Текст книги "Тебе лишь нужно убивать"

Автор книги: Хироси Сакурадзака

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

2

Книжка в мягкой обложке, что я раньше читал, лежала рядом с подушкой.

Это был детективный роман про американского сыщика, который якобы являлся какого-то рода экспертом по вопросам Востока. Я оставил свой палец на сцене, в которой все ключевые игроки встретились на ужине в японском ресторане в Нью-Йорке. Клиент сыщика, итальянец, пытается заказать эспрессо по окончанию их трапезы, но сыщик его останавливает. Он начинает о том, как в японских ресторанах тебе приносят зелёный чай после ужина, так что не нужно ничего заказывать. Затем он совсем отклонился от темы и заговорил о том, насколько хорошо зелёный чай идёт с соевым соусом, и, о боже, почему в Индии приправляют чай молоком? Он наконец собрал всех причастных к этому делу в одном месте, и он высказывает поток слов о чём угодно, но не о решении загадки.

Я протёр глаза.

Проведя рукой по рубашке, я почувствовал сквозь одежду живот. Я смог накачать там кубики, которых там не было ещё полгода назад. Ни следа от раны, ни обожжённой плоти. Моя правая рука там, где должна быть. Одни только хорошие новости. До чего паршивый сон.

Должно быть, я заснул, читая эту книгу. Я должен был догадаться, что что-то пошло не так, когда Буйная Топорита принялась толкать пустые разговоры о детективных романах. Американские войска Специального Назначения, которые пересекли Тихий океан только чтобы ощутить вкус крови, не располагают временем для чтения бестселлеров. Если у них есть лишнее время, они, вероятно, потратят его на подстройку своих Жилетов.

Какое начало дня. Сегодня я должен впервые ощутить реальный вкус битвы. Почему мне не могло присниться, как выношу нескольких плохишей и получаю повышение на одно или два звания?

На койке сверху меня радио с убитыми низкими частотами выкрикивало музыку – какой-то доисторический рок, настолько древний, что мой старик не узнал бы. Я слышал басовую партию, раскачивающую нутро, бессвязный речитатив, идущий со всех направлений, а поверх этого всего перенасыщенный кофеином голос диджея, чирикающий о прогнозе погоды. Я чувствовал, как каждое слово пронзает мой череп. На островах ясно и солнечно, как и вчера, берегитесь УФ-лучей после полудня. Берегитесь солнечных ожогов!

Казармы представляли собой не более чем четыре пластины из огнеупорной древесины, приставленные друг к другу. Постер с бронзовокожей крошкой в бикини свисал с одной из стен. Кто-то заменил её голову на фотку премьер-министра, вырванную из газеты. Голова крошки в бикини вяло ухмылялась из своего нового дома на теле бодибилдера с ещё одного постера неподалёку. Голова бодибилдера пропала без вести.

Я потянулся на своей койке. Сваренный алюминиевый каркас завизжал в протесте.

– Кейдзи, подпиши это, – Йонабару вытянул шею через край верхней койки. Он выглядел отлично для парня, которого я только что видел проткнутым. Говорят, люди, которые умерли во сне, должны жить вечно.

Дзин Йонабару записался за три года до меня. На три года больше утрясал жир, на три года больше упаковывал себя мышцами. Когда он был гражданским, то был тощим, как каланча. Теперь он вытесан из камня. Он солдат, и выглядит соответствующе.

– Что это?

– Признание. О котором я тебе говорил.

– Я подписал это вчера.

– Правда? Странно. – Я слышал, как он надо мной роется в листах. – Нет, тут нет. Ну, подпиши для меня ещё одну, лады?

– Ты пытаешься смошенничать за счёт меня?

– Только если вернёшься в мешке для тел. К тому же умереть ты можешь лишь однажды, так что никакой разницы, сколько копий ты подпишешь?

