски. Ты всегда знаешь, что делать.

– Будет весело для разнообразия побыть вне петли.

– По мне не так уж это весело, – сказал я. Мне стало интересно, что она имела в виду под «будет»; я думал, она уже освободилась из петли, прожив во Флориде тридцатичасовой виток 211 раз подряд. Я открыл рот, чтобы спросить, но она прервала меня.

– Думаю, я заслужила право посидеть и посмотреть, – сказала она. – Я слишком долго возилась со всем этим дерьмом. Твой черёд. Чем раньше ты примешь это, тем лучше.

Я вздохнул.

– Я знаю.

– Слышь, не вини меня.

– Ладно тогда, ещё немного рано, но моя следующая остановка – столовая. Надеюсь, ты в подходящем настроении для японской еды.

В столовой было шумно. В одном углу компания солдат выискивала, кто мог больше отжаться за три минуты. Другая компания, мимо которой мы прошли, устраивала гастрономические эксперименты с курицей и загадочной жидкостью, которая выглядела как смесь из кетчупа, горчицы и апельсинового сока. В дальнем углу комнаты какой-то тип пел народную песню – или же это начальная заставка из старого аниме, которая была популярна как минимум семьдесят лет назад, – под аккомпанемент банджо. Одна из тех песен, которую религиозники использовали в качестве антивоенной пропаганды, но такие подробности не волновали парней, вступивших в ОСО. Мотив просто запомнить, и это единственное, что сделало эту песню хитом в среде пилотов Жилетов.

Давайте вступим в ар-мию!

Давайте вступим в ар-мию!

Давайте вступим в ар-мию!

И сами что-нибудь прибьём!

Я видел всё это уже 159 раз. Но поскольку я был заперт в петле, я едва замечал вещи касаемо мира вне моей собственной головы, которые не относились напрямую к поиску способа выхода отсюда. Я тихо сел в маленькой, серой столовой, лишённой звуков, методически запихивая в рот безвкусную еду.

Даже если бы завтрашняя битва прошла хорошо, некоторые из этих солдат не вернулись бы со всеми. Если бы она прошла неважно, то вернулось бы ещё меньше. Все знали это. Бронепехота являла собой Санта Клауса, а сражение – наше Рождество. Что ещё делать эльфам в сочельник, если не сбросить напряжение и не выпить немного эг-нога[14]14
  Эг-ног – сладкий алкогольный напиток, сделанный из яйц, сахара, молока (или сливок), алкоголя (ром, виски, бренди), специй (корица, мускатный орех или другие по вкусу).


[Закрыть].

Рита Вратаски сидела напротив меня, поедая один и тот же обед в 160-ый раз. Она проверяла свою 160-ую умэбоси.

– Что это?

– Умэбоси. Это умэ – люди называют это сливой, но это скорее абрикос – высушенный на солнце и затем замаринованный. Давай ешь.

– Какая она на вкус?

– Еда – это как война. Ты должна сама её познать.

Она ткнула в неё палочками для еды два или три раза, потом отбросила сомнение и положила вкусняшку целиком в рот. Кислый вкус ударил по ней, словно удар бойца в тяжёлом весе. Она сложилась пополам, схватившись за горло и грудь. Я видел, как на её спине дёргались мышцы.

– Нравится?

Рита двигала ртом, не поднимая взгляда. Её шея напряглась. Что-то вылетело из её рта – идеально чистая косточка забуксовала на её лотке. Задыхаясь, она вытерла края рта.

– Совсем не кислая.

– Только не в этой столовой, – сказал я. – Слишком много людей из-за моря. Прогуляйся по здешним местам, если хочешь отведать настоящую.

Я подцепил умэбоси с лотка и закинул себе в рот. Я показушно смаковал привкус. По правде говоря, она была достаточно кислой, чтобы перекосить мой рот в форме задницы краба во время отлива, но я не позволил бы ей насладиться такой картиной.

– Неплохо. – Я чмокнул губами.

Рита встала, её рот состроил яростную линию. Она оставила меня сидеть за столом, протопав по коридору между столами, минула толпу солдат и оказалась у стойки выдачи. Там Рэйчел говорила с гориллоподобным мужчиной, который мог поднять руку и коснуться потолка, при этом даже не потянувшись – с той самой гориллой из 4-го, с чьим кулаком столкнулась моя челюсть много временных петель тому назад. Красавица и чудовище по понятным причинам удивились увидеть человека из их разговора, направлявшегося к ним. Вся столовая чувствовала, что что-то начинается; разговоры притихли, а музыка банджо остановилась. Слава Богу.

Рита прочистила горло.

– Я могу взять ещё сушёной маринованной сливы?

– Умэбоси?

– Ага, их.

– Ну, ага, если тебе нравится.

Рэйчел вытащила маленькое блюдце и принялась наваливать туда умэбоси из большой пластиковой бадьи.

– Мне не нужна тарелка.

– Прости?

– Эта штука, что ты держишь в левой руке. Ага, бадья. Я возьму их все.

– Эээ, обычно люди столько не едят, – сказала Рэйчел.

– Какая-то проблема?

– Нет, полагаю, нет…

– Спасибо за помощь.

С бадьёй в руке Рита ликующе направилась обратно. Она плюхнула её на стол прямо передо мной.

Контейнер был около тридцати сантиметров в диаметре – достаточно большой чан, чтобы обслужить где-то двести человек, поскольку никто никогда не хотел больше одной – и наполовину заполнен до верхушки ярко-красными умэбоси. Достаточно большой, чтобы утопить маленькую кошку. От одного только этого вида корень моего языка начал болеть. Рита вытащила свои палочки для еды.

Она отделила один из морщинистых, красноватых фруктов из бадьи и закинула его себе в рот. Она прожевала. Она проглотила. Наружу вернулась косточка.

– Совсем не кислая. – Её глаза увлажнились.

Рита толчком передала бочонок мне. Моя очередь. Я подцепил самую маленькую, какую мог найти, и положил себе в рот. Я съел её и выплюнул косточку.

– И моя.

Мы играли в свою собственную гастрономическую игру. Кончики палочек Риты дрожали, когда она погружала их обратно в бочонок. Она дважды пыталась подцепить ими другую умэбоси, прежде чем не сдалась, не насадила её на одну палочку и не подняла ко рту. От фрукта полетели капли розовой жидкости, которые запачкали лоток в месте своего приземления.

Вокруг нас начала собираться толпа зевак. Поначалу они наблюдали в беспокойном молчании, но возбуждение ощутимо нарастало с каждой выплюнутой на лоток косточкой.

Пот скапливался гроздьями на нашей коже, словно конденсат на банке с пивом в жаркий день. Омерзительная кучка подглоданных косточек росла. Рэйчел ушла в сторону, наблюдая за действом с тревожной улыбкой. В толпе я приметил и своего друга из 4-го. Он неплохо веселился, наблюдая за моими страданиями. Каждый раз, когда Рита или я клали другую умэ себе в рот, по толпе распространялась волна выкриков.

– Давайте же, ускоряйтесь!

– Теперь нет пути назад, трескайте их дальше!

– Ты ведь не позволишь этой маленькой девочке пристыдить тебя?

– Блять, ты думаешь, он может сделать Риту? Ты спятил!

– Жри! Жри! Жри!

– Следите за дверьми, не хочу, чтобы кто-то вмешался! Я поставил десять баксов на костлявого парня! – последовало тут же: – Двадцать на Риту! – потом закричал кто-то другой. – Где моя жареная креветка? Я потерял свою жареную креветку!