У солдат ОСО на линии фронта была традиция. За день до операции они проникали в военный магазин и стаскивали немного пойла. Пей и пьяней, завтра мы умрём. Укол, который они делают тебе до начала сражения, расщепляет весь ацетальдегид в крови. Но если тебя поймают, тобой займутся ещё до дисциплинарного комитета – может, отдадут под военный суд, если ты совсем уж обделался – после переучёта имущества по окончанию сражения, когда все возвращаются на базу. Разумеется, довольно сложно предать военному суду труп. Вот почему мы все оставляли записки до начала битвы, в которых объясняли, что кража была нашей идеей. И правда, когда начиналось расследование, оказывалось так сложно повесить обвинение, когда затеявший всё это дал себя убить. Это была отработанная система. Люди, управляющие военным магазином, те ещё хитрецы. Они обязательно оставляли на виду несколько бутылок, которые никак нельзя было пропустить. Можно подумать, что они могли бы просто придти и раздать несколько напитков в ночь перед битвой – с точки зрения морали, если ничего кроме этого – но нет, каждый раз была одна и та же песня с танцами. Хорошие идеи не имеют шансов против хорошей бюрократии.

Я взял листок у Йонабару.

– Забавно. Я думал, буду сильнее нервничать.

– Так скоро? Прибереги на другой день, чувак.

– Что ты имеешь в виду? Мы приоденемся после полудня.

– Ты спятил? Как долго ты планируешь носить эту штуку?

– Если я не буду носить его сегодня, то когда ещё?

– Как насчёт завтра, когда мы выдвигаемся?

Я чуть не упал с кровати. На миг мои глаза задержались на солдате, лежащем на соседней от меня койке. Он листал порно-журнал. Потом я уставился в лицо Йонабару.

– Что ты имеешь в виду под завтра? Они отсрочили атаку?

– Нет, чувак. Всегда было завтра. Но наша секретная миссия добычи бухла начинается сегодня вечером в девятнадцать сто. Мы нажрёмся до чёртиков и проснёмся утром с адским похмельем. План, который даже штаб-квартира не сможет похерить.

Стой. Мы вломились в военный магазин прошлой ночью. Я помню всё до мелочей. Я нервничал, потому что это была моя первая битва, так что я решил свалить немного раньше. Я вернулся к своей койке и начал читать тот детектив. Я даже помнил, как помогал шатающемуся Йонабару забраться на кровать, когда тот пришёл с попойки, вдоволь нарезвившись с дамами.

Если только – если только мне и это не приснилось.

Йонабару ухмыльнулся.

– Не очень хорошо выглядишь, Кейдзи.

Я взял роман с кровати. Я прихватил его с собой, чтобы читать в свободное время, но я был так занят строевой подготовкой, что он продолжал валяться на дне моей сумки. Я помню, как думал о том, насколько это иронично, не найти времени на чтение до того дня, когда я вроде как могу умереть. Я открыл книгу на последней прочитанной странице. Американский сыщик, который якобы являлся экспертом по вопросам Востока, обсуждал тонкости зелёного чая, как я и помнил. Если сегодня был день перед битвой, когда я читал книгу? Тут даже не пахло здравым смыслом.

– Слушай. По завтрашней операции ничего такого.

Я моргнул.

– Ничего такого, да?

– Просто одержи победу, не выстрелив никому в спину, и с тобой всё будет отлично.

Я хрюкнул в ответ.

Йонабару сложил руку в форме пистолета и направил указательный палец себе в голову.

– Я серьёзно. Если переволнуешься, превратишься в тыкву – потеряешь свой разум до того, как им выпадет шанс вынести тебе мозги.

Парень, которого я заменил, немного тронулся, и они убрали его с линии фронта. Говорят, он начал ловить сообщения о том, что человечество обречено. Не то дерьмо, которое хочется слушать пилотам тяжеловооружённых Жилетов ОСО. Может, это и не приносило столько же вреда, сколько приносит сам враг, но в этом всё равно не было ничего хорошего. В битве, помимо того, что ты должен быть здоров душой и телом, ты ещё и должен выполнять свой долг. Я только прибыл на линию фронта, даже не видел никаких боевых действий, и у меня уже начались галлюцинации. Кто знает, что за сигнальная лампочка перегорела в моей голове.

– Спросишь меня, если кто-нибудь пройдёт битву и не будет после этого слегка дурачиться, у этого кого-то шарики за ролики заехали, – ухмыльнулся Йонабару.

– Эй, не пугай свежее мясо, – запротестовал я. Я, в общем-то, не был напуган, но во мне росло замешательство.

– Только посмотри на Феррела! Единственный способ совладать с этим, это отбросить всё, что делает из тебя человека. Такой чувствительный, беспокойный индивидуал, как я, не подходит для сражений, и это истина.

– Я не вижу ничего неправильного в сержанте.

– Это не вопрос о правильном и неправильном. А вопрос о сердце из вольфрама и мышцах, которые настолько велики, что пережимают приток крови к мозгам.

– Я бы не заходил так далеко.

– Затем ты будешь втирать нам, что Буйная Топорита – это ещё один пехотинец, как все мы.

– Ага, ну, что касается неё… – и болтовня так и продолжалась, туда, сюда, обратно, как мы всегда делали. Наше поливание грязью Риты достигло своего пика, когда появился сержант.

Сержант Феррел Бартоломе был шире в поперечнике, чем кто-либо ещё в нашем взводе. Он пережил множество сражений, он был больше, чем солдат, он был клеем, который удерживает нашу роту вместе. Говорили, что если засунуть его в центрифугу, получишь 70 процентов старшего брата, 20 процентов беспощадного инструктора по строевой подготовке и 10 процентов армированного углеволокна. Он сердито зыркнул на меня, потом посмотрел на Йонабару, который собирал в кучу наши признания. Его сердитый взгляд стал ещё более сердитым.

– Ты – солдат, кто вломился в магазин?

– Ага, это я, – мой друг признался без следа сожаления.

Мужчины на окружающих кроватях поныряли под свои покрывала со скоростью тараканов, разбегающихся от света, побросав порно-журналы и игровые карты. Они увидели взгляд на лице сержанта.

Я прочистил своё горло.

– Охрана, эээ… столкнулась с какой-то проблемой?

Лоб Феррела сморщился, как будто он балансировал стопкой бронированных пластин на голове. Я испытал сильное чувство дежа вю. Всё это случилось в моём сне! Что-то пошло не так, что-то несвязанное с нами, в то же время Йонабару и его приятели вломились в военный магазин. Охрана подняла тревогу, и кража проявилась раньше назначенного.

– Где ты это услышал?

– Просто, эээ, удачная догадка.

Йонабару наклонился с края своей койки.

– Что за проблема?

– Кто-то наступил по колено в поросячье говно. Может, в этот раз это не имеет к вам отношения, но как бы там ни было, в ноль-девять-сто вы соберётесь у Тренировочного поля № 1 с обмундированием по типу 4 для занятия физической подготовкой. Передайте остальным тугодумам, которых вы называете взводом.

– Да вы издеваетесь! У нас сражение завтра, а вы отправляете нас на физподготовку?

– Это приказ, капрал.

– Сэр, прибыть на тренировочное поле № 1 к ноль-девять-сто с полным комплектом обмундирования типа 4, сэр! Но, эээ, одна вещь, сержант. Мы годами совершали этот рейдерский налёт за бухлом. Зачем драконить нас сейчас?

– Ты правда хочешь знать? – Феррел закатил глаза. Я тяжело сглотнул.

– Не, я уже знаю ответ, – ухмыльнулся Йонабару. Он будто постоянно ухмылялся. – Это потому что структура командования тут разнесена к ебеням.

– Ты сам это узнаешь.

– Стойте, сержант!

Феррел сделал три уставных шага и остановился.

– Да ладно, даже не подскажешь? – позвал Йонабару, спрятавшись за металлический каркас кровати со стопкой признаний.

– Генерал с его штанами единственный, кто пыхтит над дрянным подобием охраны, что у нас есть на базе, так что не смотри на меня, и не смотри на капитана. И вообще, ты мог просто заткнуться и для разнообразия сделать, что тебе велят.

Я вздохнул.

– Он ведь не корзины нас заставит плести?

Йонабару тряхнул головой.

– Может, мы устроим групповые обнимашки. Ёбаная срака.

Я знал, где это закончится. Мне приснилось и это.

После их поражения полтора года назад в битве на берегу Окинавы, японские войска сделали это вопросом чести – захватить мелкий остров рядом с полуостровом Босо, место под названием Котоиуси. С такого плацдарма Мимикам было рукой подать до Токио. Императорский дворец и центральное правительство отступило и расположилось в Нагано, но было невозможно переместить экономический двигатель, который представлял собой крупнейший город Японии.

Министерство обороны знало, что будущее Японии зависит от исхода этой операции, так что в дополнение к двадцати пяти тысячам Жилетов на эту маленькую базу, что находилась на Цветочном пути, идущем к полуострову Босо, был направлен бесконечный поток нетерпеливых генералов. Они даже позволили американцам, Силам Специального Назначения, вступить в игру, хотя до этого не позвали их на вечеринку в Окинаве.

Вероятно, американцам насрать, превратится ли Токио в дымящуюся пустошь или нет, но отдавать в лапы Мимиков промышленную область, ответственную за производство легчайшей, крепчайшей композитной брони, было неприемлемо. Семьдесят процентов деталей, которые идут на ультрасовременные Жилеты, доставляются из Китая, но костюмы всё ещё не получалось изготавливать без японской технологии. Так что убедить американцев придти было нетрудно.

Подковырка была в том, что с иностранными войсками усилилась охрана. Внезапно стали проверять такие вещи, как пропажа алкоголя, на что охрана раньше закрывала глаза. Когда верхушка обнаружила, что происходит, они там знатно обоссались.

– И кого благодарить? Кто же это так подъебал?

– Это не мы. Я знал, что американцы будут следить за своими бесценными батальонами, словно ястребы. Мы были осторожны, как целки на выпускном балу.

Йонабару издал преувеличенный стон.

– Ай, мой живот… Сержант! Мой живот так сильно заболел! Думаю, это аппендицит. Или, может, у меня опять спазмы из-за этих тренировок. Точно, дело именно в этом!

– Я сомневаюсь, что он пройдёт к ночи, так что пей больше воды. Это не продлится до завтра, понял?

– Ох, чувак. Реально больно.

– Кирия. Проследи, чтоб он выпил воды.

– Сэр.

Игнорируя продолжительное выступление Йонабару, Феррел вышел из бараков. Как только он перестал быть зрителем, Йонабару уселся и показал грубый жест по направлению к двери.

– Настоящая заноза в жопе. Не понимает нормальной шутки, если к ней не прилагается ебучая инструкция. Да ни за что в жизни я не буду таким, когда состарюсь. Я прав?

– Наверно.

– Блять, блять, блять. Сегодняшний день скатился в дерьмо.

Всё это проигрывалось так, как я запомнил.

17-ая Бронепехотная проведёт следующие три часа за физподготовкой. Измотанные, мы будет слушать какого-то уполномоченного офицера с грудью, утыканной медалями, который будет читать нам нравоучения в течение ещё получаса, после чего нас отпустят. Я всё ещё слышал в своей голове, как он угрожает выдрать волосы на наших задницах пальцами, закованными в Жилет.

С каждой минутой мой сон всё меньше и меньше походил на сон.

3

Есть упражнение под названием изо-отжим. Ты поднимаешь своё тело, как во время обычного отжимания, потом удерживаешь такую позицию.

Это гораздо труднее, чем звучит. Ты чувствуешь, как дрожат руки и абдоминальные мышцы, и в конце концов теряешь чувство времени. После того, как сосчитаешь что-то типа тысячи овец, прыгающих через изгородь, ты будешь вымаливать разрешение заняться обычным отжиманием, чем угодно, но не этим. Твои руки не созданы для того, чтобы быть столпами. Тамошние мышцы и суставы привыкли сгибаться и гнуться. Сгибаться и гнуться. Звучит хорошо, когда думаешь об этом. Но стоит подумать об этом, и почувствуешь себя ещё хуже. Ты – столп, слышишь меня? Столп! Хороший, прочный столп!

Мышцы вовсе не самое важное для пилотирования Жилета. Будь у человека хватка на тридцать или семьдесят кило, как только он надевает Жилет, его ладонь получает силу в 370 кило. Что необходимо пилоту Жилета, так это выносливость и контроль – способность сохранять одну позицию, не дёргая мышцами.

Изо-отжим как раз для этого. Поза, сидя у стены, тоже не так плоха.

Некоторые заявляли, что изо-отжим стал излюбленной формой наказания в старых Силах Самообороны Японии после того, как там запретили телесные наказания. Я с трудом верил, что эта практика просуществовала достаточно долго, чтобы её переняли в Дивизии бронепехоты – ССЯ объединились с ОСО до того, как я родился. Но кто бы не придумал это, я надеюсь, он умер медленной, мучительной смертью.

– Девяносто восемь!

– ДЕВЯНОСТО ВОСЕМЬ! – завопили все мы.

– Девяносто девять!

– ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ!

Уставившись в пол, мы отчаянно лаяли в такт сержанту-инструктору, пот тёк в наши глаза.

– Восемьсот!

– ВОСЕМЬСОТ!

Отъебись!

Наши тени под палящим солнцем очерчивались отчётливыми контурами. Флаг ротыторчал на поле и развевался высоко над нами. Ветер, что носился по тренировочному участку, разил солью и оставлял на нашей коже солоноватый налёт.

Там, замерев в центре того колоссального тренировочного поля, 141 человек из 17-ой роты Бронепехотной Дивизии выполняли свой изо-отжим. Три командира взводов стояли так же неподвижно, как и их люди, по одному перед каждым взводом. Наш капитан наблюдал с кислой миной на лице за сценой из тени палатки бараков. Сидящий рядом с ним был бригадным генералом из Общевойскового штаба. Генерала, открывшего рот и начавшего толкать свой фарс, вероятно, оторвали от распития зелёного чая в офисе с кондиционером. Хуесос.

Генерал являлся существом с небес. Существом, восседающим на позолоченной троне, что выше меня, выше Йонабару, выше Феррела, выше лейтенанта, отвечающего за наш взвод, капитана, отвечающего за нашу роту, подполковника, отвечающего за наш батальон; выше полковника, отвечающего за наш полк, даже выше командира базы. Генералы являлись богами Цветочного пути и всех, кто тренировался, спал и срал внутри этих стен. Такие высокие, они казались далёкими и нереальными.

Генералы не воруют бухло. Они рано ложатся, рано встают, всегда чистят зубы после каждой трапезы, никогда не пропускают утреннее бритьё – проклятые мессии. Генералы вступают в битву, встречая смерть с высоко поднятым подбородком, сохраняя безграничное спокойствие. Чёрт, всё, что им для этого нужно, это отсиживаться в Нагано, рисуя свои боевые планы. Один их приказ, и нас, смертных на линии фронта, передвинут, словно пешки на шахматной доске, навстречу нашей скверной судьбе. Я бы хотел увидеть, чтобы хоть один из них вывалялся здесь вместе с нами в грязи. У нас тут свои правила внизу. Видимо, поэтому они держатся стороной. Чёрт, если бы один из них появился тут, я бы проследил, чтобы шальная пуля отправила его в список павших в бою. Это мелкая, проклятая мысль, бегающая у меня в голове, каждой из которых хватило бы, чтобы передать меня расстрельной команде.

Шишка в палатке был не единственным, кто наблюдал за нашей пыткой.

Парни из 4-ой роты реально повеселились. Немногим ранее мы побили их в местном матче по регби более чем на тридцать очков, так что, думаю, для них это своего рода извращённая расплата. Бухло, что мы стащили, предназначалось и для них, так что эта демонстрация единения трогала до слёз. Что за кучка задниц. Если они угодят в неприятности на Котоиуси, чёрта с два я стану их вызволять.

Отряд спецназа США и какой-то журналист, приставленный к ним, собрались вокруг поля, чтобы наблюдать за нами с безопасного расстояния. Может, они не делали изо-отжим там, откуда явились, но какой бы ни была причина, они тыкали в нас своими толстыми пальцами и смеялись. Бриз, идущий со стороны воды, подхватывал их голоса и сваливал их на нас. Даже с такого расстояния комментарии звучали громко и скрипуче. Словно скрипят ногти по классной доске. Ох, чувак. Это камера? Он серьёзно делает фотографии? Ну, ладно, вот что, долбоёб. Ты следующий в моём списке павших в бою.

Боль и усталость мучили моё тело. Кровь текла медленно, словно свинец.

Это уже наскучило. Считая мой сон, это был второй раз, когда я терплю эту особую сессию физподготовки. Не просто физподготовка, изо-отжим. На тренировках нас учили, что даже когда тебе мучительно больно – особенно когда тебе больно – лучшее, что можно сделать, это найти, на что отвлечься, что-то другое, на чём можно сфокусироваться вместо жжения в мышцах и стекающем со лба поту. Стараясь не двигать головой, я осмотрелся вокруг краем одного глаза.

Американский журналист делал фотографии, пропуск посетителя свисал с его шеи. Скажи чиз! Он был мускулистый малый. Можно было поставить его в один ряд с любым из спецназа США и никогда не заметить разницы. На поле боя он выглядел как дома, чего не скажешь обо мне, это уж точно.

Я чувствовал такую же ауру вокруг парней из спецназа, как от сержанта Феррела. Боль и страдание были старыми друзьями для людей типа них. Они шли навстречу опасности, улыбались и спрашивали, почему их так долго сюда доставляли. Они были совершенно на ином уровне, по сравнению с таким рекрутом, как я.

Посреди тестостероновой выставки торчала одинокая женщина, словно болезненная негритянка. Она была мелкой штучкой, стоявшей сама по себе на небольшой дистанции от остального отряда. От вида её, стоявшей в стороне от её перекачанного отряда, во мне будто что-то бацнуло.

Энн из Зелёных Мезонинов идёт на войну[3]3
  Энн из Зелёных Мезонинов – (англ. Anne of Green Gables) – первый и один из самых известных романов канадской писательницы Люси Мод Монтгомери, опубликованный в 1908 году в Канаде. Роман неоднократно экранизировали. В том числе в виде аниме под названием 赤毛のアン – Рыжая Эн (1979).


[Закрыть].

Я прикидываю, что эта книга была бы ответвлением, разворачивающимся где-то в Первую Мировую войну. Монголия захватывает территорию, и там красуется Энн, элегантно подбирающая одной рукой пулемёт. Её волосы цвета проржавевшей стали, с оттенком тускло-красного. Некоторые рыжеволосые вызывают на уме вид крови, огня, доблестных деяний. Не она. Если бы не песочного цвета рубаха, что она носила, она бы смотрелась, как какой-то ребёнок, явившийся на базу для учебной практики и умудрившийся потеряться.

Остальные рассеялись вокруг этой девушки, по росту которая едва была им по грудь, словно запуганные средневековые крестьяне, вылупившиеся на знать.

Внезапно меня поразило. Это Рита!

Должна ей быть. Это единственный способ объяснить, как эта женщина, которая не стала бы меньше походить на пилота Жилета, даже одев вечернее платье, оказалась в компании спецназовцев. Большинство женщин в костюмах выглядели, как некая помесь гориллы и более злобной гориллы. Лишь единицы могли прорваться на линию фронта в составе бронепехоты.

Рита Вратаски являлась самым известным солдатом в мире. Когда я подписывался на вступление в ОСО, невозможно было прожить и дня, чтобы не увидеть в новостях, как её воспевают. Истории носили название «Легендарный коммандос», «Воплощение валькирии», подобные вещи. Я даже слышал, что Голливуд собрался снимать про неё кино, но я уже находился в ОСО к моменту его выхода, так что никогда его не видел.

Где-то половину убийств Мимиков, которые когда-либо совершило человечество, можно приписать к битвам, в которых сражался её отряд. Менее чем за три года они истребили так много Мимиков, сколько ОСО целиком осилили за двадцать лет до этого. Рита была спасителем, спустившимся свыше, чтобы перевернуть эту бесконечную, проигрышную битву с ног на голову.

Это то, что они говорили.

Мы все понимали, что она являлась частью некоего пропагандистского отряда, который они использовали для вторжения на вражескую территорию. Фронт для какого-то секретного оружия или новой стратегии, которые действительно заслуживали доверия. Шестьдесят процентов солдат были мужчинами. Эта цифра подскакивает до 85 процентов, когда начинаешь говорить о пилотах Жилетов, которые выступают на линию фронта. После двадцати лет сражений с врагом, сущность которого мы так и не узнали, теряя день за днём территорию, мы, пехотинцы, не нуждаемся в ещё одном укомплектованном мышцами спасителе, который хрюкает и потеет, и у которого котлета вместо мозгов, как и у нас самих. Ага, если бы это я давал ценные указания из общевойскового штаба, я бы тоже выбрал женщину.

Где бы ни развернулся спецназ США, значительно возрастала мораль. ОСО прижали к стенке, но они наконец начали выбираться из тупиковой ситуации. Закончив войну в Северной Америке, они перенеслись в Европу, а потом в Северную Африку. Теперь они явились в Японию, где враг постучался в дверь на главном острове Хонсю.

Американцы звали Риту Боевой сукой или иногда просто Королевой-сукой. Когда никто не слушал, мы звали её Буйной Топоритой.

Жилет Риты был красный, как восходящее солнце. Она показывала кукиш белым халатам, которые проводили бессонные месяцы, улучшая полимерную краску Жилетов, чтобы поглощать все возможные сигналы радара. Её же костюм был латунно-красным – нет, даже более того, он светился. В темноте она отражала малейший свет, тлея кармазином. Она спятила? Возможно.

Спину своего костюма, говорят, она разукрасила кровью своего отряда. Когда ты так выделяешься на поле боя, ты не просто привлечёшь на себя часть вражеского огня. Другие говорили, что она не остановится ни перед чем, чтобы её отряд эффектно выглядел, и что она однажды даже укрылась за соратником. Если у неё болела голова, она слетала с катушек и убивала без разбора как друзей, так и врагов. И ни один враг вокруг не смог больше, чем едва поцарапать её Жилет. Она могла забежать в любое пекло и вернуться невредимой. У них имелся в запасе миллион историй.

У простого солдата было много свободного времени, он слушал подобные разговоры, передавал другим, приукрашивал их – это просто такие вещи, которые необходимы, чтобы отвлечь мысли от мёртвых товарищей. Рита являлась пилотом Жилета, что ел и спал на той же базе, что и я, но я ещё ни разу не видел её лицо до этого момента. Мы могли бы возмутиться от особого к ней отношения, если бы у нас имелась возможность подумать об этом.

Я не мог отвести взгляд от её коротких волос – как они скакали на ветру. В её чертах виднелся грациозный баланс. Можно было бы даже назвать её красивой. У неё был тонкий нос, острый подбородок. Её шея была длинная и белая, хотя большинство пилотов Жилетов вообще не имели шеи. Её грудь была абсолютно плоской, что не сходилось с изображениями славянок, которые виднелись на плакатах, прилепленных на каждой стене в казармах. Не то чтобы это меня волновало.

Любой, кто посмотрел на неё и подумал об имени Боевая сука, должен проверить свою голову. Она ближе к щенку, чем к суке. Полагаю, что даже в выводке питбуля найдётся место для одной лапочки.

Если у меня во сне этот красный Жилет распахнётся, и она выберется наружу, я насру в койку. Я видел её лицо и Жилет кучу раз в новостной ленте, но они никогда не заботились о том, чтобы ты понял, какой она на самом деле человек. Я всегда представлял Риту Вратаски высокой и безжалостной, со сногсшибательным телом и атмосферой тотальной уверенности в себе.

Потом наши глаза встретились.

Я немедленно посмотрел в сторону, но было уже слишком поздно. Она зашагала ко мне. Она двигалась уверенно, одна нога твёрдо ступала на землю, прежде чем двигалась другая – неумолимая, непреклонная сила. Но её шаги были маленькими, и в конечном счёте это вылилось в беспокойную, тревожную походку. Я не уверен, что видел когда-нибудь, как кто-то идёт похожим образом.

Да ладно, не делай этого со мной. Я даже не могу двигаться. Дай парню передохнуть и исчезни, ну же. Давай. Вали!

Рита остановилась.

Мышцы на моей руке начали дрожать. Затем она целеустремлённо ушла прочь. Каким-то образом она услышала мою мольбу, совершая поворот на девяносто градусов прямо передо мной и направляясь к бригадному генералу, который сидел в палатке. Она небрежно отдала честь. Не настолько неряшливо, чтобы оскорбить, но и не настолько чопорно, чтобы можно было услышать хруст. Подходящее приветствие для Боевой суки.

Бригадный генерал окинул Риту сомневающимся взглядом. Рита была сержант-майором. В военной иерархии разница между бригадным генералом и сержант-майором была где-то такой же, как разница между обедом из четырёх блюд в ресторане для снобов и буфетом самообслуживания. Рекруты типа меня определённо были фастфудом, дополненным здоровенной порцией картошки-фри. Но всё не так-то просто. Никогда не было. Рита относилась к армии США, краеугольному камню предстоящей операции, и к числу наиболее важных солдат на лике планеты. Не принимая во внимание звания, сложно сказать, кто именно из них наделён большей властью.

Рита молчаливо стояла. Бригадный генерал должен заговорить первым.

– Да, сержант?

– Сэр, возможно ли мне присоединиться к физподготовке, сэр.

Тот же высокий голос из моего сна, звучащий, как идеально интонированный Бурст.

– Вас завтра ожидает крупная операция.

– Как и их, сэр. Мой отряд никогда не участвовал в такой форме физподготовки, сэр. Я уверена, что моё участие может быть жизненно необходимым для проверки координации и выполнения завтрашней совместной операции.

Генерал потерял дар речи. Спецназовцы США вокруг поля начали галдеть и подбадривать её.

– Запрашиваю разрешения принять участие в физподготовке, сэр, – сказала она.

– Разрешаю.

– Сэр, спасибо, сэр!

Она выдала молниеносный салют. Сделав поворот кругом, она проскользнула сквозь ряды мужчин, пристально уставившихся в землю.

Она выбрала место рядом со мной и начала свой изо-отжим. Я чувствовал жар, доносившийся от её тела сквозь прохладный воздух между нами.

Я не двигался. Рита не двигалась. Солнце зависло высоко в небе, заливая нас своими лучами и медленно поджаривая нашу кожу. Капля пота образовалась у меня под мышкой, затем медленно проложила себе путь к земле. Пот начал собираться бусинками и на коже Риты. Блять! Я чувствовал себя цыплёнком, которого засунули в ту же духовку, куда и рождественскую индейку.

Губы Риты проделали еле уловимое движение. Тихий голос, какой мог услышать только я.

– У меня что-то на лице?

– Что?

– Ты смотрел на меня довольно долго.

– Я? Нет.

– Я думала, может, у меня лазерный прицел на лбу.

– Прости. Нету – ничего такого.

– Ох. Ладно.

– Тупорылый Кирия! Ты опустился! – загавкал лейтенант. Я быстро распрямил руку обратно в нужную позицию. Рядом со мной Рита Вратаски с равнодушным лицом того, кто никогда в жизни не испытывал необходимости с кем-то контактировать, продолжала свой изо-отжим.

Физподготовка закончилась менее чем через час. Генерал, с привкусом желчи во рту, вернулся к баракам без дальнейших инструкций. После полудня 17-ая рота провела продуктивный предбоевой день.

Всё выходило не совсем так, как я запомнил. В моём сне я никогда не встречался взглядом с Ритой, и она не присоединялась к физподготовке. Может, я преувеличиваю, но я бы сказал, что она сделала это, лишь бы выбесить генерала. В итоге, эта переродившаяся Валькирия с военной точностью вставила клинья в исполнение дисциплинарной тренировки и без проблем ретировалась. И опять же, её антенна могла поймать нечто, пробудившее в ней желание узнать, что это вообще за штука такая, этот изо-отжим. Может, ей просто стало любопытно.

Хотя одно было наверняка. Рита Вратаски не была сукой, какой все её малевали.